Злыдень

               
    
     Анна Павловна и Всеволод Аполонович были красивой  и счастливой парой. И друзья у них были хорошие и квартира в самом центре Москвы.  Вот, только детей у них не было. Правда, года два, наслаждаясь жизнью, они даже  не думали об этом. Но однажды, гуляя в парке, увидели малыша, игравшего возле ног матери. Малыш был таким симпатичным, таким привлекательным, что глядя на него, супруг сказал:
     -А не завести ли и нам с тобою такое чудо?
     -Да, я об этом уже  давно думала, только сказать тебе боялась, - ответила жена.
     -Ну, что ты, любимая! Для меня было бы счастьем иметь от тебя ребёночка!
     -А ты не находишь это странны, что мы с тобой уже два года живём, а детей, до сих пор нет?
     -Да, в самом деле. Я об этом, как - то не задумывался…  Может быть, тебе к врачу сходить, провериться?
     -Завтра же и пойду! - согласилась она.
    
     Врач, у молодой женщины, никаких отклонений не нашёл, так что и посоветовать ничего не мог. Но ответить ей что - то, надо было, и он сказал:
     -Да знаете, такое бывает. Живут - живут, а потом, глядишь, и родят ребёночка!
     -Но, может быть, мы что - то не так делаем?... - со смущением спросила женщина, не  теряя надежды.
     -Ну, этого я не знаю. Надеюсь, что вы совокупляетесь традиционным  способом? А значит, у вас всё должно быть в порядке.
     -Конечно! - ответила она, хотя и не совсем понимая, что он имел в виду.
    
      Придя домой, Анна Павловна рассказала мужу о своём посещении врача.
     -Может быть, к какой - ни будь бабуле обратиться? - спросила она с неуверенностью.
     -О ком это ты, о нашей соседке?
     -Да нет. Я имела в виду, какую - ни будь бабушку, которая травами лечит или, что - то в этом роде…
     -Ну, уж нет! - Возмутился муж. - Ещё, не дай бог, отравит тебя! Давай, просто будем ждать! - жена согласилась, а что ей оставалось делать? Хотя у неё никаких  отклонений не нашли, она чувствовала себя, в какой - то степени виноватой.
    
     Прошло ещё два мучительных года ожиданий и она, вдруг забеременела. Радости было как от чуда. Муж окружил её ещё большим вниманием и лаской. Рождения малыша ждали с трепетом. В ожидании его появления на свет, Анна Павловна шила распашонки и вязала пинеточки. Для неё это стало самым важным занятием.
    
     Роды были очень тяжёлыми. Анне Павловне казалось, будто она рожает что - то невероятно огромное, от чего рвётся вся  её плоть. Когда она, наконец родила, то почувство- вала такое облегчение, словно избавилась от тяжёлой болезни.
    
     Когда нянечка, в первый раз, принесла ей на кормление ребёнка, она пробормотала, что - то нечленораздельное:   - Вы, мамочка, только не волнуйтесь…но с вашим сыночком, немного не того… Но, когда он разрастётся, всё исправится!
     -Господи! Да что с ним такое? У него что, рук или ног нет? Он слепой?
     -Да нет, просто он немножко не такой, как все…
     -Да разверните вы его, наконец, я хочу сама на него посмотреть! - воскликнула  испуганно Анна Павловна.
    
     Когда нянечка развернула то, что родила Анна Павловна, у той перехватило дыхание. Это было, какое - то крохотное, жалкое существо, совсем не похожее на человеческое дитя. Ручки и ножки были плотно прижаты к морщинистому тельцу с серой кожей.  На голове мелко кудрявились черные волосы. А большие круглые, черные глаза смотрели на неё с угрозой. Ну, насчёт  глаз, то это могло ей просто показаться  с перепугу. Потому, что, как говорят врачи, какое - то время после родов, ребёнок видит предметы в размытом состоянии.
    
     Вместо того, чтобы кормить ребёнка, Анна Павловна продолжала его разглядывать. И то, что она увидела, испугало её ещё больше  -  левая сторона его лица, была покрыта волосами! Инстинктивно оттолкнув его, Анна Павловна воскликнула с ужасом:
     -Уберите его от меня! Я не хочу его видеть!  - Закрыв лицо руками, она зарыдала.
    
     Испуганная нянечка, схватив её ребёнка, выбежала из палаты. Видимо она рассказала об инциденте  врачу, потому что он прибежал в палату уже через десять минут.  Анну Павловну долго отпаивали и утешали. Пришлось даже сделать успокаивающий укол. Анна Павловна была в таком состоянии, что говорить с ней сейчас о ребёнке не имело смысла. Но, на другой день, вместе с нянечкой, которая развозила младенцев, пришла и врачиха.
    
