Стая Белого Волка. Горные духи и дети луны. 11

Глава 11. Странный поединок.



  Адам не преувеличивал свой опыт, он оказался весьма умелым и чутким любовником, парень совсем не торопил события, не спеша изучая и слушая мое тело.
- У тебя изумительное тело, не удивительно, что, до сих пор, мужчины теряют от тебя голову,- шептал он в то время, как его тонкие мягкие пальцы скользили по моей руке от закинутой за голову ладони до края подмышечной впадины, рождая чувство сладкой истомы.
- Многие мужчины предпочли бы что-нибудь более женственное, а не эту смесь мускулистого подростка и дикой кошки, - недоверчиво усмехнулась я.
- Мне вполне достаточно твоих проявлений женственности, - тихо ответил он, проложив языком влажную полоску вокруг одного соска, а затем перейдя к другому.
  Каким-то образом, он почувствовал, что необходимо поступить именно так. Моя грудь оставалась такой же небольшой и упругой, как и в девичестве, мне удалось сохранить ее очертания, но кое-что, все же, изменилось. Прикосновение губ, непосредственно к соскам, после того, как я вскормила нескольких детей, вызывало неоднозначную реакцию.

   Его пальцы продолжали путешествие по моему телу. Я глубоко вздохнула и зажмурилась от удовольствия, а чуть позже тихо ахнула, когда он коснулся губами кожи на животе, чуть выше лобка, и, непроизвольно, слегка раздвинула колени. А когда его губы спустились ниже, то почувствовала, что там, внизу, стало жарко и влажно. Горячая волна затопила меня, тело напряглось в ожидании, которое быстро становилось нестерпимым, негромкий стон сорвался с моих губ. И в этот самый момент почувствовала, что Адам на мне и во мне, и его желание столь же сильно, как и мое. Я сжала его тело вздрагивающими коленями. Горячие волны, казалось, бились между нами, усиливая наслаждение. Я обвилась вокруг него, неосознанно пытаясь сильнее слиться с источником наслаждения, он тоже сжимал меня с такой силой, что перехватывало дыхание. Но лишь только затихли последние толчки и вздрагивания, соединявшие наши тела, как Адам покинул мое тело, и лег рядом, вниз лицом, довольно далеко отстранившись от меня.

- Прости, но я боюсь длительного контакта, - пробормотал он в подушку, пытаясь отдышаться. – Я так полно чувствую твое удовольствие, что боюсь выпить тебя досуха. Женщинам, не единожды, становилось дурно рядом со мной, если мы слишком долго были близки. Сон в супружеской постели – не для меня.
- В этом мы могли бы посостязаться! – понимающе усмехнулась я. – Я тоже предпочитаю не спать в обнимку с партнером, чтобы не восстанавливать силы за его счет.
  Я приподнялась на локте и коснулась его спины, легко пробежавшись по позвоночнику и ощущая, как возбуждение его вновь набирает силу.
- Мы с тобой идеальная пара любовников, мы хотим доставить друг другу удовольствие и знаем, как это сделать, - прошептала я, склоняясь грудью к его плечу и вдыхая горьковатый запах его мягких серебристых волос. – Мы знаем, где начать и когда кончить.

  Я собралась коснуться губами его кожи, чтобы осознать, похож ли ее естественный вкус на этот странный аромат, но Адам, в то же мгновение, развернулся и поймал мои губы своими.
- Ты лучшее, что было у меня! – прошептал он, наконец оторвавшись от моих губ. – И тем страшнее потерять  такое!
- Тебе, просто, нравится пить мое удовольствие и энергию, которую я выбрасываю в момент наивысшего возбуждения, - с легкой усмешкой уточнила я. – А как тебе понравится такое?
  Я резко опрокинула его на спину и, оказавшись сверху, сжала его бедра своими ногами, а затем, выпрямившись, спросила:
- Теперь я буду контролировать процесс! Зная, что я тоже поглотитель энергии, ты готов рискнуть?

