Фарах

После  двухмесячного ремонта машина «ЗИЛ», принадлежащая Фарахманду, наконец зашумела на улицах кишлака, и народ несказанно обрадовался. Тетя Мехрафзун благодарила Бога, что теперь Фарахманд отвезет  навоз и золу, лежавшие в углу ее двора, на ее земли в Паринаке, где она уже давно собрала рожь и горох и даже привезла их домой. Старик Нуралишох был рад тому, что камни, собранные им в четырех местах Баржира, Фарахманд привезет, как обещал до ремонта машины, если, конечно, не откажется от своего обещания, и Нуралишох, даст Бог, после Навруза сможет построить дом для своего сына, который живет на съемной квартире в городе. Тетушка Сунбулмох с уверенностью говорила своей криводушной соседке Савсангул, что Фарахманд сначала доставит ее двадцать вязанок дров из Ханевдара и только после этого займется делами других. Так как о её родственных связях с Фарахмандом ваханка Савсангул не знала, Сунбулмох специально для нее пояснила: «Сначала родня, а затем чужаки».
Средний брат Фарахманда, рыжий Давлатманд, короткие ноги которого с трудом удерживали его огромный мешкообразный живот, теперь надменно ходил по улочкам кишлака и гордился тем, что арендная плата за машину опять потечет в карман его трудолюбивого брата.
Через три дня не осталось и следа от золы и навоза в углу двора тетушки Мехрафзуна и камни, собранные в Баржире стариком Нуралишохом тоже перекочевали к дверям его дома. Тетушка Сунбулмох приготовила лепешки в тандыре - печь с дровами и благословляла Фарахманда- помощника.
Фарахманд был младшим сыном Алимирзо – халифы кишлака (халифа - старший священнослужитель). В действительности, прапрадеды Алимирзо с двумя братьями три столетия назад приехали в Бадахшан из иранского города Кошона для распространения исмаилизма и нашли здесь вторую родину. Проходили годы, но до сих пор люди с уважением и любовью называют их хорасанскими саидами. Старик Алимирзо был умен, всегда хорошо одет и обладал поэтическим даром. Однажды на одной из посиделок он, шутя, объяснил, почему у его сыновей такие длинные сложные имена:
 – Мои три сына - из числа саидов: Саидхирадманд, (хирад – мудрость), Саиддавлатманд (давлат – богатство), и Саидфарахманд. (фарах – радость и благодать.) Каждое имя имеет свой символ. Если назвать новорожденного Комроном (счастливец) или Фарахмандом, то жизнь его пройдет с радости и надежде на достижение цели, а дашь ему  имя Залил (пленник), Джафо (невезуч) и Джорубкаш (носильщик) - он кроме трудностей, подневольности и тяжелого труда ничего другого и не увидит.
Кстати, имена сыновей Алимирзо были очень подходящими для них. Хирадманд был директором школы в кишлаке, и его стихи часто печатались в газетах. Он был серьезным человеком и очень мало улыбался. Коллеги за спиной звали его «кислолицым молчуном».
 Давлатманд долгие годы был директором районного общество потребителей и теперь являлся владельцем ряда магазинов и одного ресторана в городе. Это был мужчина средних лет, невысокого роста, с большим животом, зеленоглазый и краснолицый. Гордился своими зелеными глазами и рыжими волосами и всегда говорил своим друзьям по бизнесу: «Я чистокровный ариец, так как в моей крови нет капли от крови тюрков, арабов или монголов!» Его недруги, особенно те, которые брали у него в долг и не могли вернуть, называли его «низкорослый краснощек».
Фарахманд же был немного похож на отца, но больше на дядю Лутфишоха. Он был высокий, широкоплечий,  большеглазый с тонким носом и черными бровями. Всегда был весел, а когда смеялся, обнажались его красивые белые зубы.
