Глава 4. Прерванная репетиция

Глава четвёртая, в которой после триумфального въезда героя верхом, происходит явление, окончательно испортившее в репетицию.

         Больше всего на свете Оля любила волшебные сказки. Иногда она представляла себя русалочкой или Золушкой, но чаше всего маленькой феей со стрекозиными крыльями, которая может летать с цветка на цветок. Верная подруга Варюшка мечтала быть мамой троих вязаных куклят и ещё всегда, во что бы то ни стало, оставаться рядом с Олей.
         Джоконя мнила себя не кем иным, как могущественной повелительницей подземелья. Однажды случайно упав в погреб, обезьянка мечтала туда вернуться хоть ненадолго, словно это была пещера Алладина, полная не банок с вареньем, а драгоценных сокровищ. А ещё они все вместе мечтали быть артистками и постоянно придумывали то смешные сценки, то разыгрывали целые увлекательные истории, где каждый мог быть тем, кем хотел.   
         Однако Оля всё равно постоянно втайне от всех ждала Ермошку, и порой даже беспокоилась, не случилось ли с ним чего (?) ведь он показался ей таким легкомысленным.
         Однажды, во время очередной репетиции кукольного концерта случилось необыкновенное происшествие. Не сговариваясь, игрушки вдруг выстроились в ряд и вытянулись, как солдаты на параде. Впереди Зая с балалайкой, с невозмутимым выражением на мордочке и только лапкой ритмично по струнам: треньк, треньк, треньк.
          С тихим скрипом приоткрылась дверь в детскую и… Оля оторопела от увиденного. Верхом на сибирском коте Марсике, сверкая начищенными значками, с вилкой за поясом гордо восседал Ермошка, как генерал на боевом коне.
         Марсик, надо заметить, был котом весьма и весьма своенравным. Никогда он сам не приходил ластиться, а чтоб погладить его по пушистой дымчато-пепельной шёрстке – нужно было ещё как-то изловчиться и поймать упрямца. На руках он тоже сидеть не любил и, потерпев ненавистные ласки буквально с полминуты, начинал вырываться и царапаться. Короче, характер у животного был крутой, серьёзный, так что на роль единицы военной игрушечной кавалерии Марсик вполне годился. 
         Удивило Олю и то, что кот, который не любил подчиняться ни ей, ни даже бабушке, что кормила, холила-лелеяла и души не чаяла в любимце, теперь слушался своего бесштанного наездника беспрекословно и вообще демонстрировал чудеса дрессировки.
         Марсик с достоинством прошествовал мимо шеренги игрушек, встречающих их триумфальный въезд, развернулся и послушно присел, ссаживая седока. Домовёнок ловко спрыгнул с пушистого «мустанга» и, выхватив из-за пояса вилку, поднял её над головой, словно саблю, и под нестройное «Ура!» победоносно потряс над головой, приветствуя собравшихся.    
– Привет, детвора! – обращаясь к присутствующим, начал было свою речь доморощенный вояка, любуясь произведённым эффектом.
        Но тут его торжественное выступление прервала Оля:
– Вот у меня от чего-то складывается такое впечатление, что все здесь сговорились. – Обведя прищуренными глазами друзей, она продолжила, – Так, признавайтесь! Сдаётся мне, вы уже да-авненько знакомы с главнокомандующим, и эта праздничная демонстрация тоже загодя готовилась, причём специально для меня? А?!
– А что? Не понравилось, да? – надув губы Ермошка стал судорожно вставлять вилку обратно за ремень, силясь спрятать за суетливой деловитостью нахлынувшее огорчение.
– Ну что вы, мне всё, конечно, понравилось! И то, что мои родные игрушки явно знали о твоём существовании гораздо раньше меня. Но никто, – Оля с нажимом повторила, – Никто! – глядя прямо в растерянное лицо лучшей подруги Варюшки, – Ни один из вас, даже не намекнул мне, что по дому бегает какой-то мальчуган без штанов, размахивает вилкой и ездит верхом на нашем коте. И этот пушистый предатель почему-то слушается самозванца, как шёлковый, а с нами, его хозяевами, ведёт себя абсолютно презрительно, а порой просто по-хамски!
– Ну, успокойся, пожалуйста, Оленька, – испуганно залепетала Варюшка, – мы просто хотели сделать тебе приятный сюрприз, удивить, повеселить…
– Сюррпрриз! Сюррпрриз! – отреагировал на знакомое слово воронёнок Валера, который всё это время с удивлением таращился на происходящее со своего излюбленного наблюдательного пункта на шкафу. Воронёнок вообще очень любил повторять разные поговорки и новые выражения, особенно если в них имелась звучная буква «Р».
        Варюшка торопливо гладила Олю разноцветной вязаной ручкой, преданно заглядывая ей в лицо чёрными блестящими глазами-пуговками. И тут на помощь пришел Ермошка:
– Не сердись на них, не выноватые оне! Все игрушки, да зверушки домашние про доможилов знают, да только тайна это великая, которую выдавать никому нельзя. Ещё детки нас малые видят до прорезания зубов. А тебе я сам решил показаться… а так бы и не ведала обо мне ниччо… не положено людям о нас знать вовсе! 
– И зачем же, позволь спросить, ты тогда решил мне сам показаться, если это такая уж тайна? – искренне удивилась Оля.
         На что Ермошка вдруг зарделся свёкольным румянцем и, опустив глаза долу, смущённо прошептал:
– Люба ты мне потомушта… – но потом словно опомнившись, снова задорно и с вызовом поднял взгляд на девочку, – а вот просто так! Схотел и всё тут!
– Ну, хорошо, считайте, что повеселили, – примирительно ответила девочка, решив сгладить неловкую ситуацию, – теперь, продолжаем репетицию?
        Игрушки послушно встали на прежние места, изображая хор, Джоконя взяла аккорд, Зая бодро ударил по струнам. Хор дружно грянул:

