556 Свободен! 21 07 1974

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».

Глава 556. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Свободен! 21.07.1974.

Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: Польша. Гдыня. БПК «Свирепый». Только что отужинал праздничным ужином, отстоял 4,5 часа вахты часовым около флага-гюйса БПК «Свирепый» и, наконец-то, - свободен! Странно, не чувствую усталости, только радостное возбуждение: «Вперёд! К новым приключениям!». Кривой трос-канат на переднем плане – это швартов, который связывает нас с БПК «Бдительный», Он пружинит и сейчас ослаб из-за того, что какой-то буксир прошёл мимо, корабли качнулись и трос ослаб. «ромашка лепестков в кольце» рядом со мной – это специальный шумовой буксируемый постановщик гидроакустических помех. Его тащит за собой наш корабль, а он крутится в воде и чугунные шарики-ядра внутри этого аппарата производят шум «работающих корабельных винтов», на который должны реагировать вражеские торпеды. Конусная стойка рядом с постановщиком шумов – устройство для установки небольшой ручной лебёдки. Две тумбы на переднем плане – догадайтесь сами, как они называются… Левой ногой я опираюсь на выступающий рель минной дорожки. По этим рельсам катятся стальные колёсики донных или глубинных противолодочных и противокорабельных мин – больших чугунных шаров с многочисленными «рогами» - взрывателями. На обрезе кормы минные рельсы-дорожки закруглённо обрываются в море… 21.07.1974. 17:45.


В предыдущем:

Тот матрос-часовой БПК «Бдительный» не шевелился, когда польский оператор всё снимал и снимал его на киноплёнку своим киноаппаратом. Он только заметно сник и «спал» лицом и фигурой, когда тот, наконец, ушёл…

Меня тоже торжественно и чинно сменил на вахте часовым у флага-гюйса БПК «Свирепый» мой товарищ и годок, а я срочно побежал переодеваться в форму одежды №2 для строя, но первого срока носки.

После ужина мы, весь свободный от дежурств и вахт экипаж БПК «Свирепый», должны были строем идти по территории порта Гдыня в расположение военно-морской базы ВМС Польши, в «Военную гавань». Там нас ждали наши командующие флотами, командиры и офицеры корабельной группы, командиры кораблей и артисты польской флотской художественной самодеятельности.

Я только что отужинал праздничным ужином, отстоял 4,5 часа вахты часовым около флага-гюйса БПК «Свирепый» и, наконец-то, был свободен! Странно, не чувствую усталости, только радостное возбуждение: «Вперёд! К новым приключениям!».

Единственно, что меня несколько волновало в тот момент, - это большой размер моей фуражки-бескозырки с белым чехлом. Нет, она была хороша, но великовата…

По всем канонам флотской моды 70-х годов «беска», то есть бескозырка «годка» должна быть практически миниатюрной, чтобы только-только держалась на голове, а не висла на ушах. Верх «годковской бескозырки» должен быть небольшим по площади и ни в коем случае не «аэродромом», как знаменитые грузинские или азербайджанские кепки-фуражки с козырьком.

Верх настоящей «годковской» или «ДМБовской» фуражки-бескозырки должен быть не круглым, а овальным, гармонично небольшим, аккуратным и очень туго натянутым стальной упругой пружиной, вставленной внутрь бескозырки. У меня была такая «ДМБовская беска», но я не мог её надеть, потому что нам строго-настрого приказали быть в строю одетыми строго по уставу, без «этих ваших залихватских бесок и клешей».

Жаль, я с «клешами» (в чёрных суконных ушитых в бёдрах брюках с расширенными обрезами (концами) штанин – автор) выглядел настоящим «мореманом», «военмором» или «краснофлотцем»…

Единственно, что я допустил из моего набора ДМБовского аттестата – это целлулоидные вставки в передние края «суконки» (форменной рубахи – автор) на груди, которые красиво «волной» приподнимали мой флотский синий воротник («гюйс» - автор), красиво и гладко расправляли его по плечам.

В июле 1974 года я был такой же худой и стройный, как в июле 1973 года перед выходом на первую БС (боевую службу, только ещё более «подрос», оформился, окреп физически, наполнился «мясом и кровью», стал настоящим «молодым человеком» или двадцатиоднолетним парнем, уже не юношей, но ещё и не совсем мужчиной…

Мне думается, и я это интуитивно ощущал 21 июля 1974 года, что я был на пике, на вершине свой физической формы, на пограничной горной вершине «пика Юности-Молодости».

Бескозырка только была великовата…