  Недоумение, отразившееся на его лице, смешалось с чувством страха, которое ударило у него изнутри, вызвав  сильную волну дрожи, пронзившую меня с ног до головы. Потом в его перламутровых глазах сверкнули алые искры, он заглянул в мои глаза, усмехнулся и ответил:
- Ну, ты же сама чувствуешь, что готов!
  Его руки скользнули по моим ногам от коленей к бедрам, затем поднялись вверх, нащупали грудь и сжали соски:
- Давай, посостязаемся, кто кого! У древних китайцев существовало поверье, что тот из двоих, кто первым достигнет высшей точки в любовной игре, проигрывает, так как другой, в этот момент, способен выпить энергию ци у партнера!
- Один из нас получит удовольствие и энергию, а другой умрет в момент высшего наслаждения? – спросила я, начиная двигаться.
- Достойный выбор!- прошептал он, лаская мои бедра. – Быть может, если твое наслаждение будет достаточно сильным, ты захочешь повторить и не выпьешь меня досуха. В противном случае я умру счастливым!

  Более странного любовного поединка у меня еще не было. Похоже, Адам, и в самом деле, верил в мою способность, отнять у него жизнь таким способом, и прилагал все свое умение, чтобы я потеряла контроль над собой. Убивать я его не собиралась, но победить была просто обязана, чтобы сохранить за собой главенство в наших отношениях. Ощущения чем-то напоминали контрастный душ: горячие волны желания перемежались с ледяными струями страха. К тому же, общение с Пабло дало мне не только необычные техники, но и понимание поведения слышащего партнера. Но, на этот раз, у меня был достойный противник, я почти сдалась, на милость своего бренного тела, подчиняясь инстинкту, призывающему к продолжению рода, но вспышка озарения, в предчувствии, казалось бы, неминуемого поражения, подсказала выход. Я резко, всем телом, прильнула к партнеру, и впилась зубами в шею. Вкус крови на своих губах и последний стон Адама я осознала одновременно. Взрыв его эмоций был таков, что я едва не потеряла себя, с трудом сумев откатиться на другую половину кровати.

- Не зря, Пабло и его родственники старались найти себе слышащих супругов, - сказал Адам через некоторое время, нашарив мою руку и сжав ладонь.
- Мы слышим друг друга, и это многократно усиливает удовольствие, - согласилась я, слизывая капли крови с губ. - Но во всем, что мы делаем, присутствует трезвый расчет. И поверь, я не раз ощущала не менее сильные эмоции с человеком, который меня не слышал, так, как мы с тобой это понимаем. А сильнейшее желание испытываешь, просто коснувшись его руки, а затем кидаешься ему в объятия и буквально все, что вы делаете вместе, приносит безграничное счастье. И это не только мое мнение, на счет простого физического влечения и истинного чувства. И я, ни за что, не стала бы, причинять боль тому, кого люблю.
- Да, ты, в определенный момент, действительно, была готова убить меня, - согласился Адам. – Такое я слышал только у Миа, когда она кинулась к моему горлу.
  Я повернула голову и посмотрела на него, парень вс еще лежал на спине, прижимая  ладонь к окровавленной шее:
- Интересное сравнение! И, по-моему, тебя надо перевязать.
 Я вскочила с кровати, нашла свою медицинскую шкатулку и достала оттуда клейкий растительный состав, заживляющий небольшие раны. Адам вскрикнул, когда я приложила кисточку к его шее, и это всколыхнуло давние воспоминания, связанные с Пабло. Похоже, что я опять пытаюсь украсть чью-то душу!

   Крови вытекло довольно много, поэтому я согнала Адама с кровати в кресло, чтобы поменять постельное белье. Ползая по широкой кровати, я чувствовала на себе его пристальный взгляд, который раздражал, как назойливая муха.
- Уверена, что ты сейчас думаешь не о сексе!- высказала я свое мнение, обернувшись к нему.
- Ты права, - задумчиво ответил он. – Я анализирую свои ощущения от твоих эмоций, мне нравятся их контрастные сочетания, но самое светлое я ощущал, когда слушал твой «лазоревый сон»!
- То, что ты тогда услышал, и называют любовью! – грустно сказала я.
- Ко мне ты такого не испытываешь! – со вздохом констатировал Адам. – И я не встречал такого у других своих знакомых.

