Стая Белого Волка. Горные духи и дети луны. 4

Глава 4. Сиреневый сон.

- Я тоже не настолько наивен, чтобы пытаться тебя обмануть! У меня был определенный план относительно тебя и Кауа, и я считал, что лучшее время для его осуществления – полнолуние, когда способности всех нас наиболее обострены, - ответил Адам, заглянув в мои глаза.
  У меня даже мурашки по спине пробежали  от того, насколько соответствовал его неожиданно холодный тон серебристому блеску в его глазах, не зря, еще одиннадцать лет назад, Пабло дал ему прозвище Змей:
- Вот теперь, я тебе верю! Простая забота о ближних – не в твоем характере!
  Странная усмешка скользнула по его губам:
- Однако то, что я собираюсь предложить вполне заменит тебе бутылку коньяка, и избавит от головной боли наутро!
  Моя ответная улыбка тоже добротой не блистала:
- Ты создал новый наркотик?
  Лицо Адама стало абсолютно серьезным:
- Не совсем так! Я работал над средством, которое помогло бы понизить чувствительность Кауа, и мою, заодно. Излишня восприимчивость частенько мешает мне работать, и мне, также как и ему, временами не удается расслабиться, даже во сне. То, что у меня получилось, я назвал «лазоревый сон». Сначал, я опробовал его на себе, потом - на нескольких добровольцах из своих ассистентов. У этого вещества нет вредных воздействий, отсутствует физическая зависимость.
- Но существует какое-то «но», которое сводит все на нет, - уверенно заявила я, внимательно разглядывая его лицо и прислушиваясь к своим ощущениям. – И если ты уже ввел его моему сыну…
- Что ты! – Адам даже отшатнулся от меня, расслышав угрозу в словах. – Я не мог так рисковать, поэтому-то и пришел с ним сначала к тебе. Но луна рассудила по-другому.

  Он быстро подошел к камину, возле которого кучкой лежала его одежда, и взял с его полки небольшой футляр, зажег каминную лампу и подал его мне. Открыв крышку, я обнаружила там стеклянный шприц, заполненный какой-то жидкостью, которая слегка переливалась перламутровым блеском.
- Если ты хочешь, чтобы я его опробовала, то должен-таки все рассказать, про его плюсы и минусы, и толком объяснить, причем тут я и полная луна! – потребовала я.
- Если ты решишь его попробовать, то уснешь и увидишь сон, самый яркий и реальный из всех возможных, он воплотит твое заветное желание. Сон будет длиться около пяти часов, проснувшись, ты испытаешь прилив сил и бодрости, нервное напряжение рассеется, как утренний туман, - тихо произнес он, глядя на шприц.

- А что не так? – подтолкнула его я.
- Ты спрашиваешь о последействии? Так вот, несмотря на то, что я провел уйму испытаний и не выявил причин для физической зависимости, и явного вреда для организма, ряд людей требуют никогда больше не вводить его, а другие же постоянно умоляют повторить эксперимент,  - в его голосе слышалась серьезная озабоченность.
- Поэтому–то я и хотел предложить тебе испытать его, а полнолуние необходимо для того, чтобы я лучше мог услышать, что именно с тобой происходит. И вмешаться, если в том будет необходимость.
- А сам ты как на него отреагировал? – заинтересованно спросила я.
- Я решил, во что бы то ни стало, осуществить свою заветную мечту! – ответил он, как-то странно взглянув на меня. – Даже, если это будет стоить мне жизни.
- И поэтому ты пришел с этим ко мне в полнолуние? – насмешливо начала я, но осеклась, поняв, что он, на самом деле, хотел сказать.
  А затем протянула руку и взяла у него футляр. У меня тоже была заветная мечта.
- Давай, я помогу тебе! – предложил Адам. – Если его ввести в вену, то он подействует очень быстро.
  Я кивнула и пошла к кровати.
- Но лучше, чтобы тебя утром рядом со мной не было, если мне этот сон не понравится, - сказала я, залезая под покрывало. – И убери все колюще-режущие предметы, а то, иногда моим заветным желанием становится, лишить кого-то жизни. И я немедленно начинаю претворять его в жизнь.
  И в этом заявлении была значительная доля правды. Убивать, какое бы то ни было, живое существо никогда не было для меня удовольствием, но от осознания того, что некоторых людей больше нет на этом свете, я временами ощущала глубочайшее удовлетворение.

