Человек человеку

ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ…

(Опубликовано в г."Литературная Россия" №30 за 2012г.)
*     *     *

Когда читаешь такие строки: «человек человеку узбек/ реже таджик/ ночь 21-й век/ гаражи/ злая стая волчат/ рвёт на куски/ то что станет сейчас/ другим/ мёртвым как сквер и площадь/ город страна/ ветер листву полощет/ ночь холодна», - понимаешь, что встретился с творчеством поэта, насквозь современным - по языку, по темам, по идеям. Даже о вечном и извечном - о любви - он говорит нынешним языком человека безвременья: «Она молчит как партизан об лёд,/ как рыба на допросе…». Или «Пиво - мерзкое. Дева - дерзкая…». И этот поэт - Борис Панкин. В прошлом году он издал сборник «Новый Раскольников» и провёл две презентации своей книги - в Москве и в Санкт-Петербурге. Есть повод поговорить.

- Борис, теперь вы чувствуете себя известным поэтом? Или широко известным только в узких кругах?

- Я вообще себя поэтом не чувствую. Это в какой-то степени лицемерие, но сейчас я думаю именно так. Поэт - это человек, у которого кроме поэзии, как таковой, в жизни больше нет ничего. А у меня есть масса других интересов в жизни, и я не готов ими пожертвовать. А что касается известности меня, как автора стихотворных текстов, - ну она какая-то есть, скорее в узких кругах, да. И меня это устраивает. (Улыбается).

- Для сурового системного администратора Unix, выпускника факультета прикладной математики СПбГУ у вас, Борис, похоже, несколько романтические представления о звании поэта. Из поэтов Серебряного века, кажется, только Игорь Северянин жил за счёт стихов, все остальные где-то, да служили. Даже Блок редакторствовал. Да во времена СП СССР, изруганные - вполне справедливо, иногда, - либерастами, поэт мог жить за счёт издания стихов. Но это мелочи, понятно, что вы имеете в виду.

- Ну почему же романтические представления? Самые что ни на есть реалистичные. Просто для меня это слово имеет не совсем общепринятое значение. По моему глубокому убеждению, поэт - это не тот, кто живет за счет своих творений. Поэт - это тот, для кого стихи, поэзия - дело всей его жизни. Тот, чьи стихи живут за счет жизни своего создателя. И на самом деле неважно, есть у него прижизненное признание, получает ли он за это деньги или где-то служит - это всё не показатель. В первую очередь это полная самоотдача и адский ежедневный труд по 16 часов в сутки, а не мифический дар и не умение складывать слова в столбик. Таких людей 1-2 на поколение, а то и меньше. Это судьба, если хотите, а я к таким жертвам не готов. То есть, я понимаю, что словом «поэт» обозначают просто человека, который пишет стихи, даже качество этих стихов теперь не имеет значения, но как-то язык не поворачивается употреблять это слово так же, как и все остальные.

- Вы широко представлены в интернете, в последние годы печатаетесь в толстых литжурналах. В прошлом году вышла ваша книга «Новый Раскольников». А почему книга издана в Киеве?

- Что касается книги, она вышла не в Киеве, она вышла в сети. По так называемой технологии print-on-demand - печать по запросу. Когда я только начал с этим заморачиваться, выяснилось, что на территории стран СНГ такой сервис был только на prostobook.com. Сейчас аналогичное издательство есть и у нас - bookstream.ru. Собственно, моя книга распространяется через каналы обоих издательств. Это интернет-магазины и всё - в традиционные магазины книжку нести не хочу - перебьются.

- Расскажите чуть подробнее о технологии print-on-demand. Не все наши читатели настолько продвинуты в таких вопросах, как вы.

- Это технология, которая позволяет печатать книги малыми тиражами вплоть до одного экземпляра. Подробней о плюсах и минусах оной можно посмотреть, например, в «Википедии». С точки зрения автора - это в первую очередь возможность положить с прибором на классическую схему книгоиздания. Не нужно платить чужому дяде пакетно за допечатную подготовку и за весь тираж сразу. Я могу заказать макет у одного своего хорошего знакомого, корректуру - у другого, верстку - у третьего, после чего принести в издательство PDF-версию, оформленную по стандартам этого издательства, и мне напечатают столько экземпляров, сколько мне необходимо: хоть один, хоть 1000. Потом, если мне нужно, я всегда смогу заказать еще этих волшебных экземпляров моей книжки. Чувствуете, сколько нахлебников сразу слезают с моей шеи? (Улыбается). Мне книга обошлась в стоимость ISBN, 10 долларов, поскольку верстку, корректуру и редактуру мы делали сами.

- Вопрос традиционный: когда и по какому поводу вас стала посещать - извините за пафос! - Муза? Одни начинают писать стихи из-за несчастной любви и, соответственно, из-за душевного раздрая; другие, почитав какого-нибудь классика или современника, думают: «Я могу не хуже»; третьи - из-за жажды славы...

