Стая Белого Волка. Горные духи и дети луны. 14

Глава 14. Хатку.


   В специально огороженном загончике кроме Кауа, его друзей и щенков присутствовал еще и Хатку. Многие из щенков, которых тренировали ребята, приходились старому псу внуками и правнуками, сам он был, в силу возраста, заслуженным пенсионером, но принимал деятельное участие в воспитании подрастающего поколения. Обычно, Хатку сидел в углу дворика и наблюдал, как щенки и мальчишки отрабатывают команды и преодолевают препятствия, временами, выражая свое неудовольствие, непослушным щенкам, басистым лаем. Особенно его возмущало, когда какой-нибудь щенок отказывался или боялся преодолевать препятствие.
  Сейчас я оказалась свидетелем того, как старый пес сорвался со своего места, схватил за ухо щенка, который вывернулся из ошейника и убежал, лишь бы не преодолевать горку с лестницей. Пойманный беглец, сразу же, распластался на песке, показывая, что сдается на милость патриарха, а тот поволок его к началу полосы препятствий, под дружный хохот ребятни. Доставив на место провинившегося щенка, и рыкнув на него, для острастки, Хатку, не спеша, подошел ко мне и ткнулся мокрым носом мне в ладонь.

   Я погладила и похвалила своего верного друга, а потом угостила его карамелькой, до которых он, в старости, стал очень охочим. Затем мы, вместе с ним, заняли удобное для наблюдений место под небольшим навесом, и занятия продолжились. Я старалась, особенно, не вмешиваться, но время от времени, подсказывала, какого из щенков стоит приструнить за лень, а с кем, самому, необходимо преодолеть барьер или горку, чтобы у того пропало чувство страха. Обилие простых и понятных эмоций и бурлящей юношеской энергии, весьма, благотворно подействовало на мою психику. Насколько, все же, с животными проще, чем с людьми! 

   Вероятно, то же самое чувствовал и мой сын, так как он с огромным удовольствием носился вместе со щенками, ухитряясь договариваться с ними, без всякого принуждения. Солнце уже начало склоняться к закату, когда я предложила ребятам закончить тренировку и организовать своим питомцам ужин. Хан и Педро весело поскакали на кухню, а Кауа подошел ко мне.
- Почему животные никогда не лгут нам, мама? – спросил он, погладив Хатку, который сразу потянулся к своему любимцу.
   Пес, почему-то, сразу после рождения, взял Кауа под свою опеку и даже не подпускал посторонних к его коляске, которую я, временами, выставляла во двор, однажды, даже не дал няне забрать мальчика в дом, пришлось мне, самой, спускаться и заносить малыша. Ходить Кауа учился, держась за шерсть на его холке, и плавать – тоже. Пес всегда прекрасно чувствовал настроение Кауа, и наоборот.

- Ученые говорят, что это происходит потому, что у них менее развит мозг, и они не умеют скрывать свои чувства, но я думаю, что, на самом деле, они благороднее, чем люди, - задумчиво ответила я.
  Мой мальчик всегда умел задавать непростые вопросы.
- Ты - лучший человек, которого я знаю, - сказал Кауа, взяв мою руку и заглянув в глаза.- Но и ты не всегда говоришь мне правду, почему так?
- Я никогда не говорю тебе того, что является ложью, просто, предпочитаю умалчивать о некоторых вещах, - сказала я, осторожно подбирая слова.
- Но однажды, они, все равно, станут известны, разве не так? Тогда в чем же смысл? – настаивал мой сын.
- Довольно часто, те события, которые люди пытаются скрыть, могут принести боль окружающим их людям. А есть воспоминания, которых не хочется касаться, потому, что они приносят боль тебе самому. Ты всегда пытаешься разделить со мной мою боль, а мне тяжело видеть, как тебе становится больно из-за меня, - постаралась объяснить я, понимая, что эти вопросы являются следствием тех исследований, в которые я его втянула.
- Но с мастером Лисом ты, на эти темы, разговариваешь, и с Адамом – тоже! –  с напором сказал Кауа, выражая свое неудовольствие.
- Ну, может быть, все дело в том, что у них больше опыта, и они не так близко к сердцу принимают мои проблемы, - пожала плечами я.
- Но я-то очень хочу тебе помочь! И как я буду набираться опыта, если все вокруг пытаются что-то скрывать от меня! – возмущенно воскликнул он.
- Не торопи судьбу, мой милый! – сказала я, прижав к себе его головенку. – Она еще найдет, как преподнести тебе так много боли! Я все, эти, эксперименты и затеяла затем, чтобы ты понял, насколько часто люди испытывают боль и страх, и совсем в неочевидных случаях. А ты мне, на самом деле, очень помогаешь уже тем, что просто любишь меня и желаешь помочь. И, я думаю, именно в этом твое предназначение – научить других людей любить и сострадать их боли так, как это умеешь только ты!