  Со шприцем Адам управлялся профессионально, боли практически не было, и почти сразу мир стал менее четким, а затем мой взор заволокла нежно-лиловая дымка, сквозь которую проступило до боли знакомое лицо.
«Алешка!» - позвала я его, а он улыбнулся своей открытой, мальчишеской, улыбкой и протянул мне руку.

   Бежать и быть не в силах догнать того, кто уходит от тебя, кричать, без надежды быть услышанной, а еще лазоревый туман, в котором вязнут все звуки и движения, и еще ужасающее чувство потери, словно, внутри у тебя вырвали кусок плоти, который не зарастет никогда…
   Открыв глаза, я ощущала именно это, но одновременно помнила, что где-то там, во сне, осталось счастье, которое было очень реальным. Или это было на самом деле, только так давно, что я успела забыть это ощущение? Несколько минут я лежала, глядя в потолок, и пыталась осознать свои чувства, а заодно и разогнать сиреневую дымку, все еще плававшую перед глазами. Затем я села, потрясла головой и обвела взглядом комнату, пытаясь сфокусировать взгляд и осознать, что же именно, из событий прошедшей ночи, было, всего лишь, сном.

   В окно светило утреннее солнце, прохладный ветерок шевелил занавеси, возле приоткрытого окна, на ковре, валялись купальник и полотенце. Тут у меня в голове  словно что-то щелкнуло, и все встало на свои места. В то же мгновение волна гнева вновь нахлынула на меня, я соскочила с постели и через секунду оказалась возле двери. Я даже схватилась за ручку, готовая распахнуть ее и броситься на Адама, который, по моим ощущениям, был совсем рядом. Но в ту же секунду вспомнила, что где-то там спит Кауа.
  Огромным усилием воли я заставила себя разжать пальцы, побелевшие на дверной ручке, развернуться и пойти в ванную. Ледяной душ частично вернул мне самообладание, я закончила утренний туалет, надела джинсы и вышитую блузу, которые валялись здесь с ночи. Подойдя к камину, я не увидела там ни футляра со шприцем, ни своей шляпной булавки. Я зло усмехнулась и шагнула за дверь.

- Новый день, новая жизнь! – приветствовал меня Адам, который действительно сидел в кресле, в маленькой гостиной, с книгой в руках. – Судя по звукам изнутри, ты относишься к самой малой части испытуемых, которым удается-таки удержать себя в руках после пробуждения.
   Я провела рукой по своим мокрым волосам, понимая, что выгляжу не лучшим образом, в отличие от него. Адам выглядел так, словно, у него и не было бессонной ночи, а его белые брюки и шелковая рубашка с длинными рукавами выглядели, как всегда, безукоризненно.
- А ты слишком надеешься на мою силу воли! Ты бы как-нибудь расспросил мужа своей матери о нашей юности, и тогда поймешь, что у нас с ним гораздо больше общего в отношении к жизни, чем тебе бы хотелось! А сдержала я себя, исключительно, ради Кауа, его придется долго откачивать после того, как он увидит то, что я с тобой намеревалась сделать. И кстати, где он? – спросила я, в заключение своей пылкой тирады.
- Он проснулся около получаса назад,  я попросил его не будить тебя, и отвел к фрау Марте. Сейчас, я полагаю, они, вместе с Генрихом, завтракают в гостиной.
- И это, просто, замечательно! - процедила я, пристально всматриваясь в его лицо.
- Ты выглядишь так, словно и вправду, решила вырвать мне сердце, хотя, тебе стоило бы, сказать мне спасибо за то, что ночью я оказался рядом и удержал тебя от поспешных действий, - насмешливо сказал Адам, но прозвучавший следом смешок вышел каким-то нервным.

  Страх имеет свой запах, его чувствуют собаки и все хищные звери, у них он вызывает желание напасть. У меня тоже. Я сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти врезались в ладони, и непроизвольно шагнула вперед.
- Я скажу тебе спасибо, но при этом считаю, что мое желание вырвать тебе сердце, было слишком милосердным. Ты достоин более мучительного конца за все то, что совершил, и еще худшего за все то, что задумал. Впрочем, мне стоит, всего лишь, рассказать Пабло о том, что ты сделал этой ночью, и о том, что ты хотел предложить Кауа, и твоя смерть будет такой, которой ты достоин! – мои слова отражали ту бурю чувств, которая рвалась из души наружу.

