Сапоги

    Зима заулюлюкала надоедливыми ветрами, вокруг нашего дома, и бесхозного, в это время года, парка, который и назывался то так, с величааайшей натяжкой, но за не имением оного, местными (и обделёнными не только парками горожанами), почитался за него.
 
  Тот, непримечательный, по началу, вечер, о котором пойдёт речь, был на редкость тих, и спокоен, скорее благостен.
 
   Возможно, совершеннейшим отсутствием какой-либо суеты, на не примечательных улицах, а может тем, что так и подгонял выйти, за пределы своих квартир, чтобы суметь вдохнуть забелённого морозного воздуха, хотя бы носом, через шарф, или послушать хруст вафельного снега, в вакуумной тишине, разбавленной редкими автомобильными шелестами.
   Снега, прорисованного за день, разноразмерными неподдающимися подсчёту подошвами...

  В такие вечера, парк и округа наполнялись забавными и приятными, моему глазу собачницы, (с тридцатилетним стажем, а по факту врождённой любви к собакам, так и на треть более) фигурками с псинами.
 Когда на поводках, когда и без. Но практически, всегда - без намордников.
 
   В это время суток, "кусать" было не кого, а "свои" не боялись чесать за ушами добрюхих незнакомцев в ошейниках.
     Разномастные и разнопородные, большие и крохотные, с умными глазами, или нервным истеричным лаем, одетые в комичные комбинзончики, и обувку на все четыре лапы. А кто, так, просто-запросто, "немодно", по старинке - в "шер...-сти", шли навстречу, с размахивающими, на все четыре стороны, хвостами.
   Одни - заинтересованно к тебе, другие безразлично-презрительно, от тебя.
 В район более важных собачьему интересу, - к торчащим, из под сугробов, запорошенным кустам. К тайникам, хранившим, верно, собачью почту, до следующего снегопада.
 
  В отсутствие, у меня(по причине внезапного восьмилетнего кошачьего лобби), собаки, теперь уже, добрая соседка - настаивала на моих ежевечерних прогулках, и надо сказать - правильно делала.
      
      Оторвав "себя любимую" от диванного плена, натянув как-то, что-то, на всё,
что за годы получилось у когда-то "идеальной фигуры", оставалось только впихнуть себя в обувь, и выйти в зимний вечерний городской космос.
  Как на малую задворовую орбиту, не забыв, впопыхах, прихватить спасательные перчатки, или варежки.
 
   В общем коридоре (на две квартиры) и проживали, чаще - лёжа на боку, заветные две пары моих сапог.
   Одни, как полагается - элегантные "в люди", другие - "удобные, только, что не кроссовки", на нескользящей "тракторной" подошве, купленные позапрошлым летом в магазине, всем известной заезженной, как старая пластинка, спортивной марки.
   По традиции всё зимнее летом, за бесценок.
Так она прижилась во мне, и не только, ещё с Советского Детства.
   Брать в прок, "не себе - так людям..."
 
  Вот эти-то, матерчатые сапоги имели странную конструкторскую особенность -
 замки на них были снаружи, а край застёгивался на кнопку, для более плотного  прилегания к ноге. Вернее, предполагалось, что... застегнётся... 
  Забытые и обрященные только в этом году, на непостройневшей (увы!) за два года ноге, со всей этой "актуальностью синетряпичного цвета" они, сходиться даже с трудом, (хоть бы и на капрон)...почему-то...отказались окончательно, намекая на свою вероятную ненужность и выброшенные деньги.
 
  Вид у меня,обутую в них, (как есть - в меркурианских тряпичных сандалиях с крыльями, отчаянно, тяготивших своим модельным рядом к фольклорным лаптям) был абсолютно далёк от хоть какого-нибудь намёка даже на минимальное, пусть и безвкусное "эстэтство"! И уж тем паче, на изначальную спортивную их принадлежность. 
 Но когда ж это нас останавливало!.. 
 
  Гулять в них было сухо и, что поразительно, комфортно, а уж в девять то вечера, (зимнего безлюдного вечера) можно было и в расхлястанном виде прошвырнуться по округе... ну не застегнулся до конца замок и кнопка! Холоднее ногам ведь от этого не стало, а вот подскользнуться и навернуться по нашим "волшебным дорогам" в самом, что ни на есть центре неофициально миллионного города, теперь уже точно...почти...не грозило. 
   
  Наши дороги, разрекламированные социальными институтами (не местного масштаба), стали ещё в царские времена стратегическим запасом бездорожья и оборонительной директивы всей России.
 Впрочем, на сегодняшний момент прибавился, и закрепился форпостом (в полном составе) и второй бедовый боекомплект - из всем известной русской пословицы.
   Оба содержатся на гособеспечении налогоплательщиков области, укомплектованны под завязку, как есть - в полном наличии, только дороги недополучают ровно то, что переполучают "небезызвестные", а именно все те, кто в состоянии переполучить оное, согласно полномочиям, и сложившейся местной (чьей-то) семейной  традиции.
 
  "Правильный" бордюр и аналогичный чиновничий аппарат, никогда не относился к привелегиям нашего города. Не однажды, подворачивая конечности, с последующим изящным горцеванием на одной ноге, в сопровождении деревянного стула,(взамен костыля), вспоминала, не раз, главный постулат моей краснодарской подруги по общежитию "работников культуры" с улицы Фестивальной":
 "Люди на блюде, а мы на тарелке! Да и мэр... наш, точно следовавший сей народной мудрости, был человек внимательный к себе, и летал на собственном вертолёте, чтобы не брать, лишний раз больничный за государственный счёт, и не расстраивать своим отсутствием пешеходов и автомобилистов. 
   
