История пятая. Случай на остановке

Право же мне совестно за свой угрюмый серый рассказ. Я описал четыре частных случая, а из них выходит такое мрачное обобщение.

Нет, раз уж я рассказал одну половину правды, теперь я обязан открыть читателю светлую сторону силы.
Случилось это в 1995 году. Пятого сентября. Промозглым осенним вечером я возвращался с дачи моих родителей. При мне была сумка на колёсиках, а в сумке ведро картошки и трехлитровая банка молока.

Молоко было настоящим деревенским, обалденно вкусным. Картошка, выросшая на глино-песчанной почве нашего участка, тоже удалась крупной, рассыпчатой, вкусной. Единственное, что было далеко от совершенства, это я сам.

Я был молод, крепок физически, вежлив, сдержан. Но у меня было два недостатка – я был зажат, интеллигентски закомплексован и ни одного дня не занимался боевыми искусствами. Для девяностых годов, это были очень большие недостатки, а для многих сограждан стали даже роковыми.

После двух с половиной часов давки в электричке мне очень хотелось глотнуть свежего воздуха и размять усталые ноги. И вот в мою, уже плохо соображавшую голову пришла мысль, которая в тот момент показалась мне удачной: « А что, если сойти на площадке ВИЗ, не доезжая до вокзала?».

По расстоянию, от этой площадки до моего дома даже ближе, чем от вокзала. Правда, я не учёл того, что в городе время прибытия домой зависит не от расстояния, а от регулярности движения автобусов. Если от вокзала автобусы ходили стабильно, через каждые пятнадцать минут, то график движения сорок третьего автобуса – вещь совершенно непредсказуемая.

Но тогда эта очевидная мысль почему-то не пришла мне в голову. Я вышел на площадке ВИЗ и, исполненный радости первооткрывателя новых маршрутов, встал на автобусной остановке.

Остановка представляла собой узкую полоску тротуара, зажатую между проезжей частью дороги и забором стройки. Сначала я стоял один, потом, потихоньку на остановке стали накапливаться люди. Через полчаса, их собралось человек пять. Но никаких признаков скорого прибытия автобуса не наблюдалось.

Потом появились ещё двое кандидатов в пассажиры. Как выяснилось позднее, одного из них звали господин Д, а другого – господин И. Эти двое обращали на себя внимание бурными проявлениями веселья, периодическими взрывами смеха и весьма нецензурными шутками. Они пили пиво из горлышка бутылки, иногда дружески похлопывали друг друга по плечам. По челюсти и по солнечному сплетению.

Так уж вышло, что я стоял на одном конце остановки, они на другом. Вся публика находилась между нами. Но контакта, к которому я совершенно не стремился, избежать не удалось.

Дело в том, что я периодически посматривал в ту сторону, откуда должен был прибыть автобус. А они как раз с той стороны и стояли.

Перехватив мой взгляд, они приняли его на свой счёт. Господин Д покинул своего товарища, подошёл ко мне и осведомился, не на его ли светлый лик я смею смотреть?

Вместо того, чтобы ответить, или пошутить, я впал в мутизм и промолчал. Причина тому была простая. Мне вообще было трудно вступать в общение с незнакомыми людьми, а тем более, с пьяными, а тем более, с агрессивно настроенными. Кроме того, они явно искали повод для драки, а я не хотел давать им такого повода, понимая, что таким поводом может послужить любое моё слово.

Впрочем, как потом выяснилось, молчание тоже хороший повод для драки.

Не дождавшись от меня ответа, господин Д, вернулся на свой конец остановки. Я полагал, что инцидент исчерпан, но, посовещавшись с господином И, господин Д снова вернулся ко мне и снова стал выяснять, куда я смотрю, и что означает мой взгляд, и почему я не отвечаю.

Поскольку в прошлый раз молчание помогло, я и в этот раз решил отмолчаться. Не дождавшись ответа, господин Д снова вернулся к своему товарищу. Они о чём-то тихо переговаривались, но уже без взрывов беспричинного хохота.

