Филипповна

1 глава
С трудом передвигая ноги, Филипповна брела по обочине скоростной трассы, проходившей прямо посередине села. Холодная ледяная жижа шуршала под больными опухшими ногами, колючие порывы ветра от проходивших мимо машин били в озябшее лицо. Старуха плелась на сельскую почту получить пенсию. Просрочив все сроки, ей все же пришлось выйти из дома и пуститься в нелегкий путь. «Ой, Господи, хоть бы Бог прибрал поскорей, ноженьки совсем не ходят», - причитала Филипповна, утирая лицо и поправляя сползший с головы платок.
Она жила совсем одна в старой избушонке, дети давно разъехались по городам и весям, навещали редко, все больше слали смс, но старуха читать их не умела и все спрашивала соседку Клавдию: «Че это опять телефон брянькал, почитай, чего пишут-то, - и на том успокаивалась, - живы, все у них хорошо, ну да и ладно».
Помощи она ни от кого не ждала, в огороде и по дому управлялась сама, а вот с дровами было тяжелей. С пенсии могла копеечку скопить, да нанимала мужиков пошабашить, так и жила. Только в этом году прихватило ее сильно после копки картошки, ноги совсем отказали, слегла Филипповна, трое суток не поднималась. Хорошо, соседи хватились, Светка, продавщица местного сельпо, сказала: «Что-то Филипповна за хлебушком не приходит, глянули бы». Так и нашли старуху в нетопленой избе, лежала она на кровати, под старым дедовым полушубком, совсем плохая, чуть было не преставилась. Но Клавка, соседка, мобилизовала общественность, увезли бабку в райцентр в больницу, там лечили: уколы ставили, таблетки давали, процедуры разные назначали. Немного ожила Филипповна, но ноги все равно слушались плохо, то и дело просила она Бога да Гошу, мужа своего покойного, чтобы забрали ее к себе, сил совсем не осталось, а изба работы требует. Соседи не бросили старуху, картошку в подпол спустили, капусту вырубили да заквасили. Клавка избу всю перемыла, за цветочками ухаживала, печь топила, кота Рыжего кормила, пока она в райцентре лечилась.
Но бабка жить все равно не хотела, все ворчала: «Зачем в больницу свезли, померла, да и делу конец! Сама мучаюсь и другим проблемы, уж все к одному концу».  Клавка ее ругала, а та молчала и пыхтела, что, мол, отжила свое. Вот и сегодня, прибежав с поселковой почты, Клавдия заскочила к Филипповне, старуха лежала на нерасправленной кровати и смотрела в потолок.
- Что лежим? Мне Татьяна Петровна сказала, что ты и за пенсией не ходила, давай вставай и потихоньку до почты добредешь, - скомандовала соседка.
- Завтра,- зло отрезала старуха.
- Никаких завтра! Почтальонша сказала, ведомость закроет и останешься без денег, что есть-то будешь?  И валенки у тебя вот худые, обещали в сельпо завезти, я попросила, тебе оставят.
- Да может, помру не седня-завтра, какие валенки? А деньги потом на поминки снимешь, - еле слышно простонала Филипповна.
- Ну вот, опять старая песня. Давай вставай, где у тебя пальтишко-то? – копаясь на вешалке, уговаривала ее соседка.
Старуха с трудом свесила опухшие ноги с кровати, поправила сбившийся на голове платок: «Может, потом?»
- Давай потихоньку, помаленьку, тебе расхаживаться надо, а до почты рукой подать. Зайдешь в сельмаг, колбаски себе купишь, сырку, - подбадривала Клавдия соседку.
Филипповна натянула старенькое пальто, полушалок прямо поверх ситцевого платочка, еле засунула ноги в уже совсем прохудившиеся валенки на резиновом ходу. Их еще муж из города привез, говорил: «Знатная вещь - и тепло, и не мокнет». Так с причитаниями и уговорами поплелась старуха на почту. Клава проводила ее до ворот и поспешила к себе.
Деревенька жила своей жизнью, некогда большое богатое село совсем опустело. Молодежь уехала в город, только одинокие бабы да старики остались и несколько семей, кому податься было некуда. Работы в селе не стало, школу закрыли, что делать …  Вот и потянулся народ в город за лучшей жизнью, только и осталась вот эта дорога посреди села. Несутся автомобили, обдавая прохожих грязью и машинным перегаром.
Филипповна, опираясь на старую палку, еле плелась, переваливаясь с боку на бок, прикрывая лицо от ветра и снежной пыли. Поток машин потихоньку редел, и вдруг большая темная иномарка неожиданно притормозила прямо на середине дороги. Открылась дверь, и на белой от снега дороге появилась непонятная ярко-рыжая куча шерсти, а машина резко сорвалась с места и исчезла за поворотом. Филипповна пригляделась к трясущемуся то ли от страха, то ли от холода существу. Создание жалобно заскулило и стало метаться по оживленной трассе, стараясь увернуться от несущихся мимо машин. Старуха остановилась, опираясь на клюку, перевела дух, утерла холодной рукой лицо.
- Во, шельма! Куда? Стой!!! - закричала бабка, увидев страшную картину.