От вождения автомобиля он получал мало выгоды, и за его услуги люди платили в основном угощением или просто благодарили. Сам Фарахманд был доволен теми деньгами, которые давали ему пассажиры и предприниматели, и всегда с улыбкой говорил: « Ешь мало и не тужи!» Бедным и одиноким помогал безвозмездно. Каждую зиму рубил дрова и тяжелые пни старика Нафасбека и своей широкой деревянной лопатой (файбел) очищал от снега крышу домика бездетной старухи Майдагул. Несмотря на его спокойный и простой нрав, Фарахманд все же имел в кишлаке врага. Какой-то сплетник наградил его прозвищем «разиня». В то время в кишлаке – точнее, на окраине кишлака - жил еще один Фарахманд. Он был хромым от рождения, и люди называли его косолапым Фарахмандом. Постепенно Фарахманд-разиня свыкся со своим прозвищем и считал, что это лучше, чем зваться «косолапым».
Жена Фарахманда Донистамох, милая, стройная, умная женщина, работала учительницей таджикского языка и литературы в школе кишлака. Донистамох от всей души любила Фарахманда и с первых дней замужества никогда и ни в чем не перечила ему. Свекор Донистамох, указывая на их семью как примерную, говорил другим:
– Любовь и искренность существуют только в доме Фарахманда. Мой сын и невестка живут душа в душу. Их четверо дочерей отличницы и хорошо воспитаны.
Фарахманд всегда был чисто и со вкусом одет, и незнакомые люди не могли поверить, что перед ними простой водитель.
Сначала Фарахманд был очень опечален тем, что не имеет сына, однако все мысли и мечты о нем выкинул после того, как во время родов их младшей дочери Шукроны ее мама чуть не умерла. А дело было так. Когда жена забеременела в четвертый раз, Фарахманд ждал, что  родится мальчик. И вот, едва родив, Донистамох с нетерпением, слабым уставшим голосом спросила у акушерки: каков пол ребенка? Акушерка, не зная о том, как Донистамох печалится, что не имеет сына, радостно сказала ей:
– Поздравляю с рождением красавицы!
Услышав эти слова, Донистамох увидела себя в ином мире. Точнее, душа ее, отделившись от тела, как птица, высвободившаяся из клетки, легко и плавно улетела. Перед ее глазами появилась устрашающая длинная пещера, стены которой были из черного мрамора. Некоторое время душа Донистамох летала по пещере. И вдруг она увидела яркий свет, как будто в дальнем конце пещеры была зажжена лампа. Донистамох охватило невообразимое желание как можно скорее приблизиться к  этому свету, ведь он был настолько теплее и светлее лучей солнца, что невозможно было описать. Чем ближе она подлетала к свету, тем сильнее чувствовала легкость и необычайную радость. Приблизившись к свету, Донистамох увидела себя в окружении людей, облаченных в белые одежды, их лица тоже излучали необычный свет. Среди толпы людей, одетых в белое, она увидела свою свекровь Шобегим, которая радостно шла ей навстречу.  Свекровь с большой любовью взяла ее за руку и сказала:
– Дочка, твое время еще не подошло. Ученики ждут тебя в школе. Мой сын любит тебя от всей души. Не оставляй одних моего дорогого Фарахманда и сладких внучек. Вернись к ним! -Правой рукой тетя Шобегим как будто куда-то вытолкнула Донистамох и исчезла.
Донистамох приоткрыла глаза и увидела уставшее лицо главного врача Амирбегим и мокрые глаза акушерки Резагул. Через секунду по хирургическому отделению громко прозвучал голос Амирбегим:
– Слава Богу, пришла в себя!
Впоследствии, когда кто-то из родственников говорил о том, что у Фарахманда нет сына, он недовольным тоном говорил им:
– Я не сетую на свою судьбу. Всевышний сохранил для нас наших девочек, а меня с женой для них. Кроме того, любящая и послушная дочь в тысячу раз лучше, чем непослушный сын –  наркоман. Возьмем, например, моих племянников, сыновей старшего брата Давлатманда. Сейчас оба стали наркоманами-героинщиками и покрыли позором весь наш род.
Да, действительно, два здоровых, красивых молодых человека незаметно стали худыми и немощными. Их красивые цветущие лица теперь стали снежно-белыми, а некогда лучезарные глаза потеряли свои блеск и свет. В том, что они стали наркоманами, Фарахманд в большей степени считал виновным их отца, Давлатманда, и в меньшей  - их маму Мастибегим.