Заметив нехорошее изменение тональности их беседы, я огляделся в поисках предмета, который можно использовать в качестве оружия. Нужен был какой-нибудь камень, или палка.  Благоприятный настрой судьбы, или близость стройки была тому причиной, но я заметил лежащий около забора короткий кусок арматурного прута. Я перекатил свою сумку поближе к забору и на всякий случай наступил ногой на пруток.

Время шло, но ничего не происходило. Постепенно моя тревога улеглась, я задумался о чём-то своём.

Меня даже не насторожило то, что господин И медленным прогулочным шагом, прошёлся мимо меня по остановке. Он не глядел на меня, не задавал вопросов. Казалось, он просто разминал уставшие от долгого стояния ноги.

Так оба господина оказались по разные стороны от меня, и я не мог удерживать обоих в поле зрения. Мне бы насторожиться. Но я стоял, не ожидая нападения, только по инерции ощупывал ногой пруток на асфальте.

И вот, когда я в очередной раз посмотрел, не идёт ли автобус, господин И, к которому я оказался спиной, внезапно подошёл ко мне сзади и схватил, правой рукой за мой правый локоть, а левой, за штормовку на груди, прижав мою левую руку к туловищу.

В это время господин И с неприятной улыбочкой на губах подошёл ко мне спереди. В руке у него была бутылка из под пива, теперь уже пустая.

-Так, что? – спросил он, поигрывая бутылкой, - Как ты думаешь, разобьётся эта бутылка о твою голову, или нет?

Я понимал, что любой мой ответ будет тот час проверен на практике. И бутылка скорее всего разобьётся. Голова, вероятно, тоже.

Что делать?

Единственное, что работало на меня, это инициатива действий была ими подарена мне. Вместо того, чтобы бить, они ждали моего ответа.

Вместо ответа, я быстро присел. Поскольку господин И только держал меня за руку и за штормовку, но не прижимал к своему телу, сделать это удалось. И я схватил с земли прут. Я схватил его левой рукой, ибо за правый локоть меня держали, да и прут я нащупывал левой ногой.

И вот тут у меня возник ступор: « Что теперь делать? Бить? Но как можно ударить человека прутом по голове? А если я его убью? А вправе ли я применить прут? А как к этому отнесётся Бог? А как к этому отнесётся закон? А каково это быть убийцей? А смогу ли я с этим жить?».

Все эти дурацкие вопросы вихрем завертелись в моей голове. Между тем, господин И сильно прижал меня к себе, лишая подвижности, а господин Д, бросив бутылку принялся отбирать у меня пруток.

Чтобы пруток не достался ему, я перехватил его в правую руку, потом обратно в левую. И тут до меня дошло, что пора уже бить. Иначе они рано, или поздно отберут у меня пруток и прощай молодая жена.

Удар кулаком в лицо вывел меня из абстрактных размышлений о допустимости насилия в мир реальных проблем. И я ударил. Я сделал это раньше, чем до затуманенных мозгов господина Д дошло, что пруток у меня уже снова в левой.

Я успел нанести ему два удара по голове.

Это было всё, что я успел сделать. Удары вышли слабыми. Ведь мой левый локоть был крепко прижат к корпусу. Попробуйте нанести сильный удар, когда ваши руки прижаты к корпусу.

Коже на голове господина Д расселась, из раны обильно хлынула кровь. Но сознания он не потерял. Слабость ли ударов тому виной, или слабое развитие его головного мозга, Бог весть. Но сотрясение не произошло.

В этот момент господин И повалил меня на асфальт, натянул мне на голову капюшон моей собственной штормовки, так, что я не мог ничего видеть. И началась борьба в партере.

Господин И лишал меня подвижности, а истекающий кровью господин Д пытался отобрать у меня пруток. Но я держал своё оружие изо всех сил. Я слишком хорошо понимал, что произойдёт в том случае, если у меня его отберут.

