Автобиографическая повесть. Часть шестая

         Это был  1965 год. Получение высшего образования  отодвигалось только в связи с перенесённой операцией.

        Когда я ещё работала в отделе оборудования, при заводе создавался филиал Московского института геодезии и картографии. Меня не просто приглашали поступить в него, а буквально, заманивали. Но я отказалась наотрез, потому что твёрдо знала, что это не моё дело.

       У меня не было никакой уверенности, что я поступлю в МГУ, на факультет журналистики, о котором мечтала, но и занимать чужое студенческое место было не в моих правилах.
 
       И вот я в ряду абитуриентов. Первым, как и положено, было сочинение. Я писала о творчестве Николая Алексеевича Некрасова.  Не помню, какая была тема, но то, что я вставила «пророческие» для себя слова: «…Будешь в университете – сон свершится наяву!», - такое невозможно забыть.

       Второй экзамен (русский язык и литература – устный) примечателен не только тем, что я получила «отлично», а прежде всего обретённой подругой – Тамарой Тукузовой. Дружба, продолжающаяся по сегодняшний день, лишний раз подтверждает, что если люди достойны друг друга, Господь обязательно их соединит.

       Её нельзя было не заметить. Во-первых, волею судьбы, она всё время оказывалась возле меня. При этом совершенно не замечала меня, потому что была увлечена чтением каких-то конспектов. Во-вторых, она была какая-то притягательная. Чувствовалось её волнение, как и у всех нас, но в движениях не было никакого напряжения, страха. Одета девушка была ярко, но не вызывающе. К её рыжим кудряшкам очень подходило модное по тем временам  льняное платье оранжевого цвета, без рукавов и с красиво переплетёнными карманами.

        У меня было время для разглядывания окружающих  абитуриентов, потому что я, в отличие от многих, подготовку к экзамену или зачёту заканчивала дома. Входя в здание университета, я уже не прикасалась ни к книгам, ни к конспектам, утвердив ещё к школе для себя закон – перед смертью не надышишься. Какие знания имею, с теми и иду. И всё же Томочкино чтение (на тот момент мы не были с ней знакомы)  привлекло меня своим усердием. Учитывая, что это не частное письмо, я заглянула из-за её плеча в тетрадь и ахнула, увидев, что она штудирует системы стихосложения – дактиль, амфибрахий.

        Я чуть не грохнулась оземь и впервые ужаснулась: «Куда меня несёт?». О таком разделе я даже не подумала, и знания на этот счёт у меня были близки  к нулю.  Но, на счастье, мои раздумья, как и всех остальных, отвлеклись на необычное событие. Мимо нас прошла особа, примерно нашего возраста, с огромным букетом цветов, в окружении двух дам, и вся эта процессия бесцеремонно вошла в дверь, перед которой мы все дёргались. Впоследствии мы узнали, что эта дама пришла повышать свои знания, работая в Московском Доме моделей.

        Экзамен мы с Тамарой сдали успешно, и как-то быстро сдружились. Обе поступили на газетное отделение, но заканчивали, тоже по собственной инициативе, редакционно-издательское, получив квалификацию литературного редактора. Но это дело будущего, а пока мы завершили сдачу двух последних экзаменов – истории и немецкого языка – и отправились на короткий отдых.

       Дело в том, что мы с ней уже работали по специальности, и на вступительные экзамены нам дали десятидневный отпуск. А поскольку мы умудрились использовать только дни, приходящие на день сдачи, то у нас осталась, включая выходные, свободная неделя.
 
       Я тут же бросилась на дачу. Мама была  больна, у неё обнаружили рак крови. На этой почве разрушились два позвонка, и я до сих пор не могу представить, как она выдерживала такие муки.  Ни слёз, ни капризов от неё мы не слышали. И не помню, чтобы в то время кололи морфий. Если бы тогда делали обезболивающие уколы,  мы бы не отвезли её на дачу.

      А в Москве они с Надей были увлечены  фигурным катанием. За победами  Белоусовой и Протопопова следила вся страна. Телевизионные репортажи заканчивались очень поздно. Надя ночевала в маминой комнате и старалась смотреть передачи до конца, зная, что та всё равно не уснёт.

     По окончании программы, уже перед сном, мама окликала сестричку, задавала какие-то вопросы. Но однажды Надя не успела ответить на мамино обращение и услышала, как та застонала. Она поняла, что мамочка дожидалась, когда Надя отойдёт ко сну, чтобы та не слышала её стенаний. С тех пор сестра  делала вид, что она уснула  раньше мамы, давая возможность ей поскорее расслабиться.
 
     Проживали мы всё в той же хижине, без ванны и горячей воды. Всё сложнее становилось ухаживать  за тяжелобольной. Рядом с нами выстроили громадный дом, в который въехали все жители соседних домов. Такой дом был один в Москве, и называли его почему-то «гостиничного типа».

