О вокзале и литературе

Вот невозможно писать русскую (зачёркнуто) великую (зачёркнуто) литературу, когда на твою попу смотрят целых восемь спортсменов, ожидающих поезд в Уфу! Вы не пробовали? - н-е-в-о-з-м-о-ж-н-о!
Стою сегодня в зале ожидания Московского вокзала, возле какого-то киоска, окружённая чемоданами и взмыленными, дурственно пахнущими вояжёрами, встречаю московских друзей. На улице, хоть и плюс, но дюже холодно. До прибытия поезда - минут двадцать. Драгоценных двадцать минут, когда можно открыть планшет и сметаморфозить мысли из головы в экранный текст. Но взгляды одинаковой незатейливой пацанвы, на которой из одежды - лишь трикотажное нечто с двойной сплошной белых лампас, подействовали на моих порхающих муз, как репелент.
В сумке ещё редактура про турков-сельджуков. Как раз на такой случай. Но тоже не поехало.
От группы отделяется один бабуиноподобный ожидун и величественно, как колючка перекати-поле, катится ко мне.
- Спик рашн?
Вопрос поставил меня ребром. В тупик. Врасплох. Застал.
Моя внешность, хоть и малославянская, но, думалось мне,  всё же располагает к беседе на нашем, великом и могучем. Особенно на Московском вокзале. А тут такой вопрос, что я прямо засмущалась.
- Угу, - отвечаю.
Испорченность филологическим образованием позволяет мне угукнуть как минимум на девяти языках. Плюс, если применить тоновое ударение, силлабику и грассирование (по-нашински «хрюк»), то можно ещё на двадцати диалектах выгодно так «дать понять».
«Перекати-поле» сыплет комплементами, как из солонки. Язык (с натягом) - русский. Принимаю позу королевы и величественно благодарю. И… тут же падаю с вершин оземь. Бряц.
- Чё угукаешь? - присвистывает велеречивый пилигрим. Тюки посторожишь? Или не русская?
Я русская. Я посторожила. Не убудет, когда-нить где-нить зачтётся за подвиг (очень надеюсь).
А к литературе в тот день я так и не вернулась. Увы!