По счастью, господин Д никак не мог догадаться выкрутить пруток из моей руки. Он сначала тупо тянул его, потом тянул двумя руками, потом, двумя руками, упершись в моё плечо ногой. Потом он несколько раз ударил меня кулаком в голову. Потом принялся кусать мою руку.

В драке боль ощущается слабо. Я не видел, что он делает. Мне даже показалось, что он не кусает меня, а щипает ногтями, как это бывало в драках в детском садике.
Одно меня удивляло. На остановке было как минимум трое мужчин. Если бы хоть один вступился за меня, это решило бы исход в мою пользу. Ведь оба злодея барахтались на земле. Руки и внимание обоих было занято мною. Один меткий пинок в голову любого из них, и я бы выкрутился. А двое на двое уже веселее.

Но, нет. Никто не пришёл мне на помощь. Рано или поздно они догадаются, что пруток можно легко выкрутить. И тогда на меня обрушится град яростных ударов. Ведь господина Д никто не держал за руки.

Вообще-то, я должен был в тот день умереть. Пятого сентября 1995 года. Ещё один труп. Ещё одна единичка в чудовищной статистике многомудрого Ельцинского правления, разгула свободы и дикого Гайдаровского рынка. Судьба была неизбежной. Оставалось только одно – как можно дольше затягивать безнадёжную борьбу.

Но случилось чудо. Видно, есть у меня ангел-хранитель.  Первым прекратил боевые действия господин Д, следом за ним и господин И отпустил меня. Я откинул с лица капюшон и увидел перед собой трёх сотрудников милиции. Оказалось, они случайно проезжали мимо, случайно увидели драку и вмешались.

Так эти трое милиционеров честно и добросовестно исполнили свой долг, спасли меня от смерти, а господ Д и И от греха смертоубийства.

У людей, стоявших на остановке хватило гражданского мужества, чтобы подтвердить мою невиновность.

Что касается господина Д, он покорно принял свою судьбу и беспрекословно сел в воронок. А господин И повёл себя неадекватно, пытался скрыться, оказывал сопротивление. Когда его всё же изловили и заломили за спину руку, он принялся истошно кричать и звать на помощь добрых людей.

Одна сердобольная старушка, проходившая мимо, сказала с укоризной:

-Ребята, что же вы делаете? Ведь он тоже живой человек. Ему же больно!

К сожалению, эта добрая женщина не видела, как этот живой человек только что пытался сделать мёртвым другого живого человека. А рука, которую ему теперь было больно, пыталась ударить сотрудника милиции.

Но, вот его тоже упаковали. И мы все вместе поехали в отделение милиции. Автобус так и не пришёл, но в Уазике было не менее комфортно.

Господину Д зашили голову в травмпункте, наложив на неё семь швов. Заодно и провели освидетельствование его драгоценного здоровья. Меня тоже освидетельствовали, наложили повязку на прокушенную руку. А с господином И провели воспитательную работу, объяснив ему в доступной его пониманию форме, как следует себя вести в приличном обществе.

Вернулся домой я уже поздно ночью, пешком, в разорванной, перемазанной кровью штормовке, с перевязанной недооткушенной кистью, но в хорошем настроении и с верой в справедливость.

На другой день я проанализировал свои действия и нашёл в них три ошибки:

1. Я не попытался договориться (съехать на базаре). Скорее всего, это не помогло бы, но попытаться стоило.

2. Я вступил в бой в крайне невыгодных условиях. Прежде всего, надо было освободиться из захвата. А я этого даже не попытался сделать.

3. Я слишком сильно надеялся на оружие, забыв, что всяким оружием надо уметь пользоваться. Ведь в сущности оружие это кусок железа, холодный и равнодушный. Ему всё равно кого бить.

И вывод: Милиция оказалась на высоте, а я – нет. Нужно идти учиться.

 Вскоре, я Вступил в клуб Кобукан, где начал изучение Айкидо.