Роман гарантия любви част 1 гл 1 К

 АЙ, ДА,ДЕДУЛЯ
 

  Посадка на поезд – Энск - Москва заканчивалась. И вдруг на платформе появилась
странная опаздывающая пара. Очаровательная девица лет восемнадцати с великим   трудом тащила  огромную бабу  весом, пожалуй, килограмм сто, да ещё две
сумки на той же бабе.  Наряд Милиции вроде бы и решился помочь, но от состава подоспели сразу три проводницы облобызали, расцеловали пару, притащили, к вагону, впихнули  в тамбур и поезд тронулся.А теперь уважаемый читатель,позвольте мне познакомить  Вас с этой парой как с главными героями моего несусветного повествования.Они  родственники: тётка и племянница. И спешили они в свой любимый вагон,арендованный ими и их друзьями, а так же в своё родное купе возле туалета где тётушке ,много легче обслуживать себя,да еще общаться с проводниками. И каково же было их разочарование, когда, откинув дверь купе, они  узрели такую вот картинку, надо полагать, от самого Господа: На Дининой полке мужской "скелет" в одних трусах на столе остатки чая,паспот, на полу саквояж, и адский смрад как в могиле. Разумеется, Дина сразу к проводникам на смертельный бой.
 Но не успела; с проводницей прямо в дверях столкнулась. И куда я его должна была сунуть, зашептала проводница , прямо в лицо подруги, Эти же суки ему билет именно сюда
выписали! Представляешь?
А тут  оказалось  что ему то же возле туалета надо,а тот туалет вообще не работает. Вот что? Вот что тут можно сделать? Не в окно же его выбрасывать? Ну, потерпите уж, Господи! Может он и до утра не доживёт . А у меня бутылочка застоялась Вдруг шепнула Ленка, но так что бы и Тётка услышала, которая очень любилаЭти же суки ему билет именно сюда выписали! Представляешь? А тут  оказалось  что ему то же возле туалета надо,а тот туалет вообще не работает. Вот что? Вот что тут можно сделать? Не в окно же его выбрасывать? Ну, потерпите уж, Господи! Может он и до утра не доживёт . А у меня бутылочка застоялась Вдруг шепнула Ленка, но так что бы и Тётка услышала, которая очень любила
пригубить  коньячка даже в таком, весьма опасном для неё походе. 
Под ударом такого соблазна тетка, конечно, сдалась. Ей - то что?
она так и осталась на своём месте, А мне, значит "Камчатка."Вот пусть бы сам на неё и карабкался, ворчала Дина, убирая со стола, что бы, всё таки, хоть как - то поужинать. при этом она старалась  не стукнуть ни звякнуть и даже его Саквояж
почти не дыша, отодвинула к самой двери,что бы на него в темноте, не дай бог, не наткнуться. Гость однако вёл себя странно,  то ли спал,то ли умирал, то ли просто угрожал проснуться И что бы Вы думали? Обе отвлеклись, а потом глядь: а он на них так и таращится. Его бы по приласкать, да, к столу пригласить. А они обе так и онемели.
 Ко всему они даже не представляли: как это он встанет и не рассыплется; ведь одежды то на нём нет, а все его кости. как бы, совсем уж и не держатся. Но Дина нашлась однако:убрала со стола, юркну за дверь, принесла два стакана чая, печение, а из своих запасов положила   на поднос апельсин, Кусок хлеба два ломтика сыра,  два кружка колбаски и несколько салфеток сразу. Дина специально поднесла всё это под нос Деда. Но он и не шевельнулся. Ну, ни хочет ни надо, решили дамы и с тем же разносом рванули к Ленке -проводнице а точнее к её бутылке, и надолго забылись за разговорами.Дедуля,однако закашлялся. Они туда. Ничего страшного: у старика только першило в горле,  но он при этом он ещё шустрее ворочался, будто бы стараясь показать врачу всю свою разрушающуюся конструкцию. Но ведь Нина Петровна и была врачом -терапевтом. Только что она, теперь - то могла?  Разве что удивиться почти ископаемому и всё ещё живому скелету, да и проститься с такой находкой. И странное дело: Едва Нина Петровна, положив ему руку на голову, со словами: Ничего, миленький, потерпи, скоро пройдёт, как дед встрепенулся, открыл глаза, улыбнулся всеми остатками кожи на своей роже да, и отключился, продолжая,однако, еле заметно дышать, а стало быть и жить в своё удовольствие.
Дед проспал всю ночь, а ,стало быть, и обе таможни; которые его  и тронуть - то не посмели. Тогда поезда с Украины  ходили почти пустые,
потому и таможни их проверяли формально , ограничиваясь лишь паспортами.Дина слышала  как дед ходил   в туалет, как копался зачем - то  своём саквояже. А утром глядь: Нет ни его, ни паспорта ни саквояжа. Дина к  Ленке.
Да, удрал Ваш дед со смехом начала Ленка. Я его не доезжая Москвы высадила.
Как заяц запрыгал.Везёт же людям: до таких лет  дожить
и ещё таким  козлом  бегать. Судя по всему с деньгами. Скорей всего Москву он
знает и помчался ни куда нибудь, а в церковь. Дине было неприятно слушать такое про деда и она поспешила с новостью к Тётке. Нина Петровна  на такое сообщение вдруг расплакалась.Ну, чего ты, Ей богу,
чужой же человек, начала было Дина. Но тётка махнула рукой уткнулась в подушку
..Но  впереди был тяжелейший рабочий день,да и позавтракать ещё надо было. Вообще - то  дело их, торговое было  привычно. Товар они возили   
 только от Лужников, и работала Дина не только с тёткой, но ещё и
со школьной подругой, у которой тоже была такая же баба. Пользы от  старух, конечно, кот наплакал,   а вот для охраны они как раз. Девчата посадят их возле складов, и вдвоём на малых тачках, глядишь до обеда и навозят
товара точно для объёма вагонного купе или даже больше, если товар попадался ни очень крупный. За тем погрузки, разгрузки, размещение в купе.
 и, конечно, лёгкий банкет, за удачу в самой важной части их предприятия. 
Но в тот, я бы сказал, роковой день Ленка встретила их возле вагона и выдала следующее: Вы, конечно можете меня казнить за плохую весть. но Ваш фараон вернулся. Дина и мыкнуть не успела, как тётка крикнула: Где ОН? У меня сидит-кринула Ленка,
Не могу его разместить. Берёте к себе: Сумки на улицу. Я и так у таможне на крючке. Ну,а если я сама махну по вагону? Да. ради бога,сказала Ленка,
: только вряд -ли получится. Всё, наверняка, уже  забито так что и палец не просунешь.  Разве что по другим вагонам, да по командировочным? Но это очень рискованно. Можно вообще без товара остаться. Но,Тётка вначале решила забить до отказа свою обитель. Сказано -сделано:  С их то опытом, да азартом   их купе
 оказались забитыми  так, что остались свободными только 
две нижние полки, для стариков, разумеется.
Дина же, как смотрящая,согласилась встретить таможню со
своей верхотуры, но на более мягких упаковках ,специально подобранного товара.
Весь остальной товар  растащили по вагонам, а точнее: на присмотр избранным пассажирам, разумеется, с оплатой,и только на время прохождения таможни. Управившись с делом, уложили дедулю,на всякий случай, приготовив  ему на ужин кое -чо, сами же поспешили на общий "
 "перекус" команды в честь окончания главной операции без всяких потерь и проблем с уголовниками.Заседали  обычно в коридоре. Благо вагон - то свой
 и последний, а стало быть и не проходной, что очень им подходило.
 Нина Петровна, хлебнув рюмашку, вдруг приуныла, потом, растерялась,
заёрзала, вроде как бы что потеряла или вспомнила а то и в туалет
захотела.Дина к ней , мол, что случилось. Ничего- ничего. Всё хорошо, заявила   подруга. Я, пожалуй, пойду прилягу.Прилегла,надеясь смахнуть эту вечную
тяжесть от спиртного, да и от переедания при этом. Но вдруг дед заворочался
закряхтел. Глядь, а он горемычный уже на полу, коленями не подушке, и как бы
пытается ползти в её сторону.Нина хотела было встать, да, в туалет его отвести, но не успела: Он как - то вдруг оказался рядом, чуть приподнявшись закрыл дверь на
 замок, а оказавшись лицом, почти на непристойном расстоянии от её  губ начал так:  «Привет, родная! - Я всё про тебя знаю. - Именно ты мне и нужна. - Коль хочешь стать такой, куклой как твоя Дина, слушай меня внимательно. - Нет у меня времени. - Пожалуй, и до таможни не дотяну. - А у тебя нет времени похоронами заниматься. - В паспорте всё липа, кроме адреса. - Это в трущобах. -  заяви о нашем  родстве, оставь труп в морге, и пусть уж закопают где ни будь.  -Там можно дом и так занять, но для конспирации ты сама составь завещание на имя Никольской Анны Васильевны  и купи этот дом, честно и тихо по установленным там порядкам. – Ну, ты их знаешь. - Это моя соседка. - Кормит собаку. -В усадьбе никогда не была и ничего не знает. - Я знаю: у тебя  кроме сына есть ещё и отец его. - Найди, помирись, соблазни,  уговори.  - Куда вам без мужика – то?  - Там за домом и за зелёнкой  вход в пещеру. - Помнишь легенду про арсеналы и  Российскую казну? -Так вот я один из тех людей, оставленных для охраны казны и арсенала. - Золото там – пустяк. - Не тронь его. - Вы с ним не справитесь. -Я открыл там нечто
дороже:редчайшее явление: Биополе называется.Так во я тебя уверяю:
Беду твою поле это смахнёт элементарно. Только не бойся. Это не больно. Яуже провёл ряд опытов на животных, включая и свиней.  Всей моей  охраны давно нет, Никого не бойся.Там в пещере, под штабелем, на полированном полу я спрятал книгу со всеми моими экспериментами. - Найди, разберись, рискни. - А, воскресив себя, я, думаю, ты не бросишь в беде и свой народ.  -Да – да, именно народ! - Он ведь пропадает. - А ты одна, ну, скажем, со своей будущей семьёй могла бы лечить, тысячи, людей, тайно подавая поле прямо из - под земли, в больницы, в школы в цеха, в кинотеатры …. - А я бы на твоём месте для начала  взял в аренду именно третью больницу, как ты знаешь, давно брошенную. – Ведь если  официально лечить травой, а на самом деле биополем, то весь мир у твоих ног … - Ой, да ладно! - Там всё изложено, и даже схема есть. -Главное, миленькая,  упаси тебя бог,  пикнуть кому, или ещё хуже доверить всё это  администрации; они за доступ к бюджету – то в кровь дерутся, а уж за такое:
Вас сразу в прах, всё пустят в бизнес, а народ как был для них скотом, так и останется в стойле, больным и не кормленным. - Да, и вот ещё что: хату ты должна приобрести завтра же.Не дай бог, кто чужой захватит. И вот ещё что,
чуть не забыл.Там  этого нет. - Поле в воде не растворяется, но его там и не видно. - Я думаю, в перспективе его можно с низу подать даже  в городской водопровод, управляя при этом дозой. - Всё! - Мне пора.За тем он взял пухлую руку Нины, пригубил её, да и пополз, обратно,волоча за собой подушку, видимо,
и встать на
колени не в состоянии, не то, что бы дверь открыть. Пришлось Нине Петровне самой вставать, впускать Дину, в то время, как дед бедняга ни как не мог залезть на постель и, конечно нуждался в помощи. – Что тут у вас? – крикнула  Дина, -Упал что ли? А пологая, что дед не слышит продолжила: - а тут всего килограмм тридцать, скелет и тот высох. - Он там не ушибся, - поддержала  подругу  Нина. – Да нет, вроде. – И что ему будет? - здоров, как бык. - Он ещё нас с тобой переживёт. - Всё, милая!  - Спать! – Спать!   -Таможня, скоро- сказала Нина Петровна, и сама отвернулась, что бы глазастая Дина не догадалась о, подкрадывавшемся  к ним, то ли счастья, то ли его призрака из странной души такого вот дедушки – чудотворца. Дина, подготовившись к таможне, тоже  уснула; что ей молодой, красивой, здоровой, да незамужней?
А каково тётке? Столько лет: страхов, стыда, истерических тайных войн со всеми и вся и с самой с собой. А сколько подходов к петле, к снотворному, к яду и вдруг такое!  Какой  уж тут сон? И всё - таки Нина Петровна  тоже забылась, но не  в детском, конечно же, умилении,  а в бездне тревог в непонятных шумах, в дремучем полёте, бог знает куда, и, как бы без права на возвращение. Дедулю смерть свалила на пол
как раз под требовательный стук таможни.
К удивлению всех, контролёры не только не успели деньги схватить, но и пулей выскочили из вагона. А Не следующей таможне в их вагон вообще  не зашли,
хотя  государства - то были разные. Ленка от
начальника  вызвала к поезду катафалк. Победный банкет оказался
поминками.На конечной дедулю унесли.
Там же Нина Петровна заплатила за похороны, и даже   
чиркнула на бумажке могильную надпись  на памятник из гранита. 
 
