348 Военно-морская татуировка 10-12 03 1974

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 348. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Военно-морская татуировка. 10-12.03.1974.

Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет: Татуировка с типичным военно-морским сюжетом. Современное фото. Наше время.


В предыдущем:

Когда А.В. Мерзлякова и меня вызвали в политотдел, я молча положил на стол катушку с магнитофонной записью собрания-зачёта и заявил, что это мой фактический, реальный и действительный отчёт. Комиссия штабных работников, которая вызвала нас «на ковёр», и среди которых были мои знакомые офицеры из разведотдела, посовещалась и отпустила нас на корабль, с приказом «ждать вызова». Мы ушли и больше нас не вызывали…

Известие о том, что «мы (БПК «Свирепый») никуда не идём, а будем стоять в базе и ремонтироваться в заводе», немедленно сказалось на общем настроении экипажа корабля: многие стали инертными, скучными, заторможенными, усилились проявления «годковщины», матросы стали непослушными, а офицеры и мичманы – более равнодушными к службе. Сказывалось отсутствие командира корабля…

Встав на своё место у причала военной гавани ВМБ Балтийск, на БПК «Свирепый» зачехлили всё, что нужно было зачехлить, закрыли боевые посты на ключи и все силы экипажа «бросили» на дефектование корабля, на устранение бытовых неудобств и недостатков. На верхнюю палубу, на специально натянутые ванты-леера вывесили на просушку матрацы из кубриков и кают, массово начали стирать и менять постельное бельё, робы, тельняшки и т.д.

«Годки» немедленно воспользовались сменой аттестатов, чтобы за счёт «салаг» и «молодых», пополнить свои ДМБовские аттестаты и «выходы». Опять возникли конфликты, ссоры и даже потасовки. Молодые матросы, которые уже прослужили более года, а их становилось всё больше, почувствовали силу, - на БПК «Свирепый» начался «передел власти», смена лидеров, смена «авторитетов».

Весна в марте 1974 года была яркой, дружной и быстрой, всё вокруг неудержимо оживало, пробуждалось, раскрывалось. Раскрывались и люди, их личности и характеры…

Я в это время усиленно по вечерам и ночам читал интереснейшую книгу Майи Туровской «Герои безгеройного времени». Заметки о неканонических жанрах. М., 1971.

Майя Иосифовна Туровская – советский театровед и кинокритик, историк кино, сценарист, культуролог, член Союза писателей СССР (1960), член Союза кинематографистов СССР (1966), автор сценария потрясающего фильма М. Ромма «Обыкновенный фашизм» (1965), соавтор сценария телевизионного фильма «Один час с Козинцевым, или Семь мнений об одном режиссёре» (1970), автор сценария телевизионного фильма «Кино и звёзды» (1973).

Майя Туровская написала свою книгу в форме эссе, то есть размышлений о проблемах «духовного вакуума разверзшегося в западном обществе изобилия». «Когда Нагорная  проповедь была спроважена в мусорный ящик (равно как и любой другой кодекс идей, который заставлял людей смотреть не только под ноги) – создался моральный вакуум; …В обществе, по крайней мере, одного типа, было разрушено сознание человеческой цели - которое включает в себя и социальную цель» - писала Майя Туровская.

Вот это состояние – вакуум социальной цели – в полной мере ощущалось в весенние дни марта 1974 года в экипаже БПК «Свирепый», нас «засосал быт и бытовые проблемы, конфликты и споры». Когда нет возможности совершить достойный воинский подвиг, молодых двадцатилетних парней, разгорячённых весенним пробуждением половых гормонов, тянет «на подвиги»…

Как ни старались старший помощник командира корабля Н.В. Протопопов и командиры боевых частей, но с началом стояния БПК «Свирепый» у стенки базы и с перспективой ремонтирования в заводе, дисциплина в экипаже «пошатнулась». Требовалось чего-то новенького, значимого, героического, а все эти программы и планы идейно-политического воспитания и образования только раздражали своей формальной «обязаловкой».

В марте-апреле 1974 года практически все в экипаже БПК «Свирепый» с кем-то или о чём-то спорили, судачили, обменивались мнениями, высказывали вои оценки и суждения, конфликтовали. Всеобщее настроение скептического отношения к окружающей нас привычной и набившей оскомину пропагандистской идеологической обстановке выразилось в скрытом отрицании и в упорном нежелании, как прежде, участвовать в политзанятиях, в комсомольских собраниях и в запрограммированных общественно-политических мероприятиях.

Всё вокруг выглядело и воспринималось как «стабильное», «правильное», «нормальное» и «должное», но «скучное», «привычное», «застойное». Боевой корабль не должен «стоять» просто так, он должен либо готовиться к боевому выходу в море, либо ремонтироваться и совершенствоваться, либо находиться в море и выполнять задачи БС (боевой службы).

