Эспрессо

         С утра ужасно хотелось настоящего кофе. Не растворимого, а свежесваренного крепкого эспрессо. Разведённая молоком, пахнущая жжёным пластиком бурда, выпитая наспех, только усилила это желание.

         На остановку я почти бежала. До автобуса двадцать минут — как раз успею купить вожделенный напиток.
         Над дверью симпатичного киоска призывным красным огнём горела надпись “Кофе, соки, бутерброды”. За прилавком стоял жизнерадостный парень лет двадцати. Его смуглую безволосую грудь украшал огромный клык неизвестного зверя, оправленный в золото. Стараясь смотреть парню в глаза, я протянула деньги и попросила эспрессо. Он весело покачал головой и развёл руками — кофеварка сдохла, тётя.

         Даже не знаю, что меня расстроило больше — смерть кофеварки или обращение “тётя”. Я почему-то до сих пор не готова, чтобы ко мне так обращались незнакомые юноши. Девушкой и женщиной у нас называть не принято, но “госпожа”, например, было бы в самый раз. Хорошее слово. От него веет латексом и сильным характером.

         Время ещё оставалось и я метнулась в заведение напротив. Там женщина с фигурой подростка и лицом доброй старушки смешно потянула носом и вопросительно-утвердительно сказала: “Мадемуазель?”. Другое же дело, подумала я, и скромно пробормотала: “Ну, так уж и мадемуазель. Вполне себе мадам”. Девочка-старушка снова потянула носом и спросила: “Духи ‘Коко Шанель Мадемуазель”?
         А-а. Да-да. Они.
         Стоит ли говорить, что в этой забегаловке кофейной машины вообще не оказалось?

         В третью лавку я заскочила с таким выражением лица, что пожилой, интеллигентного вида мужчина, перестал читать газету и участливо спросил: “Что-то случилось, милая?”
         Милая! Вот! Милая — отлично. К милой никаких претензий.

         — У вас кофеварка есть? Работает?
         — Ну, конечно, милая. Тебе эспрессо? Короткий или длинный? Одинарный или двойной, покрепче?
         — Длинный, двойной, пожалуйста, — я покосилась на часы. Оставалось пять минут до автобуса.
         — Папа, сделай двойной длинный эспрессо, — крикнул мужчина куда-то в подсобку. Я заволновалась. Из подсобки появился сгорбленный аксакал в чёрной ермолке, белой рубашке и штанах на подтяжках. Он медленно дошаркал до стойки, тяжело на неё опёрся, отдышался, затем, трясущимися руками набрал в фильтр кофе, просыпал половину на пол, вздохнул, добавил так, что стало с горкой, ещё раз вздохнул, слегка утрамбовал, и стал вставлять фильтр в аппарат. Отдышался. Не включая кофеварку, откуда-то достал кусок серой ветоши и начал протирать чашку.

         — Мне с собой, не надо чашку… — тихо и грустно сказала я ему в спину — на остановку как раз подъезжал мой автобус.
         Выбегая из лавки, я оглянулась: старик наконец включил кофейный аппарат.
         Аромат свежесваренного эспрессо дразнящей змейкой вился за мной до самых дверей автобуса.