Огромный КамАЗ с прицепом мчался на полном ходу, закручивая за собой столбы снега, собака метнулась на обочину, но прицеп с грохотом промчался совсем рядом. Раздался истошный визг, и машина скрылась за поворотом, оставляя за собой клубы белой пыли. Вот постепенно снежная пелена развеялась, а на самом краю дороги, на сером от машинной копоти снегу, лежала собака. Она не двигалась, и только тихое, едва слышное поскуливание нарушало секундную тишину, возникшую на дороге.
- Ой, батюшки, - всплеснула руками старуха, и, что было сил, поспешила на обочину дороги.
 Собака лежала без движения. Филипповна присела и ласково погладила собаку по голове, та чуть приподняла голову и посмотрела старой прямо в глаза. По ее лохматой морде текли слезы, или это снег таял от выступившей из царапин крови. Шерсть скаталась и напоминала клочья оборванной тряпки, нелепо налипшей на тело. Филипповна быстро стянула с себя полушалок и завернула в него собаку.
- Потерпи, потерпи, сейчас… И как же это тебя угораздило? - приговаривала старуха, с трудом поднимая собаку на руки.
Бабка, охая и задыхаясь, заторопилась домой, собака то принималась скулить сильнее, то совсем замолкала. Филипповна уговаривала ее потерпеть, спешила, как могла. Вот уже и знакомая калитка. Совсем задыхаясь, и хромая сразу на обе ноги, женщина скинула крючок и ногой открыла дверь.
- Филипповна, что-то ты скоро, пенсию получила? – услышала она за спиной знакомый голос соседки.
- Ой, Клава, подсоби, совсем сердце вылетает! Да осторожней, не картошка тебе, - передавая сверток женщине, попросила Филипповна.
- Что это у тебя? Ой, да оно шевелится! - отшатнулась Клавдия.
- Держи! - скомандовала старуха, доставая ключ и отмыкая замок. - Неси в избу, собака это, машина ее чуть не убила, покалеченная она вся. Вон на сундук клади, да воды принеси - там, на печке в баке. Надо за Иваном бежать, - торопилась Филипповна, наскоро сбрасывая валенки.
- За Ванькой ветеринаром? Да пьет он опять. Я с утра его в сельпо видела, со вчерашнего лыка не вяжет. К нему внук с городу приехал, фершал, говорят, может он че знает, - набирая воду в таз, тараторила Клава.
- Давай, беги, а я пока сама посмотрю - в войну коров и коз обихаживала, мож и вспомню че, - отправила соседку Филипповна.
Клавдия быстро обулась и заторопилась за помощниками. Филипповна аккуратно развернула платок, собака почти не дышала, веки упали на совсем потухшие глаза.
- Ой, батюшки, что это ты, шельма, надумала? Я тебя в такую даль перла, а ты - умирать, - Филипповна поднесла ухо к груди собаки, сердце еле билось.
Старуха взяла мордочку и легонько подула в пасть животному, потом еще и еще раз, веки собаки дернулись и открылись, она тихо заскулила. У ног хозяйки терся большой рыжий кот, он зло фыркал, выгибая мохнатую спину дугой, чуя собачий запах.
- Терпи, милая, терпи, сейчас я тебе помогу, чтобы сердечко выдержало… Больно, я знаю, а у меня, знаешь, как ноги болят? Я терплю, и ты потерпи, сейчас Клавка фершала приведет, только ты не спи. А ты че, Рыжий, фырчишь, вишь, горе какое! Это тебе че - у тебя дом есть, хозяйка. А ее вышвырнули, пожалел бы, чем фыркать-то, - набирая в ложку сердечные капли, ворчала на кота старуха.
Филипповна поднесла ложку к пасти и вылила лекарство, собака шевельнулась. Кот сел чуть поодаль и стал внимательно наблюдать за происходящим.
- Ничего, справимся, - топоча по комнате в поисках ножниц, причитала старуха.
Она присела на стул и начала аккуратно обрезать слипшуюся шерсть собаки, та смотрела старухе в лицо, чуть поскуливая. И вот у ног Филипповны образовалась почти целая копна состриженной шерсти - рыжей, красной, черной. Длинная лисья мордочка с острыми ушами, украшенными на кончиках черными кисточками, то приподнималась, глядя по сторонам, то жалобно повизгивала, лапы почти не шевелились.
Филипповна услышала шум в сенях и приподнялась с табурета, собрала состриженную шерсть и бросила ее в топившуюся печь.
- Здорово, Филипповна, - пьяный возглас заставил старуху оглянуться.
- Иван, опять на рогах? И по поводу? - ухмыльнулась Филипповна, встречая гостей.
- Наши у поляков выиграли, обмыть надо, чтоб им и дальше везло. Что у тебя случилось-то? - сгоняя кота со стула и присаживаясь, важно спросил Иван.
 Клавдия и молодой парень остались стоять в дверях.
- Да что ты с пьяных глаз-то сделаешь? Собаку вот нашла, ее машина сбила. Издохнет, наверно, совсем плохая, - причитала старуха, присев с тряпкой на край сундука и не зная, чем ещё можно помочь.
Иван с деловым видом подошел к собаке, потрогал лапы, нос, ребра и озабоченно покачал головой.
- Плохо дело - обе лапы с правой стороны сломаны и ребра, кровотечение может быть внутреннее, а печень совсем рядом, - покачивая головой, сказал Иван.
- А делать-то что? - ругнулась старуха.
- Издохнет, что тут сделать. А собака-то дорогая, породистая! И как она под машину угодила? У нас в деревне таких отродясь не было, - рассуждал Иван.
