Сказки Тевтобургского леса. Действие пятое

Аэий смертельно бледный лежит на деревянном ложе.
Входит Горцарио. Аэзий с трудом приподнимается, уставившись на вошедшего.
Аэзий (с удивлением): Горцарио? Какими судьбами?!
Горцарио (по римскому обычаю ударяя кулаком в грудь): Здравствуй, командир! Я такой же пленник как и ты. Только нахожусь в совсем другом положении...
Аэзий: Ты предпочёл смерть позорному рабству у этих презренных варваров?! Ты- воин Рима...
Горацарио: Тише, тише, командир. Проклятьями и стонами дело не исправишь. Лишь можно только навредить себе ещё больше. Третий день ты уже отвергаешь пищу. Поэтому Армений и приставил меня к тебе, дабы я ухаживал за своим командиром и служил ему как и раньше...
Аэзимй: Армений- грязная собака! Предатель! Я хочу лично плюнуть в его свиное рыло!
Горцарио: Послушай, командир! Своими  криками ты только ещё больше позабавишь их. И если ты не прекратишь, то в итоге доставишь им ещё больше радости, когда тебя связанного бросят на съедение свиньям. Не надейся, что тебе просто отрубят голову. Всё равно ты сейчас бессилен сделать что либо, так же как и я. Умереть ты всегда успеешь. Так что лучше оглянись вокруг и узнай обстановку. (присаживается пред раненым) Ты ведь хочешь когда нибудь вернуться на родину. Ты жив- и это главное. И никто пока тебя убивать на собирается. У Армения, да и у многих здесь  ты в большом почёте. Как только он узнал о месте, где пал твой отряд, то сразу же оставил пышный пир, и не взирая на поздний вечер, помчался туда, дабы с почётом предать твоё тело земле. И рассказывают, что он был неимоверно рад, когда увидел. что ты жив. Так что мой тебе совет- становись на ноги как можно быстрее, а там увидим.
Аэзий несколько секунд напряжённо думает.
Аэзий (медленно): Пожалуй, что ты прав...
С усилием садиться, берет миску, ложку. По всему видно, что с большим трудом он заставляет себя постепенно мириться с обстановкой. Некоторое время проходит в молчании. Аэзий медленно ест, Горцарио с явным удовлетворением наблюдает за ним.
Аэзий: А что произошло с тобой, Горцарио?
Горцарио: Я остался в лагере, когда вы выступили в ущелье. Я не мог следить за боем, как и многие другие, так что нас обуяла паника, когда пришла весть, что мы разбиты. Лишь только  Непот  сумел организовать нас . Вар дал команду отступить в лагерь, но беспорядок достиг уже такой силы, что отступление превратилось в бегство. Конница ушла в сторону, так и не вступив в бой и вы остались без прикрытия. Поэтому вас отрезали от лагеря и отбросили далеко в лес. Мы заняли оборону, окружив себя повозками, но их было слишком много- и они просто перепрыгивали через преграды, обрушившись на нас сверху целой лавиной. Все кто находился в лагере были вырезаны. Меня оглушили и я очнулся уже связаным, раздетым и лежащим на земле, рядом с остальными, кому посчастливилось уцелеть в той бойне. Они смеялись над нами и пинали ногами как свиней, а тяжело раненых добивали прямо тут же на месте у нас на глазах. Может такая участь ждала и меня, но меня узнал  Арнольд. Он наклонился надо мной, несколько секунд смотрел на меня, а потом поставил на меня свою ногу и что-то крикнул своим.
“Как могут мои дети забыть те деревянные игрушки, которые ты делал для них, когда мой дом был твоим домом- прошипел он, склонясь надо мной: А теперь ты мой раб и будешь жить в моём доме!”. Однако Арнольд обращался со мной очень хорошо- он выходил меня и даже возимел желание выдать за меня свою старшую дочь, дабы я навсегда остался с ними. По их законам я буду рабом пять лет, по окончании которых получу полную свободу. Поскольку из-за своей раны я не мог работать по хозяйству, то был преставлен прислуживать тебе. Армений когда узнал, что я был под твоим командованием сразу же потребовал меня. Теперь я здесь, командир.
Аэзий: А что они сделали с остальными?
Горцарио: Обычных солдат они продали в рабство как скот и теперь многие из них живут в хлеву свиньям подобно. А остальных казнили по их варварским обычаям, принеся в жертву своим богам. Меня,  как и других так же притащили туда и заставили смотреть на это зрелище. Знаешь как они это делали?...
Аэзий перестаёт есть и замирает с каким то ужасом.
Горцарио: Центурионов они ратягивали на своих жертвенных камнях и из живых вырезали трепещущие сердца. Некоторые не проронили ни стона, другие проклинали своих мучителей под крики  и глумление окружавшей их толпы варваров. Их дети швыряли в нас комья грязи и камни, жещины показывали пальцами и смеялись, мужчины свистели и завывали, потрясая копьями и мечами. Судейским они вырывали глаза и зашивали рты. Трибунтам ломали кости и ещё живым отрезали головы. И лишь один из центурионов не дал им себя прикончить.  Когда пришла его очередь, то он неожиданно с размаху ударил себя по голове обрывком цепи так, что выбил наружу  мозг вместе с глазом. Судья Публий начал было что-то кричать про Армения, но ему мгновенно вырвали язык, а после зашили рот и подошедший Виргий сказал ему во всеуслышанье: “А теперь шипи, змея!”. После этого Армений почему-то обеспокоился и стал сам показывать на пленных, которых начали убивать в первую очередь. Кого-то он неожиданно вдруг приказывал пощадить, и тех выводили из общего строя. Из-за этого он и поссорился с этим старым псом Олберихом, который командовал этой расправой.
Аэзий: Всё это звучит странно...
Горцарио: Более чем. ( нагибаясь к самому уху Аэзия): Клянусь, Юпитером, командир! Здесь я видел Цезония! Он не раб и живёт совсем не как пленник!
Аэзий едва заметно вздрагивает: А ты не ошибся?
Горцарио: Нет, командир! Он так же видел меня, но сделал вид, что не узнал. Ему прислуживают как знатному чину. Однако в спину смотрят с нескрываемой ненавистью. Это я тоже увидел.
Аэзий быстро доканчивает еду.
Горцарио: И ещё. Армению ты зачем-то нужен. Не зря он оставил тебя в живых. И мне кажется, что дело здесь далеко не только в твоей былой дружбе с ним. Несомненно, что он будет скоро говорить с тобой лично.
Аэзий: Как думаешь о чем?
Горцарио: Вот этого я не могу сказать.  Пока ты слаб- он не тревожит тебя, но как только ты встанешь на ноги, он придёт к тебе. Скорее всего он захочет тебе что-то предложить- всё клониться именно к этому.
Аэзий: Спасибо, Горцарио!
Горцарио: Будь осторожен командир!
Взяв миску выходит.
Аэзий продолжительное время напряжённо думает.
Аэзий (про себя): Перед смертью Вар неожиданно обрушился с неимоверным гневом на Мариуса, избил его в припадке ярости и приказал немедленно казнить. Тот был настолько изумлён, что даже не смог вымолвить и слова. Было видно, что он никак не мог ожидать этого. И никто из нас не ждал подобного от Вара.  Все посчитали это припадком безумия  от позора  и тяжкой раны. Но приказ был выполнен... Никто так и не понял тогда ничего. Не понял и я... “Какая чушь”- ещё недавно говорил он. Вот, что, значит, говорилось в той записке...
Склонив голову, замолкает.  Слышно как дождь стучит по крыше дома...