530 Время пошло! 18 06 1974

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».

Глава 530. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Время пошло! 18.06.1974.

Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: Балтийское море. БПК «Свирепый». Жаркое пламя ракетоторпеды 85Р обожгло полубак. Традиционно весь расчёт УРПК-4 «Метель» (мичманы и матросы) подметает вокруг пусковой установки КТ-106, а затем красит переборки и пусковую установку шаровой краской, палубу и палубные устройства - красно-бардовой краской. На втором фото мои друзья-годки, которым я только что сказал, что сегодня ровно 100 дней до нашего приказа о ДМБ! Гордый от значимости момента электромеханик Рейнвальд Маймонис Робертович (период службы 04.11.1971-12.11.1974) и скромный, но героически настроенный от результатов стрельб, старший минёр Лукманов Равил Ахнавиевич, (период службы 04.11.1971-12.11.1974). 18 июня 1974 года.
 

В предыдущем:

Главное надводное событие 18 июня 1974 года в истории БПК «Свирепый» (учебно-боевая стрельба комплексом УРПК-4 «Метель» - автор) свершилось. На очереди было главное подводное событие – «поражение» современной советской подводной лодки-мишени самонаводящейся противолодочной торпедой АТ-2УМ. Причём эта ПЛ, в свою очередь, отрабатывала боевую задачу уклонения (спасения) от этой торпеды…

Сразу после того, как на ГКП БПК «Свирепый» (главном командном пункте) доложили, что произошло отделение торпеды АТ-2УМ от ракеты-носителя 85Р противолодочного комплекса УРПК-4 «Метель», все разом заговорили, зашевелились, задвигались, стали переговариваться, да так, что из ходовой рубки заглянул вахтенный офицер и строго предупредил, чтобы «не галдели громко».

Тон и громкость разговоров и яркость выражений поубавились. Но продолжались, потому что со всех спало огромное напряжение. Со всех, но не с командующего ДКБФ, адмирала В.В. Михайлина. Теперь важнее всего было дождаться контакта противолодочной самонаводящейся торпеды АТ-2УМ с подводной лодкой-мишенью, которая в свою очередь, должна была любым способом избежать контакта с этой торпедой, то есть защититься.

Адмирал В.В. Михайлин постоянно был на связи с дежурным по оперативному штабу и с главным штабом ДКБФ и ВМФ СССР, но ни команд, ни сообщений, ни от кого не поступало…

Постепенно и радостно-горделиво-шутейные разговоры на ГКП тоже стихли, только команда, готовившая и осуществлявшая пуск ракетоторпеды 85Р-АТ-2УМ противолодочного комплекса УРПК-4 «Метель» по традиции «голяками» (веничками) подметала окалину и пепел от сгоревшей краски с палубных надстроек и пусковой установки КТ-106 УРПК-4 «Метель», а затем красила шаровой (серой) и красно-бардовой краской сгоревшие места.

Командующий ДКБФ с удовлетворением отметил, что в этой работе участвуют все – младшие офицеры, мичманы, старшины и матросы – герои сегодняшнего дня в истории БПК «Свирепый» и предложил командиру корабля, капитану 2 ранга Е.П. Назарову, отметить соответствующим вознаграждением всех участников вчерашних и сегодняшних стрельб (17-18 июня 1974 года).

Я немедленно отправился на полубак к пусковой установке КРПК-4 «Метель», сфотографировал команду за работой для фотогазеты и вполголоса сообщил им о впечатлении, которое они произвели на командующего ДКБФ. Ребята (мичманы и матросы) мне не поверили, но на всякий случай стали мести, чистить, драить и красить как можно усерднее…

После этого я снова вышел на бак, к ребятам-годкам, которые опять собрались в перерыве между боевыми тревогами, чтобы не перекурить, нет, а просто пообщаться. Было что-то такое в общей атмосфере сегодняшнего дня и события, которое нас магнетически влекло друг к другу.

Наконец, меня осенило, и я вспомнил…

Батюшки-светы! Ведь вчера-сегодня-завтра 100 дней до того приказа Министра обороны СССР, которым нас, осенних ДМБовских годков, отправят домой, на гражданку!

На втором снимке фотоиллюстрации первые мои друзья-годки, которым я сообщил о своём «открытии». А мы «в горячке буден» совершенно забыли, что сегодня-завтра праздник – 100 дней до приказа!

Это была последняя моя фотография за сегодняшний и последующие дни…


Прибежал подвахтенный рулевой и передал мне сообщение-приказ: «Срочно явиться на ходовой мостик к командиру корабля!»

Я мигом забежал в «ленкаюту», надел на себя всё «оснащение визуального разведчика», схватил последний, приготовленный для командира корабля комплект фотографий, и бодро, как «молодой» помчался «сломя голову» на ходовой мостик.