– Брат допустил беспечность. Купил для сыновей дипломы и ни разу не сказал им, чтобы  пропололи огород или полили деревья в саду, –  с грустью жаловался Фарахманд жене.
 Его отец Алимирзо из-за  неизлечимой болезни своих внуков медленно угасал. Однажды нетерпеливый старик, который жил с Хирадмандом в местечке Шичозгак, пришел к Давлатманду и в присутствии его жены и детей сказал ему:
– Почему твои сыновья не ходят, как другие ребята в кишлаке, пасти стадо?
 Давлатманд коротко ответил ему:
– У меня есть работник, отец.
– Знаю сын, что у тебя есть работник, но не запрещай работать по дому и по хозяйству моим внукам. Смотри, Саидшамс и Саидбурхон, как тополя в нашем саду, вымахали ввысь, а из-за отсутствия физического труда не имеют натренированного тела. Хотя бы отведи их к борцу Шакарбеку, чтобы научил их борьбе.
– Хорошо, отец, завтра отведу своих ребят к нему.
К сожалению, ни завтра, ни послезавтра, Давлатманд не отвел своих детей к борцу и не привлек их к работе по дому и хозяйству. По словам ближайшего соседа Давлатманда – Сабрали, - Давлатманд и Мастибегим были заняты счетом денег, давали в долг, потом собирали долги, и поэтому не находили времени на воспитание детей. Донистамох не соглашалась с мужем и в неправильном воспитании ребят считала виновной их маму.
– Ребята не виноваты. По уровню знаний они ни чем не уступали своим сверстникам. Воспитание детей находится в руках мамы. В детстве свою первую колыбельную она спела им неправильно.
Мастибегим любила разгульную жизнь  и золото. Собираясь на свадьбы и вечеринки, красила свои и без того широкие брови усмой (натуральная растительная краска для бровей), играла на бубне, а во время худои (ритуальные жертвоприношения) отлично готовила ритуальную еду. Своих сыновей воспитала капризными и избалованными - если они во время драки разбивали носы своим сверстникам, то перед мамой оставались невинными птенчиками. Мастибегим, не стыдясь, несколько раз говорила мамам избитых детей:
– Мой сыночек не виноват. Сначала ваш сын напал  на него, и мой сын только защищался. Мой мальчик случайно покалечил вашего сына. Они же дети! Что же мне делать, соседка? Они каждый день избивают друг друга до крови, а потом через час опять играют.
 Соседи, узнав плохой нрав Мастибегима, больше не ходили к ней домой жаловаться и не обращались в милицию, а, подобно проигравшим битву  солдатам, говорили: «Сильный всегда прав, а слабый во всем виноват!»
Дошло до того, что почти все соседи перестали ходить к ним. Если бы не долги, которые люди брали у Давлатманда, и уважение к Алимирзо, то большинство жителей кишлака, завидев  Мастибегим, переходили бы на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с ней лицом к лицу.
В том, что дети Давлатманда и Мастибегима стали наркоманами, первый кирпич заложил «любящий» дядя Гулмахмад, известный под прозвищем Гриша. Гулмахмад провел десять лет своей жизни в российской тюрьме и после возвращения на родину заманил в свой капкан нескольких ребят. В то время число наркоманов было очень небольшим. Гулмахмад все это хорошо знал и вначале давал ребятам опий бесплатно. Как паук, плетущий паутину в углу руин, Гулмахмад ходил по пятам слабохарактерных, избалованных, высокомерных ребят, имеющих деньги и в минуты разгула, сбивал с пути неразумных подростков. Ему было безразлично, что двое его племянников идут по его кривой дороге. Важнее для него было как можно больше денег выманить из сундука своей сестры и зятя. По его словам, когда он приучал своих племянников к героину, они для него были как дойные коровы.
Саидшамс и Саидбурхон день ото дня становились тупее и худее. Мама с папой не чувствовали никакой тревоги по поводу каждодневных походов сыновей в город и общения с дядей. Когда обнаружилось исчезновение денег и вещей, было уже поздно. Родители засуетились, однако лечение не дало никаких результатов.