                НУ И ГДЕ ЭТОТ ЖЕНИХ?

кинув багаж  в коридоре   и где попало, помыв только руки обе
дамы кинулась в месиво семейных бумаг, искать старые   
телефонные книжки, Нины Петровны где моно было найти и современные номера её любимого с которым они расстались много лет назад,потому,что
предки, видите ли,на такого жениха не согласились
Нашла! Нашла!Закричала Нина. Ну, и Дина тут-как тут. Вообще -то
 в поезде Тётка всё Дине  рассказала, разжевала, да, и оплакала.   А потому И Дина тоже сунула нос в записную книжку  вырвала её у Тётке,
 и набрала номер, а обратно отдала уже с приказом: А Ну, девичьим голоском! Дина так просто ляпнула в виде шутки.
  Но тётка  вдруг  залопотала таким милым
дисконтом , что Дина, открыв рот, сразу поверила в их затею.

 Двоюродная сестра Виктора Андреевича в Чете почти ничего не знала про своего брата,
 но дала телефон в Хабаровске. Пока тётка набирала Хабаровск Дина
 держала перед ней два больших пальца, что означало: молодец,
 хорошо, так и продолжай. Хабаровская Тётя, дала не только нужный телефон в Харькове, но и адрес строительного предприятия в котором должен был работать Витор Андреевич Сухой. В Харькове ответил бухгалтер  и сразу передал
трубку Виктору Андреевичу.
 
– Миленький, это я, твоя Нинка – былинка. -  Здравствуй милая.  –Ну, наконец – то! – Ты где? – Я в Энске. - Что тебе отсюда привести?  - А ничего! - Тебя видеть хочу. – И помощь твоя нужна. –А я. как раз в аэропорт еду. Сейчас сдам один билет, куплю другой ,  Через полтора часа  буду. Диктуй адрес. Записав в в книжку телефон и адрес,
  сказал: «Не встречай, приеду сам.- Целую. - Твой победитель.» Имя  «Виктор» видите ли так и  переводится: победитель, о чём Нина всегда помнила, потому и сына назвала так, не надеясь уже на возврат  отца.Ко всему
ещё ещё в последнюю  ночь Нина обманула друга по женски- желая родить от него
ребёнка Ну вот и всё! -Я пропала!  – И что ж теперь будет? – Запричитала было Нина Петровна, - снова хватаясь взглядом за племянницу уже не для спасения, а как бы для сочувствия, коль уж случилось необратимое. – Да. погоди ты стонать , начала Дина, -  главное, что он всё ещё любит, все дела свои бросил и летит, заметь, самолётом, что бы обнять свою Нинку – былиночку.  Но теперь уж не важно кого обнимать: былинку или такую вот мадам в полном рассвете сил. Теперь главное встретить его так, что бы он сразу не драпанул, взглянув на свою невесту. Тут уж, если позволишь, я  постараюсь. От меня  не ускользнёт. А вот когда сядет за стол, да ещё выпьет,
тогда уж ты наизнанку вывернись, но прояви весь свой интеллект, что бы он поверил в сказание деда, в твоё  возрождение , или, хотя бы, засомневался, а ты ему про сыночка, а  то и  подлезь, хоть как – то, хоть чем –то, ночевать то ему у нас придётся;  ну не в клоповнике же. А утром мы его туда: к реке, в хату, в пещеру, к золоту,  к  полю. Да,  он же предприниматель! Как же он уйдёт от такого – то? Да он скорей там в своём Харькове всё продаст, кинет, распустит, чем упустит такой кусок, да ещё с  мечтой  о своей былинки.  А там, глядишь, и действительно похудеешь, да сын прикатит и куда ему деться, как не жениться при таких делах? -Ой, милая, ты права, ты права, так и надо, а теперь то мне как? Вот как в глаза – то ему взглянуть, - Не унималась Нина Петровна. -  А ты  не гуди по чём зря. В квартире, чёрте  что. Давай, - я  в магазин. Ты на кухню.  Час до  самолёта остался, - крикнула Нина уже держа в руках сумку и кошелёк, только вот ноги в туфли не попадали. За час, конечно, кое что успели: слегка убрались, появились:салат, отбивные, борщ , блинчики, ещё один коньяк, сыр, колбаска и прочее. Но ведь аэропорт – то далеко. Прикинь ещё пол часа на такси и уж готовься к лихим объятьям. И чёрт дёрнул Нину Петровну,  выбраться на балкон, что бы, значит, скорее узреть любимого.  узрела, да Узрела, обалдела, да так  поспешила на встречу в зал, что её напрочь заклинил дверной проём; да, так как - то странно, что нижняя часть тела с брюхом оказалась в зале, а всё  остальное, осталось там: на балконе и при этом кричало, махало  руками   в поисках хоть какой – то зацепки, которой там уж никак не могло быть. А тут ещё домофон разорался.  А каково Дине?
Толи отсюда тащить, подругу, то ли через спальню  прыгать в балкон, и уж оттуда пытаться хоть как- то решать  ситуацию. А поскольку всё это долго, и не безопасно,  решила открыть в начале гостю, а
потом уж как фишка от выпадет.  В проёме двери перед Диной предстал  молодой человек, лет сорока пяти, чуть выше среднего роста плотный, с чёрной шевелюрой, в бело джинсовой паре,  с дорожной сумкой  и очень похожий на своего тайно зачатого мальчика. - Простите, Нина Петровна здесь проживает…  - Да, здесь – здесь,-  прервала его Дина, - проходите пожалуйста. -И не пугайтесь. У нас тут маленькое недоразумение. Шагнув в зал и, увидев даму в таком  раскладе, да ещё возможно и не живую, гость, оглядевшись, сказал: «Что это?» А это, извините, Ваша Нина Петровна. Да? – удивился гость, и  метнулся к окну, что бы увидеть там еще и голову узницы.Узнав Нину, и уже засучивая  рукава, что бы взяться  за дело, гость счёл нужным спросить: «И вы мена только по этому пригласили?  – Что вы? Что вы?-  вскричала Дина. – это только что произошло, а у тётушки к вам дело вселенского масштаба, -, ляпнула Дина, - разумеется, что бы только удивить, заинтриговать, удержать мужика, хотя бы до встречи  с тёткой. - А вы не беспокойтесь, - продолжила Дина, -
пройдите  вон туда в спальню, а как я её освобожу, так вы с ней и поговорите. - У меня опыт, я скоренько. - Уверяю вас, - не пожалеете. Это потрясающее открытие – Нет – Нет, давайте вместе, - сказал гость. -Я полагаю, здесь ничего страшного. Надо только повернуть её тело, а точнее, только рыхлую ею часть за окном градусов на пять влево, -  она сама и выпадет.  Так он и сделал: Залез через окно спальни на балкон, поднял, обнял. приласкал, повернул вначале живот, потом  всё с сиськами и подбородками. А Нина сама так и выпала, так и села на красный, порог с которого сама поднялась, сама уселась за стол, да и снова разревелась, теперь уж точно на всю вселенную. Гость уселся, рядом и  ну, обнимать, вытирать, целовать, при том непрестанно болтая в ухо, про их студенческие скитания, по брошенным, баржам, вагонам, стогам, про  то, как жарили в  степи сусликов. Как у неё от излишней
любви отказали обе ноги и как он ночью нёс её на руках в их
тайный подвал, где они к утру и пришли в себя.  Нина Петровна,
теперь, тоже как бы очнулась и даже  улыбнуться пыталась,
но её всю ещё  трясло, при этом, она,  частично то ли  задыхалась, то ли заикалась. В общем говорить она не могла, и даже не пыталась, опасаясь, выглядеть плохо, да и тему испортить.  Но время – то шло.  - Ведь уйдет, уйдёт же! - Вот сейчас встанет, чмокнет  свою былинку, и
поминай, как звали. Пришлось  Дине  самой  начинать.
Ведь обещала же,Господи. Лихо рассказав про их торговлю
 она перешла на своё личное соображение,уже по главной несказанной теме, подаренной им дедулей. Вот полюбуйтесь на этот монолог:
 
 Так  я себе и думаю: «И как это дед сто лет Без бабы-то  обходился? ,   
Не уж – то не было? А , как тут с ними устроиться? В городе тогда было не заведено.Да и вне закона он был Но ведь и к себе привести нельзя: Дырка за домом, собака,  опять же – окна, глаза кругом. Долго ведь не на водишься. А вот если привести ночью, да не в дом, а в пещеру, да без мысли на возвращение: это как раз для великих дел: Выкупал, вылечил, откормил, да и делай с  ней что угодно. Главное - товар – то бросовый. Их и теперь – то никто не ищет, а тогда и подавно. Так, что разрази меня гром, если я поверю в то, что дед не отработал все свои эксперименты ещё и на людях, наверняка не отметив, это,  в своих записках. А, коль отработал: чего бояться? Там, как он говорит, и не больно  вовсе. Дед большим рисковал. Небось  и сам подлечился. В другой бы момент тётка   враз  пресекла эту грязную жуть , а тут зарделась, за улыбалась, прямо –таки,   умиляясь своей девчушкой, ибо она  ведь старалась именно для неё, для неё и ещё для пришельца   стараясь всеми средствами удивить, заинтриговать, привлечь его пусть даже только пока до входа к пещере   , а уж там, как получится. В самом конце монолога Дина, украдкой скорчила Тётке рожу , мол, ну, если уж это его не возьмёт, то уж я и не знаю. Одна ко же, взяло, ещё и как взяло. Гость помолчал после Дины минутки три, за тем тихо сказал: -«А что? в  этом что – то есть.»  - И чего мы сидим? И хотя роднее этих слов Нина сроду не слыхала, она вдруг вскричала:  «Что ты. милый? Нет, ни теперь, ни сейчас, Я пока не смогу. – Я только  всё испорчу, да и бумагу надо писать.  Давай уж завтра.  – Ну, завтра, так завтра мило ответил гость, и тон его ответа никак не предвещал  намерения  уходить ночевать, ну, скажем, в гостиницу, или в комнату отдыха аэропорта. Ко всему
Нина Петровна на радостях, завела разговор  про трущобы,  про  свою версию  про то, как чекисты, придя в Энск, облазили весь берег, и даже частично
морское дно,но арсенала, в опись которого входила царская  казна,так и не нашли   Дина за то время успела накрыть стол   прибраться на кухне. Сели выпили, разболтались. а как Дина узрела, что тётка уж выдыхается, подсунула ей главный калибр из своего собственного резерва. И,что бы думали? Да,  семейный альбом, который тётка собирала,
 Дина презирала, а теперь он вон как сгодился. Это, ели угодно, отчёт, откровение, презентация  всей их с тёткой совместной жизни, в которой мужиков – то было только Динин Костик, да  сыночек от гостя, -  точная копия папы в разных позах, и возрастах, вплоть до отъезда в Москву на платформе ещё старого  вокзала города.
   А, в общем альбом- это восторги, вздохи, умиления, разговоры, а то и слёзы местами,  . А Дине уже и спать хотелось и ноги гудели, но как тут уйти при таких делах. Из кухни прекрасный обзор стола, и  всего зала, если,смотреть  от холодильника, потому она -  Дина и взялась его размораживать. А, погодя глядь: тётка в туалет, в ванну, из ванны в спальню. Следом за ней  и гость тем же маршрутом. Вот тут Дина даже сомлела от страха, от страсти, от нетерпения. – Да, неужели?! – О, Господи, помоги! И, как это с
ней можно? – Ведь не обнять, не найти, ни залезть ни уйти. Ведь
стошнит, отвернёт на всегда  упаси бог, и тогда всё рухнет в момент, а то и сразу сбежит в аэропорт на ближайший рейс, проклиная себя и всех баб на свете     . Разве, что «это» как его там? – Ну,  запасной вариант,  не для неё для него. - Ну,  ей же проще достать. – Не ужели- не догадается? – Ну, как же? - Как же? – Такое популярное. - Он только на это, небось и надеялся. И тут Дина, грешным делом, решила, если не подсмотреть, то хотя бы подслушать: как у них там всё состыкуется? Открыла балкон, прошла к окну спальни.
И вот она уже и ушам не верит.  Аж -, потом пробило: Крики, ругань,визжи , стоны, возня, рыдание, шёпот, чуть ли не драка и всё это  это, как бы неосознанно, почти за гранью. Бедный Виктор Андреевич, подумала Дина– Всё! – Ну,Всё! Всё!– Случилось! - Случилось!   Всё остальное, потом, потом, - Кинув багаж  в коридоре   и где попало, помыв только руки обе
дамы кинулась в месиво семейных бумаг, искать старые   
телефонные книжки, Нины Петровны где моно было найти и современные номера её любимого с которым они расстались много лет назад,потому,что
предки, видите ли,на такого жениха не согласились
Нашла! Нашла!Закричала Нина. Ну, и Дина тут-как тут. Вообще -то
 в поезде Тётка всё Дине  рассказала, разжевала, да, и оплакала.   А потому И Дина тоже сунула нос в записную книжку  вырвала её у Тётке,
 и набрала номер, а обратно отдала уже с приказом: А Ну, девичьим голоском! Дина так просто ляпнула в виде шутки.
  Но тётка  вдруг  залопотала таким милым
дисконтом , что Дина, открыв рот, сразу поверила в их затею.

