В плену Центральной Америки

        Никогда не думал, что могу оказаться в плену. К тому же – где? – в Центральной Америке!
Попался я при переходе контрольно-следовой полосы между Гондурасом и Гватемалой. Полоса там не пашется, как в мягком грунте. Она идёт горами, по каменистой местности и представляет собой два ряда колючей проволоки, между которыми выстрижены трава и кустарник.          
        Пронырнув  через одну линию колючей проволоки, нужно быстро перебежать ко второй и мгновенно пробраться через неё. Подобный опыт  у меня уже был приобретён в Коста-Рике и Никарагуа. В пиковые моменты всегда выручала интуиция. Но здесь она оказалась практически бессильной. «Колючку»-то преодолел махом. А дальше – полная неизвестность.  Понимая, что должен как можно дальше и быстрее уйти от границы, где в любом месте можно нарваться на заставу, я стремительно маневрировал от контрольной полосы. Компаса не было. Палящее солнце было прямо над головой, и определиться по сторонам света возможности не давало. Собственная тень была прямо под ногами. На одном из склонов я всё-таки чуть было не выскочил на небольшую пограничную заставу. Она была прямо под небольшим обрывом и сверху была не видна. С разгона я чуть не оказался на её крыше. Быстро лёг в кустарнике и затаился. Но несколько предательских камней покатились вниз, и один из них упал с крыши перед входом в помещение. Двое пограничников вышли оттуда и стали пристально осматривать склон. Немного постояв, ушли назад. Выждав для приличия паузу, я начал маневр обхода. Сначала на корточках, от куста к кусту, потом – всё быстрее, осматриваясь по сторонам. В минуты повышенной опасности чувствительность возрастает многократно, всей кожей ощущаем малейшую опасность. Вот и тут – бегу, а внутри дискомфорт. Стал терять уверенность, а это совершенно недопустимо! Я успел пробежать примерно с километр. Но тут где-то невдалеке прогремел выстрел.
- По мою душу? – мелькнуло в голове. 
Раздалась дробь автоматной очереди, умноженная горным эхом,  а через пару секунд – загремела канонада боя с разнокалиберной пальбой и взрывами гранат.
   Как из-под земли веером выскочили три автоматчика в камуфляже. Что-то крича, они сбили меня с ног и стали пинать так, как будто за каждый удачный удар им выписывали премиальные. Вывернули руки назад, защёлкнули наручники. В сопровождении непрекращающихся криков и пинков меня быстро спустили со склона в ущелье. Там втолкнули в помещение, набитое людьми. Слева были возбуждённые пограничники, а справа, у стены, стояли и валялись люди, выпачканные кровью, землёй и травой. Приводили и приносили новых. Некоторые из них были ранены и стонали.  Все были в наручниках. Их били, им в лицо кричали вопросы и записывали ответы в журнал на столе. Выбили такие сведения: группа шла через границу с советским оружием. Контрабанда. Оружие и боеприпасы предназначались повстанцам Никарагуа.
    Раненых никто не перевязывал.
    Дошла очередь до моей персоны. Развернули паспорт, изъятый ещё в горах, загалдели: - Русо, русо! - стали сравнивать лицо с фотографией и корчить недоверчивые рожи: не похож.
- Нехрен было фингалы рисовать,– жестами объяснил им я.
- Ты – командир контрабандистов! – заявил мне начальник заставы, - ты шёл через границу рядом с этой группой, а они битком нагружены русским оружием! По закону военного времени - расстрел! -
- Мы же не в Никарагуа! – возразил ему я, - и с чего Вы решили, что имею отношение к оружию?-
Пограничники снова принялись одного за другим избивать арестованных, показывая на меня:
- Кто это?!  Это ваш командир?! -
Но ни один из пленных не подтвердил, что знает меня. 
- Ладно! – грохнул кулаком по столу начальник, - твою роль мы выясним! Посидишь пока там! – и показал на дверь, за которой оказалась небольшая комната с двумя топчанами и тумбочкой.
