333 Плачущая рында 01 03 1974

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 333. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Плачущая рында. 01.03.1974.

Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора: Балтийское море. БПК «Свирепый». Корабельный колокол (рында) БПК «Свирепый». 01.03.1974 г.


Источник данных о склянке, рынде и т.д.: Военно-морской энциклопедический словарь; Самойлов К. И. Морской словарь. - М.-Л.: Государственное Военно-морское Издательство НКВМФ Союза ССР, 1941; Толковый Военно-морской Словарь, 2010; Толковый словарь Ушакова; Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык. З. Е. Александрова. 2011; Толковый словарь Даля. В.И. Даль. 1863-1866; Корабельный устав ВМФ. Приложение 2: Таблица звуковых сигналов; ГОСТ 8117-74. Колокола судовые. Технические условия.
«По ком звонит колокол» - роман Эрнеста Хемингуэя (1940).


В предыдущем:

Бей крепче меня, морской ветер!
С тобою легче…
И лучшей жизни я не хотел.

На границе района Балтийского моря, где проходили учения с применением боевого оружия КУГ (корабельной ударной группировки) кораблей Балтийского флота во главе с крейсером «Свердлов» и прибрежными водами возле Лиепаи, вновь БПК «Свирепый» встретил полосу плотного морского тумана, который тут же, при температуре окружающего воздуха плюс 5,2°С обернулся противным и холодным моросящим дождём.

Время пятницы 1 марта 1974 года клонилось к вечеру, море было пустынным, в меру бурным, вокруг не было ничего интересного, чтобы что-то искать или фотографировать. Я продрог, озяб, чувствовал себя почти заболевшим, поэтому очень грустным.

По пути на ГКП, поднимаясь с полубака по центральному трапу, я увидел и мне очень понравился вид нашего корабельного колокола (рынды), который вывесили на центральной площадке сигнального мостика, чтобы в тумане подавать сигналы колоком (рындой).

Морось скользила по сигнальным фалам, скапливалась на внешней поверхности переборок рубки, на ограждении фальшборта сигнального мостика и дождевые капли, как слёзы, набухали, скапливались и стекали по блестящей полированной поверхности нашего корабельного колокола БПК «Свирепый».

Я сфотографировал нашу «плачущую» рынду и мне вдруг захотелось слегка ударить её языком о край колокола. Только я протянул руку к рында-булиню, как наш корабельный сигнальный колокол сам вдруг ощутимо зазвонил…

Что-то в этом звоне было таким странным, что я невольно застыл, как «вкопанный».

Где-то в глубине моего испуганного сознания шевельнулась тревожная мысль-ощущение-воспоминание о том, что «самопроизвольный звон колокола без причины является предвестником какого-то несчастья».

Мысленно я стал уговаривать себя и насмехаться над собой, потому что мне это могло показаться или послушаться, но тут я заметил, что звуки бушующего моря куда-то полностью исчезли, а я так и остался немым, глухим и бесчувственным с протянутой рукой к рында-булиню. Таким меня и застал Валерка Маховик, вышагивая в дополнительной шинели, надетой поверх его собственной шинели.

- Суворов, - сказал он мне строго хриплым голосом. – Ты бы не трогал рынду без надобности, она этого не любит.

- Ты слышал, как рында зазвонила? – очнулся я.

- Нет, - ответил мне Валерка Маховик. – Я на сигнальном был, а что, звонила, да?

- Да, - ответил я в сильном замешательстве. – Сама. Я её не трогал. А она вдруг звякнула. Ещё так протяжно, тихо, но протяжно. Как будто жаловалась мне.

- Ну, ты даёшь, Саня, - сказал мне Валерка Маховик и подтолкнул меня к двери на ГКП. – Иди, погрейся, ты совсем замёрз, промок, вот тебе и звуки всякие мерещатся.

Я послушно перешагнул комингс, запер за собой стальную водонепроницаемую бронированную дверь, потоптался в тамбуре, стряхивая с себя потоки мороси, и вошёл на ГКП (главный командный пункт).

На ГКП было душно, смрадно, тяжко. Повсюду сидели за пультами и экранами матросы, над столами склонились фигуры мичманов и офицеров, за планшетами стояли матросы и привычно писали цифры и данные целей, проводили трассеры их маршрутов движения, шумели, гудели и грели воздух ГКП приборы и агрегаты. Пахло нагретым металлом, краской, пластиком, немытыми мужскими телами и их одеждой, а у меня в голове всё продолжался тихий звон нашей корабельной рынды (колокола).

