Бедуин

Всадник в просторном светлом одеянии спешился с коня. Вокруг простирался суровый, мертвенный пейзаж с жёлтовато-грязной почвой и серыми горными цепями, угрюмыми и безжизненными.

Человек лёг на землю и уставился в небо. Солнце было таким ярким, что он  зажмурился.

— Да будет ваш день как молоко! — услышал он, словно наяву, нежный девичий голосок.

Мужчина вздрогнул и открыл глаза: никого рядом не было, голос ему почудился. Конь, стоявший рядом, удивленно покосился на хозяина тёмным влажным глазом из-под длинной чёлки.

Человек вновь закрыл глаза и впал в полудрему.

Неподвижно лежал он на земле до самого заката, когда нижняя кромка неба окрасилась ярко-оранжевым, а тени в углублениях горных склонов стали резкими и пугающими.

Пора было  возвращаться, но всадник медлил. В его просторном шатре, недавно полном радости и звонкого женского смеха, теперь поселилась печаль. На тонкой подстилке остался лежать, надрываясь в плаче, родившийся утром ребенок. И никто не мог ему помочь — даже он, его отец. По обычаю малышу следовало умереть, так как он родился хилым и слабым. Умереть самостоятельно — от голода.
Такова его судьба, и ничьей вины в том не было. Конечно, мать попыталась бы спасти своего сына, да только не могла. Не отличаясь крепким здоровьем, она умерла сразу же после родов.

Человек, лежавший на желтом песчанике и смотревший на закат, до семи лет носил имя Зайд, а после семи — Шахин. Он, как все его сородичи, как многие поколения его предков, принадлежал к племени бедуинов-скотоводов. Пустыня служила ему домом: поила, кормила, утешала в горестях, дарила радости.

С годами Шахин утратил былые дерзость и безрассудство, но пятеро его возмужавших сыновей, выделялись этими качествами среди соплеменников. Двое старших грабили проходящие караваны, а трое других обзавелись семьями и пасли скот недалеко от родного становища.

Когда их мать покинула бренный мир, Шахин, выждав положенное время, решил снова жениться — ведь негоже мужчине жить одному. Да только не нашлось в их роду подходящей девушки или вдовы, и невесту пришлось искать в другом месте.

Первую жену ему выбирала мать — и не прогадала. Саада оказалась крепкой, выносливой и сильной. Мать Шахина как-то рассказывала, что на смотринах вцепилась будущей  невестке в волосы и висела на ней с поджатыми ногами так долго, что две младшие сестренки Саады успели напечь лепешек.

Давно это было!

А вторую жену он выбирал сам, когда его матери давно уже не было на свете.
 
... На рассвете Шахин оседлал коня и отправился в соседнее село. Проскакав по пыльной и жаркой дороге немало времени, он подъехал к большому селению со стороны источника, заметив ещё издали у воды стройную фигурку, склонившуюся над низким каменным обрамлением. Подъехав ближе, Шахин поздоровался с девушкой, которая набирала воду в большой медный кувшин. Не поднимая головы, она ответила ему нежным, словно утренняя заря, голосом:
— Да будет ваш день как молоко!

Он спросил у незнакомки имя и попросил разрешения напиться самому и напоить коня.

Во время разговора девушка спрятала лицо в покрывало, и Шахин не смог хорошенько его рассмотреть, но всё же заметил, что у неё нежная, словно шёлк, кожа; губы подобны лепесткам роз; а большие тёмные глаза сияют настолько ярко, что кажется могут тебя обжечь.
Замысловатые синие узоры на одежде юной красавицы означали, что она была ещё не замужем.

***

Вскоре Айда, так звали бедуинку, которую встретил у источника Шахин, стала его женой. Свадьбу праздновали, как и полагается — три дня.
 
Айда оказалась не такой выносливой и сильной, как его первая жена. Мать Шахина  ни за что бы не выбрала такую девушку себе в невестки. Айда не могла разгрызть  передними зубами орех или удержать на себе свекровь, если бы та вдруг воскресла и вздумала испытать её силу.

