Судьба мудрее. Глава 27. Интернатура

      Интернатура - это заключительный этап высшего медицинского образования, период самостоятельного врачевания под жёстким контролем опытных коллег. Я страстно желала применить свои познания на практике, однако карьера началась с горем пополам: меня неудачно распределили в больницу, расположенную на самой окраине города. Стоило только согласиться с этим решением деканата, и целый год пришлось бы выматывать силы и терять уйму времени на дорогу. Толкотня в переполненных автобусах и повторные пересадки с одного транспорта на другой всё ещё были для меня затруднительными.
      Опасаясь повредить едва окрепшие кости и связки, я обратилась за помощью в городской отдел здравоохранения. Заведующая могла дать направление в ближайшую клинику, но почему-то не захотела, хотя врачи требовались везде. Наверно, ей не приглянулась моя физическая ущербность, как и декану Дулину несколько лет назад. Впечатления от этих встреч остались одинаковыми. Во взгляде большой начальницы я сразу уловила пренебрежение, разговора у нас не получилось. Казалось, мы принадлежим разным мирам, которые не должны пересекаться.

      Напомаженная пышнотелая дама, крепко пахнущая французским парфюмом и явно пресыщенная властью, была настроена крайне недружелюбно. Даже присесть мне не предложила. Она куда-то опаздывала, потому нервно теребила то воротничок своей яркой кофточки, то полы распахнутого халата. Заодно поправляла высокую причёску невероятной красы, блистала массивными золотыми серьгами, кольцами и дизайнерским маникюром. В суть моего робкого прошения раздражённая дама вникать не думала, чтобы скорее закрыть вопрос, категорично и безапелляционно заявила: "Если не способны трудиться – сидите дома. Вы же пенсию по инвалидности получаете, можно и не работать. Нечего служебные пороги обивать!".
      Вот так дала о себе знать чиновничья порода. Понятно было, что удобный вариант интернатуры не получить. Я расстроилась. Люди в белых одеждах далеко не всегда оказывались чистыми душой и помыслами. Нравственная глухота непробиваема! А дэцэпэшная доля незавидна... Однако негоже руки складывать! Я скоропалительно отправилась на приём к вышестоящему руководителю в крайздравотдел. Народа разных чинов там собралось так много, что ожидать аудиенции пришлось несколько часов. Меня, как самую молодую, тихую и чуть испуганную, остальные посетители всё время смещали к концу очереди. Я с ними не спорила и в кабинет зашла последней.
   
      Глава региональной медицины был немолодым, изрядно утомлённым, но спокойным, внимательным, вдумчивым. Мою проблему он счёл мелочью и разделался с ней ровно за две минуты одним телефонным звонком. Хромота препятствием для врачевания не стала. Точно в назначенный срок я обрела законный статус врача-интерна. До рабочего места могла дойти быстро и без затруднений. Теперь ничто не мешало доказывать профессиональную состоятельность!
      Пациенты, медсёстры и доктора известной клиники отнеслись ко мне уважительно и благожелательно. Я не замедлила пустить в ход крохи обаяния и свой маленький врачебный опыт. Прислушиваясь к рекомендациям старших товарищей, справлялась с обязанностями не хуже других молодых специалистов. Только поначалу не умела отделять физические страдания больных от их душевной боли. Попытки облегчить всё сразу вызывали немало волнений, и собственные тревоги неизменно уходили на второй план. Я дотошно продумывала каждое лечебное действие, прослеживала эффекты, исправляла упущения и очень спешила делать добро. Удач было гораздо больше, чем оплошностей!

      Вскоре из стационара меня перевели в поликлинику и на обложке ярко-красной папки, вывешенной возле регистратуры, появилась надпись о том, что в определённые дни и часы ведёт приём врач-терапевт Клименченко Марина Викторовна. Любуясь своим именем, я каждое утро с гордостью проходила в кабинет, усаживалась за стол и начинала вызывать пациентов. Между делом переживала о том, как они воспримут хромого доктора. Необычная походка всегда привлекала внимание, и не удивительно, что взгляды толпившихся в коридоре больных были разными - удивлёнными, жалостливыми, пренебрежительными, но чаще - понимающими и добросердечными.
      Томясь в очереди, старички обсуждали мировые катаклизмы, погодные сюрпризы, дачную поросль, а заодно свои и мои недуги. Порой колко судачили: "Сама вон какая больная! А нас лечить берётся...". Похоже, опасались доверять здоровье инвалиду. Кто-то понимал, что участковый доктор в основном работает головой, кто-то – нет. Я старалась быть выше пересудов и забывала чужую бестактность. Толковые назначения приносили страждущим облегчение, а мне - стимул для работы и множество искренних "спасибо". Однажды очередь на приём растянулась до бесконечности.

      Кроме этих радостей, осталась в памяти и первая зарплата. Сумма в сто двадцать рублей по тем временам считалась немалой. Большую часть я отдала маме на покрытие текущих расходов и вечных долгов. Карманные двадцать рублей оказались баснословным богатством! Этих денег хватило на косметику, новые книги, дорогое печенье, конфеты "Птичье молоко" и даже на импортные шоколадки с изумительной фруктовой начинкой!
      Я обрела желанную самостоятельность. Мы с мамой стали лучше питаться и одеваться, купили цветной телевизор, провели домашний телефон, а по вечерам традиционно пили ароматный чай со сладостями и неторопливо обменивались новостями. Медицина определяла близость помыслов и темы разговоров. По юношеской глупости я мало следовала родительским нравоучениям и предостережениям, но всё равно для нашей маленькой семьи те годы были лучшими.


      Фото из сети интернет.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2017/01/23/312