     Ласково гладя руку Анны Павловны, она говорила:
     -Вы милая, только не волнуйтесь, не всё так плохо. Ваш ребёночек ни глухой и ни слепой и все ручки - ножки на месте. Будем надеяться, что и с головкой у него всё в порядке. А цвет кожи, непременно изменится. Ну а это - врач кивнула на покрытую волосом щёку ребенка,  - с этим надо смириться, такая уж у вас судьба! Вы, конечно, можете от него отказаться, но подумайте, какая жизнь ждёт его в Детдоме?! А ведь это ваша кровиночка! Покормите его милая, он ведь не виноват, что таким родился!
    
     Превозмогая отвращение, Анна Павловна  поднесла малыша к груди. И, о чудо! Стоило ему сделать несколько глотков, как она почувствовала, будто соединившись с ним, они стали одним целым. И, откуда - то из глубин души, поднялись материнская любовь, нежность и безмерная жалость к этому беззащитному существу. Да, он был не таким, как все, но он был частью её самой, её  плотью! И она никогда никому не даст обидеть его.
    
     Когда муж пришёл под окна роддома, она не стала писать писем и рассказывать о их не вполне удачном ребёнке. Она кивала ему головой, улыбалась и посылала воздушные поцелуи. И только, когда они ехали на такси из роддома, она решилась на откровенность. Больше скрывать, не было смысла. Тем - более, что муж, всё время пытался заглянуть в свёрток,
 и увидеть своего наследника.

     Несмотря на то, что она рассказала мужу о сути дела, когда он увидел ребенка, он потерял дар речи. Вячеслав Аполлонович, был очень воспитанным и выдержанным человеком, но нервы его сдали.
     -А, почему это он такой кудрявый, да ещё и брюнет? Ведь у маленьких детей, всегда бывают беленькие волосики. А чего это он на меня так уставился? Ты только посмотри! У него такие глаза… такие глаза… будто он… ну, я просто не знаю как это объяснить. Он смотрит на меня не детскими глазами!  -  Анна Павловна была вполне согласна с мужем, но ответа у неё не было.
    
     Благодаря любопытным взглядам, которые постоянно бросали на мальчика прохожие, ребёнок, очень быстро понял, что он не такой, как все. А именно, хуже других. Пока мама возила его в коляске, никто не видел его. А вот, если Анна Павловна брала его на руки, тут же  появлялись любопытные и сочувствующие. Особенно  раздражали последние. Нисколько не смущаясь тем, что мальчик слышит их, они принимались причитать:
     -Ой, бедненький! От чего же он такой? Почему шёрстка на личике растёт? А ручки, ручки то какие, словно прутики! А он кто, негритёнок, или, какой другой национальности?
    
     Даже не понимая смысла, по одной интонации он понимал, что говорят о нём, причём, что - то обидное. И ему, всякий раз, хотелось от этого, куда - то спрятаться. Но единственно, что он мог сделать, это прижаться своей волосатой щекой к матери, чтобы её не было видно. Иногда, любопытные пытались даже потрогать его. Когда они это делали, Севочка начинал визжать, причём так громко, что закладывало уши.
    
      Когда он подрос, то  стал спасался бегством. А года в четыре, превратился в агрессивное существо. Если, кто - то из «сочувствующих» протягивал к нему руку, он больно царапал её или кусал.  И делал это так быстро, что отнять руку не успевали. Естественно, что пострадавшие в этом случае, возмущались:
     -Он что у вас, ненормальный?! Такого зверёныша нельзя на улицу выпускать! Может быть он бешенный? Его случаем, собака не кусала? Его на поводке водить надо!
    
     По началу, Анна Павловна в таких случаях извинялась и оправдывалась, потом, выведенная из терпения,  начала грубить:
     -Нечего к чужому ребёнку лезть! Если бы вы не трогали его, ничего бы не случилось! А то жалость проявляют - бедненький, несчастненький! Какое вам до него дело?! - Чтобы прекратить эти пререкания, Анна Павловна хватала Севочку за руку и волокла его домой. А вдогонку им неслось:
     -Да я сейчас в милицию пойду! Надо, таких как вы, к порядку призвать!
    
     Когда Севочка был совсем маленьким, он играл в песочнице с детьми, которые словно и не замечали его недостатка. А потом, какой - то мальчишка лет семи - восьми, заметив в нём что - то ненормальное, закричал:
     -Посмотрите, он лохматый! Это собака! Собака!
    
     И тут Севочка, зарычав, бросился на обидчика. Не ожидавший нападения, мальчик только попятился, но увидев злое Севочкино лицо, бросился бежать. А Севочка,  продолжая рычать, опустившись на четвереньки,  пустился за ним вдогонку.
     -Сева, Севочка не надо, оставь его! - кричала Анна Павловна пытаясь догнать своего зверёныша. В этот момент, он, действительно был похож скорее на рассерженную обезьяну, чем на человеческого ребёнка.
    
