Рубцовская нота

(Опубликовано в журнале "Невский альманах" №5(91), 2016г.)
*     *     *

РУБЦОВСКАЯ НОТА.

А я всё хмурю брови
И лезу напролом —
Поэзия без крови
Зовётся ремеслом.
(В.Шемшученко «Хотел обнять полмира…)

Стоит открыть  любой сборник стихов любого поэта, и сразу видно из какого корня растёт его творчество. В наше время это два ориентира – или «громокипящие» «эстрадники», или знаменитые «тихие лирики». Ничего не поделаешь, время идёт и уже выросли, и весьма, те, кто в 1960-е ходили  как минимум под стол, или как максимум – в начальную школу. Теперь они, выросшие, определяют те стартовые позиции, те корни, из которых будут расти в дальнейшем поэтические побеги следующих поколений.
 
Представлять Владимира Шемшученко читающей публике, это всё равно, что представлять землянину землю или воду. Носящий неформальный титул Короля Поэтов он известен так или иначе всем  литературным и политическим  друзьям и недругам.  Очередная книга поэта (Избранное. Книга стихотворений. – Спб.: НППЛ «Родные просторы», библиотечка журнала «Невский альманах». 2016. – 160с.),  изданная к его 60-летию, может быть, ничего и не добавит в багаж его литературных достижений, но, с другой стороны, скорее всего, закрепит то, что им сделано.

Слово было в начале.
Страшным будет конец.
Зачеркнёт одичанье
Милосердный свинец.
Я весёлый и грубый
И в репьях голова,
Потому прямо в губы
Я целую слова.

Кто-то из литературных критиков  вроде бы подсчитал, что в творчестве В.Шемшученко преобладают две темы: луна и женщина. Критик явно поскромничал (или у него, гуманитария,  как всегда плохо  с математикой), можно в этот счёт внести и темы любимых поэтом домашних животных; Петербурга, где он проживает с некоторых пор; отношения с Востоком, изгнавшим в своё время русских, и нашего поэта в том числе,  и наводняющим ныне мигрантами российские города; контры с евреями; с родной для него Украиной; собратьями по творчеству; православной веры…

Лирический герой «Избранного» похож на водолаза, который поднялся из каких-то страшных, мрачных глубин,  жадно вдыхает воздух и, крутя головой, пытается сориентироваться на поверхности: так, снег, ненастье – хорошо, что это никуда не делось; кошки, собаки бегают и их надо кормить – господи, какое счастье, что они вообще есть; недруги источают злобу – Бог их простит, а я с удовольствием; дом стоит,  жена встречает – а что ещё надо в жизни?
Но всё же, главная тема поэта – Россия.  Та, которую оплакивают с кладбищенскими воплями и плачем  многочисленные «патриоты»,  та, которая Божьим промыслом прошла очередной круг ада и сейчас как бы зависла в шатком равновесии. И поэт не щадит тех, кто, по его мнению, виноват в бедах страны и народа.

…Я бы вырвал по плечи руки
Тем, кто сбросил с Кремля звезду!
(«Коль написано на роду…»)

…Всегда еврею страшно жить,
Когда приравнен русский к гою.
И совесть рядится слугою,
И честью честь не дорожит.
И унижается страна
Тем, что народ хулят и судят
Его ограбившие люди —
Падение не знает дна…
(«По всей земле тогда мело…»)

Полякам грезится Катынь.
Евреям — призрак холокоста.
А русских, взгляд куда ни кинь,
Англосаксонская латынь
Толкает в сторону погоста…
(«Полякам грезится Катынь…»)

И важно: или мы своими эмоциями и трудом поможем Родине двинуться вперёд, или, благодаря тем  же обстоятельствам, обвалим её в пропасть. И поэт призывает – не в прямую, конечно, -  своими стихами: хватит завывать о гибели России, не может сгинуть страна с тысячелетней государственностью и  народ с  многотысячелетней историей. Хотя  не всегда Родина ласкова со своими сыновьями…

