Приличные люди ч. 7

Глава 19
               ПРОЩАЛЬНАЯ ПУЛЬКА

        Пришла Лёля, принесла документы, билеты. Обсудили предстоящее путешествие. Лететь будем через Сеул. Там отдыхаем 10 часов. Билеты заказали в один конец, неизвестно, когда поедем обратно. Сходили с ней в салон, поправили причёски. Отказалась от обеда, упорхнула, как эльф.
       
        Вечер, прощальная пулька. Негр сообщил интересную новость. Всей семьёй, вместе с тестем, Кронгаузы уезжают в Америку навсегда. С кем же Болт и Лохматый будут играть в карты? Правда, есть ещё Митя. Вот ему неплохо бы поубавить свой картёжный пыл. Негр сказал, что сегодня проиграет двести долларов. Налетай. Он будет всё время играть "ва-банк".               
         
        Болтянский сообщил всё, что сумел вытянуть из друга-покровителя:
        -Помните, я обещал поспрашивать? Мне рассказали, что Сталин отправлял людей из немецкого плена прямо в концлагеря. В том лагере, где был полковник медицинской службы Рубановский, был пожар и массовый побег. Среди убитых его нет. Он исчез.
       
        -Ах вот как, полковник, уже не майор. А ты раньше не мог мне об этом рассказать? Вот и Сергей ничего не говорил. Ну, он-то военный, засекреченный, а ты?
        -Я не спрашивал, мне и в голову не приходило. Я ведь и не был хорошо осведомлен о вашей молодости.
       
        Митя с удовольствием забрал всех моих учеников:
        -Я, как всегда, в выигрыше. А можно я буду приходить сюда, чтобы с ними заниматься? По выходным?
        -Придётся тебе договориться с Сергеем. Он остаётся командиром в моём хозяйстве. Думаю, он не будет против. Ты их простил, надеюсь? И подумай насчёт замены героини в твоём романе. Клин клином. Подбери себе всё же даму постарше, мой тебе совет. Найди такую женщину, которая заставит тебя работать над диссертацией, и сбавь обороты в карточной страсти. Прости за поучения.
       
        Тихо, очень тихо хлопнули по фужерчику с шампанским. Ася с Сергеем где-то выгуливают будущего младенца, а мы тесной компанией партнёров-картёжников попрощались, может быть и навсегда, уж с Негром-Кронгаузом точно.



Глава 20
              САМОЛЁТ
       

        Всё прошло довольно спокойно. Плюттовый тесть и Лёля с шиком подкатили в машине прямо к подъезду. Эмилия не очень-то разбиралась в автомобилях, но Мерседес от Жигулей отличить могла. Так вот эта - скорее Мерседес. Прокатиться в ней - уже большое удовольствие.
       
        В аэропорт примчались как раз за три часа до вылета. Провожающие, тесть и Сергей, отбыли в обратный путь, а две дамы нашли положенный им угол и пристроились дремать и терпеливо ждать посадки.
       
        И вот они уже летят, Лёля прилипла к окошку и очень быстро заснула. Эмилия, напротив, с интересом прослушала доклад стюардес и стюардов о надлежащем поведении при аварийной ситуации, послушно участвовала во всех предлагаемых затеях, просмотрела газеты на разных языках, выпила сок, и так далее, и так далее. Но вот часов через пять полёта ей в голову начали приходить тревожные мысли. Вопросы и ответы.
       
        Куда меня понесло?! К Плютто на операцию. А вдруг нас не встретят? Возьмём отель. Есть телефон. Позвоним. Владея языками, мы с Лёлькой куда хочешь доберёмся. Не притворяйся, Эми, ты боишься встречи с Александром. Тебе предстоит заново познакомиться с человеком, чьей женой тебе удалось побыть два счастливейших года.
       
        Подумать только! Володька полетел на край света, чтобы разобраться в её проблеме! Это он со страху. Боится операции и бежит от неё за три моря, хочет спрятаться. Но от безносой с косой не убежишь! Он это путешествие придумал, чтоб украсить свой уход. Зря поторопился, эта доктор Эмма вылечит его.
         
        Не помрёшь ты, Плютто, от опухоли в гипофизе, а помрёшь ты от инсульта или инфаркта за карточным столом, и в руках у тебя в этот момент будет чистый мизер. Обидно, однако, помирать при таком раскладе.
      