     Всё это действие, видели гуляющие с детьми мамы и бабушки. Все они, в страхе, крепко прижимали к себе своих детишек. Когда Анна Павловна, схватив сына за руку, повела его к выходу, вслед ей донеслось:
     -Вот ведь злыдень, как есть злыдень!
     -Да не злыдень он, дитё малое, не может быть злыднем. Бес в него вселился, вот что! - с уверенностью проговорила старушка, гулявшая с маленькой собачкой. -  В церковь надо идти, чтобы батюшка его святой водой окропил!
    
     Окончания разговора, Анна Павловна уже не слышала. Хотя она и понимала, что нравоучения, когда Сева был так возбуждён, не дадут результатов, она не могла воздержаться, чтобы не пожурить сына:
     -Я вижу, что ты смелый мальчик, и можешь постоять за себя, но для этого совсем не обязательно бросаться на него как лев!
     -А что я должен был сделать? Сказать, что дразнить не хорошо? - с заносчивостью спросил Сева.  - Или просто простить его? А он завтра опять будет называть меня собакой.
    
     Услышав это, Анна Павловна пришла в полное замешательство. - А, в самом деле, как он должен был  отреагировать на обиду? Все мальчишки защищают  себя и свою честь, кулаками. Хулиган был в полтора раза выше сына, Сева и не одолел бы его. Так вопрос и остался открытым. Вечером она рассказала мужу о случившемся. Услышав её рассказ, супруг пришёл в волнение:
     -Это с ним впервые, такое?
     -Да нет. Несколько раз он и на меня рычал, когда был чем - то недоволен. Вот, только на четырёх он никогда не бегал.
     -Почему же ты мне об этом никогда не говорила? Я думаю, его надо невропатологу показать. И чем раньше, тем лучше!
     -Сходим, только я думаю, что он навряд ли поможет. Сева конечно нервный ребёнок, но дело не только в нём, но и в окружающих нас людях.
     -Что ты имеешь в виду?
     -Любопытных и соболезнующих. Жалеют, охают, подают советы, трогают.
     -Трогают?!
     -Ну да. Причитают и всё по головке пытаются погладить, а он норовить оцарапать, а то и укусить.
     -Укусить?! - почти закричал муж. - И ты молчала?! С этим же надо что - то делать!
     -Делать, но что? Видимо это наша судьба, наша доля и нам остается только смириться с этим… - тихо проговорила Анна Павловна и добавила  - между прочим, Севочка очень плохо растёт, он одного роста с пятилетними. А ещё…
     -Что - то ещё?!
     -У него какая - то аномалия с суставами. Они у него через чур подвижные, поворачиваются во все стороны. Так доктор сказал.
     -Как это «через чур»? Разве такое бывает?
     -Бывает… - ответила со вздохом Анна Павловна. - Во время ходьбы он ставит ступни под углом  в сорок пять градусов, как балерина в первой позиции.
     -И падает?
     -Да нет, не падает.
     -Господи, Аня и ты всё это от меня скрывала!
     -Ну вот, теперь ты это знаешь, и что с этого? Мне ещё в Роддоме предлагали оставить его, и я готова была согласиться. А потом пожалела.
    
     Как говорится в старой пословице -  слово не воробей, вылетит, не поймаешь! Кто - то, из присутствовавших при последнем инциденте в саду, подхватил прозвище «Злыдень», которое, в миг, к нему прилипло. Так и пошло. Только они входят с мамой в сад, как тут же, разносится - Злыдень пришёл! И все разбегаются. А разве не так, разве он не Злыдень?
    
      Когда ему ещё и трех лет не было, Анна Павловна пригласила как -  то прачку, белье постирать. В ванной комнате у них стояла колонка,  которая топилась углём. Ящик с ним, так и стоял возле колонки. Белья было много и, спустя пару часов, Анна Павловна предложила женщине поесть. Та ответила, что обедать не будет, а вот чайку, выпила бы с удовольствием.
    
     Анна Павловна решила составить этой женщина компанию. Они сидели, пили чай и говорили о жизни. Севочка, в это время, играл у себя в комнате. Закончив чаёвничать, женщина пошла достирывать белье, а Анна Павловна принялась мыть посуду. И вдруг, слышит крик:
     -Боже ж ты мой. Мамоньки родные, да что же  это такое деется?!
    