Перед входом в ходовую рубку я несколько раз глубоко вздохнул и медленно выдохнул, чтобы успокоить сердцебиение и ритм дыхания, а затем чётко, чеканя шаг как на плацу, подошёл к рабочему месту (креслу) командира корабля. Слава богу, на мостике не было адмирала В.В. Михайлина, командующего ДКБФ, так как я в волнении совершенно забыл, как надо было к нему обращаться: «Товарищ адмирал!» или «Товарищ командующий ДКБФ, адмирал…» и т.д.

Е.П. Назаров был один, если не считать рулевого за штурвалом рулевой колонки «Альбатрос» и вахтенного офицера. Он, не глядя на меня, выслушал моё уставное обращение и доклад и рукой приказал подойти поближе.

- Бросай всё, - сказал мне Евгений Петрович. – Отправляйся в ленкаюту, закройся и сделай мне, понимаешь, мне… комплект фотографий из фотолетописи корабля, на которых будут основные моменты-события, в том числе с участием командующего ВМФ и Балтийского флота. Понял? Постарайся всё сделать до вечера. Сделаешь – сообщи вахтенному офицеру и жди меня в штурманской рубке. Всё ясно?

- Всё ясно, товарищ командир! – ответил я, проверяя уровень доверительности между нами этим неуставным обращением.

- Иди. Постарайся сделать так, чтобы тебе никто не досаждал сегодня и не мешал. Будут трудности или помехи – сообщи вахтенному офицеру.

- Есть! – ответил я и точно так же, как бежал на ходовой мостик, вернулся обратно в ленкаюту, строго и неотвратимо пробиваясь сквозь группы моих друзей-годков, которые настойчиво и радостно требовали от меня организовать сегодня вечером «посиделки в ленкаюте у Суворова».

- Завтра, ребята, завтра! – говорил я всем и каждому, страдая, что не могу открыться друзьям и сообщить о полученном приказе: если бы они узнали, что я буду делать сейчас, то от желающих получить «фотки» из фотолетописи БПК «Свирепый» не было бы отбоя…

Все фотоплёнки, за исключением тех, что я передал в разведотдел штаба нашего соединения (128-й бригады 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ – автор), хранились у меня в сейфе в картонных коробочках из под каких-то лекарств.

Коробки я разделили перегородками из ватмана на соты, в которых хранились туго скрученные фотоплёнки. На каждой ячейке была указана дата съёмки, поэтому мне легко было вспомнить и подобрать нужную плёнку. Кроме этого, у меня уже был полностью оформлен первый альбом фотолетописи БПК «Свирепый» и в рисовальном альбоме составлен эскизный проект второго тома фотолетописи.

Предстояла большая и ответственная работа. Я позвонил на ходовой мостик и попросил вахтенного офицера доставить мне в ленкаюту бачок компота, миску с котлетами и две буханки свежеиспечённого хлеба. Вахтенный офицер сначала задохнулся от такого моего нахальства, ноя произнёс четыре магических слова и он молча повесил трубку…

- По приказу командира корабля, - сказал я вахтенному офицеру и через 7 минут ко мне в ленкаюту дежурные моряки по камбузу принесли мой заказ: бачок холодного абрикосового компота, миску с тремя большими горячими котлетами а-ля «по-киевски», миску с горячим картофельным пюре на сливочном масле и две буханки свежеиспечённого белого хлеба. Запахи были – умопомрачительные…

Всю оставшуюся часть дня в дверь «ленкаюты»: стучались, скреблись, ломились, бились; за дверью топтались, топали, шептались, звали, орали, грозились, требовали, призывали к совести; просили «быть человеком», хоть «голос подать, чтобы убедиться, что ты жив»; обещали «вскрыть дверь ломом или автогеном», «надрать задницу», «обломать рога», «сделать тёмную» и т.д.

Я сначала сердился, потом гневался, потом начал улыбаться, а потом я уже был рад, что моё одинокое затворничество разбавляется такими вот театральными действиями за дверью.

Мои друзья-годки сигнальщик Валерка Маховик и «шаман» Андрюша Павлов (СПС) в одиночку и вдвоём приходили ко мне, говорили, что «кроме них рядом никого нет», чтобы я «открыл и пустил их к себе», но я упорно делал своё дело, потому что на переборке передо мной неуклонно и безостановочно скачками двигалась по кругу секундная, минутная и часовая стрелки корабельных штурманских часов…

Время неуклонно шло и с каждой минутой срок выполнения приказа командира корабля приближался…

Я метался между библиотекой, в которой было моё рабочее место фотомастерской и «ленкаютой», в которой на банках (лавках) и на столе президиума на газетах сохли отпечатанные фотографии. Я разводил проявитель и фиксаж, вставлял в фотоувеличитель нужную фотоплёнку, отыскивал нужные кадры, компоновал снимок на столе, вставлял в подрамник фотобумагу, отсчитывал нужное количество секунд выдержки, отправлял лист фотобумаги в ванночку с проявителем, затем в ванночку с промывочной водой, потом в фиксаж, а затем снова в ванночку с промывочной водой.