Моя шинель и шапка были так пропитаны морской влагой, что я чувствовал себя, как в воде. Мишка Жернов отвлёкся от экрана своей РЛС, с шумом втянул воздух около меня своим римским носом и сказал, что от меня пахнет морем, ветром, штормом и ещё чем-то морским, но быть рядом с ним мокрому человеку не разрешается.

Я быстро пересёк ГКП, юркнул мимо командира БЧ-2 и командира БЧ-Ч, старшего лейтенанта А.С. Дробота, которые что-то тихо обсуждали, и заскочил в штурманскую рубку. Штурман, командир БЧ-1, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров задумчиво почти полулежал на прокладочном столе, и его лицо было частично освещено его настенной лампой с полукруглым металлическим абажуром.

Корабль продолжало толкать, бить и качать на штормовых волнах Балтики, но мы уже почти не обращали на это внимания.

- Чего тебе? – как всегда с недовольной и брезгливой гримасой спросил меня Печкуров. – Чего ты не в своей ленкаюте? Чего надо?

- Если рында сама по себе вдруг зазвонит, - сказал я, пропуская его недовольство «мимо ушей», - это что значит?

- А что? Звонила? – вскинул голову Печкуров. – Когда? Как?

Я рассказал ему и присутствующим в штурманской рубке матросам-рулевым как хотел позвонить в колокол, протянул руку к рында-булиню, а рында вдруг печально и негромко зазвонила, сама.

- А ты других звуков каких-нибудь при этом не слышал? – спросил меня штурман. – Нет? Странно…

- А что ещё должно быть? – спросил я штурмана. – Ветер свистел в сигнальных фалах. Волны шумели. Турбины свистели, как обычно. Да, ещё корабль скрипел. Я даже на сигнальном мостике слышал, как он скрипел. Что ещё-то должно быть?

- Ещё должно быть женское пение, - серьёзно сказал Геннадий Фёдорович и привычно по крысиному шмыгнул носом и вздёрнул верхнюю губу. – Когда рында жалуется, она ещё и поёт печально женским голосом.

Присутствующие ребята несмело засмеялись и насмешливо стали на меня поглядывать. Я понял, что мне тут не рады и поспешил убраться к себе в «ленкаюту».

Там я вытащил из сейфа мою самую заветную книгу, которую я берёг как «зеницу ока», - морскую энциклопедию (для служебного пользования) и нашёл статью о рынде – корабельном колоколе.

Оказалось, что рында – это судовой или корабельный колокол, который используется для подачи определённых сигналов обозначения начала и окончания каких-либо работ, времени, а также особых мероприятий на корабле, например, тревог, авралов, борьбы за живучесть и т.д.

Корабельный колокол или рында оказалась таким древним инструментом и способом подачи сигналов, что мне даже представить себе было трудно, как несколько тысяч лет тому назад древние мореходы уже применяли нечто, похожее на современную рынду или колокол.

Конечно, в мокром море нельзя применять барабан, да и звук удара в барабан больше глухой, чем звонкий, поэтому, вероятно, первыми средствами подачи сигналов на море, например, в тумане, был сначала зычный голос, рёв-ор команды, а также звуки, издаваемые рогом, свистком, свирелью и т.д.

Вероятнее всего, только с появлением первобытной металлургии, когда древние кузнецы выковывали нечто, похожее на колокольчики-украшения, например, металлические тарелки, кубки, сосуды, обратили внимание на то, что они звонко звенят, если подвешены на нити и в них ударяют чем-то металлическим.

Короче, сначала били в куски металла, подвешенные на фале, потом стали эти куски металла делать полыми, потому что звук резонировал и был звучнее, сильнее, звонче, а потом стали отливать настоящие колокола.

Несомненно, эти судовые или корабельные колокола имели своё какое-то название, но слово «рында» возникло и укрепилось за ними относительно недавно. Английские мореходы стали использовать колокола на судах в XIII веке н.э., русские моряки – в XVII веке н.э. Тогда же возникло русское слово «рында», как иносказание английского выражения «ring the bell» - «звони в колокол».

Кстати, рындами называли оруженосцев или телохранителей из придворной охраны московских царей. Может быть, подразумевалось, что телохранители должны бить в «рынду», поднимать тревогу, орать, кричать, быть обидчика царя в рыло и т.д.?

Может быть, иначе… Рында стала рындой, потому что извещала о начала или об окончании какой либо работы на корабле, мероприятия, времени чего-то по распорядку, когда встречались на «рандеву», то есть на встрече или свидании нужные люди. По-французски «рандеву» или «rendez-vous» - это «встреча, свидание». До реформы русского языка в России 1918 года «свидание» или «назначенная встреча» обозначались словом «рандэ-ву».

