Слизь
Серые пятиэтажки сменились небольшими домиками, каждый со своим двором и огородом. Лица прохожих стали узнаваемее, и они радостно приветствовали Василия. На крыше одного из домов сидел Петр, местный алкоголик. Он возбужденно бил по загнутому гвоздю, расплывшись в довольной улыбке. «Снова напился», - решил Василий. Грунтовую дорогу, размыли дожди, и лакированные туфли командировочного неприятно хлюпали по грязной жиже. Оставалось только добраться до дома.
Навстречу шла баба Зина, горбатая, вредная старуха с полнейшим маразмом рассудка. Василий всегда избегал её, но сейчас она шла к нему навстречу. Её лицо с мерзкой волосатой родинкой под губой было преисполнено счастьем, а горб, кажется, стал меньше.
- Баб, Зин, ушиблись? - спросил Василий, кивая на шишку во лбу старухи. Не обратив на вопрос внимания, она протянула ему конфету в зеленой обертке.
- Помяни, милок, - не переставая улыбаться, сказала она.
- Кого?
Старуха ничего не ответила и пошла дальше, словно ничего не произошло. Василий удивился, сунул конфету в карман и пошел дальше. Жижа под ногами мерзко захлюпала.
Среди ветхих домов коттедж выглядел, словно из другого мира. Завистников хватало, и Василий, зная об этом, выстроил высокий забор, поставил железную дверь. Но и это не спасало от нелюбви местных, особенно алкоголиков и безработных. Во двор часто закидывали мешки с навозом и гниющими останками свиней, кошек и прочей живности. Милиция отказывалась заниматься хулиганами, и Василий покорно вывозил всё в поле.
Он тихо открыл входную дверь, чтобы не разбудить жену, спящую по субботам допоздна. В нос ударил запах сырости, словно из старого, с гниющими досками подвала. Василий осторожно положил ключи на тумбу, стараясь не звенеть. Он ощутил что-то скользкое на деревянной столешнице и с отвращением отдернул руку. Василий посмотрел на ладонь, на ней была странная слизь, и он вытер её о край занавески. На кухне послышался шум, и хозяин дома направился туда, ожидая встречи с женой.
На обеденном столе было с десяток кастрюль и тарелок, и в каждой разные блюда.
- Катя? - обратился он к жене, склонившейся у плиты.
- Минуту! - ответила она и открыла духовку. Не надев рукавиц, она схватила раскаленный противень и, ничуть не смутившись, вынула наружу. В кухне запахло пирогом и горелой кожей.
- Катя! Ты что дел… - дыхание перехватило, и Василий с ужасом посмотрел на жену - с дымящимися, скворчащими как бифштекс руками, которые, однако, больше походили на тающее масло, чем на мясо, жена, тем не менее, улыбалась, словно боль ей была в радость.
- Ты устал. Тебе надо поесть. Все уже поели.
Она поставила противень на стол. В её обожженных руках сверкнул нож, и Василий попятился назад, испуганно сглотнув слюну. Катя медленно резала пирог, не обращая внимания на дрожащего мужа. Она взяла дымящийся кусок и протянула Василию. К горлу подкатил тяжелый ком, голова закружилась, - в пироге, среди долек печеных яблок копошились слизни.
- Это вкусно! Поешь. Все уже поели.
Катя, или то, что было похоже на Катю, поднесла пирог к улыбающемуся рту и откусила кусочек вместе с живой начинкой. На её зубах шевелились обрубки существ, и слизь надувалась, словно мыльные пузыри. Василия стошнило. Он, задыхаясь, полез в карман за платком вытереть губы, но вместо этого вынул конфету от бабы Зины. В зеленом фантике что-то ерзало, и он бросил её на пол. Василий опять посмотрел на жену, довольно уминавшую пирог со слизнями. Под рыжей челкой он увидел такую же шишку, как и у безумной старухи.
- Катя, прекрати! Что происходит?! - стараясь достучаться до её разума, кричал Василий. Но сзади вдруг послышался мужской голос.
- Поешь. Все уже поели.