 Двоюродная сестра Виктора Андреевича в Чете почти ничего не знала про своего брата,
 но дала телефон в Хабаровске. Пока тётка набирала Хабаровск Дина
 держала перед ней два больших пальца, что означало: молодец,
 хорошо, так и продолжай. Хабаровская Тётя, дала не только нужный телефон в Харькове, но и адрес строительного предприятия в котором должен был работать Витор Андреевич Сухой. В Харькове ответил бухгалтер  и сразу передал
трубку Виктору Андреевичу.
 
– Миленький, это я, твоя Нинка – былинка. -  Здравствуй милая.  –Ну, наконец – то! – Ты где? – Я в Энске. - Что тебе отсюда привести?  - А ничего! - Тебя видеть хочу. – И помощь твоя нужна. –А я. как раз в аэропорт еду. Сейчас сдам один билет, куплю другой ,  Через полтора часа  буду. Диктуй адрес. Записав в в книжку телефон и адрес,
  сказал: «Не встречай, приеду сам.- Целую. - Твой победитель.» Имя  «Виктор» видите ли так и  переводится: победитель, о чём Нина всегда помнила, потому и сына назвала так, не надеясь уже на возврат  отца.Ко всему
ещё ещё в последнюю  ночь Нина обманула друга по женски- желая родить от него 
ребёнка Ну вот и всё! -Я пропала!  – И что ж теперь будет? – Запричитала было Нина Петровна, - снова хватаясь взглядом за племянницу уже не для спасения, а как бы для сочувствия, коль уж случилось необратимое. – Да. погоди ты стонать , начала Дина, -  главное, что он всё ещё любит, все дела свои бросил и летит, заметь, самолётом, что бы обнять свою Нинку – былиночку.  Но теперь уж не важно кого обнимать: былинку или такую вот мадам в полном рассвете сил. Теперь главное встретить его так, что бы он сразу не драпанул, взглянув на свою невесту. Тут уж, если позволишь, я  постараюсь. От меня  не ускользнёт. А вот когда сядет за стол, да ещё выпьет,
тогда уж ты наизнанку вывернись, но прояви весь свой интеллект, что бы он поверил в сказание деда, в твоё  возрождение , или, хотя бы, засомневался, а ты ему про сыночка, а  то и  подлезь, хоть как – то, хоть чем –то, ночевать то ему у нас придётся;  ну не в клоповнике же. А утром мы его туда: к реке, в хату, в пещеру, к золоту,  к  полю. Да,  он же предприниматель! Как же он уйдёт от такого – то? Да он скорей там в своём Харькове всё продаст, кинет, распустит, чем упустит такой кусок, да ещё с  мечтой  о своей былинки.  А там, глядишь, и действительно похудеешь, да сын прикатит и куда ему деться, как не жениться при таких делах? -Ой, милая, ты права, ты права, так и надо, а теперь то мне как? Вот как в глаза – то ему взглянуть, - Не унималась Нина Петровна. -  А ты  не гуди по чём зря. В квартире, чёрте  что. Давай, - я  в магазин. Ты на кухню.  Час до  самолёта остался, - крикнула Нина уже держа в руках сумку и кошелёк, только вот ноги в туфли не попадали. За час, конечно, кое что успели: слегка убрались, появились:салат, отбивные, борщ , блинчики, ещё один коньяк, сыр, колбаска и прочее. Но ведь аэропорт – то далеко. Прикинь ещё пол часа на такси и уж готовься к лихим объятьям. И чёрт дёрнул Нину Петровну,  выбраться на балкон, что бы, значит, скорее узреть любимого.  узрела, да Узрела, обалдела, да так  поспешила на встречу в зал, что её напрочь заклинил дверной проём; да, так как - то странно, что нижняя часть тела с брюхом оказалась в зале, а всё  остальное, осталось там: на балконе и при этом кричало, махало  руками   в поисках хоть какой – то зацепки, которой там уж никак не могло быть. А тут ещё домофон разорался.  А каково Дине?
Толи отсюда тащить, подругу, то ли через спальню  прыгать в балкон, и уж оттуда пытаться хоть как- то решать  ситуацию. А поскольку всё это долго, и не безопасно,  решила открыть в начале гостю, а
потом уж как фишка от выпадет.  В проёме двери перед Диной предстал  молодой человек, лет сорока пяти, чуть выше среднего роста плотный, с чёрной шевелюрой, в бело джинсовой паре,  с дорожной сумкой  и очень похожий на своего тайно зачатого мальчика. - Простите, Нина Петровна здесь проживает…  - Да, здесь – здесь,-  прервала его Дина, - проходите пожалуйста. -И не пугайтесь. У нас тут маленькое недоразумение. Шагнув в зал и, увидев даму в таком  раскладе, да ещё возможно и не живую, гость, оглядевшись, сказал: «Что это?» А это, извините, Ваша Нина Петровна. Да? – удивился гость, и  метнулся к окну, что бы увидеть там еще и голову узницы.Узнав Нину, и уже засучивая  рукава, что бы взяться  за дело, гость счёл нужным спросить: «И вы мена только по этому пригласили?  – Что вы? Что вы?-  вскричала Дина. – это только что произошло, а у тётушки к вам дело вселенского масштаба, -, ляпнула Дина, - разумеется, что бы только удивить, заинтриговать, удержать мужика, хотя бы до встречи  с тёткой. - А вы не беспокойтесь, - продолжила Дина, -
пройдите  вон туда в спальню, а как я её освобожу, так вы с ней и поговорите. - У меня опыт, я скоренько. - Уверяю вас, - не пожалеете. Это потрясающее открытие – Нет – Нет, давайте вместе, - сказал гость. -Я полагаю, здесь ничего страшного. Надо только повернуть её тело, а точнее, только рыхлую ею часть за окном градусов на пять влево, -  она сама и выпадет.  Так он и сделал: Залез через окно спальни на балкон, поднял, обнял. приласкал, повернул вначале живот, потом  всё с сиськами и подбородками. А Нина сама так и выпала, так и села на красный, порог с которого сама поднялась, сама уселась за стол, да и снова разревелась, теперь уж точно на всю вселенную. Гость уселся, рядом и  ну, обнимать, вытирать, целовать, при том непрестанно болтая в ухо, про их студенческие скитания, по брошенным, баржам, вагонам, стогам, про  то, как жарили в  степи сусликов. Как у неё от излишней
любви отказали обе ноги и как он ночью нёс её на руках в их
тайный подвал, где они к утру и пришли в себя.  Нина Петровна,
теперь, тоже как бы очнулась и даже  улыбнуться пыталась, 
но её всю ещё  трясло, при этом, она,  частично то ли  задыхалась, то ли заикалась. В общем говорить она не могла, и даже не пыталась, опасаясь, выглядеть плохо, да и тему испортить.  Но время – то шло.  - Ведь уйдет, уйдёт же! - Вот сейчас встанет, чмокнет  свою былинку, и
поминай, как звали. Пришлось  Дине  самой  начинать.
Ведь обещала же,Господи. Лихо рассказав про их торговлю
 она перешла на своё личное соображение,уже по главной несказанной теме, подаренной им дедулей. Вот полюбуйтесь на этот монолог:
 

                МОНОЛОГ


 Так  я себе и думаю: «И как это дед сто лет Без бабы-то  обходился? ,    
Не уж – то не было? А , как тут с ними устроиться? В городе тогда было не заведено.Да и вне закона он был Но ведь и к себе привести нельзя: Дырка за домом, собака,  опять же – окна, глаза кругом. Долго ведь не на водишься. А вот если привести ночью, да не в дом, а в пещеру, да без мысли на возвращение: это как раз для великих дел: Выкупал, вылечил, откормил, да и делай с  ней что угодно. Главное - товар – то бросовый. Их и теперь – то никто не ищет, а тогда и подавно. Так, что разрази меня гром, если я поверю в то, что дед не отработал все свои эксперименты ещё и на людях, наверняка не отметив, это,  в своих записках. А, коль отработал: чего бояться? Там, как он говорит, и не больно  вовсе. Дед большим рисковал. Небось  и сам подлечился. В другой бы момент тётка   враз  пресекла эту грязную жуть , а тут зарделась, за улыбалась, прямо –таки,   умиляясь своей девчушкой, ибо она  ведь старалась именно для неё, для неё и ещё для пришельца   стараясь всеми средствами удивить, заинтриговать, привлечь его пусть даже только пока до входа к пещере   , а уж там, как получится. В самом конце монолога Дина, украдкой скорчила Тётке рожу , мол, ну, если уж это его не возьмёт, то уж я и не знаю. Одна ко же, взяло, ещё и как взяло. Гость помолчал после Дины минутки три, за тем тихо сказал: -«А что? в  этом что – то есть.»  - И чего мы сидим? И хотя роднее этих слов Нина сроду не слыхала, она вдруг вскричала:  «Что ты. милый? Нет, ни теперь, ни сейчас, Я пока не смогу. – Я только  всё испорчу, да и бумагу надо писать.  Давай уж завтра.  – Ну, завтра, так завтра мило ответил гость, и тон его ответа никак не предвещал  намерения  уходить ночевать, ну, скажем, в гостиницу, или в комнату отдыха аэропорта. Ко всему
Нина Петровна на радостях, завела разговор  про трущобы,  про  свою версию  про то, как чекисты, придя в Энск, облазили весь берег, и даже частично
морское дно,но арсенала, в опись которого входила царская  казна,так и не нашли   Дина за то время успела накрыть стол   прибраться на кухне. Сели выпили, разболтались. а как Дина узрела, что тётка уж выдыхается, подсунула ей главный калибр из своего собственного резерва. И,что бы думали? Да,  семейный альбом, который тётка собирала,
 Дина презирала, а теперь он вон как сгодился. Это, ели угодно, отчёт, откровение, презентация  всей их с тёткой совместной жизни, в которой мужиков – то было только Динин Костик, да  сыночек от гостя, -  точная копия папы в разных позах, и возрастах, вплоть до отъезда в Москву на платформе ещё старого  вокзала города.
   А, в общем альбом- это восторги, вздохи, умиления, разговоры, а то и слёзы местами,  . А Дине уже и спать хотелось и ноги гудели, но как тут уйти при таких делах. Из кухни прекрасный обзор стола, и  всего зала, если,смотреть  от холодильника, потому она -  Дина и взялась его размораживать. А, погодя глядь: тётка в туалет, в ванну, из ванны в спальню. Следом за ней  и гость тем же маршрутом. Вот тут Дина даже сомлела от страха, от страсти, от нетерпения. – Да, неужели?! – О, Господи, помоги! И, как это с
ней можно? – Ведь не обнять, не найти, ни залезть ни уйти. Ведь
стошнит, отвернёт на всегда  упаси бог, и тогда всё рухнет в момент, а то и сразу сбежит в аэропорт на ближайший рейс, проклиная себя и всех баб на свете     . Разве, что «это» как его там? – Ну,  запасной вариант,  не для неё для него. - Ну,  ей же проще достать. – Не ужели- не догадается? – Ну, как же? - Как же? – Такое популярное. - Он только на это, небось и надеялся. И тут Дина, грешным делом, решила, если не подсмотреть, то хотя бы подслушать: как у них там всё состыкуется? Открыла балкон, прошла к окну спальни.
И вот она уже и ушам не верит.  Аж -, потом пробило: Крики, ругань,визжи , стоны, возня, рыдание, шёпот, чуть ли не драка и всё это  это, как бы неосознанно, почти за гранью. Бедный Виктор Андреевич, подумала Дина– Всё! – Ну,Всё! Всё!– Случилось! - Случилось!   Всё остальное, потом, потом, - думала  Дина, и сама уже возбуждаясь. - Куда уж он теперь денется? И умница  Дина юркнула в дом, проверила, как всегда,  все краны и запоры и ну в родную постель, вполне удовлетворённая началом новой судьбы своей милейшей и уже, как - бы счастливой тётки. 

                ПЁС ДОМ  ПЕЩЕРА.
.   