В тот день, ближе к обеду, Давлатманд пришел в дом Фарахманда. Пообедав, Давлатманд заговорил о предстоящей поездке:
– Дело вот в чем, дорогой брат. В Мургабе повысилась цена на рис, муку, макароны и сахарный песок. Мои четыре магазина полны продуктов. Завтра мы загрузим твою машину. Ты также сможешь продать несколько ящиков  яблок и груш из своего сада. Как только прибудешь в Мургаб, мой человек, киргизский предприниматель по имени Эркин, сразу выкупит у тебя весь товар и отдаст деньги. Я позвонил нашему зятю Келдибою и оповестил о твоей поездке в Мургаб.
– Брат, но я один…
– Я не могу поехать с тобой. Сам знаешь, перед священным Рамаданом каждый день в моем ресторане в городе играют свадьбы, и мое присутствие обязательно. Да, чуть не забыл, по возвращении из Аличура загрузишь пять голов яков, в городе сейчас мясо подорожало. За твою работу заплачу десятикратно. Не беспокойся о затрате бензина.
– Брат, я всегда готов услужит вам. Если увижу какой-то недостаток в деле у брата, ничего страшного, но у меня есть другая просьба.
– Скажи свое желание братик,– сказал с присущим ему высокомерием Давлатманд.
– Если Саидшамс будет моим попутчиком, будет очень хорошо. Он молодой. Пусть увидит трудности пути. Кроме того, на каком-нибудь перевале или на плохой дороге поможет мне.
– О чем ты говоришь, Фарахманд! Я дрожу над ним, а ты хочешь от него помощи. Два дня назад его вместе с сестрой Лоджувардмо отправили в санаторий в Джеланды, –  вздохнув, сказал Давлатманд.
Рано утром нагруженная машина Фарахманда с ревом, словно стеная под тяжестью груза, подняв облака пыли, вышла из кишлака. Был солнечный осенний день. Дехкане привозили домой очищенную пшеницу с полей. В садах на ветках оставались последние яблоки сорта тахпакмун, и позднеспелые груши заризак. Фарахманд иногда смотрел через стекло на золотую осеннюю природу и получал  удовольствие от увиденного. Как будто назло, на дороге не видно было ни одного путника. Машина сбросила скорость у ближайшего поворота и остановилась. В тени раскрашенной остановки, бросив всю тяжесть тела на трость, стоял старик в очках.
– Ассаляму алейкум, отец, куда путь держишь? – спросил Фарахманд, выходя из машины.
– Валайкум бар салям, сынок. Иду до Ношака.
– Идем, отец. Отвезу тебя до Ношака.
Старик, кряхтя, с трудом сел в машину.
– Что потерял дед в Ношаке?
– Потерял сына моего брата.
– Как ты его потерял?
– Иду молиться за упокой души, сынок. Сын старшего брата работал в России. На стройке. Вчера привезли его тело из Москвы. Я, к несчастью, в это время был на летовке и не узнал о случившемся.
– Пусть Всевышний помилует его. Дедушка, а он умер от болезни?
– Если бы умер от болезни, не так обидно было бы. Его убили. Говорят, на его теле следы четырех ударов ножом. Те бритоголовые - чтоб их имена сгинули со свету…
– Скинхеды?
– Да, сынок, они убили его и выбросили в лес. Двое его друзей в тяжелом состоянии в московской больнице. Оба из Ношака.
– Понятно, дедушка. Скинхеды тоже однажды  будут наказаны, проведя правой рукой по лицу, молясь, сказал Фарахманд.
– Если бы. Пусть Бог даст им день, но не свет, проклиная убийц, сказал старик.
Старика звали Шодмонбек, и был он таким хорошим собеседником, что Фарахманд не заметил, как они прибыли в кишлак Ношак, который находился под холмом. Когда прощались, старик Шодмонбек  сказал Фарахманду, наставляя:
– Цени свою молодость, но иногда думай о старости. Смотри, как трудно мне было забраться и выйти из машины.
