Стая Белого Волка. Горные духи и дети луны. 20

Глава.20.  Первое танго, последнее танго.

   Луч солнца пробрался через плотные шторы и коснулся моих век. Я попыталась натянуть на лицо покрывало, обернутое у меня вокруг тела, и урвать еще несколько минут сна. Но тут же услышала, как рядом, с тяжелым стоном, заворочался Барон. Я поняла, что пора просыпаться. Не желая продолжать вчерашний разговор, я вознамерилась было удрать в ванную комнату, но посмотрев Вольфу в лицо, передумала. Несмотря на мои ночные усилия, помочь ему расслабиться, лицо его оставалось усталым, под глазами залегли глубокие тени. Луч света высветил на висках седину, не очень заметную в обыденной жизни на его светлых волосах, и я подумала, что за последний год он сильно сдал. И я дала себе слово найти способ облегчить его бремя, дать возможность отдохнуть и пожить для себя. Пододвинувшись поближе, я провела руками вдоль его тела, пытаясь оценить запас жизненных сил и не разбудить. Мне не понравилось, что сердце его билось как-то неровно, я решила подпитать его своей энергией, но пока настраивалась, Барон открыл глаза.

- Новый день, новая жизнь! – с улыбкой поприветствовала я его в традициях долины.
  Вместо ответа он притянул меня к себе и поцеловал.
- А ночь была, поистине, волшебной! – прошептал Вольф, отрываясь от моих губ. – А что до новой жизни, то ты говорила, что именно от таких ночей дети получаются, и если бы я тебя попросил, то ты родила бы мне сейчас ребенка?
  У меня сердце екнуло в груди, я вспомнила, что по просьбе Адама перестала принимать контрацептивы. Но я  заглянула ему  в глаза и твердо ответила:
- Да, если судьба решит, что ему пришла пора появиться!

- А Алексея ты, все равно, будешь пытаться вернуть? – спросил Барон, разматывая на мне покрывало.
- Да! – не менее твердо сказала я.
- Честно! – вздохнул он.
- Твоя бабушка, однажды, просила меня быть честной с тобой, - грустно улыбнулась я ему. – Ты этого достоин. И если ты, и в самом деле, хотел, чтобы у нас был еще один ребенок, то мог бы сказать об этом раньше.
- После того, что творилось с тобой, когда ты носила Кауа, мне не хотелось больше тебя мучить, - покачал головой Вольф. – Но эта сумасшедшая ночь может быть моим последним шансом.
- Я уже пообещала, - напомнила я.
  Барон отбросил покрывало и прижал меня к себе, а потом опрокинул на спину. И тут я увидела, как резко побледнело его лицо. Скосив глаза, я обнаружила, что размотавшееся одеяло усеивают кровяные пятна.
- Не судьба! – сдавленно пробормотал он.

- Но, может быть, оно и к лучшему! – попыталась я утешить его. – Дети для тебя прежде всего – ответственность, у нас и с имеющимися-то проблем полно.
- Да, уж! – вздохнул Вольф. – И не только с Урсулой. У Лизы с Генри тоже все в такой клубок запуталось!
- А, кстати, где они сейчас? – поинтересовалась я, почуяв возможность переменить тему.
- Решили покататься по Лазурному берегу, отдохнуть перед новым учебным годом, - недовольно поморщившись, ответил Барон.
- И что в этом плохого? – спросила я его, заранее зная, что услышу в ответ. – Пристанище у них там есть, места вокруг спокойные, море – теплое.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! – в голосе Вольфа прорезалось явственное раздражение. – Я ничего не имел бы против, если бы с ними путешествовали еще какие-нибудь парень и девушка. С кем только я их в Англии не знакомил, но они поехали туда вдвоем.

   Действительно, то, что происходило, последние годы между его сыном и дочерью сложно было уже назвать простой дружбой, или братской любовью. Необъяснимо теплые чувства Генрих с Лизой почувствовали друг к другу с первой же встречи, хотя, я, как раз таки, ожидала, что между ними встанет чувство ревности к их общему отцу. Однако Лиза сразу посчитала Генриха членом своей семьи, а он быстро привязался к своей младшей сестренке, ставшей посредником между ним и его отцом. А  покровительство брата помогло моим девочкам не чувствовать себя одинокими, когда им, в весьма юном возрасте, пришлось покинуть долину и перебраться в пансион, где Генрих уже провел некоторое время. С тех самых пор, эта пара была практически неразлучна. В пансионе они проводили вместе все свободное от учебы время, а в долине, и вовсе, разлучались только для сна. Сводный брат был для Лизы ближе, чем единоутробные братья и сестра. Довольно долго это никого не беспокоило.
 
   Однако пришло время Генриху уехать в университет, в Оксфорд. Лиза с сестрой и братьями продолжала учиться в новозеландском пансионе. Каникулы все наши дети предпочитали проводить у нас, в горах, где Генрих с Лизой снова были неразлучны. И это несмотря на то, что к тому времени мои старшие сыновья, которые были на шесть лет младше Генри вовсю уже ухаживали за местными девушками. Я потихоньку начала расспрашивать своих мальчиков и сына Вольфа, с которым у меня сложились вполне доверительные отношения, о том, есть ли у него, где-нибудь еще, подружка. И с удивлением поняла, что другими девушками он абсолютно не интересуется

   Я испугалась было, что он последовал последним модным веяниям однополой любви, и попросила Вольфа разузнать, как его сын живет в Англии. Ответ озадачил меня еще больше. Оказалось, что Генрих, и там, делит свое время между учебой и спортом, что было крайне странно для молодого, красивого и совсем не бедного парня. Как и его отец в молодости, Генрих увлекался литературным наследием эпохи романтизма и даже писал стихи, не очень обращая внимание на модные молодежные увлечения. Но ведь, все хорошо в меру!

   Вольф эту ситуацию воспринял близко к сердцу и принялся водить сына по модным тусовкам и закрытым приемам, где сливки общества выводили своих наследников и наследниц. Каких-либо затруднений в общении у его сына там не возникало, но и дамы сердца все никак не появлялось, несмотря на то, что многие прелестницы выказывали ему явные признаки своего внимания, что ничуть неудивительно при его внешности молодого скандинавского бога. Барон, почти что, впал в отчаяние и собрался, было, обратиться к врачам, но его дед, с которым мы все это решили обсудить, опроверг наши подозрения в том, что у целомудрия Генриха – младшего имеются медицинские причины. Старый разведчик, оказывается, давно и пристально наблюдал за этими своими правнуками. Он-то и посоветовал нам понаблюдать за Генри, когда они с Лизой общаются в непринужденной обстановке, что и убедило меня в том, что с потенцией у двенадцатого барона все в порядке. Просто, среди всех женщин мира он выделял только свою сводную сестру. А мои осторожные расспросы Урсулы выявили, что ее сестра считает Генри лучшим мужчиной в мире. И это была катастрофа, потому что у такой любви не было будущего. Ну, или, на тот момент, нам так казалось.