     Анна Павловна, не помня себя, бросилась в ванную комнату. Первой её мыслью было, что с Севочкой, что - то случилось. Войдя в ванную, Анна Павловна обомлела - весь пол был услан мокрым бельём, измазанным углём. Остальное бельё лежало в самом ящике с углём. Бедная прачка никак не могла успокоиться. Она стояла, схватившись за голову и качаясь из стороны в сторону, повторяла:
     -Боже ж мой, Боже ж мой…
    
     Анне Павловне тоже было жаль измазанного белья, но, в конце - концов, это не было  концом света. Она успокаивала и утишала огорчённую и даже обиженную прачку, обещая ей заплатить в два раза больше, если ей удастся застирать и выполоскать это бельё.
    
     -Да дело не в деньгах, мне своего труда жалко! Три часа стирала, и вот, всё это в грязи… - Скажите, какой злыдень сделал это?
     -Да вот он, полюбуйтесь! - проговорила Анна Павловна, втягивая в в ванную комнату, упирающегося Севу, который стоял под дверью.  - Скажи тёте, скажи, зачем ты это сделал?  - Но он, ничего не говоря, только вертелся, пытаясь вырваться из рук матери, да шипел. Как он издавал такие звуки, было непонятно.
    
     Становясь старше, Сева выдумывал всё более изощрённые пакости. Найдя где - то металлическую трубку, он клал в неё маленький камушек, а потом предлагал маленькому ребёнку заглянуть в трубочку. После чего выдувал камешек прямо ему в глаз. Разбивал лампочки в парадном, клал арбузные корки около выходных дверей, бормоча при этом - пусть покатаются!
    
      Уследить за ним было трудно, потому что у Анны Павловны родился второй ребёнок, и она была вынуждена выпускать Севу гулять одного. А жалобы сыпались со всех сторон. Летом, когда они выехали на дачу, у Севы открылись новые возможности пакостить. Особенно он любил обманку. Привяжет ниточкой кошелёк и положит его на дорогу, а сам за забором, в кустах сядет. Увидит прохожий кошелёк, наклониться, чтобы поднять, а он - дернет за  ниточку и хохочет, радуется своему обману.
    
      Или на самой середине дороги коробку из под обуви положит, а в неё кирпич. Правда, чаще всего, прохожие просто перешагивали через коробку. Но были и такие, кто пытался её отфутболить в сторону, а вместо этого ушибал ногу. Потом оглянутся, увидят Злыдня и давай его частить. А он только смеётся. А один даже накостылять ему пообещал, да не догнал. Увидев, как Сева по - обезьяньи, скачет, оторопел. Сам себя спрашивает - это что, мартышка что ли?
    
     А ещё, у Злыдня, была вечерняя забава - когда начинало темнеть, он натягивал через тропинку, по которой ходили дачники, шпагат. Особенно смешным, ему казалось, когда падали старушки и всё, что они несли, разлеталось в разные стороны. Молодые падали не так смешно, а то и вовсе не падали, и он, усложнив задачу, натянул второй шпагат.
    
      Мальчишкам из других дач, очень понравилась эта забава, и они стали натягивать веревки во всех местах, где, кто - либо ходил. Это превратилось уже в массовое явление, на которое, наконец, обратили внимание взрослые. Как это всегда бывает, инициатора, то бишь Севу, не нашли. Зато попался малыш, который был только свидетелем и ничего толком, рассказать не мог. А родителям мальчиков ничего больше не оставалось, как пообещать им, в том случае если они  задумают этим заниматься, выпороть их.
    
     То, что Сева занимался этим, очень огорчило Анну Павловн, но её гораздо больше беспокоило то, что он возненавидел свою сестрёнку и всячески старался причинить ей вред. Постоянно находиться рядом с малышкой, Анна Павловна не могла. То что - то сварить надо,  то пелёнки постирать.
    
     Посадив Олечку на кровать, она обкладывала её большими подушками, чтобы та не упала, и шла на кухню. А, когда возвращалась, находила её, всякий раз, лежащей то на боку, а то и на животе. Злыдня рядом конечно, не было. А, когда он появлялся и она начинала его ругать, он, глядя на неё своими черными глазищами, нагло врал, что он не знает, почему она завалилась. По имени он сестру никогда не называл, только «она». Иногда он умудрялся даже запихать ей в рот кусок хлеба или даже игрушку. Анна Павловна не хотела волновать мужа, всё - равно он ничем не мог помочь. Но однажды он увидел во рту любимой доченьки кусок бублика. Он, конечно, сразу догадался, чьих рук это дело.
    
     Ничего не объясняя пакостнику, он схватил его за шиворот, и отлупил как сидорову козу. После чего сказал:
     -Если ты ещё, хоть раз, дотронешься до Олечки, я отдам тебя в Дом инвалидов, где ты  будешь жить до самой смерти!
    