- И что теперь? Ждать, пока она издохнет? Да ты в своем уме, старый? Животинка же, больно ей, - подала голос Клавдия.
- Дениска, иди, глянь, может, ты че скажешь, - с деловым видом скомандовал дед.
Паренек быстро подошел к собаке, внимательно осмотрел ее, потрогал лапы, туловище, повернул голову и заглянул ей в пасть, достал из сумки шприц, ампулы и принялся набирать лекарство.
- Чего делать-то собрался? - ухмыльнулся Иван.
- Попробую обезболить и гипс наложить, собака молодая, может, выкарабкается, - тихо сказал Денис, ставя укол в заднюю ногу, собака не реагировала.
- Да она последние минуты живет, зачем ее колоть, - махнул рукой старик. – Филипповна, а у тебя рюмочки не будет за упокой?
- Тьфу, на тебя, алкаш! Жива ведь ещё, - в сердцах ругнулась старуха.
- Ну, тогда за здоровье льни, - уговаривал старик.
- Нужно принести две ровные палочки, попробую наложить шины и укол еще сделаю, сердце надо поддержать, - сказал Денис.
- Клава, там, в сенях посмотри, - попросила Филипповна.
Соседка вышла в сени и вскоре вернулась с ровной палкой, служившей старухе батожком:
- Такая сгодится?
- Конечно. Дед, её надо распилить пополам, помоги, пожалуйста, - боясь разозлить деда, тихо проговорил внук.
Иван нехотя встал и поплелся к выходу: «Как угостить, так фиг, а работать - пожалуйста», - ворчал старик.
- Да налью я тебе! Собаку мне только спасите, и налью, - закричала вслед Филипповна.
- Вот это другой разговор, - выходя в сени и выпуская Рыжего, оживился старик.
Вскоре Иван вернулся с двумя ровными палочками, воодушевленный обещанием старухи, он принялся помогать внуку. Они наложили шины на обе лапы, перетянули старой простыней ребра, Денис сделал еще укол. Собака не издала ни звука, веки были ее плотно закрыты.
- Ну вот, бабушка, все, что могли, сделали. Теперь только уход и давайте ей больше пить, - собирая инструмент, объяснял Денис.
- Отвар ромашки с тысячелистником сделай, вместо воды давай, воспаление остановит, и не корми пока дня два, - с деловым видом объяснял Иван.
- Иди уже выпей, а то ведь на всю деревню ославишь. Давай за здоровье животинки моей, - наливая самогон в рюмку, пригласила старуха.
- А порода-то какая? - рассматривая недвижимую собаку, спросила Клавдия.
- Колли эта порода называется, шотландская овчарка, - пояснил Денис.
- Надо же, колли! А назовешь ее как, Филипповна? - кряхтя после выпитого, спросил Иван.
- Пусть выживет сперва, а имя - это не проблема, вон хоть Дуськой назову, - отшутилась старая.

2 глава
Дверь со скрипом закрылась, и старуха осталась в избе с собакой одна.
- Ну что, надо выздоравливать, что ж ты глаза-то закрыла? - поглаживая собаку по голове, умоляющим тоном приговаривала старуха.
Она подбросила в печь дров, открыла старый фанерный шифоньер и начала перебирать старые, пахнущие нафталином вещи.
- Вот он, - разворачивая большой узел, заулыбалась Филипповна. - Ты уж прости меня, Гоша, хранила, сколько могла. Да кому он сейчас нужен, помру, выбросят, а мне он сейчас пригодится, - встряхивая овчинный тулуп, объясняла Филипповна давно умершему мужу.
Она расстелила шубу у самой печки, порвала старую простыню и положила сверху, осторожно подняла собаку на руки и перенесла на тулуп. Тихое поскуливание заставило старуху улыбнуться. За дверью кто-то скребся, Филипповна приоткрыла дверь, и рыжий усатый кот сунул морду в избу, не решаясь войти.
- Что ты там стоишь, заходи уже, хозяин! Что, не доволен? Теперь с нами она жить будет, как бы ты ни фырчал. Иди вон, молочка попей, - запуская в дом кота, рассуждала старуха.
Кот быстро вбежал в избу, недовольно покосился на угол печки, где на тулупе лежала собака. Он поднял хвост трубой и с деловым видом прошел к миске с молоком, демонстрируя свое превосходство.
 Филипповна подошла к собаке и внимательно посмотрела на ее перевязанные лапы, туго затянутое туловище и чуть приоткрытые глаза.
- Живая, ну и слава Богу, может еще и выкарабкаемся, - присев рядом и поглаживая собаку по остриженной голове, сказала старуха.
На улице смеркалось. Филипповна и не заметила, как задремала, сидя рядом с больной. Кот, видя эту картину, осторожно забрался хозяйке на колени и свернулся калачиком. Через некоторое время старая всплеснула руками: «Ой, задремала, а как ты у меня тут? Все молчишь, хоть бы поскулила! Ну-ка, нос горячий, температура у тебя поднялась, сейчас травки заварю. И ты, Рыжий, тут!» - с трудом поднимаясь, и стряхивая с колен кота, встрепенулась старушка.
На полочке она нашла узелки с травами, положила несколько щепоток в алюминиевую кружку и залила кипятком из чайника. «Напарится, и будем пить», - разговаривала сама с собой Филипповна. В дверь стукнули, на пороге появилась Клава с банкой молока.
