Сливовый кросс в Липканах

Воскресный детектив.

Приятным летним утром  два совершенно очаровательных старшеклассника: Колюня и Валюня встретились у входа в еврейское кладбище. (Каждый должен был идти своей дорогой.)

Они спросили друг друга:

-   С чем сегодня вечером появимся в Старом парке? В манящем  Зеленом Змии, что удобно свернулся  на развилке между кинотеатром и танцплощадкой?

Денег  нет.  Нет красненьких, а зелёными считали только помидоры и, конечно, огурцы.

-  Долой дневную обузу и всякие задания! - сказал смышленый Коля. – Пойдем рвать фрукты!

-  Нарвем. Сдадим в приемку старому Кацману. Получим копкалы и посидим, по - нашему, по-липкански, в пузе Зеленого Змия, - у Кольки порозовели щечки и мечтательно заблестели глаза. 

Оторвемся и оттопыримся, в то время  не говорили:  презервативное время еще не наступило, задержалось в чубчике Горбачева.

Куда идти?  В посадку далеко. Яблоки и абрикосы в ней только начали созревать.

Тут вспомнили. Ранние сливы. Збаночки. И где?  Рядом с еврейским кладбищем. Напротив дома Мишки Розенквита. В огороде Иванца.

Тыльная сторона усадьбы Иванца вплотную примыкала к полуразрушенному каменному забору еврейского кладбища. Аккурат, к его центральной части со стороны улицы Жуковского.

Поселковый  юродивый Иванец, оброс легендами и грязной щетиной. Жил в землянке, по-местному в бурдэю. Летом в шалаше. Весь огород – десять соток, занимали густо посаженные сливы. Сливовый лес.

 В затасканном солдатском френче с тусклыми медалями и мятой шляпе, напоминающей пилотку, Иванец постоянно что-то бормотал или выкрикивал песни, похожие на команды.  Женщины и дети его боялись. Молва говорила, что он контуженый герой прошедшей войны. Контуженный – это точно!

Быстро нашли мешок и помощника – Задорожного Стасика. Белым днем перелезли забор и очутились в Иванцовых зарослях.

Иванца мы не боялись, но все равно, соблюдая тишину, начали обрывать сливы.  Только ветки колышутся.

Когда наполнили мешок больше, чем наполовину, в глубине сада послышалось шуршание. Зашевелились кусты и через несколько секунд показалась опухшая рожа Иванца. В грязной майке, калошах на босу ногу, рваных солдатских бриджах и перекошенным лицом он походил на растревоженного лешего.

Он застыл, ошарашенный невиданной картиной: у него в усадьбе - воры!  Подтягивая мешок, мы заторопились к разлому в заборе.

Едва перемахнули через забор, как послышался дикий рёв Иванца: - Бандиты! Грабят!

Прибавили аллюру. Где на плечах, где волоком, по пересеченной местности кладбища, мы рванули к проёму в заборе на противоположной стороне, ближе к хлебопекарне.

Я и Колюня, меняясь мешком, в два счета очутились на другой стороне забора. Осталось немного вниз, потом поворот налево, еще пятьдесят метров и мы у спасительного прохода в рыпу речки Медвежки.

Иванец не отставал, и, выкрикивая страшные проклятия, приближался к лазу в заборе.

Когда только повернули в сторону прохода в долину Медвежки, увидели Толю Соколова.

В белоснежной рубашке с толпой  младших почитателей и «оруженосцев», он, со своей стороны, тоже приближался к проходу в долину.

Увидев нас, он протянул руку в нашу сторону и, указывая пальцем, заревел от восторга, что было мочи. Заржала свита.

И правда. Картинка была -  будь здоров! Красные и мокрые, с мешком на плечах, в воскресенье, с тревогой в глазах, его приятели белым днем давили кросс, явно не спортивного характера.

Мы сошлись как раз напротив прохода.

-  Толя, снимай рубашку! -  страшным, сдавленным голосом закричал я.
-  Выручай! Ты чемпион! (Толя был чемпионом школы в беге на 1500 – 800 метров). Мы задыхаемся с этим мешком. 