Айда была очень хрупкой и не слишком годилась для тяжелой жизни кочевницы. Она отличалась от всех бедуинок, которых знал Шахин. Никогда раньше он не встречал подобной женщины и вскоре прикипел к ней. Если Айда выходила из шатра и долго не возвращалась, Шахин отправлялся её искать и находил по мелодичному звону бубенчиков, висевших на её ножном браслете. Он одел его на щиколотку молодой жены  сразу же после свадьбы.

Когда однажды она заболела, Шахин сам ухаживал за ней.
В бреду Айда бормотала странные фразы: «День расширил влажный зрачок… Пустыня плачет… Тёмно-синим вечером я уйду навсегда…».

Её плоский живот со временем округлился и стал большим: у Шахина должен был появиться ещё один наследник. Но, по мере того, как приближалось время родов, старого бедуина всё больше охватывала тревога.

Малыш родился на рассвете, да только радость оказалась недолгой. Как потом рассказывали женщины, принимавшие роды у Айды, та, услышав крик младенца, открыла глаза, приподняла голову, посмотрела на сына долгим печальным взглядом, а затем, слабо улыбнувшись, вдруг упала на подушки и затихла.

Шахин знал, что "Айда" означает «возвращающаяся». «Но разве тот, кто ушел навсегда, может вернуться в мир живых?» — размышлял он, глядя на тёмное небо, на котором одна за другой вспыхивали звезды. Земля, на которой он лежал, понемногу остывала, но пока оставалась тёплой.

Старик чувствовал, что его сын всё ещё жив, но знал, что скоро тот умрёт, как и его бедная мать.

…Темнота набросилась на угасающие краски пустыни и жадно поглотила их. Широкая, усеянная яркими точками звёзд, полоса Млечного пути чётко вырисовалась на бескрайнем полотне небе. В призрачном свете луны всё стало казаться таинственным и загадочным.

Шахин вспомнил древнее предание, что глядя на звёзды, можно загадать желание, и, если на то будет воля Аллаха — всё сбудется.

Неожиданно старик увидел женскую фигуру, закутанную в покрывало, какое обычно носили замужние бедуинки. Приблизившись к нему, она остановилась. Женщина, скрытая сумраком ночи, напомнила ему Айду, отчего сердце Шахина дрогнуло, а на  глазах выступили слёзы.

За спиной у таинственной незнакомки вспыхнули огни, и Шахин увидел вдали невысокие каменные строения, множество людей и повозок, а над ними — раскидистые кроны высоких пальм. Некоторые мужчины были в привычных ему галабеях, а другие — странных, тесных одеждах.

Наряд на женщине вдруг переменился: балахон исчез, вместо него появилось открытое платье, красиво облегающее её стройную фигуру. Блестящие тёмные волосы незнакомки длинной волной падали вниз, а её изящную шею украшало не ожерелье из затвердевшей на солнце амбры, как обычно у бедуинок, а длинная золотая цепь с кулоном, усыпанным разноцветными блестящими камнями.
— О чём грустишь, незнакомец? — спросила она нежно и томно.
Шахину не хотелось разговаривать, и он промолчал.
Она же, поняв, что он не собирается отвечать, шагнула к нему и, застыла в двух шагах, а потом бросила на него быстрый взгляд и прошептала:
— Тебя я избавлю от пыток
И дам тебе сладкий напиток...

Шахин продолжал молчать. Мягко улыбнувшись, женщина заговорила снова:
— Вероятно, тебе сейчас не до меня, незнакомец. Судя по выражению твоего лица, у тебя сейчас большое горе. Но, послушай меня! Всё когда-нибудь проходит, и твоё горе однажды тоже уйдёт. Если тебе больно и трудно, я могу помочь тебе развеять печаль. Ты, наверное, сейчас думаешь о смерти?
— Да, — ответил Шахин, — но только не своей. Сегодня утром я потерял жену,  родившую мне сына, а скоро потеряю и его. Сейчас мой мальчик далеко отсюда —
он в пустом шатре и должен умереть от голода.