Самая красивая
Мамочка моя.
Сильно-сильно-сильно я
Так люблю тебя.
Мама мне приносит
Разные конфеты,
Но люблю я маму
Вовсе не за это.

Мама дорогая, ля-ля-ля!
Мама золотая, я люблю тебя!

Мамочка устала
В гости не пришла.
Но я точно знаю,
Помнишь ты меня.
Может, много важных
Накопилось дел.
Я не буду плакать:
«Где ты, мама, где?»

Мама дорогая, ля-ля-ля!
Мама золотая, я люблю тебя!..*

* Песенку о маме можно послушать по ссылке:

         Ермошка, который никак не мог удовлетвориться ролью пассивного слушателя, вышел на аванс-сцену. Всё это время он с неподдельным достоинством дирижировал кукольным хором. Вместо дирижёрской палочки пройдоха приспособил огрызок карандаша.   
         Песню для мамы удалось общими усилиями сочинить только до половины. Осталось ещё придумать один куплет о том, что совсем скоро лирическая героиня встретится со своей горячо любимой потерянной родительницей и уже не расстанется никогда-никогда…
        Точнее первое четверостишье было начато Олей:
– Буду помогать я, это не обман!
– Подари мне платье! А ещё банан! – осенило вдруг поэтическое вдохновение обезьянку Джоконю.
– Нет, Джоконя, это некрасиво клянчить у мамы подарки, тем более в песне. Там, например, нужно сказать… точнее спеть, как я ей буду по дому помогать, – Оля приосанилась и запела, – Мамина помощница, прибираюсь ловко.
– А я ранец видела, спрятанный в кладовке! – коварно хихикнув, вставил Ермошка.
         Потапочки, припаркованные под игрушечным роялем, дружно прыснули со смеху. Зая дважды ударил по струнам, притворившись, будто бы аккомпанемент получился совершенно случайно. Сэмми подавился предательским смешком, но вовремя сдержался.
– Та-ак, мало того, что вы меня подбили на эту каверзу, так ещё и хихикаете надо мной! – сердито прикрикнула на присмиревших товарищей обиженная Оля.
         Она уже намеревалась хорошенько пропесочить нахальных братьев, да и всех остальных призвать к совести… Но в этот момент произошло явление настолько страшное и неожиданное, что по сравнению с ним даже триумфальный въезд Ермошки значительно померк.
        Сначала никто ничего не понял, а все лишь услышали противный душераздирающий писк. Как две чёрных молнии одна за другой промелькнули росчерками в воздухе два пятна и приземлились в углу. Оля вздрогнула всем телом и зажала уши.
         Не только репетиция «мамского» концерта, но и общее настроение были окончательно испорчены.