Утром Дина встала раньше всех, приготовила завтрак, повседневную «робу» и обувь себе,и тётки, на всякий случай. "Молодые" тоже встали  как бы в нормальном  расположении духа, но,  Дина сразу отметила   печать прошедшей ночи на их лицах,то бишь спрятанные улыбки,неловкость  в общении,и вообще готовность повторить то безумие, если бы не лихие дела, да ни эти  глаза завидущие глаза племяшки.А за завтраком среди прочих разговоров Виктор Дндреевич  Андреевич  сказал следующее: «Полагаю, коль дед «завещал» дом соседке то мужика там нет, а, стало быть, для успеха дела и мне не стоит там участвовать, достаточно только подстраховывать вас, скажем в роли рыбака, с  какой - то там лодки  или мостика.» - Да – Да, конечно. - Хорошая мысль, Поддержала  Нина Петровна. К нам бабам и доверия больше. У нас и для рыбалки всё есть. А ты как?- спросила тётка. Дина молча проголосовала рукой и побежала в кладовку за рыболовным снаряжением деда, а за одно и за прочей походной утварью  для пришельца. Тётка села писать завещание. И  уж пожалуй, через час с лишним, микро - автобус – такси коротко пикнул возле подъезда, чем, к стати, и определил конец смешной обывательской жизни наших героев, предложив им нечто такое, о чём и рассказ начинать страшно.   
жанра.    Дина, однако, насторожилась,  Ей вдруг показалось что гость и всерьёз – то их не принимал, а согласился помочь так: для забавы, а то и, надеясь всё – таки, хоть как – то обогатиться. – И как вам такое ?  – думала а Дина, -  он, видите ли, решил прятаться.  - От кого? -Вот от кого? - спрашив – Да, от  свидетелей на тот случай, если нас  придётся того … там же в пещере, что б, значит, и концы в землю.
По пути «тормознули» у рынка, где с рук продавали рыболовных червей, кашу – приманку и ещё там чего – то.  От рынка до берега, коль по прямой: через свалку, огороды, лоскут девственной степи, - с километр и было. Водитель тоже был рыбак, а по тому согласился доставить семью именно этой, заросшей, пустой дорогой, поскольку с рыбалкой они уже сильно  опаздывали.
Трущобный посёлок, приютившийся под крутым берегом реки, ранее не был виден даже с самых высоких зданий. Он как бы обиженно прятался от цивилизации, одновременно рискуя быть смытым случайным подъёмом воды, что, говорят. уже было когда – то. Теперь же эти трущобы выдавали высоченные тополя, вернее гряда пирамидальных тополей, ставшая главной достопримечательностью стыдного для всех  селения, разумеется, незаконного. но и не преступного сотворения.      
Видал, как вымахали, кричал таксист, имея в виду тополя; в городе таких ни - ни … - А вот напротив того одинокого, есть такой металлический мостик, на котором карась хорошо берёт; сам сюда бегаю, но вы же припозднились …
- Вот – вот, здесь и останови, согласился Виктор Андреевич, прикинув, что, пожалуй, этот одинокий тополь и определяет средину гряды, где и должны начинаться дома с номерами за двести.
Таксист взял чуть правее и, лихо, развернувшись, встал у самой кромки обрыва, но дверьми в степь, блеснув тем самым своей виртуозностью не иначе, как именно перед Диной. 
Выгрузившись,  все, включая, таксиста, так прямо и обалдели.  А как же? Ещё бы! Ну,  декорация Господи! Умереть - ни встать! Воскликнула Дина. Перед ними до горизонта стелилась, не иначе,  как древняя, а теперь заливная степь  с кучками тёмных кустов, с коровами, с озерцами, с догорающей зарёй и сонмом чаек на фоне неба, орущих, как перед, как перед гибелью, или в брачном лихом экстазе.   Лихач укатил, так и не дождавшись внимания Дины. А Сухой и сказал, обращая внимание дам на ярко красную черепичную крышу внизу, на которую так и хотелось прыгнуть: «Сдаётся мне, это, как раз и есть то, что нам нужно. В ответ тётка  не поверив, и отвернулась, еле сдержав улыбку.
Сухой, однако, не унимался: «Ну, я же говорил, что дом вашего деда, будет здесь  богаче и ярче всех, вопреки всякой там конспирации. Вон посмотрите: он стоит на самом верху, черепица и кладка трубы явно давние, а там за кустами наверняка ещё и подъезд и калитка и номера домов 201; 203; 207; или 209.» Дине так захотелось уличить гостя, что она кинулась к тем кустам, уже представляя себе, как тот наглец будет  выкручиваться, а, как увидела спуск, да калитку, да номер дома, да так и ахнула: «Вот ведь, сукин сын, - угадал-таки! – И. – Ты, что же раньше тут был? – удивилась тётка. – Что ты? – Что ты? – поспешил оправдаться гость, - интуиция - интуиция. От того места, где они теперь стояли, дом не был виден – мешали деревья, за то блестели росой  калитка, забор в винограде, да толстая собачья проволока, лежащая стрункой на каменно – песочном куске двора. – Как я понимаю, хата нашей наследницы с другой стороны двора, - сказала Нина Петровна, имея в виду, что с этой стороны и быть её не могло, поскольку тут овраг, свалка, да и вонь – упаси господь. – Да – да, - согласился Виктор, - ну, что, осилишь, спросил он Нину.
 Виктор так и предполагал: с Нинкой, как с возом – тихо ни как не получится, поднимем всю псарню и весь местный народ сразу вскипит вопросами: да, что ж там такое в такую рань? - К кому? – Для чего? – Не приезжают ли? – Не уезжают ли, оставив хату?. Тем более, что спуск к реке там  оказался не столько заросшим, сколько, просто закрытым кронами кустов, с соседних дворов, сквозь которые, похоже, ещё никто никогда не проходил, и не продирался, Но Виктор нашёл решение: Он, в начале сам прошёл, частично поломав, частично распихав  ветви кустов по забору и только потом почти на плечах протащил, свой «обоз», к своему удивлению не услышав ни единого звука от местной голодной псарни. Справа вдруг появилась ещё одна калитка того же дедова двора с номером 203 на старои почтовом ящике.  В двух шагах под углом соседская, калитка, но уже новая, деревянная, с номером 201, небрежно написанным на дощечке.  Виктор дал дамам сигнал: притихнуть, что бы услышать, хоть что ни - будь, и как – то с ориентироваться в ситуации. Тот факт, что трущобы ещё дремали,  вовсе не значил, бут – то наших героев никто не видел, не слышал. Тут и без собак люди чуткие, а что б  не услышать такой обоз, да ещё с ахами, и с пыхтениями, особенно, в двух
 шагах от соседей, надо быть даже не свежим, а прошлогодним покойником. Вот и соседка ожила; заподозрив неладное; вышла в халате, подошла ближе. Виктор успел встать  за куст.  а Дине пришлось принять первый удар, несусветной встречи с самой настоящей наследницей. Услышав про деда и про наследство, дама так растерялась, что переспросила трижды.  За тем, приняв тётку за вообще неподвижную, одна принялась отрывать ей руку, пытаясь втащить во двор, через четыре лихих
ступеньки. Речка оказалась метрах в сорока: с мостиком, с небом, с чайками, с камышами на той стороне и при полном штиле, как говорится. Правда, полное безлюдье на берегу означало и полный конфуз для Виктора. - Ну, как же? - Тут и ежу понятно: клёва не будет! - Уж местные знают. - Иначе тут бы  уже было столпотворение.  - рассудил Виктор Андреевич и, всё – таки уселся на мостик, имея в виду самое главное: двор соседки, ступеньки, обе калитки, опять же черепичную крышу дома покойника,ну, и большую часть панорамы трущоб, при всём её чудном  великолепии.
А во дворе наследницы уже писали бумагу. Две дочки наследницы, кои в завещании не упоминались, теперь помчались куда - то.Вернулись тут же с сумкой и с двумя
бабами.Причём одна баба с ружьём. Бабы принялись стол накрывать. А хозяйка с ружьём нырнула  к калитке деда и вдруг выстрел. Визг пса. Другой выстрел.  Да, она пса застрелила! Вот сука!  Подумал Виктор, подхватив ,однако и маленькую надежду:Стало быть  всерьёз решила дом продавать.Более того,Дина с наследницей схватили тётку и потащили к калитки деда. Похоже, таки, Дом осматривать, подумал,Виктор Андреевич и душа его сжалась, как перед гибелью. Ну ещё бы.Там всякое может быть. Видно эта баба такая тварь, что во
 все дырки заглянет и может найти и такое, что и продавать не захочет и милицию вызовет.Дом, Слава Богу,открывать не стали. Обошли
 постояли, да и пошли на выход.
Ну, Всё, Всё.-  кричал всей душой Виктор, похоже,  осмотрели, договорились. Ко всему, умница,Дина, , чуть погодя,
  выскочив со двора, повесила на почтовый ящик лист чистой бумаги с ключом
 уже от их несусветного  дома.Разумеется, Сухой не стал ждать конца их дурацкой пьянки,
 а поспешил проведать собачку, а за одно первым познакомиться теперь уже с их усадьбой, обещающей вообще уже нечто невероятное. Кабель  к его изумлению оказался  живёхонький: Тихо скуля он мирно вылизывал обе передние лапы и 
хвостом завилял, сразу почувствовав в незнакомце друга, и даже спасителя.
Дом был из старинного красного кирпича. Тамбур
  из толстых половых досок, да ещё пробитых по швам рейками красного дерева
что очень хорошо гармонировало с кирпичом. Пока Виктор искал аптечку,а в  в аптечке всё что нужно для перевязке, он успел и жильё осмотреть.Ну, буд -то в свою квартиру попал: тоже ни одной тряпки,на полу, на окнах,на проёмах - дверей.Все стены в книжных шкафах,один диван, один стол, два стула, совмещённый душ с туалетом. Только вот  из стены , в кухне обращенной к обрыву, через яркую,никелированную трубку непрерывно текла тёплая вода исчезая в каменном полу, хороша видном межу досками пола.
 Похоже,для высадки деревьев  во дворе Деду  пришлось рубить, дырки в ракушечной скале. за то вода не стоит и камень всегда прохладный. Более того весь двор был усыпан мелким жёлтым песочком, на котором цепь кобеля , нарисовала  такой точный чертёж, который, сразу указывал место, где он «кобель» всегда ждал хозяина, выходящего прямо из под зелёного ковра лиан висящего на  скальном лихом обрыве, которого и дом едва не касался. Казалось бы - вот она тайная  лаборатория:      
раздвинь зелень и лезь, коль не боишься.
. Однако всё оказалось чуть – чуть не так. Зелень, как вы знаете,  и всего – то лишь сезонная отделка:  Листочек к листочку, цветок к цветку, ароматы, пчёлки, букашки, игры ветра, теней и света, а что под всем этим ? Вот почему этот огромный  ковёр держится почти на отвесной скале, да ещё обдуваемый ураганами.Да, потому, что корни его цепляются не только за скалы но и уходили
 под степь, тоже ,наверняка,с каменной подушкой, покрытой кустарником. 
 Поскольку руку туда не сунешь, Сухой согнул крюк из проволоки и попытался поднять плетень. А не тут – то было. Дрогнул, конечно. – но что б оторвать его от скалы, нужен был кран или человек десять, пожалуй.  Всё ещё веря в чертёж, кабеля и всё таки в некий талант хозяина, Виктор задумался:
Вот  как бы я здесь определился? Пока всё намекало на вырезку, то бишь на поднимаемую часть плетня именно перед самой дыркой.  Потянул ещё раз, чуть – чуть левее. - Она, что там – прибита что ли? – А, коль не прибита, стало быть, как – то там хитро зашпилена. Решив, что нужен фонарь, рукавицы или перчатки, Виктор снова нырнул в дом, и в тамбуре сразу увидел ведро с тем, что ему, похоже, и нужно:  резиновые перчатки, фонарь, плоскогубцы,  и ещё нечто похожее на швабру, а то и на подставку, если угодно. Как оказалось, фонарь на месте и не понадобился, ибо первую «шпильку»  Сухой усёк ещё издали, благодаря порыву свежего ветра, колыхнувшего всю листовую отделку ковра, предательски высветив блеск металла.Вторую нашёл копаясь в огромных литьях виногрдника. Вытащил, первую, вытащил вторую,   вырезка так и
обвисла, не обозначив свои границы, что как раз и требовала конспирация.   

