Снайперские судьбы - 3

 Последняя заключительная часть цикла "Снайперские судьбы". Посвящается Василию Стрючкову.



Машка сидела на полу и рыдала. Раздался звонок и Машка заставила себя подняться и пошла открывать входную дверь…

С Машкой мы не виделись давно, но случившееся с ней несчастье – смерть мужа Дмитрия,  заставило меня все бросить  и помчаться к ней, зная ее непредсказуемый характер, для поддержки.
- Привет.
- Привет, - открыла дверь растрепанная Машка с опухшими красными глазами. - Заходи.
Включенный вентилятор кружил по комнате какие-то бумаги. Я прошла в комнату. В доме царил хаос. Весь пол был усеян коробками, книгами и какими-то бумагами.
- Ты что делаешь?
- Да вот, решила навести порядок, Димкины полки разбираю.
- Димкины-то? Зачем?
- Не знаю. Я вообще ничего теперь не знаю. Зачем жить… Зачем есть… Зачем все вот это, - ее голос задрожал и по ее телу пошла волна рыданий.
- Так. Ну-ка пошли умываться, - я подхватила ее за плечи и потащила в ванную.
Мы вернулись в комнату, сели на диван. Машка повернулась ко мне и спросила:
- Ты помнишь, как у нас все началось?
- Да. Ты тогда шла ко мне, и он в грязной кожаной куртке, с бутылкой пива налетел на тебя. Бутылка встряхнулась и залил твой новый финский плащ пивом.
- Ты че, дура, что ли, куда прешь? - спросил он тогда меня.
- Угу, - сказала я.  Он посмотрел мне в глаза:«Ну, привет. Как тебя зовут-то?» И мы пошли к тебе отмываться…
- Ну да. Машк,вам очень повезло, что встретились – он столько ухаживал, трепетно так. А как тебя боготворил… - Я вспомнила начало их букетно- конфетного периода. Оно было щедро одарено осенними касками. Запах и шорох опадающей листвы, стоны скрипящих от ветра деревьев. Они шли, крепко держась за руки, могли вдруг остановиться и начать целоваться посреди дороги, никого и ничего не замечая вокруг. Да что это я - они всегда и везде целовались и никого не замечали. Слюнки текли, глядя на их счастливые физиономии. А как они гордились друг другом… Ей в каждом звуке чудился его твердый упрямый голос. Ему – за каждым поворотом виделась ее тоненькая хрупкая точеная фигурка, ее светлые волосы и огромные грустные глазищи…
Его ухаживание было долгим. Пока однажды он не увидел крошки в ее волосах. Стоило ему коснуться волос, как мир для них перевернулся. Время замерло. Остановилось. И понеслось с неумолимой быстротой.
- Да уж. Эта его коронная фишка: «Я тебя не люблю. Я тебя о-бо-жа-ю», я к ней так привыкла. И никто теперь не обнимет, - голос Машки задрожал. - Обожал. Сумки носил. До последнего. Гулял со мной.Чтобы быть рядом ни на шаг не отпускал.
Я подошла, обняла и прижала ее к себе.
- Тихо. Так что случилось?
- Что - что? – не поняла Машка. Я бумаги разбирала и вот.  Машка протянула мне папку и начала свой длинный рассказ: «Я всегда была благодарна судьбе, за то что послала мне такого умного, можно честно сказать неординарного человека. Я все не могла нарадоваться. Боже мой, ты вот смотри, я ведь никогда не вдавалась в детали - все его чертежи, что он халтуркой шлепал за ночь – впору по силам целому конструкторскому отделу, даже, наверное, институту. Я ведь только ворчала – спать мешаешь. А он – ты только посмотри».
Она встала и подошла к компу. Открыла «Компас».
- Вот смотри раздвижная"крыша". А это "Стан рулонирования". Боже – а это дизайнерские ручки, ножи, красота, ты только глянь...а это вот аксессуары для кухни, ванной в 3-D - жаль, что мне не принес, на память. А это детский городок… Боже, а вот разработки для заводов… Ведь по любому его чертежу сразу внедряли в производство. Знали – качество гарантировано. Надежно. Боже мой. Живут… А он…
- Так, Маш. Ты же знала, на что он способен. Знала что он знает пять языков. Ты ведь верила в него.
- Ну да верила. В него. А ему вот не всегда.
- Да брось. Вы так любили друг друга.  Ты ведь тоже не любила, ты ведь сама его обожала. Все-все видели как вы смотрели друг на друга. Ты за него разве что не дышала.
- Да и он-то как любил... нам вечером сам еды наготовил. Его уже нет – а еды полно…  Идем кушать что-ли, - и опять слезы…
«Слава Богу, раз плачет - быстрее отойдет», - подумала я.
- Вот смотри, сколько рисунков, набросков. А вот и картины, которые он писал. А в компе, вот, около  ста повестей, его фантастика…
- О чем?
- О войне, конечно. И о будущем. Вон сколько фантастики. Как их теперь издавать-то?
- Издашь. Ты сможешь.
- Нет.
- Да!
- Его рассказы надо править.
- Зачем?
- Ну вот, смотри. Статьи, монографии. Ни одной ошибки. Все удивительно точны, логичны, описательны и технически грамотны. А тут? Вот в рассказе…
- Что тут? – удивилась я.
- В слове по две ошибки.
- Да уж.  Зато как завораживают. Тут ведь и острота ощущений и интрига.
- Ох уж мне его интриги…
- А что ведь вам весело было.Интересно!
- Ага. Я сейчас вспомнила, как он веселый, шумный, ворвался тогда в еще мой дом:
- Машка, а Машка а меня министр обороны РФ винтовкой наградил. Вот и оптика к ней».
- Винтовкой? Какой-такой винтовкой?
- Машка, снайперской.
- За что?
- Как за что - "За боевые заслуги".
 (И тут он начал перечислять какие-то цифры –я ничего не запомнила. Только что это ТТХ).
-А что такое ТТХ? – спросила я у Машки.
- Это тактико-технические характеристики. Ну как далеко стреляет, какая пуля, ствол. Ну и слушай. Стала я его просить показать:«Покажи». – «Нет милая. Тебе в руки оружие – не дам. Ты у меня меткий стрелок.Покалечишь нас обоих. Нет я в дом оружие не притащу». –«А куда?» - «К матери. Только в военкомате надо отметить и в милиции зарегистрировать». – «Ну да и под стекло положить и пыль вытирать» - «Положим не под стекло, а в специальный ящик для оружия. Надо покупать. Только на ящик сейчас денег нет. Поэтому пусть пока у матери лежит».- «Жлоб. Нету значит никакой винтовки».- «Ой, дура ты у меня, Машка». – «Сам дурак», - тут он прижал мои губы к своим и мы помирились. А винтовку он сразу утащил к матери. Потом он уехал и винтовка куда-то пропала. Он сильно переживал. Винтовка так и не нашлась.Видимо ее и не было никогда.
- Нет, Маш. Ну я тебя не понимаю. В чем он врал?
- Ну эти его… Командировки…

