Судьба мудрее. Глава 7. Первая высота

      В семь лет, как положено, меня отправили в самую обычную школу. Предварительное собеседование я прошла успешно, потому дамы из медико-педагогической комиссии решили обучать маленькую любознательную дэцэпэшницу наравне со здоровыми детьми. Тогда не было специализированных детских садов и образовательных учреждений, инвалиды самостоятельно адаптировались в обществе или довольствовались пресной домашней жизнью, а то и прозябали в домах-интернатах. Несмотря на плачевный диагноз, я имела хорошие интеллектуальные и сносные физические данные, только возможность быть как все ещё не считала счастливой.
      В солнечный первосентябрьский день мой привычный мирок содрогнулся. Мы с мамой проснулись ни свет ни заря, умылись, позавтракали, принарядились и не спеша двинулись в школу, беседуя о чём-то пустячном. Неблизкий путь пролегал через знакомые и незнакомые дворы, утопающие в тени разлапистых тополей, пересекал дорогу с нескончаемой вереницей гудящих машин и полузаброшенную железнодорожную линию. Столько нового было вокруг! Громкого, яркого, интересного, неизведанного! На узких тротуарах без раздражения теснились тёти и дяди, младенцы в колясках, бабушки с дедушками и даже собачки на поводках. Людской поток получился пёстрым, внушительным и, судя по улыбкам, дружелюбным.

      Разодетые по форме детишки с ароматными охапками цветов степенно вышагивали в окружении счастливых родственников. Будущие одноклассники постоянно косились в мою сторону, примечая странную походку. Их глазки округлялись, брови уползали под чёлки, шаги замедлялись. Папы и мамы тянули сынов и дочек за руки и растерянно отворачивались, что-то настойчиво им объясняя. Те больше не оглядывались.
      А меня никто не одёргивал! Смотрела куда хотела, безостановочно наклоняя, поднимая и поворачивая голову. Отличие от других людей трагедией не казалось и праздничным ощущениям не мешало. Красивая, нарядная, в меру взволнованная, я сияла от радости и размахивала огромным букетом пушистых астр, выскользающим из рук. Новенькие лакированные туфли на махоньких каблучках немного сдавливали пальчики, но дивно блестели на солнце, затмевая неожиданное неудобство. Наглаженное школьное платье с кружевным воротничком и такими же узорчатыми манжетами выглядело роскошно. Облик прилежной первоклассницы подчёркивал белоснежный фартук. Ему под стать был пышный бант с блёстками, норовивший съехать набок и отделиться от скромного пучка коротких волос.

      Меня совершенно не впечатлял этот шик, но мама настоятельно велела прицепить украшение к непослушной пряди. Я не спорила, хоть считала всякие ленточки на голове натуральной фигнёй. Куда важнее был вместительный коричневый портфель со сверкающими пружинистыми замками. Он выглядел дорого, солидно и наглядно отражал мои нешуточные намерения. Лучшего в магазине не нашлось! В отделы и кармашки я рассовала кучу ученических принадлежностей и горела желанием пустить их в ход.
      Только зря полагала, что в школе будет интересно. Добрая надежда пошатнулась на первой же перемене. Едва дети высыпали в коридор, двое бойких пацанов оттеснили меня к стенке и ехидно уставились на неровные ноги. Посмеялись вдоволь, затем высунули языки из беззубых ртов, скорчили противные рожи и несколько раз брезгливо сказали, что я - инвалидка. Слово было малознакомым, резким, колючим и обидным. Давать отпор таким нападкам я не умела, зато необходимость спокойствия чувствовала безошибочно. Нельзя было плакать! Слёзы - признак слабости! Я старалась держаться невозмутимо, даже гордо, однако губы тряслись, плечи сжались и двинулись вперёд, будто прикрывая подраненное сердце. Пришлось затаить всхлипы, вернуться за парту и терпеливо ждать окончания занятий. А уж потом – прочь без оглядки!

