Текст на любителя

Литературовед Дарья Мельник написала  эссе «Гидрология рассказывания». Попробуем порассуждать на ту же тему, где-то поспорить, где-то согласиться.

«Итак, эссе о природе литературы. Написано легко и “литературно”. Читать – одно удовольствие. Но разберём две частности: первая предполагает, что источник историй рассказчика неисчерпаем. А именно, цитирую: “Откуда текут истории? Стивен Кинг в книге “On Writing” писал: “Давайте выясним это раз и навсегда. Нет никакого Идеехранилища или Центра Историй”. И здесь: “Работа рассказчика заключается вовсе не в том, чтобы найти историю. Нет, ему нужно узнать её, когда она появится. И не сходить с точки, из которой удобно отслеживать её течение”.
Однако, теория литературы, с которой трудно не согласиться, предполагает, что мы имеем всего лишь тридцать шесть сюжетов, выйти за рамки которых не можем.

Интересно, что эта цифра приобретает магический оттенок, если вспомнить, что Шекспир написал всего лишь тридцать шесть пьес. Всё остальное есть сочетание тех мотивов, что заложены в этих тридцати шести сюжетах. И действительно, о чём мы пишем? О себе, любимых, то есть, о людях. Даже если мы пишем о листиках деревьев и сидящих на них мурашках, то всё равно мы пишем опять-таки о себе любимых, о людях, вкладывая в менталитет и поведение мурашек наши человеческие качества и прослеживая, как данные сюжетные коллизии влияют на их судьбу. Либо прослеживаем, как влияют на человека наблюдения над мурашками и т.д.

То есть, тридцать шесть сюжетов складываются из набора стереотипов поведения и отношений людей между собой и предполагается, что человек за рамки этого набора не выходит. Более того, в работах многих литературоведов, таких как Жорж Польти, а вслед за ним, в работах К. Гоцци, Ф. Шиллера и А. Луначарского приводится чёткий список из тридцати шести пунктов, куда они вкладывают все имеющиеся в мировой литературе сюжеты. Таким образом, эти наборы и есть то самое ИДЕЕХРАНИЛИЩЕ, которое Стивен Кинг, а вслед за ним Дара Мельник отрицают. Я высказываюсь в данном случае только, как “человек со стороны”, не настаивая на мнении вышеприведённых почтенных исследователей, потому что у меня самой этот постулат вызывает сомнения. Эти сомнения проистекают оттого, что жизнь человечества на протяжении многих веков меняется и, возможно, появляются такие новации в жизни человека, которые могут изменить паутину отношений людей между собой.

Вторая частность: Д. Мельник отличает в своём эссе писателя от рассказчика. Однако существует ещё один вид рассказчика, о котором здесь не говорится, хотя он занимает отдельное место в литературе и является предтечей её героев. Я имею в виду рассказчика устного, кобзаря, гусляра, акына и т.д. – у каждого народа свой. Его творчество отличается от рассказчика письменного и писателя тем, что оно требует мастерства актёра и воспринимается слушателем совершенно отлично от письменного рассказа. У него другой темпоритм, в других местах ставятся смысловые ударения и т. д. Есть тексты, которые в устах автора звучат ярко и убедительно, а читаемые в книге не производят впечатления. Например, тексты Жванецкого, которые непременно надо слушать, а не читать, и только в его исполнении. Хотя актёром его не назовешь, он именно чтец, и чтец только своих юморесок.

Большое значение имеет ещё то, что письменный текст позволяет читателю вольно распоряжаться своим временем, можно не торопиться и вернуться к прочитанному, зацепившему фрагменту ещё раз. Устный рассказ этого не позволяет, и то, что рассказывается устно, воспринимается раза в полтора длиннее, чем написанное, что следует учитывать автору, чьи истории рассчитаны на чтение со сцены. Однако, и это главное, в истории, рассказываемой устно, присутствует личность рассказчика, не важно – является ли он автором данного текста или его исполнителем. Личность устного рассказчика окрашивает текст новыми, неповторимыми красками и пронизывает рассказ насквозь. А потому зачастую довлеет над качеством восприятия текста. На мой взгляд, лучше простое исполнение текста автором, чем его же исполнение профессиональным чтецом, в чьих устах рассказ теряет лёгкость и пронзительность произведения, створяемого автором-исполнителем всякий раз заново, в присутствии благодарного слушателя».