   Осознав сложившуюся ситуацию, Вольф решил, было, немедленно, поговорить с сыном по-мужски, но я запретила, предположив, что грубый нажим только вызовет ответное сопротивление и окончательно разрушит их взаимоотношения, и так уже пошатнувшиеся после неудачных попыток Барона привлечь сына к управлению корпорацией. Я предположила, что положение может измениться, когда Лиза тоже выйдет в широкий мир и расширит свой круг общения. Но, по всей видимости, этого не случилось.

- Надеюсь, у тебя хватило выдержки, откровенно не высказываться по этому поводу, - спросила я, вновь натягивая на себя покрывало.
  Ледяной ветер с горных вершин проникал сквозь приоткрытое окно и шевелил тяжелые шторы. В груди тоже, противным холодком, зрело недоброе предчувствие.
- С трудом! – ответил Вольф, сморщившись и потирая виски, похоже, что неприятные воспоминания усиливались последствиями вчерашних возлияний. – Хотя, я уже не представляю, что еще мы можем сделать, чтобы изменить сложившуюся ситуацию.
  Я подтянула колени к подбородку и задумчиво сказала:
- Не мешать им!
- Да, что ты такое говоришь! – от возмущения Барон даже про головную боль забыл.
- А ты, сам, попробуй порассуждать спокойно, - предложила я ему. – Отвлечь их друг от друга мы уже пытались, дальнейшее давление приведет лишь к тому, что они упрутся и начнут поступать наперекор.

- Но, ведь, так у них и до постели дойти может! – продолжал кипятиться он. – Я же вижу, что с ним твориться, когда он, всего лишь, касается ее руки. А Лизе, похоже, нравится его дразнить!
- Тем более не стоит в это вмешиваться, хотя бы напрямик! – я старалась говорить как можно спокойнее. – Твоя дочь способна настоять на чем угодно, и она еще не в постели у Генри только лишь потому, что сама окончательно еще не решила, чего она именно хочет. А постельные отношения, в наше время, абсолютно не означают немедленного заведения детей. А ведь, именно это и было бы реальной катастрофой.
- Как ты можешь, так спокойно об этом говорить! – ужаснулся Вольф. – Они, как-никак, брат и сестра!

- Потому, что я много об этом думала! – парировала я. – И нет в этом ничего, такого уж, ужасного, в истории полно подобных примеров. Брат и сестра они, всего лишь, по отцу, да и то, росли сначала порознь. И в пансионе жили в разных корпусах. Египетские фараоны, например, женились, исключительно на сестрах. А все европейские монархи, сплошь и рядом, создавали семьи между кузенами.
- И плодили выродков и инвалидов! – не сдавался он.
- Но у нас же, пока, и речи не идет о детях от этого союза! – резонно заметила я. – Лиза – девушка разумная и вполне осведомлена о мерах предосторожности.
- Не очень в это верится, глядя на Урсулу! – буркнул Вольф.

- Здесь была совсем другая ситуация, - не согласилась я. – Медвежонок сознательно пошла на такой поступок, так как решила, что именно Пабло должен стать ее мужем. А для Лизы такой вариант невозможен, и она это прекрасно понимает. А твоя дочь привыкла получать самое лучшее и упорно идти к своей цели. Сейчас они с Генри зациклены друг на друге, но не могут перейти определенной черты. Это манит ее, как яркая елочная игрушка, которую очень хочется достать, но взрослые не разрешают. Пусть лучше, она получит свой желанный приз. Тогда она вскоре начнет думать о перспективах, особенно, глядя на свою сестру. И сумеет переоценить ситуацию. А главный в их паре - именно она.
- Всё, это так странно и непривычно, просто, голова кругом идет! – пожаловался Барон, опять, потирая виски.
- Голова у тебя кругом идет от количества рома, который ты выпил вчера! – с усмешкой предположила я. – Двигай-ка ты под холодный душ, а я приготовлю тебе, тем временем, антипохмельный коктейль.
  Вольф кивнул мне в ответ, сморщился и побрел в ванную.
- Совсем запамятовал! – крикнул он мне из дверей. – Я же тебе подарки забыл отдать! Так в моей спальне и стоят!


  Я помахала ему рукой, накинула вышитую рубашку и вышла в гостиную. Там я, первым делом, взбила миксером свежие фрукты, всегда лежавшие наготове в холодильнике и добавила в них кое-какие экстракты из горных трав. Получалась вполне адекватная замена нашего любимого рассола из-под квашеной капусты. Рассол в хозяйстве тоже имелся, но за ним надо было в подвал идти.
  Оставив кувшин с напитком на журнальном столике, я прошла в смежную спальню. На моем лице появилась грустная улыбка, под стать всплывшему из глубин памяти воспоминанию о том, как кипятился Хорек, когда осознал получившуюся планировку комнат. На что я заявила, что если он не хочет делить со мной одну спальню, то пойдет жить к детям. И напомнила про их, с Бароном, договор. Надо сказать, что в те годы Вольф не так уж часто появлялся в долине, но я посчитала, что у него должно быть в гасиенде свое помещение и там, где он хочет, чтобы Вольф воспринимал долину, как свой дом. После отъезда Алешки из города, мы с Вольфом продолжали жить каждый в своей комнате, и, не в последнюю очередь потому, что после появления Кауа я боялась проводить всю ночь с кем-либо в одной постели, чтобы не навредить его здоровью. Во сне мое тело начинало тянуть энергию у любого, кто подвернется.

  Окинув глазами комнату, я заметила стоявший у стены жесткий алюминиевый кофр. Судя по размеру, платье там, точно, было. Вольф постоянно притаскивал мне что-нибудь, праздничное и необычное, несмотря на то, что поводов надеть всю эту роскошь у меня случалось не так уж много. Отомкнув цифровой замок, я отстегнула от крышки большую плоскую коробку. Когда я ее открыла, оттуда выскользнуло что-то сверкающее и абсолютно невесомое. Приподняв его, я поняла, что, в зависимости от того, как падает свет, ткань или просвечивает, или становится похожей на тяжелую серебряную чешую. Решив немедленно его примерить, я двинулась, было к зеркалу, спрятанному внутри гардероба, но остановилась у чемодана, заметив вывалившийся оттуда необычный футляр. Он был похож на небольшой старинный чемоданчик, на котором стоял логотип известной швейцарской фирмы. Приподняв его, я осознала, что он весьма увесистый. Причем, тоже закрытый на секретный замок.

