Мотылек у моря

В четыре часа подул прохладный ветер, а к пяти совсем похолодало. Пляж опустел, а она все сидела неподвижно на пластмассовом стуле возле воды, закопав в холодный песок озябшие ноги, и наблюдала за бабочкой, точнее, за мотыльком, кружащим около нее. Мотылек то подлетал к морю, то резко отлетал от воды, словно испугавшись. "Случайно, видимо, попал сюда, а как вернуться, не знает", - подумала она.

Аллочка родилась в Москве и прожила здесь 63 года. Ее мама Серафима Львовна была портнихой, а папа Николай Иванович работал начальником цеха на большом заводе. Аллочка была очень хорошенькая. Она унаследовала от мамы большие черные глаза с загибающимися вверх ресницами и нежный цвет лица, от папы - густые белокурые волосы, а от бабушки - точеный, чуть вздернутый носик и красиво очерченный рот. Мама наряжала единственную дочку как куклу. Девочка была тоненькая, изящная, легкая и порхала по дому как бабочка. Все домашние ею любовались и очень ее любили. Она была добрая, ласковая и улыбчивая. Когда Аллочка пошла в школу, там ее тоже все полюбили. Аллочку посадили за парту с Валей Гороховой - девочкой некрасивой, но очень умной. И они подружились. Вале учеба давалась легко, а Аллочке - с трудом. Валя объясняла Аллочке трудные задачки, но та только смотрела удивленными черными глазами и улыбалась, не понимая, и тогда Валя давала подруге списывать. Валя окончила школу с золотой медалью, а Аллочка - на троечки. Валя поступила в Высшее техническое училище имени Баумана, а Аллочку устроили секретарем в небольшое учреждение, и она там оказалась на месте. Аккуратная, исполнительная, послушная и услужливая. Чтобы ничего не забыть, все тщательно записывала. Ее там тоже все любили.

На первую студенческую вечеринку Валя пригласила Аллочку. Здесь она и познакомилась с Петей Захаровым - Валиным однокурсником. Влюбились они друг в друга  и вскоре поженились. И жили очень счастливо, только Бог им детей не дал. Дожили они до серебряной свадьбы, и тут с Петей что-то случилось. Стал приходить домой поздно, мрачный, в глаза Аллочке не смотрел и почти с ней не разговаривал.

- Что с тобой случилось, Петенька? - спрашивала Аллочка. Петя молчал.

- Я же вижу, что тебе плохо. Скажи, в чем дело, может быть, я тебе помогу.

 - Не поможешь.

Не выдержал Петя и сказал: "Понимаешь, я встретил другую женщину..."

- Какую женщину? - не поняла Аллочка.

- Я люблю другую женщину, - с трудом выдавил из себя Петя.

- Это неправда, - испугалась Аллочка, - этого не может быть.

- Может.

- Что же нам теперь делать?

Прекрасные аллочкины глаза наполнились слезами, они потекли по щекам, капали ей на грудь, она их глотала, пытаясь удержать.

- Нам надо развестись, -  мрачно, но не вполне уверенно сказал Петя.

- Нет! Нет! Только не это. Я не смогу без тебя, Петенька!

Петя это знал и жалел Аллочку. Он ее по-своему любил.

- Встречайся с этой женщиной, только меня не бросай! - умоляла Аллочка. - Приходи ко мне. Я всегда тебя буду ждать.   

Никому не говорила Аллочка о своем горе, только Вале сказала.

- Подлец! - возмутилась Валя. - Гони его к чертовой матери, предателя.

- Нет, нет. Я без него не могу.

- Найдешь себе другого. Ты такая красивая! На тебя до сих пор мужики заглядываются.

- Мне никто не нужен, - залилась слезами Аллочка, - я уж лучше так как-нибудь.

Валя, давно превратившаяся в настоящую старую деву, посвятившую себя научной работе, только  головой покачала. Знала, не переубедить ей Аллочку.

