Судьба мудрее. Глава 21. Отступление

      Третий год обучения тоже был сложным. Он закрутил меня в делах и проблемах, едва не оставив за порогом ВУЗа. Жизнь быстро меняла "плюсы" на "минусы", и порой я с трудом подстраивалась под новые обстоятельства.
      Начало первого семестра не предвещало ничего плохого. Поднадоевшие предметы - физику, математику, историю КПСС и философию - вытеснили дисциплины, напрямую связанные с медициной. Они были непростыми, но любопытными и понятными. Прилежные студенты черпали знания на лекциях, семинарах и консультациях, много времени уделяли самостоятельной подготовке. Почти на каждой кафедре допоздна работали научно-практические секции, где преподавателям самоотречённо прививали исследовательские навыки всем желающим.
      Выслушивая многостраничные доклады сокурсников, я удивлялась результатам изысканий. А сама избегала занятий вне расписания – то увлечённости не хватало, то сосредоточенности, то мысли уплывали далеко от учёбы. Я давала волю им, грешным, и себе заодно. Мозг большей информации, чем книжный параграф, не просил. Лишь единожды мне захотелось отличиться и получить "пятёрку" по биологии без экзамена. Написать хороший реферат на одну тему было гораздо быстрее и проще, чем разбираться во многих. При успешном раскладе к этому бесспорному преимуществу прилагались дополнительные дни каникул.

      Я размечталась о долгом домашнем отдыхе во время ветрено-гололёдной зимы и благоразумно записалась на факультативные занятия по биологии. Они проводились два раза в неделю и оказались весьма увлекательными. Сначала студенты слушали лектора, потом задавали вопросы и смело обсуждали не совсем понятные нюансы. Между делом просматривали слайды и короткие документальные фильмы. Расходились по домам поумневшие и довольные. Каждый получал внушительное домашнее задание. Мне поручили собирать информацию о легионелле – малоизвестной тогда бацилле, вызвавшей необъяснимую вспышку пневмоний среди зарубежных конгрессменов.
      Сведения о патогенном возбудителе я часами выуживала из скромных брошюр и журнальных статей. Кроме стандартного описания, в библиотечных архивах нашлись редкие кадры с изображением микроба, поразившего коварством больных и врачей. Я пересняла картинки своей "Вилией", увеличила их, отпечатала и украсила текст доклада. Эти фотографии приятно удивили моего куратора. После предварительной похвалы я удачно выступила на межвузовской конференции, получила досрочный зачёт, желанную "пятёрку" и несколько свободных "призовых" дней. В следующем семестре решила разобраться ещё с какой-нибудь загадкой медицины, но неожиданно подступили иные трудности, и я чуть не бросила институт.

      Из накатанной колеи меня напрочь выбили обязательные опыты по курсу физиологии. Особой сложности они не представляли, дело в том, что объектами экспериментов были живые лягушки или мелкие крысы - милые, безобидные, до ужаса перепуганные. Их закупали и бессчётно разводили, чтобы каждый день убивать десятками. В аудиторию приносили в больших стеклянных банках. Предчувствуя смерть, горемычные животинки надрывно пищали и дико выпучивали глазки-бусинки, взывая своих мучителей к милости. Всё напрасно... Студенты, кто охотно, кто не очень, кромсали на кусочки обмякшие от удушающего хлороформа тельца. И смеялись над дёргающимися лапками.
      Жестокие картины в прямом смысле сводили меня с ума. В кошмарных снах виделись живодёры из детства, окровавленные пёсики, расчленённые квакушки и слышался дурацкий хохот. Я не могла убивать зверюшек для доказательства прописных истин. Конечно, учебный план имел здравое зерно. Но душа его не принимала! Различные рефлексы можно было изучать по муляжам или плакатам, развешенным пачками на стенах кабинета и коридора. Увы, мои пожелания преподаватели не учитывали. Более того, они настойчиво просили однокурсников отлавливать бездомных собак и приносить их в институт для никчемных опытов, тем самым обрекая на страшную гибель. Чтобы окончательно не потерять рассудок, я ушла из института. Молча, ни с кем не простившись и ничего не объяснив даже приятелям.

      Меня, уныло-одинокую, крепко сковал природный и людской холод. Зимнее время затормозило свой бег, до кардинальных перемен потянулись долгие недели и месяцы. Через полгода предстояло заново начинать профессиональный путь. Химия и журналистика потеряли былую притягательность, я уже не представляла себя без медицины. Задумалась о сестринском деле. Для этой цели вполне годился колледж. Программа обучения там была легче и короче, чем в институте, животных точно не вскрывали.
      Мама погоревала да согласилась с выбором. Что ещё ей оставалось делать? Через месяц-другой жизнь, давшая трещину, стала налаживаться. Я устроилась работать няней в Дом ребёнка, где трудилась перед поступлением в ВУЗ. Там всё было по-старому: чисто, тепло, уютно, только брошенных детей прибавилось. Малыши с изломанными судьбами требовали неотложного ухода, внимания, ласки. На фоне их несчастий мои проблемы трагичными уже не казались. 

      Забрать документы из института я решилась нескоро. В секретариате их сразу не вернули, пришлось объясняться с начальством. Декан лечебного факультета носил незабываемо красивую и звучную фамилию – Останкин. А имя и отчество за давностью лет не вспомнить. Умный был мужчина, сдержанный, рассудительный, мы с ним сталкивались по служебным делам. Я заготовила слёзовышибательную легенду, но этому человеку врать не посмела. Честно рассказала о детских потрясениях, о несчастных лягушках, призналась, что давно не учусь. И смиренно озвучила единственную просьбу: "Отдайте, пожалуйста, документы. Осенью буду поступать в медколледж".
      Декан посмотрел на меня по-доброму пристально, вздохнул, потёр глаза и седину на висках, будто отгоняя личные воспоминания. Я думала, хоть слегка поругает за опрометчивый поступок, осудит излишнюю мягкосердечность. Нет! Ни единым словом не упрекнул. Помолчал, а потом вдруг предложил заговорщицки: "Продлю тебе сессию, подпишу бумаги, что пропустила занятия по уважительной причине. Не выкарабкаешься, тогда и приходи прощаться". От сердечного участия и неожиданной помощи я разволновалась, онемела. Лишь головой махнула, соглашаясь. Надо же, чужой человек на меня надеется! По собственной воле делает шаг навстречу и обращает ложь во благо. Как не оценить спасительный порыв? Стыдно, если не разделаюсь с проблемами.

      Я уцепилась за дарованный шанс остаться в институте. Поставила запредельную цель и срочно взялась за учёбу. Занималась с утра до ночи и вспоминала поступление в ВУЗ. Тогда угождала маме, в основном писала шпаргалки, а теперь "смогу-не смогу" обернулось делом чести. В максимальном умственном напряжении я штудировала толстые учебники и усваивала важную информацию без пояснений преподавателей. В один день сдавала по несколько зачётов или по два экзамена. Даже ситуация с занятиями по физиологии разрешилась - на краткий срок удалось примкнуть к студентам вечернего отделения. Им крыс и лягушек не хватало, прекрасно обошлись картинками.
      Результаты той сессии были ошеломительными: на всех четырёх экзаменах я получила отличные оценки! Декан Останкин приобнял меня, поздравил, улыбнулся, но вроде бы не удивился успеху. Неужели предвидел, чем закончится авральная эпопея? Благодаря неравнодушному человеку, я снова была в студенческом строю. Сильная, смелая, дерзкая, готовая бросить вызов обстоятельствам и себе самой. 

       
      Фото из сети Интернет.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2017/01/21/351