- Маш, Он ведь много нам всем тогда за столом рассказывал о своей службе. О том, как был дважды контужен. О том, как после тяжелого ранения едва восстановился. Как по контракту пошел служить в Чечню.
-Да. Знаешь,он часто перед смертью мне говорил:«Вот ведь как, пацаны с гражданством откашивали от службы своей Родине, а теперь учат своих подросших детей патриотизму». – «Ну а ты почему по контракту пошел?» - «Потому что денег не платили, а есть хотелось».- «Ага, и опять же, от мамочки подальше», - полушуткой закрыла эту тему  Машка.
- Я вот почему-то помню, как он у тебя из Африки вернулся,и тут я к вам, некстати, – перебила ее я.
- Ты про носорогов? Про то, как он их костер затоптал? Или как они зебру ели?
-  Не-а я про  беременную африканку с автоматом наперевес. А ты ему истерику закатила – мол, вышел за хлебом и пропал на месяц…
- Ага.И ты запомнила? Я  ж его прям так и спросила: «А где хлеб-то?»- «Маш, ты дура?»- ответил он.
- Знаешь, я с ним была согласна, - вздохнула я.
- А этот его истребитель! – перебила меня Машка.
- А что тогда было не так с истребителем?
- Ну когда на восьмое марта я его забирала с остановки, пьянющего… Будто-бы с работы. А он мне: «Представляешь я на особое спецзадание летал.Я сам – за штурвалом».- «На каком нафиг самолете? У тебя прав-то нет?» - «Каких прав?» - «На управление воздушным транспортом». – «В воздухе ГАИ нет, девочка моя».- «Но тебя бы не выпустили».- «Ты дура, Маш?» – «Нет, я тебе верю»,- тащила я его на себе и думала, что вот сейчас у него на работе был корпоратив, что он допился. Я думала о превратностях судьбы, о мужском героизме. Думала о том, что Мюнхгаузен   совершал свои подвиги с 10.00 до 12.00: «Чего только не придумают эти мужики.  Все ради того, чтобы их обожали».
А эта его командировка - осенью:"Знаешь милочка, я видел кладбище танков. Целое огромное кладбище техники. В Эритрее"... - "Чего?" - (Небось опять начитался, вот и брешет, да еще от своего лица, фантазирует)- "Техника - это хорошо. А что с госпиталем? Сбежал?"- "В смысле?"- "Врач твой лечащий звонила. Спрашивала, какие ты лекарства не переносишь. И сказала, что ты сбежал… Жаловаться на тебя будет".- "И что?" - "Я ей не поверила что врач. Так она про себя рассказала. А потом про Воронеж спросила. Про «Утюжок- "Какой еще утюжок?" – "Вот поэтому-то я ей, в отличие от тебя, и  поверила – «Утюжок»  - это дом такой в нем раньше был ресторан, а сейчас книжный. Я тебя как поедем – свожу".- "А в честь чего ты сомневалась?" - "А подруга мне сказала, что ты по городу с сумкой от матери шел и песенку напевал"…- "Дура"…
- А этот дурацкий звонок: «Это я» - «Понятно, что ты. Ты с кем бухаешь, сволочь?»- «Включи телевизор. Первый канал»- «Включила. Концерт народной музыки, блин – ты к нему какое отношение имеешь – на нервах только моих играть и можешь» - «Тьфу ты»- «А ты где?» - «Не поверишь, в Грузии»  - «Нет - не верю» - «Дура ревнивая!» - тут раздался грохот и связь прервалась…
 - Ох, сколько было таких поездок – не сосчитать, вздохнула Машка.  – зато последние годы сидел дома и писал. Писал рассказы и повести. Только его давление чертово так нам мешало.  Я весь мозг ему вынесла: «Умрешь с таким давлением – хоронить тебя надо в форме.  И с наградами. Давай их сюда». - «Они у матери. Она не отдает. Ключи отобрала, все спрятала под замок и выгнала», - «Ладно попробуем на нее надавить через военкомат».

