Дорога из юности

Лидочка, белокурая, самая молоденькая учительница, любимица учеников, строгая с виду, который раз была отправлена директором школы в командировку в РОНО за зарплатой на весь коллектив.

- На чём? - вопросительно посмотрела она на маленькую и строгую женщину.
- Пешком пойдёшь в сторону ЧужгИ.
Правда, это уже Архангельская область. Дорога по лесу. Четырнадцать километров. Доедешь до Ерцево. Это лагерный посёлок. Не зевай. Будь осторожна в дороге.
В Ерцево сядешь на поезд и доедешь до Вожеги. А обратно той же дорогой.
Есть и другая дорога, в сторону Огибалово.
 Если идти в сторону Огибалово, это двенадцать километров. Но до района около  шестидесяти. И неизвестно, на чём ехать, - ответила директор.

 Лида была деревенской. Лесных дорог не боялась.
Шла уверенно, но с опаской, потому что были случаи, когда заключённые бежали. И бежали они теми же дорогами, бежали к жилым домам, где пахло хлебом. В лесу ещё не растаял снег. А дорожные колеи были полны талой водой.

Шла часа четыре.  Вот и станция ЧужгА. Девушка зашла в маленький вокзальчик.
 
В Егцево  от ЧужгИ два раза в день ходили рабочие поезда. А между ними могли быть оказии.

Оказии – это или мотовоз, или «пионерка», или дрезина. Железная узкоколейная дорога называлась в народе «однопутка»,  потому что можно было ехать только в одну сторону, и то,  если впереди дежурный поднимет жезл. Это означало, что можно ехать.

- На чём можно добраться до Ерцево? -  спросила  она  дежурную  по вокзалу, немолодую женщину с усталыми глазами.

- Рабочий поезд будет только вечером. Вон там стоит дрезина. Не знаю, возьмёт ли тебя конвой, - ответила та.

Да, дрезина стояла.
- Возьмёте до Ерцево? – голос Лиды был уверенным, не терпящим отказа.
Солдат с автоматом на груди замешкался в нерешительности.
Это было нарушение строгих правил. Посторонних не брать. Но девушка  уже поднялась в дрезину села на лавочку у выхода.

Лида огляделась.
Впереди был машинист. Справа от неё солдат с автоматом.
Сзади тоже солдат с автоматом.

А напротив -  сидели два угрюмых мужика. Заключённые.

У одного из них рука была замотана бинтом, сквозь который сочилась и капала   кровь.

У другого заключённого на правой ноге не было обутки. Нога была замотана какой-то грязной тряпкой.

- В больницу везут, - подумала Лида.

Дрезина шла медленно. Часто останавливалась. Путь впереди был занят. В одну из таких остановок солдат сошёл покурить.

- А если заключённые побегут? - мелькнуло у девушки в голове.-
Солдат начнёт стрелять. И я могу попасть под пули.
- Нет, не побегут. Куда они могут убежать с такими ранами?

Лагеря уже начинали закрывать, но не полностью. Говорили, что на Боровом сидели особо опасные преступники. В народе их называли «полосатиками».

Вот и посёлок Ерцево. На станции лагерные при виде молоденькой девушки кричали, подпрыгивали, улюлюкали.
- Словно никогда не видели,-  подумала Лида.


Обратно  она добиралась с двумя большими сумками.

Сразу за станцией -  большая ляга метров двести в длину. И пройти по ней можно только с одной сумкой, а в другой нужно держать шест и упираться в землю под водой, чтобы не упасть, при этом балансировать, ступая по бревну, которое лежало в луже на столбиках. Кончалось одно бревно, начиналось другое. И так до конца лужи.

Что делать?
Оставить сумку с деньгами, а самой идти и нести другую сумку?

И хоть кругом  глухой лес,  кто знает?
Вдруг случайный человек унесёт все деньги  учителей, и ей никогда не рассчитаться.

И она первой понесла ту сумку, в которой лежала зарплата учительская.
Шла осторожно, балансируя по бревну.

В одной руке  крепко держала шест,в другой - сумку и оглядывалась назад.
Не унёс ли кто  сумку с её личными вещами?

 А потом снова четырнадцать километров  лесной дороги, болота и коряги, поваленные бурей деревья.


И сейчас, когда Лидочка стала солидной дамой с лукавинкой в молодых ещё глазах, с желанием помочь ближним, она вспоминает не раз эту дорогу.
За плечами директорство в сельской школе, ученики, выросшие дети и повзрослевшие внучки.

И всё время с ней рука об руку прошёл верный спутник, молчаливый, не броский, без амбиций. А она, его половинка, на каких всегда держались русские семьи.

- И нам помогали в молодости.
Не забыть Тамару Польникову, многодетную мать. Пирогов девчонкам, молодым учителям отправит, картошки, мяса, - с тёплой грустью сказала она.
- Жива ещё Тамара, жива, - ответила я ей.

Думала эта простая деревенская женщина:
- Может, кто-то и её детей приласкает и пожалеет в этой жизни?

Это были будни сельского учительства.


Фото из интернета.
Приношу слова благодарности.