  Так и застал меня Барон: с забытым на плече платьем и с футляром в руках.
- Я так и знал, что платье тебя заинтересует гораздо меньше! – с добродушной усмешкой промолвил он, входя в комнату со стаканом густой зеленой жидкости в руке. – А ведь, эта ткань – одна из последних наноразработок, причем с нашей бывшей родины. Там какой-то научный коллектив научился наносить на ткань тончайший слой серебра или золота. Вот только, заказчики у них есть исключительно за рубежом! И платье сшили по моему заказу, по твоим меркам.
- Непременно надену его вечером! – пообещала я ему. – А что в этом футляре? Для часов он, вроде, великоват.
- Тоже подарок, - подтвердил Вольф, отхлебнув из стакана. – А в Швейцарии делают не только высококачественные часы, но и столь же качественное оружие. Там «Скиф – 3000» с полным комплектом насадок. Ты же давно хотела что-нибудь новенькое, для тренировок в тире, вот, я и приобрел презентационный комплект. Если одобришь, прикупим еще, для твоей гвардии.
   Он поставил стакан на подоконник и открыл мне футляр, в котором лежал пистолет немного непривычной формы и несколько весьма функциональных дополнений, значительно повышающих точность и эффективность оружия.

- Но, может, ты сначала платье примеришь? – предложил Барон, попытавшись отобрать у меня чемоданчик.
- Ну, уж нет! – воспротивилась я. – Иначе мы тут еще на час задержимся! А твой дед и так уже, по-всякому, дает нам понять, что время завтрака давно наступило!
  Действительно, с первого этажа доносились довольно громкие звуки фортепианной музыки. Старый барон тактично намекал, что время, отнюдь, не раннее.
  Вольф преувеличенно тяжело вздохнул и забрал у меня платье:
- Тогда беги, быстрее, в душ, пока я еще могу держать себя в руках.
  Решив последовать его совету, я сунула ему в руки подарки и кинулась на свою половину. Однако быстро собраться, все равно, не получилось, так как мои попытки одеться после душа переросли в шуточную потасовку и не только.

   В результате чего, в столовую мы вбежали, держась за руки и хихикая, как расшалившиеся подростки. Завтрак, фактически, уже завершился. Адам с Урсулой негромко беседовали, потягивая чай из тончайших фарфоровых саксонских чашек. Кауа уныло ковырял ножом и вилкой какой-то экзотический фрукт, но сразу же просиял, увидев нас с Вольфом в хорошем настроении. Старый барон тоже прекратил играть и внимательно посмотрел в нашу сторону из гостиной.
- Ваша часть омлета уже, по-моему, превратилась в подошву! – ехидно промолвил Адам, указав на блюдо, укрытое серебряным колпаком – Но я уговорил Хуаниту не уносить ее на кухню.
- Но на чашку горячего кофе-то мы можем рассчитывать? – нарочито-унылым голосом спросила я.

  И тут же прыснула, глянув на озадаченную физиономию Барона, с которой он рассматривал то, что обнаружилось под колпаком. Там истекал соком здоровенный кусок кровавого ростбифа.
- Омлет мы, все же, доели, а для вас я решил заказать что-нибудь посущественней. Надо же восстанавливать силы после такого длительного примирения! – сказал Адам, с трудом удерживая губы, готовые расплыться в улыбке.
- Уймись, Змей! – посоветовала побагровевшая Урсула.
- Никак не могу противостоять своей истинной сущности, которую ты так тонко подметила! – ответил ей Адам, расплываясь, наконец, в улыбке. – И пойду-ка я, схожу за кофе, пока в меня кто-нибудь чем-то не запустил. А к шуточкам – привыкай! На свадьбе тебе и не такого наговорят!
  С этими словами он скользнул к двери, увернувшись от попытки Урсулы, шлепнуть ему по лицу салфеткой. Все дружно расхохотались, и разговор быстро перешел к обсуждению предстоящего торжества, к которому присоединились и Лис с Паулой, появившиеся вместе с Адамом и кофе.

- Как я понимаю, вы с Пабло решили остановиться на свадебной церемонии, принятой у  соплеменников твоего жениха. А я-то надеялся, увидеть тебя в платье со шлейфом от какого-нибудь именитого кутюрье! – вздохнув, сказал Вольф, когда выслушал рассказ Урсулы о том, к какому решению мы, все, пришли в Лиме.
- Ну, ты же сам знаешь, что семья Мудрой Птицы с церковниками не в ладах! Это нашей команде, по большому счету, без разницы, каким макаром объявлять общественности, что  мужчина и женщина становятся мужем и женой. А для многих молодых ребят в городе нелишним будет напомнить, что не только у церкви монополия на торжественные церемонии,  – напомнила я ему. – Да, и лезть к Камню Солнца в платье со шлейфом, не очень-то сподручно.
-  И платье, в моем положении, заказывать опрометчиво, только деньги на ветер, я же дату свадьбы до тех пор назначать не хочу, пока мы ее с моим отцом не согласуем, - нахмурившись, добавила Урса.
- Наш свадебный наряд, в этом плане, гораздо удобнее, - пришла ей на помощь Паула. – Я начну ткать заготовку с большим припуском, а лишнее в складки уберем. А для брата я уже давно все припасла.
  Я заметила, что во время этого разговора по лицу Барона словно пробежала тень, смывая радостный настрой, но он сумел совладать с собой, посмотрел на меня и сказал:
- Тогда нам стоит ускорить подготовку вашего вояжа, чтобы у Медвежонка еще была возможность потанцевать на свадьбе, и не только медленные танцы!

  Все резко посерьезнели и вернулись к вчерашнему разговору. Лис сообщил, что Дин и Че уже летят в долину, да, и Кот на подходе, поэтому решили для начала обсудить общие моменты, а с появлением военных специалистов – обеспечение безопасности.
   Лис, в силу своей работы с молодежью, которая стекалась к нему не только из ближайших окрестностей, но и приходила, используя родственные связи, с разных концов горного хребта, был очень даже в курсе ситуации в различных концах страны и даже приграничных районах. Именно он помог Адаму найти подходящую причину, чтобы оправдать его интерес к забору крови у жителей небольших поселений, живущих обособленно.

- До меня доходят слухи о таинственных эпидемиях, выкашивающих целые деревни, из тех, что расположены на восточных склонах, в зоне влажных лесов и в самой сельве, - сообщил он в заключение своего доклада. – Уцелевшие бегут, куда глаза глядят, даже до нас добираются. Хельга всех, вновь прибывших, отправляет в карантин, но попытки обнаружить возбудителя не удались. Правда, и заболевших здесь, пока, не было. Она связывалась с министерством здравоохранения, но там говорят, что предприняли несколько выездных экспедиций в сельву, по исследованию и вакцинации, без большого, впрочем, успеха. И такая ситуация не только в нашей стране. Беженцы же говорят о нашествии тлахвелпучи,ночных вампиров, от которых можно только убежать. Задачка, как раз, для Адама. И она не меньше, чем исследование фольклора, оправдает наши попытки забраться в глушь.
- Тогда я переоборудую ваш фургон в передвижную лабораторию! – обрадовался Адам.
- Только станцию связи не вздумай оттуда выкидывать! – предостерегла я его.