  Тут появились Хан и Педро, которые, вместе с двумя другими ребятами, тащили две большие емкости с едой для собак. Пока мы, все вместе, занимались раздачей ужина, из подвала выбрался Лис и сказал, что собирается домой. А затем пригласил с собой всю троицу. Кауа с удовольствием пошел с друзьями, а я побрела в спальню, решив, что после возни с собаками душ мне не помешает.

   Горячая вода окончательно помогла расслабиться, и очень захотелось спать, но выйдя из ванной комнаты, я, сразу, почувствовала чье-то присутствие, хотя, в спальне никого не увидела. Однако, кто-то, совсем рядом, настойчиво думал обо мне. Подойдя к приоткрытой двери, ведущей в малую гостиную, я уже знала, кто там.
- Если ты хотел со мной о чем-то поговорить – давай, а то я просто с ног валюсь от усталости, - сказала я Адаму, который, как и утром, сидел в кресле с тетрадью своего отца на коленях и чашкой чая в руке.
- Во-первых, я хочу поблагодарить тебя за дневник моего отца, - сказал он, откладывая в сторону тетрадь. – В нем, все же, есть некоторые моменты, которые я упускал из виду, когда размышлял над твоим предложением. Он, например, довольно своеобразными способами снижал иммунитет у Пакиты, чтобы предотвратить отторжение плода.
- Ну, это мне известно! – пробурчала я, потирая внутреннюю сторону руки, где остался заметный шрам от пересадки кожи.
- Но, о том, что он понижал ее сопротивляемость, еще до зачатия, - ты не говорила! – отметил Адам.
- Мне это было неактуально, заводить еще детей от Пабло я, в общем-то, не планировала, да, и дневник, этот, старый Генрих привез сюда, вместе с тобой, из Германии, - пожала я плечами. – Да, и какое это отношение имеет ко мне, сейчас? Я отдала тебе дневник, ты с ним дальше и разбирайся!

- А как же твое обещание, помочь мне с ребенком?- Адам внимательно посмотрел на меня, прищурив свои светлые, перламутрово-жемчужные глаза.
  Я нахмурилась, столь деловой подход несколько озадачил меня, после предыдущих наших ночей:
- Ты получишь от меня помощь после того, как я осуществлю первую часть своего плана – встречусь с Алексеем!
- И до начала осуществления второй, - прищуренные глаза Адама цепко смотрели на меня.
- Договорились! Ты готовишь второй этап, а перед началом операции я даю то, что тебе необходимо, – кивнула я ему.

- Тогда вернемся к тому, с чего начали, - сказал он, поднимаясь и подходя поближе ко мне. – В записях Бруно подробно рассказывается, как подготовить мать к рождению необычного ребенка. Я полагаю, что ряд этих рекомендаций относится и к тебе, как к донору.
- Я не собираюсь позволить тебе издеваться над моим организмом! – возмутилась я.
- Если ты только считаешь издевательством прием витаминов и отказ от противозачаточных таблеток! – парировал Адам. – Тебе необходимо подготовиться к донорству.