Машка вздохнула, вытерла слезу и продолжила:
- Прошла неделя.  Утром я принимала душ и в комнате раздался грохот. Я выскочила. Он лежал на полу - счас я встану, девочка моя - последнее что произнес он.
«Я тебя люблю», - успела ему сказать,  поднимая его на диван.
- Скорая, выезжайте, инсульт – звонила я диспетчеру.
- Что, самая умная? – раздалось на другом конце провода.
- Не шевелится правая сторона. Лицо тоже.
- Ждите. Будем через 40 минут.
Мы ждали, изо рта уже пошла пена, он хрипел, лицо краснело. И я поняла – это  конец.
 Потом врачиха выдала носилки и велела искать, кто их понесет. Еле нашлись три щуплые дамы, которые помогли его вынести вниз.  Большой комплекции медсестра, врач и водила ухмылялись и лишь давали распоряжения:
- Не так несете. Разверни, опусти. Да нет же подними. Быстрее шевелись…
Я помню свой последний поцелуй и как увезли тележку. Я осталась стоять с мокрым одеялом. Вот и его больше нет…
А потом позвонила его мать:"Ноги твоей на похоронах не будет".
- Сука, - выдохнула в трубку я.
Через десять минут снова звонок: «Где его паспорт?»
Из меня вырвалось как-то само: «Теперь условия буду ставить я».И она пригласила к себе - забрать у меня для похорон его документы.
- А где его форма, медали, - спросила я.
- Ты че, дура што-ли? Какая форма? какие медали? У него зрение минус 11.
(я хорошо помнила, что в последнем рецепте, уже после инсульта, было минус 9, но промолчала).
«Да ты вообще знаешь, с кем говоришь? Я полковница КГБ, я в Афгане на пузе», - разошлась она не на шутку, отхлебывая прямо из полупустой бутылки коньяка.
Я попыталась представить, как она на шпильках, с большим декольте, ползет на пузе в горах Бадахшана под взрыв снарядов, спасая жизни рядовых бойцов и прикрывая их тела своей грудью. Пазл не сложился, и я ушла, предпочитая ее больше не видеть.В общем хоронили его в гражданском. Думаю ему было все равно.
А сегодня утром, полезла я искать справку, и вот выпало, - Машка протянула мне фотографию мужа на полигоне, в форме майора, такого счастливого и жизнерадостного.- А еще вот, - и она подала мне бумаги.
Наградной лист: «За боевые заслуги… Демин Дмитрий Андреевич награждается… Министр обороны российской Федерации», и вот еще  - медаль «За отвагу», - укорила я взглядом Машку в неверии, держа в руках все Димкино богатство.
Машка посмотрела мне в глаза и залилась слезами…