Гилберт в президенты

В американском обществе крепнет запрос на женщину-президента. Да и всему современному миру так надоели альфа-самцы с их тщеславием, патологическим властолюбием и чудовищной политической близорукостью!
Честь имею рекомендовать в президенты Соединённых Штатов Америки талантливую писательницу Элизабет Гилберт, известную, в частности, книгами «Есть, молиться, любить» и «Происхождение всех вещей».
В своём творчестве Гилберт особо внимательна к человеческим ценностям, что позволяет считать её незаурядным философом, успешно работающим в направлении предметной аксиологии. Её романы и повести хорошо сбалансированы на позициях просвещённого гуманизма. Она пускается в честные поиски частных и общих ответов на вопросы, нагромождённые цивилизацией.
В своей писательской мастерской госпожа будущий президент вдохновенно разыскивает и находит людей выдающихся, твёрдохарактерных, ярких, вызывающих восхищение или, как минимум, уважение, рисует их прозаические
портреты - объёмные, неподдельно живые.

* * *
Её героиня Рут Томас (роман «Крепкие мужчины») предпочитает суровый труд на омаровых промыслах возле родного острова - предпочитает его обеспеченной, лёгкой жизни вдали от моря. Рут привлекательна и уже получила весьма неплохое, для дочки простого, грубого рыбака, образование. Соседка, давно овдовевшая миссис Поммерой, мать семерых непутёвых парней, попыталась, из лучших своих побуждений, её вразумить:
- Но почему ты хочешь провести жизнь на этом говняном острове? Теперь это не твой народ, Рут.
- Ещё как мой. Ваш и мой. Если это ваш народ, то и мой тоже!
- Что ты несёшь!

Между тем, на острове жили трудно.
«Рассу Кобу было под восемьдесят, а он всё ещё каждый день выходил в море. Он всегда говорил, что продолжит рыбачить до тех пор, пока будет в силах ногу через борт перебрасывать. Предыдущей зимой он лишился правой ноги. Её ампутировали по колено из-за диабета, который он сам именовал «сахарком». И тем не менее он каждый день отправлялся на ловлю омаров и перебрасывал через борт своей лодки то, что осталось от правой ноги».
Крепкие мужчины ведут лов на «собственных», то есть негласно закреплённых за ними участках моря. Они охраняют свои промысловые территории от соседей и родственников, но особенно рьяно - от конкурентов с соседнего острова. Вплоть до человекоубийственных «омаровых войн».
Рут Томас ищет возможности прекратить эти распри. Перво-наперво атеистка Рут уводит видного парня, племянника пастора, из-под строгой дядюшкиной опеки. Тем самым спасает избранника - талантливого прирождённого рыбака - для светской жизни. Твёрдо и грамотно пользуясь специфическими родственными отношениями, героиня приобретает некоторое состояние. На эти деньги она намерена организовать артель, в которую приглашает наиболее уважаемых ловцов омаров с двух островов. Уважаемые идею поддерживают, и дело ладится, что подводит черту под старинной враждой и способствует социальному и экологическому оздоровлению.
Тема поведения человека в Природе тоже весьма беспокоит автора «Крепких мужчин».
«Отец Рут, перекусив сэндвичами, выбрасывал пакет за борт, а Рут это жутко бесило. Следом за пакетом отец выбрасывал банку от содовой. Она кричала на отца, ругала его на чём свет стоит. Он что-то бурчал в ответ, хмурился, а потом молчал до конца ловли. А иногда он вставал на дыбы и до конца ловли ворчал на Рут и отчитывал её».
Или про разработку гранита на островах: «... остались ещё каменоломни - дыры в земле с ровными краями, глубиной в тысячу футов. Теперь весной их заполняла талая вода. [...] Гранитное производство начало сворачиваться к тысяча девятьсот десятому году, а к тысяча девятьсот тридцатому окончательно заглохло. Потребность в граните закончилась раньше, чем закончился сам гранит. Существуй рынок гранита - и компания «Эллис-гранит» вечно продолжала бы добычу этого камня. Компания добывала бы его до тех пор, пока полностью не выпотрошила бы острова [...] пока острова не превратились бы в крошечные гранитные скорлупки посреди океана».