   К концу дня, после многочисленных обсуждений и консультаций, как с Дином и Че, так и с местными жителями, которых мы предполагали задействовать в своей операции, наша поездка из расплывчатой идеи превратилась во вполне конкретный план. Барон решил, что оттягивать его осуществление незачем, и собирался, следующим же утром, вылететь в Лиму. Там его уже должен был ждать Пабло, чтобы утрясти формальности с местными властями, а затем они решили вместе посетить столицы смежных стран, по чьим территориям мы предполагали путешествовать. Вечером же договорились устроить нечто вроде прощального ужина в семейном кругу.

   Я решила порадовать Вольфа и надеть новое платье. Оно прекрасно сидело на мне и очень подошло бы для танцев. Длинная летящая юбка легкими волнами струилась к полу от высокого разреза на бедре. Ткань была так хороша, что я задумалась, а нужны ли здесь какие-то украшения. Я приподняла вверх волосы, открывая обнаженную спину и шею, ставшую еще длиннее из-за узкого, глубокого выреза, обрамленного стоячим воротником. В волосы просился цветок, но у меня уже не оставалось времени бежать в оранжерею. Искусственные цветы, с некоторых пор, я на дух не переносила.

- Цветка  в прическе не хватает! – пожаловалась я появившемуся в дверях Вольфу, укрепляя волосы заколками.
- Я думаю, что это сможет заменить его! – ответил он, доставая маленький бархатный мешочек и вытряхивая на ладонь тонкую цепочку черных бриллиантов, удерживающих посередине изумрудную каплю.
  Барон вскинул руки и ловко укрепил ее в прическе.
- Очень подходит к твоим глазам, только бриллианты зря черные взял! Ты, ведь, всегда предостерегала от черных вещей! – в его голосе звучала отчетливая грусть. – Зато, в этом платье танцевать удобно. И себе я костюм подбирал подходящий, так что ты не права, обвиняя меня в том, что к танцам я совершенно охладел.

  Тут я обратила внимание, что одет Барон, действительно, в костюм для латиноамериканских танцев, из той же ткани, что и мое платье. Облегающие брюки обтягивали сильные стройные ноги, а рубашка с пышными рукавами подчеркивала широкие плечи. Серебристая чешуя ткани делала его похожим на ожившую статую или сказочного дракона.

- Тогда мы сегодня непременно с тобой станцуем! – предложила я, окинув его восхищенным взглядом.
- А на свадьбе Урсулы? – спросил Вольф, ловя в зеркале мой взгляд.
- Всенепременно! – пообещала я. – Только до нее еще надо дожить.
- Уж постарайся, а то совсем испортишь свадьбу дочери! – невесело пошутил он.
  Затем он поцеловал мое обнаженное плечо и предложил опереться на его руку.

  В столовую мы, опять, вошли последними. И оказались наиболее нарядно одетыми. Конечно, старый барон и профессор Клаус достаточно строго подходили к своим костюмам, когда бывал заявлен «званый ужин». Фрау Марта тоже была рада поводу приодеться понаряднее. Адаму всегда нравилось носить нарядную одежду, серебристо-серый костюм этим вечером дополняла нежно-голубая шелковая рубашка, удачно оттенявшая его полупрозрачную кожу и светлые перламутровые глаза. А вот Урсула оказалась в джинсах и довольно простой, легкомысленной блузке, и, взглянув на нас с Вольфом, с досады прикусила губу. В ее комнате гасиенды целый шкаф был забит платьями для танцев. А сидевший рядом с ней, Кауа радостно мне улыбнулся, непонимающе взглянув на расстроенную сестру.

  Мои друзья, со времен нашей социалистической юности, придерживались мнения, что не одежда красит человека. Пашка- Кот на отдыхе предпочитал перебираться из военной формы в джинсы, а Лис, и вовсе, никогда из них не вылезал. Паула с Пакитой, по обыкновению, были в народной одежде, которую использовали для праздников, хотя, в быту, давно уже перешли на удобные джинсовые комплекты. Хельга прибежала в том, что у нее оказалось под белым халатом, который она сбросила после смены, то есть, тоже в джинсах и мужской рубашке. Че с Дином никогда не любили официоз, и в костюмы рядились в исключительных случаях, если переговоры того требовали. Так что, мы с Бароном изрядно выбивались из общей массы.

  Дин, окинув нас взглядом, недоуменно вздернул бровь. А Че, немного поморгав, вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
- Так вы танцевать сегодня собрались!
- В качестве десерта! – со смехом подтвердила я, усаживаясь за стол между Вольфом и его дедом.

   Весь ужин так и прошел, под легкомысленные шуточки, собравшиеся за столом словно пытались отрешиться от предстоящего предприятия и не поминать обстоятельства, которые были ему причиной. Барон довольно непринужденно рассказал о том, что наше первое знакомство и началось-то с пари о танцах и стакане водки без закуски. А я присовокупила, несколько приглаженное, изложение нашего первого похода на танцы, в городской сад.
- Вот, эту историю я помню, несмотря на то, что сам и не присутствовал! – довольно ухмыльнулся Че. – О ней потом в городе легенды ходили!
- Да, уж! – поддакнул Лис. – Даже у нас в районе. "Фураги", после того случая, надолго бросили на танцы в Клетку ходить!
- А я, все-таки, не понимаю, почему разногласия в вопросах о танцевальных стилях могли стать причиной таких серьезных противоречий! – с недоумением заметил старый Генрих.
- Эти разногласия были лишь поводом, чтобы выплескивать накопившееся недовольство, - сразу посерьезнев, объяснила я. – А власти, как я теперь понимаю, было удобно, чтобы молодежь выясняла отношения между собой и была как можно более разобщенной.
- Понятно! – кивнул головой старый разведчик. – Разделяй и властвуй!

- А что, тогда в СССР, действительно, запрещали танцевать рок-н-ролл? – спросила Урсула, с широко открытыми глазами слушавшая все эти истории.
- В тюрьму в то время, за это, уже не посадили бы, но на официальных мероприятиях такое не приветствовалось. И официальных конкурсов не проводилось, - подтвердил Вольф, задумчиво покачивая вино в бокале на высокой тонкой ножке, разглядывая через него пламя душистой свечи, стоявшей в центре стола.
  Темно-красное вино медленно колыхалось и отбрасывало багровые отсветы на белую скатерть и его лицо.
- А в сущности, это был один из мелких, но противных, запретов, вроде тех, что о длинных волосах парней, коротких юбках у девочек и запрещенных западных ансамблях, текстов песен которых, все равно, никто не понимал. Они заставляли молодежь злиться на весь общественный строй и с завистью поглядывать в сторону «западных свобод». И жаждать изменения строя, - добавил Барон, прежде чем пригубить напиток.
  Алая капля скатилась по хрустальному бокалу и расплылась на скатерти, добавляя словам жутковатый оттенок.

- Так вот, с грязной водой, и ребенка выплеснули! – вздохнул Лис, перефразировав известную цитату. – А задумка, в целом, неплохая была.
  Все мои друзья как-то разом погрустнели, вспоминая былое время и родину, на которую уже не вернуться никогда. Потому, что вернуться мы хотели не куда, а в когда!