- Филипповна, ну как дела? Жива? Я вот тебе таблетки принесла от температуры и для костей кальций. Севке, когда он ногу сломал, выписывали, вот остались. Да молочка парного, может, попьет собачка-то, - протягивая пакет и банку, сказала соседка.
- Вот травы ей напарила, поить буду. А человеческие таблетки собаке можно? Надо завтра у Ваньки спросить. Молчит она все и глаз не открывает, жалко животинку, - сливая часть настоя в стакан, ответила старуха.
- Давай в бутылку сольем, так удобней будет поить, - вытаскивая из сумки детскую бутылочку, посоветовала Клавдия.
Старушка приподняла собаке голову, Клава влила немного настоя в пасть, жидкость потекла в горло, собака закашляла, жалобно скуля.
- Ну, слава Богу, очнулась, - удовлетворенно сказала Филипповна.
- Ой, и намучаешься ты с ней. Чем кормить-то ее, она, небось, к кормам там всяким приучена, - рассуждала соседка.
- Разберемся, голод не тетка, лишь бы поправилась! И суп хлебать будет, где я ей присмаки-то возьму, - усмехнулась Филипповна.
- И то правда, пойду я, завтра заскочу! А, вот еще на почту бегала, почтальонша завтра тебе пенсию занесет, я договорилась, - уже в дверях сказала Клава.
- Ну, вот и ладно, заходи, - кивнула Филипповна.
Старуха подошла к тулупу, где лежала собака. Глаза у той были открыты, она жалобно смотрела на женщину и тихо стонала, как человек, глубоко вздыхая. 
- Что, больно тебе? Потерпи, милая, завтра легче будет. Ты поспи, поспи, а Рыжий тебя постережет, - уговаривала Филипповна собаку, поглаживая ее по голове.
Женщина хотела заняться домашними делами, привстала с колен, собака заскулила сильнее. «Ой, и хитрая ты, Дуська, хочешь, чтобы я посидела с тобой! Вот и Вовка, сынок мой, когда болел, не отпускал меня, все просил: «Мама, посиди со мной!», а сейчас звонит раз в полгода», - усаживаясь поудобней и беря голову собаки себе на колени, рассуждала старуха. Кот, увидев эту картину, улегся рядом.
- Ты борись, Дуська, надо бороться! Скоро весна, огород с тобой сажать будем, знаешь, у меня в этом году такие огурцы народились! А насолить не успела, в больницу попала, ноги, давление… Да что я о себе-то все? А вот у тебя судьба тошней моей. Как это тебя, бедную, посередь дороги выбросили? Я даже не знаю, как и зовут-то тебя правильно. Вот Дуськой зову, ты не против? Да и правильно, какая разница, лишь бы жалели, что для живого-то надо - чтоб любили да жалели, а для мертвого - чтоб помнили. Да, Дуська, что ж ты такого натворила, что тебя вышвырнули, как собаку? Ох, заговорилась же я - ты ведь и есть собака! Но и это не дело – живое-то существо так бросать. Вот мы с Рыжим друг за дружку держимся, так и живем, он меня стережет от мышей, а я его, шалуна, люблю как родного. Хоть и характер у него, знаешь, какой строптивый! Да, Дуська, люди все разные, и злые есть, и добрые. Вот я старая, уж и сама не знаю, сколько мне лет, до семидесяти пяти еще считала, а потом, думаю, зачем? Сколь Бог даст, столь и поживу. А Клавка со мной возится, и в больницу свезла, и помогает, и заботится, жалеет, а ведь чужой человек. Да какой чужой, родная она мне совсем. А я ведь, знаешь, какая сварливая, еще и поругаю ее, да так, любя, не со зла. А ты на своих не серчай, это они не от ума, глупые. Ты спи, Дуська, спи, заговорила я тебя, и ты, Рыжий, спи, ночь уже, - поглаживая собаку по голове и успокаивая кота, тихо рассуждала старуха.
Дуська внимательно смотрела Филипповне в глаза, тяжело дыша, иногда поскуливая. Старуха прикрыла глаза и тихо засопела, собака тоже заснула, Рыжий разлегся на краю тулупа, и, мурлыкая, зажмурился. Сколько прошло времени, неизвестно.
За окном совсем стемнело, полная луна светила в окно, в полумраке комнаты у самой печки на овчинном тулупе сидела старуха, держа на коленях голову собаки, кот лежал чуть поодаль, все мирно спали. Тишину комнаты нарушило глухое хрипение, Дуська задыхалась, ее здоровые лапы задергались, мордочка вытянулась, глаза, полные слез, расшились и умоляюще смотрели на старуху.
- Дуська, что? Что? - закричала Филипповна, тряся голову собаки.
Собака не реагировала, веки опустились, и она замерла.
- Ты что, шельма, делаешь, а ну дыши, дыши, - испуганно кричала старуха и, что было сил, дула собаке в пасть.
Старуха встала на колени, начала тормошить собаку, а потом снова и снова дула ей в пасть. Кот испуганно отскочил, глядя на хозяйку и не понимая, что она делает. Что-то теплое потекло по коленям Филипповны, собака открыла глаза, тулуп и пол рядом был мокрый, собака жалобно заскулила.