Не то чтобы нас пригласили —
Скорее наоборот.
Но мы приезжаем в Россию
Из всех суверенных широт.
Нам стало вдали одиноко
И сделалась участь горька.
И с Запада, и с Востока
Течёт человечья река.
Над мыслями нашими властвуй.
Пришли мы к тебе налегке...
Как сладко сказать тебе: «Здравствуй!» —
На русском своём языке.
(«Родине»)

Николай Рубцов в своё время с  печалью описывал мир  русской деревни, с её погибающими корнями, даже колхозными,  окружающих людей и «всех тревожных жителей Земли». Но был и оптимистичен, поддерживал своим творчеством веру в лучшее. Хотя он и представить себе не мог тот объём проблем, с какими столкнутся  его ровесники, пережившие певца «звезды полей», и младшие современники… Хочется отметить, что  поэзия В.Шемшученко движется в том же русле: если и печаль, то «печаль моя светла».

А вообще-то наш автор, в первую очередь, патриот русского языка.

Опустилась на кончик пера
Паутинка ушедшего лета.
Никогда столько синего цвета
В небесах я не видел с утра.
Только свет и полёт мотылька —
Ни истерик тебе, ни мистерий...
Я — смиреннейший подмастерье,
      Данник русского языка.

Никаких изысков, сложносоставных рифм, диссонансов и аллитераций и прочих радостей профессионалов, по крайней мере, всё это не выпячивается на показ: вот, мол, как я могу! Даже глагольную рифму, употреблять которую ныне считается дурным тоном, и использование которой признаётся неофициально признаком технической слабости версификатора, он уважает – просто как один из инструментов русской поэзии. А ведь при том – профессиональный поэт, выпускник Литературного института. Никакой корявой звукописи, ритмических сбоев, дурновкусия… Всё   по А.Твардовскому: «Вот стихи, а всё понятно, /Всё на русском языке».

Верующий человек, поэт в своих стихах не выпячивает религиозную тему.

…И в храмах негромко поют,
Воскресшего днесь воспевая...
И я здесь не праздно стою,
А крестик в руках согреваю.
                («Соловки»)

Встань за Родину, друг мой!
Молись и себя не жалей —
От безбожных отцов
не рождаются русские дети.
(«Золотые слова растащило по норам ворьё…»)

Это внутреннее состояние души, которое не требует использования религиозного лексикона, чем, кстати, грешат многие, считающие себя православными поэтами, – и считающие с весьма печальным для себя итогом: обилие церковной лексики не означает вовсе ни качества стихов, ни сошедшей на них благодати.
Какой же поэт без Музы?! С Музой у него тоже сложные отношения.

...До чего же ты хороша —
Вся весенняя, золотая!
И приходишь ты — не спеша,
И — стремительно улетаешь.
Вот — смеёшься... А мне —
хоть стреляйся!
Или бегай по потолку...
Забавляйся мной, забавляйся!
Но оставь, уходя, строку...
(«Муза»)

Что касается земных муз, столь любимых поэтической братией и нелюбимых их жёнами, то у нашего автора, похоже, всего одна такая – это его жена. Цикл «Марина», состоящий из 15 стихотворений, можно сказать, гимн одной женщине. Намотавшись по жизни  и хлебнув и хорошего и плохого, поэт признаёт как, может быть, высшую ценность  простые семейные отношения, стабильные и ровные.

…Вокруг Гоморра и Содом.
Сегодня это многим нравится.
А у меня — жена и дом.
Жена, как в юности, красавица…

Но стабильные и ровные не означают вовсе тоскливые и тусклые…

…А люблю тебя так! —
что трубят водосточные трубы
И от зависти лебеди
крыльями бьют по воде!
Искусаю до крови
во сне пересохшие губы,
Сочиняя тебя,
на которую больно глядеть...