* * *
Книга «Последний романтик» - преимущественно о том, как нам, людям, ладить с дикой природой. И насколько это возможно.
«Американскую историю, - пишет Элизабет Гилберт, - можно вкратце пересказать в немногих словах: сначала был фронтир, а потом его не стало».
[«Фронтир - это граница между освоенными и неосвоенными поселенцами землями. Исторически фронтиром называлась зона освоения земель первыми поселенцами в США». В настоящее время под этим термином подразумеваются неосвоенные территории».]
Но вот, примерно с конца 19-го столетия, как пишет госпожа будущий президент, «… зазвучали новые вопросы. Кем вырастут наши ребята, если непокорённых территорий не осталось и негде будет проявить себя? Что, если они станут изнеженными, бездеятельными слабаками? И что, если они, боже упаси, станут похожими на европейцев?»
Герой произведения «Последний романтик» Юстас Конвей в одиночку взялся спасать молодое поколение американцев от изнеженности и робости перед Природой. С неуёмной энергией он освоил ремёсла индейцев и белых прадедов. Питался опоссумами и подтирал зад листьями, а то и по многу дней голодал, но при этом работал физически с феноменальной результативностью. Он установил мировые рекорды скорости, сидя в седле и управляя конной повозкой на трансконтинентальных маршрутах. Он жил в вигваме, который построил и разукрасил сам по классическим образцам; ходил в штанах собственного пошива из шкур добытых им же оленей. Его способности к традиционным (почти забытым) ремёслам и подвиги выживания вызвали восхищение многих тысяч людей.
Почти без отрыва от выживания Юстас Конвей получил университетское образование и много выступал с лекциями перед школьниками и взрослыми. В частности, со своей примечательной речью «о мире коробок и мире кругов».
- Я живу среди природы, - говорил он, - где всё взаимосвязано, всё представляет собой круг. Времена года сменяются по кругу. Наша планета круглая и движется вокруг Солнца. Вода в природе тоже перемещается по кругу - падает с неба и разносится по Земле, распространяет жизнь, а затем испаряется. Я живу в круглом вигваме и развожу костёр круглой формы, а когда ко мне приходят близкие, мы садимся в круг и разговариваем...
Но жизнь сегодняшних людей [...] это коробка. Они просыпаются каждое утро в коробке - своей спальне, - потому что другая коробка рядом начинает пищать, сообщая, что пора вставать. Едят завтрак из коробки, а потом выбрасывают эту коробку в другую коробку. Потом выходят из коробки, в которой живут, садятся в коробку на колёсах и едут на работу, а это ещё одна коробка, разделённая на сотни маленьких коробочек, где люди целый день сидят и смотрят в коробки перед собой - компьютерные мониторы. Когда кончается день, все снова садятся в свои коробки на колёсах и едут домой, в свои коробки, где весь вечер сидят у телевизора - коробки, которая их развлекает.  [Конец цитаты]
Гилберт высоко оценивает решимость своего героя - личным примером и словом влиять на общественное сознание и спасать мир - но не срывается в безграничное восхищение, а задаёт себе труд соразмерить интенции Юстаса с мощным напором современного технократического бытия.
Госпожа будущий президент дистанцируется от чёрно-белого восприятия мира. Ей, полагаю, чужд и навязанный охлосу речевой шаблон о «двойных стандартах»; в её политике, не сомневаюсь, будут присутствовать множественные варианты решений для внешне похожих запросов.
