14

Вчера совершил прогулку.
Чувства захватывают меня. Очень странно вспоминать, что когда-то , не так давно, моя внутренняя картина была совершенно противоположной. Чувства захватывают и я порой опасаюсь, что мой разум не в силах их удержать. Если я и впрямь не в силах контролировать себя - это ужасно.
Читаю Генриха фон Клейста "Пентесилея ", прочитал "Семейство Шроффенштейн", "Разбитый кувшин" , очень интересно, хотя и не захватывает. Но нравится.  Почитал!!   "Пентесилея " - невыносимо поразила!
В сторожке. Написал стих "Картина" не получилось, так себе. Не просто ли это забавы, детские, но самые опасные игры в смерть?!
План. Что если и правда заселить квартирантов, а самим переехать на какую-нибудь квартиру? Это спасло бы! Конечно всё ужасно!
В сторожке получил важную информацию. Требуется художник. Сражу же схватился обеими руками. Завтра с десяти до одиннадцати обещали позвонить, сказать адрес .
Чувства так быстро сменяют друг друга, что написанное секунду назад кажется не отражающим ничего из того, что было. Новые чувства захватывают. Страх, боюсь сорваться. Не могу понять. Написав, уже не могу понять, как мог это написать. Вот это ужасно опасно.
Чтобы жить в этом мире нужно выработать такой панцирь, такую броню, чтобы душа была в таких оковах, в каких ничто не смогло бы всколыхнуть её. Ни какой удар, ни радость. Оцепенеть должна она в оковах. С такой душой можно жить в этом мире.
Н. отказалась от всего, что я ей предложил, впрочем и от меня тоже. Уверен, что подаст на развод. Что делать? Все чувства душить - опыт показывает что это безумство. Делать только то, что необходимо будет и никогда не делать то, что не можешь объяснить.

Встал утром. Прочитал Клейста "Кетхен из Гейльброна" - прелестно, очень прелестная сказка, тоже прелнила меня, хотя в меньшей степени, чем  "Пентесилея ", я уже решил, что Клейст мой любимый писатель.
Прочитав "Кретхен" решил прогуляться . Гулял, гулял, был в парке, около кремля все чувства были в сметании и вообще ощущение какое-то неприятное. Хотя былые дни согревают мне душу. Но всё равно возвращался домой в автобусе полностью разбитым.
Потом начал приглядываться к людям. Это даже вышло случайно, разговоры какие-то не мои, пустые, хотя и весёлые.
И тут какой-то голос во мне запел  John Lennon: " Well, well, well, oh well ..." И всё преобразилось. Ведь, правда, ведь это - я , я существую, а это уже повод. Бог меня создал таким, как я есть, и чем это не повод. Под эту песню я пришёл домой.
И вот я чувствую, что вполне созрел для самоубийства, теперь мне легко.
"Прекрасно, Прекрасно, прекрасно, о прекрасно!"

Бог есть понятие,
С помощью которого мы можем измерить,
Нашу боль,
Я не верю в магию,
Я не верю в Библию,
Я не верю в таро,
Я не верю в Гитлера,
Я не верю в Иисуса,
Я не верю в Кеннеди,
Я не верю в Будду,
Я не верю в мантру,
Я не верю в королей,
Я не верю в Элвиса,
Я не верю в Циммермана,
Я не верю в Битлз,
Я просто верю в себя,
Йоко и я...
                John Lennon

Одиннадцать часов ночи. Перечитал "Принц Гамбургский" не слишком понял, перечитал К.Манна про Клейста, клёво написано, решил поставить чайник и заняться выпиской всех поэтов и писателей из его "Жизнеописания".
Завтра еду в библиотеку и всё отыскиваю .
Побывал в библиотеке сдал книги и выплатил штраф за К.Манна. Спросили: Где эта книга? Я не стал врать , ответил, что со временим она исчезла.
С утра поехал в библиотеку Горького, читал стихи Гёльдерлина и многих других.
Мысли о самоубийстве окрепли, написал несколько прощальных строк, и сочинил стих. Ну вот, четыре часа в сторожки и появилось ещё четыре строчки.
Вчерашний день провёл в библиотеке, читал Г. фон Клейста. Приехал около двенадцати и читал до двадцати ноль ноль, затем приехал домой. Прочитал оставшуюся новеллу, а так же "Кольхааса" перечитал и уснул.
Прошлое дежурство с седьмого на восьмое много болтали с О., часов до трёх ночи. Зародилась мысль, именно интересовало, что опаснее, чему следует следовать чувству или разуму, что опаснее. Об этом и на следующий день думал. Я начал путаться.
Одним словом под конец дня начал чувствовать себя трупом живым. Нет, человеком больным страшной болезнью, вроде проказы внутренней. Отделён, приговорён к смерти. И это приносит удовлетворение, создаёт некий баланс, не дающий прорваться глупостям.