     Эта вспышка гнева, очень испугала Анну Павловну, но заступаться за Севочку, она не стала. До сих пор, Севу никогда пальцем не трогали, боясь причинить боль, этому хрупкому созданию. Экзекуция произвела на него сильное впечатление. Даже не сама боль, а зло отца, которое его опалило. С этих пор он, казалось, перестал замечать свою новую родственницу. Но это действительно только казалось. Анна Павловна, не раз, ловила его недобрые взгляды, которые он бросал на девочку. Как - то она спросила:
     -Ты что? - Он понял, что она имела в виду и сказал:
     -А, почему она, а не Я?!
     -Потому, что она ещё совсем маленькая, и ей надо помогать. А ты уже большой, самостоятельный мальчик. А чего тебе не хватает?
     -Тебя! - Она его тоже поняла. - Ему было нужно больше её внимания и ласки. Но хотя она любила этого маленького зверёныша, иногда её отталкивала, исходящая от него недоброжелательность. Казалось, что он ненавидит весь мир.
    
     Совсем скоро, Севе должно было исполниться восемь. Пора было думать о школе. Но вот вопрос, сможет ли он найти общий язык со своими одноклассниками, и примут ли они его? Скорее всего, ни то и ни другое. Значит, оставалось только одно - учить его дома. Надо отдать ему должное, не смотря на его физические аномалии, голова у него работала, дай бог каждому! Например, читать он научился ещё в четыре года и, когда он уставал от своих проказ, его невольно тянуло к книжным полкам.
    
     Считая, что учиться ему ещё рано, ни мать, ни отец не интересовались, что именно читает их отпрыск. Им и в голову не приходило, что Сева штудирует астрономию, медицинские справочники и энциклопедии. Причём, память у него была, просто феноменальная. То, что он прочёл, он уже никогда не забывал.
    
     Однажды Всеволод Аполлонович занимался, какими - то подсчётами. Действия он произносил вслух. Когда все цифры были сложены, он вдруг услышал откуда-то снизу:
     -Три тысячи пятьсот тридцать восемь!
     -Что ты сказал? - спросил он машинально.
     -Я сказал три тысячи пятьсот тридцать восемь.
     -Как ты угадал, и где ты вообще?
     -Я тут, и я не угадал, а сосчитал - ответил Сева своим скрипучим голосом.
    
     Наклонившись Всеволод Аполлонович увидел, что Сева, сжавшись в комок, сидит под стулом. Это было его любимое место. Было только не понятно, как он там умещается.
     -А ну - ка, давай ещё попробуем! - предложил, заинтересованный отец.
     -Давай! - согласился счетовод, вылезая из под стула.
     -Господи, какой же он маленький! - подумал с удивлением отец, словно никогда не замечал этого.
     Всеволод Аполлонович стал быстро произносить цифры, постепенно увеличивая их. Результат был тот же. Севина голова, работала, как хорошая счётная машина. В этот момент в комнату вошла Анна Павловна. Увидев её, муж сказал с возбуждением:
     -Послушай, а наш юнец, оказывается, отменный счетовод! - Анна Павловна тоже была удивлена, но подумала с грустью - лучше бы уж он был нормальным ребёнком…
    
     В конце августа, к ним пришла для знакомства пожилая учительница, с которой они собирались договориться об учёбе сына. Посмотрев на своего будущего ученика, она подумала, что, навряд ли, сможет его чему - то научить. То, что Сева произвёл на неё неприятное впечатление, было понятно. Он, как всегда, в присутствии посторонних незнакомых людей, был насуплен и даже враждебен. Успокаивало  только то, что это был первый класс и особого ума, чтобы одолеть знания, не требовалось.
    
     На всякий случай, если он окажется совсем одиозным, она решила задать ему несколько вопросов.
     -А скажи ка ты мне… - Перебив её, он спросил:
     -Вы чего - то не знаете? Хотите, я расскажу вам, как обезьяны превратились в людей? Или о том как млекопитающие вышли на сушу и у них  выросли крылья? Или вас интересует, почему вымерли динозавры? А, может быть,  о том, почему мы не падаем в небо?
     -Да нет… просто, я хотела спросить, знаешь ли ты буквы? - сказала учительница, уже понимая, что такой начитанный ребёнок не может быть неграмотным.  Откровенно издеваясь над ней, Сева спросил:
     -А, какой алфавит вас интересует, славянский или латиница?  - Смущенная учительница только руками развела. А, присутствующие родители засмеялись. Впрочем, знания сына, удивили их не меньше чем учительницу. Повернув голову в сторону родителей, учительница сказала с недоумением:
     -Если мальчик знает так много, то чему же мне его учить? Может быть, арифметике? - спросила она со смущением.
     -А вы задайте ему несколько устных задач на сложение, - посоветовал отец, заранее предвкушая эффект.
    
