Приветствую всех заочников советского союза!

Впервые блуждая по коридорам  института, где бесконечные лесенки и ступени приводили, наконец, к нужной аудитории, я видела молодых, веселых людей, пока еще мне незнакомых. Они приветствовали друг друга, что-то шумно обсуждали, изучали расписание занятий, вывешенное на стене. Кто-то, разместившись на широких подоконниках, переписывал лекции. Сознание того, что я являюсь членом этого большого студенческого сообщества, радовало меня.   

Целыми днями я пропадала в институте, и лишь поздно вечером, купив в дежурном гастрономе двести граммов ароматной докторской колбасы и бутылку кефира, возвращалась домой. Надо было успеть на последний трамвай. Гурьбой вваливались мы в вагон и торопились занять свободные места. В вагоне сразу становилось тесно, шумно и весело. Кондуктор, полная радушная тетя в цветастой косынке, отрывала нам билетики по три копейки и охотно отвечала на шуточки парней. Трамвай изрядно качало из стороны в сторону, и приходилось крепко держаться за металлические поручни.  В открытые окна вливалась вечерняя прохлада улиц. Трамвай этот был последним, и люди на остановках ждали его с надеждой. Ночной трамвай кружил по пустынным улицам, подбирая поздних пассажиров. Уличные фонари мелькали в вагонном окне, выхватывая из темноты нежилые постройки и силуэты  светящихся  множеством огней многоэтажек. Я любила вечерний трамвай.

Прошедший день в институте был напряженным, скоро экзамены. В раздумье стояла я  у ночного окна в своей маленькой комнате, дожевывая вкусный ленинградский батон. Вспомнила с улыбкой, как сегодня  в тишине читального зала наш студент заснул над учебником. Очки с его носа с грохотом упали на пол – и это было очень смешно. Мы просто давились от смеха, но, заметьте, никто вслух не рассмеялся. Студент этот был уже пожилым человеком. Грузный  и близорукий, он скорее похож был на профессора, чем на студента, и мы проникались к нему уважением.
 
А сегодняшняя лекция по начертательной геометрии, как всегда, была интересной. Аудитория полна студентами. Преподаватель кафедры начертательной геометрии Борис Полянский объясняет задачу: сложная геометрическая фигура перемещается в пространстве во всех трех плоскостях. Кусочек мела в его пальцах виртуозно скользит по черной доске, рукава пиджака взлетают над головой, как два черных крыла, и очки поблескивают сильными окулярами, когда он поворачивает к нам свою бритую голову. И сам он, энергичный и устремленный, являет собою то ли фокусника, то ли дирижера. Нас, студентов, он завораживал. Были у нашего преподавателя и “любимчики”, умненькие студенты, которым он уделял чуть больше внимания.  Принимая зачеты, он долгим взглядом оценивал сначала работу студента, а потом и самого студента. Улыбка почти никогда не сходила с его умного лица. Но резюме бывало разным. Иногда он, сильно картавя, произносил, обращаясь к студенту:
      - Дорогой мой, у Вас маленькая головка! – и ставил ему “НЕУД”.   
Сам Полянский был головастый во всех отношениях. Удивительно, сколько в эту большую, продолговатую, как крутое яйцо, голову вмещалось знаний, ума и доброжелательности!   

Сейчас вспоминаю, как каждое утро вместе с ленинградцами я спешила в метро, и поезд мчал меня до станции “Технологический институт”, которую мы любовно называли “Техноложкой”. А дальше – дальше занятия в институте до самого вечера. Всё это мне нравилось. Учиться заочно было не просто, но наша жизнь была наполненной и интересной. И мы были молоды!

Я радовалась в Ленинграде всему.  И даже ленинградский дождь вспоминаю с любовью. Успеваешь только запрыгнуть в красный трамвай, а дождь уже хлещет, не шутя, и мутные потоки бегут по стеклу. Но тебе уже ничего не страшно, ты удобно  устроилась  на сидении возле окна и теперь только сочувствуешь пешеходам, спешащим укрыться от ливня в какой-нибудь подворотне.    

А с какими интересными девчатами я познакомилась в Ленинграде на экзаменационных сессиях! С Ритой из Киева, очень обаятельной и умной девушкой,  мы переписывались  долгие годы. Рита очень любила музыку, и, приезжая в Ленинград на сессию, не пропускала в филармонии ни одного концерта Мравинского. Она могла под настроение  прямо на улице запеть “Сказки Венского леса”. Мы были  молоды,  мы  были романтиками и  Штрауса    просто обожали. Мечтательно прикрывая глаза, Рита пела и дирижировала невидимым оркестром, а очарованные ею прохожие мужского пола разворачивались и шли следом за нашей  компанией,  а  порой провожали нас до самой остановки трамвая.

“Защиту” диплома мы отметили небольшой компанией в ресторане на Невском. Я не любила ресторанных залов, с их надрывной музыкой, сигаретным дымом и каким-то, как мне казалось, притворством и помпезностью. Но, сегодняшний вечер был особенным. Было весело и радостно. Все много говорили, cтараясь перекричать громкую музыку. Шипело в бокалах шампанское, звучали тосты в честь Ленинграда и нашего института. Пили за дружбу, за наш диплом инженера, за всех заочников Советского Союза. За столом кто-то из девчат пошутил: “Я институтский значок буду носить всегда, даже на ночной сорочке”. Расставаясь, мы дали слово обязательно писать друг другу и, разумеется, не написали ни разу...