Болотники

               

 Паровоз окутался паром,  дернулся и медленно потащил за собой вереницу старых, дребезжащих зеленых вагонов. На перроне осталась маленькая, худенькая, довольно немолодая женщина в голубой косынке, в цвет её кофте и тёмно-серой юбке. Рядом с ней – мальчишка в матросском костюмчике.
             Мальчик смотрел исподлобья и судорожно держался за руку женщины. Рыжий, конопатый, с волосами, торчащими как колючки ёжика, и багровым пятном на всю левую щеку, он казался на несколько лет старше своего истинного возраста и серьезнее…
– Ну, сынок, вот мы и приехали.
            Женщина надела мальчику заплечный вещевой мешок, поправила лямки и с трудом подняла на плече зеленый, фанерный чемодан.
 – Пошли, сынок…
            Тот шмыгнул носом и молча поплелся за матерью.
            На небе уже появились звезды. Похолодало. Мать и сын шли по тропке между полями, засаженными картошкой. Вдали виднелись огоньки и слышался лай собак. За спиной послышались торопливые шаги. Их догнал молодой парень с копной кучерявых волос на голове, в коричневой курточке и желтых китайских брюках.
– Здравствуй, тетка Тамара.
– И тебе не хворать.
– Что, в гости к мамке приехала?
– Да, на месячишко.
– А это, что сынок твой?
– Как видишь…
– А мы сегодня в МТСе, в клубе, танцы устроили! Красота!
         Парень шагал засунув руки в карманы куртки и самовлюбленно ухмылялся.
– Вот же оболтус стоеросовый, мог бы и помочь…– подумала женщина, но промолчала. А парень продолжал разглагольствовать.
– Мы  сперва комсомольское собрание провели, требуем провести радио и свет на деревню, а потом танцы. Мишка Ляпин на гармошке так дает, что аж все каблуки потрывали…
        Мальчишка шмыгнул носом и пробурчал:
– Ты б вместо того, что бы болтать, помог бы матери чемодан нести.
        Парень опешил. Но спохватился и, выхватив ношу, бодро зашагал к деревне.
        Мать ласково взглянула на сына и тихонько вздохнула.
        Вот и подошли к дому. Две старые, в три обхвата, липы, словно часовые, стояли возле высокого крыльца. Мать постучала, и спустя некоторое время дверь отворилась.
– Ай-ёёё! Тамарка, ты что ли! – и, вытирая слезы, хозяйка обняла дочь…
– Я, мама, и сынок мой Саша… Я ж телеграмму послала.
– Не получали, но ты заходи… Наши уже спят, завтра рано вставать, а я еще не ложилась. Заходи.