Мы не скучали по выходу в море (эти почти ежедневные выходы на несколько часов всем надоели), но мы скучали по выходу в море, как в последний раз – с Главкомом ВМФ СССР и командующим ДКБ ВМФ, с боями, со стрельбами, с осмысленной целью, с возможностью совершить настоящий подвиг…

После шумного и удачного проведения общего комсомольского собрания по теме «Всесоюзного Ленинского зачёта», которое прошло в творческой, почти «кэ-вэ-эновской» атмосфере, возник тот самый «застойный духовный вакуум», который на бытовом обыденном уровне «оживлялся» какими-нибудь слухами-сенсациями. Как говорится «громкий слух или сенсация – это вульгарное порождение духовного вакуума, утробного или «приземлённого» восприятия окружающей действительности».

К сожалению, духовный вакуум бессмысленного существования очень быстро заполняется вульгарщиной, матом, инстинктивными отношениями системы физического доминирования, физического и морально-нравственного насилия. Мне всё чаще и чаще стали показывать и говорить, что я «белая ворона», «не от мира сего», «витаю в небесах», «выслуживаюсь», «слишком правильный», «идейный», «не свой»…

Опять некоторые «ДМБовские годки», которые в мае-июне 1974 года должны были сыграть ДМБ, начали приставать ко мне с требованиями фоток, выдачи им фотореактивов и фотоувеличителя, рисунков для оформления их ДМБовских альбомов, а также рисунков для нового увлечения уходящих в запас моряков – татуировок.

Татуировки или «тату» - вид древнейшего искусства от первоистоков человечества до современности. Нанесение на кожу рисунка или узора всегда сопровождается болью, поэтому татуировка – это своего рода испытание-посвящение (инициация) человека, приобщение его к тем, кто «отмечен», «выделен» из всех остальных, не татуированных, простых и обыкновенных.

Вот почему татуировка – это всегда знак приобщения к чему-то или к кому-то, например, к конкретному флоту или касте моряков, военных моряков и т.д.

Воинские татуировки являются наследием очень древней традиции обозначения статуса, ранга, должности, вида воинской службы и рода войск, подразделений, кораблей и т.д. Археология утверждает, что первые татуировки возникли одновременно с возникновением наскальных и иных видов искусства рисования – более 60 000 лет до н.э.

Несомненно, первые знаковые резаные татуировки возникли из необходимости обозначения принадлежности человека к определённой общине, фратрии (объединению общин), к роду, племени. Также, несомненно, первые цветные татуировки возникли из необходимости залечивать неглубокие резаные раны чем-то кровоостанавливающим, например, древесной золой или соком растений, которые оставляли после применения чёткие тёмные или цветные рисунки.

Все без исключения первобытные наскальные рисунки или татуировки, как знаки-символы, имели событийный, факто-логический и информирующий характер по типу: «Я там был», «Это было» и «Вот что это было».

Со времён Древней Греции и Древнего Рима у древнейшей традиции сюжетов татуировки добавилась традиция статусной (правовой) татуировки-клейма, например «раб», «воин», «тать (разбойник, вор)». Отдельным видом татуировки всегда и во все времена были тайные знаки-татуировки шаманов, колдунов, жрецов, посвящённых, священников, вожаков, вождей, фараонов, царей и лидеров.

Несомненно, в самые ранние периоды первобытной истории человечества Каменного века татуировки или «тату» (язык полинезийцев) были своеобразным знаково-символьным праписьменным языком человечества (человечеств). Вот почему любые татуировки-тату имеют духовное значение и идейный смысл, а уж потом воспринимаются как украшение тела и человека.

Например, определённый знак креста на теле давал надежду морякам, что их в случае чего похоронят по обычаям той религии, знак которой выражен в форме соответствующего креста. С XVI века н.э. к крестам добавились знаки-тату с морской атрибутикой: якорь, флаг государства, тип и название судна-корабля. В XVII-XVIII веках н.э. на телах стали изображать персонажей морских языческих божеств: морской бог, русалки, морские коньки, дельфины, киты, акулы и т.д., что строго запрещалось христианской церковью, как языческие пережитки.

Однако указом Великого Петра I в 1712 году было предписано «всем рекрутам в армии и на флоте наносить отличительные татуировки» (идентификационный номер). Тогда же появились и специальный игольчатый инструмент для нанесения татуировок. Только в середине XIX века татуировки в армии и на флоте были запрещены, так как их бытовое распространение сопровождалось с распространением заразных болезней, в том числе и венерических.

Во время Гражданской войны в Северной Америке в 1861-1865 годах возникла традиция «идеологической или политической татуировки» - обозначения-разделения солдат враждующих армий Севера и Юга. При этом популярными сюжетами воинских татуировок стали: даты битв, названия мест битв, названия армий и воинских подразделений, виды и марки любимого оружия, скрещённые флаги, мечи, дула ружей и орудий, фигуры солдат в форме, сердца с инициалами и т.д.

В период англо-бурской войны 1899-1902 годов в британской армии офицеры и солдаты делали себе татуировки с полковыми символами и памятными знаками «военной кампании». По этим татуировкам собирали тела погибших солдат и офицеров. В 1900 году в США «большинство американских моряков, примерно 90% служащих ВМС США, были носителями разнообразных татуировок».

