Судьба мудрее. Глава 23. Отпуск

      Окрылённая студенческими успехами, я вышла на летние каникулы. Два месяца отдыхала от учебной перегрузки и поправляла материальное положение нашей семьи. В больнице, где трудилась мама, всегда требовался младший персонал, туда я временно и устраивалась. Мыла полы, стены, окна в палатах и коридорах, выносила мусор, протирала хлорным раствором тумбочки, кровати, дверные косяки и ручки. Моя помощь была кстати медсёстрам и пациентам, но в несложных заботах причастность к врачеванию не чувствовалась. Чтобы её ощутить, в свободные минуты я изучала температурные сводки, листы назначений, истории болезней. И каждый день читала учебник по терапии, купленный недавно за кругленькую сумму.   
      Как правило, я работала в инфекционном отделении. Зарплата там была довольно высокой, а коллектив по большей части молодым и дружелюбным. Меня ободряли медики всех рангов! И даже дворник по утрам желал удачи. Несмотря на риск для здоровья, никто из обслуживающего персонала заразу пациентов не подхватывал. Больные изолировались в отдельных боксах на длительный срок. При строжайшем запрете посещений родственники держали связь через записки. Я передавала их по назначению, а заодно разносила по палатам гостинцы. Выучив основные диеты, укладывала в корзину-переноску сразу несколько пакетов с рекомендуемыми продуктами. За один заход на второй этаж навещала пять-шесть человек.

      Управлялась я быстро, единственной проблемой были арбузы. Огромные, увесистые, они еле-еле помещались в мою тару, которая на каждом шагу грозила разлететься вдрызг, особенно на крутой лестнице. Я торопилась разделаться с едва подъёмной ношей и лёгкой улыбкой скрывала усилия, на неё потраченные. Ноги и руки дрожали от сильнейшего напряжения, но следовало потерпеть - заработанные деньги покрывали многие нужды и подчёркивали мою независимость. 
      А мелкими просьбами пациентов я совершенно не обременялась - приносила газеты, журналы, книги, бумагу, конверты, гигиенические принадлежности. И довольно наблюдала, как под действием медикаментов тяжёлое состояние палатных узников меняется на удовлетворительное. Значит, скоро на выписку! Медицина казалась всемогущей, я мечтала в ней утвердиться, не задумываясь о неизлечимых недугах. 

      Однако самым главным моим желанием было избавление от хромоты. С раннего детства я ждала чуда, но в девяностые годы дэцэпэшников почти не оперировали. Врачи из районной поликлиники о хромой девочке заботились мало: можешь жить среди здоровых детей - вот и живи! Надежда на излечение была тайной и зыбкой. Счастливый случай выпал мне в двадцать два года. Как-то раз, коряво вышагивая по многолюдной улице, я перехватила приветливый взгляд незнакомой женщины. Милое лицо располагало к общению, мы остановились у обочины и запросто разговорились. Оказалось, её сын тоже болен ДЦП, но после четырёх операций он стал передвигаться быстрее и свободнее. Сердобольная мать сообщила координаты моего потенциального спасителя.
      Лечение проводилось в нашем городе, не требовало организационной суеты и дорожных трат. Я немедленно нашла доктора Пудовикова. На тот момент Сергею Петровичу было около семидесяти лет. Он удачно практиковал в крупном госпитале, несмотря на очень уставший или больной вид. Тоска в глазах, излишняя худоба, странно-серая бледность и тяжкие вздохи выдавали неладное. Я даже забеспокоилась о здоровье врача. До меня ли ему сейчас? Но помощи всё-таки попросила. Рассмотрев доступные варианты ортопедического вмешательства, Сергей Петрович решил заняться моими проблемами безотлагательно.

      За считанные дни я отодвинула образование на второй план, оформила академический отпуск и наскоро приготовилась к долгосрочной госпитализации. Ни любимые книги, ни заветную тетрадку с карандашом с собой не взяла. Наивно полагала, что обойдусь без них. Дневник предусмотрительно сожгла, опасаясь его рассекречивания. Осталась совсем одна, опрометчиво-глупая.
      Первая объёмная и сложная операция длилась несколько часов. Она затронула кости, мышцы, сухожилия одномоментно на обеих ногах. Мои конечности рассекли сверху донизу, перекроили и сшили заново. Потом замуровали их наглухо в гипс, гарантирующий полный покой и прочное срастание тканей. Проснулась я ранним утром с "новыми" ногами. Туман кругом: и за окнами, и в голове. Процесс пробуждения после глубокого наркоза был прерывистым и тревожным, я застряла в мутном небытии. Сознание провалилось в сладкую бездну, легко вибрировало и парило там, не ведая отчаяния, страха и боли. Неописуемая благодать чарующе слилась с моим телом. Не насытиться ею!

      Потом идиллия нарушилась, в окружении холодной беззвёздной черноты я вздрогнула и сжалась в бесформенный безвольный комок. Неведомый магнит тянул меня и кружил, увлекая в узкий тоннель с прозрачно-матовым светом в далёком конце. Задыхаясь от нехватки воздуха, я рвалась к яркой лучистой прелести. С каждым усилием космическая невесомость плавно менялась на знакомую земную тяжесть, а тьма чуждого пространства постепенно оставалась позади. Её пробила положенная боль. Она душила меня, разрывала на мелкие части, выворачивала наизнанку. Казалось, швы не выдержат судорожных сокращений раскромсанных мышц, обезболивающее средство не поможет, успокаивающее – не успокоит, расслабляющее – не расслабит. Распластанное тело сотрясалось, противясь затянувшейся пытке. Но обездвиженные ноги, зафиксированные распоркой в максимально разведённом положении, надёжно приковали его к постели.
      На три недели я превратилась в опрокинутую навзничь беспомощную куклу, не способную ни сидеть, ни стоять, ни ходить. Ужасное состояние! Слабая, беззащитная, неповоротливая, я думала, что вот-вот распадусь на кусочки. И ни один хирург не сошьёт эти обломки. Схватка с немощью не прекращалась ни на минуту, силы уходили то на борьбу с осложнениями, то на сохранение внутренней целостности. При этом я не плакала, не стонала, не истерила и не жаловалась на жизнь. Только вздыхала украдкой. Дневника не хватало сильнее, чем близких людей. Моя душевная ранимость обнажилась, понятие о счастье расплылось, потускнело, однако страха перед неизвестностью не было. И в удачный исход операции я верила. Стерженёк, на котором держался характер, гнулся, но не ломался.
   
 
      Фото из сети Интернет.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2018/01/31/352