357 Отрочество и Юность 16 03 1974

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 357. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Отрочество и Юность. 16.03.1974.

Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора: ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Письмо из отдела рукописей литературно-художественного и общественно-политического ежемесячника Союза писателей СССР «Юность». Э. Проскурина. 14.03.1974 г.


В предыдущем:

Счастливо тебе, Александр Победитель – защитник людей (так переводится слово-имя «Александр» с древнегреческого языка).

Когда-нибудь и мне кто-то скажет эти напутственные слова, а пока мне остаётся служить ещё целых восемь месяцев! Ох! Эти месяцы службы – они самые тяжкие…

Пришло мамино письмо, в котором она рассказывает о последних событиях в нашей семье и в городе. Школьную мастерскую, в которой мой папа работал с учениками суворовской Средней школы №2 во второй раз обворовали, украли почти готовые электрогитары для школьного ВИА (вокально-инструментального ансамбля), усилитель, колонки и ударные инструменты…

Мой папа, Суворов Сергей Иванович, недавно совсем бросил курить, а теперь вновь закурил и у него «прихватило сердце», он очень гордился тем, что самостоятельно с ребятами сумел сделать не только правильные, но и очень красивые электрогитары с перламутровыми пластмассовыми украшениями. Было очень обидно и досадно…

Мама писала, что устаёт дома и на работе, что возраст берёт своё, но они с папой решили к моему возвращению со службы обновить и косметически отремонтировать большую комнату в нашем доме, приготовить мне спальню-кабинет, чтобы я мог свободно себя чувствовать и готовиться к поступлению в институт.

Я не стал в ответном письме огорчать их тем, что я не останусь дома, в Суворове, а поеду сразу, не задерживаясь надолго, в Севастополь, на работу в Севморзавод, в «общагу», в Севастопольский приборостроительный институт. Сердце сильно щемило от осознания, что мои родители начинают стареть и что им трудно без моей помощи…

Кроме этого, мама прислала мне заметку в нашей суворовской газете «Светлый путь» о двух моих школьных друзьях, которые участвовали в дерзкой краже продукции нашей суворовской фабрики объёмной пряжи. На ходу грузового поезда они с подельниками сбросили на насыпь 30 ящиков с дефицитной объёмной пряжей стоимостью 35 749 рублей.

Между станциями Збродово-Ханино в лесопосадке сотрудники линейного отдела милиции станции «Тула» обнаружили тщательно замаскированный «схрон» с ящиками пряжи. К этому схрону и приехали за «товаром» мои школьные друзья-товарищи…

Огорчению моему не было предела… Я не верил, что Вовка «Мурочкин» и Сашка Свиридов могли сами, по своей охоте по своему уму решиться на такое. Не верил! Кто-то другой – да, но они – нет…

- «Но воры просчитались», - написал в статье А. Блохин, начальник линейного отдела милиции станции Тула. – «И теперь будут отвечать по всей строгости закона».

Ах! Гражданка, гражданка… Как мы, моряки, хотим на гражданку, в свободную вольную жизнь! Что ж вам «неймётся» там, ребята, на гражданке, зачем вам лезть в этот режимный распорядок дня? Зачем?!

В субботу 16 марта 1974 года я неожиданно получил ещё одно письмо из журнала «Юность». Сотрудница отдела рукописей Э. Проскурина писала мне:

«Уважаемый тов. Суворов! С интересом прочитали Вашу рукопись. Вы, видимо, человек способный: в Вашем произведении есть удачные фразы, запоминающиеся образы. Но композиционно рукопись очень рыхла, в ней много ненужного, второстепенного, вторичного. Короче говоря, в своём первоначальном виде рукопись предлагает читателю сумбур житейских обстоятельств, описанных свободно и достоверно, но лишённых авторской путеводной нити и нравственного итога. На наш взгляд, над этим произведением стоит терпеливо и обстоятельно поработать».

Вот как бывает в жизни! Рядом совсем разные, полярные потрясения…

Ну, что ж, Элла Проскурина, спасибо за это письмо. Однако у меня есть ещё один человек, мнение которого для меня очень важно – это мой новый знакомый и товарищ – Павлов Андрей Михайлович, специалист СПС («шаман»), мой «годок», период службы 19.11.1971-12.11.1974. Его перевели к нам с крейсера «Свердлов» потому что наш «шаман» Мальцев Владимир Петрович, старший специалист СПС (период службы 18.05.1971-20.05.1974) должен был в мае «сыграть ДМБ».