   Посему - обуться решено было в них, не задумываясь, и незамедлительно.
Соседка  ждала!
  А и застёгивать их поосновательнее, после цитирования народной мудрости, было по просту...лень.
 
   Променадить и вспоминать смешные событийные "анекдоты" из реалий общественной и административной жизни "высокоинтелектуальных жульств" нашего ТСЖ, вперемешку с шестилетними инстанционными (чуть ли не ежедневным походами из переросшей в судебно дачной саги моей визави по лестничной площадке,) давно стало делом привычным, заменившим нам обеим, поднадоевшие "развлечения перед телевизором".
  Она, смеясь, вещала очередной диалог с представителями власти, а я слушала, усмехаясь, стабильности чиновников, и удивляясь в очередной раз великому терпению и настойчивости соседки, а в её лице и всего нашего многострадального унижаемого через раз, во всех оплачиваемых нами же, кабинетах и инстанциях, Народа.
 
   Если можно было бы снять прелюбопытнейший сериал о её многолетних административных посещениях, то страна надолго и самозабвенно прильнула бы к телевизорам позабыв о посевной, и курсах (всё одно, отсутствующих в кошельках) валют. Увлечённо, делая ставки, кто же всё таки кого: русская женщина, или особенное салтыково-щедринское и гоголевское русское, необъяснимое наивным иностранцам, но такое понятное каждому, чуть ли не со школы, никакой логикой и законодательными базами, не потопляемое, проросшее, повсеместно - кабинетное чиновничье прохиндейство.    
   
   Незаметно, обойдя не раз, и не два, парк изнутри, заканчивая прогулку зачем-то, по непривычному маршруту, (на этот раз пошли за оградой, по кругу, а не вдоль дома), как обычно. Приблизившись к храму, по левую от нас руку, и к нашей дворовой арке - справа. А та, уже призывно, и рада стараться зазывать меня, поскорее идти домой - в тепло и уют горячей чашки с чаем, и вниманию аж двух сибирских кошек.
 Но главное подальше, от начинавшего дразниться, подкравшегося морозца...
 
  Как вдруг, из неоткуда, нам на встречу, выросла, в двух шагах, незнакомка.
 
    Девушка, лет восемнадцати - двадцати, а может и чуть более... возраст был стёрт за сноубордистким невнятным облачением.
  Враз, поравнявшись с нами, и, встав, ровно напротив меня, она, протянула руки навстречу, и нежнейшим, почти детским голосом, полным сострадания, попросила - (на долю мгновения я даже подумала, что меня сейчас станут о чём-то умолять, или взывать к помощи):
  - Позвольте мне Вам помочь, давайте, я, застегну Ваши сапоги..."
    
   Ступор, и неожиданность её предложения, как и вся трогательность ситуации, не позволили мне, сразу, отреагировать, как должно.
   Я, на автомате, обошла её фигурку вокруг, и встала в оцепенении.
   
     Белые стены храма и горящий золотом, в свете уличного освещения, такой же золотой Крест, теперь были по правую от меня руку и у неё за спиной.
 
  - Дорогая моя Детонька! Спасибо Вам! Да они просто... не застёгиваются у меня до конца, ноги пополнели...малы стали, огромное Вам спасибо. У меня и другие есть, они нормальные, а в этих... просто очень удобно...гулять...
 
   Улыбаясь, и смущаясь, нахлынувшей бесконечной нежности к этой незнакомке -
 с высвобожденными из под капюшона светлыми прядками локонов, совсем невысокой "просто прохожей", с очень открытым и наполненным чем то большим, чем простое сочувствие ко мне, лицом, я лапотала своей Добродетеле какие-то глупые, пусть и правдивые оправдания своему непристойному внешнему виду.
 
  Я готова была расцеловать Её, как родную, не помню, обняла ли я тогда, всё-таки, свою ночную встречную, или так только поступило моё сердце...
 
  Лицо Её, скорее глаза... незнакомое вовсе, но отпечатанное теперь накрепко в памяти, да цвет волос..."испачканный" блонд, явно натуральный оттенок, вот ведь и не пепельный вовсе...под фанарями, даже разглядеть смоглось, отчётливо... 

  Когда фигурка, быстро стала удаляться от нас, в ночь, только и вырвалось:
   
  - Господи! Помоги Ей во всём!

 

       Соседка озадаченно произнесла - "Надо же...Такое ещё бывает?.."
 
   - Ангелы ходят среди нас.


         До самых своих квартир мы шли уже молча...
  "Что же я имени-то Её не спросила! За Кого же мне Бога молить?" - только и крутилось у меня в голове...Благодетельница моя белокурая...
 
 
              Сейчас, Великим Постом, вспоминая Её, глядя на мартовский, заново, по суху, лёгший, ночной снег, вперемежку, с черным мокрым асфальтом, и слушая фоном, гремящий по оконным отливам, дождь, подумалось мне, и вовсе, - невероятное...
   
     Да не Марьяна ли?!!..* Неужто, меня узнала?!
     Да нет... Не Она...шестнадцать лет минуло...куда там...
   
А если даже и не Она...какая суть разница?
   
              Главное, Люди, - Ангелы ходят, средь нас.

                23 марта 2016г. 

*Марьяна - героиня одноимённого рассказа из цикла рассказов "Переход 2000".