- Вот и слава Богу, а то еще придумала… А напрудила-то сколько, вот бы дед видел, что ты с его тулупом сотворила, он бы нам всыпал. Что-то я, старая, не подумала про клееночку! Живая ведь, а как иначе, - вытирая вокруг пол, рассуждала старуха.
Она принесла пакет, подложила под собаку, постелила сухую чистую тряпку и уложила собаку на место.
- Ну, Дуська, давай спать, время четверть пятого, вставать скоро. Ты уж не выдумывай, живи, даст Бог, справимся, - расправляя постель, уговаривала Филипповна собаку.
Кот, демонстративно подняв хвост трубой, проследовал за хозяйкой в другую комнату, было видно, что непрошеная гостья не сильно ему нравится.
Дуська внимательно смотрела на хозяйку и уходившего прочь кота и только тяжело дышала. Вскоре в избе все стихло, старуха тревожно спала в своей комнате, посапывая и иногда открывая глаза и прислушиваясь к дыханию собаки. Рыжий свернулся у нее в ногах калачиком и тоже мирно дремал, а на кухне Дуська не спала, она лежала, широко открыв глаза и поскуливая от боли.
Филипповна неожиданно проснулась - в дверь стучали, старуха накинула на плечи шаль и, шаркая ногами, пошла к двери. Дуська лежала на своем месте, внимательно наблюдая за хозяйкой.
- Кто там?
- Филипповна, это я, Иван, открой, - хриплый голос ветеринара успокоил старуху.
- Че это с утра пораньше? -  открывая дверь, заворчала Филипповна.
- Да вот, внук послал укол сделать, жива еще собака-то?
- Жива, че ей сделается, я же с ней. Ночью она задыхалась, но, слава Богу, справились. Ой, и запах от тебя! Вчера, небось, до ночи пил, - отчитывала Ивана старуха.
- Ой, и язва ты, Филипповна. Я вот укол пришел ей сделать, внук меня послал, велел сказать, что витамины ей надо, и корм специальный. Чапа какая-то.
- Ну вот, какая такая чапа, в телевизоре видала, а где ее берут-то?
- В город надо заказать, она, наверно, немалую деньгу стоит. Плеснула бы, Филипповна, а то руки вот ходуном ходят, как укол-то буду ставить, - чиркая умывальником и вытирая руки, упрашивал Иван.
- Иди, вот уже налила. Горемыка, когда пить-то бросишь? - выставляя на стол тарелку с солеными огурцами, спросила Филипповна.
- Да брошу, вот Мариша моя от сестры вернется, и брошу, еще неделю гостить будет, - опрокидывая в себя полстакана самогона, крякнул ветеринар.
Он достал из кармана завернутый в тряпочку шприц и ампулу, ловко набрал лекарство и поставил Дуське укол, собака спокойно лежала.
- Надо ее на улицу сносить, утро ведь. Ей до ветру надо, собаки в городе так приучены - утром и вечером гуляют. А то преподнесет тебе подарочек, - поднимая собаку на руки, рассуждал старик.
- А я и не ума, она ночью-то мне лужу сделала, так я пеленку поменяла.
- Ой, и тяжелая! Как же ты ее волокла, - обуваясь на ощупь, удивился Иван.
- Так вот, еле доплелась, - открывая ему дверь, ответила Филипповна, кот выскочил следом.
Иван отнес собаку за избу, присел с ней, поставил здоровые лапы на снег, слегка придерживая ее за живот.
- Ну, давай, милая. Смотри, Филипповна, каждое утро и вечер надо носить ее на улицу, - деловито учил соседку Иван.
Дуська вся сжалась и чуть повизгивала. Было видно, что ей очень больно, Иван уговаривал, подбадривал собаку, и вот все получилось.
- Вот теперь домой! И поесть можно, уже кормить надо, чтобы силы были, и мне еще плесни, - улыбнулся Иван.
- Да подь ты весь, похмелился и будет тебе. Че я Маринке скажу, когда приедет? Скажет, что мужика спаивала, - заругалась Филипповна.
- Вот вы, бабы, всегда так, помоги и все запросто, а человеку налить – так у вас вечно причина, - сердито ответил Иван, укладывая собаку обратно на тулуп.
- Иди уже, оглашенный. Завтра-то придешь укол поставить? - засмеялась старуха.
- Приду, куда я денусь. Не тебе же, старой, такую тяжесть таскать! Бульон ей свари, да кости пока не давай. Пойду я. А ты не серчай, тяжко мне без Маришки, душа прям горит, - печально вздохнул Иван, выходя.
- Ничего, скоро приедет, - уже вдогонку крикнула старуха.
Она поправила пеленку под собакой и принялась топить печь. Потом занесла охапку дров, поставила чайник, нашла в сенях пакет с остатками петуха, что берегла к выходным. Иван сказал про бульон, и Филипповна вспомнила, что где-то было немного курятинки.
- Ну что, Дуська, полегче тебе? - еле шаркая ногами по кухне, спрашивала Филипповна.
Собака смотрела на хозяйку и тихонько поскуливала. Филипповна подмела пол, поставила варить бульон на печь, нарезала кусочки хлеба и положила на край печи сохнуть, в избе стало тепло и чисто, запахло супом и свежим хлебом. К обеду пришла почтальонша, она принесла Филипповне пенсию, долго рассматривала собаку, сетуя на ее нелегкую судьбу. Потом заскочила Клавдия, она направлялась в местный магазин и забежала узнать, не нужно ли чего Филипповне.