     Вполне удовлетворившись сложением трехзначных цифр, учительница повторила:
     -Так чему же мне его учить?
     -Пройдите с ним, как говорится, галопом по Европам. Если окажется, что за первый класс он сдал, начните со второго, - сказал Всеволод Аполлонович.
     -А если… - начала учительница, но отец опередил её:
     -Если он и за второй класс сдаст, перейдете в третий!  - На том и порешили.
    
     Учение пошло семимильными шагами. Как ни странно, тормозила грамматика. Хотя он много читал, в письме делал грубые ошибки, а как проверить, не знал. Но, благодаря его феноменальному уму, справился и с этим довольно быстро. Семилетку, он окончил за два года. Но, проучившись до восьмого класса, от учителей отказался, предпочитая дальнейшее самообразование. Спорить с ним было бесполезно. Впрочем, по своим знаниям, он мог заткнуть за пояс любого студента.
    
     Боясь обидеть сына, Анна Павловна, очень осторожно, повела с ним разговор о работе.
     -Как ты думаешь, чем бы ты мог заняться? - сын сразу понял, на что она намекает и спросил:
     -Ты имеешь в виду, чем я могу зарабатывать? - Мать смутилась.
     -Ты только не подумай, что ты нам в тягость. Но мы с отцом не вечны, а на инвалидную пенсию ты не проживёшь.
     -Понял! Ну, выступать со счётом в цирке, у меня нет желания. Я думаю, что я мог бы заняться переводами. Но, прежде чем нести рукопись в редакцию, я с начала, попробую, получится ли это у меня.
     -Севочка, ты у меня просто прелесть! - воскликнула мать, гладя его по голове.:
     -Да ладно уж… - отстранившись, сказал он.
    
     Олечка была светлой девочкой и, не смотря на явную неприязнь брата, любила его. Она всегда старалась ему чём - то помочь, чем - то порадовать. И лед тронулся. Правда, громких признаний в любви не было, но появилось взаимопонимание. Как оказалось, у них было много общих интересов.
    
     Работу Севе удалось найти очень быстро.  И читатели его полюбили. Оценив это, редактор сам находил для него книги, которые стоило переводить. Углубившись в работу, Сева подобрел к окружающему его миру. Правда, взрослые люди по - прежнему, провожали его разглядывать. Но  он, углубившись в свои мысли, старался не замечать этого.
    
     Его вечными врагами, остались только дворовые мальчишки. Стоило ему выйти из дома, как со всех сторон, неслось ненавистное  - Злыдень! Ругаться с ними, он считал ниже своего достоинства, а потому гордо шагая мимо, даже не поворачивал головы в их сторону. Зато мысленно, предавал их мучительной казни.
    
     В двадцать пять, с ним случилось несчастье - он влюбился в красивую девочку из их двора. Да, да, именно несчастье, иначе это и не назовёшь. Чтобы добиться взаимности, надо чем - то увлечь женщину, а он, со своей скачущей походкой, просто боялся появляться перед её глазами. Все его достоинства, находились внутри его. А глядя на него со стороны, его можно было только жалеть. И он знал об этом!
    
     Эта любовь была первой, потому что он никогда не поднимал глаз на женщин. А тут, вышел из парадного, поднял голову, и дух перехватило. Девочке, наверное, не было и шестнадцати. Вся она, как цветок, только - только распускалась. А в глазах и интерес и робость и, какие - то желания. И что радовало, смотрела она на него без неприязни.  И, как ему показалось, проходя мимо, даже улыбнулась. Это видение так потрясло его, что он даже забыл, возвращается он или уходит. Постоял, пришёл в себя, и вздохнув с сожалением, потащился к остановке.
    
     Влюбившись, все мальчики, юноши и мужчины, постоянно ищут встречи с предметом свой любви.  Подкарауливают у парадного, школы или дверей института. Севу раздирали два противоположенных чувства. С одной стороны, ему очень хотелось вновь увидеть её, а с другой стороны он страшно боялся попасть ей на глаза. Да, он был умён и начитан. Разбирался и литературе, и в художестве. Знал наизусть много стихов. Но, всё это, было спрятано у него внутри. А снаружи не было ничего привлекательного, даже наоборот, могло  оттолкнуть.
    
     До момента, когда он увидел эту девочку, он жил с обидой и даже злобой на всех людей, которых  видел, выходя на улицу. Единственным близким человеком, который его любил, была мама. У неё он всегда мог найти утешение. Она никогда не говорила ему глупых слов, вроде того, что всё скоро изменится и всё будет хорошо. Она, просто лаская его, повторяла - я люблю тебя мой малыш, и всегда буду любить! Ну а от отца он мог услышать что - ни будь такое - не дрейфь, пробьёмся! Или, что - ни будь в этом роде.
    
