Блуждание. Часть 11. Глава 3

   "Зря что ль сестрица погибла? Высокая цена уплачена, теперь всё моё будет!" - возвращаясь думала Анжелика, мысленно уже владеющая имуществом Стивена и им самим в придачу.
   Склянку, что колдунья дала для Эдерны, поначалу выбросить хотела, но вспомнила про исколотые пальцы сестры и рука не поднялась. Да и управлять Мышью будет легко, зная про её тайны. А планы у Анжелики были огромные. Она с детства помнила, как тётушка Медин припеваючи жила в отличии от других родственников. Всегда богато одетая, вся в золоте и дорогих нарядах появлялась на семейных свадьбах и похоронах, вызывая неизменную зависть и восхищение.
   "Хоть и не хороша собой, а положения достигла, в обществе её уважают, денег у них, говорят, немерено, самые богатые люди в Морле!"
   Маленькая Лика слушала, затаив дыхание, и приглядывалась к своему двоюродному братцу, избалованному, непослушному и драчливому гордецу. Уже тогда она знала, что Стивен обязательно станет её мужем, и тётушка Медин, увидев в ней дочь, поделится своими драгоценностями. Тогда и её, Анжелику, будут превозносить в семье.
   Когда отец Стивена погиб, а мать оказалась за решёткой, она поняла: момент настал! Дорога открыта, нужно только взять жениха в оборот, но младшая тихоня увязалась... Клер никогда не была в понимании Анжелики соперницей, а тенью у ног красавицы сестры. С нею было легко, она была послушна и, несомненно, уступила бы ей всё, чего не попроси, к тому же, выгодно оттеняла яркую привлекательность Анжелики.
   Теперь, когда сестры не стало, вдруг оказалось, что она была ей дорога. Совесть вновь и вновь прокручивала в памяти Анжелики тот момент, когда она запихнула Клер силой в логово Груневры. Как страдала девушка, как мучилась потом.
   "А всё из-за её нелепой доброты, зачем было просить за эту брюхастую дуру?!" - и в мыслях Анжелике не приходило, что в том, что случилось, её непосредственная вина. Что вы? Как можно? Она ведь всегда знала, что рождена для счастливой богатой жизни, любой ценой мечта должна исполниться, а для этого все средства хороши. Зря ли хранила она столько мучительных лет свою девственную чистоту, когда Стивен поймёт это, то обязательно оценит столь щедрый дар!
   Сжимая в руке заветную склянку, сулившую сопернице крах, Анжелика предвкушала, как будет наслаждаться её мучениями, столь заслуженными за бессонные ночи. Не случайно выбрала она спальню, самую близкую к покоям Стивена, и, слушая, как развлекаются любовники, страдала.
   А вот и усадьба! Как же здесь хорошо! Вековые дубы, каштаны и клёны, ухоженные дорожки, посыпанные светлым гравием, любимые с детства качели, иногда Медин собирала у себя детишек родственников, чтобы на их фоне Стивен ощущал себя королём... Благословенные дни детства, похожие на сказку, скоро это станет реальностью! Анжелика хозяйским взглядом обвела окна вожделенного дома и, выходя из экипажа, выглядела настоящей королевой. Но, вспомнив о трауре, при встрече с кузеном разрыдалась, театрально припав к его плечу.
-  Почему ты одна? Что случилось?
-  Клер исчезла, мы долго её искали, но так и не нашли, видимо, в лесу её сожрали дикие звери. Накануне она заболела и её лихорадило, до утра никто и глаз не сомкнул, а когда жар спал, все заснули... Пробудившись, нашли постель пустой, куда она могла уйти? Бог мой, что было! Как это всё ужасно!
-  Ты не сообщила, я бы приехал!..
-  Ах, Стивен, дорогой, мы искали всей деревней, с собаками, ты уж поверь мне, все кусты и овраги осмотрены, но сестрички и след простыл. Может в болото забрела, кто ж теперь знает! Оплакивать некого, ни похорон, ни отпевания... Я пережила самые ужасные дни в своей жизни!
   Рубашка Стивена намокла от слёз кузины.