Андрей Павлов пришёл ко мне в «ленкаюту» «на минутку» - встать на комсомольский учёт, а задержался почти на весь вечер. Андрюшка сразу мне понравился своей открытой манерой общения, совсем не похожей на засекреченного шифровальщика и специалиста СПС (спецсвязь). У него была обаятельная улыбка и открытый весёлый взгляд, который сразу «выдавал» - передо мной умный, развитой, образованный и весёлый человек.

После недавнего ДМБ моего друга Сашки Якимушкина я откровенно тосковал по дружескому общению и с радостью встретил Андрея. Зашедший ко мне Валерка Маховик тут же «влился» в нашу компанию с Андреем и мы весело провели вечер субботы до самого отбоя.

Я «похвастался» Валерке и Андрею новостями из Суворова и первым событием в моей творческой жизни – отправкой первой моей литературной рукописи в уважаемый и популярный молодёжный журнал «Юность».

- То, что они написали тебе ответ и вернули твою толстую рукопись, - сказал авторитетно Андрей Павлов, - это уже признак и знак уважения и признания. Обычно редакции журналов рукописи не возвращают.

Мы вместе проверили этот факт в журнале. Оказалось, что действительно, редакции рукописи не возвращают.

- А что ты им отправил? – спросил Валерка Маховик. – Прочитай…

И я прочёл им свой рассказ о мальчике, которого мама привезла в детский санаторий в городе Чекалин, о том, как он играл в кустах акации в индейцев, крадущихся по «тропе войны», о красивой девочке Марине, которая нашла этого мальчика-индейца в колючих кустах и в которую он тут же мгновенно влюбился…

Я читал им «в лицах», «с выражением», «театрально» и «артистически», изображая мимикой, позами и жестами все те приключения, которые были в ту весну в детском санатории, в котором собрались разновозрастные дети и ребята. Я читал им о качании на качелях и прыжках с качелей в песочницу и о неловком соскоке Марины, которая упала под удар тяжёлой доски качелей.

Я показал как я спас эту девочку, приняв удар доски качелей на себя, а потом как меня несла на руках главная врач санатория («Глюка») и лечила мою коленку йодом.

Я прочитал и показал моим друзьям как мы рассказывали вечером перед сном в спальне страшные истории, а мой недруг и соперник, сынок какого то начальника из Тулы, плакал и просил больше не рассказывать «про страшное».

Я рассказал и показал, как мы открыли старым ключом дверь на пожарную лестницу и ночью тихо спустились прямо в соседский сад и вволю наелись самой спелой и сладкой вишни «в саду у дяди Вани».

Я рассказал и показал, как мы – пацаны – лепили газетные кулёчки, смазанные подсолнечным маслом, наливали в них воду из-под крана и бросали эти кулёчки со второго этажа под ноги прохожим, а попали на голову женщины, которая оказалась проверяющей из ГОРОНО…

Наконец, я прочитал друзьям, как мы гуляли с Мариной и я оберегал её от приставаний и обид других жаждущих её внимания, как мы ходили в гости в сарай-конюшню к санаторной лошади, кормили её сеном и свежей травкой с рук, поили её из тяжёлого ведра и сами пили запрещённую для нас «холоднючую», но очень вкусную колодезную воду, как уважительно мыс Мариной повторяли имя этой лошади, которую наш дворник и конюх детского санатория назвал «Мерин».

Там, в этой пахучей конюшне, на антресолях, набитых свежим сухим сеном мы с Мариной впервые поцеловались и поклялись друг другу в вечной дружбе…

Потом я прочитал о наших с Мариной весёлых приключениях во время поездки всех детей и сотрудников санатория в лес за грибами, где мы уже целовались с ней «по-взрослому», а потом, как наступил час прощания и выезда из санатория…

Тогда в ночь перед разъездом детей из санатория я, как настоящий индеец-следопыт, «достал» из соседского сада красивую алую розу и утром подарил Марине, а она при всех, не стесняясь, долго-долго со слезами поцеловала меня в губы…

Последними строками моей повести «о первой настоящей любви» был эпизод, когда «Волга» увозила этого противного сынка большого начальника из Тулы и мою Марину, а я бежал со слезами в облаках пыли за машиной и кричал ей вслед: «Марина! Адрес! Какой твой адрес?!»…

Вот такой рассказ я отправил в журнал «Юность» и мне вернули его с уважительным и поучительным письмом. Валерке Маховику и Андрею Павлову рассказ понравился, а это для меня было тогда самым важным в жизни на БПК «Свирепый» - признание моих товарищей.