Её «последний романтик» Юстас Конвей приобрёл участок в тысячу акров практически дикой природы и там «основал обучающую организацию, [...] проповедующую его собственный образ жизни». Но управление этой школой (или коммуной, или общиной?) вершится в духе абсолютной монархии. «Большинство учеников боятся Юстаса», совершенствовать свои скромные навыки выживания им становится невыносимо уже через месяц-другой. Обозлённые или разочарованные в своих силах (а иногда и то и другое) люди покидают Конвея.
Его гражданские жёны - спортсменки, красавицы, умницы - тоже его оставляют одна за другой; а иные коварно ему изменяют ещё до разрыва, поскольку жена современного Чингачгука - и сама «большая змеюка».
Но всё-таки, пусть и с разбитым сердцем, порастерявший учеников и ужасно уставший от многих тысяч попыток преодолеть инерцию безоглядного
уничтожения природной среды - Юстас Конвей уникален, красив и велик.

* * *
Бестселлер «Есть, молиться, любить». Его киноверсия, даже с Джулией Робертс в роли Лиз, представляется мне неудачной. Экранизация тонкого по наблюдениям, глубокомысленного романа, его защемление в рамки пустенькой мелодрамы - на мой читательский вкус, привело к серьёзным потерям.
А что особенно впечатлило в книге - это авторские подходы к молитве и к религиям в целом.
«Естественно, Бог прекрасно знает, что мне нужно. Вопрос в том, знаю ли я. [...] Половина пользы от молитвы заключается в самом общении, в чётко высказанном и обдуманном намерении. Если оно отсутствует, то все мольбы и желания не имеют стержня, они слабы и инертны, так и будут клубиться у ног промозглым туманом, не поднимаясь наверх. [...] И то, что годилось вчера, не всегда годится сегодня: молитвы тоже становятся истёртыми и монотонными, скучными и рутинными, если позволить вниманию бездействовать».
«Мне кажется, - далее пишет автор, - у человека есть полное право выбирать религию - именно как фрукты на базаре - когда речь идёт о совершенствовании духа и обретении мира через Бога. [...] Эволюция религиозной мысли подразумевает тщательное отсеивание».
На мой взгляд, здесь содержится предостережение от крещения и иного воцерковления детей. Оградить безответственный возраст и только-только формирующуюся индивидуальность от жёсткого внешнего вероустройства - это следующий логический шаг после отмены и запрещения рабства. И одна из важнейших задач для правительства США. Будущая госпожа президент, полагаю, инициирует принятие соответствующих законов.

* * *
Книга «Законный брак». Её появление обязано более обстоятельствам, чем свободным творческим замыслам. Дело в том, что Фелипе (Жозе) - гражданскому мужу Элизабет - вдруг однажды, ни с того ни с сего, запретили въезд в США. С таможни его в наручниках препроводили в камеру предварительного заключения, продержали несколько суток вместе с реальными уголовниками, а после выдворили из страны. Для двоих полюбивших друг друга людей выход был в государственной регистрации их супружеских отношений, и они его приняли. Из-за бюрократических проволочек свадьба откладывалась на многие месяцы, и, чтобы не расставаться, они весьма экономно путешествовали по Юго-Восточной Азии. Тогда и сложилась книга «Законный брак» как художественное и публицистическое произведение.
Автор «посчитала нужным сосредоточиться на истории моногамного западного брака». Не забывая при этом о завоёванных на сегодня свободах, как и о том, что «современный западный человек - настоящий генератор неврозов».
Мощно раскрыта тема «Христианство и брак»: «... когда сегодня мы говорим о «свято чтимых узах брака» или «святости брака», хорошо бы вспомнить, что в течение приблизительно десяти веков брак в христианстве не был ни святым, ни чтимым, - пишет Гилберт. - И уж точно не был идеальной формой существования моральной личности. Напротив, отцы раннего христианства считали привычку вступать в брак довольно отвратительным мирским обычаем, который был слишком уж связан с сексом, женщинами, налогами и собственностью и не имел никакого отношения к более возвышенным, божественным материям.