Василий не хотел оборачиваться, но тяжелая, скользкая рука опустилась на его плечо. Сердце застучало пулеметом, а запах сырости стал еще сильнее. Жена подходила все ближе с мерзкой выпечкой в руках, а путь назад был отрезан. Василий истерично обрушил ступню на ногу мужчины, а потом ударил его локтем в живот. Но мягкое брюшко, словно желе, отпружинило удар. Липкие руки обвили шею, а сильные пальцы раскрыли рот Василия. Катя поднесла пирог совсем близко, но на плите закипел чайник. Жертва, едва дотянувшись, схватила сосуд с бурлящей водой, и плеснула на незнакомца за спиной, пролив кипяток и на себя. Завопив от ожога, Василий ощутил, что хватка ослабла, и вырвался. Незнакомцем оказался сосед Игнат, почему-то абсолютно голый, но удивляло Василия не это. На той половине лица, куда он пролил кипяток, стекала, словно растаявшее масло, кожа, а под ней блестела склизкая как у осьминога ткань, формой едва напоминающая человеческое лицо. Игнат стал приближаться, безумно улыбаясь рыбьим ртом.
- Поешь, - бурлящим голосом сказал он.
Василий оцепенел и не мог двинуться. Катя с червивым пирогом с одной стороны, Игнат с другой, зажимали его в угол. Василий закрыл ладонями глаза, шаги становились ближе, но звук глухого удара вернул его в чувство. Сын Толя стоял с лопатой в руках, а перед ним распласталось тело Игната — из разбитой шишки на голове мужчины вытекала слизь. За окном, сквозь черные тучи прогремел гром.
- Толя! - вскрикнул испуганный отец. Вдруг Катя неистово запищала с такой высокой частотой, что задрожали стёкла. Толя одним ударом свалил собственную мать, и та с улыбкой легла на холодный пол.
- Скорее! Наверх! Сейчас сбегутся на зов!
Они ворвались в комнату. Стены были измазаны золой, а по углам валялись пучки петрушки, базилика, наполняя воздух душистым ароматом. Из окна второго этажа Василий увидел, как к дому, не спеша, хлюпая по бурлящей жиже, идут с радостной улыбкой соседи и знакомые, палачи его разума. Сын заколотил дверь, самовольно замуровав в тупике себя и отца. В углу бесформенной кучей были свалены продукты, вода, подготовленные, видимо, для долгой осады.
Вспышка молнии разорвала серую ткань неба, и на проклятую землю хлынул дождь. Василий выглянул в окно, и озноб тонкой линией пробежал по спине - кожа непрошеных гостей под каплями дождя стекала, как и у Игната, обнажая отвратительную сущность. Теперь не люди, а огромные слизни шли за ним и сыном. Хлюпанье стало невыносимым вместе с шумом дождя и мерзким запахом сырости, Василию показалось, что он в склепе, и осталось просто умереть, но только не попасть к этим желейным тварям.
- Что здесь, черт возьми, происходит? – придя в себя, завопил Василий. Толик покачал головой
- Эти мелкие твари полезли из сырых подвалов, прямо ночью, когда многие спали. Думаю, они просто забрались во рты, или ноздри спящим. Ты всегда ругался, когда я ночи напролет сидел за компьютером, но в этот раз, это меня спасло. Когда первая тварь подползла ко мне, я раздавил её тапком, но потом я вышел из комнаты, и увидел, что ими кишит весь дом. А днем те, что не успели проникнуть в людей, прячутся в темных, сырых местах.
- Но откуда, откуда они взялись в подвале?!
- Не знаю, правда, не знаю. Скажу только, что было сыро. Когда ты уехал в июле, шли дожди, потом в августе и до сих пор я ни разу не видел солнца, а ведь уже сентябрь.
- Это какой-то бред! И почему ты так спокойно об этом говоришь?!
- Я уже вдоволь напаниковался. Это началось пару недель назад. Тогда же пропало электричество. В каждом доме вспыхивали лампы, и думаю, слизь забралась в электрощиты, и там все перемкнуло. А мой телефон долго без зарядки не прожил.
- У меня телефон заряжен! - Василий достал старомодный кнопочный телефон, но на экране была лишь надпись: «Нет сигнала».
- Боюсь, они добрались до единственной в городе сотовой вышки, - заключил Толик, и в комнате повисло молчание. Сын взялся разгребать запасы провизии.
- Зачем ты всё вымазал в золе и раскидал петрушку с базиликом? – спросил Василий, осмотрев комнату
- Они отпугивают слизняков.