        За поддержку спасибо. Одна я ни за что бы этот подвиг не осилила. Ладно, с Володькой всё понятно. А вот что я Александру буду говорить? Во-первых, расскажу обо всём, что доложил мне Сергей. Я и не думала, что он, действительно, мой охранник. Так, пошутила про погоны. А он и вправду специально поселился, чтобы меня от плохих людей оберегать. А всё благодаря папе и Алексу.
       
        Потом покажу папин Архив. Да, Архив надо сразу отдать, они с Эммой могут посмотреть что-нибудь про Володькину операцию. Могу рассказать про Россию, про перестройку, если ему интересно. Объясню ему, что все реабилитированы, и он тоже.
         
        Про него говорят, что пропал без вести. А про других только и слышишь - расстрелян, умер в концлагере, и всякое такое невыносимо тяжёлое. А лучше пусть он про себя рассказывает. Какой он доктор, какая у него жена. Кстати, никто про жену не говорил ни слова. А если она жива? А почему - нет? А какая мне разница?
       
        И так до посадки. Потом десять часов в Сеуле. Им предоставили номер в гостинице. Поели, сбегали в душ, поспали. А впереди ещё целый день пути. Это путешествие, конечно, суровое испытание для пожилой дамы. Да и молодой, но беременной женщине не легче.
       
        Здесь помогают только мысли про Сашин побег из лагеря, о расстреле с вертолётов бегущих по степи заключённых, о ползущих под колючей проволокой в неизвестном направлении измождённых мужчин. Так представишь себе всё это, а потом посмотришь вокруг, салон великолепного воздушного корабля. Сказочный ковёр-самолёт, не иначе. А я-то, я-то! Сразу прекратишь хныканье. Стыдно! Не ныть!
       
        В Окленде их встречала Эмма. Очень мило, просто прелестно произошло знакомство трёх дам. Я - Лёля. Я - Эмма. Я - Эмилия, рада познакомиться. О, как я рада, что вы приехали. И всё по-русски! Дальше воркование шло на некоторой смеси языков, в основном на английском, но для Лёли нет-нет, да переходили на русский. Эмма уверяет, что русский - её родной язык. В общем, девушки общались без проблем.
       
        Хорошо, что их вёз шофёр, по пути в Гамильтон они успели обсудить все предстоящие мероприятия. Было довольно тепло, можно сказать жарко, да нет, жара неслыханная, но всё-таки в кабриолете подняли крышу. Как бы не продуло, "особенно меня, старушонку".
       
        Это Эмилия сказала, надо же пококетничать. Чувствовала она себя просто на хулиганские семнадцать лет. Да она и всегда так себя чувствовала. Только, проходя мимо зеркала, каждый раз удивлялась: "Боже мой, кто это?!"
       
        Подъезжая к городу, они втроём вдруг одновременно замолчали. Все почувствовали: то, самое главное, ради чего устроена вся эта свистопляска с операцией Плютто, с диким количеством потраченных сил многих людей и организаций, с вложением неслыханных сумм в зелёных рублях, оно, это самое важное, состоится сейчас, хотя должно было произойти пятьдесят лет назад.
       
        Подошли к дому. Лёля для снятия напряжения сказала, что уже одно это красивое бунгало стоит отдельной экскурсии. Но обе Эммы не нарушили молчание, предпочитали нервничать. Уже войдя в сад, красивый, ухоженный, всё в цветах, с изящными озерцами справа и слева, Эмма младшая пробормотала:
        -Папа на террасе. Иди к нему.
        Они за время пути все перешли на "Ты". Эмилия взяла сумочку с заветной тетрадью. Мысленно обнялась со всей командой пинкертонов:
        -Ну, я пошла.


Глава 21
               ЗАПОЗДАЛЫЕ СЛОВА...

       

        Эмилия вошла на террасу, остановилась в дверях. Подумала: он выглядит гораздо моложе, чем я себе представляла. Александр встал с плетёного кресла. Подумал: какая красивая дама, я перед ней глубокий старец. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, слегка улыбаясь.
      
        Когда наступил предел приличиям, Эмилия сделала шаг вперёд, протянула руку:
        -Здравствуйте, я Эмилия Янсонс.
        Александр руку поцеловал:
        -Александр. Я рад нашей встрече. Спасибо, что приехали.
        Эмилия внимательно смотрит, глядя прямо в лицо:
        -Если бы у меня и были сомнения насчёт вас, сейчас они бы рассеялись совершенно. Вы стали старше, но узнать вас легко. Я рада, что вы не погибли.
       