В нашей компании было не принято задавать лишние вопросы. Как в замедленной съемке, зомбированный непререкаемым шипением, Толя медленно снял праздничную рубашку.

Мы рывком взвалили мешок на мускулистые плечи Анатолия и повернули его в сторону преследователя. Как раз Иванец показался из-за поворота на нашу улицу. Потрясая калошей, он приплясывал и исполнял что-то похожее на шаманский танец американских индейцев. Хриплые вопли неслись с его стороны: -  Украли! Бандиты, мародеры! Гвалт!

Лучшего допинга не найти. Толя рванул в сторону  Скалы со скоростью рекордсмена. Мы еле поспевали.  Сзади трусил  Стасик, размахивая белой рубашкой, как флагом пиратов. Свита отстала.

Напомню читателям, что в воскресные дни на окраинах нашего поселка, обыватели любили собираться у околиц. Лузгали семечки на скамеечках или стояли кучками, обсуждая последние новости и прохожих.

Только что мимо них проходил нарядный Толя Соколов. Всем говорил: – Здрасте!  И на шутливые вопросы: - Не жениться ли он идет? – что было недалеко от истины: Толя шел на свидание, он вежливо отвечал: - Пока, только в кино!

А теперь без рубашки, с мешком на плечах красный и потный он несется мимо них,  никого не замечая вокруг. За ним летели мы. За нами семенила свита во  главе с Задорожным, а в конце сильно отставший, ревущий Иванец.

Некоторые из зевак побежали за нами, стараясь на бегу выяснить, что случилось. Чтобы отвязались, мы сдуру ответили: - Украли кабана!

Любопытные отстали и разнесли, что знали и чего не знали. В результате глупой шутки,  невменяемого  преследователя сменила толпа энтузиастов - допомиловцев и ревнителей чужой нравственности.

Как рассказывал потом Стасик Задорожный, в толпе были слышны крики: - Что украли?  Сыпались ответы: - Кролика!
- Ягненка! – Да, нет – порося - сам слышал!

Вот и спасительный проулок на Скалу.

Скалой у нас называли очень крутой обрыв, ограничивающий пойму реки Прут. Эта скала была изрыта глубокими оврагами, проделанными дождевой водой. В  оврагах имелись бесчисленные ямы и норы, в которых добывали строительную глину.

Мы спрятали мешок в одну из ям и рванули врассыпную. Остался один Толя. Он вины за собой не чувствовал и надеялся отдышаться и объясниться.

Появилась уже внушительная толпа преследователей, в основном, из энергичных женщин, в середине которой слышались голоса, что украли мешок с деньгами!

Толю схватили. Схватили и подбежавшего Стасика с белоснежной уликой, как соучастника. Малышня рассыпалась среди толпы, запоминая происходящее.

Самые активные женщины полезли в, поросший колючим кустарником овраг, чтобы отыскать злополучный мешок, если не с деньгами, то хотя бы с кроликом.

Через полчаса активных поисков мешок нашли. Подняли наверх и были страшно разочарованы недозрелыми сливами. Тут приплелся Иванец. Раздосадованные энтузиасты погони, оставили мешок Иванцу, скрутили Стасика и повели его домой, к маме – получать на орехи.

Мама Стасика, Вера Петровна, работала учителем в местной школе. Была добрейшая женщина и строгая ревнительница правды и порядка. К счастью, дома ее не оказалось.

А Толя где резоном, а где криками, сумел объяснить толпе знакомцев, что он тут ни при чём.  Что не мог он бросить товарищей в беде, ибо в школе учили первейшей заповеди коммунистической морали: «Сам погибай, а товарища выручай!», что он и сделал.

И, правда -  он не виноват! Ведь перед кроссом все видели его в белоснежной рубашке и задавали глупые вопросы.

Сноска:
    Допомил - добровольный помощник милиции.

Примечание.
           Произведение защищено законом об авторских правах.
  Любая перепечатка, копирование текста и фотографий, или размещения на других ресурсах, без письменного согласия автора - преследуется по закону об Авторских правах!

Не состоящие членами «proza.ru», могут высказать свои ласковые и прочие слова по адресу:  mr.tukituks@mail.ru`