- Что-то я задумался про повод. Было несколько подходов с разной степенью успешности и, соответственно, мотивация была различной.
Первая попытка была лет в 14-15. Я тогда пытался писать какую-то стандартную чушь для этого возраста. Она благополучно закончилась, когда мне пришел отказ из «Юности» за подписью Ряшенцева. Ну, это понятно, - пубертат и жажда быстрой славы.

Второй подход случился года в 22 под влиянием отечественного рока типа «Алиса»-«Зоопарк»-«Кино»-«Аквариум»-Башлачёв. Все это, соответственно, пелось на несколько стандартных аккордов и было откровенной лажей. Ярко выраженного повода к сочинению не было, как мне кажется. Этот период закончился тем, что где-то году в 90-м я показал свои сочинения человеку, закончившему литинститут и работавшему литературным редактором на ленинградском радио. Звали его Сергей Калинин. Разумеется, он был для меня в то время фигурой авторитетной. Он посмотрел на мои тогдашние вирши и честно сказал - в топку. И посоветовал - не пиши больше никогда, не твоё.

И вот тут у меня появился мотив, я понял, - мне нужно обязательно ему доказать, что он не прав. Где-то неделю спустя я написал стихотворение, которое мне до сих пор, в общем-то, не стыдно показать. То есть, это был тот самый толчок, благодаря которому я понял, что стихи - это не Муза, извините, - это то, что ты хочешь сказать, тот, кому ты это хочешь сказать  и то, как ты это хочешь сказать.

И вот тут, примерно годам к 27, случился облом: после того, как я научился более-менее вменяемым способам говорения,  я понял, что мне,  в сущности, нечего сказать, да, в общем-то, и некому. И я благополучно это дело опять забросил примерно года до 99-го.

С 99-го пишу более-менее регулярно, поскольку все три компонента есть в наличии. Ну, и основной повод для посещения этой самой, как Вы ее называете, Музы - это драйв, который ты испытываешь в процессе написания стихотворения. Остальное - вторично. Понятно, что я упрощаю, что есть масса других, в основном не материальных, бонусов и от процесса и от результата, но главное, все же - удовольствие от процесса работы со словом. Примерно так.

- А кто вам, Борис, сказал в 1999 году, что все три упомянутые вами компонента сошлись, и у вас действительно пошли стоящие стихи? Кто этот «старик Державин», кто вас «заметил и, в гроб сходя, благословил»? Если был такой.

- Не было никого. Это я теперь, ретроспективно, понимаю, что было именно так.

- По Евтушенко известно, откуда мы все родом. А откуда родом вы? Во всех своих биографических справках вы упоминаете, что родились в Карелии в 1966 году. А, помнится, в нашей ранней и краткой переписке вы обмолвились, что ваша малая родина - Псковская губерния...

- Верно и то и другое. Родился я действительно в Карелии. Когда мне было 12 лет, мои родители переехали в Псковскую область, ну и я вместе с ними. Так что у меня в некотором роде две малых родины.

- Рад за Псковщину, поскольку поэт, скажем так, общероссийского  уровня, появился там  чуть ли не впервые после того, как  «солнце русской поэзии» своими лучами испепелило на 200 лет вперёд любые поэтические ростки в радиусе 300 км вокруг Михайловского, и они, эти ростки, поднимаются не выше областного, в лучшем случае, уровня.  За исключением, может быть, недавно умершего Станислава Золотцева…Я могу, конечно, ошибиться, но, похоже, что вы, Борис, не посещали никаких литобъединений, литературных студий, поэтому не могу не задать вопрос о том, на чьём творчестве  вы учились, кто ваши любимые поэты - из классиков и современников?

- В каноническом понимании литстудии - когда есть как бы мэтр или педагог, который гнёт всех под себя - нет, не посещал. Хотя, когда жил в Петербурге, то довольно активно принимал участие в жизни лито «Пиитер». Но там взаимоотношения между участниками построены на других принципах. Это скорей сообщество единомышленников. Да и, как автор, к тому времени я уже сформировался.

 А что касается тех, на чьём творчестве я учился, то  это: Пушкин, Тютчев, Боратынский, Некрасов, Аполлон Григорьев, Блок, Маяковский, Есенин, Хлебников, Пастернак, Мандельштам, Ходасевич, Георгий Иванов, Слуцкий, Кирсанов, Симонов, Заболоцкий, Рубцов, Бродский, Юрий Кузнецов, Олег Чухонцев, Пригов,  Борис Рыжий, Сергей Гандлевский, Евгений Мякишев, Дмитрий Мурзин, Дмитрий Мельников, Алексей Цветков и многие другие. Список далеко не полон…

- Никакой экзотики, слава богу! Джентльменский список русского поэта…

  - …Мне до сих пор интересно взять чужой прием и сделать его своим. Ну, и кроме стихов я читал в свое время работы Гаспарова, Лотмана и Бориса Успенского достаточно внимательно.