Казалось бы,  осталось только поднять эту часть, подпереть «шваброй»
открывй люк и ныряй себе в тайны таинственнейшей пещеры, обещающей чуть ли не бессмертие  если верить, ещё более таинственному  дедуле. Ну, Всё!Всё!Той же проволокой Виктор зацепил этот кусок  и поднял чуть ли не до пояса. Дальше невмоготу, да ещё колено уколол.Бросил, одел рукавицы, поднял чуть выше,  подставил швабру, ногой подбил ещё выше.
 И вот он люк, как из  металлолома: мокрый грязный корабельный кованный, клёпаный с огромным запорным рычагом, который, к стати, был даже, слегка отполирован,ну конечно же руками нашего дедушки. Да, чего уж там скрывать? именно эта еле заметная заметная полировка так и соблазняла   наплевать на все страхи, схватить,рвануть и даже нырнуть в тот странный
 ископаемый мир,хотя бы и без гарантии возвращение. Но не предлагать же такую грязь дамам? Сбегал за фонарём, за ведром, за щёткой за мылом, за тряпками с намерением выдраить стену и люк, как  икону, или  как, скажем, подарок далёкого друга, жившего здесь со своей лучезарной мечтой Странно, но отмытый, красный, крупно - зернистый гранит под плетнём  оказался   девственно
свежим, и  даже в полумраке играл и светился, как звёздное небо в августе. Гостю  опять захотелось рвануть  рычаг, - Ну, нет, нет, невозможно; как же без хозяйки – то?, -Рассуждал Сухой, - Уж если кто и имеет право на первый взгляд, и первый шаг в эту нору, так это только она, более всех рискующая, и  опять же единственное доверенное лицо великого первооткрывателя.  Но  вдруг шорох шагов по песку всё ближе и ближе и ближе.  И что бы вы думали?
Перед ним Дина при всём своём праздничном обаянии; нет – нет, на него она ноль внимания, а вот на картинку с люком она могла только долго протянуть звук «ОООО и в заключение  сказала: «Ни – чего себе!»  – Умереть – ни встать!– Ой, не пролезет! – Ведь не пролезет, имея в виду, конечно же,тётушку   А вообще - то открывается? спросила Дина- Виктор кивнул, но открывать не посмел  а сказал следующее:Ну, ты тётке то пока ни - ни, мы ещё подумаем. И проводил  её, уже почти рыдающую, мимо кабеля, так что бы и бабы не видели . – И хорошо, что пока не пролезет.Да, и напилась, небось - Один  пойду, - думал Виктор, - уже представляя  вонь сырость, разумеется, и опасность волчьей норы, небось,  ещё и заваленной ящиками давно заржавевшего арсенала, а то ещё скелетами, упаси бог.- Во племя а!  - удивлялся Виктор Андреевич, - А ведь полезет, - полезет; вся обдерётся, намучается. А тут дел – то: снять мерку пойти на завод; а там подыскать или заказать и глядишь через недельку
буде нам  люк, - да еще современный, алюминиевый, как и положено по проекту. В прочем, что это за конспирация? – Теперь любой школьник с металлоискателем элементарно найдет, разболтает и уж не поздоровится все этим таинственным глупым древностям. Как и ожидалось: гармонь на соседнем дворе сдохла. А Коль тётка была уже там хозяйка, то, получив новость, о "норе" она и пьянку
закончила, всем всё раздала;всех расцеловала.Как, рассказала Дина, все четыре ступеньки от соседки они теперь  переползла сама,отказавшись от
всякой помощи. Как Виктор не готовился к «презентации», а здесь буд – то оробел душой, похоже и не перед женским полом, а, скорее  перед важностью момента, обещающего нечто грандиозное, неумолимое, разрушающее  всё в его, и без того не очень прочной, лихой судьбе.
Нина Петровна, узрев перл из камня, плетня и люка, так и качнулась, грозясь упасть, но подскочили Дина и Виктор, и вот уже тётка в горьких в беззвучных рыданиях на мощной груди любимого. Ну, что тут поделаешь? Дина тоже заплакала. Уже и люк открывать не было  смысла.- Однако, развели тут...  -  -Поздно уже! Спешить бы надо! Двор без охраны -  Мало ли тут пьяни всякой шастаетпь...   С этими словами  Виктор Андреевич, кинул подругу на табурет, с разбегу выбил ногой подставку, и стена вмиг оказалась прежней, зелёной как буд – то и не было счастья, волнений, и разных там глупых фантасмагорий. Нет – нет, несколько крупных листов всё – таки перевернулось, должно быть от взмаха ветра, но Виктор и те поправил, а Дине буркнул: «Всё!  Едем домой. Не давай ей уснуть. Я такси вызову». Телефон в спальне деда вдруг, просто так оказался исправным и вскоре 
все трое  оказались  в степи, на прежней дороге с тем, что бы и таксист не отметил:  откуда они только что, такие грязные Вылезли, 
В машине Нину развезло. На этаж еле втащили.
Сухой и не думал задерживаться. Свалив Нину в постель и ещё не отдышавшись, он сказал Дине следующее: «Ну. теперь моя миссия. Не беспокойтесь. Постараюсь всё там облазить, обнюхать прежде всего в интересах твоей несравненной тётушки. Всё что узнаю – скажу. Всё что найду – принесу.
И, думаю, к утру буду.
               
                ЗОЛОТО, НАПАДЕНИЕ.


 Сухой и всегда предпочитал пройтись по земле пешочком. Только тогда и успокаивалась душа, когда себя ощущал, хоть и маленьким, но гордо шагающим по земле, теша себя колоссальным обманом, что всё это твоё, для тебя, и всё – то тебе доступно, и ты ещё успеешь столько наворотить, и ещё для любви кое – что останется. Вот и теперь вдыхая с усладой  чудесный день он всё – таки пошёл пешим, по наикратчайшему, маршруту, который наметил ещё от берега, выбрав начальной точкой угол квартала с какой – то там  стеклянной верандой. отражающей свет едва ли ни ярче зеркала. Таким образом он уже через час был на месте, то бишь у двери дома, подойдя к ней со стороны опять же  нижней  калитки. Открыть не успел. Пёс вдруг поднял голову и уставился, прямо в глаза пришельцу. Сухой напрягся, но вида не подал, а заговорили тихо и доброжелательно, помня при том, что пёс ранен и прицеплен прицеплен, да наверняка ещё и знает о вторжении чужих людей в его охраняемую усадьбу: «Привет, дорогой. Ну, как дела? Не бойся меня. Я твой друг. Будем жить вместе. Небось проголодался?» Сказал, а сам подумал: «Вот бы взять его ёмкость да подогреть, да приласкать.Э, нет, уж лучше колбаской пока отделаться». Не отводя глаз, Виктор открыл дверь и нырнул в проём. В рюкзаке его было много чего съестного, но он нашёл колбасу, понюхал сам, и ну, - к сироте несчастному. Кобель повел себя, странно: подарок только нюхнул, подгрёб под себя, да и отвернулся, мол давай уходи, без тебя здесь тошно. Убедившись, что у пса вода ещё есть, и что б не раздражать его Виктор вернулся к своим делам, а точнее, к подготовки похода бог знает куда, бог знает к кому, и вообще в несусветное. Не зная чужого жилья и уже волнуясь, он рыскал по ящикам хватал и кидал в рюкзак всё, что на его взгляд могло пригодиться в его непременных мгновениях гибели. На этот раз кроме спичек, зажигалок, свечей взял два аккумуляторных, фонаря, новых, заряженных, и, как он полагал, готовых к приходу именно деда,  ко всему ещё и стоящих на видном месте. Из вооружения нашёл лишь нож, но за то какой: Наполеон бы позавидовал.
И вот оно то мгновение: перед ним люк, скала и не единой мысли. Виктор как – то в юности прыгнул с вышки. Вот там
тоже: все мысли вон и только пропасть, и только смерть, да ещё голубое небо. А теперь у мужика, а, по сути у того же мальчишки,  даже неба не оказалось. Вот так вот. А как же? Это тебе не с поезда прыгать. Ой да, о поезде после кода ни – будь. Ну, миленький, с богом! И Виктор прыгнул … Нет – нет. Извините. Оговорился. Всего то рычаг повернул  и тихо открыл злополучный люк. Его обдало, представьте, не сыростью и не вонью, но сухим, до боли знакомым теплом от российской печки с привкусом хвои, как ему тогда показалось. Сие его так удивило, что он, забыв о фонарях, внюхивался, пялился в ночь норы, пока вдруг не приметил на правой стенке проёма что бы вы думали? Да обыкновенный, дореволюционный, фарфоровый, беленький выключатель сети электрического освещения и витой провод к нему. - О! – только и мог сказать Сухой, торопясь включить фонарь, который, как назло, оказался ещё и не так повёрнутый. Но он уже  видел стену гранита, на полу щебень, а, как вдарил луч, стена оказалась почти в трёх метрах, потолок , ровный, как стол, щебень тоже гранитный но в виде тонких и должно быть хрупких лепёшек, вероятно, насыпанных когда – то под сильным давлением, да ещё с перегретых стен, коль уж потолок представлял собой не иначе, как днище плиты, непонятно какой породы.
Луч, как известно, много чего видит, может и поделиться, только не знает он ни хрена. Приходится самим всё осмысливать. Вот и теперь, дерзко скользнув по стене направо, луч показал ему, что тот уголок, который он видел, всего лишь часть как бы коридора длинной метров тридцать с разно наклонными, стенами, при чём на левой стене и потолке огромная клякса сажи, должно быть от, горевшего там факела, когда электрического  освещения ещё и близко не могло быть. За то теперь на стене светильник и провод от него, свернув налево, показал , что коридорчик тоже туда свернул с непонятно какими целями. А я вот, нарушая закон жанра, сообщаю вам по секрету, что дальнейший, почти
 трёх сот метровый маршрут Виктора  будет проходить примерно по такому  же коридору, созданным зигзагообразным разломом гигантской гранитной плиты, в результате подтопления или землетрясения, или того и другого вместе. Однако зигзаг уцелел не весь: большая часть из его углов, оказавшись на весу, отломилась, и погрязла в более мягком  грунте, оставив весьма явные следы на местах своего рождения. И вот уже теперь, то бишь, в нашу эпоху, здесь вдруг появляется дед с караваном барж. (Впрочем «дедом» он тогда ещё не был). И что бы вы думали? Он заваливает всю, погрязшую  часть зигзага, но уже ящиками того самого, арсенала от белой армии, который новая власть так и не смогла найти, благодаря всяким там совпадениям, изощрениям нашего
умненького «дедули».  Впрочем, ящики были набросаны явно небрежно, но, как говорится, по чертежу, оставив всё таки тот же проход, и это, надо полагать, в полутьме, в гари, в дыму в грохоте эха, руками, скорее всего, полупьяных солдат, к тому же, подлежащих уничтожению. Да, к стати про эхо. Явление это здесь, я бы сказал, сразу казалось искусственным: откуда, как,
по каким законам в этой дыре вот такая «горячая» сушь, сохранившая саму пустоту, и всё её содержимое от коррозии, от распада?  Виктор
Андреевич   мог только гадать, представлять, удивляться всему, а пока, даже от первого эха, возле самого входа, он в страхе присел, вообразив уже обвал всей  этой горы на свою мизерную персону. Дальше, втянув во внутрь «швабру», зажав крышку люка, он старался идти по оси тропы, где хоть малость  утоптано, но щебень всё одно, ломаясь, создавал такое дроблёное звонкое эхо, что казалось за его спиной марширует рота таких же, как он пришельцев.         
Ящики по обе стороны сразу шли новые, цвета хаки, с трафаретами разных значков и надписей, с пломбами, с замками, с большими, удобными ручками. За тем, всё сменилось навалами самого разного, вплоть до просто зачехлённых кавалерийских сёдел, пулемётов, баулов с обувью, с обмундированием.
Далее четыре больших и более аккуратных штабеля, судя по значкам на ящиках состояли в основном из боеприпасов для лёгкого вооружения, то бишь: для наганов, винтовок, пулемётов, и всяких там взрывных веществ. Сухого удивил штабель с медицинским оборудованием, с посудой ... Кстати, на многих ящиках «домашнего» изготовления, а также на баулах, мешках и прочих мягких упаковках  было просто чёрным написано: сапоги, шапки, нижние кальсоны и рубахи, штабные бумаги, всё для походной кухни, гранаты без запалов, сбруя для офицеров, знаки различия разные, рулоны для обмоток и портянок, инструмент для  подковки коней, ремни и ботинки солдатские. А вот перл, который Сухого слегка рассмешил, всерьёз прослезил, и вообще снял напряжение от сей погребальной супер экскурсии: На грязном, неровном листе бумаги, приклеенном к ящику, вкось и вкривь было начертано: «Всякие христианские книжки приказанные к чтению нижним чинам и солдатам, не умеющим читать.  Согласитесь, вот согласитесь, читатель, разобрав сие и взглянув в тот далёкий мир, разве можно удержать душу от слёз о несчастном, тёмном народе, который разделили вот так: унижать, убивать себе подобных, что бы верхушка, видите ли укрепляла свою же власть.
А конец, ящиков по маршруту, как - бы, ещё и не просматривался. Но, странное дело: Сухой вдруг отметил некую несуразность в, этом как бы,   эхе. Вот рассудите: то оно (эхо) обрывается именно с его, (Виктора) остановкой, то тянется ещё метров пять впереди, то там как то, возвращается снова назад. И так же чётко, будто  шагающая в такт ему, какая – то «рота», вдруг ошибается, или разбегается– Что это, Господи? 
-Нонсенс! – Нелепость! – Иллюзия? –- рассуждал наш турист, - стараясь ступать теперь мягче, и  реже, то по краям, то зигзагом, то, уж и задом, но по оси, стараясь «держать» её (ось), таща руку по ящикам.  А вот вам и фокус! Ну, как для смеха!  Едва Виктор попробовал идти в перспективу задом, а носом к выходу, то эхо тут же и перестроилось, то – есть, «буянило», так же, но затыкалось как раз на стоп. - Вот, те и раз, - удивился  Виктор. – А ведь похоже на намёк даже, мол: «Что ты припёрся? Вот молодец! А теперь ступай туда, куда носом держишь. Разумеется, Виктор сразу отбросил такой расклад, и зашагал прежним курсом, стараясь не обращать внимание на всякие там бяки,  даже и не от среды, а от собственного воображения. Однако в голову ему лезло всякое. О всём и не скажешь, что бы не перегрузить,  не загубить сюжет. А вот о чём Виктор теперь и не думал, неся фонари на шее, так это о своей реакции, если вдруг  погаснет свет и фонарь?
 и где потом искать этот электрощит, или обрыв, рискуя наткнуться ещё и на живность с двумя ногами. Нет - нет, пока всё в норме.  Но впереди, на углу оказался последний электро фонарь  из пока ещё горящих; за ним ночь, неизвестность, надежды, страхи … Виктор приготовил 
свой фонарь и пошёл медленно, всё – таки надеясь на лучшее  – Ну, не может же быть, что бы вот так и кончилось  его, столь мило начавшееся, приключение.
Фонарь ему так и не пришлось включить. Так же как и при входе в пещеру, он различил на стене выключатель и повернул его белый рычаг в вертикальное положение. Свет вспыхнул чуть по маршруту и справа. Под ногами песок. Поступь тихая, лёгкая, будто – он пальцем ещё и эхо выключил. Перед ним ниша, ах, ах … Но уже не клином, то бишь не «зубом» разлома, как все, а, почти что – прямоугольная, хотя стены такие же: - все в развалах в расколах, но представьте – обжитая. ... Да, да -  ещё и как обжитая. Сухому сразу бросилась её схожесть с прорабской на  стройке, за неким миленьким исключением, о коем я погожу пока … Электроплитки, кухонные столы, посуда,  холодильник, три шкафа, один из которых стеклянный, явно уж с медицинской утварью. В дальней стене, как ни странно, железная дверь с висячим замком на ушках. Сразу возле двери старый, кожаный диван, заметьте, с двумя подушками. Над диваном офицерская портупея с наганом и саблей. Ближе к левой стене аккуратный штабель из ящиков, за коем на полу ряд длинных, раскрытых ящиков от винтовок, но теперь в роли напольных полок с нагроможденной на них всякой всячиной. связанной  с работами по каменной кладке, или штукатурки, включая три очень старые тачки, с совершенно новыми  шинами.  В самом центре ниши стоял ещё один стол, но уже как - бы «офисный», сложенный из ящиков, накрытый скатертью, с графином, со стаканом, с хрустальной  вазой, набитой ручками карандашами во главе с яркой стальной линейкой, заметьте, не торчащей из вазы, а лежащей на ней ребром между прочим
канцелярским хламом. К столу были приданы ещё и две «табуретки», но тоже из малых, должно быть тяжёлых  ящиков. А теперь о том самом исключении, которое я обещал чуть выше. Тут пожалуй и сказать стыдно, но вся эта,  каменная ниша  отражалась сатанинским месивом в полированном полу
из толстых дубовых досок, закопанных ,похоже, в подушку из песка и, ограждённых тоже полированными плинтусами. - Вот что это, господи? – «взвыл»Виктор Андреевич. - Что бы то значило здесь в яме, почти в могиле? - И откуда песок, простите? Он поднёс песок к свету, да так и ахнул: песок – то «пляжный» ракушечный, и это здесь: под шести  метровой плитой гранита? (А, именно почти такова была высота гранитного слоя  в береговом обрыве, под котором и тряслись в страхе и нищете  трущобы.) - Ой, да бог с ней сгеологией, разберёмся,решил Виктор Андреевич    