     А рядом  остались неустроенными всего четыре семьи. Наш дом  получил название - «красная полоса», что означало, что дом пойдёт на расширение. Но это была неправда, расширять там было нечего, места для стройки просто не было, а значит, и расширять необходимости не было. До сих пор виден клочок земли, на котором стоял наш любимый домик в окружении огромных деревьев.

     Председателем Моссовета в то время был Воронов.  Папа описал ему обстановку, в которой мы проживали. Кто-то сказал, что если ответ придёт в чёрном конверте, значит, он положительный. В таком  -  мы и получили. В эти же дни в СССР  впервые с визитом прибыл Фидель Кастро. И мы непроизвольно соединили оба эти события. Шёл 1963 год.

      Из двух предложенных квартир мы выбрали вторую. В  Новых Черёмушках нам показалось как-то смурно.  А когда на «Варшавке» вышли на балкон своей квартиры  и увидели невдалеке пруд, предназначавшийся  для лебедей,  и готовящийся к открытию кинотеатр  «Ангара», да  ещё  окинули взором окружающий пейзаж, то никаких  сомнений уже не возникло.  Решение было единогласным: здесь мы будем жить!
 
      Неудобно было только с транспортом.  Ближайшие станции метро  были «Добрынинская» и «Автозаводская», в сорока минутах езды от нас. Но основная-то проблема заключалась в том, что чтобы добраться до них, нужно было умудриться сесть в троллейбусы, которые довозили  пассажиров до станций метро. Район-новосёл,  и  с транспортом были трудности. Помнится случалось состояние, когда я готова была сесть в кучу снега подле остановки, потому что не было сил бороться за своё место под «солнцем».

       Ухаживал за мамой папа. 15 июня 1965 года подошёл срок его пенсии, и он, не мешкая, ушёл с работы. Я приехала счастливая, что смогу хоть несколько дней пообщаться с родителями. Вскоре приехала сестричка Надя с огромным тортом, белоснежным, кремовым, украшенным фигуркой шоколадной девочки-ученицы.  На  эти торты, я признаться, засматривалась с детства и всё удивлялась: неужели люди могут делать такие покупки.

       Но теперь  время было другое, мы с Надей уже работали (я ведь и на вечернее отделение поступила, чтобы не бросать любимую работу), и дело было не в деньгах. Я приехала тоже с гостинцем: до сих пор удивляюсь, как смогла 4 км нести 11-килограммовый арбуз.

      И вдруг сестричка  говорит: «Поздравляем тебя с поступлением в университет!». Я обомлела, потому что итоги обещали поместить на информационном стенде к концу следующей недели.  Но надо знать мою Наденьку: она досрочно съездила  к инспектору, чтобы выяснить, есть ли у нас шансы  рассчитывать на успех. Там спросили, какие оценки получила я на экзаменах? Сестра ответила, что за сочинение – 4, русский язык и литературу (устный) – 5, историю – 5, немецкий язык – 5. Наденьку   с шутками и прибаутками выпроводили оттуда: «Конечно, прошла. Пусть она так же хорошо учится  в университете!».

       В конце сентября 1965 года родился мой второй племянник Саша. Когда его положили к маме на кровать, чтобы она могла полюбоваться на продолжение своего рода, мама сказала: «Я не увижу его большим» (а ведь ей было всего 63 года).
 
      Я и представить себе не могла, что ей осталось два месяца жизни. Умирала она тяжело, но по-прежнему ни слёз, ни стонов. Она всё пыталась произнести слово: «Голубчик» - так она называла папу. Опухоль в горле мешала, но мы хорошо поняли, что она говорит. Сестра Надя, предвидя мамину кончину, заранее предупредила меня, чтобы я не плакала в этот момент. Но я, чувствуя, что не сдержу её предостережения, ушла в другую комнату и не могла остановить рыданий.

      Прости меня, мамочка! Только работа и учёба смогли немного отвлечь меня от горя. Но мысленно я с тобой  всегда.

       Учёба нас увлекла не меньше работы. Мы с Томочкой были счастливы, что избрали себе дело  по душе.  Подготовка к зачётам и экзаменам у нас была сродни праздникам.  В эти дни мы традиционно приезжали ко мне домой, прихватив для некоторых предметов целые связки литературы.

       Сестричка Наденька незамедлительно вытаскивала из кладовки  трёхлитровые банки изумительного яблочного компота, который она наловчилась делать из урожая, выращенного на нашей дачке, выделенной папе в 1955 году. Томочка, в отличие от меня, просто обожала яблоки в любом виде, а уж в Надином приготовлении особенно.