  Обычно невозмутимое лицо Адама, едва заметно, дрогнуло, ощутив выброс моих эмоций, почти как физический удар, в его светлых глазах, более всего напоминавших холодные жемчужины, мелькнуло чувство неуверенности. Я довольно усмехнулась, поняв, что Змей утратил уверенность в непогрешимости своих идей.
- Я думаю, он простит меня, когда узнает, что я предотвратил твое вмешательство во вчерашние события! – довольно неуверенно произнес он, выпрямляясь в кресле и закрывая книгу.
  Я обратила внимание на то, что это была вторая из моих книг, обычно стоявшая в шкафу маленькой гостиной, а заложил он ее моей булавкой. Моя улыбка стала еще шире:
- Опять ошибся! К утру-то Пабло, уж точно, осознает, какой груз он взвалил себе на плечи, а тут ты скажешь, кто именно в этом ему помог. А когда я расскажу ему, что такое, на самом деле, «лазоревый сон», который ты хотел испытать на его сыне, то смерть твоя будет, поистине, страшной и неотвратимой! Он, и так, считает, что мы все ошиблись, оставив тебя в живых, а тут ты, сам, дашь ему такой удобный повод для расправы!

- Нет! Я не мог так ошибиться! - воскликнул Адам, вскакивая с кресла. – Мой препарат должен был снять тревогу и нервное напряжение! И я, сам, слышал, ты испытывала удовольствие и радость!
   Мне было приятно видеть, что он растерял все свое хваленое хладнокровие: книга с булавкой упали на пол, длинные светлые волосы разметались по плечам, на бледных щеках поступили красные пятна, высокий гладкий лоб покрыли бисеринки пота. Я ехидно усмехнулась:
- Промашка вышла, профессор! Сначала все было так, как ты и говоришь, вот только, как давно ты от меня ушел?
- Ну, час-полтора назад, - неуверенно произнес Адам, нервно теребя манжет лиловой шелковой рубашки.
- Ты испугался и не решился-таки дождаться моего пробуждения, вот, и пропустил самое интересное! – заявила я, делая шаг вперед и поднимая с полу шляпную булавку, более всего похожую на стилет.- Ты был прав, твое средство вытаскивает из подсознания самые скрытые желания и настолько красочно воплощает их в жизнь, что ты ни минуты не сомневаешься, что это - реальность. Пока не наступает момент пробуждения. Вообще-то, медики называют это явление - шоком отмены препарата, только здесь он наступает с первого применения. Я удивляюсь, как это твои испытуемые выжить ухитрились и головы об стену не поразбивали! Поверить в реальность мечты и затем осознать, что это, всего лишь, сон! Достаточно оснований, чтобы умереть или захотеть убить виновника всего этого кошмара!

  Адам нервно дернулся, услышав эти слова, и посмотрел на булавку, которую я крутила в руках. Затем он заглянул мне в глаза и еле слышно прошептал:
- Я не хотел причинять тебе боль, честное слово! Я, просто, считал тебя достаточно сильной, чтобы справиться с последствиями и рассказать о своих ощущениях. Я надеялся, что «лазоревый сон» поможет бороться с депрессиями или облегчит уход безнадежно больных, а оказалось, что я создал средство для пытки! Если ты считаешь, что я должен понести наказание, то я готов! Я устал от бесплодной борьбы и ошибок!

  Я удивленно вздернула бровь, расслышав в его голосе неподдельную боль, но решимость моя не ослабла:
- Ты достоин наказания и ты его понесешь! И я искренне надеюсь, что ты уже осуществил свое заветное желание, потому, что дальше ты будешь воплощать в жизнь мое. Чего бы это тебе ни стоило! Да, и Кауа это средство абсолютно не подходит, его демоны обитают снаружи, а не внутри.
   В глазах Адама зажегся неподдельный интерес, и он уже открыл, было, рот, наверное, чтобы спросить, какое же мое желание придется ему выполнять, с риском для жизни, как дверь, ведущая из коридора в гостиную, распахнулась, и на пороге появился Пабло.