Конкретно рында или судовой (корабельный) колокол означают особый звон или бой, то есть особые сигналы, подаваемые на судах или кораблях для обозначения времени вахт, работ, тревог и авралов.

До середины XIX века н.э. сутки на кораблях (судах) всех флотов мира начинались в полдень. Это было начальное время начала первой четырёхчасовой вахты. В полдень на всех английских кораблях три раза ударяли в колокол – били рынду. В течение времени четырёхчасовой вахты на кораблях били «склянки».

Вообще-то, склянка – это песочные часы, то есть два стеклянных конусообразных сосуда, соединённые вершинами вместе и заключённые в деревянную или металлическую оправу. При вертикальном положении склянки песок пересыпается из одного сосуда в другой в течение строго определённого времени. Обычно одна склянка – это ровно полчаса времени, за которое песок полностью пересыпается из верхнего сосуда в нижний.

Выражение «бить склянки», вероятно, возникло из-за характерного звука бьющегося стекла, который издаёт звонкий, но не глухой, корабельный колокол-рында при одиночном, двойном или тройном ударе. Количество ударов-склянок означает количество получасовых периодов вахты.

Например, после полудня в 12:30 бьют в колокол 1 раз (одна склянка), в 13:00 - 2 раза (две склянки), в 13:30 - 3 раза (три склянки) и т.д. до 16:00, когда бьют 8 раз или 4 раза характерными сдвоенными ударами, то есть восемь склянок. После этого начинается новая вахта (тройной удар в колокол) и новый отсчёт ударов склянок от одной до восьми ударов в колокол.

Вот почему в давнем прошлом на судах и кораблях всегда существовала вахта часового при рынде-колоколе с песочными часами – он каждые полчаса и 4 часа одновременно переворачивал соответствующие склянки (песочные часы, песочницы) и бил рынду – подавал сигналы времени.

Так как служба времени на судах и кораблях – это одна из самых ответственных и строгих неусыпных служб, то выражение «Сдать под склянку» означала «сдать на хранение часовому, который никогда не спит, всегда начеку, всегда и неотлучно при склянке-часах, строго следит за временем».

Существует несколько видов склянок (песочных часов): четырёхчасовые, часовые, получасовые, минутные, полуминутные и четвертьминутные. Так как они все традиционно делаются из прозрачного стекла в футляре, то обычно их ещё называют: мензурка, пробирка, пузырёк, скляница, скляночка, песочные часы.

Этим словом «склянка» также обозначается стеклянный сосуд с горлышком, например, небольшая бутылка, аптечная склянка, узкая склянка, бутылка мерою в полуштоф, но чаще всего морские песочные часы.

Таким образом «склянка» и «рында» - это очень старая и крепкая морская традиция, можно сказать, легендарная традиция, магическая традиция, врождённая и наследственная традиция всех моряков на свете. Вот почему сигнальщики любого уважающего себя боевого корабля продолжают каждые полчаса бить в рынду (корабельный колокол) склянки.

Кстати, выражение «бить склянки» могло возникнуть из одного случая, когда часовой, усиленно глазеющий на песочные часы, настолько уставал от напряжения и боязни пропустить момент одновременного переворачивания четырёхчасовой и получасовой склянки, что «в сердцах» и отчаянии просто бил их о палубу…

Может быть, поэтому таких недотёп, психов, несдержанных и не владеющих собой верзил или нервных, желчных и сухих барышень-баб, или исхудалых истощённых кляч обзывают словом «дурында»?

Я вслух посмеялся в скрипучей тишине «ленкаюты» над такими своими изысканиями и уже серьёзно вывел для себя формулу изначального определения понятия «рында» - тройное исполнение троекратных ударов в корабельный (судовой) колокол ровно в полдень, то есть в 12:00 по корабельному (судовому) времени. «Склянка» - соответствующее количество ударов в колокол каждые полчаса в течение четырёхчасовой вахты.

Таким образом, рында – это битьё в колокол, а на флоте традиционно «рында» – это и есть сам корабельный (судовой) колокол. Вот почему рында – это одна из самых почитаемых моряками морских традиций и святынь. Потому что звук рынды, как огонь свечи – символ существования, присутствия, жизни.

Теперь мне стало интересно узнать об устройстве корабельного колокола-рынды. Оказалось, что колокол как ударное звукосигнальное устройство – это перевёрнутый дном вверх металлический сосуд в форме полой срезанной снизу груши из бронзы (для звучности).

Внутри колокола к его дну прикреплён на скобе «язык колокола» – ударник – «металлическое утолщение на специальной снасти, служащий для воспроизводства звука путём биения оного по боку или об «юбку» колокола».