-  Мне очень жаль, - он в самом деле глубоко расстроился. - Клер всегда была такой милой, мягкой, спокойной девочкой, не представляю, как она могла уйти ночью в лес, одна, никого не предупредив... Сколько времени прошло?
-  Да уж две недели. Шансов больше нет. В тех местах волчьи стаи бродят, наверняка, и косточки обглодали, не найдёшь.
-  Волки могут съесть тело, но остатки платья, волосы, череп...
-  О, ужас! Не говори об этом! Я как представлю, ноги не держат, - Анжелика сымитировала обморок, благополучно упав в руки Стивена.
   Подхватив кузину, он занёс её в покои, уложил на кровать, послал горничную за нюхательными солями. Когда ослабил её затянутый корсет и нагнулся послушать сердцебиение, девушка "очнулась", ладонью погладив густые тёмные волосы "будущего мужа", глубоко вздохнула, так, что упругая грудь под кружевом платья маняще всколыхнулась перед ним.
   Стивен никогда не видел в двоюродных сёстрах женщин, всё ещё воспринимая их детьми, хоть и ставшими взрослее.
   Прибежала служанка с солью и мокрым полотенцем.
-  Она уже очнулась... Как чувствуешь себя, дорогая?
-  Спасибо, мне лучше. Побудь только со мной, не уходи, теперь у меня никого нет на свете ближе тебя, Стивен!
-  А как же мать и отец?
-  О, они никогда меня не любили, для них существовала только Клер, их послушная маленькая девочка, - беззастенчивая ложь: "в любви, как на войне, все средства хороши". - Ты думаешь, почему я не хочу от тебя уезжать, лишь потому, что здесь я чувствую себя дома, тут счастлива и любима, там же я в вечном рабстве без права на отдых и развлечения...
   Что-то в Стивене неприятно шевельнулось, словно змея проползла, оставляя холодный и влажный след в душе. Но многострадальное юное создание всё ещё находилось в его руках и вызывало неосознанное желание плоти. Так и хотелось нырнуть рукой под трепещущий каскад чёрных кружев и ощутить упругость этого молодого тела.
   Маэли - знойная во всех отношениях женщина уже утратила девственную свежесть давным-давно. Её пышные формы, в которых можно было утонуть, начали прискучивать донжуанскому нутру молодого ловеласа. Но он сдержался от вольностей. Мало того, что Анжелика его родственница, так ещё и в трауре по сестре.
-  Отдыхай, дорогая! Здесь тебя никто не обидит, можешь оставаться сколько угодно. Для меня одного этот дом слишком большой, - он ещё раз посмотрел на её грудь, взволнованно вздымающуюся от глубокого дыхания, и вышел из спальни.

   В эту ночь Стивен был особенно горяч со своей женщиной, чем окончательно убедил Анжелику в правильности принятого решения.
   Утром, ни свет ни заря, содержимое склянки было разбрызгано по любимым пирожным Маэли, в круассаны и кофе со сливками. Оставалось только отвлечь от завтрака Стива и потом избавиться от оставшихся продуктов.
   Первая часть задачи прошла успешно: Мышь отвлекла горничную, пока разливалось зелье. Получив заветный пузырёк для Реми, она была готова на всё, чтобы угодить новой хозяйке. Вторая задача (отвлечь Стивена) тоже решилась гладко. Эдерна позвала его к Анжелике, которой внезапно стало очень плохо и горе овладело ею целиком. Рыдая на груди желанного мужчины, она не переставала его поглаживать, своими прикосновениями вызывая невольные желания.
   Маэли укусила любимый бисквит, и он показался ей испорченным.
-  Что за ерунда?!
   Запила кофе со сливками, но и питьё отдавало плесенью и гнильём. Попробовала другое пирожное, вкус затхлости не проходил. Тогда она взяла весь поднос и, придя на кухню, вытряхнула его содержимое прямо на кухарку, обвинив её в том, что та не умеет готовить или специально решила ей испортить завтрак.
   Стивен прибежал на шум, творящийся в кухне. Расцепил женщин и отправил Маэли к себе успокаивать нервы. Впервые она показалась ему грубой и во всех отношениях неприятной.
   "Пора с нею завязывать", - подумал он.