        Он подошёл совсем близко:
        -Мне кажется у меня есть повод вас обнять, вы позволите?
        Можно подумать, что она, как в детстве, скажет что-нибудь вроде: "Ни-за-что!", или "Ещё чего!", или ...да он и не ждал разрешения ни секунды, сгрёб в охапку, всё такой же огромный. Крепко так обнял. Потом стал перебирать волосы на голове:
        -Пушистые. Мягкие. Моя рука помнит... Жена... - Отодвинул, смотрит. - Передо мной лицо Карла, при этом мелькает что-то детское и весёлое... Эми... Вот как я называл тебя. Я не смогу говорить "Вы". Ты - моя Эми, только повзрослела без меня, я это пропустил.
      
        -Да говори уже смело, постарела... Тебя очень трудно было отыскать. Это было очень, очень долго... В какую даль тебя занесло! Хотя именно это тебя и спасло.
        Вот теперь он уже обнял - так обнял! Откуда только берутся силы! Вдруг заговорил быстро-быстро:
       
        -Я выжил чудом. Только потому, что выглядел мёртвым. Меня с умершими сюда в самолёте отправили. Мне потом рассказали. Врач-патологоанатом чуть не вскрыла меня, просто заметила рану на ноге, и из неё сочилась кровь. Она удивилась и тогда заметила, что я не очень серый, как другие мертвецы.
      
        Дальше уже было дело за врачами, оживить меня и выходить. Она меня выхаживала, как родного ребёнка. Учила ходить, говорить, кормила с ложечки. Я потом на ней женился. Эммочка - её дочка. А Эмминой мамы уже десять лет, как не стало.
        Я же ничего про себя не знал, да мне и некогда было. Вспоминать - это тяжёлый и очень болезненный труд. Я и сейчас ещё не очень многое вспомнил. Но я вспомнил тебя, Эми, Карла и Нину. Это моя мама, наверное, да?
       
        Он продолжал говорить, а она видела его молодым, сильным, таким взрослым и самым главным. В нём была вся жизнь, целый мир, она всегда подчинялась ему безропотно. По щекам текут слёзы:
       
        -Да. Нина твоя мама. Ты так её называл, Нина, а не мама. Она была очень молодая, как девочка. Когда ты пропал, она сразу заболела, не могла есть, еда не усваивалась, а мы не смогли её спасти. Как это называется?
        -Кахексия, - теперь слёзы стоят в глазах этого мощного старика.
       
        -Я привезла тебе тетрадь. Она написана твоей рукой. Ты, наверняка, узнаешь свой почерк.
        Алекс заволновался. Хотя, то, что было только что, со слезами, это как назвать? А сейчас он ходит, ходит по террасе. Прихрамывает:
        -Давай, давай её сюда, - Эмилия уже протягивает тёмно зелёную тетрадку, - Не может быть, ну конечно, я и сейчас так же пишу. Да я помню, как это было...
       
        Он присел на диванчик, закрыл глаза, так прошло некоторое время. Эмилия подумала, не выйти ли ей пока:
        -Санечка, хочешь я тебя сейчас оставлю одного...- не договорила, он схватил за руку, усадил рядом, спокойно и решительно сказал, "нет!". Обнял за плечи и наматывает на палец её волосы. Вот она привычка. Руки помнят.
       
        Им принесли на террасу обед, потом чай, потом унесли тарелки, принесли сок и фрукты, всё ходили, и ходили, ни слова не пророня, не мешая, не смея спугнуть счастье двоих уже старых и совершенно юных людей.
       
        В какой-то момент Алекс извинился, прошёл в свой кабинет, пора принимать старческие таблетки. Эмилия тоже пьёт вечерние таблетки, и тоже старческие. Она вышла в кухню.
       
        Там сидели за столом Эмма и смуглая девушка, очень похожая на представительницу маори, коренных жителей Новой Зеландии. По-английски говорит едва ли лучше, чем Лёля, то есть, с трудом.
       
        Эмма объяснила, что оперировала девушку несколько лет назад, и с тех пор Хариата живёт здесь. Потом очень просто сообщила, что они с Хариатой любят друг друга, и поэтому обе не выходят замуж за мужчин.
      
        Ну да, Эмилия сделала вид, что её такой вариант никак не удивляет. Подумаешь, у нас это на каждом шагу, хотя в её жизни такой случай встретился всего лишь во второй раз: Витька Болтянский и вот теперь дочка Алекса с девушкой Хариатой .      
      