Петя не ушел из дома, но стал часто уезжать в командировки, да оставаться на работе на ночные дежурства. Аллочка верила ему, потому что хотела верить, и ждала. Когда Петя приходил домой, готовила его любимые блинчики с мясом и пироги пекла. Долго прожили они так, лет, наверное, десять. Потом что-то случилось. Аллочка не знала, что. Закончились ночные дежурства и длительные командировки, Петя опять стал смотреть на Аллочку влюбленными глазами и говорил: "Ты у меня - самая красивая и самая лучшая". И опять стали они жить очень хорошо, даже еще лучше, чем раньше, пока не случилось несчастье. Аллочка к тому времени уж на пенсию вышла. Все в ее учреждении научились пользоваться компьютерами, а она так и не смогла освоить новую технику: все боялась не на ту кнопочку нажать.

Петя продолжал работать, руководил научным подразделением в серьезном институте, а о Вале и говорить нечего: две диссертации защитила, в большие люди выбилась. Аллочка очень гордилась подругой, а Валя по-прежнему любила Аллочку, хоть и виделись теперь редко. Любила за доброе сердце, особую чуткость, за искренность и преданность.

Несчастье случилось внезапно. У Пети обнаружили неизлечимое заболевание. Нужна была срочная операция, а в Москве таких не делали. Валя подняла на ноги всех своих знакомых и незнакомых и нашла клинику, где делали такие операции, и врача, готового оперировать. Надо было ехать в Израиль, в город Беэр-Шева.

Поезжайте туда. Я все организовала, - говорила Валя Аллочке, - вас там хорошо примут. Ты будешь там своя, - убеждала Валя Аллочку, имея в виду национальность ее мамы Серафимы Львовны. Я бы поехала с вами, но у меня через три дня конгресс в Риме.

Поцеловала Валя на прощание Аллочку с Петей и денег дала: "Берите-берите. Вам большие траты предстоят".

Прооперировали Петю в израильской клинике, и как будто операция удачно прошла, но, когда пришла на следующий день Аллочка навестить мужа, сказали ей, что Петя умер. Упала Аллочка, как сломанная кукла, на пол, даже подхватить ее не успели. Очнулась на следующий день на больничной койке. Ни ноги, ни руки не чувствует. Инсульт. Похоронили без нее Петеньку в чужом городе, а Аллочку израильские врачи на ноги поставили, только прихрамывать она стала, да память сильно ухудшилась. Добрая медсестра Соня, ухаживавшая за Аллочкой, помогала ей оформить пособие и крошечную квартирку на окраине города  сняла. Осталась Аллочка в чужом городе, да только никому она здесь не нужна была. И никто ее больше не любил. Здешнюю речь она не понимала и ни с кем, кроме Сони, не общалась. "Учите иврит", - советовала Соня. Да где уж ей!

Деньги у Аллочки кончились, и врачам она стала неинтересна. Смотрели они безучастно на непонятливую старуху с выцветшими глазами и пегими волосами и больше ее не лечили.

Как-то раз зимой, хотя какая здесь зима, как лето в Москве, пригласила Соня Аллочку поехать с ней на море.

Сели они в автобус и поехали на юг, в Эйлат.

Смотрит Аллочка в автобусное окно и видит все горы и горы, то высокие и острые, то  низкие и ровные и чудятся Аллочке огромные спящие бегемоты и карабкающиеся вверх гигантские черепахи. Порой нагромождение камней нависает над дорогой, и тогда   Аллочке кажется, что камни рухнут сейчас и раздавят ее.

- Соня, смотри, снег! - вдруг радостно закричала Аллочка, увидев белый налет на дороге.

- Это соль, - объяснила Соня, - слева от нас Мертвое море, оттуда соль нанесло. 

Дорога была долгой, Аллочка утомилась и задремала, а когда проснулась, увидела бесконечную ровную поверхность. Кругом пески - коричневые, желтые, серые, розовые, оранжевые и совсем белесые. Подумала Аллочка, может не на Земле она вовсе находится, а на другой планете.

В Эйлате небо было синим, светило солнце и Красное море оказалось ярко-синим, теплым и спокойным. Аллочка долго плавала в ласковой воде, потом они с Соней перекусили в прибрежном кафе. И вот теперь она сидела в пластмассовом стуле у моря и наблюдала за мечущимся у воды мотыльком.

- Нам надо возвращаться, - услышала она Сонин голос.

- Куда? - спросила Алла. - Ах, да! Я же теперь живу в чужом городе. Все забываю, как он называется.