Шахин отвернулся, чтобы скрыть от незнакомки слёзы.
— Вот, значит в чём дело, — произнесла она, задумчиво глядя вдаль и нахмурившись.
Затем спросила:
— Ответь мне, незнакомец! Если твой сын умирает сейчас в одиночестве, почему ты здесь? Почему? Я совсем не понимаю тебя!
— Чего именно ты не понимаешь?
— Чего? Да твоей жестокости! Почему ты зная о том, что твой сын скоро умрёт от голода, ничего не делаешь для того, чтобы его спасти?
Шахин с удивлением посмотрел на женщину и ответил:
— Потому что так велит обычай: тому, кто слаб телом, нет места в нашем суровом мире. Мой сын навряд ли станет хорошим скотоводом или воином, поэтому и его участь предопределена.
Теперь уже женщина удивленно посмотрела на старика:
— О чём ты, незнакомец? Разве существует закон, предписывающий умерщвлять младенца, если его мать умерла? Никогда не слышала о чём-то подобном! Наверное, кто-то из нас двоих сошёл с ума!
Шахин ничего не ответил. Женщина заговорила снова:
— Ты мог бы продать своего скакуна и купить для мальчика молока и чего-нибудь ещё, а не стоять здесь и рассуждать о жестоких и глупых обычаях. Разве ты не хочешь спасти своего сына? Неужели у тебя каменное сердце? Почему ты так жесток к нему? Или ты не его отец? А, может, ты ненавидишь его или не любил его мать?
— Замолчи! — гневно воскликнул Шахин. — Не смей! Что такое ты говоришь, женщина! При чём здесь любовь? Неужели ты не знаешь того, что кочевник никогда не продаст своего коня?.. Я люблю своего сына и больше жизни любил его мать!
— Неужели? — презрительно глядя на него, спросила женщина. — Может, стоит одолжить тебе денег? Мне не хочется, чтобы умирали невинные дети непонятно почему. Бедный малыш! Едва родившись, потерял мать, а его жестокий отец спокойно дожидается его смерти вместо того, чтобы спасти!
— Он должен умереть, потому что слаб, — упрямо повторил старик. — Так велит наш обычай!
— Послушай! — взволнованно воскликнула женщина. — Неужели, обычай значит для тебя больше, чем сын?
— Его мать умерла, и он должен отправиться к ней.
— Тогда... может, отдашь бедного мальчика мне? Я буду любить его, как родного!
— Зачем? — спросил Шахин. — Неужели ты настолько богата?
Женщина, усмехнувшись, ответила:
— Нет, не настолько, но деньги у меня всё же иногда водятся — если некоторые не скупится. Надеюсь, ты уже догадался, кто я такая, и как зарабатываю?
Она засмеялась, обнажив ряд ровных, ослепительно белых зубов.
С презрением посмотрев на незнакомку, старик ответил:
— Не такой уж я недогадливый, как могло тебе показаться. Уходи! Пусть лучше мой мальчик умрёт, чем его матерью станет такая, как ты!
Женщина вздохнула и опустила голову, а потом ответила:
 — Я зарабатываю, как могу, хотя в глубине души и стыжусь своего ремесла. И всё же, в отличие от тебя, у меня есть сердце! Побойся Аллаха, незнакомец! Он накажет тебя, если ты уморишь своего сына голодом!

Наряд на женщине снова переменился. Теперь рядом с Шахином стояла не молодая  женщина в легкомысленном наряде, а обычная бедуинка, похожая на Айду.
Тем временем, огни, освещавшие город, начали медленно угасать — пустыня вновь погружалась в темноту.

Бедуинка прошептала:
— Прошу тебя, незнакомец, не осуждай меня! Ты ничего обо мне не знаешь, как и я о тебе. И мы оба не знаем будущего... ни своего, ни чужого... У меня тоже есть маленький сын, и ради него я готова на всё! Кроме меня, о нём некому позаботиться. Я люблю его больше жизни и хочу, чтобы он вырос счастливым. Кто знает, возможно, когда-нибудь он напишет чудесные стихи и станет шейхом среди шаиров. А ты... Неужели, ты действительно хочешь, чтобы твой сын умер, как и его несчастная мать? Неужели ты совсем не любишь его? О, как же ты жесток!

Женский силуэт побледнел, начал медленно расплываться, а затем исчез во мгле. Исчез и таинственный город, канув в ночной мрак.
 