        Эмма повела Эмилию на второй этаж, показала, приготовленную ей комнату:
        -Это бывшая комната моей мамы. Тебя это не смущает?
        Эмилия ласково потрепала по плечу молодую женщину, то ли подругу, то ли дочку:
        -Милое дитя! О каком смущении ты говоришь! Какие глупости. Мне до дрожи в руках необходима каждая минута с твоим отцом в этом остатке жизни.
        -Я понимаю. Вот и папа ничего теперь вокруг не видит, только тебя. А ты очень красивая. И молодая.
       
        -Ты завтра не оперируешь с утра? Воскресенье, можешь поспать подольше. Вот, возьми-ка эту флешку и просмотри, хотя бы приблизительно. Это Архив моего отца, отличного нейрохирурга. Он завещал его твоему папе. Думаю, эти записи и сейчас окажутся небесполезны.
       
        Эмма просто выхватила флешку из рук, помахала ручкой и, крикнув "до завтра", бросилась к себе в комнату.
       
        Эмилия причесала светлые, слегка посеребрённые волосы, посидела у зеркала. Понравилась себе. И не старая совсем, а в полумраке даже красивая. Легла в огромную кровать, закрыла глаза.
      
        И тут, как ни в чём не бывало! Уж этого она никак не ожидала! Очень по-командирски уверенно вошёл полковник медицинской службы и улёгся на своё законное место.

                * * *
       

        Лёля, едва вошла в дом, сбросила вещи, побрызгала себя в душе и, глотнув ананасового сока, попросила поскорее отправить её в больницу к Володе. Поскольку другая гостья явно надолго зависла у отца на террасе, Эмма чувствовала себя свободной:
        -Идём, как он будет рад! Только я хочу на минутку в душ.
        -Даю тебе десять минут. Погляжу пока на твои озёрчики в саду. И у меня к тебе одна секретная просьба, - Лёля подошла к Эмме совсем близко, не слышно, что она там говорит. Эмма только звонко засмеялась:
        -Ты как мой папа, - и скрылась в душевой.
       
        Больница оказалась рядом. Не помпезное снаружи здание, внутри производит сильное впечатление. И совсем не сонное царство. В трёх кабинетах принимают по скорой помощи, каталки так и шныряют мимо больных и их родственников. Медперсонал из кабинета в палату и опять в кабинет возят капельницы, проносят невысохшие рентгеновские снимки.
      
        Живая больничная жизнь. Приятно успокаивает чистота и уверенность работников. Оперируют на третьем этаже, на втором расположились палаты со стационарными больными. Эмма привела к Володе жену, почему-то погрозила пальчиком и ушла, уже почти из-за двери скомандовала:
        -Не очень поздно. Или оставайся на всю ночь.
        -Я останусь.
        -Тогда утром приходи сама, без меня дорогу найдёшь?
      
        С кровати раздался скрипучий родной голос:
        -Ну чё ты притащилась? Попрощаться? Глаза закрыть? Так не надейся, эта попрыгушка меня вылечит. А ты знаешь, это, пожалуй, не рак. Я бы почувствовал. Так что, глаза мне закрывать не придётся. Карты, конечно, не принесла.
       
        Лёля целует мужа в обе щеки, снимает с него очки, гладит по голове:
        -А вот и принесла. То есть, я из дома взять их забыла, а здесь у Эммы попросила, тихонько, по секрету. А она говорит, что я такая же, как её папа. Так мы все тут, выходит, картёжники. Вот выздоровеешь, и мы обязательно распишем пульку, хотя...
        -Что, "хотя"? Что-нибудь не так?
      
        - У меня такое чувство, что Эмилия Карловна резко изменилась, она как-то сосредоточилась и ничего вокруг не видит и не слышит. Завтра прибегу к тебе после завтрака. Расскажу про наши московские дела. Мне в самолёте Эмилия рассказала про вас, сыщики-пинкертоны, а пока тебя не было, там очень многое кардинально изменилось.
       
        -Так давай, сейчас и рассказывай.
        -Какой ты плохой, - Плютто тем временем расстёгивает на ней все пуговички - Я хотела тебе рассказать, как я скучаю по тебе, про наш дом, я думала, ты соскучился.
        Володя без очков щурит глаза:
       
        -Лёлька, а ведь я специально через Тихий океан перелетел, чтобы тебя сюда вытащить и о любви с тобой поговорить. Дома всё надоело, скучно, всё как всегда, а здесь мы оба другие, какие-то новые. И целуешься ты классно, как-то изысканно.


               (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)