                ТАЧКИ

Сухого, как строителя, ко всему, ещё дерзко удивили тачки: «Ну, как же. Ведь очевидно: одна из них  именно здесь износилась, а песка сколько насыпано.  Куда, сколько и откуда – это другой вопрос, но почему на других  шины новые?  Не для парада же?  А, стало быть дело ещё не кончено.» Странная мысль метнула Сухого к ближайшей тачке , а точнее  к шине, и уж  рассмотрел все А вот повернулся он к нам - к человечеству с лицом идущего на костёр, а потому и сказать не смог, что, резина сия изготовлена зарубежной фирмой, в текущем году, в мае месяце.  – И, для кого же тачки, простите? Уж не думал ли дед еще и эти шины стереть или здесь была  и есть ещё такая же живность? И замок вроде свежий. А что если ключ где здесь. Ну хотя бы для
нас: для потомков? Вот где? Вот где? Стоп! А ведь он может
быть только возле двери или в какой то носимой обуви или одежде.
Портупея!Кобура? Схватил  сунул наган за пояс, вытряхнул из кобуры ключ   щёлкнул выключателем, вставил ключ в замок и распахнул роковую дверь. И что же он Видит? Ой, да в  первый удар ярого многоцветья он вообще ослеп на минуточку, а как успокоился, то от него влево и вправо тянулся гигантский туннель, как бы, собранный  из ярких перламутровых, каплеобразных  колец, размером, пожалуй чуть  выше роста среднего человека. А если точнее, то Сухому сразу  показалось что его занесло во внутрь, бесконечно длинной, фантастической ракушки, из которой ,только что вытекло всё её содержимое. Но Сухой, же строитель. Ему только дай конструкцию. Он сразу включил весь свой интеллект для разгадки сего феномена:  шагнул  влево и вправо, ударяясь плечами в «стены», проверяя тем самым, прочность, устойчивость; прильнул руками, телом, лицом,  щекой, языком легонько постукал суставом пальца, топнул пятками, кашлянул, да и воскликнул: -« О,Чёрт  побери! -Да, это же действительно ракушка! . Виктор даже представил себе некого  моллюска, который не тащит свой дом по дну океана, и не строит его на месте, прилепившись к чему – то твёрдому, но сам движется, только за счёт того, что непрерывно достраивает свой, совершенно неподвижный корпус. Однако теперь в этой чудо - скорлупе было такое великолепие, такое смятение души, что жалко было ступать на  такую прелесть, да и боязно: пол полукруглый, волнистый и уцепиться – то не за что. Кроме того при малейшем движении туннель вдруг вскипал  месивом  бликов, от  чего видимость в нём падала метров до десяти. Стоило Виктору  замереть, как блики гасились, увеличивая видимость метров до ста пожалуй. Уверяю вас: иной бы восторгом таким и кончил, Виктор же узрел ещё кое - что: блики не только слепили, но ещё, должно быть, и сигнализировали на весь туннель о его появлении, а ему о том, что он пока один в этом панцире. Более того: погодя, оказалось, что, и разговаривать здесь можно, разве что шёпотом, из за лихого  эха.  Поперечный разрез панциря явно просматривался в виде висящей капли,  при том эти самые блики, как главные раздражители,  ослепители,  сигнализаторы движения, и украшения, в конус конструкции не попадали.  Сухой сразу усомнился в целесообразности сей конструкции: «Какая  уж тут эволюция? Кроме как, разовым и случайным, этот урод и не мог быть.» Пустой панцирь, возможно ломался, терялся, но моллюску – то ни почём. И вот нам подарочек. Да – Да, конечно: знатный, редчайший подарок из тьмы веков, только Виктора Андреевича он не устраивал. Он так надеялся узреть там хоть что ни – будь, ну не пустоту же? – А откуда же тогда песок? – Зачем дверь? – Замок?  - Ах, да, здесь же должно быть некое биополе! И где оно, чёрт побери? – Здесь только глаза слепит! Да и скользко до невозможности.  И всё – таки,  вглядевшись  в левую часть ракушки он отметил некую мерцающую тень, ни где – то там, но  в самом пике ракушки. И как не рискнуть? Ведь совсем рядом. И, вот он уже там: потный,  «ослепший» с синяками, должно быть на локтях, на плечах, и вдруг сексуально так  яро настроенный, что невольно представил себе свою ночную  Нинку - былинку. Чернь оказалась безобразной, явно неумело нанесённой, кляксой цемента и, вовсе  не просто так: а от неё  по кольцам обеих стен, широко  накрывая и днище, ниспадала тёмная тень явно оставленная не иначе, как кучей песка, насыпанной сверху, и, стоявшей  здесь, так долго, что даже налёт жемчуга потемнел. И вот ведь как, - рассуждал  Виктор Андреевич, - куча и не могла быть большой, но зато копилась она веками, да по крупинки, пока не заткнула саму себя. -Ну и что? – Сколько их здесь? – Две – три? – Но ведь там эшелоны, подумал он, имя в виду зигзаг, разумеется. - Откуда столько – то? – А если, сверху  ещё взглянуть? – Бликов там нет, можно ящичек принести.- Ой, да, чего уж? – Я пожалуй и так рискну. . С этой мыслью гость посидел минут двадцать, зажмурившись, а как глаза, отдохнули, разделся до до гола, и уж влепился в обе стены, ногами, руками, подтягиваясь по сантиметру а то и меньше, всё – таки заглянул в пик ракушки, куда, как мы уже знаем, гадкие блики не попадали. Заглянул, да так и ахнул: черная линия таких клякс уходила  за горизонт, как говорится, а  точнее за предел его видимости. А уже отдыхая, и одеваясь, Виктор рассуждал так: «Это же какая должна быть ценность этого поля  если люди, в полной секретности, положили здесь жизни, раскапывая да, ещё изучая его в каких – то там опытах?» А, как строитель он отметил ещё и такой, казалось бы мизерный факт от печки: «А, ведь в туннеле – то не песчинки, ну,хоть одна бы скрипнула.
 Всё же очевидно, как дважды два: Люди а, возможно, уже и дед в одиночестве готовил  свой  тайный объект именно  к сдаче. - И, кому?  - Вот кому? - Ведь ни кому иначе, как именно нам: потомкам с надеждой на то, что мы оценим его труд, его открытие, спрячем, сохраним, а то и используем по назначению. Ага, как бы не так.Ведь если тут было много людей, такой клад ни как не мог уцелеть. наверняка перестреляли друг друга.И последний Выстрел наверняка был за графом.  тут, пожалуй,следует добавить,вот ещё что: Граф тогда,  в основном    для конспирации жил не в пещере, а в доме, а потому наверняка первым узнал первым узнал о взрыве штабного корабля и о том, что казна  оказалась как бы ничейной и не защищённой; а,  будучи истинным патриотом России, Он расстрелял всех своих подчинённых, да тут же и похоронил, засыпав песком и присыпал разумеется, не отметив сие в бумагах.
  Оставшись один,  он так  и копался здесь до конца своей жизни пытаясь, хотя бы в перспективе обеспечить нормальную жизнь  своему погибающему народу.   Подвигам графа семья ещё не раз удивится. А вот Виктор Андреевич восхитится и позавидует ему   уже сейчас, ещё не выбравшись из этой, казалось бы безобидной, ископаемой кишки Да –да. Конечно.Вот рассудите: 
               