    Солдаты сняли с меня наручники и втолкнули в эту комнату-камеру. Лязгнул дверной засов, зазвенели ключи, поочерёдно закрылись два замка. За дверью ещё продолжались шум и крики, но постепенно они стали стихать. В окошко, размером с форточку, видно было, как подъехали три крытые грузовые машины. В них затолкали задержанных, и машины уехали.
Немного погодя мне снова надели наручники, вывели из домика и повели мимо шлагбаумов из Гватемалы на сторону Гондураса. Снова сверка с паспортом, снова комната-камера.
     Время тянулось медленно. Уже стемнело, когда дверь открылась, вошёл пограничник и поставил на тумбочку миску с водой. Я показал ему, что хотел бы кое-что ещё. Он молча кивнул, достал револьвер  и вывел меня из домика. Стволом показал место…
    Тропическая ночь наступает практически мгновенно. И сразу же – тишина и прохлада. Волнение от всего происшедшего стало глохнуть. Неопределённость утомляла, изводила. Но всё равно захотелось спать.
   Вошёл тот же пограничник, запер дверь - теперь уже изнутри, начал укладываться на втором топчане. Револьвер засунул под подушку. Вокруг – никого! Мы остались на границе – вдвоём!
- Прибить его что ли, да бежать – мелькнула мысль. Но куда бежать?! Я среди сплошных индейцев – как бельмо в глазу.
Граница работала с девяти утра до пяти вечера. На ночь шлагбаум закрывали на замок. 
Утром специальным автобусом приехала команда таможенников и пограничников во главе с шефом - капитаном, всего – 9 человек. Все они жили в посёлке, в 12-и километрах от границы. К тому времени в очереди уже стояли несколько машин. Открыли шлагбаум, начали проверять паспорта и грузы. Часа через два очередь машин прошла проверку и скрылась за вторым шлагбаумом,  в джунглях Гватемалы.  С той стороны тоже прошло несколько машин.
    Шеф вызвал меня. Это был маленький, полный, коричневый тип. Он что-то ел. Рой мух кружился над ним и вокруг. Капитан не реагировал на них. Между мной и шефом  сразу же определилась антипатия. Надо сказать, что к белым в тех краях относятся вообще сложно: от неприятия до ненависти, потому что всех не коричневых принимают за североамериканцев. Капитан прищурился на меня, достал паспорт, заглянул в него:
- Зачем ты здесь? – спросил он, - почему твоя группа несла оружие в Никарагуа? – При этом он, сидя в недосягаемости, стал лениво изображать, что бьёт моим паспортом мух, поглядывая, какова моя реакция.
- Сволочь, – подумал я, не выдавая нахлынувших чувств. В эти секунды понял, что больше я не законопослушный арестант. Нужны были неординарные меры. Я улыбнулся и сказал ему:
- Зад подотри этим паспортом! – и показал жестом. - Но будешь делать новый! Этот оставишь себе. –
Паспорт сразу же вернулся в сейф.
       Долго капитан мурыжил меня риторическими вопросами. Дело не двигалось.
- Шеф, мне бы поесть! – заявил я ему, - закон о задержанных знаешь? -
- Задержанных?! Напоминаю: ты – военнопленный – заявил он. Видно было, что ему нравилась боевая терминология.
Буфета на границе не было. Весь состав границы привозил обеды с собой. Шеф задумался. Ушёл посоветоваться с коллективом. Немного погодя вернулся и сказал:
- Пойдёшь в Гватемалу, там, сразу за пограничниками, есть деревня - несколько домиков. В первом из них договоришься поесть. Там типа кафе. -
- Как я пойду? – спросил я, - без сопровождения? -
Капитан свистнул. Со стороны Гватемалы ответили. Шеф прокричал через границу что-то не совсем понятное для меня. Оттуда махнули рукой.
- Иди – подтолкнул меня легонько капитан.
И вот я, недавно доставленный в наручниках из Гватемалы, шёл туда обедать.
- Напишу когда-нибудь про этот анекдот – не поверят! – подумал я и усмехнулся происходящему.
Пограничники Гватемалы, ещё вчера не выпускавшие меня из бдительных и цепких лап,   равнодушно смотрели, как я иду в их деревню. Но один из них сразу же двинулся за мной и постоянно находился сзади в 10-и – 15-и шагах.