Поэтому, когда современные религиозные консерваторы заводят ностальгическую волынку о том, что брак - священная традиция, уходящая в историю на тысячи непрерывных лет, они абсолютно правы, но лишь в одном случае - если речь идёт об иудаизме».
«Я грек по типу мыслительной деятельности, - пишет госпожа будущий президент. И далее – Ведь философы давно пришли к выводу, что в основе всей западной культуры лежат два конкурирующих мировоззрения: «греческое» и «иудейское». От того, чью сторону вы займёте, во многом зависит ваш взгляд на мир.
От греков, в особенности из славной эпохи древних Афин, мы унаследовали вечную идею гуманизма и неприкосновенности индивидуальности. Именно греки подарили нам понятия демократии, равенства, личной свободы, научного разума, интеллектуальной независимости и открытости - всё то, что сегодня принято называть «культурным многообразием». Мировоззрение грека, таким образом, - это взгляд городского, образованного, стремящегося к знаниям человека, который всегда оставляет место для сомнений и дебатов.
Но есть ещё и иудейское мировоззрение. Говоря «иудейское», я вовсе не отсылаю вас к доктринам иудаизма. (Между прочим, большинство моих знакомых американских евреев мыслят очень даже «по-гречески», а вот фундаментальные американские христиане - как раз «по-иудейски»). Под иудейским мировоззрением я имею в виду древний взгляд на мир, в котором воплощены идеи кланового сознания, главенства веры, подчинения и уважения. Кредо иудеев - клановость, патриархальность, авторитарность, мораль, ритуал и инстинктивная подозрительность к чужакам. Иудейские мыслители рассматривают мир как совершенно чёткое противопоставление добра и зла, и Бог всегда на стороне «наших». Человеческие поступки бывают правильными или неправильными. Никаких полутонов - только чёрное и белое. Общество важнее индивидуальности, мораль важнее счастья, клятвы даются раз и навсегда.
Главная проблема в том, что современная западная культура каким-то образом унаследовала оба этих античных мировоззрения, но так и не сумела их примирить, потому что это невозможно».
Гилберт приводит историю и анализирует перспективы института брака на Западе; делает это талантливо, чем способствует в целом победе «греческого» гуманистического мировоззрения. Справедливо пишет о том, что брак продолжает жить лишь постольку, поскольку эволюционирует. В частности, говорит нижеследующее: «… я поддерживаю однополые браки» и «… мне уже кажется, что бы я сейчас ни сказала по поводу споров об однополых браках в Америке, в следующий вторник это уже устареет», а также «… в Америке брак является светским, а не религиозным институтом. Аргументы противников гомосексуальных браков почти всегда основаны на Библии...».
Я солидарен с Гилберт и полагаю необходимым перевести законные браки в максимально гибкий формат. Для того - убеждён - чтобы через расширенные горизонты супружеских отношений, планирование всякой семьи и разумные законодательные инициативы остановить прирост населения. Последнее, в свою очередь, вряд ли возможно без успешной глобализации. А ей сегодня резко противятся не только безбашенные юнцы-анархисты, но и национальные альфа-самцы, политические популисты.
В главе «Замужество и церемония» Элизабет Гилберт так описывает свою долгожданную свадьбу с Фелипе: «Правда, за исключением абсолютно шикарной маленькой подружки невесты (племяшка Мими - 8 лет), всё было очень скромно. На мне был мой любимый красный свитер. На женихе - голубая рубашка (та, что на тот момент не оказалась в стирке). [...] В тот день я ещё не знала, какое безграничное счастье и спокойствие ждёт меня в этом браке (я знаю это сейчас)».

* * *
Поистине великий роман «Происхождение всех вещей».
Герои необычайно рельефны. Будто и не исчезнувшие, не затерявшиеся в двухсотлетней дали и, возможно, выдуманные персонажи, а близкие наши знакомые. Описание их характеров и поведения захватывает читателя. Диалоги и авторские комментарии иногда просто катарсисны.