Затем я нёс мокрый фотоотпечаток на электроглянцеватель, накладывал его на полированную металлическую пластину, через газету прокатывал снимок валиком, вставлял пластину с фотоснимком между корпусом нагревателя и брезентовой шторкой и ждал, когда начнётся характерное потрескивание отливающей прокалённой фотографии.

Затем я снимал отскочившую от полированной горячей пластины фотографию и простым карандашом на обороте прямым шрифтом писал комментарий-пояснение к снимку: фабулу сюжета снимка, ФИО участников (слева-направо, сверху-вниз), место и дату события.

И так раз за разом, десятки, сотни этих и других действий… Если кто-то думает, что печатать фотографии – это сплошное удовольствие и развлечение, тот глубоко и широко заблуждается, - это большой, нудный и утомительный труд.

Я работал и делал «фотки» так, как никогда в жизни: быстро, строго, экономно в движениях, строго, тщательно, и самое главное, - почти без ошибок при печати. Кроме этого, я честно делал только один комплект фотографий, правда, «старых», то есть прошедшего времени.

Фотографии последних событий выхода БПК «Свирепый» в море на совместные учения стран-государств-участников Варшавского договора, визита на БПК «Свирепый» командующего ДКБФ, адмирала В.В. Михайлина и командира 12-й дивизии ракетных кораблей, контр-адмирала В.А. Лапенкова, а также данного выхода в море на противоракетные стрельбы ЗРК «Оса-М» и противолодочные стрельбы УРПК-4 «Метель» я сделал в четырёх экземплярах-комплектах: Командующему ДКБФ, адмиралу В.В. Михайлину, командиру корабля Е.П. Назарову, в фотолетопись БПК «Свирепый» и себе (с учётом, что некоторые фотографии, на которых мы сфотографировались группами ДМБовских годков, будут отданы моим друзьям-годкам – автор).

Я потратил на эту работу практически весь мой корабельный запас фотореактивов и фотобумаги. У меня оставались только две пачки проявителя для фотоплёнки и фотобумаги и две пачки фиксажа, две пачки фотобумаги формата 9х12 и одна пачка фотобумаги 18х24.

Всё, «finita la commedia»…

На часах уже было почти 18:30, когда я закончил делать из ватмана большие конверты для комплектов фотографий. Еле-еле передвигая ноги от усталости, я плелся по кораблю, молча, одними знаками рукой преодолевая закрытые по боевой тревоге двери и люки. Матросы, не спрашивая меня ни о чём, открывали передо мной всё, что мне мешало, наконец-то! дойти до ходового мостика…

Вахтенный офицер и штурман, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров не хотели пускать меня на ходовой мостик, хотели забрать у меня мои пакеты с фотографиями, но я настолько устал и настолько был напряжён этой яростной усталостью, что только мог процедить сквозь зубы, чтобы они доложили командиру корабля, что «матрос Суворов приказ выполнил и ждёт приказаний»…

БПК «Свирепый» готовился войти в военную гавань ВМБ «Балтийск». Вокруг все оживлённо двигались, занимались делом. Отовсюду шли соответствующие команды и доклады и я краем сознания успел подумать, что «все какие-то оживлённые, радостные, быстрые, активные, значит, стрельбы прошли удачно и наша торпеда встретилась с подводной лодкой - мишенью».

Я вцепился в свои пакеты с фотографиями и терпеливо ждал у дверей между ГКП и ходовым мостиком. Наконец, дверь открылась, и в дверях появился сам капитан 2 ранга Евгений Петрович Назаров, командир БПК «Свирепый». Он внимательно и строго оглядел меня…

- Товарищ командир! – начал я. – Ваше приказание…

- Сделал? Давай!

Командир аккуратно взял у меня рассыпающиеся пакеты с фотографиями из моих, вдруг ослабевших рук, и приказал вахтенному офицеру и штурману, командиру БЧ-1, старшему лейтенанту Г.Ф. Печкурову, стоявшим у него за спиной…

- Суворову отдыхать, сколько может! Не беспокоить! Объявляю матросу Суворову благодарность за исполнение срочного приказа!

Жаль, что этого приказа не слышал старший помощник командира корабля, капитан-лейтенант Николай Валерьянович Протопопов, а вахтенный офицер и мой формальный командир БЧ-1, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров ничего ему не сказали, не передали…

Странно, а где был в это время наш замполит, капитан-лейтенант Александр Васильевич Мерзляков?

Так что все «торжества» осенних ДМБовских годков на БПК «Свирепый» в связи с датой «100 дней до приказа» о ДМБ прошли без моего участия. Я спал беспробудным «мёртвым» сном с вечера 18 июня 1974 года вплоть до подъёма личного состава 19 июня 1974 года.

Вот и не поймёшь – хорошо это или плохо, что я проспал важные события в жизни и судьбах моих друзей-товарищей-годков, которые традиционно по-флотски «отметили 100 дней до Приказа».

Одно только мне было понятно без слов и событий - «Всё! Время пошло!»…