Быстро оседлав коня, Шахин отправился в обратный путь. Старик торопился и, то и дело, подхлёстывая коня. Глаза Шахина были всё ещё  зоркими не только днём, но и ночью. Дорога заняла меньше времени, чем утром, и вскоре старик увидел шатры, ярко освещённые луной.

Подъехав к ним, Шахин услышал  слабый плач младенца. Беспомощные тихие всхлипы, которые издавал его сын, словно удары острого кинжала, пронзили сердце старика, но уже через несколько мгновений боль сменилась радостью.
— Слава Аллаху, — воскликнул Шахин, — мой мальчик — жив! 

По щеке старика-бедуина скатилась слезинка, и он бросился к своему шатру. Оказавшись внутри, Шахин прижал к груди продолжавшего тихо всхлипывать сына, а затем, налив в чашу молока, скрутил кусочек тряпицы и, окунув её в молоко, бережно вложил в ротик малыша. Тот тут же затих и громко зачмокал.

В шатёр вбежали люди. Увидев, что старик кормит ребёнка, они закричали:
— Шахин, опомнись! Что ты делаешь? Зачем ты кормишь его? Ты, что — рехнулся на старости лет? Этот ребёнок такой же немощный, как и его мать! Оставь его! Оставь! Пусть он скорее умрёт!
— Нет, — возразил старик, крепко прижав к себе малыша. — Он будет жить, а вы — уходите! Нечего вам делать в моём шатре!
— Из него не выйдет хороший скотовод или воин, — ответили ему недовольные голоса, — он будет нам в тягость! Лучше оставь его, Шахин! У тебя же есть сыновья! Зачем тебе ещё один — хилый и слабый?
К старику потянулось множество рук, пытаясь отнять малыша.
— Нет! — крикнул он, отступая в глубь шатра. — Прочь все отсюда! Прочь! Я не отдам вам сына!
Двое крепких мужчин бросились к Шахину, чтобы забрать ребёнка, но старик ловко увернулся, выхватил саблю и с грозным видом выставил её перед собой.
— Да ты и вправду сошёл с ума! — возмущённо закричали его родственники. — Опомнись, безумец! Смирись со смертью этого ребёнка!
— Прочь все отсюда! — закричал старик. — Не будет по-вашему! Аллах этого не допустит! Он поможет сыну и мне!

Едва Шахин произнёс эти слова, как в шатёр ворвались мощные порывы ветра, наполнив его ледяным дыханием. Яростно набросившись на родственников Шахина, сбивая их с ног, они завертели их в диком немыслимом танце. Лишь там, где стоял старый кочевник, держа в одной руке крошечного сына, а во второй саблю, было, по-прежнему, тепло и спокойно.
Напуганные родственники Шахина ползали по полу, умоляя Аллаха их простить.

Через какое-то время ледяной холод отступил, а ветер стих.
 
— Нельзя перечить воле Аллаха! — сказал старик, довольно глядя на растерянных людей. — Знайте — сегодня у меня было видение, и всемогущий Аллах открыл мне будущее моего сына. Он родился не для того, чтобы стать скотоводом, разбойником или воином, как мы все. И не затем, чтобы в день своего рождения отправиться следом за матерью. Нет, он родился не для этого! Знайте: он пришел, чтобы стать великим шаиром!
— Поэтом? — робко спросил кто-то, и затем наступила тишина.
— Да, — ответил Шахин, с любовью глядя на мальчика, который закрыл глаза и затих.
И добавил:
— Прошу вас — не шумите: мой сын только что уснул.
— Прости нас, прости... — едва слышно бормотали родичи Шахина, торопливо покидая его шатер.

На тёмном небе, по-прежнему, ярко сияли звёзды. Пустыня, озарённая их светом, крепко спала, и до рассвета больше ничто не нарушало её покой.   


Рецензии
Здравствуйте и здравствуйте, Валентина !

замечательный сюжет, значительный смысл.

особенности восточного миропонимания и порою излишне жестоких традиций
настолько понятны.

восприятие конкретной ситуации подтверждает изначальное взаимно честное единение между людьми и действительно Высшими Силами, - когда не религия,
но именно вера проявлена в спасительно выручающем действии.

.......

Добра и Света !

с уважением,

Александр Георгия Сын Николаев   05.07.2022 12:38     Заявить о нарушении
На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.