    Жители местных деревень с обеих сторон ходили через границу безо всяких проверок, пограничники знали их. Я шёл в Гватемалу с одной из таких приграничных семей.
    Первый домик деревеньки оказался в полукилометре от границы. К этому времени я уже изрядно проголодался и без труда нашёл его по заманчивым запахам. Хозяйка небольшой фазенды не спеша занималась делами во дворе. Над плитой поднимался пар. Увидев, что я иду в её сторону, сделала несколько шагов навстречу.  Заборов у семьи не было. Двери дома были нараспашку. Рядом, прямо во дворе, стояли два некрашеных стола под навесом из длинных листьев. По всему двору бродили утки, куры, на стуле спал кот.
- Доброго дня! – сказал я, - мне бы пообедать. -
Хозяйка посмотрела на моё лицо с недружелюбными отметинами на нём, поздоровалась и спросила:
- Что будете? У нас выбор небольшой, но на него ещё никто не обижался. - Она перечислила с десяток блюд.
Я выбрал котлеты с маисовой лепёшкой  и апельсиновый сок.
Не успела хозяйка принести сок и лепёшку, как один из петухов принялся клевать шнурки на моих туфлях. Туфли и шнурки изначально были белыми. Но за время путешествия шнурки замаскировались под местность и, как я понял, показались петуху экзотическими червяками. Отогнать этого хама оказалось невозможно. На все взмахи ногой следовали уклонения и новые нападения. Пнуть петуха как следует, то есть поднимать шум, было чревато: котлеты ещё не прибыли.   
  Вслед за петухом шнурками заинтересовались и куры. Хозяйка принесла котлеты.
- Могли бы быть и побольше, – подумал я, зацепив вилкой первую котлету.  Теперь дошла очередь до кур. Выждав удобный момент, я так удачно поддел петуха, что тот кометой взмыл в небо и издал такие звуки, что было понятно: до таких высот он ещё не возносился. Куры бросились врассыпную. Хозяйка удивлённо оглянулась на них. Хорошо, что петух в это время пролетал манговые заросли и был вне поля зрения.  Пока я торжествовал победу, ко мне подошёл мальчишка лет трёх, забрал вторую котлету и стал запихивать её себе в рот.  Это был сын хозяйки. Ему нужна была не столько еда, сколько дружеская компания! Как я его понимал! Поэтому полуобнял довольного мальчугана, и мы, молча улыбаясь друг другу, уплетали вкуснятину и наслаждались нежданно выпавшим душевным покоем!
   Дни на границе потянулись однообразной чередой. Расследование моей причастности к контрабанде оружия зашло в тупик. Это изводило всех. Шеф время от времени напоминал о расстреле.
     Должен заметить, что стоимость человеческих жизней в горячие времена – не высока. Тем более в этих краях.  Все, кто связан с повстанцами Никарагуа, вне закона. По моему паспорту с многочисленными вклеенными дополнительными листами было видно, что последней страной, где я находился официально, была Коста-Рика. А как оказался через три границы – вопрос.
   Внезапно, как в кино, помог случай. В составе таможенников на границе были две женщины. Одна из них частенько задерживала на мне взгляд.
- Не упускать же случай побывать в роли героя-мачо! – решил я, - тем более в такой пиковой ситуации. -
На клочке бумаги написал номер телефона друзей из Сан-Хосе, Коста-Рика. Добавил, что сама незнакомка мне очень нравится. И это была правда.
   Проходя в очередной раз на допрос мимо таможни, поймал взгляд девушки и уронил бумажный шарик. Каково же было моё удивление, когда на следующий день меня вызвал разъярённый капитан. Он буквально бросался на меня с кулаками:
- Откуда консульство Коста-Рики знает, что ты арестован у нас на границе?! – кричал он, - кто сообщил о тебе?!
- Не знаю, – я старался отвечать равнодушно, а внутри всё ликовало!