     С приходом любви, Севе неожиданно открылся совсем иной Мир, о котором он даже не подозревал. Мир живой природы. Он, вдруг, увидел красоту неба, облаков и звёзд. Красоту распускающегося цветка. Почувствовал запахи и ароматы цветов. И, во всём этом было что - то такое трепетное, от чего сладко замирало сердце. И даже ветер нашёптывал ему на ухо что - то  очень ласковое. А самым прекрасным, была конечно Она, девочка с косичками, имя которой он ещё не знал.
    
     Несколько раз, он видел её только издали. Но однажды произошла их встреча, когда он возвращался из библиотеки. В руках у него были книги и журналы. Увидев Её, он, тут же споткнулся, и всё, что он держал в руках, разлетелось в разные стороны. Подбирая всё это с земли, он твердил про себя - хоть бы она не заметила этого, и прошла мимо! От волнения,  руки и ноги не слушались его. Поднимая одно, он ронял другое. И вдруг, он услышал голос, показавшийся ему музыкой:
    -Подождите, я сейчас помогу вам!
    
     Да, это была она - милая, славная и такая чуткая.
     -Ничего, спасибо, я сам! - твердил он, продолжая ронять книги.
     -Ой, какой, вы неловкий! - Засмеялась она, подбирая их. - Смех у неё был добрый и такой звонкий, словно звенел колокольчик.
     -Давайте я донесу вам, всё это до дома! - сказала она и с улыбкой . Это было, с её стороны, просто царским подарком! Сева продолжал сопротивляться:
     -Да нет, не надо, я сам! - со смущением, повторял он.
    
     Не слушая его, она взяла у него всю ношу, и они пошли к его дверям. Она легкой, почти летящей походкой, а он, ковыляя рядом. Двери открыла Анна Павловна. Когда она увидела, рядом с сыном милую девчушку, её брови поднялись от удивления.
     -Здравствуйте, - сказала девочка. - Вот, возьмите, это его книги.
     -Здравствуйте! - заулыбалась Анна Павловна. - Спасибо тебе!
     -Да не за что, мне это не стоило никакого труда.
     -Может быть, зайдёте? - спросила Анна Павловна. - Она была очень рада, ещё не знакомой, но такой милой девочке. Уже собираясь закрывать дверь, Анна Павловна спросила:
     -А как тебя зовут, милое создание?
     -Василиса, -  приветливо улыбаясь, ответила девочка.
     -Василиса Прекрасная! - воскликнул Сева  тут же, смутившись.
    
     Настало лето, и они, как всегда, поехали на дачу. Сева очень горевал из - за  вынужденного расставания. Ведь теперь, до самой осени, он не увидит свою возлюбленную. Но странное дело, несмотря на её отсутствие, всё вокруг было наполнено ею. Ради неё распускались цветы и пели птицы. О ней шуршали листвою кусты и деревья. А ветер был таким ласковым, словно это она, касалась его лица, своими мягкими ладошками. Но ему, всё - равно хотелось скорее вернуться в город, чтобы вновь увидеть её.
    
     За лето, Василиса, повзрослев, превратилась в красивую девушку. Видимо, летом она побывала, где - то на юге. Её лицо, шея и руки, были покрыты загаром. А косы она теперь укладывала короной, вокруг головы. И это было ей к лицу. Издали увидев Севу, она подошла к нему, На её губах, как усегда, играла улыбка.
     -Здравствуйте Всеволод Всеволодович! Как отдохнули, ездили, куда - ни будь? - спросила она.
     -Разве я такой старый, что вы меня по имени отчеству называете? - спросил он с обидой.
     -Да нет, что вы. Но вы взрослый мужчина, а я, по сравнению с вами девчонка! Но вы не ответили на мой вопрос.
     -Вы насчёт лета? Мы, каждый год отдыхаем на даче под Москвой. А вы куда -то уезжали? - спросил он в свою очередь.
     -Мы, в этом году, всё Крымское побережье объездили. У нас путёвки были, - ответила она.
     -Весело было? - спросил он с завистью.
     -Весело! Мы, каждый год, три семьи, вместе отдыхать ездим. А чем вы на даче занимаетесь? - спросила она.
     -Мама, как всегда с цветами возилась, отец на рыбалку ходил. А когда грибы пошли, за грибами. Ну а я читал и писал…
     -Вы, наверное, книгу пишете?
     -Почему вы так подумали? - удивился он.
     -Ну, такие серьёзные мужчины, всегда книги пишут.
     -Насчёт книги я ещё не думал, пока что ограничиваюсь рассказами. А, вообще - то, я переводчик. Перевожу с английского художественную литературу.
    
     Неожиданно, из какого - то окна раздался женский голос:
     -Васечка, ты что там застряла, я тебя жду!
     -Сейчас иду, мама! - ответила она. - Вы меня простите, надо бежать! -  Сказав это, она тут же исчезла.
    