- А это - довольно редкое чувство! Страх, гнев, желание и жалость встречаются гораздо чаще. Чем-то похожа на нее материнская любовь, но не совсем. Возможно, тебе стоит почаще бывать у своей матери или у Лиса с Паулой, чтобы понять, что это такое, тогда ты поймешь, что именно тебе, самому, надо искать.  Это - непросто, но со временем ты разберешься. Я сужу по своему собственному опыту, ведь, и мое сердце долгое время было холодным, правда, неспроста. В ранней юности я пережила сильную душевную боль, которая отнимала у меня желание жить. Чтобы выжить, в дальнейшем я научилась закрывать свое сердце, защищая его от сильных потрясений. Любых! Жить отстраненно – проще, но жизнь становится гораздо беднее. Но однажды я встретила человека, который любил меня так сильно, что пробил все преграды, которые я выстроила вокруг своего сердца, и оно ожило! – воспоминания, вновь, вызвали ощущение жгучей потери, как после «лазоревого сна».
- Я могу оценить силу твоего чувства даже по тому, на что ты готова пойти, чтобы вернуть его, - сочувственно сказал Адам, перебравшись на кровать и осторожно обняв меня за плечи. – И я, правда, готов помочь тебе всем, чем смогу, потому, как чувствую, что неудача убьет тебя. И в мире станет совсем пусто и тоскливо. А так, глядя на вас с Алексеем, я, возможно, тоже научусь любить, по-настоящему!
- Спасибо за сочувствие! А сейчас, шел бы ты спать. И хотя бы, в комнату Вольфа, а то, в ином случае, один из нас, действительно, утром может не проснуться,- порекомендовала я ему и вытолкала за дверь.


   Во сне я опять тонула. Ни десятилетия, прошедшие после предсказания моей прабабки, ни годы, посвященные подводному плаванию в мертвом озере, так и не смогли изжить этот подсознательный страх. А может быть, все дело в том, что сердце регулярно пыталось остановиться во время сна? Во всяком случае, проснувшись во влажной от пота постели, я чувствовала себя так, будто и не спала вовсе, а бежала марафонскую дистанцию. Доковыляв до ванной комнаты и приняв душ, я глянула на себя в зеркало и ужаснулась, увидев бледное, до синевы, лицо и почти черные синяки под глазами. И тут же выдала самое изощренное проклятие, направленное на Адама, осознав, что это - последствие нашего ночного состязания. Может ли вампир пить кровь другого вампира? Может, но это ему не понравится.