      Дома я успокоилась, налила в большую кружку сладкого чая, съела пирожное-корзиночку, перечитала сказку про одноногого оловянного солдатика, обняла разом морскую свинку и плюшевого мишку. Им не было дела до моей хромоты. Дворовым собакам тоже. И друзья-мальчишки не испытывали ко мне неприязни. У нас давно установилось равноправие, а подчас я верховодила. Что ещё нужно для счастья? Осознание своей ущербности обожгло, но не очень-то меня травмировало. Жить можно! 
      Настоящие трудности пришли следующим утром. К занятиям в школе я деловито приготовилась сама. Всё учла, ничего не забыла. Мама объяснила, что для мальчиков и девочек учёба – почти работа. Этой участи не избежать, никакие "хочу-не хочу" и "могу-не могу" не учитываются. Есть одно необсуждаемое "надо". Я так и предполагала. Жаловаться на обидчиков не помышляла – мои проблемы, разберусь. С вечера придумала, куда всех пошлю, пусть только посмеют сказать нехорошее. В моём словарном запасе было предостаточно отборных ругательств, но до поры я стеснялась их употреблять. А тут прямо припекло использовать секретное оружие. Сработало оно мощно - малолетние нахалы узнали о себе много нового, смутились и заткнулись. Я торжествовала! Впредь крупные конфликты с одноклассниками не случались, а мелкие моё настроение не портили.

      Гораздо больше огорчений, чем детские стычки, принесла дорога в школу. Все её ориентиры я запомнила сразу, на помощь провожающих родителей не надеялась. Мама спозаранку спешила в больницу, отец жил отдельно, ему всегда было не до меня. Встретил один раз у подъезда, перевёл через проезжую часть, сказал, что идти недалеко, пожелал "ни пуха" и скрылся за углом соседнего дома. Даже рукой не помахал. Я глазом моргнуть не успела, как осталась совсем одна. С пути, конечно, не сбилась, но через несколько минут застыла в беспомощном страхе перед железнодорожным полотном. Моей жизни ничто не угрожало, эта ветка устарела и наполовину заросла бурьяном. Поезда здесь не ходили давным-давно, а рельсы-то остались! Лежали они на высоченных шпалах, зловеще появляясь из-за крутого поворота. И скрывались в дали неведомой.
      Тридцатисантиметровое препятствие казалось опасным, бесконечным и непреодолимым. Я недооценила его, будучи рядом с мамой. А теперь, когда никто не вёл за руку, злосчастные железки шокировали неприступностью. Только перешагнув их, можно было идти дальше. Да как в одиночку справиться? Неуклюжим дэцэпэшникам такой барьер взять очень трудно. Я до тошноты ненавидела эту высоту! На подходе к ней сердце колотилось, в животе что-то сжималось, ноги колыхала неукротимая дрожь, глаза застилала слёзная муть. Вдобавок носки туфелек будто нарочно цеплялись за край металлической преграды.
      
      Не имея сноровки перешагивать всякие неровности, я кое-как удерживала шаткое равновесие. Боялась не боли падения, а косых взглядов, жалости и смеха здоровых людей - то и другое считала унизительным. Пока топталась на месте, настраиваясь на сложный маневр, народ быстро и безразлично шёл мимо. Шустрые мальчики и девочки задорно перепрыгивали рельсы, взрослые вовсе их не замечали.  Стоило хоть одному человеку приостановиться и подать руку хромому ребёнку, мой конфуз мигом бы рассеялся. Но кого заботят чужие дети?
      Просить поддержки у незнакомцев не хотелось, идти плакаться на работу к маме тоже. Она бы не бросила дочку в беде, но я недавно решила быть самостоятельной. Значит, надо стискивать зубы и закалять дух. Нет других вариантов! Я гнала и гнала панику, уповая только на ангела-хранителя. 
      В межсезонье на подступах к школе разливались грязные лужи, потом они покрывались льдом и обрастали снежными накатами. От испуга моё тело наливалось каменной тяжестью, я скользила, спотыкалась, тысячу раз желала отступить, но всё-таки карабкалась по бездорожью и никогда не пропускала занятия без веских причин. Невидимое противостояние продолжалось год, другой, третий... Однажды летом рельсы перестали быть катастрофично высокими: за очередные каникулы я сильно подросла и научилась шагать через них запросто. Те сантиметры, что доставляли мучения, вдруг превратились в сущий пустяк. 
      
      
      Фото из сети Интернет.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2017/01/10/430