                ПОХОТЬ


Отдышавшись, и отдохнув, душой, глазами, гость всё ещё колебался: рвануть ему дальше по ракушке, или вернуться и заняться наконец золотом, записями деда, да Дамы небось уж там с заждались. Едва он сие подумал,  как вдруг на него навалилось знакомое, ах, как знакомое наполнение сексуальной, и, если угодно, на этот раз – просто убойной похоти. А к похоти тут же вскочил  и элемент  тела, соответствующий.  И на кого бы  бы вы думали? Да, на соседку по самолёту с которой он и взглядом не обменялся. Только коленки и видел. Но теперь она голая и прозрачная, впилась в него, как пиявка, и ту же наладила с ним не иначе, как яростный половой акт. Сгинула эта, на её место прилипла другая и тоже знакомая: --Дина! – Господи, Дина!  Но этой как бы  и по заслугам. Ну, как же? Виктор Андреевич тоже вздрогнул  душой при первой  встрече с ней. Девица эта , даже  не зная того, настораживала  душу, только своим явлением, . А уж теперь   Дина, буквально издевалась над ним, покрыв сразу всего, чтоб, значит, не выскочил.
Виктор, конечно, и не думал сопротивляться и дал себя обглодать до косточек, до удушения, при этом разум его кричал: – пропал! Ползи! – Ползи ! Дверь уже рядом!  Ах, слова, , слова! Вам бы ещё прикосновение,  что бы веки поднять, да ущипнуть побольней,  да  помочь  хоть за что –то  уцепиться. Как потом оказалось, Виктор действительно полз, непонятно куда и как, не ощущая ни каких болей, должно быть под прикрытием, я бы сказал своей и чужой дикой страсти непонятного, незаконного происхождения. А как очнулся, так оказалось, что это ещё не всё: объявился ещё один предмет страсти, но уже безымянный: некто невидимый, вдруг принялся елозить по нём чем - то горячим и мягким, похоже пытаясь ласкать, или, простите, искать там что – то. Душа, как ни странно, так и плавилась соглашаясь. Разум же, мыча, то ли от страха, то ли страсти всё - таки заставлял тело ползти, щупать стену, да ещё и мысль конструировать: «Ползу, ползу, а вдруг не туда? –Где наган, где фонарь, они же справа были. - Не туда. -Точно не туда, а, может я голый? А что же здесь зацепилось? Хотел было что то пощупать, но рука провалилась в проём, и он впился в железный косяк двери, как в мамину юбку, почти рыдая. Теперь что -то обвило шею, вцепилось  в бедро, в лодыжку, явно стараясь перевернуть героя, тем самым оторвать, соблазнить, утащить навсегда в свой дремучий мир. По крайней мере, именно так и казалось Виктору. А поскольку, отрыв из за боли в руке был неминуем, нашему гостю, как и многим другим перед гибелью, тоже явились вдруг самые милые кадры прошедшей жизни: Мама на кухне, зрячий отец за тетрадками, садик, рябина, скворечник, тузик, коза Маринка. Но всё это было вмиг сметено, представь те, глазищами юной Нинки Былинки, вокруг которых  и плоти – то не было, а тем не менее голос был: «Крепись, крепись, миленький! Я здесь. Я с тобой. Я помогу тебе. Видишь, я голая. (А тут и плоть появилась.) Вот я какая! До смерти соскучилась. Ну, иди ко мне. Подтянись. Давай сюда и другую руку. Вот так! Хорошо! Ещё чуть – чуть!  Теперь этой ногой оттолкнись. Ах, хорошо как! Всё – всё  успокойся. Я с тобой. Мы победили. Ой да куда там той мерзкой подземной похоти!? Пакость какая – то. А наша любовь сроду – то  была умненькой, чистенькой, глазастой, телесной, смешливой, бойкой, да и убойной, упаси бог. Что происходило с ними дальше, пока они были в трансе, – никто не знает. Да и было ли что?
Только ощутил он себя на полу, возле штабеля в позе распятого Христа, если угодно,  бодро вскочив, огляделся, ощупал себя, приник к одному зеркалу, ко второму, хлебнул минералки, да и задумался. А точнее на Виктора рухнул тот самый тяжкий из всех вопросов: что это было?  К счастью мозг его теперь оказался таким чистым и мощным, что он вспомнил всё что говорила ему подруга ещё в первое их застолье: про деда, про наводнение, про чекистов, про взрыв парохода про баржи с убитыми, про хитрый дом деда, про биополе, про арсеналы, про легенду о золоте, про некоторые догадки, про свои возможности и мечты. Из всего того, биополе, как раз оказалось к стати. - А, что, возможно и действительно поле, - подумал Виктор Андреевич,
- поле – оно ведь что? - Коль уж оно прародитель, как пишут, то за что же ему брать, как не за схему деторождения? - вот оно и взялось аж до последней молекулы. – Правда, похоже, что кто – то там ему ещё помогал.- Ну, да бог с ним, - дело – то совсем в другом То - есть, герой наш, уже как на духу – перед мужской половиной мира,  горестно сожалел об упущенном, и в тайне, даже от своих ангелов, скулил по ребячьи так: «Ну. чего испугался – то?  Случай – то какой … Поле – то вселенское. Стало быть и секс на таком же уровне. Да, что бы со мной было, даже если бы в атомы весь распался … Дед – то  живёхонький! – А, что - он не влетал? – Да, Господи боже мой, небось каждый день распадался? – Ничего – ничего! – Ещё не вечер, как говорится. Мы тоже псковские! 
Теперь же на подступах к штабелю его посетила такая мысль: «А, ведь и дедуля хлебал отсюда! И где же «блюдо»?
А, предполагая  дикую тяжесть  «золотых» ящиков, Виктор решил, что начатый ящик, скорее всего один из напольных, и должен был оставить следы на полировке, даже если при выдвижени, под него что – то там подстилали. Так гость  легко обнаружил чирки на досках, искомого ящика, деревянная ручка, которого, была ещё и залапана более всех соседних, да и ящики в проходе  были раздвинуты так, что бы он(Виктор) мог поместиться сидя у стены, упираясь спиной в гранит, а ногами в  тяжёлый штабель.
- О! – удивился Виктор – пытаясь усесться, так же, как некогда  хитрый дед. - Похоже, у нас и тела  одинаковы! А вот о чём снова, вдруг
вспомнил   милейший Виктор Андреевич, так это – о бомбе, которой,
 казалось бы только здесь и место в виде, например, растяжки, по
бедности. И как раз к стати, - подумал, Виктор, меня же без 
малейшей боли в пыль разнесёт. Где же ещё найдёшь такой вариант божеского  исчезновения? Ан, нет, погоди.О чём это ты бредишь придурок?, начал он о самом себе Совсем страх потерял? Да, у тебя впереди такое, что что и богу не снилось. Ведь только что пробовал.А твои дамы! А твои друзья; Они плакали о тебе,а ты тут о дурацкой смерти думаешь.  И как же можно думать теперь об этом  а, тем паче, представить себе злодея, который бы мог уничтожить такой подарок из тьмы веков, вероятно единственный на планете. И, тем не менее, гость волновался,  и возможно, всё таки чувствуя тень опасности, не рванул ящик сразу, а прежде стронул  ногами, поправил руками,  потянул по чуть – чуть, и при этом, раскачивая. Ящик шёл плохо, но, ускоряясь, давая надежду на нормальный для его веса ход. Внезапно он (ящик) выскочил, как по маслу предъявив человеку чёрный набор трафаретных букв, означающих  - «Динамит». Взгляд отметил шнурок, тянувшийся из под крышки, слух схватил тихий щелчок  под штабелем, а обвал  страха уж тут – как тут: «Всё! Растяжка! И что делать?» Понимая, что ему, даже не успеть выскочить из распятия, Виктор, весь уйдя в напряжение, так и отдался той ситуации. И снова в сознании поплыли кадры, из прошлой жизни,  но теперь уж на тему рассказа соседа – фронтовика, в его же якобы исполнении. Представьте: наступление,  артподготовка, дым, пыль, гарь, окопы; а вот соседа, команда - «Вперёд! В атаку!», застала повёрнутым лицом не в сторону врага не,вперёд но в родной тыл, который тоже был весь в
дыму и в огне и в истошных криках. Вот сосед и рванул туда, то же
аря чёрте что и стреляя куда попало, пока не упал в воронку на немца – разведчика с рацией, который должен был наводить огонь артиллерии. В результате  соседу вручили орден, ну, а Виктору тот разведчик шепнул на ушко: «Ну, что навалился – то, растяжка твоя так и не взорвалась.»  Да и взрываться – то было нечему. Отойдя от кошмара, гость вспомнил со слов легенды, что золото и в белом штабе хранили в ящиках из под динамита, пока вместо них на корабль чекисты не погрузили настоящий динамит, чем и пустили весь штаб на дно.
И, всё – таки, прежде чем тронуть ящик, гость шевельнул шнурок так напугавший его, как деталь элементарно простого взрывного приспособления. И вот вам проделка дьявола: шнурок оказался отдельным ровным куском бечёвки нигде, и ни как не крепившийся.  Ну, а щелчок,  имитирующий звуки выпавшей чеки и удар бойка гранаты, Виктор тут же повторил замковым рычагом ящика, едва коснувшись его рукой. Вот и всё! Вот и весь «ужас», Господи!  Оставалось только вытащить ящик полностью, да и перевернуть наконец эту крышку с таким ненавистным, фальшивым, дурацким словом, так раздражающим и без того напуганный, страстью  мозг. Сухой  теперь так и предполагал: сразу под крышкой именно самодельную книгу, в которой бы поместились все приключения, открытия, эксперименты, и вообщё всё, что хотел сказать перед смертью дед.  И, представьте, угадал таки. Под крышкой, действительно лежала  толстая книга, в красном переплёте,  занимающая чуть ли не третью часть формата ящика, и с
таким вот заглавием на наклейке:  «Частные исследования графа Сытина Леонида Антоновича подземного, нерукотворного туннеля, открытого им в 1920 году под городом Энском, энской губернии, нашей России – матушки.»
Вот так, уважаемый. (это я к читателю) И пока не намёка на ещё там кого – то. Буд – то он один всё открыл, разместил, построил, откопал, изучил, написал, да ещё потомкам оставил на великоЕ исцеление. Хотя, чему удивляться?  Титул – то какой, упаси господь!