- Но, все же, как сегодня-то на счет танцев? – спросил Адам, решив, видимо, разрядить обстановку.
- Я с удовольствием! – воскликнула я, постаравшись, чтобы моя улыбка выглядела как можно более естественной.
- А я с удовольствием сяду к фортепиано! – заявил Генрих. – Я помню ту мелодию, под которую вы с Вольфом танцевали у меня в замке!

  Сердце гулко стукнуло у меня в груди, судьба круто закладывала очередной виток, расставляя уже известные вешки. Я посмотрела на Вольфа и увидела в его глазах отражение своих мыслей. Однако он, столь же отважно, улыбнулся, первым встал и протянул мне руку. Я поднялась, оперлась на нее, и мы первыми вышли в большую гостиную. Старый барон подошел к пианино, которое проделало вместе с нами такой длинный путь в пространстве и времени, и внимательно посмотрел на нас:
- Так вы вальс танцевать будете или…
- Танго! – в один голос ответили мы с Бароном.

  На лице старого Генриха промелькнуло странное выражение, но он кивнул и сел к инструменту. Я слышала, как остальные отодвигали кресла к стенам и рассаживались, но смотрела только в лицо Вольфу, он тоже смотрел на меня, но, судя по отсутствующему взгляду, мысли его бродили где-то далеко. Однако, при первых же звуках музыки, его руки подхватили меня, и наши тела слитно задвигались в танце.

  Разговоры, которые велись за ужином, всколыхнули так много воспоминаний, что мне почудилось, будто еще мгновение, и музыка, как машина времени, зашвырнет нас обратно, в 1977 год. Во всяком случае, я чувствовала себя точно так же, как будто это был тот самый, первый танец. Поймав взгляд Барона, я увидела в его глазах отблеск тех же дней и чувств. И танец превратился в вихрь. А когда он отлетел в эфир, вместе с последним звуком музыки, на меня обрушилась такая острая тоска по ушедшему времени, что сердце сжалось от боли. И по лицу Вольфа я поняла, что прошлое нас не отпустит никогда. Он медленно поднял меня от пола, а затем поцеловал руку и произнес те, давние, слова:
- Благодарю вас за чудесный танец, мадемуазель!

  Его голос как-то очень гулко прозвучал в установившейся тишине. В груди у меня бушевала такая буря, что нужные слова никак не находились, и молчание становилось тягостным. Разрядил его звонкий голосок моего сына:

- Все было так красиво, мама! Но, ведь, и Урса умеет танго танцевать!
  Кауа почувствовал возникшее напряжение и кинулся спасать ситуацию.
- Ну, нет! – пробурчала моя дочь, заерзав в кресле. – Я сегодня не по форме одета.
- А вот, твою мать одежда никогда в тупик не ставила! – с ироничной улыбкой заявил Барон и, усадив меня в ближайшее кресло, пошел к Урсуле. – Или ты боишься не выдержать конкуренции?

  Эта была, как раз, та подначка, которую Урса абсолютно не могла вынести. Девчонка сверкнула глазами в мою сторону и приняла вызов. Мелодия этого танго была чуть-чуть другая, но Вольф повел себя с дочерью в танце так, как будто он вел женщину, которую собрался завоевать. Урсула сначала немного стушевалась, а потом ее глаза прищурились, тонко вырезанные ноздри дрогнули, и она приняла вызов. Танго от притока страстей только выигрывает. Глядя на ее горящие глаза и разрумянившееся лицо, я, прямо кожей, ощущала кипение ее чувств. А текучие движения, изменявшиеся от томной страсти до кипучего взрыва, показывали, что девочка, вполне, превратилась в женщину, которая знает себе цену. И неудивительно, что по окончании танца их ждали бешеные аплодисменты.

- Я, вот, абсолютно не понимаю, как могли судьи на конкурсах не отдавать ей первые места! – воскликнул прямодушный Че, который аплодировал танцорам, вскочив со своего кресла.
- Я думаю, это потому, что ей партнер достойный не попадался! Как я понимаю, задача мужчины – показать женщину во всей красе, чтобы все вокруг завидовали, а он гордился, что эта женщина принадлежит ему, хотя бы, в это мгновение, – ответил ему Адам, тоже поднимаясь с кресла. – А впрочем, это сейчас можно проверить!
  Он сбросил пиджак на кресло и  подошел к Вольфу, с намерением отобрать у него  Урсулу.
- Надеюсь, кузина окажет мне честь? – церемонно спросил он, с легким поклоном протягивая к ней руку.
- Вот здорово, теперь вы вместе, в две пары, станцуете! – восторженно пискнул Кауа, и у Урсулы не оказалось пути для отступления.
- Только теперь это будет вальс! – заявил старый барон, и зазвучала музыка Штрауса.

  Вольф подхватил меня и две пары заскользили по паркету. Правила хорошего тона предписывали партнерам в вальсе смотреть чуть в сторону, поэтому мне удалось заметить, как легко и плавно двигается в танце молодая пара. Их развевающиеся длинные волосы чем-то напоминали крылья диковинных бабочек. И смотрелось это ничуть не хуже, чем моя летящая юбка. Их танец был торжеством жизни и молодости, которой не нужны никакие украшения. Переведя взгляд на лицо Барона, я заметила, что грусть потихоньку съедает улыбку на его лице. Он тоже смотрел на них. Однако через мгновение Вольф ощутил мой взгляд, и улыбка вернулась на его лицо, но веселья в ней не было.

- Не изводись от зависти! – шепнула я. – Они, всего лишь, очень молоды и полны жизни, а это не может не привлекать внимания.
- Но как не жалеть о том, что ушло навсегда? – едва слышно донеслось в ответ.
- Навсегда уходит только то, что прогоняешь сам! – строго ответила я. – Сил у нас еще вполне достаточно, а годы только прибавляют опыта. Поэтому – кончай ныть! И вперед, к победе!
   На лице Барона, сперва, мелькнула тень обиды, но затем в глазах зажегся азартный огонек. Он оттолкнул меня и ввел в быстрое вращение, а притянув обратно, приподнял над полом. Силы его рук хватало, чтобы продолжать вальсировать, держа меня на руках, мне оставалось только ногами придавать красивое вращение летящей юбке. Судя по восхищенным возгласам, Адам себе такого позволить не мог. А Вольф закончил танец, держа меня над собой на вытянутой руке. На этот раз шквал аплодисментов сорвали именно мы.

- Ну, так нечестно! – завозмущалась уязвленная Урсула. – Здесь, просто, разные весовые категории! Вольф и коня на вытянутой руке подымет!
  Мельком глянув на довольное лицо и сверкающие глаза Барона, я от души за него порадовалась.
- А ты со мной, крестница, станцуй! – прогудел Дин, вставая с кресла. – Тут уж, точно, полетаешь!
- А я, пожалуй, к инструменту сяду! – с нарочитой обидой добавил Адам. – Пока совсем не оскандалился!