Фарахманд, чтобы помочь старику, вышел из машины и, прощаясь, поцеловал ему руку. Шодмонбек поднял руки для молитвы:
– Пусть путь твой будет безопасным, торговля удачной, а руки будут полны золотом. Живым и здоровым добирайся и возвращайся домой! Амин!
Фарахманд, с радостью принявший благословение старика, включил мотор своего «ЗИЛа». Затем еще раз поднялся на кузов машины, открыл и осмотрел шесть ящиков полных яблок и груш, укутанных старым войлоком. Несмотря на то что позади было уже сто километров пути, фрукты были в порядке.
Машина, как ветер, непрерывно шла вперед, и проходила через долину Гунт, ее леса и поляны, медленно ползла по змееподобной, полной поворотов дороге через перевал Кутезак. Фарахманд задумался. «Если я не доберусь до одиннадцати часов ночи до дома моей двоюродной сестры Тутинисо, то яблоки и груши замерзнут. Надеюсь на милость Всевышнего. Раз не остался на ночь в Джелонды, значит нужно повысить скорость машины, и как можно быстрее добраться до Мургаба».
Позади осталась ветреная долина Аличур, без деревьев, со скудной растительностью, находящаяся на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря. Теперь вокруг царила устрашающая темнота. Издалека светили фары машин, идущих из киргизского города Ош через холодную высокогорную пустынью Мухаммада Захиршаха. По рассказам местных жителей, когда-то в молодости шах Афганистана приехал в это место охотиться на архара. С тех пор  пустыня была названа его именем.
Через полчаса последняя грузовая машина, идущая с противоположной стороны, осветив фарами высокогорную долину, медленно прошла мимо  «ЗИЛа»  Фарахманда. Непонятная тревога охватила его, и от досады, что у него нет сына, он почувствовал почти физическую боль. «Если бы Бог подарил мне одного сына, сегодня я бы не вышел в путь один и на этой бесконечной дороге не считал бы часы».
Вдруг взгляд Фарахманда остановился на странном предмете, похожем на тарелку, висевшем в воздухе над холмом у обочины дороги, и нить его тяжелых дум была оборвана. Неожиданно «тарелка» изменила свою конфигурацию и полетела прямо в сторону Фарахманда. По ее периметру светились семицветные лампочки, подобно радуге после дождя. Фарахманд, завороженный таким явлением, хотел выйти из машины и получше рассмотреть странный предмет. Но в этот момент его машина остановилась, и двери открылись сами собой. Фарахманд посмотрел на ручные часы. Стрелки часов неподвижно стояли на 10:30 ночи.
– Боже, что за дела, - бормотнул Фарахманд.
 Как он ни старался нащупать рукой фонарик, ничего не мог найти. Наконец вынул из кармана спичку и зажег. С трудом вышел из кабины. Тонкий металлический голос вывел его из ступора:
– Стойте, мы не причиним вам вреда.
Фарахманд вернулся в машину. Он думал, что  он видит сон, но это был не сон. Это была явь, похожая на страшный мистический сон. В ночной темноте «тарелка» нависала над поляной, как юрта кочевников, и освещала все вокруг. От юрты она отличалась тем, что у нее было нечто похожее на металлические ножки, трап и лампочки - зеленые, красные, пурпурные, желтые, оранжевые. Около «тарелки» стояли трoe мужчин и одна женщина в белых серебристых одеждах, похожих на скафандр космонавтов, но на шлемах были  по два провода, похожих на антенны. Их лица были подобны человеческим - огромные зеленоватые глаза, тонкие губы, маленький рот и приплюснутый нос. Но когда они говорили, их губы почти не шевелились, лица были бесстрастными, без тени улыбки, а тон – приказным:
– Идите с нами!
Фарахманд от страха попятился было назад, но ноги не слушались его и тянули его онемевшее тело следом за человекоподобными существами.
– Кто вы? Что вы от меня хотите?
– Мы ваши друзья. С планеты Периваш.
– Значит, вы пери (мистические существа)?