   Теперь появилась уверенность, что перегнуть палку в отношении меня шефу не удастся. Возвращаясь в камеру мимо таможни, я чуть подмигнул девушке. Она вспыхнула радостью. Но сразу же спрятала лицо, уткнувшись в бумаги.
   Консульство России требовало моего немедленного освобождения. Шеф ссылался на то, что меня некому сопровождать до границы Никарагуа.
Мои финансовые запасы таяли. Деньги при задержании не забрали, что было удивительным. Но за всё приходилось платить крупно, начиная с самого ареста ( 300 долларов США ) и проживания в камере по цене 5-и-звёздочного отеля. Квитанции, конечно же, никто не выписывал.
Понимая, что время работает не на меня, предложил шефу 500 баксов за организацию конвоя. Он сразу же оживился и пообещал не мешкать. Я чувствовал, что дело сдвинулось. Проходя мимо таможни, показал девушке большой палец – Окей!  Она замерла с широко раскрытыми глазами. Поздно вечером меня позвал охранник и показал на выходную дверь:
- Тебя ждёт таможня – сказал он и отвернулся. Я вышел. Тьма была абсолютной. Нежные руки обхватили мне шею, жаркое дыхание затуманило голову…
  Утром следующего дня в комнате шефа сидели двое полицейских. Капитан протянул старшему заведённое на меня досье и мой паспорт, а из сейфа - два карабина и два комплекта патронов. Всё – под роспись. Потом что-то сказал полицейским и все трое внимательно на меня посмотрели. После чего шеф достал из сейфа и протянул конвоирам ещё по две обоймы патронов. Такой лестной "характеристики" себе я не ожидал!
   Таможня и пограничники провожали меня стоя, крепко пожимая руку. Моя красавица стояла грустная. Она знала, что не встретимся. Я достал перстень с камнем и сказал:
- Спасибо всем. На память о себе оставляю вам камень-талисман. Он помогает быть смелыми и справедливыми. Но хранить камень будет эта девушка! – с этими словами протянул перстень красавице.  Выражение её лица мне не описать: на клавиатуре нет таких букв...
   Мне следовало за свой счёт нанимать машины для конвоирования самого себя до границы с Никарагуа, где меня примет эстафета до Коста-Рики, кормить и поить конвоиров, оплачивать непредвиденные расходы.  С первой машиной проблем не было, она уже стояла у шлагбаума.
   Конвоирам я сразу сказал, чтобы они вошли в роль телохранителей со всеми нюансами поведения.
- Иначе хрен вам, а не мороженое и напитки! – моё заявление было твёрдым. Очень не хотелось  позориться перед публикой и пугать впечатлительных девушек. Конвоиры были не против такого театра. Само путешествие их забавляло: всё лучше, чем казарма! Иногда они переигрывали: с улыбкой брали меня под руки, помогали подниматься в салоны авто и выходить из них, смахивали пыль с сиденья. Обоим нравились дорогие машины. Будь их воля, мы бы так и ехали до Никарагуа на Mercedes-Benz за бешеные деньги.
  То и дело меняя аллюр и комфорт, мы добрались до Сан-Педро-Сула.  Дело было к ночи. Решили сделать привал. Я снял большой номер в гостинице «Монте Карло», но охранники потребовали по отдельной комнате на каждого. Этого я не ожидал. Пришлось снять ещё два номера, но поменьше. Немного погодя мои конвоиры у меня в номере переоделись в гражданское, сложили карабины с боеприпасами под кровать и сказали, что им нужно отлучиться по делам, и чтобы я никуда не уходил.
- Иначе, – сказали они, – «При попытке к бегству…» -
    Из предыдущих разговоров я знал, что один из них когда-то служил в этом городе. Чуть помявшись, они попросили на карманные расходы. Время своего отсутствия не обозначили.
    Оставшись один, я задумался. Положение было глупейшим. Оставаться «под конвоем» у этих крохоборов не хотелось. Бежать без документов – рискованно.
    Запер номер и пошёл в ресторанчик при отеле. Проходя мимо стойки регистрации, попросил без моего присутствия уборкой комнат не заниматься.