- Как действующий поэт, Борис, что вы думаете о современном состоянии отечественной поэзии? Одни считают, и вполне обоснованно, что она находится в состоянии кризиса: не ясно, куда ей идти;  нет великих фигур; расцвела пышным цветом графомания и не скрывается... Другие считают, не менее обоснованно, что она переживает пору расцвета: многообразие стилей; отсутствие идеологического и коммерческого диктата; много известных имён...

- Мне сложно ответить  на этот вопрос. Чаще всего я об этом ничего не думаю. Видимо, мне это не интересно. Литературный процесс меня вообще мало интересует. Уж больно много в нём надуманного, фальшивого и не имеющего отношения к литературе, как таковой. А отечественной поэзии, уверяю Вас, наплевать, в каком она состоянии по мнению людей, вовлеченных в эту мышиную возню.

- Тогда ещё один такого рода вопрос. К какому направлению в поэзии вы себя относите? Ну, там к реализму, постмодернизму, метаметофоризму... Вон даже Всеволод Емелин свою классификацию в «Стихах о современной русской поэзии» приводит: «У нас все мастера анапестов и хореев  Являются членами поэтических школ, Хороших и разных. Одни принадлежат к школе старых евреев, Другие - к школе молодых пидарасов». Или вы ощущаете себя единственным и неповторимым?

- Вы знаете, «не царское это дело» - самому себя классифицировать. (Улыбается). Но при этом, безусловно, я считаю себя единственным и неповторимым.

- «Новый Раскольников» - весьма увесистый для поэзии том, больше 200 страниц! Вы поместили туда все свои стихи, написанные по сю пору, или произвели всё-таки какой-то отбор? Кстати, на мой взгляд, жаль, что вы не озаглавили каждое стихотворение, для читателя осложняется поиск в таком случае того, что ему понравилось...  На «Стихи.ру» на вашей странице всё наоборот, видимо, в Сети вы более милосердны к читателям.

- В книгу вошло меньше трети из того, что у меня есть на сегодняшний день.
То есть, это в какой-то мере избранное за 10 лет. А что касается названий стихотворений, то их в большинстве своем нет изначально, и в книжке это отражено. Кстати, там есть оглавление. (Улыбается).

- Упрёк принимается… Есть ли у вас свои стихи, которые вам чем-то нравятся больше остальных? Только не говорите, что «все стихи как дети, они все дороги родительскому сердцу» и т.п.

- У меня ситуация в некотором роде обратная. Я считаю, что когда стихотворение было закончено, оно от тебя, как от автора, отчуждается. Вроде как не совсем уже и твоё. Понятно, что среди них есть такие, которые, как правило, по внелитературным причинам, так или иначе, тебе памятны. Но чтобы нравились больше остальных, чтобы как-то их выделять особенно - таких, наверно, нет. Хотя вру, больше всего мне нравятся у себя вещи, которые не «грузят». Цикл стихов про шушпанчиков, например. Я их недавно собрал в подборку и «Сетевая словесность» (http://www.netslova.ru/pankin/shoo.html) её опубликовала.

- Борис, такое впечатление, что вы живёте на два города - Москву и Питер. Причём, мне кажется, что Питер вас не отпускает окончательно, достаточно прочитать «осень в петербурге» или «ночь улица фонарь аптека/ зачем ты ищешь человека/ в краю бетона и металла/ его не стало…».  Как вы считаете,  для творчества предпочтительнее безбытность, или плодотворнее укоренённость?

- Последние пять лет я живу в Москве и в Питере появляюсь не часто. Следовательно, нельзя сказать, что я живу на два города. А для творчества предпочтительней всего регулярная работа со словом, остальное не существенно.

- Я понимаю, что не «царское дело» для поэта отслеживать своё творческое развитие, но, скажем так, по восприятию ваших читателей и слушателей, что им нравится больше: ваши стихи конца 1990-х-начала 2000-х годов, или стихи последних лет? Я видел вашу подборку на «Стихи.ру» под названием «Хиты» - там стихи ранние, тот же «Чебурашка выйдет в чисто поле...»

- То, что на стихире обозначено как «В некотором роде хиты», собрано по принципу наибольшего количества упоминаний в поисковиках, и ничего более. К тому же я давно не актуализировал этот список. А что касается восприятия читателей и слушателей, то, мне кажется, оно у них распределено более-менее равномерно между ранними и последними стихами. Кстати, есть такая замечательная ловушка имени преданных поклонников - это когда автор пробует что-нибудь новое, куда-то пытается двигаться, а в это время приходит читатель и говорит, что более «ранешние» стихи автора, ему, давнему читателю-почитателю, нравились больше. И привет - получаем автора, который в угоду публике начинает топтаться на месте. Так что к читательскому восприятию я лично отношусь достаточно настороженно.

- Дальнейших вам успехов, Борис! Спасибо за беседу!


Беседовал Юрий Иванов