Автобиографическая повесть. Часть пятая

        А 1957 год стал знаменательным не только для страны, но и конкретно для нашей семьи:   старшая сестра Надя стала участницей Международного фестиваля молодёжи и студентов, который проходил в Москве. Она представляла Московскую Печатную фабрику «Гознак».

       Участникам фестиваля выдали красивую форму, которую я впоследствии донашивала с радостью и гордостью за свою сестричку. В память о фестивале Надя принесла несколько красивых почтовых марок, афишировавших знаменательное событие. На других было изображение первых станций московского метрополитена. Это подтолкнуло меня к  увлечению филателией.

      Надя была по жизни очень активным человеком. Она возглавляла физкультурную работу в своём цехе, но особенно любила туристские походы. Если отпуск приходился на лето, то тянуло, конечно, в Крым или на Кавказ. Однажды нам с мамочкой посчастливилось встречать эту задорную, весёлую и загорелую группу на московском вокзале. Таких алых и сочных яблок, которые сестричка привезла нам в подарок, я до того времени не встречала. В Подмосковье много вкусных и разноцветных яблок, но эти были необычны.

       С поступлением в высшие учебные заведения я  решила повременить, сочла разумным начать взрослую жизнь с трудовой деятельности.

       Осенью 1958 года моя подруга Галя поступила на работу в лабораторию Московского пищевого комбината  им. А.И Микояна.  Это было время  освоения  целинных и  залежных земель. Для переработки зерновых культур и их сохранения необходимо было новое оборудование. В это время в лабораторию поступил аппарат  для взрывания кукурузы, или получения поп-корма. Подругу научили работать на нём, и таким образом она оказалась в числе первых популяризаторов так полюбившегося в наше время лакомства.  В декабре 1959 года состоялся Пленум ЦК КПСС.  Галя демонстрировала  работу нового аппарата во Владимирском зале Кремлёвского Дворца. Познакомиться с новинкой и полакомиться выходящей из неё продукции подошли Никита Сергеевич Хрущёв и другие члены правительства. Галя так увлечённо делилась своими впечатлениями,  что мне, бывшей не у дел, становилось грустно.

   

      Наконец, в январе 1959 года случился важный виток и в моей жизни: папа устроил меня на работу в объединение, включающее в себя Государственный оптический завод  и Центральное конструкторское бюро  «Геофизика». В первый момент я просто испытывала счастье от того, что,  наконец-то, не бездельничаю. Это потом уже пришли гордость и радость, что я оказалась причастной к делам этого уникального предприятия.
 
      Правда, поделиться своими чувствами я не могла ни с кем. В то время информация была засекречена:  сотрудники «почтового ящика»  обсуждали все рабочие моменты только внутри своей территории. Это сейчас я так спокойно рассказываю о том, что наши талантливые специалисты, со многими из которых я была знакома, готовили оптические приборы для космических кораблей. Мне посчастливилось пообщаться с некоторыми космонавтами, когда они заезжали в ведущие сборочные цеха предприятия – А.Леоновым, Г. Шониным, П. Климуком, Г. Титовым, В.Шаталовым.
      
     С трепетом снимаю с книжной полки книгу «Здравствуй, Вселенная» Валерия Быковского и Валентины Николаевой-Терешковой, где рукой В.Быковского аккуратно выведено: «Цветковой (это моя девичья фамилия) Рае с пожеланием всего самого хорошего с жизни». А на стене фотография, запечатлевшая нас на открытии одной из смен заводского пионерского лагеря «Алмаз». Ещё одна ценная для меня реликвия – почтовые марки, выпущенные к 15 освоения космоса. Они выполнены по рисункам лётчика-космонавта Алексея Леонова. На них автограф его коллеги Петра Климука.

     Поэтому нетрудно представить мой восторг, когда 12 апреля 1961 года  Юрий Гагарин, первым из землян, побывал в космосе. В этом полёте была толика и моего труда.

     Радость была поистине всенародной. В Москве все демонстрации, посвящённые знаменательным событиям, проходили  оживлённо. А встреча первого космонавта была, наверное, сродни празднованию окончания Великой Отечественной войны. Такое впечатление, что в ликующие колонны встала вся Москва. Люди шли не по разнарядке, а по велению сердца.  Счастливые возгласы. Цветы. Воздушные шары. Песни. Искренняя любовь и поклонение перед величием советского человека вывели на улицу москвичей.

     Работать я начала в отделе механика и энергетика, в бюро оборудования. Мы приобретали для оснащения предприятия новые станки, оборудование и приборы, чтобы продукция, выходящая из рук наших замечательных  мастеров, была на уровне современных разработок, а то и выше.

     Но проработала я недолго: осложнился гнойный отит, и меня прооперировали. Это случилось  в 1959 году. Почистили правое ухо, то самое, о заболевании которого признались маме сотрудники санатория, где я проходила реабилитацию в двухлетнем возрасте. О заболевании второго уха они  «скромно»  промолчали.