   Раздосадованная любовница, быстро собравшись, уехала к мужу.
   Уже вечером кухарка, на которую попало зелье, слегла с неизвестной болезнью и её отвезли в госпиталь.
   Анжелика в душе ликовала: наконец-то она была в шаге от своей заветной цели! Всё чаще прося утешения в скорби по Клер, они обнимались с кузеном. Всё ближе были руки и жарче дыхание. Всё шло как по маслу, и победа была близка.
   Эдерна ждала, когда же появится Реми, но он, как на зло, и носа не показывал в клубе.

   Их жизнь с Жюзьен впервые обрела полноту совместного бытия. 
-  Пока ты рядом, я знаю, что со мною ничего не случится, - Жюзьен крепче прижалась к мужниному плечу.
-  Ничего и не должно случаться, мы вместе и преодолеем все невзгоды.
   На кладбище было ветрено. Цветы на могилке Дариена трепетали, печально кивая головками горной фиалки. Общая боль объединяла родителей ещё крепче.
-  Он просил меня о тебе. Если бы не наш мальчик, не знаю, как бы я себя повела.
-  Он знал об... - её имя не хотелось даже произносить.
-  Дариен всё чувствовал и понимал, - Жюзьен смахнула слезу, ещё раз ладонью погладила мраморное надгробье.
   Реми помог жене подняться, и они не спеша побрели к выходу.
   "Ей нужна цель, чтобы бороться. Если она появится, мысли о смерти отступят. А пока Жюзьен лишь думает о том, как бы побезболезненнее уйти, освободив мне путь к "светлому будущему" с другой. Вчера снова напомнила, что пора позаботиться о будущем ребёнке. Достала припрятанную от глаз моих пачку итальянских купюр. "Иди, - говорит, - обменяй их на франки и отнеси ей. С деньгами женщине будет спокойней, нужно подготовиться к родам, оплатить услуги врача, пелёнки и прочее... Не мне тебе объяснять." А у самой опять плечи поникли. Не жить нам друг без друга никогда. Может, откуплюсь от нелюбимой, даст Бог, откуплюсь..."
   Жюзьен читала его мысли, в эти дни они жили и чувствовали одинаково, словно наконец-то настало то, к чему всегда стремились, но не могли, не умели жить душа в душу. И вот теперь, на пороге разлуки, всё сложилось, и дорого каждое мгновенье.
   "Гоню его, а сама умираю от одной лишь мысли, что они встретятся снова, что эта девчонка положит его ладонь себе на живот, и их ребёнок радостно взыграет во чреве, почувствовав отца."
   После смерти Дариена Жюзьен ещё ни разу не пользовалась своим даром, разве что на раны подула избитому мужу, да молитву над травами прошептала, так то не дар, а любовь в ней говорила. Заглядывать в будущее совсем не хотелось, именно сейчас, когда они обрели друг друга, думать о том, что придёт, было нестерпимо. 
   Рука Реми сильнее сжала её пальцы, горячий поцелуй не заставил себя ждать.
-  Любимая...
   Она ответила взаимностью, растворяясь в его нежности, и тёплая волна пробежала по телу. Вновь и вновь соединяясь, они обменивались энергией, подпитывая силы друг друга огнём взаимной любви, пережившей страсть, преодолевшей ревность, горе и обиды. Никак не могли они насладиться друг другом, и бездна, разверзающаяся неподалёку, только обостряла взаимное притяжение.
   Реми остановил проезжавший мимо экипаж и, взяв Жюзьен на руки, внёс в коляску, усадил себе на колени и не переставал целовать до самого дома.
   "Нет слаще тебя, желанная, никого на свете! Горячее и глубже никто не входил в раскрытое настежь сердце! И я никогда никого не полюблю сильнее"...
   "К чему слова, когда ты весь предо мною?! Я не могу дышать без тебя и, ради этого, готова пожертвовать самым дорогим: смертью, что могла бы исцелить все мои раны и восполнить потери."
   "О, рай и ад, чистилище моё - Жюзьен, нет слов, способных передать тебе души горение..."
   "Не нужно слов! Ты весь во мне, и нет силы, способной разделить нас ныне."

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/11/23/1379