  Я прикусила губу, признавая справедливость его требований:
- Это не так страшно, вот только, о наших ночных развлечениях придется забыть! Я получаю удовольствие только от полноценного контакта.
  Адам криво усмехнулся:
- Я это прекрасно понимаю, но, может быть, так оно и к лучшему. Легче расстаться с этим дурманом сейчас, в самом начале, а не рвать, по–живому, когда ты вернешь своего Алексея!

   Я поплотнее запахнула махровый халат, мне стало не по себе от его рассуждений, показывавших, насколько полно он просчитывал ситуацию, не хотелось бы оказаться марионеткой в осуществлении его планов:
- Твое решение кажется, вполне, разумным! А я-то решила, что в тебе проснулись чувства!
- Их пробуждение приносит мне только страдание, - отвернувшись от меня, прошептал Адам.
- Любовь и страдания идут рука об руку, - грустно улыбнулась я. – Быть может, судьба ведет тебя от одного к другому, только в обратном порядке! Понять рисунок на гобелене судьбы не всегда просто, она любит спутывать нити. Но, как бы там дальше не сложилось, я благодарна тебе за то, что в эти дни ты оказался рядом. И мне будет жаль, терять такого чуткого любовника!
- Не говори больше ничего! – воскликнул Адам и выбежал из комнаты.
  Вероятно, чувства в нем, все же, побеждают разум. Хотя бы иногда. И это - моя заслуга.

   На следующий день кресло донора решил занять сам Адам. Лис помог ему закрепить датчики и показал, на что именно мне необходимо обращать внимание при работе с аппаратурой. Мы с Адамом еще только решали, какую тему лучше выбрать для обсуждения, как раздался громкий стук в наружную дверь. Мое сердце замерло в предчувствии беды, домочадцам было, строго-настрого, запрещено прерывать наши занятия, если нет крайней нужды. Я бросилась к двери и, распахнув ее, увидела Линду.
- Хатку! – выдохнула девочка, заливаясь слезами.

  Я схватила ее за руку и выскочила наружу. Пока мы бежали до питомника, я выяснила, что девочка соскучилась без друзей и  решила позаниматься со щенками, выпустив на площадку самых младших. С двухмесячными щенками никакой особой работы не проводилось, их, всего лишь, приводили освоиться с обстановкой. Линда выпустила малышей в загон и пошла на кухню за угощением для них. Возвращаясь на площадку, она услышала громкий лай и визг щенков. Прибежав обратно, она увидела огромного кондора, который на площадке сражался с Хатку. Хищник, видимо, спикировал с большой высоты и схватил щенка. Ему бы удалось улететь с добычей, но другая кроха отважно схватила его за крыло. Этой заминки хватило, чтобы старый Хатку, который спал неподалеку, за пределами тренировочной площадки, проломил изгородь и кинулся на огромную птицу. Кондор выпустил из когтей щенка и схватился с собакой.

  Линда не растерялась и, вытряхнув мясо, с громкими криками кинулась на помощь Хатку, размахивая металлическим лотком. Кондор услышал приближение еще одного противника и решил взлететь, но Хатку воспользовался его заминкой и вцепился в горло птице. Подбежавшая Линда застала окровавленного Хатку лежащим на мертвой птице. Старый пес так и не разжал зубов.

   Подбежав к площадке, я застала там двоих мальчишек из конюшни, которые пытались растащить лежащих пса и кондора. Старый, верный Хатку едва дышал, но продолжал сжимать зубами горло мертвой птицы. Увидев меня, он ослабил хватку, и нам удалось отнести его в сторонку. Черную с проседью шкуру моего верного пса пробороздили глубокие раны, но не это было главным. Едва поднеся к нему руку, я поняла, что он уходит. У бедного старика не выдержало сердце, ему хватило сил, чтобы проломить ограду и сразиться с кондором, но это напряжение доконало его.