- И тех, что в теле людей?
- Не знаю, но хотелось бы в это верить. По крайней мере, никто ко мне еще не забирался.
- Но ведь их легко убить, ударом в шишку да?
- Это только в начале, пока не попадут под дождь, потом они становятся другими, - загадочно произнес Толик. - Кстати еда заканчивается. Нам надо будет выбраться в город.
- А как… - Василий подавился собственными словами, не желая говорить это вслух.
- Что?
- Как… как мама стала такой?
- Наверно, как и все, во сне. - Василия возмутило спокойствие сына, и он обрушился на него с криком.
- Её больше нет! И тебя совсем не волнует, что именно ты разбил ей голову?!
- Пойми, это уже не она! – воскликнул Толик, махнув руками, и в них блеснули две банки пива.
- Я видел её, она ничуть не изменилась!
- Это только снаружи! Внутри у неё не осталось ничего человеческого! Чем раньше ты это поймешь, тем лучше! – грозно прокричал Толик и отец замолчал. Василий нехотя осознал, что сын сейчас больше понимает, чем он. Этот шестнадцатилетний подросток, за две недели перерос отца, столкнувшись с этим безумием. Пока он ездил по командировкам, предлагая фармацевтическую продукцию, упустил момент, когда был нужен дома больше всего. Толик присел за компьютерный стол и поставил перед собой две банки пива.
- А что у нас дома делал этот Игнат? – робко спросил Василий, словно начинал побаиваться сына.
- Может это сгладит горечь потери, успокоит - неуверенно начал сын, - но кажется, мама тебе изменяла.
- Успокоит? Что?! – вновь взорвался Василий.
- Ты же видел этого Игната. Он заразился с ней в одну ночь, в одном доме… в нашем доме. И тебя не смутило, что он был голый?
- Да как…
- Но сейчас это совсем не важно! – оборвал его сын, - нет ни мамы, ни этого Игната, ни моих друзей! Никого! Только слизь, повсюду это чертова слизь! – на мгновение Толик вышел из себя, и кулаком треснул по деревянному столу. Одна банка пива опрокинулась и покатилась по столешнице, но Толик поймал её на самом краю.
- Но почему они улыбаются? И почему с таким добродушием хотят сгубить нас?
- Этого я не знаю! Хватит меня допрашивать!
Пыл юнца вмиг остыл, а тело задрожало, когда послышались ненавистные звуки.
«Хлюп-хлюп», - раздались шаги людей-слизней на первом этаже. «Хлюп-хлюп», - по крутой лестнице поднимаясь наверх. «Хлюп». Звук стих. Они замерли прямо перед дверью, и как будто заговорили, подобием ртов, бурля, словно кипящее масло.
- Я забыл посыпать соль перед входом! – схватившись за голову, в панике прокричал Толик. Он бросился к пачкам, но они все были пусты.
- О чем ты? – спросил отец.
- Я посыпал вход солью, чтобы слизь не пробралась ко мне через щель, но соли больше нет! Её нет!
Толя схватил лопату, до этого незаметно стоявшую в углу комнаты. Он смотрел на заколоченную дверь. Никто не ломился. Бульканье стихло. Даже дождь за окном, кажется, перестал издавать звуки, словно время зависло между прошлым и будущим на незримой нити страха. Хотелось пить. Толя судорожно открыл банку пива, и шипение заполнило давящую, тревожную тишину. Он сделал глоток и протянул вторую банку отцу. Но Василий не успел её даже открыть.
Банка выпала из рук и покатилась к двери, из-под которой просачивалась слизь. Лужа становилась больше, а затем стала тянуться вверх, принимая форму. Василий бросил горшок с геранью в склизкую сущность, но тот лишь отпружинила как от батута, и раскололся об пол.
- Пааап, - беспокойно протянул Толя.
- Ничего, сын, дай мне лопату! - сказал Василий и устремился к врагу с садовым инструментом.
- Нет, пап! - отец обернулся. Толя сидел, дрожа, и разглядывал банку с пивом. У самого горлышка была слизь.
- Я чувствую… - бормотал сын, - оно проникает мне в голову! Не могу! Голова раскалывается! - он бросил банку и схватился за череп, словно старался его раздавить.