     Как это ни смешно, и ни парадоксально, у Севы появилась, какая - то надежда. Правда он  ещё даже сам не понял, чего он ждёт, и на что надеется. Но как хотелось верить, что счастье ещё возможно. Он так осмелел, что не боялся даже подойти к ней первым и заговорить. Кроме приятной, если не  сказать красивой внешности, Василиса была умна и остроумна. От её шуток он смеялся, чуть ли ни до упаду. И как оказалось, чему он сам удивился, он тоже мог шутить, без колкостей и сарказма, как он делал это раньше.
    
     Как - то встретив его во дворе, она спросила:
     -Хотите посмотреть, какими поделками я увлекаюсь?
     -Конечно! - ответил он с готовностью.
     -Пойдёмте!  - пригласила она.

     Сева, почему - то ожидал, что Василиса  непременно занимается, каким - ни будь рукоделием. Но то, что он увидел, когда они вошли в её комнату, удивило его.  Тут были и фигурки оригами, и самодельные куклы, и какое - то чудное шитье и искусственные цветы.
     -Кем вы собираетесь стать? - спросил он.
     -Художником - дизайнером. Вот, кончу школу,  поеду в Мухинку поступать!
    
     После этого, у них было ещё несколько случайных дворовых встреч, но  их отношения дальше не развивались. Если бы он был здоровым, он бы действовал, как все нормальные люди. Но он в силу своих физических недостатков, не смел, добиваться её, и не мог ей ничего предложить.
    
      Однажды,  осенним ненастным днём, Сева проснулся в плохом настроении. Он и сам не мог понять, что его беспокоит или угнетает. Порывшись в памяти, он не нашёл для этого никакой причины. Несколько дней тому - назад он получил довольно большой гонорар за очередной перевод. А в его папке лежал новый договор на перевод романа еще незнакомого читателям, английского писателя Тома Уилкинса. И никаких неприятностей.
    
     В это время, кроме него, в доме никого не было и он, словно потерянный, ходил из комнаты в комнату не находя себе места. В таких ситуациях обычно, ему помогала работа. Но это был не тот случай. Сев в свое, специально сделанное для него кресло с высокими ножками, он наугад раскрыл книгу. Пробежал взглядом по страницам, перевернул лист, вчитался. Нет, что - то  не то. А ведь вчера, когда он получил эту книгу, и ознакомился с ней, он сразу понял, что автор хороший писатель. И слог был отличный и стиль отменный. А, кроме того автор обладал свойством данным не каждому писателю - сразу увлекать читателя. В каком бы месте он не открыл страницу, хотелось читать и читать дальше.
    
     - Нет, подумал он, сегодня работы не получится! С сожалением вздохнув, Сева встал и отойдя от стола, вновь, принялся путешествовать по квартире. Наконец устав, сел возле окна. То, что он там увидел, вдохновения не прибавило. За окном моросил мелкий дождь. Уныло опустившись, висели ещё не опавшие листья. Небо, было затянуто  сплошными тучами. Невозможно было даже определить, где, в настоящее время, находится солнце.
    
     Двор был совершенно пуст, ни человека, ни кошки, ни собаки. Можно было подумать, что кроме него, все вымерли. И вдруг, с улицы появились двое, мужчина и женщина. Она держала его под руку, а он держал зонтик над её головой. Они шли и, о чём - то оживленно беседовали.  На женщине был дождевик, который скрывал её фигуру и капюшон, закрывавший  лицо. И, тем - не менее, Севе показалось, что она, кого - то ему напоминает.
    
     Когда они сделали ещё несколько шагов в его сторону, он наконец, узнал женщину. Ею оказалась его любимая и незабываемая Василиса! Господи, но с кем, же она? - Стало трудно дышать. Севе казалось, что он, вот - вот задохнётся. Если они сделают ещё несколько шагов, он потеряет их из виду! Но они, вдруг остановились. Неожиданно, зонтик упал и откатился в сторону. А они…- они обнялись и застыли в поцелуе.
     -Нет! Нет! - закричал Сева, закрыв лицо руками.
    
     Василиса была красивой девушкой, и Сева мог бы догадаться, что у неё есть мальчик, который её любит и которого быть может, любит она. Но Сева запрещал себе об этом думать. Ведь у его любви, должно было быть будущее. И вот, его прекрасный мир, в котором он жил в последе время, рухнул не оставив камня на камне.
    
     Когда Сева отнял от лица руки, двор снова был пуст. Они ушли, даже не оставив своих следов. Дождь из моросящего, перешёл в ливень. Его косые струи громко стучали по стеклу. Порывистый ветер, обрывал с деревьев последние листья.
               
                -- о0О0о --