В период Первой Мировой войны 1914-1918 гг. был настоящий бум-эпидемия военных татуировок во всех армия воюющих стран-государств. Особенно бурно развивалась военная татуировка во время так называемой «окопной войны». Здесь-то и возникла чисто художественная, творческая, украшательская и идейно-содержательная татуировка. Причём знаки тату старались разместить на всех частях тела (чтобы потом его можно было собрать в единое целое для захоронения).

Сюжетами татуировок-тату данного времени (1914-1918) были как традиционно-древние, так и современные – изображения любимых женщин, трогательные надписи типа «не забуду мать родную», свои имена и инициалы. Причём женщины также наносили себе тату с инициалами своих любимых, которые воевали на фронтах Мировой войны…

После Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года со сменой социальной идеологии советского общества татуировки стали неотъемлемой традицией так называемого «блатного мира», мира воров, бандитов, грабителей, анархистов, организованной преступности. В культурном и образованном обществе татуировки перестали быть модными  и считались недостойными, признаками не цивилизованности, дикости, варварства.

Сталинские репрессии периода 1933-1939 годов в Советском Союзе и Вторая Мировая или Великая Отечественная война 1941-1945 гг. вновь вернули знаково-символьные татуировки. Теперь мужчины кололи себе на груди «профиль Сталина», профили своих любимых, опять накалывали надписи «не забуду», инициалы и т.д. Военнослужащие Красной Армии и Военно-Морского Флота накалывали сюжетные рисунки, отражающие рода и виды войск, кораблей, соединений, битв и т.д.

На флоте татуировка традиционно использовалась для закрепления памяти о морских плаваниях, о кораблях, флотах и обязательно украшалась морской атрибутикой.

Только немецкие нацисты-фашисты использовали татуировку в прагматичных целях – они просто нумеровали-клеймили военнопленных, детей и людей в концлагерях в целях традиционного скрупулёзного немецкого порядка и учёта, например, на предплечье накалывали букву и номер, «буква означала номер конвоя, а цифра - личный порядковый номер заключённого».

При этом все члены военизированного формирования Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) «СС» (нем. «SS», сокр. от нем. Schutzstaffel – «отряд охраны») в 1933;1945 гг. в Германии должны были иметь тату в виде сдвоенной руны «Зиг». Кроме букв «SS» у эсэсовцев на плече или под мышкой выкалывался ещё и номер группы крови.

В советской армии и на флоте не приветствовались татуировки, но и не запрещались, они появлялись сами собой, как наследие древних флотских традиций. Я был категорически против татуировок потому, что был сыном военного медика (моя мама военный фельдшер, старшая медсестра в поезде-госпитале во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов) и знал, чем грозят человеку неряшливо сделанные татуировки.

Кроме этого я был противником татуировок потому, что рисунок под кожей очень трудно выводится, его практически можно было вывести, только срезая слой кожи с тела…

Третья причина, по которой я был против татуировок, - это примитивность сюжета этих тату-рисунков, грубость их исполнения, однотипность, бахвальство их обладателей, как правило, их хамское поведение с претензией на звание «годок». Некоторые, например, умудрялись нанести на свои плечи «звёзды воров в законе», как будто этим они могли себе помочь занять верховенство в компании матросов…

Кроме этого, в советской армии и военно-морском флоте не было чёткого организующего начала, как, например, в ВС США, там каждый род войск имеет свой набор правил и положений о том, что допускается, а что не допускается в рисунках тату.

Характерным сюжетом для советских военно-морских татуировок 70-х годов XX века были: развевающийся военно-морской флаг ВМФ СССР; острые иглы-концы картушки компаса, обозначающие направления Норд, Ост, Вест и Зюйд; земной шар в сетке параллелей и меридианов; контурное изображение родного корабля; лента с наименованием родного корабля; даты периода службы; характерные морские атрибуты – якоря, символы профессиональных выполняемых боевых обязанностей и т.д.

«ДМБовски годки» и идущие им на смену «годки» требовали от меня особых рисунков: «Как ты умеешь!». Я категорически отказывался, но на самые настойчивые, слезливые или угрожающие требования поддавался и рисовал ребятам контурные рисунки для тату, которые они тщательно переводили и копировали друг другу через обычные канцелярские «копирки».

Особенно ценились любителями тату изображения парусника «Летучего голландца» вместе с контурным изображением БПК «Свирепый» на фоне контурной карты Северной Атлантики в обрамлении картушки компаса и в окружении обитателей морских глубин – дельфинов или акул. Это были красивые тату…

Однако в любом случае все военно-морские татуировки всех флотов всех времён и народов имеют одну общую характерную особенность – это гордость за то, что «Я там был», «Это было» и «Вот что это было».

У меня от службы на флоте вместо татуировок остались фотографии в ДМБовском альбоме, письма и мои дневниковые записи, мой «вахтенный журнал».