– Нет, мы не пери. Мы, как и вы, являемся созданием Бога, но наша цивилизация прогрессивнее и древнее, чем земная.
– Куда вы меня ведете?
– В лабораторию.
– Вы не украдете меня?
– Я вас не понял, –  повернул свою большую голову в сторону Фарахманда один из пришельцев, который был у них, по-видимому, главным - двое более молодых обращались к нему уважительно и называли «профессором».
– Не отвезете вместе с собой на свою планету?
– В этом нет необходимости.
Фарахманда словно загипнотизировали, казалось, он не смог бы отказать этим существам ни  в малейшем желании. Он послушно вытянулся на мягкой кровати в небольшой комнате, расположенной внутри «тарелки», которая, наверное, и была лабораторией. Профессор и его ученики острыми металлическими ножницами быстро брали образцы волос, бороды, усов, ресниц и бровей, ногтей на руках и ногах и помещали их в какие-то странные емкости. После они с помощью причудливых инструментов осмотрели глаза, уши, нос Фарахманда. Когда руки женщины, которую звали Хакима,  коснулись бедер Фарахманда, он стыдливо, словно мальчуган,  покраснел аж до кончиков ушей.
Но как только пришла очередь взять у него кровь, Фарахманд выразил недовольство:
– Я для вас не подопытный кролик!
– Чего вы боитесь?
– Я не боюсь…
– Вначале мы говорили, что не причиним вреда вашему телу и душе. С вами ничего не случится. Мы связались со всеми расами землян, и сейчас нам нужно взять у вас образец крови как у представителя арийской расы -  и это всё.
– Сначала должны были спросить у меня.
– Вы понапрасну нервничайте. В ближайшее время цивилизация нашей планеты сольется с цивилизацией вашей планеты. Вам, землянам, нужно еще немного времени, –  сказал спокойно профессор.
– B его организме мы не нашли никаких отклонений, - прозвучал холодный, тонкий,  звенящий голос ученика профессора, которого звали Кашшоф.
– Быстро соедини меня с центром, – приказал профессор.
Послышался звук информационного аппарата. Через секунду Фарахманд услышал мужской голос:
– Прошу Вас, Профессор. Где вы?
– На Крыше мира.
– Сообщите о ваших достижениях.
– В настоящее время наши научные сотрудники исследуют одного индивида арийской расы. Его условный код А-1. Это мужчина тридцати пяти лет. Наружность приятная. Тело натренированное,  гармоничное, и ни один из органов не пострадал. Все его тридцать два зуба здоровые.
– Анализировали гемоглобин его крови?
– Нет. Для этого не было времени, но все его тело здоровое.
– Это хорошая новость для всех жителей нашей планеты. Теперь мы сможем возродить будущее поколение нашей планеты, которое после последнего атомного взрыва было уничтожено, – голос из центра иногда становилось громким, а порой затихал.
– Уважаемые братья и сестры планеты Периваш! – неожиданно заговорил Фарахманд. - У меня есть к вам дружеское пожелание. Если примите его, то можете взять мою кровь для анализа.
– Пожалуйста, слушаем вас внимательно, –  сказал профессор удовлетворенно.
– Вы говорите «ариец, ариец» и после  своих экспериментов и опытов называете меня здоровым человеком, однако не знаете, что на родине арийцев – в Афганистане - полно несчастий, там выращивают опий и многие арийцы и не арийцы зависимы от наркотиков. Только в моей семье двое сыновей моего брата, красавцы, стали наркоманами.
– Это ужасно. Прошу вас объяснит, подробнее.
– Объяснение такое, что каждое растение живет благодаря своим корням. Если корень растений питается ядом, то его плод будет ядовитым. Корень яда и несчастий - в землях областей Нангархара, Кандагара, Гилменда и афганского Бадахшана. Короче, там, где выращивается опий. Если вы из развитой планеты, то не смогут ли ваши ученые в своих лабораториях вывести такой микроб, который был бы способен высушить все земли с опием? Если распространить такой микроб в землях Афганистана, наши народы спасутся от этого бича!
– Великолепная мысль. Мы должны спасти землян от этого несчастья.