    Оперировала  меня в клинике на Соколиной Горе милейшая и опытнейшая доктор Ирина Яковлевна Яковлева.  Она с такой надёжностью провела операцию, что ухо никогда больше не беспокоило меня выделениями. Правда, слух остался пониженным, но к тому времени тимпан пластика ещё не была разработана.

     Всё  время, пока длилась операция, моя сестричка Наденька стояла за воротами  московского Богоявленского собора в  Елохове. Она не была к тому времени крещёной, но в душе была глубоко верующим человеком. Она надеялась,  что Господь услышит её молитвы и поможет мне.  И она оказалась права.

     Надя родилась в 1929 году, когда в партии создалась  строжайшая ситуация, так называемая «чистка» партии. О каком крещении можно было думать в это время?  Кстати, папа был членом Российской Коммунистической Партии(большевиков). В это время он находился в командировке в  Баку. Вернувшись в Москву, он узнал о своём исключении и был крайне удивлён и обескуражен таким бесправием. С ним даже никто не поговорил, прежде чем одним росчерком пера вычеркнуть из организации, которой он служил. Когда к папе пришли домой четверо членов его организации во главе с Землячкой с извинениями, он категорически отказался возвращаться в ряды РКП(Б).

      Мысли о крещении не оставляли Наденьку. И Господь услышал её чаяния. Однажды я попала в палату лежачих больных. Обслуживать нас  помогали сестры милосердия Ивановской церкви. Я как-то разговорилась с матушкой о мечте Нади. В то время ей было уже 60 лет, и к посторонним людям она обращаться не хотела. А с Аней они как-то сдружились.  Надя была  настолько благодарна, что та согласилась стать её крёстной, что не забывала о ней не только при  жизни Ани, но и молилась об упокоении души её, когда та покинула землю. А после смерти моей сестрички поминальные молитвы по матушке Анне идут из моего сердца.

      По выздоровлении я вновь вернулась на полюбившуюся мне работу. Не прошло и года, как обострилось заболевание левого уха. И вновь операция. На этот раз я была на краю «пропасти».   Проводила её Мария Ивановна Кадымова, отоларинголог  67 больницы в Серебряном Бору. Она умудрилась занести инфекцию, и  через месяц у меня вдруг появились задержки дыхания. Начались срочные обследования специалистов. Диагноз был поставлен неутешительный – менингоарахноэнцефалит (воспаление мозга). Жизнь висела на волоске.

     Слава Богу, жизнь спасла мне заведующая отделением Тамара Васильевна Сидорчук. Фронтовичка, человек мудрый и решительный, она вызвала анестезиолога, операционную сестру и в десять часов вечера приступила к операции. Спустя два часа меня вернули в палату, и чтобы избежать каких-либо сотрясений, везли не на каталке. Тамара Васильевна несла меня на руках, а двое поддерживали мои ноги. Расстояние было достаточно большое: операционная находилась в конце мужского отделения. Эта больница была выстроена по типовому проекту одной из первых, затем подобные здания появились почти во всех районах Москвы.

      Поскольку наркоз был местным и я, естественно, была в сознании, то испытывала чувство неловкости, что меня такую крупную барышню несёт на руках человек, два часа проводивший непростую операцию. Невольно глядя в её лицо, находившееся  в такой близости, мне просто хотелось поцеловать Тамару Васильевну, но сил на это не хватило. Я, как заворожённая, смотрела на  рефлектор, который она даже не успела снять, и халат: на них виднелись следы моей крови.

     Всю ночь возле меня дежурил врач. Несмотря на сильные обезболивающие и снотворные средства, я долго не могла заснуть. Казалось, вот сейчас уплыву в сонное царство , но глаза непроизвольно открывались, потому что я вновь и вновь ощущала стук медицинского долото, долбящего кости черепа. Доктор был молодой и симпатичный, чем-то напоминал Юрия Соломина в молодости.  Он оказался интересным собеседником и что не менее важно – добрым и внимательным человеком. В моей тумбочке стояла баночка малинового варенья, и врач сделал для меня морс. С тех пор этот напиток стал для меня самым любимым.

      Утром меня опять привезли в операционную. На этот раз картина напоминала кадр из художественного кинофильма: вокруг  операционного стола плотным полукружием стояли врачи из многих московских клиник. Операция была редкой, у врачей она именуется «показательной». В паре с Тамарой Васильевной Сидорчук оперировала Ирина Яковлевна Яковлева, моя добрая спасительница из клиники на Соколиной Горе.

     Мне  даже делали пункцию головного мозга, чтобы определить степень воспалительного процесса. Надо признаться, что боль была нестерпимой, и я даже кричала. Мне было стыдно, но я ничего не могла с собой поделать. Я оказалось слаба. Хотя если учесть, что это третья операция подряд...  Но главное - врачи спасли мне жизнь. Что может быть дороже её  для человека? Тем более в девятнадцатилетнем возрасте, когда  впереди столько планов.  После операции врачи не были уверены в благоприятном исходе. Только примерно месяц спустя, встретив маму в холле больницы, Тамара Васильевна порадовала её: «Всё хорошо. Теперь будет жить!».

