Памяти Феликса Кривина

Я в печали. Вчера, 24 декабря 2016 года ушел из жизни Феликс Давидович Кривин, писатель, которого назову одним из своих учителей. Великий незаметный человек. Светлая память.
По этому поводу снова размещаю посвященную ему старую миниатюру. Больше мне сказать нечего.

Разговоры с Феликсом Давидовичем

– Доброе утро, Феликс Давидович.
Он улыбается мне раскрытой страницей. И отвечает:
– Жить трудно, а писать роман о жизни еще трудней.
Я киваю: и впрямь. Теперь у меня с утра хорошее настроение.
И по вечерам тоже хорошее. Оно не может быть другим, когда разговариваешь с Феликсом Давидовичем. Перед сном поболтать с таким человеком – самая полезная вещь на свете. А он и рад поговорить.
– Старушки, – рассуждает он, – ради внуков были готовы на все, в том числе и на то, к чему не были готовы в молодости.
Я улыбаюсь и киваю. Мне нравятся такие неспешные, внешне простые, но очень глубокие мысли. Поэтому и по утрам, и по вечерам я часто говорю с ним, с моим Феликсом Давидовичем.
Моим он стал недавно. Именно этот, тоненький. Так-то мы всю жизнь знакомы, и он у меня в разных одеждах есть – и в тонких, и в толстых. Но этого я привез из маленькой южной страны, куда он сам давно перебрался из северной большой.
– Потому что в квартире еще жить можно, – говорит Феликс Давидович, – а в государстве уже нельзя.
Этого тоненького и немолодого, 1994 года рождения, мне подарили как раз в том государстве, где жить можно. В городе Ришон-ле-Цион, в маленькой квартире, где тоже жить очень даже хорошо. Квартира устроена так, что ее хозяйке везде в ней удобно на своем кресле с колесами. А если захочется выйти на улицу, то это удобно сделать на кресле с электромотором.
– Забери у меня эту книгу, – сказала Анечка.
– Но на ней же дарственная надпись, – возразил я. – И потом, у меня Кривина и так много.
Внутри книги шариковой ручкой написано: «Аня, будьте здоровы и счастливы. 12/II-03 г. Ф. Кривин». Там еще написано название: «Плач по царю Ироду», и «Издательство “Карпати” Ужгород 1994». Но написанное шариковой ручкой привлекает внимание больше.
– Вот меня не станет, – настаивает Анечка, – и кто эту книгу будет читать? А у тебя память останется.
Мне хочется сердито ответить, чтоб она не говорила глупостей. Что она еще ого-го. Но, во-первых, невозможно отвечать Анечке сердито. А во-вторых, она не поверит. Например, когда я говорю, что она выглядит лучше, чем двадцать пять лет назад, она не верит и смеется: ты всегда мне льстил, и даже по телефону говорил, что я сегодня хорошо выгляжу.
«Вот так польстишь женщине, и потом она четверть века тебе не верит, но все равно хочет слушать. Ей кажется, что ты говоришь комплименты», – подумал я в стиле Феликса Давидовича. Потому что когда много говоришь с хорошим собеседником, начинаешь думать в его стиле.
Я не хотел брать книгу, надписанную не мне. Не потому, что к автографам равнодушен, а просто это против правил. Но и не взять нельзя. Анечка – это такой человек, который всегда отдает самое лучшее тем, кого любит. И если не взять, обижается, будто у нее что-нибудь, наоборот, отобрали.
Надо взять книгу, хоть и немного стыдно.
– Прежде чем потерять стыд, мы потеряли все остальное, – говорит Феликс Давидович.
И с ним невозможно не согласиться.
Ладно, пусть у меня будет еще Кривин и с таким названием, «Плач по царю Ироду». Ведь всего за пару дней до нашей с ним встречи у Анечки я смотрел на гору Иродион из деревни Ткоа. И слушал рассказы о том, что это не вулкан, а вершину срезали по приказу царя Ирода. Ну, захотелось ему устроить внутри горы свою резиденцию. Правда, потом соплеменники все это внутри разрушили, но гора-то осталась.
Почему-то многое, созданное Иродом, потом разрушалось. Наверное, как-то не так он все это строил, не теми методами. Вот Кесарию, например.
– Великий Ирод не любил евреев, но он был еврейским царем, поэтому приходилось наступать на горло собственной песне, – намекает Феликс Давидович.
Может быть, может быть. Можно у самого царя спросить. В красиво разрушенном городе Кесария (был ли он так же красив до разрушения?) есть автомат с экраном. На автомате кнопки с перечнем обычных туристических вопросов, на экране царь Ирод в короне и длинных одеждах. Туристка жмет кнопку.
– Ну как это – зачем я построил город-порт Кесарию? – вопросом на вопрос отвечает Ирод. – Потому что товары – это золото...
Молчание тоже золото, подумали мы с Феликсом Давидовичем. Иначе почему царь убивал так много своих подданных? Чтобы молчали, наверное. И царь Ирод теперь об этом молчит. Нет кнопки с таким вопросом на пульте.
Зато Феликс Давидович не молчит, он говорит об этом в своей книжке. Говорит с юмором не от хорошей жизни. Говорит с улыбкой.
– Вы, наверно, будете смеяться, но шутить над тем, что живешь плохо, иногда важнее, чем жить хорошо, – говорит он.
Ну как тут возразишь?
А он добавляет:
– Даже у Стены Плача время от времени слышится смех... Потому что жизнь – продолжается.