– Обещаете?
– Да.
– Если так, то договорились. Я готов к сдаче крови и к вашим опытам.
– Значит, вы согласны, чтобы мы использовали вас как подопытного кролика? – полушутя-полусерьезно спросил профессор.
– Да, согласен.
– Профессор, в моей практике общения и встреч с землянами А-1 единственный, кто готов пожертвовать себя для счастья жителей своей планеты, – тихо произнесла Хакима.
– Дело в том, что он человек арийской расы, и цель центра состоит в том, чтобы будущее поколение нашей планеты больше смешалось с арийцами, - прошептал в ответ профессор.
Еще почти полчаса продолжалось проведение анализов. Когда прощались, профессор положил руку на плечо Фарахманда и сказал:
– Не беспокойтесь. Как только вернемся на свою планету, будем работать над решением проблемы землян, так как мы из одного теста и ваша боль – это наша боль. - Потом глядя Фарахманду прямо в глаза, он продолжил: – С месяца Джавзо следующего года от опия на землях Афганистана не останется и следа. Вы – добрый человек. Хорошо послужили нам. Ваше здоровье через месяц будет отличным. Мы стерли некоторые моменты из вашей памяти, это будет на пользу обеим сторонам. Вы наш друг.
Свистообразный звук распространился вокруг и «тарелка», сверкая магическими лампочками исчезла из виду.  Фарахманд увидел себя за рулем своей машины. Мотор сам заработал и «ЗИЛ» Фарахманда пополз вперед. В полночь муж Тутинисо, киргиз Келдибой, услышал знакомый звук машины Фарахманда, и они вдвоем открыли ему двустворчатые ворота.
Фарахманд вошел в гостиную и почувствовал слабость в ногах и пояснице. На мягкой курпаче (ватное стеганое одеяло) рядом с обжигающей жаром печкой, лежа на одном боку, он медленно погружался в забытье. Хотел вскочить с места, но ничего не получилось. В это время Фарахманд услышал тревожный голос Тутинисо.
– Брату Фарахманду плохо! Иди скорее, Келдибой!
После суточного обморока Фарахманд на скорой помощи был доставлен в город врачами районной больницы. Его «ЗИЛ» Фарахманда оставался во дворе Келдибоя. Фарахманд оставался в областной больнице целый месяц. Странно было то, что он был похож больше на пациента психиатрической больницы. По ночам поднималась температура, и он бредил. Донистамох из-за ухудшения здоровья мужа с каждым днем становилась все более обеспокоенной. Она точно знала, что Фарахманд попал в какую-то серьезную аварию, так как в течение двенадцати лет совместной жизни никогда не слышала из его уст нелогичных, бессмысленных слов. Однажды, в коридоре больницы, Донистамох встретила врача-психиатра Мухсинхона Химматзода, своего родственника, пришедшего навестить больного. Она рассказала врачу о самочувствии Фарахманда и, не выдержав, расплакалась – бедняжка так измучилась за этот месяц.
– Не переживай, доченька. Все будет хорошо.
Обнадеживающие слова Мухсинхона дали новую силу Донистамох и родственникам Фарахманда, и женщина на некоторое время перестала плакать.
Как-то Мастибегим пришла навестить Фарахманда. Увидев слезы и отчаяние Донистамох, Мастибегим не стала утешать её. Наоборот, услышав бред Фарахманда, она усмехнулась, будто хотела сказать: «Как жаль тебя, Донистамох. Несмотря на то, что ты учительница, досталась этому необразованному шоферу. Теперь с его бредом твои дни будут протекать в ночи». Уже собравшись уходить, Мастибегим не к месту засмеялась, показав свои золотые зубы, и сказала:
– Фарахманд с выросшой бородой и длинными волосами похож на Меджнуна – дервиша.
– Если он Меджнун, я стану его Лейлой. Но знаешь, если кто и виноват в том, что с ним случилось, то только его брат Давлатманд! Однако, в течение месяца, пока Фарахманд находится в больнице, Давлатманд только два раза приходил навестить его!