   И он пошел сменить у пианино старого Генриха. И заиграл попурри из местных национальных и испанских мотивов, под которое жители отплясывали на праздниках. В этом бесхитростном танце было достаточно прыжков и поддержек, Урсула так и летала в руках у своего кавалера. Затем Дина сменил Че, а потом и Лис. Постепенно в танец втянулись все остальные, меняясь партнерами, только мы с Вольфом продолжали танцевать вместе. И получали от этого огромное удовольствие, несмотря на то, что в глазах Барона, временами, мелькала затаенная грусть. Как и в моих. А еще я постоянно ловила на себе внимательный взгляд Кауа, и, сидевшего рядом с ним, старого барона.

   Однако, в какой-то момент Адам опустил крышку пианино и сказал, что для Урсулы на сегодня достаточно прыжков и танцев. Лис моментально оценил обстановку и предложил друзьям продолжить вечеринку у себя дома. Те быстро откланялись и ушли, прихватив с собой Кауа и остальную ребятню.
  Адам же сказал, что ему необходимо забрать у Клауса кое-какие документы, а потом он отведет Урсулу в больницу.
- А дома-то я когда-нибудь жить смогу? – возмутилась моя дочь.
- Когда мы с Хельгой решим, что вашему, с ребенком, здоровью ничто не угрожает! – твердо ответил Адам, вместе с фрау Мартой выкатывая кресло Клауса из гостиной. – Твоя мать, в аналогичном случае, почти весь срок в больницах провела!

- Скорей бы, что ли, Пабло приехал! – пробурчала Урса, забираясь с ногами в кресло.
- Он непременно заедет сюда, когда повезет археологов из Наска в Лиму, - напомнила я ей. – Они должны с профессором Клаусом повидаться.
- Правда, совсем ненадолго! – добавил Вольф. – Нам еще предстоит поездка по столицам соседних стран, чтобы утрясти условия вашего культурного мероприятия. Но этого ты сама хотела.
  Урсула покраснела и собралась, было, кинуться в спор, но тут вмешался Генрих и попросил внука проводить его в комнату. В гостиной, сразу, стало пусто и тихо. Чтобы разрядить повисшую тишину, я предложила дочери переместиться в столовую и выпить чаю. Та не ответила, продолжая, молча, сидеть в кресле. Тогда я пожала плечами, сбросила туфли и босиком пошлепала в столовую.

   В обширном буфете стояли не только несколько антикварных чайных и кофейных сервизов, из фамильного поместья старого барона, но и имелось все необходимое, чтобы быстро соорудить чашечку чая или кофе. Я медленно сделала несколько вдохов, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, и занялась чаем. Я, как раз, заливала кипятком, стоящий на спиртовке заварочный, чугунный, китайский чайник, когда услышала сзади тихие шаги.
- Прости меня, мам! Я была, наверное, не права! – прошептала Урсула, уткнувшись мне в плечо остреньким подбородком.
- В чем именно, Медвежонок? – спросила я, потершись щекой о ее пушистую головку.
- Да, в требовании немедленно вернуть в долину нашего с Юрой отца! – с тяжелым вздохом промолвила дочь.

  Тяжелый чайник дрогнул у меня в руках, и я вынуждена была снова поставить его на спиртовку. С глубоким вздохом я овладела собой и повернулась к дочери.
- С чего это ты, вдруг, так переменилась? – настороженно вглядываясь в ее лицо, поинтересовалась я.
- Да, глядя, как вы с Вольфом танцуете, я осознала глубину ваших отношений. Вы с ним всегда такие спокойные и сдержанные, но в танце все выплывает наружу. И я вдруг  поняла, что решила, одним махом, все разрушить! И ваши рассказы о юности! Вы столько лет вместе, и Вольф, действительно, изо всех сил пытался заменить мне отца! А я ношусь со своей, дурацкой, идеей о свадьбе и, якобы, счастливом воссоединении семейства! А на деле пытаюсь сделать несчастной тебя!  И его!– слова хлынули сплошным потоком, словно, прорвало плотину на горной реке.

   От волнения у меня перехватило дыхание. Действительно, когда мы с Бароном танцевали, вкладывая в это душу, то она становилась видна окружающим. Когда-то старый барон, таким же образом, разгадал наши с Вольфом взаимоотношения и попытался помешать нам соединиться. А Урсула, в силу возраста, далеко не все поняла и попыталась обвинить себя в создавшейся ситуации. Придется постараться объяснить истинное положение дел.

- Успокойся, пожалуйста! – посоветовала я, вновь, поворачиваясь к чайнику. – Всё, что я собираюсь предпринять для возвращения твоего отца, я делаю не только по твоей просьбе. Я делаю это, прежде всего, для себя. И для Алексея.
- А как же Вольф? – озадаченно спросила Урсула. – Ведь, он же любит тебя, я это вижу! И ты к нему не равнодушна!
  Я снова тяжело вздохнула, налила чай в две тонкие полупрозрачные чашки и переставила их на стол.
- Всё, это, в двух словах, не объяснить, и чай тут будет очень кстати, - сказала я, пододвигая к себе стул, и жестом предложила дочери последовать моему примеру.

  Та покорно села и пододвинула к себе чашку. Я же отхлебнула из своей обжигающе-горячий настой и задумалась, с чего же правильно начать. Урсула, сгорая от желания услышать обещанную историю, решила помочь мне:
- Я была совсем маленькой, когда отец жил с нами в долине, поэтому не очень хорошо все помню, но мне казалось, что Вольф, и тогда, был рядом с нами. И по вашим рассказам выходит, что познакомились вы с ним раньше, чем с моим отцом.
- Да, это так! – задумчиво промолвила я. – Мы с Вольфом познакомились, когда были совсем юными, примерно в твоем возрасте. И что очень важно, это не было именно нашим решением. В тот период времени, рядом с нами находился один человек, которого вся наша команда очень уважала. Ну, имя Алекса-Волка ты, и сама, неоднократно, от наших друзей слышала. Он-то и пригласил, однажды, меня в свою компанию, где мы с Вольфом и познакомились. И именно так, как он сегодня рассказывал.

- И вы сразу влюбились друг в друга? – с воодушевлением спросила она.
  Я перевела на нее рассеянный взгляд, копаясь в давних событиях и пытаясь вспомнить, как же всё, на самом деле, происходило.
- Не так, чтобы, сразу, - наконец, вымолвила я. – Мы довольно долго балансировали на тонкой грани между игрой гормонов и интересом к личности друг друга. А Волк еще и манипулировал нашими чувствами в собственных интересах, ставя нас в пару, чтобы мы могли, как можно лучше, выполнять поставленные перед нами задачи. Но и подбрасывал, временами, яблоко раздора. Сейчас я даже затрудняюсь сказать, чего в тот период было больше: чувственного влечения или игры самолюбий. Но друзьями мы были уже тогда. И соратниками по оружию.