У центральной фигуры романа есть прообраз. За два столетия до литературной Альмы Уиттакер жила и трудилась доктор Робин Уолл-Киммерер. О её детстве и воспитании, в богатом имении «Белые акры» в Филадельфии, автор приводит такие примечательные подробности. Родители Альмы искренне полагали, «… что ни один предмет, сколько бы серьёзным, сложным или шокирующим он ни был, нельзя посчитать неподходящим для обсуждения в присутствии их дочери». С Альмой и сводной сестричкой Пруденс («благоразумие» в переводе с английского) четыре дня на неделе проводились чередующиеся уроки: философии, естествознания, латыни, французского, древнегреческого, химии, астрономии, минералогии, ботаники и истории. Плюс углублённые курсы по оптике, алгебре и сферической геометрии. По пятницам, с другими учителями, девочки занимались музыкой, танцами и рисованием.
«Больше всего Альме хотелось узнать, как устроен мир». К восьми годам под руководством своей мамы она уже провела вскрытие поросячьей головы. «А ещё она обожала свой микроскоп, казавшийся ей волшебным продолжением её правого глаза - ведь с его помощью она могла заглянуть в душу самого Создателя». И вот, тогда как «в научном мире того времени всё ещё существовало строгое деление на «ботанику» (изучение растений мужчинами) и «изящную ботанику» (изучение растений дамами)», Альма Уиттакер стала едва ли не первой, пробившей стену предубеждений своими статьями в научных журналах.
«Происхождение всех вещей» преисполнено очень живыми описаниями персонажей. Про эти художественно проявленные индивидуальности язык не повернётся сказать, что они придуманы. Они правдивы настолько, что чуткий читатель в каком-либо месте повествования получит свой катарсис и будет топтаться в луже собственных слёз, проливая сию благородную влагу и просветляясь.
Из ярчайших - конечно, Пруденс, приёмная дочь в семье Уиттакеров. Своих родных она потеряла при чудовищных для детской психики обстоятельствах. Эта трагическая константа в уравнении характера Пруденс и придаёт поведению девочки - а в дальнейшем девушки, женщины - едва ли не метафизическое выражение. Многим, вероятно, покажется, что Пруденс избыточно альтруистична.
Амброуз Пайк, вот уж он - это что-то с чем-то! Но автор романа не упрощает задачу читателям - определиться с Амброузом, - а устраивает эдакие «качели» от одной экстремальной оценки к противоположной.
На фоне безоблачного голубого неба, крутых вулканических гор, чёрных пляжей и кричаще-зелёной растительности разворачивается ретроспектива европейской культурной и религиозной экспансии на Таити - эпическая и во многом трагическая. Менее чем за полвека завезённые корь, оспа, дурные болезни, чахотка выкосили таитян до 4% от прежней численности (с 200 до 8 тысяч человек).
И вот уже настоящее время действия в книге Гилберт. И удивительный персонаж - таитянин, герой и миссионер Таматоа Маре, или Завтра Утром, по некоторому созвучию с tomorrow morning. Его бесспорный авторитет завоёван на острове Райатеа, у самой колыбели полинезийской мифологии - месте, где «обитал Оро, бог войны, в чьих храмах, заваленных черепами людей, приносились человеческие жертвы [...]. Жители Райатеа никогда не улыбались; это был суровый народ, люди сильные и кровожадные, не то, что таитяне. Они выстояли перед англичанами. Выстояли перед французами. Но перед Завтра Утром устоять не смогли. Впервые он прибыл на Райатеа шесть лет назад, появившись на острове самым эффектным образом: он приплыл один на каноэ и, приблизившись к острову, бросил его; затем разделся догола и поплыл к берегу, легко преодолевая штормовые волны, держа над головой Библию и распевая: «Я принёс вам слово Иеговы, единственного истинного Бога! Я принёс вам слово Иеговы, единственного истинного Бога!» И всё у него получилось: протестантская церковь на Райатеа стала самым большим зданием в Полинезии. Туземцы вошли во вкус - наслаждаться страхом перед единым богом белых людей.