– Эх, подруга. Если бы мой муж был сейчас свободен!.. Но сейчас Давлатманд создает собственные фирмы в городах Ош, Ходжент и Душанбе. Теперь я, бедная, по ночам даже во сне не вижу его, – беспечно рассмеявшись, сказала Мастибегим.
– Если бы Фарахманд знал, что не получит прибыли от торговли брата, а, наоборот, потеряет свое здоровье, никогда бы не согласился на ту поездку, – слезы душили Донистамох.
– Что же теперь делать? Значит, такова судьба, - хладнокровно сказала Мастибегим на прощание. Донистамох больше ей ничего не сказала.
Через неделю врач Мухсинхон провел с Фарахмандом три сеанса гипноза. В первый раз  Фарахманд рассказал о своей встрече с представителями планеты Периваш. После последнего сеанса Фарахманд вышел из больницы абсолютно здоровым, энергичным человеком. Всем, кто спрашивал его о встрече с представителями с другой планеты, отвечал:
– Я с ними не встречался. Моя машина по дороге в Мургаб попала в аварию, и я получил черепно-мозговую травму. Слава Всевышнему, все уже позади.
Через два дня сын Хирадманда Саиднизор на арендованной машине привез к дверям дома Мухсинхона шестилетнего яка, но тот отказался от него.
Прошло дней десять или пятнадцать, Фарахманд каждое утро бегал по спортивной площадке школы, занимался на турнике. Мухсинхон часто навещал Фарахманда, и, как заметила Донистамох, мужчины чаще всего хотели беседовать наедине. Поэтому,когда приходил Мухсинхон, она вместе с дочерьми старалась не тревожить Фарахманда и его гостя и входила к ним в гостиную не часто. Однажды, убрав дастархан (скатерть, на которой ставят пищу) и выйдя из гостиной, она услышала, как Фарахманд говорил:
– Они сказали мне, что покажут свое чудо в месяце Джавзо – значит, в мае. Дядя Мухсин, если они выполнят свое обещание, то в мае в Афганистане не останется ни одного куста опия-сырца. Все земли, засаженные опием, станут красными и пурпурными. Болезни и несчастья уйдут. Зерна зла будет уничтожено.
– Мир держится на надежде, а не верит только шайтан. Иншаллах, тот день станет самым величайшим днем человечества, - философски сказал Мухсинхон.
Цветущая весна в этом году пришла на Памир позднее, чем в другие года, и причиной тому, возможно, была очень снежная зима. Несмотря на это, в день победы над фашистской Германией, сады кишлака Вархзор утопали в цветах абрикосовых деревьев. Фарахманд с самого утра был занят работой в яблоневом саду и только поздно вечером возвратился домой. Донистамох молча поставила еду перед Фарахмандом и стала объяснять восьмилетней Фарахноз ее домашнее задание. По телевизору показывали новости. Красивая диктор с жемчужными зубами четким поставленным голосом читала мировые новости с листа, лежащего перед ней на столе: «Уважаемые зрители хуррамабадского телевидения! Согласно срочно поступившей информации из Кабула, все земли, засеянные опием, были поражены неизвестной болезнью. Недуг поражает корень растения и до времени цветения высушивает его. К счастью, это болезнь поражает только опий и не переходит на другие культуры…»
– Всевышний, радость пришла, радость пришла! Они не соврали и сдержали свое слово!
– Кто они? О чем ты говоришь?
– Кто, кто… Конечно же, мои друзья с планеты Периваш. Душа моя, только что по телевизору передали, что в Афганистане высох весь урожай опия! Теперь они будут сеять пшеницу и овощи. Если сырье исчезнет, то и героин исчезнет. Саидшамс и Саидбурхон постепенно встанут на ноги и станут жить по-человечески. Горе и печаль исчезнут. Радости достанется всем.
Ночью Донистамох дважды просыпалась, смотрела на мужа, проверяла его пульс. Его сердце билось спокойно, на губах была улыбка. По лицу Фарахманда было видно, что сегодня ночью он чувствовал настоящую радость – фарах.

      Перевод с таджикского Нуриниссо Ризвоншоевой