    За столиками под открытым небом сидели и разговаривали редкие посетители. Мне показался совершенно спокойным одинокий паренёк  с рассеянным взглядом в одну точку.
- Поэт, – подумал я, - с таким приятно отдохнуть за обедом.
   Попросил разрешения и занял место напротив. Постепенно разговорились. Парень оказался из Канады. Возвращался на своей машине из Панамы домой. В Гондурасе его случайно  остановила дорожная полиция и заявила, что его права – не международные. Дальше он не имел права ехать, хотя незадолго до этого пересекал Гондурас  в южном направлении - без проблем!  Машину арестовали, и парень, выбитый из седла, лихорадочно соображал, что делать дальше. Всю полицию и военных этой страны юноша люто возненавидел.
  Когда он вкратце узнал мою историю и то, что меня конвоируют через весь Гондурас, мгновенно рассвирепел. Неожиданно выхватил из-под рубашки знаменитый кольт 45-го калибра, нагнулся и прямо в лицо мне решительно предложил:
- Хочешь, я застрелю обоих?! – 
Стоило немалых усилий остановить порыв парня. Тогда он протянул револьвер мне:
- Хочешь, возьми его себе! -
- Не та ситуация – объяснил я ему, - и без того на мне статья с оружием. -
Наступил вечер. Конвоиров не было. В компании канадского парня поужинал и отправился спать. Глубокой ночью раздался шум, в дверь колотили, как при пожаре. Открываю и вижу: мои «телохранители», а с ними человек пятнадцать проституток! Испанский я понимал далеко не в совершенстве, а пьяный испанский – тем более. Но выручали жесты. Оказалось: оба конвоира, дорвавшись до свободы, погрузились на самое дно разгула в ресторане, который одному из них был давно знаком. Там они и закутили на полную катушку! С собой в отель собирались прихватить пару-другую подружек. В ресторанах Гондураса принято снимать проституток с вечера, крайний срок – 2 часа ночи. До этого времени приходила богатая публика, мужчины щедро сыпали деньгами, разбирали девиц и увозили их. Но после полуночи поток посетителей начинал заметно убывать и владельцы ресторанов старались с проститутками расстаться, потому что до следующего вечера от них прока уже не было. Многие из девиц жили не рядом, а такси – дорогое удовольствие. Сложность была ещё и в том, что назавтра - опять возвращаться!  Поэтому, когда не разобранные дамочки узнали, что у моих нетрезвых конвоиров есть достаточно места переночевать, с удовольствием ринулись за ними в «Монте Карло».
- Друг! – начал один из «телохранителей», - у нас комнаты и кровати маленькие, мы возьмём себе по паре дам, а остальные – останутся здесь, посмотри: у тебя одна кровать – футбольное поле! Плюс диван, кресла...
Этого мне только не хватало! Но мои протесты потонули в громких криках толпы.
     Девицы не церемонились. Они раздевались, некоторые принимали душ, рычала спускаемая в туалете вода …  Номер быстро наполнился ароматами духов, помады и чёрт-те чего ещё.
Одна из девиц показала на купленный мной ещё днём арбуз: - Можно? – При этом, не дожидаясь ответа, воткнула в него нож. Я нарезал дольки, которые разлетелись мгновенно.
   Стали укладываться. Особой страсти дамы ко мне вроде не проявляли. Обычно я сплю без ничего, но здесь пару предметов на себе пришлось оставить. Девицы же завалились по нулям. Это было понятно: ночнушек на работу они не брали, а «парадная» форма за день утомляла.
   Спать было невозможно. Не то чтобы я грезил фантазиями, нет. Просто атмосфера была настолько непривычной, что сон и близко не подступал. Одеял не было. Даже в полумраке ярко выделялись такие сокровища, которые не во всяком журнале доведётся увидеть. Мне казалось, что некоторые соседки, поворачиваясь с боку на бок, задевали меня не случайно.
- Мне бы ночь простоять да день продержаться – вспомнил я из «Мальчиша-Кибальчиша».
   Шутки шутками, но через «русо туристо, облико морале» я не переступил.
