Не смейте забывать учителей!

        Наш класс сформировался в 1954 году из тринадцатилетних подростков,  когда вышло постановление правительства о совместном обучении в школах мальчишек и девчонок.

        Нам повезло: мы переступили порог школы-новостройки с светлыми кабинетами, огромным, во весь этаж, актовым залом, с прекрасным спортивным залом и даже спортплощадкой на школьном дворе.

        Но самым главным приобретением для нас стала наша классная руководительница, преподаватель немецкого языка Софья Израилевна Гимельштейн. Огромная душевная теплота, целомудрие исходили от неё. Мы тогда особенно нуждались в любви, и она дарила её нам. Как-то невзначай, ненароком учила нас не только своему предмету, но и умению жить, не поддаваться мрачным мыслям, не унывать, стремиться к познанию нового.

        Сохранить внутри себя добро, покой, гармонию очень трудно. Но вместе с нашей любимой учительницей мы упорно двигались в этом  направлении. И настолько сблизились, сроднились, что вот уже более 50 лет каждый год в начале октября, в День учителя приходим к ней в гости.

        Последние двадцать лет перед выходом на пенсию она вела занятия по немецкому языку со студентами и аспирантами Московского авиационного института. Но, думаю, мало, кто предполагал, что эта хрупкая, добрая и гостеприимная женщина прошла все муки Великой Отечественной войны.
 
         То, что наши отцы были фронтовиками, воспринималось, как должное. Но чтобы наша  учительница… Такое даже в голову не приходило. Лишь много десятилетий спустя мы выведали у Софьи Израилевны, что в годы войны она служила переводчиком.  Родина отметила её ратный подвиг медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».

         …21 июня 1941 года Соня с одноклассниками пришла на выпускной вечер. Радость, грусть, ожидание наступающих перемен – всё смешалось в груди. Накануне она была зачислена в Институт иностранных языков на тот же престижный факультет, который в это время заканчивала её сестра Гита. Кто мог предположить, что так скоро им пригодится знание немецкого языка.

          В начале октября 1941 года институт эвакуировали в Ставрополь-на–Волге. Сегодня этого города не существует: одна часть его стала дном Куйбышевского водохранилища, а другая – вошла в состав города автостроителей Тольятти.

         Жизнь безжалостно вырвала Соню из юности и бросила в суровый мир взрослых людей и войны. А на войне как на войне: с утра физзарядка, затем строевая подготовка и так далее. Быт обеспечивали самостоятельно: девочка быстро научилась пилить дрова и выполняла положенную норму – три кубометра в день. В программу обучения было включено изучение различных диалектов немецкого языка, что очень скоро пригодилось на фронте.

         В зоне боевых действий Соня оказалась под новый 1942 год, когда Ленинград был в блокаде. Её направили в местечко «Красный бор», которое отбили у немцев. От деревеньки осталось лишь название: она была полностью разрушена.
 
        Устроились в землянках, вырытых в железнодорожных насыпях. К чувству голода уже привыкли, а вот с водой были проблемы. Все источники, где били родники, пристреливались фашистами, к ним ни подойти, ни подползти. А возле штаба полка, где Соня служила переводчицей, располагался небольшой овраг, превращённый немцами  в свалку: здесь нашли себе пристанище всякие отбросы и даже трупы лошадей.

        Вот этот овражек и служил фронтовикам источником «живительной» влаги. Зачерпывали воду ведром, процеживали через толстый слой марли, кипятили, опять процеживали и вновь кипятили. Затем бросали туда пачку чая, но никакие ухищрения не могли отбить отвратительного запаха. Такую воду пили.

        Поначалу пленных немцев было мало, - вспоминает Софья Израилевна. Первый же допрос  просто возмутил меня. Фриц повёл себя более чем надменно: отвечать на какие-либо вопросы отказывался наотрез, дескать, честь воина не позволяет. И при этом с неприкрытым презрением заявил, что скоро они победят, а те из русских, кто, разумеется, выживет, окажутся в плену. Жутковато было всё это переводить. Да и настроения не прибавляло, порой казалось, что всё так и будет.
 