Не зря упомянуто выше про хорошее и плохое…Целый период жизни поэта, связанный с проживанием и бегством из «братского» Казахстана, в одночасье одичавшего от пещерного национализма, он занёс зарубками в память и творчество…

Снятся мне по ночам человекособаки,
Что меня убивали у всех на глазах.
Снятся мне по ночам иссык-кульские маки,
Прибалхашские степи да старый казах,
Тот, который не выдал толпе иноверца
И не смог на прощание вздоха сдержать...
Просыпаюсь от боли, сжигающей сердце,
Словно нужно опять в никуда уезжать.
Разорвали империю в клочья границы.
Разжирели каганы на скорби людской.
Там, где царствует ворон — зловещая птица,
Золотистые дыни сочатся тоской.
Южный ветер хохочет в трубе водосточной,
По-разбойничьи свищет и рвёт провода...
Всё назойливей запахи кухни восточной,
Но не многие знают — так пахнет беда.

Но отходчив русский человек…

…Я их помню — со злыми глазами! —
И люблю их, да так, хоть кричи.
И кричу, что ещё остаётся
В пику сверхтолерантной шпане.
Этот стон у нас песней зовётся...
Эй, борцы с экстремизмом, ко мне!
Вы сожгли мою русскую хату!
А мигранты нам разве враги?
Мы заставим их жить на зарплату,
Чтобы впредь неповадно другим...
Им, беднягам, несладко живётся
На руинах Великой страны…
(«Счёт»)

Никуда не деться пишущему  от характеристики отношений с коллегами. Никто, однако,  не пишет в этом случае, что, мол, я – такой-сякой, а они – чистое золото. Не исключение и наш автор.

По привычке кусаем ближних —
Неуживчивый мы народ.
Ради мнимых успехов книжных
Затыкаем друг другу рот.
…Как в ржавых механизмах шестерёнки,
Скрипят стихи — поэзия мертва...
Мы днём и ночью пишем похоронки
На без вести пропавшие слова.
(«Поэты»)

На писательском фронте без перемен:
Плюнуть некуда — гении сплошь да пророки.
Не скажу, что ведут натуральный обмен, —
Друг у друга воруют бездарные строки.
(«Поэты»)

С другой стороны, авторитет автора, его имя позволяют ему высказываться так резко и нелицеприятно: а чего церемониться? И поэзию надо защищать.
«Избранное» В.Шемшученко, как и всякое избранное, обладает тем недостатком, что корпус стихов подобран одним составителем (в данном случае самим поэтом). А может быть, у другого составителя этот самый корпус имел бы другой набор стихотворений, не менее интересных и талантливых. Всё-таки, автором опубликовано за годы поэтического труда уже 13 сборников, есть из чего выбирать. Понятно, что автор не раз обкатывал свои стихи на публичных выступлениях (а В.Шешмученко, вдобавок, известный бард, один из лидеров нынешнего КСП-движения, и поёт свои стихи под гитару, перемеживая пение тем же чтением стихов, наверно, чуть ли не единственный в таком роде исполнитель), и  выбрал, наверно, те, что нашли наибольший  отклик у слушателей-читателей…

На наш взгляд, ещё одним недостатком сборника является, к сожалению, нынешняя мода не датировать стихи. Без даты написания  стихи, как кажется, «провисают» во вневременном пространстве, теряют в какой-то степени историзм, привязку к конкретному хронологическому ряду событий. Но такой подход позволяет автору-составителю компоновать свои стихи наилучшим, как ему кажется, образом, и так как ему хочется, не взирая на хронологию.

Читая «Избранное» Владимира Шемшученко,  понимаешь, что это ещё не подведение итогов. Судя по темпераменту поэта и его «широкоформатному» взгляду на жизнь, его продуктивности, хочется надеяться, что подобных «Избранных» будет ещё не одна книга.



Юрий Иванов
д.Бардово
Псковская область