- Нет! Нет! Нет! - вскрикнул обреченный и бросил безумный взгляд на отца, - Убей! Убей меня! Скорее убей!
- Что ты несешь?! Нет!
- Скорее! - в истерике кричал Толя и топал ногами. Слизь у двери принимала форму. Но Василий смотрел на сына.
- Прости… - прошептали оба.
Толя замолчал и поднял поникшую голову. В глазах застыл ужас, а на лице блистала растянутая по-голливудски улыбка.
- Ты не знаешь, от чего отказываешься, - говорил он еще привычным голосом. На лбу набухала шишка, - Это прекрасно. Я хочу поделиться с тобой, - он сделал глубокий вдох и выразительно произнес, - счастьем!
- Я не буду! Нет! - сквозь слезы кричал Василий. Толя встал и уверенно пошел к отцу.
- Ты просто не понимаешь, - говорил он, а голос его уже забулькал. Толя подходил всё ближе, угрожающе улыбаясь, неся с собой мерзкое счастье.
Удар. Сын продолжал идти, не изменившись в лице.
- Я не хотел, Толик, слышишь, не хотел!
Еще удар.
- Прости меня, прости!
Тело зашаталось, издавая неразборчивые звуки. «В шишку!» - вспомнил Василий и острием лопаты расколол череп Толи. Он упал. По полу растеклась лужа слизи.
Что-то липкое коснулось спины Василия. Он обернулся, вспомнив про гостя. Бесформенная глыба слизи тянула к нему щупальца, но не могла двигаться. Удары лопатой просто пружинили от мягкого тела существа, не причиняя вреда, и Василий бросил оружие, рухнув на пол подле тела сына.
- Один, я остался один, - сокрушаясь в своей печали, бездействовал он. - Что мне теперь делать? А? Скажи мне! - обращаясь к слизи, шептал Василий. Но существо лишь неразборчиво булькало. Он потянулся в карман за платком - хотел вытереть слезы, но, к удивлению, вытащил ту самую конфету, которую бросил на кухне. Он развернул фантик. Василий знал, что внутри сладкой карамели. «Лучше бы здесь было немного цианида» - подумал он. Слизь оторвалась от материнской лужи и медленно поползла к жертве. Василий встал и попятился назад, обронив «конфету», тот час же поползшую к старшему брату.
Он уперся спиной в стену, и медленно сполз по ней на пол, но вдруг рука опустилась за стол, приземлившись на какой-то пакет. «Соль» - гласила надпись. Василий зубами разорвал упаковку. Слизь была уже в паре шагов от него. Тогда он вскочил и с криком осыпал тварь белыми кристаллами соли. Слизь замерла, а затем засопливилась и с невыносимым писком начала пузырится. Василий зажал уши, но смотрел на муки существа. Оно всё больше раздувалось, заполняя собой комнату, и уже вплотную приближалось к лицу Василия. Позади стена, а впереди склизкий шар, но вдруг, с громким хлопком тварь разорвало, и её ошметки разлетелись по всей комнате. Стало тихо. Василий тяжело дышал, не веря, что с существом покончено. Он истерично захохотал и запрокинул голову, наслаждаясь триумфом. С потолка падали, точно дождь, тягучие капли слизи и внезапно, одна угодила прямо в глотку гогочущему победителю. Он поперхнулся. Василия охватил ужас, и он спешно стал запихивать два пальца в рот, но рвоту вызвать не удавалось. В это время второе существо уже выросло перед ним. В последний момент, Василий разглядел в глыбе слизи умиротворенное лицо Бабы Зины, возбужденное радостью лицо алкоголика Петра и еще нескольких человек. Оно приближалось.
Голова заболела, тело ломило, словно его колотили тысячи маленьких молоточков в каждую клеточку кожи. Василий кричал и катался по полу, держась за череп, но вдруг его страдания прекратились. Василий осмотрелся. Стены залились желтым светом. Мир стал прекрасен. Существо, слизь стали прекрасны! Он кинулся в его скользкие объятия.
- Я хочу поделиться. Поделится этим счастьем со всем миром, - бурлящим голосом шептал Василий, - со всем миром. Со всем…
Свидетельство о публикации №217030502085
Милена Маленькая 23.08.2017 21:21 Заявить о нарушении
Ярослав Жирков 26.08.2017 16:29 Заявить о нарушении