        Однажды ко мне подошёл знакомый боец. «Наверное, мы все здесь погибнем, - сказал он. – Но если ты, Соня, вдруг, выживешь, то перешли это письмо моей невесте  на Украину». Он  протянул мне конверт. И в тот момент, когда я взяла его, раздался страшный взрыв. Выпущенная немцами мина угодила точно в этого парня. Ещё секунду назад он стоял рядом, а теперь от него остались только клочья окровавленных тряпок. На мне не было ни царапины…

        Вскоре Красная Армия собралась с силой, и начались наступательные бои. Пленных едва успевали допрашивать. Хорохориться они стали меньше, наоборот, давали полезную информацию для наших войск. Они рисовали схемы обороны известных им частей, сообщали сведения об их численности и вооружении, рассказывали о настроении солдат.

        Чувствовалось, что постепенно неприятель теряет бойцовский дух и уверенность в победе.

        Освоила девушка в годы войны и ещё одну профессию – «агитатора-громкоговорителя», как они сами себя называли в шутку. В назначенное время приезжал фургон с шофёром и радистом, и втроём они ехали в сторону передовой. Там водитель останавливал машину вблизи какого-нибудь естественного укрытия, радист выносил микрофон с радиоаппаратурой, и они с девушкой отползали подальше от автобуса, в сторону передовой.

        Спрятавшись за пригорком или в яме от снаряда, Соня собиралась с духом и хорошо поставленным голосом начинала читать листовку на немецком языке. В ней был призыв перейти на нашу сторону, потому что рабочие Германии не могут быть врагами советским пролетариям.

        Но немцы не любили такие «выступления» и тотчас открывали стрельбу на голос. Обычно действия агитатора согласовывались с разведкой. Если разведчики шли за «языком» на левый, к примеру,  фланг, Соня со своей командой отправлялась на правый, чтобы отвлечь немцев и вызвать огонь на себя.

        В январе 1944 года началось генеральное наступление наших войск, завершившееся снятием блокады Ленинграда. Советские войска шли пешим строем, колонна за колонной. Кругом снег да снег, шагать тяжело. Спали по 2-3 часа. Не успевала прозвучать долгожданная команда: «Ложись!», а все уже валились в снег и засыпали беспробудным сном до команды «Подъём!».

        И всё же страшнее воспоминаний, чем встреча с блокадным Ленинградом,  у Софьи Израилевны нет. 900 блокадных дней принесли жителям города много смертей и мученических страданий. Голод буквально «косил» людей.

        Узнав, что по приказу начальника штаба Соня отправляется в этот город, к ней подошёл солдат и попросил навестить его семью, передать письмо и небольшую продуктовую посылку.

          - Меня посадили в кабинку полуторки, а в кузове расположились раненые, которых сначала надо было доставить в дивизионный медсанбат, а  затем развезти их по госпиталям Ленинграда. Если учесть, сколько раз грузовик опрокидывался, попадал то в ямы, то под обстрел, то мне очень повезло: вместе с ранеными я благополучно добралась до медсанбата.

           Но чтобы описать условия, в которых находились больные, и в каком напряжении работал медицинский персонал, я не могу даже подобрать  подходящих слов. Это был всеобщий подвиг, нацеленный на победу!

       Закончив дела, к вечеру добралась до дома своего однополчанина. Мне повезло: дом уцелел.  В семье солдата меня встретили жена и двое сыновей. Вид у меня был жуткий, но рюкзак с продуктами – хлеб, сухари, кашу-концентрат и что-то ещё - я сберегла.

       С собой из Ленинграда я привезла бутылку  чистой воды. Под обстрелами, бомбёжками, где ползком, где перебежками, а где и на попутках, но бутылка прибыла до места назначения. Какой это был подарок для моих подруг – глоток чистой воды!

       Софья Израилевна Гимельштейн – сама как глоток чистой воды. И мы, её благодарные ученики, не просто обожаем нашу милую учительницу. Мы гордимся, что в трудные для родины годы она была на переднем крае борьбы со злобным врагом, защищая нашу страну,  в том числе и нас, рождённых в 1941 году