- Клава, чапа нужна какая-то, - пожаловалась старуха.
- «Чаппи», это корм собачий, рекламу по телевизору показывают. Так у нас в сельпо его отродясь не было, это в город надо ехать, - ответила Клава.
- А что делать-то? Ванька говорит, витамины ей надо, - расстроенно говорила старуха.
- Деньги давай, я Юрке-автобуснику закажу, вечером привезет - сейчас автобус в город поедет, и закажем, -  довольная собой, ответила соседка.
- И то правда, чего ж это мы про Юрку забыли? Ну вот и хорошо, да, Дуська, сейчас бульончику похлебаем, а вечером чапу свою есть будешь, - радовалась Филипповна, подбадривая Дуську.
- Ну, ты Филипповна, прямо ожила с собакой-то, - улыбнулась Клава.
- Да ну тебя, ноги еле ходят, а куда теперь деваться, выхаживать надо ее, - лукаво ответила старуха.
Клава убежала по своим делам, Филипповна достала старую железную миску, налила в нее немного бульона, накрошила хлеба и поставила на стол остывать. Дуська, учуяв приятный запах супа, даже гавкнула.
- Ожила, есть хочешь? - рассмеялась Филипповна.
«Это хороший знак», - подумала женщина, взяла миску в руки и поставила перед мордой собаки. Дуська попыталась привстать, но жалобно заскулила, опустившись на тулуп. Старуха поднесла миску к самой пасти собаки, и та аккуратно начала лакать теплый суп.
- Молодец, не торопись, потом еще дам, немного поешь, и хватит, - уговаривала старая.
Дуська съела почти все и, уставшая, положила голову на край тулупа.
- Ну, а теперь и я поем, а ты поспи. Да где же наш Рыжий, тоже, наверное, супчику похлебает, - ломая сухари, рассуждала Филипповна.
Как будто слыша разговор хозяйки, кот царапался за дверью. Филипповна с трудом поднялась со стула и приоткрыла дверь. Кот шмыгнул в избу и направился напрямую к собачьей миске, там осталось немного супа, собака оскалила зубы и зарычала. Кот выгнул спину, шерсть на загривке встала дыбом, он громко зашипел, лапой ударил Дуську по носу, собака завизжала.
- Это еще что такое? А ну, Рыжий, уйди, вон твоя миска и суп остыл, - закричала старуха, отгоняя воинственного кота.
К вечеру прибежала Клава, принесла хлеб и пакет с ярким рисунком:
- Вот, Филипповна, Юрка корм привез, - протягивая коробку старухе, сказала соседка.
Филипповна оторвала край и насыпала сухие комочки в ладонь, поднесла к лицу, внимательно посмотрела, принюхиваясь.
- Фу ты, пропастина какая! Как же это есть, гадость какая и пахнет - ужас, - нахмурилась старуха.
- Филипповна, это же специальный собачий корм, витамины там все для них, посмотри, как Дуська радуется, - показывая на собаку, сказала Клава.
Дуська тянула голову кверху, тряся хвостом от радости и внимательно глядя на хозяйку.
- Во, шельма, учуяла. К чему животину-то приучили? На, ешь, - Филипповна насыпала сухие комочки у пасти Дуськи.
Собака быстро собирала корм и хрустела на всю избу.
- Филипповна, дорогие эти корма, вот цена, глянь, - Клава подала чек старухе.
- Ну, что поделаешь, будем покупать, пока выздоравливает. У меня там немного денежков есть - на похороны копила, а там на суп перейдем, -  качая головой, рассуждала старуха, копаясь в буфете.
Она достала свернутый носовой платок, вытащила несколько тщательно сложенных купюр и протянула Клавдии:
- Вот это, Клава, отдай Юрке, пущай купит пачек пять, думаю, хватит, а там поглядим.
Дуська похрустела кормом и, довольная, прикрыла глаза. Женщины сели за стол, налили чай, Клава достала из сумки пряники, они еще долго разговаривали, рассуждая о нелегкой Дуськиной судьбе. За окном почти совсем стемнело, когда соседка отправилась домой.

3 глава
Время шло, Дуська понемногу поправлялась, шерсть ее почти совсем отросла и шелком струилась по бокам. Еще неделю Иван каждое утро приходил к Филипповне, ставил уколы и помогал выносить собаку на улицу. А к Новому году с Дуськиных лап сняли шины, вначале она с трудом приподнималась, а потом, прихрамывая, сама стала выходить на улицу. С Рыжим отношения у нее сложились не сразу, они долго присматривались и принюхивались друг к другу. Дуська злилась на кота, но ее немощность не позволяла дать ему должный отпор, а Рыжий то и дело подъедал из ее миски. Но, в конце концов, домочадцы нашли общий язык и даже стали спать вместе на старом дедовом тулупе. Филипповна тоже немного ожила и затеяла большую уборку к Новому году.
- Ну что, Дуська, в сельмаг надо идти, порошок у нас кончился, а Клава в город уехала за продуктами. Пойдем, давай, - обувая новые валенки, уговаривала собаку Филипповна.
Дуська понимающим взглядом смотрела на хозяйку, Филипповна открыла дверь и позвала собаку за собой. Вместе они вышли за калитку, вот переулок и дорога, машины мчались, перегоняя друг друга. Дуська остановилась, как вкопанная, не решаясь идти дальше, она смотрела на старуху и жалобно повизгивала.