- Что с ним, мама? – услышала я, дрожащий от горя, голос Кауа, который тоже подбежал к нам.
- Он уходит от нас! – с трудом произнесла я.
- Мы сейчас перевяжем и вылечим его! – сквозь слезы выкрикнула Линда, пытаясь своим передником остановить кровь, текущую из большой раны на боку у собаки.
- Мы поможем ему продержаться, пока Адам и Хельга принесут лекарства! – крикнул Кауа и прижал ладошки к шее пса.
  И тут же, отшатнувшись с криком боли, упал на спину.

- Уведите его! – прорычала я, отталкивая сына, который, вновь, рванулся к Хатку.
- Нет, я не хочу уходить! Мы должны помочь ему, мама! – кричал мальчик, вырываясь из рук подбежавшего Лиса.
  Я заглянула в его, почерневшие от горя, глаза и сказала:
- Мы не сможем этого сделать, сынок! Его сердце разорвалось от чрезмерного усилия, мне не по силам вылечить это, никому не по силам!
- Мы должны! Я тоже хочу помочь! – кричал Кауа, пытаясь дотянуться до пса.
- Ему никто уже не сможет помочь! – подтвердил Адам, поднося свои тонкие ладони к телу пса. – Инь права, у Хатку обширный инфаркт, жить ему осталось несколько минут. А если ты попытаешься соединить ваши энергетические потоки, то пес может утащить тебя за собой, на ту сторону!
- Мне все равно! Он - мой друг, и я должен попытаться ему помочь! – рыдая, прокричал мальчик.
  Мое горло тоже сжимали спазмы, но я нашла в себе силы сказать:
- Твой друг отдал свою жизнь, защищая своих щенков! Тебя он тоже считал одним из них, так не делай же его подвиг напрасным! Он бы не хотел, чтобы ты умер из-за него!
  Кауа обмяк и опустился на землю:
- Я хочу проводить его!
  Я обреченно кивнула головой:
- Только не касайся его, пожалуйста! Я сама попробую облегчить его боль!

  Я села на пыльную землю рядом со своим старым другом и положила его голову себе на колени.
- Я могу принести обезболивающее, он уснет быстрее! – тихо произнес Адам.
- Ты не успеешь! – прошептала я, чувствуя, как жизнь пса утекает сквозь мои пальцы.
  Кауа подошел и встал на колени рядом с нами, его слезы капали на мои руки и на седую морду старого пса. Тот тяжело и неровно дышал, но слезы Кауа словно обожгли его кожу. Хатку приподнял голову и лизнул ладонь своего маленького друга. Последнее усилие истощило его окончательно, глаза пса закрылись. И раздался последний протяжный вздох.
- Его больше нет с нами! – в дрожащем голосе Кауа слышалось бесконечное удивление.
  Я осознала, что мой сын, как никто другой, способен ощутить уход живого существа. Я опустила голову пса на землю и обняла мальчика:
- Теперь ты знаешь, как это бывает! Это последний дар Хатку, помни его!

- Нам нужно похоронить старого героя! – с трудом промолвила я, поднимая своего сына с земли. – И помочь раненым щенкам.
  Лис набросил, принесенную кем-то, попону на тело того, кто уже не был Хатку. Я же подвела Кауа к Адаму, который, с помощью Линды, уже перевязал одного щенка и осматривал другого.
- Похоже, это - тот маленький герой, который первым бросился на кондора! – сообщил он, прижигая перекисью ухо щенка, разорванное клювом огромной птицы.
  Малыш вертелся в его руках и воинственно тявкал. Меня, почему-то, не удивило, что он оказался такого же цвета, как и его ушедший дед.
- Возьми его себе и воспитай! – сказала я, передавая щенка Кауа. – Это будет достойной памятью твоему старому другу.
- А можно, я назову его – Хатку? – спросил мальчик, прижимая к груди щенка.
- Он вполне доказал, что достоин такого имени, - ответила я, наблюдая, как щенок доверчиво устраивается на руках Кауа.