Весь таитянский блок книги - это ключ к пониманию сердца всякой религии.

С Таити учёный-ботаник - Альма - отправляется в долгое плавание к берегам Старого Света. В пути она пишет главный труд своей жизни, предметно относящийся в основном к бриологии (раздел ботаники, рассматривающий мхи). Альма изучала мхи на протяжении 26 лет и, возможно, была по ним крупнейшим специалистом своего времени. Ей удалось собрать почти 8 тысяч видов мха. И вот что интересно: она показала на ясных примерах, что есть связь между водорослями и мхами, что они - как двоюродные братья, иначе: мох и есть водоросли, выбравшиеся из моря на сушу. И что особенно интересно - в её «теории обусловленных соперничеством мутаций» были уже хорошо сформулированы закономерности эволюции всех живых существ на Земле. И произошло это ещё за 6 лет до публикации Чарльзом Дарвином книги «Происхождение видов путём естественного отбора, или Сохранение благоприятствующих пород в борьбе за жизнь». То, к чему пришла Альма на примере мхов, открылось Дарвину на примере вьюрков. Но героиня книги и, по сути, соавтор эволюционной теории, отказывалась печатать свою работу. Вопреки уговорам и даже упрёкам дяди Диаса, ботаника с мировым именем, и других солидных учёных. «Она не боялась оскорбить церковь, о чём часто повторяла дяде; она боялась нанести оскорбление тому, что было для неё куда более сокровенным, чем религия - здравому смыслу. Альма не могла, как ни билась, понять, какие же эволюционные преимущества дают альтруизм и самопожертвование. Если мир природы действительно был местом, где шла жестокая и непрекращающаяся борьба за жизнь, как казалось на первый взгляд, и победа над соперником являлась ключом к доминированию, адаптации и выживанию, то как увязать со всем этим таких людей, как сестра Альмы, Пруденс?»
«Происхождение всех вещей» драгоценно иллюстрацией факта объективности и исторической неизбежности эволюционной теории, так как на эту идею - кроме Дарвина и независимо от него - вышли почти одновременно несколько человек.
И, возвращаясь к моей протеже, в недалёком будущем - президенту Соединённых Штатов Америки... резюмирую:
Элизабет Гилберт способна и сможет следовать той тонкой гранью в политике, на которой сходятся преимущества и конкурентного, и жертвенно-альтруистического подхода к проблемам Сообщества.
В каждом литературном (по форме преподнесения) труде она глубоко исследует коренные вопросы коллективного бытия и ненавязчиво предлагает ответы. Её рабочий метод диалектичен. Во многих авторских поисках различимы: тезис, антитезис и синтез. К примеру, даже в названии книги «Есть, молиться, любить».
Впрочем, Гилберт не склонна довольствоваться поверхностными, заголовочными выражениями собственных мыслей. Нет - она запускает «качели»: от тезиса к антитезису и вновь к тезису, и так далее. В результате многих высокоамплитудных качаний рождается синтез. И не факт, что итоговая позиция окажется ровно посередине, в точке покоя, или не потребует перемены точки подвеса.
В произведениях Гилберт присутствуют ценности просвещённого гуманизма, планетарный масштаб и глубокое понимание неизбежности, как и необходимости, эволюции моральных норм.
Как философ госпожа будущий президент работает в направлении предметной аксиологии, методом честного поиска. Её работы доказывают самоценность личного счастья: «... вся печаль и невзгоды в этом мире создаются несчастливыми людьми. Не только на глобальном уровне, как в случаях с Гитлером или Сталиным, но и на локальном, личностном. [...] Поэтому поиск счастья - это не только забота о себе и действия для собственной пользы, но и щедрый дар всему миру».
Из прочитанного «пятикнижия» явствует, что сама Гилберт - смелый, решительный, продуктивно мыслящий человек. При этом она талантливый организатор и потенциально успешный политик высочайшего уровня.