Любовь это очень просто. Впечатление от спектакля

(из старого)

Посмотрел «Насмешливое мое счастье» в театре руссской драмы им. Л. Украинки. Ну что сказать... актеры старались. Да и ладно, я ж все понимаю, Бог простит, а у меня нет претензий ни к актерам, ни к режиссерам.
А только к Антон Палычу.
Ну вот пишет он Лике Мизиновой раз сто: приезжайте. И она ему то ж самое: приезжайте. Тем не менее никто ни к кому не едет, связанный по рукам и ногам бытовыми условиями, а год за годом подряд только намекает о любви и жалуется на одиночество. И Ольга Книппер тоже пишет, тоже чего-то скучает... Ну она-то, правда, приехала и крепенькую свою ручку на писателя наложила.
Что имеем? Имеем поломанную жизнь со всех трех сторон. Книппер стенает, что не может бросить театр и быть рядом. Ликины упреки и себе и Чехову становятся все горше. О желчности самого же Антона Павловича и так все знают, умолчим.
И хочется сказать им: мать вашу так и перетак! – а надо было все бросать и приезжать. Вот просто – резко бросить дела, купить билет и ехать. И любить, если так приспичило. Что такого? Ведь любовь – это же так просто, как сказано было однажды в каком-то французском фильме.
Нет. Не будем мы стремиться к любви. Мы будем красиво страдать, тянуть жилы из нее и из себя. Это ж намного интереснее, длительнее. Ведь любовь – она что, она же быстро пройдет. А так мы все навсегда ее запомним, измучивши друг дружку до невозможности. И сочиним о ней прекрасное.
Да-да. Это я понимаю. Я тоже влюблялся в девочек из своего класса, и параллельного, и в лагерях пионерских находил Даму Своего Сердца, и даже в попутчиц в транспорте, и позже, и позже... Но – издалека. Только. Я люблю тебя тем сильнее, чем ты дальше, и НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ КО МНЕ!!! Я боюсь разочароваться, увидеть образ реальный, действительный, живой, из плоти. И когда он не совпадет с моими фантазиями, то мне же будет больно, да, доктор? А я не хочу больно.
Чехов пишет (из писем и записных книжек): «Извольте, я женюсь... Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть она должна жить в Москве, а я в деревне, и я буду к ней ездить. Счастье же, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, – я не выдержу. Когда каждый день мне говорят все об одном и том же, одинаковым тоном, то я становлюсь лютым... Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день: оттого, что я женюсь, писать я не стану лучше».
Ага. Видимо, есть в любви спринтеры с коротким дыханием, и есть выносливые стайеры. Одних хватает на изредка, на издалека, другие женщин не опасаются и готовы любить и подвергаться любви постоянно.
Только вы меня не слушайте. Нет никаких гарантий, что с Ликой он был бы счастлив, и что она с ним. И что Ольга, не женив его на себе, вздохнула б с облегчением в своих театрах. И что он написал бы больше, лучше, иначе – с тою женой или другой, или вовсе без оной. Никаких гарантий, никогда.
А значит, так и живем. Прыгаем с льдинки на льдинку, нащупывая ногой прочное, никогда не зная, ухнешь ты сейчас вниз или еще попрыгаешь. И «история не имеет сослагательного наклонения», в том спасение наше и мука.
Впрочем, это все красивые словеса, ведь нас никто не спрашивает, хотим мы ее или не хотим, ищем или не ищем. Сама приходит из ниоткуда.