   Вырыть могилу в каменистой почве нашей долины  нелегко, поэтому солнце уже клонилось к закату, когда у последнего пристанища старого пса, расположенного неподалеку от ворот гасиенды собрались те, кто решил проводить его в последний путь, а таких собралось немало. Старого Хатку любили и уважали. Ученики Лиса прикатили с гор большой валун, который будет охранять могилу. Я принесла табличку с надписью, которую, в будущем, надлежало нанести на камень. Там, с общего согласия, должны быть слова: «Хатку. Отважный воин и верный друг». Сразу после смерти я приказала завернуть пса в попону, но прибежавшая к нам Паула принесла узорчатое покрывало, которое теперь прикрывало носилки с телом. Его так и решили опустить в глубокую яму, что и сделали четверо крепких учеников Лиса, а Паула, посмотрев на заходящее солнце, вдруг запела прощальную песню, которой ее родные провожали ушедших из мира. И опять звучали слова «Уйти» и «Вернуться». Ребятня громко захлюпала носами, няня Хуанита, украдкой, вытирала глаза передником. Стоявший рядом со мной, Кауа не плакал, лишь мелко дрожал, прижимая к себе маленького черного щенка.

- Мы с ним еще когда-нибудь встретимся? – тихо спросил он, посмотрев на меня почерневшими от горя глазами.
- Мудрая Птица говорила, что ушедшие на закате возвращаются в наш мир со следующим восходом солнца, вот только, непонятно: где и кем? – ответила я, погладив его по голове. – Я думаю, что, наверное, это произойдет там, где в нем будет самая большая нужда. В этом мире много кого нужно защищать. У тебя же остался маленький Хатку, он - его потомок, и в нем часть его крови и души. И что-то еще, что тебе необходимо отыскать.
- А подвиг старого Хатку всегда будут помнить, и рассказывать о нем следующим поколениям, - поддержал меня Валерка. – Моя бабушка любила говорить, что человек не умер окончательно, пока о нем помнит, хоть один, живущий.
- Моя тоже так говорила, - согласилась я с Лисом.
- Тогда, давайте, нарисуем его на камне, сражающимся с этой птицей! – предложил Хан, вытирая рукавом рубахи свой нос.
- А идея, в общем, неплоха! – поддержал его старый Генрих. – Фрау Марта говорит, что в соседнем городке есть неплохой каменотес, работающий с надгробиями, его можно было бы пригласить сюда, чтобы он сделал барельеф на камне.
   На том и порешили, после чего медленно начали расходиться. Последними уходили мы с Кауа, он погладил большой черный камень, словно шкуру своего ушедшего друга. А я положила рядом с ним последнюю карамельку.

  Через пару часов мы с Адамом стояли в дверях спальни Кауа, которого с трудом удалось успокоить и уложить спать только вместе со щенком.
- Хатку, напоследок, оказал мне неоценимую услугу, - тихо сказала я, глядя на сына, который продолжал, время от времени, вздрагивать, даже во сне. – Сама я долгое время еще  не решилась бы, показать ему, что такое смерть. Для меня, в детстве, смерть моей собаки оказалась тяжелым испытанием, но позволила легче перенести последовавшую, в том же году, смерть моей прабабки. А дед тогда, тоже, принес мне крохотного щенка, который затем стал моим, самым лучшим, другом.
- Кауа так же, как и ты, сразу привязался к малышу, - подтвердил Адам. – Даже спать с ним улегся, несмотря на все протесты фрау Марты!
- Пускай! – ответила я, невольно улыбнувшись. – Я объясню ему, что если он собирается делить с ним постель, то придется ему, самому, устраивать своему другу ежевечернюю ванну.
- Это - меньшее из зол! – вздохнул Адам. – Непонятно, когда теперь мы сможем
продолжить исследования, мальчик, полностью, выбит из колеи.