- Дуська, ты чего? Боишься? Иди сюда, моя красавица, иди, не бойся, мы с тобой тихонечко по краешку пойдем, - ласково уговаривала ее Филипповна.
Собака смотрела на нее широко раскрытыми глазами и только скулила. Филипповна подошла к собаке и взяла ее за ошейник, немного потянула, но Дуська упиралась, не делая вперед ни шага.
- Дуська, ну пойдем, сумка-то тяжелая, нелегко с магазина нести, кто мне поможет, - умоляющим тоном попросила старуха.
Собака внимательно смотрела на хозяйку, звонко залаяла и послушно пошла рядом, озираясь по сторонам. Она вздрагивала от каждой проезжавшей мимо машины, хвост ее был плотно прижат к лапам. И только в магазине она повеселела, завиляла хвостом, приветливо поглядывала на покупателей и с удовольствием получала гостинцы.
- Ой, Филипповна, и красавица у тебя Дуська, наверно больших денег стоит, - хвалили собаку односельчане.
- Да это наш первый выход в свет, а цены у друзей нет. Вот, ты, Надежда, Димку своего разве продашь? - улыбалась старуха, довольная собой и питомицей.
- Ну, ты сравнила, Димка - ребенок, а это - собака, - ухмыльнулась женщина, вступившая со старухой в спор.
- А по мне, это тоже беззащитный ребенок, куда она без меня, пропадет. Потому и цены у нее нет, она не вещь, - складывая продукты в сумку, рассуждала Филипповна.
- И то правда, -  согласилась Светка, продавец.
Филипповна, довольная собой, отправилась в обратный путь. Дуська, чуть прихрамывая, семенила рядом, так они и дошли до дома. Рыжий сидел на крыльце в ожидании хозяйки и Дуськи.
После Нового года собака совсем оправилась от болезни, она носилась по двору за Рыжим и звонко лаяла. Все деревенские ребятишки приходили посмотреть на нее и поиграть. Собака сопровождала Филипповну в магазин и на сельскую почту, вся деревня уже привыкла к старухе, еле плетущейся по заснеженной дороге с красавицей собакой. Несколько раз проезжающие мимо машины резко тормозили, и водители просили продать им собаку, но Филипповна только ругалась и шла своей дорогой, возмущаясь и бормоча что-то себе под нос. Дуська понимающе оглядывалась на хозяйку и, виляя хвостом, бежала чуть впереди.
Первые сосульки свесились с крыши, солнышко ходило выше, пригревая и делая снег серым и рыхлым. Рано утром Филипповна вышла во двор очистить дорожку от наледи. Март - месяц ветренный, и снег с крыши то и дело оказывается на дорожках. Дуська, как всегда, бегала рядом, Рыжий умывался, пригревшись на весеннем солнышке. Филипповна, закончив свои дела, набрала охапку дров и направилась в избу.
- Дуська, пойдем домой, - позвала старуха.
Собака, виляя хвостом, озорно прыгала у крыльца, приглашая хозяйку поиграть.
- Во раздурилась, ну погуляй еще, а я печь топить буду, - улыбнулась Филипповна.
Старушка зашла в дом и принялась за дела - затопила печь, поставила на плиту обед, подмела полы.
В обед забежала Клава, принесла продукты, попила чаю.
- Клава, пойдешь, Дуську там крикни, - попросила Филипповна, провожая соседку.
Через несколько минут Клава вернулась одна, только кот проскользнул у ее ног и улегся на тулуп у печки.
- Филипповна, а Дуськи нет нигде, я до дороги дошла, звала, кричала, - растерянно сказала Клавдия.
- Ой, батюшки, украли наверно! Клава, что делать-то будем? - всплеснула руками старуха.
- Да не переживай ты так, прибежит, подождать надо. Я домой сбегаю, а после заскочу, не переживай, - уговаривала соседка.
Клава ушла, Филипповна натянула пальто, повязала полушалок и пошла на улицу. Она обошла весь двор, заглянула в старый заброшенный сарай -  Дуськи нигде не было. Старуха кричала, звала, задыхаясь и еле передвигая ноги. Под вечер она пришла домой, разделась и тяжело рухнула на стул, стоявший у стола, кот прыгнул ей на колени.
- Что, Рыжий, пропала наша Дуська, куда шельма девалась? -  поглаживая кота по рыжей спине, тихо сказала старуха.
 Слезы, догоняя одна другую, катились по ее морщинистым щекам. Кот прижался к хозяйке и урчал, как будто ругался на пропавшую подругу. За окном совсем стемнело, поднялся буран, подул ветер, все закружило и завыло в трубе. Совсем поздно пришла Клава, она, как могла, успокаивала Филипповну, но та не унималась, все плакала и причитала.
- А вдруг она заблудилась, а буран какой. Замерзнет Дуська наша, - голосила старая.
- Филипповна, перестань. Себе и мне сердце не рви, собака ведь, шуба на ней вот какая, не замерзнет, придет, - уговаривала соседку Клавдия.
- А украли? Где она, шельма, сейчас? Вон и суп ее нетронутый стоит, голодная, - не унималась Филипповна.
- Ну, пойдем, еще покричим, может рядом где, -  повязывая платок, сказала Клава.