Первые девицы начали просыпаться после обеда. Пришли конвоиры-телохранители. Принесли завёрнутые карабины и снова затолкали их под кровать. Через пару часов шумных сборов девицы стали уходить. Позже ушли и конвоиры. Ночью всё повторилось: пьяные охранники и толпа проституток. Половина из них была уже знакома. Именно эта часть и стала вести себя как-то уж слишком ласково.
Я спросил своих конвоиров, когда мы продолжим движение к границе Никарагуа. Но и без ответа было ясно: из Сан-Педро-Сула им уходить не хочется.
- Побудем здесь ещё немного и пойдём дальше, – сказали они мне и попросили денег.
 Вторая ночь далась намного труднее. Моя мораль была под угрозой.
Я понимал: ещё ночь – две и комиссарскому телу несдобровать. 
     Рано утром, пока все спали, я уехал в аэропорт. Пришлось рисковать. Но игра стоила свеч! Там без обиняков пошёл к шефу, сказал, что я нарушитель границы с Гватемалой и спросил, могу ли я вылететь в конечную страну доставки (Коста-Рику) самолётом, чтобы не тратить время на этапы по земле.
Интересно, что шеф авиационной границы не очень-то и удивился, что я у него без охраны.
- Можно, – сказал он, - сделаем. -
- Тогда я буду чуть позже! – заверил я его и помчался в город.
И девицы, и конвоиры ещё спали. Я начал стучать к ним в двери, как на пожаре. Не давая конвоирам опомниться, сообщил о своём визите в аэропорт и изложил им подготовленный план:
я оставляю им денег на неделю проживания в Сан-Педро-Сула, а сам вылетаю в Коста-Рику. Сказал,  что с пограничниками аэропорта договорился.
     Девицы поняли, что меня больше не будет, зато на целую неделю у них – ночной приют! Именно они в большей мере и уговорили охранников принять мой план. Но те ещё долго ворчали: дескать, по инструкции должны доставить меня на границу с Никарагуа и там под роспись сдать с рук на руки.
- Шеф границы распишется – заверил я их, - А деньги на неделю дам вам только в аэропорту после расписки о сдаче меня с рук на руки. -
Девицы остались в номерах. Конвоиры переоделись в форму, карабины – на плечо и – в аэропорт. Там подписали с шефом документ о моём сопровождении: сдал – принял. Энная сумма долларов весьма порадовала моих «телохранителей».
    Главный пограничник аэропорта на взятку не намекал. Но и совершенно не спешил отправить меня в Сан-Хосе, столицу Коста-Рики. На мой вопрос, когда же я полечу, ответил уклончиво:
- Полетишь. Жди. -
       Надо сказать, что он и по положению, и по возрасту был в аэропорту непререкаемым авторитетом. Потекли часы ожидания. Ночевать в полиции не хотелось.
  И снова помог случай. Именно в этот день близился отборочный матч по футболу между Гондурасом и США. А футбол в Центральной Америке – спорт номер один. Все ждали игру с большим нетерпением. Тем более, что соперником был не кто иной, как ненавистные Штаты!  В большом помещении, где размещались вместе и таможня, и пограничники, шеф сидел в высоком кресле. Я сидел в другом конце комнаты. Телевизор, включенный на полную громкость, нагнетал страсти по предстоящему матчу. Вдруг шеф приподнялся  и спросил меня:
- Русский, а ты за кого болеть будешь: за Гондурас или за Америку? -
 Все как один повернулись ко мне с огромным интересом.
- Конечно за Гондурас! – ответил я мгновенно и искренне. Крики и аплодисменты оглушили. 
Шеф встал в полный рост:
- Ты полетишь первым же рейсом! –
Жаль, что Гондурас проиграл. Но шеф своё слово сдержал.
Он лично проводил меня к самолёту, о чём-то поговорил с экипажем, дождался, пока сяду в своё кресло, и пожелал мне счастливого полёта.
    Лайнер взмыл к облакам.
               Свобода! 
Прошло много лет. Но когда я вспоминаю свои происшествия в Центральной Америке (описанное здесь – далеко не единственное), то отчётливо понимаю, что частица моего сердца навсегда осталась в том далёком плену.