   Прежде, чем выбраться из спальни, я воспользовалась стимулятором из старых запасов, это помогало держаться на ногах и даже пробудило аппетит. Адам уже был тут, в малой гостиной, он сидел в кресле, у окна, с дневником своего отца на руках. Я была уже готова повторить проклятие ему лично, но заметила, и у него, синяки под глазами, а еще полопавшиеся сосуды в глазах. Следы укуса на шее он замаскировал шейным платком из гардероба Вольфа.
- Новый день – новая жизнь! – поприветствовал он меня с усталой улыбкой.
- Бывают дни, когда я, действительно, хочу умереть и начать все заново, - сердито пробурчала я, присаживаясь к столику, на котором стоял серебряный поднос с кофейником, молочник и мисочка с медом.
- По мне бы, уж лучше, сразу, «коктейль из альпаки», - тяжело вздохнула я, наливая в чашку кофе.
  Адам ухмыльнулся и достал из-под своего кресла небольшой термос.
- Какая предусмотрительность! – фыркнула я.
- Жизненная необходимость! – уточнил он, закрывая тетрадь. – Вообще-то, я себе, сначала, собрал, проснулся вскоре после рассвета, забыл вчера шторы задернуть, вот, солнце-то и поздоровалось!
  Адам отвел с лица волосы, и я увидела, что с одной стороны лица на коже лба и щеки у него начинает багроветь полоса.
- Хорошо, что из-за Кауа теперь здесь, вместе с лошадьми, содержат несколько этих животных. У меня всегда с собой фермент Рамиреса, на всякий случай, но кровь с молоком как-то приятнее, вызывает ностальгические воспоминания, - продолжил он, доставая из стеклянной горки большой винный бокал, и наливая в нее красноватую жидкость. – Поэтому, я сразу сделал «коктейль» на троих. Вот только, не был уверен, что тебе он понадобится.
- А теперь злорадствуешь! – уточнила я, принимая бокал.
- Отнюдь, - ответил Адам, присев рядом со мной. – Радуюсь тому, что у нас так много общего!
- Ты прав, мой обмен веществ так и не нормализовался окончательно после того, как родился Кауа, - вздохнула я, опустошив бокал.
- Но, насколько я помню,  мне ты посоветовала это снадобье еще до того, как начала принимать его сама,- сказал Адам, вновь протягивая мне термос.
- Ты пытаешься понять, изменил ли меня Кауа? Я думаю, что – нет. Просто, вернул кое-что старое. У меня, в раннем детстве, были какие-то странные проблемы со здоровьем, которые не поддавались традиционному лечению, а моя прабабка лечила их травами, кровью и парным молоком. И она умерла раньше, чем я повзрослела и поняла природу всего этого. Но запомнила, - ответила я, опорожняя еще один бокал. – А когда носила Кауа, снадобье снова понадобилось сначала мне, а потом и сыну. И тогда-то я связала потребности и способности свои, Пабло и нашего сына. И поняла, что и ты такой же, как мы. А на меня похож даже больше, чем на остальных.

- Но ты победила меня прошлой ночью, хоть, я и моложе, и я бы умер, если бы ты не остановилась, -  прошептал он, беря мою ладонь в свои. – Моя кровь – твоя кровь!
- Ты снова ошибся в выборе формулировки, - грустно улыбнулась я в ответ. – Эти слова означают добровольное подчинение, а не торжество сильного над слабым.
- Но я не ошибся в другом, - странная усмешка скользнула по губам парня. – В том, что в определенный момент, ты была готова убить меня, и то было не в порыве ярости, как у Миа, а холодная решимость отнять жизнь. Я вспомнил, что уже слышал это чувство в детстве. Ты была готова убить моего отца, когда услышала подлетающий вертолет. И именно ты, лучше всего, подходишь на роль донора эмоций для Кауа и его друзей. Ведь, я правильно понимаю, именно такое чувство слышишь ты, когда чувствуешь взгляд сквозь прорезь прицела?
- Ты прав, Змей! – сказала я, скрипнув зубами. – Твоя кровь - моя кровь! Добро пожаловать в семью! Но будь уверен, я непременно убью тебя, если ты проболтаешься о своих догадках и моих планах раньше, чем я тебе позволю!

  Вошедший Кауа, очень кстати, прервал наш разговор.
- Ты заболела, мама? – встревожено спросил он, входя в малую гостиную, и его тонко вырезанные ноздри ощутимо вздрогнули, и было непонятно, то ли он, сходу, заметил синяки у меня под глазами, то ли унюхал запахи крови и молока альпаки.
  Тонкое обоняние было присуще и мне, и семейству Мудрой Птицы. Частенько оно нам помогало, а иногда – наоборот. Необычный запах в привычном месте мог послужить предупреждением об опасности, а запах чужих духов или одеколона – причиной головной боли.
- Нет, милый, просто устала, - ответила я. – Но это скоро пройдет. А «коктейль альпаки» и тебе не помешает. Сейчас мы спустимся на завтрак, а потом, сразу, в лабораторию.
  Кауа кивнул и принял из моих рук бокал с густой красной жидкостью.