                ***
       Утром Сашка сидел на высоком крыльце и мастерил лук. Палка была толстой и гнулась с трудом. Тетива выскальзывала, и петелька все никак не попадала на зарубку. Но  мальчик был упорным, сопел, вытирал пот с лица, но работу не бросал.
       Перед крыльцом остановились трое мальчишек. Самый старший, лихо сплюнув через зуб и засунув руки в карманы шаровар, босым пальцем ноги провел черту в пыли.
– Эй, плеснивый, переступишь черту – я тебя изничтожу!
       Сашка отбросил лук и вихрем слетел с крыльца, с разбегу головой влепил в нос обидчику и, свалив его в пыль, налетел на  того, кто был справа.
– Я сам вас изничтожу! – и, ударив под дых, завалил и этого…
       Третий с воплем: «Убивают!!!» – бросился бежать.
       Старший, размазывая кровь и слезы по лицу, грозился, мол, поймет и изничтожит, но пятился и, резко повернувшись, бросился убегать…
       К вечеру Сашка нашел консервную банку и долго и сосредоточенно ее разглядывал, прикидывая, сколько можно сделать наконечников для стрел. Два из крышки, два из донышка и парочку из боковушек, только нужно у бабушки ножницы большие выпросить, да у деда – круглогубцы.
       И вдруг на него налетела толстая баба, схватила за ухо и с силой начала крутить.
– Я тебе покажу, как детей калечить! Ах ты, уродина!
       Сашка взвыл от боли и, не отдавая себе отчета, рубанул крышкой банки по теткиной руке… Баба охнула, отпустила ухо и шлепнулась в дорожную пыль.
– Убииил!!! Ай-ёёёё!!! Убил, гаденыш!!!
         А Сашка уже улепетывал, сверкая голыми пятками. Пробежал через ворота и шмыгнул в сад, где стояла копна свежего сена. Забрался на нее и тихо расплакался…
– И чего они все ко мне цепляются, мол, рыжий, конопатый, чертом меченый… Может, утопиться???   
         Но небо было чистое и голубое, ласточки стремительно чертили в вышине, груши и яблони мирно шелестели, где то кудахтала курица… И Сашка успокоился…
– А, ну их…Проживу… В Африку уеду с Бармалеем сражаться… 
       Вечером, когда начало темнеть, сели ужинать. Во главе стола сидел дед Миша, справа – дядя Володя, слева – бабушка Наташа, рядом мать и возле открытого окошка – Сашка. Ярко светила шестилинейная керосиновая лампа. Жена дяди Володи подала кашу, заправленную конопляным маслом с вареной свеклой, мелко нарезанными капустой и морковкой. Дед пробормотал молитву, и все приступили к трапезе.
      И вдруг без стука в дверь вошел участковый – старшина милиции Иван Махалин, по прозвищу Мухаляй, а с ним толстая баба с перевязанной рукой.
– Вот он, убивец! Сперва Тимку моего искалечил, потом и меня, – тетка протянула перевязанную руку в сторону Сашки.
      Все с недоумением взглянули на вошедших, а Сашка весь напружился и с диким криком выскочил в раскрытое окно.
– Сама ты убийца! И Тимка твой бандюга! Сам напросился!  – перескочил через низенький штакетник и скатился в овраг, где черный ольховник наполовину скрылся в тумане.
Бабушка охнула.
– В туман-то убежал… В овраг… Батюшки светы!!!
        И, оттолкнув участкового, выбежала из дома…
                ***
     В овраге было сыро и холодно. Пахло болотом и еще чем то терпким и тошнотворным. Туман, сверху казавшийся седым и мягким, оказался плотным и зеленоватым. Сашка прижался к ольхе и испугался. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Где то журчал ручеек, поскрипывали стволы деревьев… Почему-то исчез склон оврага. Сашка закричал что было сил, но голос тонул в тумане. Делать нечего, он присел на поваленную жердину, прижался спиной к стволу, обхватил руками коленки и в очередной раз расплакался. Было холодно и страшно. Сашка попробовал поискать тропку к дому, но везде было только болото.
       И вдруг из тумана вырисовалась собачья голова. Круглолобая, лопоухая.
Сашка охнул от испуга и тут же успокоился. Такую собаку – Соловья, он видел у соседа дяди Василия.
       Собака тявкнула и скрылась в тумане, но ненадолго. Следом за ней показался высокий старик с белой длинной бородой, в длинной белой рубахе, подпоясанной кожаным ремешком, и с посохом в руке.
– Что, малец, заблудился?
     Сашка шмыгнул носом и пробубнил…
– Ну, заблудился… Чего ж они-то пристают…
       Но слез уже не было и сердце успокоилось.
– Ладно, не разводи сырость. Мужчины не плачут. Пойдем, сегодня у нас переночуешь, а завтра отвезу тебя домой.
– А чего везти-то, вон дом там на круче!
– Нет, малец, забрался ты далековато от дома…Туман наш, да овраг…
Подрастешь – поймешь, а сейчас пошли.
     Через полчаса подошли к одиноко стоящей хатке. И хотя туман не рассеялся, но и домик и сарайчики, и садик было видно. Только Сашка уже мало что понимал. Хотелось спать.
       На крыльце их встретила маленькая, кругленькая старушка и захлопотала. – Эй, старый, малец-то совсем заморился. Скорее веди в дом.
      Прошли через темные сени, и вошли в горницу. Половина комнаты была занята огромной печью, а возле окна стоял длинный дощатый стол и лавки вдоль стен.
 – Раздевай мальца, перепечем сегодня, пока печка теплая…
      И старушка, открыв заслонку, начала веником подметать под в печи…
      Сашка мало что понимал, помнил только, как его раздели догола и помогли залезть в печь…
      Сколько он там сидел – не помнил, только согрелся и задремал…
      Старушка, когда он вылез, накинула на него холщовую накидку и, проведя рукой по глазам, тихо прошептала: «Ну поспи, поспи, сердешный!»