Рында-булинь – это «снасть, прикреплённая к языку колокола и имеющая на конце своём утолщение («кноп», ручку) для удобства работы  человека, подающего сигнал», то есть бьющего в колокол.

Общее значение полу гражданских светских колокольных сигналов: один двойной удар – начало мероприятия, два двойных удара – конец мероприятия. Не менее трёх двойных ударов – это значит «торжественная встреча почётных, заслуженных, руководящих лиц» или «предварение процесса награждения кого-либо, вручения им призов, наград, знаков отличия, премий и т.д.».

Подаёт сигнал (бьёт рынду) только имеющий на это право или обязанность, например, вахтенный сигнальщик, часовой, командир отделения сигнальщиков. До подачи сигнала они обязаны осмотреть рынду (колокол) на предмет её исправности, комплектности и готовности к применению. После подачи сигнала они обязаны также удостовериться в исправности и комплектности рынды, заботливо за неё (за ним, за колоколом) ухаживать (проявить традиционную морскую заботливость – протереть, отполировать, где надо – смазать, погладить рукой, сказать добрые слова, помолиться и т.д.).

Рында (колокол) должна быть размещена на специальной утяжелённой подставке при помощи металлической или деревянной стойки-арки, соединённой с ушком или короной колокола (рынды), либо подвешена на специальные кронштейны-крепления надстроек корабля (судна).

Устройство рынды (корабельного колокола) как любого колокола практически одинаковое – форма в виде сосуда-купола и подвешенный внутри «язык», который ударяется о стенку колокола во время раскачивания. В результате удара языка о бок или юбку рынды-колокола возникает и распространяется в воздушном пространстве звонкий или глухой громкий звук.

Правда, существуют колокола, которые производят звук за счёт удара колоколу снаружи, но это не рынды, не корабельные колокола.

Колокола как правило изготавливаются из специального сплава – колокольной бронзы. В состав колокольной бронзы входит медь и олово в соотношении 80 % на 20%, но корабельные колокола-рынды отливают из латуни – сплава меди с цинком, никелем или другими элементами. Основой всех сплавов колокольной бронзы является медь. Лучшими по звонкому «золотому» звучанию колоколами и колокольчиками являются так называемые «валдайские колокола-колокольчики»…

Первые известные науке колокола возникли 1300 лет до н.э. в Китае (более 4000 лет назад). Естественно, первые полые сосудообразные колокола использовались как средства сигнализации, для привлечения внимания или отпугивания незваных гостей, а также для обозначения времени и событий. Также колокольный звон отгонял злых духов, то есть опасность…

Шаманы, колдуны, а затем жрецы и священники всех религий, всех времён и народов во все времена человеческой истории применяли колокола и колокольчики в своих магических и религиозных ритуалах.

Издавна громкий тревожный звук колокола применялся как сигнал, предупреждение, оповещение об опасности, о нападении врага или о стихийном бедствии. Как правило, сигнал колокола привлекает внимание и быстро собирает людей вместе, особенно при пожаре.

Звуком колокола сопровождают отбытие или прибытие поездов на железнодорожных станциях. Колокольчики в лошадиной упряжи предупреждали пешеходов об опасности при приближении гужевых повозок, телег, конных пролёток, бричек, карет, «лошадиного транспорта».

Звук корабельных колоколов или рынд в тумане предупреждал суда-корабли об их опасном сближении, а колокола на качающихся буях - о мелях и рифах.

Из-за этой общей функции предупреждения об опасности и о времени, рында-колокол считается талисманом времени и жизни, как, например, свеча, огонь свечи – пока свеча-огонь не гаснет, жизнь на этом свете продолжается. Вот почему перед иконами зажигают негасимые лампадки, вот почему горит, не переставая, вечный огонь на могилах неизвестных солдат…

Вот почему существует знаменитая фраза «По ком звонит колокол»…

Первоисточник этой фразы:
«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе,
каждый человек есть часть Материка, часть Суши;
и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа,
и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего;
смерть каждого Человека умаляет и меня,
ибо я един со всем Человечеством,
а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».

Отрывок из проповеди английского поэта и священника XVII века Джона Донна (1572-1631), настоятеля лондонского собора Святого Павла, крупнейшего представителя литературы английского барокко («метафизическая школа»), автора любовных стихов, элегий, сонетов, эпиграмм, а также религиозных проповедей.

Я пропустил обед и ужин, читая книги, обдумывая прочитанное и придумывая самому себе что-то исторически-романтическое по отношению к нашей корабельному колоколу-рынде. Мне всё не давал покоя тот печальный звук-звон, который издал наш колокол-рында сам по себе.

По ком звонил наш плачущий дождевыми каплями колокол-рында? По нам? По мне?