- А с моим отцом ты когда познакомилась? – вновь, спросила Урсула.
- Да, примерно, в то же время! – с удивлением припомнила я. – Только он тогда был совсем мальчишкой, годков, этак, тринадцати. Но вот, он-то влюбился в меня практически сразу после знакомства. Но я его чувства довольно долго всерьез не воспринимала. А он страшно ревновал меня к Вольфу, и пытался доказать, что он, сам, ничуть не хуже. Что, в общем-то, соответствовало действительности. Вольф, на тот момент, был моим адъютантом, а Алексей вскоре стал ведущим отдельной команды.
- А кто же, из них, был твоим первым мужчиной? – Урсула отчаянно покраснела, но, все же, задала интересовавший ее вопрос.

  А вот, это был тот вопрос, на который я не была готова отвечать, ни сейчас, ни когда-либо раньше. Потому, что сама не знала точного ответа на него. В памяти всплыл наш давний разговор с Кириллом, когда я лежала у него в лаборатории на столе и истекала кровью. Док очередной раз заменил лекарство, которое вводил мне через капельницу и с хмурым видом прилаживал к моей руке тонометр. Всю эту долгую ночь он не отходил от меня, меняя лекарства одно за другим, но кровотечение не останавливалось.

- Если ничего не изменится в твоем состоянии, то на физрастворе ты долго не продержишься! – заявил он, посмотрев на табло. – Тебе, все же, надо в больницу. Без рентгена и переливания крови я, похоже, не справлюсь.
- Мы это уже обсуждали, и мой ответ остается прежним – нет! – с трудом проговорила я.- Не знаю, что уж ты хочешь увидеть на рентгене, но от переливания крови меня предостерегали все предыдущие врачи, у нее какая-то странная пограничная группа. Так что, попытайся найти другое средство. Или наплюй на все и введи мне снотворное. Так будет проще для всех.
- Вот, этого я делать, точно, не собираюсь! – резко ответил Кирилл. – И если ты решишь не сдаваться, то попробуем мои последние разработки.

  Он отошел к стенному шкафу и достал оттуда знакомую мне шкатулку с иглами. Затем снял с меня покрывала и принялся водить вдоль тела ладонями, словно к чему-то прислушиваясь. Особенно долго он трудился над низом живота.
- А скажи-ка, милочка, - вдруг произнес он язвительным тоном, заглянув мне в глаза. – Вы, ведь, с Бароном в близких отношениях пребываете?
- Да. А причем тут это? – не поняла я его.
- А про средства предохранения вы не забываете? – продолжил он, вновь сосредотачиваясь на моем теле.
- Обычно – да, - промямлила я, начиная понимать, куда он клонит. – Но в последнее время столько всего навалилось, что точно ручаться я не могу.
  На лице Дока проступил слабый намек на облегчение:
- Тогда я рискну предположить, что кровь идет еще и из-за выкидыша! Попробую еще раз поменять лекарство и вызвать рефлекторное сужение сосудов.

  Он опять поменял лекарство в капельнице, а затем принялся втыкать в меня иголки. Мое тело постепенно теряло чувствительность, в голове появилась странная легкость. Странные манипуляции длились довольно долго, но в итоге Кирилл осмотрел меня и удовлетворенно кивнул:
- Я оказался прав, дело сдвинулось с мертвой точки. Но тебе, все же, придется показаться гинекологу, если не хочешь получить каких-нибудь осложнений!
- На это у меня сейчас нет ни времени, ни желания! – покачала головой я. – И Вольфу ты об этом своем предположении ничего не говори, а то у него совсем крыша съедет.
- Но ведь, это может привести к тому, что у тебя больше не будет детей! – предупредил Кирилл.
- И это будет мне достойным наказанием за то, что не сумела помочь Волку оставить после себя хоть что-нибудь в этом мире! – с горечью промолвила я.
- Не стоит так себя казнить! – с сочувствием произнес Кирилл, сжимая мою ладонь. – В заведении детей участвуют двое, и если Алекс, за столько времени, не сделал тебе ребенка, значит, он по какой-то причине этого не хотел.
- Сначала-то не хотел, а потом уже поздно оказалось! – боль, прозвучавшая в моем голосе, заставила Дока вздрогнуть. – И времени у нас было совсем немного!
- Не понимаю, о чем ты? – прошептал он.

  А меня словно прорвало, слова вылетали, вынося наружу накопившуюся обиду и боль:
- Волк только создавал видимость того, что мы с ним были любовниками! Он так пытался защитить меня от новых попыток изнасилования, а я всё, это, время оставалась девственницей! До самого последнего дня, когда я на юг уезжала!
- Так вот почему, он у меня тот стимулятор попросил! – догадался Кирилл. – Я его еще предупреждал, что это средство сожжет у него остатки сил, он и сгорел после этого в течение следующей недели.
- А я не поняла тогда, насколько он был близок к смерти! – простонала я. – Хотя и чувствовала, что что-то совсем не в порядке. Могла бы не уезжать, остаться рядом с ним, возможно, что-нибудь и получилось бы. А так – у нас была всего одна короткая ночь, и то время оказалось неподходящим. И ведь, Алекс все сделал так, чтобы я перестала бояться близости с мужчиной, но Вольф при этом считал бы, что он у меня – первый! Он все объяснил и показал мне, что я могу получать от этого удовольствие. А затем отослал из города, чтобы я не видела, как он умирает!

  Я с силой зажмурила глаза, и слезы потекли по щекам.
- Не ты виновата в том, что Алекс умер, не оставив потомства! – тихо произнес Кирилл. – Так распорядилась судьба!
- Вот пусть, она теперь и решает, когда и кто у меня появится! – запальчиво воскликнула я.
  А не надо было дразнить эту своенравную богиню!


- Вообще-то им был Волк, - оторвавшись от тяжких воспоминаний, ответила я. – Хотя, вряд ли, можно считать чем-то существенным одну короткую ночь. Вольф же был первым, кого я выбрала себе сама и надолго. Но это не помогло нам остаться вместе, мы с ним расстались меньше, чем через год, после того, как стали по-настоящему близки.
- Из-за отца? – осторожно спросила Урса.
- На этот раз, не из-за него, - тяжело вздохнув, ответила я. – Просто, все обстоятельства складывались против нас. На тот момент существовала реальная угроза нашим жизням, и я посчитала, что расставшись с ним, сумею уберечь его от опасности. Хотя, Вольф и пытался увезти меня с собой. Однако, его семья откровенно не принимала меня, и я не нашла в себе сил бороться. А что самое главное, я не была уверена, в том, что соединявшее нас и было любовью. Во всяком случае, с моей стороны. И посчитала нечестным, воспользоваться его предложением, сама разорвала наши отношения. А Вольф обиделся, и потому смирился с моим уходом.

  Я замолчала, заново переживая горькие события тех далеких дней. Моя девочка немного помолчала, а затем осторожно коснулась моей руки, возвращая к действительности.
- А мой отец? – нерешительно спросила она.
- Алексей-то, как раз, не смирился, - с горькой усмешкой ответила я. – И первые годы пытался, по-всякому, меня завоевать. Но я твердо была уверена, что не вправе ломать его судьбу, что у него должна быть своя дорога в жизни. Да, и моральные устои страны не предусматривали возможности для совместной жизни двадцатилетней девушки и четырнадцатилетнего подростка. А зря, потому, что тогда, возможно, всё по-другому сложилось бы. Во всяком случае, Алексей не кинулся бы в самое пекло афганской войны, чтобы доказать мне, что он - настоящий мужчина.