                ***
     Утром Сашка проснулся с чувством огромнейшего счастья. Солнышко через щель в ставнях пробивалось тонким лучиком, в котором плясали миллионы пылинок. Саша вскочил – и подпрыгнул выше лавки, на которой спал. Бабулька уже суетилась возле печи.
– Проснулся, касатик? Ну, теперь давай на росу... Не бойся, покатайся по травке… Роса-то целебная… На всю жизнь силушку даст! – и вывела его в сад.
       В маленьких гофрированных листочках дрожали бриллиантики росы. Они искрились и прямо манили к себе.
– Ух!!!
Сашка бухнулся в траву. Сразу же сердце подкатило к горлу, кожа покраснела и стала шелковой.
– Ой!!!
    Быстро покатавшись, Сашка накинул на плечи дерюжку и вбежал в сени.
– А где дед ?
– Да на пасеке, сейчас медку принесет… Накормим тебя и домой отправим, а то мамка уже извелась…
     Мед был душистый, янтарный, а молоко и черный хлеб – просто бесподобны.
– Не жалко, но много меда есть нельзя. Ты больше на молочко наваливайся.
Молочко – оно все и косточки крепкими делает и ловкость дает…– старушка улыбалась и подливала из крынки.
     В горницу вошел старик.
– Ну, пора ехать. Ты намажь краюшку медком – дорога веселее будет.
  Ехали долго: сперва лесом, потом по гати через болото, потом опять лесом, и к полудню подкатили к развилке дорог.
– Все, дальше сам дойдешь. Где ночевал – говори только матери, бабке да деду. С мальцами помалкивай, да и соседям нечего лишнего знать. Ну, прощай!
  Дед протянул Сашке маленький узелок.
– Тут мед, и бабке передашь корешки сушеные лесовой матки – от многих болезней помогает…

                ***
       Сашка брел по пыльной дороге и опять нашел консервную банку.
Подобрал, покрутил, но интереса почти не было.
       Вдруг к нему из-за угла дома выскочила вчерашняя толстуха.
– Что, опять людей резать будешь?
– Иди-ка ты домой, тетка. А то скажу твоему мужику, что твой Тимка от Мухаляя нагулянный…
       И так взглянул на нее, что баба охнула, вся сжалась и, заголосив, бросилась прочь…
 – Ведьмачонок рыжий!!!
       Но она ошиблась: волосы у Сашки были уже не медно-рыжие, а золотисто-льняные, не торчали, как иголки у ёжика, а были гладко расчесаны на косой пробор, и родимое пятно, уродовавшее лицо, исчезло. Сашка распрямился, развернул плечи и  уже не был похож на карлика из сказки…
     На крыльце сидела бабушка и чистила картошку. Увидев Сашку, она охнула, бросила нож в ведро, машинально вытерла руки фартуком и заголосила:
– Сашенька, деточка, где ж ты неделю то пропадал?..
    И, увидев изменения, произошедшие с внуком, прикрыла рот рукой и мелко закрестилась…
– Ай-ёёёё… У болотников побывал….Что ж теперь то будет...
– А что будет, то и будет, – Сашка шмыгнул носом. – Ты, баб не голоси. Жив я и здоров. Вон тебе дед корешки сушеные передал, лесовая матка называются, и меда немножко.
          На шум из сеней выскочила мать и со слезами бросилась обнимать Сашку.
– Миленький ты мой…Уж и не надеялись тебя увидеть живым и здоровым!
Слава Богу! Сашенька, сыночек, где же ты пропадал?
         Бабушка мелко перекрестившись прошептала:
– У болотников…Теперь жди от мальца необычного. Они не злые, но если перепекут мальчонка, то прежним уже не станет…
– А что значит «перепекут»?
– А сама гляди. Вон каким стал. Теперь еще и чудить начнет!
         Мать перекрестилась, взяла его за плечи и повела в дом.
               
                ***
        Бабушка побелила мелом печь. Повесила свежую занавеску над полоком. Готовились к престольному празднику иконы Казанской Божьей Матери. Мать ушла в центр за покупками, дед тоже уехал по делам, а бабушка возилась в амбаре.
         Сашке было скучно, он подошел к печи и … Вытащил из тумбочки дядины краски, застругал лучинку – и через полчаса на только что побеленной печке объявилась нарисованная рябчиха в траве с выводком цыплят. Картина была как живая: казалось, вот-вот и птенцы запищат и спрячутся в траву.
          В горницу зашла бабушка, всплеснула руками и мелко закрестилась.
– Свят! Свят! Слава Богу, в художника перепекли… Слава Богу!
          Вечером и дед, и мать, и дядя долго рассматривали Сашкино произведение. Дед, закурив папироску, промолвил:
– Ну, что ж, видимо, это судьба! А от судьбы не уйдешь! Твори, малец! – и, покопавшись в кармане, вытащил несколько рублей, протянул Сашке. –Завтра на центр сходите, купите краски, кисточки, олифу… А ты, старая, пошарь в сундуке: там у тебя холстины сверток лежит – отдай Саше, ему оно нужнее…

Июль 2016
Саки                С.Матвеев.