      Тамара любила готовиться  к экзаменам  по ночам, а я не была приспособлена к этому. Но однажды и мне пришлось провести ночку за учебниками. Не помню, к какому экзамену готовились, но трудились мы в тот день порознь.  Когда стало клонить ко сну, я заварила приличный кофейник и таким образом поддерживала свой  рабочий дух. Вздремнуть немного удалось, но состояние утром было какое-то странное, я даже не берусь его описать. Приехав в университет и увидев  свою Томочку в конце длинного коридора,  я  поняла, что она тоже чересчур «перекофеинила». Больше уж такие эксперименты я над собой не ставила.

      Относились мы к учёбе со всей серьёзностью и радовались, когда всё удавалось. Помнится, сдавала зарубежную литературу профессору Кучборской. Насколько  была наслышана, она обожала этот предмет  с первой лекции ещё и потому, что влюбилась в профессора, ведшего во время её обучения курс. Я вытащила билет о творчестве Эзопа. Мне повезло:  как раз накануне  «корпела» в Ленинской библиотеке над эпохой, в которой творил свои замечательные басни Эзоп.

      Всё ещё было свежо в памяти, и я увлечённо пересказывала прочитанные шедевры. И была удивлена, с каким интересом слушает меня профессор. В этот момент в дверь постучали, чтобы задать Кучборской какой-то вопрос. В ответ она недовольно махнула рукой и попросила её не отвлекать.
 
      Зачётку я вынесла из аудитории с гордостью, зная необычное отношение этого преподавателя к оценкам. Написание: удов. и  хор. -  ничем не отличались от написания оценок другими преподавателями. А вот высшая оценка была трёх видов – отл., отлично и отлично, подчёркнутая снизу. Я вышла с третьим вариантом.

       Шесть лет пролетели, как один миг. Успевали всё: и работать, и учиться, и посидеть на галёрке в театре, и ознакомиться с новыми экспонатами выставок. Хватало времени на посещения,правда редкие, кафе. В этом нам помогал второй преподаватель зарубежной литературы. К сожалению, а может, и к счастью, мы забыли его фамилию. Но то, что он частенько являлся  в университет для чтения лекций  в непотребном виде, а то и не приходил вовсе, раздражало нас.

      В такие дни мы, девчонки,  шли в сторону  Нового Арбата. Наши любимые кафешки были – «Ивушка» и  «Печора».  В «Печоре» мы несколько раз встречались с Савелием Крамаровым.

           Пришло время прощаться с университетом. Производственную практику мы с Тамарой проходили в Московском издательстве « Молодая гвардия ». Государственные экзамены по «Истории КПСС и «Журналистике»  и защита  дипломных  работ  проходила   в родном здании университета.

           Война жёстко прошлась по нашему поколению. Может и не случайно темой своей дипломной работы я выбрала «Из истории сатирических журналов и листков периода Великой Отечественной войны». Хотелось подтвердить слова Александра Твардовского:

                - Жить без пищи можно сутки,
                Можно больше, но порой
                На войне одной минутки
                Не прожить без прибаутки,
                Шутки самой немудрой.
 
           Кстати, легендарным «Катюшам»  в сатирическом журнале «Залп» посвящены такие частушки:

                - Эльза Фрицу напевала.
                Долго жить ему желала.
                Если «Катя» запоёт,
                Фриц и дня не проживёт

          А вот стихи, опубликованные в сатирическом журнале «Перекрёстным огнём»:

                - Наш народ непобедимый,
                Нам Отчизна дорога –
                Фронт и тыл у нас едины,
                Вместе бьют они врага.
                Шлёт народ на фронт подарки:
                Самолёты, пушки, танки.
                От такого от подарка
                На морозе немцу жарко.
                … Оборону укрепляем,
                Всё для фронта посылаем.
                Охнул немец: «Ошень плох!» -
                От таких подарков сдох.

      И сатирой на фронтах решался бой. Тема к моменту работы над дипломом (1971 год) была мало изучена, и мне предложили остаться в  аспирантуре. Но любовь к журналистике победила. Познание души человеческой для работников средств массовой информации – большая радость, и я продолжила работу на любимом предприятии.

     Пришло время прощаться с университетом. 30 июня 1971 года из рук декана факультета журналистики профессора Засурского Я.Н. я получила диплом с присвоением квалификации «литературный редактор». Счастью не было предела.

     Но радость была омрачена трагедией, постигшей страну: в этот день при выполнении полёта  в космос погибли космонавты  Добровольский Г.Т., Волков В.Н. и Пацаев В.И. Горькое событие так созвучно со стихами поэта Л.Щипахиной, что я не могу не произнести эти строки:

                Склоняюсь в поклоне
                Пред памятью нашей нетленной
                И тайной природы,
                Что дарит нам синь и багрянец.

                (окончание следует)