  Воспоминания скрутили меня такой болью, что я с трудом сумела разжать побелевшие пальцы, сжимающие чашку.
- А когда вы с ним снова встретились? – еле слышно спросила Урсула, наливая мне новую порцию чая.
- Очень нескоро, - ответила я. – Через двенадцать лет.
  Урсула ошарашено покрутила головой, пытаясь уяснить ситуацию:
- И он все эти годы тебя любил?
- И искал! – я кивнула ей в ответ, усмехнувшись в ответ на изумление, написанное на ее лице. – Но то, что свело нас вместе, иначе как судьбой, не назовешь. Алексею понадобилось припрятанное оружие, а мне кое-что, чтобы свести счеты с жизнью, которая к тому моменту вконец опостылела. А всё, это находилось в доме Волка, бывшем когда-то базой для нашей команды. И старое пианино, тоже ждало нас там.

- Ты, и в самом деле, хотела расстаться с жизнью? – потрясенно прошептала Урса.
- Да, но встретила Алешку и дала жизнь двум сыновьям. Алексей же любил меня так сильно, что научил и меня, заново, любить жизнь и его, самого, - сказала я. – А еще я снова собрала вместе тех, кого здесь, в долине, называют «сердцем стаи».
- И Вольф присоединился к вам именно тогда? – попыталась угадать Урсула.
- Не совсем, - я покачала головой. – В те годы он жил в ФРГ. Мне пришлось выйти на него, когда я искала способ перебраться из России в Южную Америку.

- А почему тебе пришла в голову такая идея? – заинтересовалась моя дочь.
- Ну, вообще-то, сначала она пришла в голову Че. Только это было еще в семидесятых годах прошлого века. Дмитрий тогда был без ума от кубинской революции и горячим поклонником Че Гевары, собирался пойти по его стопам. В то время у него этого не вышло, а в девяносто втором уже я вернулась к этой идее. Необходимо было увести парней из России тех лет, иначе они бы все погибли, и даже очень скоро. Иногда это состояние называют "поствоенным синдромом". Парни не находили себе места в изменившемся мире, не желали смириться с тем, как менялась страна, а воевать одновременно против бандитов и силовых структур можно, но очень недолго. Я решила направить их энергию в новое русло, чтобы сохранить моим детям отца.

- А ты тогда была женой моего отца? – с надеждой спросила моя дочь.
- На тот момент мы были парой, но официально я была замужем за Че, - с невеселой усмешкой сообщила я. – Хотя, это и был фиктивный брак, заключенный, чтобы облегчить мне выезд за рубеж, но Алексей переживал по этому поводу, хотя, и пытался этого не показывать.
- Но теперь-то ты - баронесса, жена Вольфа! Я, вообще, перестаю понимать эту запутанную историю! – всплеснула руками Урсула.
- Лучше и не скажешь! – с тяжелым вздохом согласилась я. – Судьба, как будто, специально поворачивала все так, чтобы помешать нам с твоим отцом. Сама-то я не придавала большого значения официальным бумажкам и штампам в паспорте, для меня главным было то, что мы с Алексеем любили и уважали друг друга.

- И, тем не менее, я родилась у тебя вместе с Лизой! – в голосе дочери послышался явный укор.
- Ты права! – со вздохом подтвердила я. – Эта часть истории самая непростая и запутанная. Здесь, как нарочно, сплелось столько нитей, которые и притянули нас, троих, друг к другу. Как я уже говорила, мы договорились с Вольфом, что он поможет нам перебраться в Южную Америку. Через ФРГ. Там мы и встретились. И разбежались бы опять, не надумай твои братья появиться на свет раньше срока. Пришлось задержаться на несколько месяцев.
- И вот, тогда-то, Вольф и решил вернуть тебя? – догадалась Урса.
- Ну, примерно, так и было, - согласилась я. – Вольф был уже в разводе с матерью Генри, переживал из-за разрушенной семьи, и жизнь в Германии его изрядно разочаровала. Ему было плохо, и он пытался вернуть свое юношеское чувство. Нет, он ни на чем не настаивал, но ему случайно подыграл Алешка со своим обетом.

- Каким обетом? – не поняла она.
- В минуту смертельной опасности Алексей пообещал, что не будет мешать, если мы с Вольфом решим отыграть всё назад, - попыталась объяснить я. – Как бы, заключая сделку с судьбой. Я, чуть было, не умерла во время родов, и твой отец, действительно, решил на время отойти в сторону. Я же, ни в коем случае, не собиралась расставаться с ним. И вовсе, не хотела подогревать чувства Вольфа. А вы с Лизой появились из-за того, что в трудный момент я не сумела отказаться от близости с мужчиной, который любил меня, и с которым я могла больше никогда не увидеться. На след стаи вышли спецслужбы, нашей команде светила депортация обратно на родину и долгие годы в тюрьме, или еще чего похуже.

  Я даже поежилась, представляя себе ту перспективу. Однако взяла себя в руки и продолжила:
  - Альтернативой была поездка в Анды, для выполнения крайне опасного задания, которое поручил нам барон Генрих. И я не думала, что Вольф все бросит и поедет вместе с нами. А стать его женой он предложил для того, чтобы обеспечить ваше с Лизой будущее финансовое благополучие, в случае, если с ним что-либо случится. Решение было разумным, но было ли оно правильным? Если бы Алексей тогда, явно, воспротивился, я бы не пошла на такой шаг, но он согласился с доводами Вольфа. К чести Вольфа, он отнесся к той церемонии, как к формальности. Следующие пять лет мы с твоим отцом жили, как муж и жена. И вовсе не ревность к Вольфу была причиной тому, что мы с Алексеем расстались. В тот раз, я обещала ждать его и надеялась, что он скоро вернется. Но разлука получилась долгой, вам, всем, нужен был отец. В ваш пансион мы с Вольфом приезжали, как муж и жена, и как-то так получилось, что мы и вернулись к старым взаимоотношениям.

- А Пабло и Кауа? – настороженно спросила Урсула. – Насколько я понимаю, мой младший брат появился примерно в то самое время, когда уехал мой отец.
- Я бы предпочла, чтобы Пабло сам рассказал тебе эту часть истории, - покачала я головой.
  Урсула надулась, но тут появился Адам и увел ее в больницу. Я же решила перебраться в малую гостиную и подождать там Барона. Предполагая, что дед завел с ним разговор о Лизе и Генрихе – младшем, я места себе не находила. Чтобы успокоить нервы и скоротать время, я переоделась в хлопчатобумажное кимоно, расшитое хризантемами, зажгла ароматическую лампу и занялась составлением нового травяного чая.