Старуха еле поднялась со стула, накинула пальто и, шаркая ногами, поспешила за соседкой. Они долго ходили по улицам, всматриваясь вдаль, звали Дуську, холодный ветер хлестал в лицо, обжигая глаза. Еле живые, почти заполночь вернулись они домой. Клава помогла Филипповне раздеться и уложила ее в постель.
- Ты поспи, а завтра снова поищем, - прикрывая за собой дверь, сказала Клавдия.
Старушка тяжело дышала, сердце билось неровно, отдавая нудной болью под лопатку, ноги озябли и болели. Она посмотрела на тулуп, лежавший у печки, и горько заплакала. Почти до рассвета пролежала она, вот так вспоминая свою нелегкую жизнь и последний год, больницу, пустой дом и Дуську, рыжее чудо, внезапно ворвавшееся в ее жизнь.
Утром пришла Клава. Дверь была не заперта и в нетопленой избе лежала старуха, казалось, что за ночь она постарела лет да ста. Глаза ввалились, черные круги делали их хмурыми и совсем мертвыми, рот опустился, слезы застыли на потемневших веках. Филипповна лежала, не двигаясь, и смотрела в одну точку.
- Что такое, а ну вставай, вон и Рыжий не кормлен и печь не топлена, - ругнулась было Клавдия.
- Иди, Клава, а я уж помирать буду, сил совсем нет. Наверно, правда мне конец пришел, деньги на похороны ты знаешь где, - чуть слышно ответила старуха.
- Ты это брось, какой повод помирать-то? Сейчас еще пойдем, поищем. Может и найдется Дуська твоя, не надо так убиваться, - успокаивала соседка.
- Да нет, не пойду я, ноги совсем не ходят, - отворачиваясь лицом к стене, ответила Филипповна.
- Ладно, я скоро, корову подою и заскочу, - сказала Клава, закрывая за собой дверь.
Старуха так и пролежала до обеда, Клава вернулась, натопила печь, пыталась поднять соседку, но та наотрез отказывалась и все причитала, что скоро помрет. Вечером, заставив Филипповну съесть несколько ложек супа, Клава убежала домой, у нее было много дел по хозяйству. Ночь прошла беспокойно, старуха охала и стонала, Рыжий метался по избе, не зная, куда ему прилечь.
Только под утро старуха задремала, но звонкий лай заставил ее очнуться. Она быстро соскочила с кровати и в одной сорочке выбежала на крыльцо. Дуська, вся мокрая, с закатанным в шерсть снегом, весело бегала у крыльца и громко лаяла.
- Ах ты, шельма, это ж где тебя носило-то, бешенную? Ты глянь, вся как есть в сосульку, а ну иди домой, - закричала старуха, распахивая дверь.
Дуська со всех ног пустилась в избу, и напрямую к миске, она жадно ела, причавкивая. Старуха опустилась на стул и глубоко выдохнула.
- Ну что, печь топить будем, Дуську отогревать надо, - весело сказала старуха, глядя на свое семейство.
Кот важно прогуливался у Дуськиных лап и довольно мурлыкал.
Клава, проходя мимо дома Филипповны, увидела идущий из трубы дым и старушку, трясущую половики.
- Филипповна, как ты? - крикнула соседка.
- Заходи, Дуська вернулась, - веселым голосом ответила Филипповна.
Время шло, за мартом пришел апрель, за апрелем май, Филипповна со своими «домочадцами» ходила в огород, готовила гряды, сажала рассаду. Дуська больше не пропадала, она все время лежала на солнышке у самой завалинки, где нежился Рыжий. Она сильно растолстела и была похожа на мохнатый шарик, Клава то и дело ругала Филипповну, за то, что та так раскормила собаку.
Пришло время сажать картошку, Клава с утра поспешила к соседке, чтобы помочь - еще накануне старуха просила вытащить семена. Клава подошла к дому, кругом была полная тишина, дверь была открыта, она тихо вошла внутрь. Филипповна лежала на нерасправленной кровати и смотрела в потолок.
- Филипповна, ты чего? Что случилось?  Опять помирать собралась? - спросила Клавдия.
- С чего это? Притомилась я, ночь у нас с Дуськой тяжелая была, иди вон, глянь, - лукаво ответила Филипповна.
На старом дедовом тулупе лежала Дуська, а около нее - пять рыжих мохнатых комочков. Клава хотела подойти поближе, но Дуська оскалила зубы и тихо зарычала.
- Мамашка строгая, только Рыжему и дала посмотреть. Какой там помирать, а кто их растить будет, - засмеялась Филипповна.
- Да, прибавление у вас в семействе! А я зашла письмо отдать, на почту заходила, заодно и взяла, - Клавдия достала из кармана конверт. – От сына, наверное.
- Ох, сейчас очки найду и прочитаю. Может, что-то случилось? Давно он не писал.
Филипповна поднялась с кровати, нашла на столе среди газет очки, открыла конверт и начала читать письмо.
Соседка увидела, что лицо Филипповны осветилось и как будто помолодело.
- Что пишет-то?
- А вот на, прочитай! Пишет, что приехать собирается, тянет в родные края, ведь и он уж немолод. Ну что, Дуська, будем ждать гостей! – старуха посмотрела на собаку, а та в ответ весело завиляла хвостом.
И Клавдия рассмеялась, глядя на эту картину.