Судьба мудрее. Глава 25. Снова ВУЗ

      Пока я натужно поправляла здоровье, бывшие одногруппники готовились к окончанию ВУЗа и выбирали специализацию по терапии или хирургии. Им оставалось полшага до настоящей работы, а мне светил труднейший период из четырёх семестров. Мы с приятелями разминулись надолго, а кое с кем - навсегда.
      Медицина сохранила первостепенную значимость, и перед возвращением в институт я заблаговременно вспомнила всё, что знала и умела до академического отпуска. Целое лето вместо художественной литературы читала толстые учебники. Старшие курсы – совсем не то, что первые, без базовых знаний туда не сунешься. На очередном году обучения я постигала тонкости внутренних болезней, неотложные состояния, травматологию, гинекологию, неврологию, психиатрию. Занятия в основном проводились в многопрофильных клиниках или непосредственно у постелей больных. Никакой стабильности – то в один конец города надо мчаться, то в другой.

      Опаздывать я не любила, всегда выходила из дома загодя и едва успевала осваивать удобные маршруты до больниц. Ожидание общественного транспорта часто затягивалось, на такси денег не хватало. Высоченные ступеньки автобусов и трамваев превратились в ежедневную пытку – замучаешься ноги задирать, опираться да подтягиваться, пока поднимешься. Одной рукой за что-то придержаться нужно, в другой трость зажата намертво. А сумку куда? Она была небольшой, но увесистой: внутри сменная обувь, халат, книги, тетради. Укладывалось всё компактно, без бугров, однако в давке лямка перекручивалась, шоркала по шее,  сползала с плеча на локоть. Поклажа то и дело ударяла меня в бок или под колено, вызывая дополнительные неудобства.
      Теряя равновесие, я каждый раз спотыкалась на входе-выходе. Чтоб не упасть, жалась в сторону и пропускала спешащую толпу вперёд. Место для сидения доставалось редко, молодые пассажиры делали вид, что инвалидку, вцепившуюся в поручень, не замечают. А старички сами еле стояли, уж если присаживались, так смотрели только в окна. Я упрямо удерживалась на полусогнутых ножонках и мысленно себя подбадривала: "Ничего, потерплю. Не век мучаться."

      Пятый курс был нелёгким. Вдобавок к транспортным сложностям зима выдалась на редкость морозная, ветреная, затяжная, щедрая на осадки. После её вызывающего беспредела весенний гололёд держался дольше обычного. Я аж до апреля ходила в валенках. Поутру - в самый раз, а в полуденной снежной каше они промокали насквозь, однако совсем не скользили. Этот безусловный "плюс" старушечьей обуви обеспечивал быстроту и безопасность пешего передвижения. Не до красы было, все нервы и силы уходили на учёбу.
      Не дружеские, но вполне доброжелательные отношения с одногруппниками меня вполне устраивали. В общественной жизни я уже не участвовала, лишних утомительных поездок на кафедры института избегала. Зачёты осмотрительно сдавала с первого раза, а коль фартило  – досрочно. Педагоги шли навстречу и позволяли менять график занятий из-за непредвиденного недомогания или погодных выкрутасов. Лишь придирчивый преподаватель по гигиене принципиально не считал мои возможности ограниченными. Он всегда придерживался расписания, кроме того, чуть не силком выпроваживал хромую студентку на утреннюю гимнастику. Да сдалась она мне! Детские мечты о спорте угасли, я с удовольствием отсиделась бы в тихой аудитории, почитывая конспекты. Но настырный Евгений Алексеевич не позволял расслабляться и доказывал пользу здорового образа жизни личным примером. Не спорить же было с ним!

      Я вяло отправлялась в коридор и, поглощая изрядную порцию несвежего воздуха, бездумно махала конечностями, наклонялась, крутила головой. Ладно уж, не развалюсь. Музыкальное сопровождение на физкультминутке отсутствовало, и для поднятия настроения я прокручивала в голове известную песню Высоцкого: "Вдох глубокий, ноги шире, начинаем: три-четыре!". Весёлые строчки соответствовали ситуации, но ничуть не отражали "бодрость духа, грацию и пластику" инертных студентов. Я не могла полноценно делать зарядку, а они не желали. Одна Яна Беляева блистала атлетической выправкой, потому что всерьёз увлекалась волейболом. Сокурсники одобряли правильный выбор и гордились её успехами, при этом вслед не стремились.
      Через некоторое время под натиском Евгения Алексеевича я признала гнёт лени и бытовых стереотипов, когда разные дела имеют первостепенную важность, только не утренняя разминка. Моя немощь позволяла выполнять несложные упражнения. После комплекса примитивных движений расшевеленное тело наполнялось приятным теплом и бодростью. Я прислушивалась к его пульсирующей благодарности и удивлялась незамеченной ранее сноровке. Преподаватель оказался прав – умеренная мышечная работа даже лежачему человеку на пользу, только я не торопилась её извлекать. По большому счёту меня заботила лишь уверенная ходьба. Думала, что остальное – ерунда. Ох, как ошибалась!

      Нездоровье не ограничивается поражением рук или ног. Организм – единая система, сбой в работе какой-либо части непременно меняет всего человека. Болезни нарушают телесную целостность, извращают чувства, искажают мысли. К двадцати трём годам инвалидность поразила и мою психику. Я намеревалась жить и трудиться исключительно в рамках физической доступности, а Евгений Алексеевич тянул за их пределы: сперва приучил меня к производственной гимнастике, потом загрузил кропотливым исследованием. 
      С его подачи я изучала ежедневный рацион студентов: высчитывала объём потребляемых продуктов, их калорийность, соотношение белков, жиров и углеводов, насыщенность полезными веществами. Когда сопоставила полученные данные с нормами, оказалось, что привычное питание учащейся молодёжи в корне неправильное. У большинства выявился глубокий дефицит витаминов и минералов, чреватый ослаблением иммунитета и развитием хронических заболеваний. Работники столовой приняли к сведению это заключение и в короткий срок расширили меню за счёт недорогих рыбных блюд, овощных салатов, фруктовых компотов и ягодных морсов. Выходит, не зря я старалась!

      Моя первоначальная неприязнь к Евгению Алексеевичу незаметно сменилась его обожанием. Он перестал казаться занудой, наши плодотворные учебные контакты крепли, а беседы в перерывах между лекциями учащались, удлинялись и уходили всё дальше от положенных тем. Горячая симпатия влекла меня в институт, наполняя позитивной энергией, и грозила вот-вот перерасти во влюблённость. Под опекой нежданного покровителя я могла остаться работать на кафедре, быстро сделать научную карьеру, но интуитивная тревога притушила пылкость чувств. Судьба увела меня от греха подальше, заставляя учиться, учиться, учиться.

      
       Фото из сети Интернет.
       Продолжение - http://www.proza.ru/2018/07/28/824