      Насколько же доброжелательно относился медицинский персонал к своим пациентам!  Я очень любила грибы.  Прослышав об этом, Тамара Васильевна принесла из дома сушёных опят и попросила повара сварить для меня супчик. Так было трогательно!  А на добрую память подарила книгу о грибах с пожеланием скорейшего выздоровления.

      Да и больные не только жили дружно, но и пытались помочь друг другу. На второй день после операции из мужского отделения принесли комнатный цветок. Так не терпелось сделать мне приятное, что мужчины не стали ждать посетителей,срезали цветок из горшочка на подоконнике и подарили  мне, даже найдя для этого вазочку. А узнав, что мне захотелось  солёненького, тут же растормошили холодильник и принесли красной рыбы.
 
     Навещали меня и коллеги по работе. К Новому, 1960 году, принесли мягкую игрушку и целый ворох поздравлений. Каждый сотрудник отдела главного механика и энергетика написал небольшое письмецо,наполненное  огромным количеством добрых пожеланий, которые я с любовью выполняла с течение жизни.

     Отлежав в больнице четыре месяца, получила вторую группу инвалидности без права работы в течение года. Разве могла я предположить, что под конец жизни повторятся те же моральные страдания, которые перенесла на заре безмятежной, казалось, юности? Слава Богу, что полная глухота наступила сейчас, а основная жизнь прошла на равных со всеми. Неприятные сравнения пришлось озвучить. Но как говорится, из песни слова не выкинешь. Такова жизнь.

     Можно представить,  каково было моё настроение, когда я приехала в Санкт-Петербург. Надежда, граничащая с отчаянием. Но пообщавшись с врачами Санкт-Петербургского НИИ уха, носа, горла и речи, который возглавляет Заслуженный врач РФ, член-корреспондент РАН, доктор медицинских наук, профессор Юрий Константинович Янов, была почти уверена, что не всё ещё потеряно.

     Мне повезло: в этом институте накоплен большой опыт проведения имплантации у больных моего типа, то есть до этого перенёсших операции на ушах. У специалистов действительно болела душа, что в связи с так неожиданно постигшей меня глухотой я оказалась выброшенной из привычного образа жизни. Они стремились к повышению моей адаптации и для этого провели детальное обследование.

     Удивительные люди работают здесь. Такого слаженного коллектива, до мелочей нацеленного на оказание действенной помощи, я до этого не встречала. Какое же большое сердце надо иметь, чтобы совместно с пациентами переживать их боли, понимать состояние взрослых, внезапно потерявших слух, или детей, ещё ни разу в жизни не слышавших даже голоса собственной матери, не говоря уже о звуках, которыми наполнена наша жизнь.

      После трёх лет могильной тишины я наконец-то почувствовала себя человеком. 29 сентября 2015 года – мой второй день рождения. Врачи института вернули мне слух благодаря кохлеарной имплантации. Операцию провели Владислав Евгеньевич Кузовков, Андрей Сергеевич Лиленко и Светлана Витальевна Астащенко. Через несколько недель я была приглашена на реабилитационное лечение. В него включились руководитель программы Пудов В.И., заведующая отделением Смирнова Т.И., невролог Абдурахманов М.А., сурдологи  Мегрелишвили С.М. и Белокурова Н.С., сурдопедагог Шацкова Е.А. и логопед Бондарева С.И.

     Я назвала фамилии тех врачей, которые принимали участие в моём выздоровлении. Но каждый член этого уникального коллектива заслуживает добрых слов. Сегодня, после трёх курсов реабилитации, я имею возможность общаться с людьми на расстоянии до трёх метров. И слух продолжает улучшаться.

     Вернусь к юношеским воспоминаниям. Можно представить, какую радость я испытала, когда оказалась в стенах родного предприятия, среди коллектива, который ждал моего выздоровления и возвращения. Я настолько втянулась в работу, что удивляла порой своего руководителя – начальника отдела оборудования Аркадия Ивановича Попова. Стоило ему поинтересоваться, как обстоят дела с получением какого-нибудь станка, прибора, инвентаря, и я, не заглядывая в документы, отвечала.

     Память хранила много информации: кто заказчик, на какой срок определена поставка, из какого города должно прибыть оборудование и когда я в последний раз обращалась к поставщику с просьбой ускорить отгрузку, если заказ был очень важен для предприятия. По-моему, он был доволен моими стараниями и не хотел отпускать меня. Уже будучи оформленной на постоянную работу в редакцию радиовещания, Аркадий Иванович целый месяц продержал меня в отделе оборудования, хотя зарплату я получала уже в другом месте.
               
                (продолжение следует)