Под книгой, как ни странно, лежал всего один золотой. Дальше –картон на весь ящик, под картоном небось остальная «мелочь». Но Сухой, схватив золотой и книгу метнулся к свету, к большому свету – на старый диван, на подушки, где он ещё раз взглянул на заглавие и наконец открыл драгоценный перл.
Разумеется, Виктор более всего ждал теперь описание тех самых запредельных приключений в поле, какие он сам упустил только что, допуская присутствии там ещё и местных амазонок. (Ведь кто – то же дразнил и лапал его в туннеле?)
- Нет. – Ну, а как же? Конечно расскажет. – Как  всё это похоронить: не описать, не оживить, не обрадовать нас потомков за ,что будет вам память вечная, рассуждал Виктор, не унимаясь.   – Ой. да ладно. - Такое дело. – Мы понимаем, Допустим самим вам стыдно, вы не посмели, не потребляли, или признаться невмоготу, но можно выдать и поскромнее, скажем в виде эксперимента  как – бы от имени там кого - то но так, что бы удивить, потрясти, подарить это нам – потомкам для еженощного потребления.   
- Всё, успокоился! Взял себя в руки! – командовал Виктор своей персоне, подминая подушку, ослабляя давлении джинсов, то – есть усаживаясь, как всегда для просмотра лихой порнушки.
И, что же он видит? – И, как это, чёрт возьми! Сразу, без всяких там предисловий: фото двух поросят в клетках с надписью прямо по фотографии Эксперимент № 58. то есть, надо полагать, – последний, но выданный вдруг  на заглавный  лист.
Дальше шёл текст, который Сухой и не думал читать, а лишь  пробежал торопливо взглядом, хватая начала абзацев, подчёркнутое,  невольно отмечая ещё и ошибки. Но ему и из того  стало ясно, что один из поросят обречён на откорм, и видимо на смерть, от чего – то там.   Ещё одно фото предлагало, похоже, уже результат откорма. Представьте нечто вроде живого студня с ушами, с глазами, запрудившее туннель, согласно меткам, на стене на два с половиной метра. Правда прикольно? Но, Виктор и это перевернул, даже не взглянув на текст.  Дальше он листал через лист, через два, в ожидании всё – таки конца этих диких страхов. А вот, вероятно и результат той «казни»: с картинки пожирала его зверским взглядом, надо полагать, дикая, тощая, рыжая свинья, на длинных ногах, и с торчащей вразлёт щетиной. – Вот те раз!  - удивился гость, - ты откуда взялась? Такие у нас уж точно не водятся. За свиньёй Сухой «кидал»  уже листов по пять – десять, отмечая, всё – таки фотографии крыс, собак, кроликов, А в конце книги, чуть было не развернул толстую схему, или карту в государственном исполнении. Захлопнув, наконец книгу, он отшвырнул её в сопровождении неких редко употребляемых им слов, адресованных вообще непонятно чьей матери. – Стоп! –Погоди, спохватился Виктор – А ведь эта свинюка с глазами бабы как раз намёк Нинки: мол, видишь эта медуза тоже такой была, а теперь вот какой стала и суёт ей должно быть ту самку на длинных ноках и со щетиной в дыб. – Да, да. – Так и есть. – Ведь получилось! – Получилось!        Ведь это здорово, здорово, чёрт возьми! - Хотя хрен его знает, – может там и не так совсем. - Ой да всё там прописано, разрисовано, распечатано. - Пусть сама разберётся а потом, возможно, и нас обрадует. Нет – нет, он очень был рад находке, считал это главным, и прежде всего для Нины. Теперь. Немедля.
- Но ведь секс тут – тоже эксперимент, ещё и едва ль не решающий, но граф, ведите ли, не сознался. - Ну, как же: титул, известность и всё такое. - Ой. да у него здесь Кландайк, для  романов, для приключений – рассуждал Виктор Андреевич…
- Можно подумать, - тут и земных баб не было? - А друзья по оружию где? - Тоже от старости умерли? – Ха – ха – три раза! Кто
Вам поверит?
-
.
- А, что? – И, нормально. Тут и нельзя иначе …  - Стоп! – А ведь, пожалуй я зря с ним так ? – Ящик – то я и не досмотрел.   Возможно там, кроме золота есть, ещё и вторая часть книги...
-Припрятал порнушку. С такой, как ему казалось, толковой мыслью, гость метнулся  снова к тому же ящику, уже почти ощущая в штанах мечту. Но, как говорится ...Ах, да что уж там … Пусть наш герой поживёт надеждой ещё минутку. А читателю скажу так: нет там больше ни каких  бумаг, кроме банковских «упаковочных», в которых о указаны: вес, проба, дата, название банка, печати, штампы, подписи а так же,  и расписка  нашего графа, о том, что, он, видите ли, якобы для нужд науки, из оной суммы изъял: два миллиона золотых рублей. Подпись. Дата. -1.3.1995 года. Эх, ни хрена себе! – Зачем ему столько? – Да, ему такую сумму, в такой глухомани за десять жизней не распылить. да и разменять их негде. Разве что червонцы, ему поменяли ещё при белых, одновременно с постройкой дома, в порядке подготовки к столь сложной, и долговременной операции?»
И хотя версия была – так себе, с учётом всяких там обстоятельств, пришлось Виктору на том и остановиться, пообещав себе на досуге поразмыслить на эту тему. Однако вернёмся к ящику.
Червонцы оказались упакованными очень просто: в квадратные, картонные коробки, перевязанные шпагатом, (того самого, обрывок которого, напугал нас до «смерти») плотно уложенные в два слоя, с указанием суммы на верхних крышках – «200000», надо полагать, золотых  рублей в каждой. Судя по сумме, указанной в ведомости, таких коробок должно быть – 50.  По примерной оценке  Сухого, в штабеле таких ящиков должно было быть не менее сорока. А теперь прикиньте, уважаемый, какой мизерный процент взял его сиятельство за свой пожизненный каторжный труд, по сути в одиночку, как потом оказалось, и это ещё не считая его открытий, которым и цены – то не может быть. И только теперь Виктор взглянул на свои часы. - Всё! – Домой! – Домой! –  миссия кончена, три часа ночи, там небось девки уписались. Представляю, как там Динка засомневалась.  И тут же подумал: « А что? Так и заявлюсь с одной золотинкой? Они ж меня растерзают! – Может хотя бы «конфетку» взять, пусть поиграют, а как завтра придём, так я её и назад поставлю.  Сказано – сделано. Благо ящик и не закрывался. Сухой осторожненько взял один весьма тяжёлый цылиндрик, похожий на конфету типа батончик, сунул в платок, в нагрудный карман, быстро собрал и задвину ящик.  Деньги  напомнили  ему о покупки дома, в за какие –то там десять тысяч, разумеется, в долларах. - Надо бы не забыть отдать им эту сумму, а то ведь НЕБОСЬ расстроились, не заболели бы, а то, чего доброго, золото схватят для компенсации. Вот тут у Сухого снова пикнула горькая нотка сомнения: уехать или остаться? -Дело – то сделано. Но, думаю, это у него так: впопыхах, неосмысленно.  Бросить вот так их  теперь? … Нет – нет! Не посмеет! Да и не сможет он, Господи!-  Былинку – то надо спасать, тем более и наметилось кое что. Так ведь  ещё и  сын, - родная кровинка –И вообще: чего уж скитаться? В Энске тоже дела найдутся.  Вот погоди, дорогой, ( Это я к гостю) все эти чудеса, риски, интриги да ещё и с пополнением семьи, да ещё в поле, так закрутятся, развернутся что и объять всё души не хватит. Задвинув золотой ящик, Виктор подумал: « А ведь Нинка так  прямо и спросит: « А ты уверен в том, что в остальных ящиках то же золото?»
И что ей скажу? А ведь было собрался душой и телом … - И что же? – И как же?. Пришлось разбирать, да ещё ремонтировать стремянку. Пломбы – то ведь в средине, а потому каждый малый ящик пришлось выдвигать хотя бы до первого замка чтобы сравнить его пломбу, с пломбой  уже вскрытого, а это возня со стремянкой, с фонарём, с нервами, с неустойчивостью штабеля, который качался, как на резине. Но зато уже через два часа, уважаемый Виктор Андреевич
 летел по громам зигзага, рискуя влепиться в скалу, напрочь забыв про время, интуитивно ожидая солнечный мир с голубым отливом, и ещё чего – то, более грандиозное, прямо здесь – во дворе в связи с новым поворотом его судьбы.  Но его встретила лунная ночь с тенями, с фоном кузнечиков и ещё с сюрпризом. Представьте: в сторонке, на самой большой и яркой полоске света мирно  стояли, по сути теперь уж сироты  - дедовы пёс с котом. Сухому так и хотелось схватить, обласкать, расцеловать, обоих, но – такт, извините, не те отношения – не испугать бы. Да и ждали – то они небось не его, а хозяина, всё ещё не веря, всё ещё надеясь на прежнюю тихую жизнь в любви.
Пока наш герой, закрывал, маскировал вход, заметал всякий след вокруг, пёс, как ни странно, сам решил ситуацию: выбрав момент, хромая. подошёл ткнулся носом в бедро, и, как бы, случайно взглянул в глаза, мол, ладно уж, жрать охота, давай знакомиться.
Тут уже Виктор Андреевич присел, погладил, всмотрелся в глаза обеим, при этом ещё и приговаривая: «Ничего, ничего. Не бойтесь. Семья у нас, дружная, умная – уж не обидим: будете жить, как и прежде, о то и лучше, поскольку у нас ещё и две дамы есть, и вот тебе моя лапа в том. При слове – лапа, Рекс, мигом подал свою,перевязанную, кот протёрся о джинсы хозяина, так, похоже, и восстановилась традиция нежной любви к животным, в бывшей, случайной усадьбе русского графа Сытина Леонида Антоновича.  А уже, новый хозяин, заметьте,так и обмяк от такой идиллии, еле справившись с комом в горле, скрывая сие даже от пристального взгляда пса.
При электрическом освещении «хоромы» деда выглядели, богаче, и я бы ещё добавил – таинственней. Виктор нашёл в холодильнике уже отваренное мясо, кашу, и какие – то там пузырьки с каплями для животных. Ну, в каплях он не разбирался, а кашу с мясом смешал, разогрел сунул животным и сразу домой, домой - напрямую, ориентируясь на телевышку, в районе которой и располагалось жильё его несравненных супер девчонок.Он шёл не торопясь
 всё ещё под впечатлением этого странного приключения, какое ему и не снилось. В его сознании, как в старом чёрно – белом кино крутилось всё тоже: люк, выключатель, навалы ящиков, полированный пол в могиле, родник, туннель, золото, наган дверь, даже наползало ощущение неминуемого обвала, нет – нет да и подступит прямо – таки возбуждение  от лобызаний с Диной, с молодой Ниной и ещё хрен знает с кем, о чем стыдно сказать, но как же желанно. -Да, а книга – то! Книга! – вдруг вспомнил Виктор. -О, Господи! -Это же бомба! -Ещё и какая! -И что сейчас будет? Вот бы рюкзак с собой в ванну
 взять, а то ведь она без меня там с ума сойдёт,рассуждал Виктор,
имея в виду, конечно же, Нину Петровну. Ну, это легко сказать
пока их  глаза не видишь. А вот когда Они на него уставились,  как перед гибелью, так он и плюхнул "золотую конфету"на стол, сам же, пока они не опомнились, юркнул с
рюкзаком за дверь ванной комнаты и даже на висячий крючок
закрылся.
Прислушался: Тишина! Да. не может быть? Спрятал в корзину
рюкзак, пустил воду, разделся , да и соблазнился взглянуть в узкую дверную щель.Глазам не поверил: вместо то го, что бы сидеть за столом
и считать  монеты, они умудрились рассыпать их по всем коврам зала
и теперь ползая, собирали их. При том Нина Петровн как то
попала в капкан стола и теперь ползала с ним, как черепах, всё- таки собирая золото.Ну, это надолго,  подумал Сухой,тут ещё и
слона можно выкупать. 


                МОНЕТЫ ПОД СТОЛОМ



Собрали! Собрали,кажись всё собрали.  А вот когда всё собрали в одну стокулости, как «живые». Собрав, сложили в единую стопку, А Дина  казала: Это что?- Всё что ли? 
А я почём знаю? – молвила тётушка как бы и виновато. 
, тоже мне новости продолжала Дина. Пойди и спроси, раз такое дело. Не мне же прикажешь? Он, может там к утру  не промоется?  Не знала бы Тётушка свою Дину, такой монолог бы ей не понравился, а то и сразил бы до полусмерти, но как ей не знать то:  Дина сие сказанула по слабости, а, проще сказать от волнения.  Шутка ли  дело, - вот так неожиданно прежняя жизнь кувырком летит. Да и сама тётушка растерялась, а как собралась так и  сказала вполне обыденно: «Ладно, дурить - то! Уж не потерпишь! Конечно нашёл он, должно быть много. Но, что он нам  ящик тащить обязан? Ему и за это поклон нижайший. Дина  конечно же  согласилась и извинилась без слов: всем сжавшимся тельцем с умоляющей глупой мимикой.! Считая, монеты поставили стопками,  – и  всех набралось ровно сто монет. – Все, слава богу! – сказала Дина. - Это же сколько на наши будет? Но тётушка вспомнила наиважнейшее: «Что же мы
сидим  - то?  Ведь гость голодный! Сухой мылся долго, безмерно долго. Вода то журчала, то била душем, то вовсе смолкала. Женщины думали: «Одевается», но одевание тянулось «вечность».  – Спит он там, что ли? -  Ворчала Дина, но водный поток начинался вновь. Так было трижды. Он, что – издевается, не знает, как мы тут стучим зубами? И что там вообще можно так выделывать? Тётка не выдержала: «Да отдыхает он там, Дурёха! Сил набирается, стресс снимает, может и дремлет слегка в тепле - то? Может он был там на грани гибели? Вишь какой прибыл? И Всё из за нашей дурацкой прихоти!  Ну, и подумаешь,- молвила, Дина,- мы его палкой туда не гнали. Сам согласился. Поверил бабе. Золото нюхом, небось, почувствовал? Чья интересно здесь больше прихоть? Дина болтала сиё без умысла, чисто по-девичьи, по настроению, со всё возрастающим,  беспокойством.  Тётка прощала, почти не слушая,  Очень уж много теперь решалось в её судьбине: качнуло, блеснуло и что же, Господи,… что бы он там не нашёл, касатик, а дело, похоже, уже закончилось. Не уж-то уедет?  В обед самолёт - то.  Поспит, пообедает, чмокнет в душу … и будь здорова!  - А, что ж ты хотела? – колола сама себя Нина Петровна, - уж раскатала  губу, дурёха! Вот так помогай Вам по старой памяти, так вы норовите захапать такое, что вам и не должно принадлежать. А там, небось, любят его друзья - то, и бизнес налажен, и  как  им представить меня  уродину? Да и вообще аморально это, и не подходит ни как по божески. Как не крути, а остаться ему - ну ни как  не выгодно. А что коль монеток таких там много, и, упаси бог, казна вся цела, -  Не может он бросить вот так нас нищими с кучей денег, - ведь сам замазан! . Дина  летала в мыслях по круче: « Господи, что ж теперь с нами будет?  Небось, и оружия там навалом? Хоть не убил бы. Может он мизер принёс, а всё остальное запрятал дальше, заманит в пещеру, да там и столкнёт в какой – ни будь, уже примеченный им провал . И тут, как подарок: скрипнула дверь и вот он весёлый, в спортивном костюме, бритый, причесанный предстал перед ясными  лицами женщин. Выдал улыбку, как извиняясь, и бросил рюкзак на диван   тихо спросил, обращаясь к Нине: « А что, мы сегодня не завтракаем?
 Дамы так и замерли.Как было сказано? -Простенько, милинько, по-семейному, будто он с детства вот  так вот с ними, как с самыми близкими здесь трапезничал А на самом деле, увидев пустой стол , Сухой еле удержался, что бы не спросить: Что то случилось?


.Дамы, будто  проснувшись, рванули на кухню. А Виктор подумал: вот надо
было  книгу - то здесь оставить, тогда бы им было не до
монет.Нина такого бы не допустила.
оставить, а  И вот уже рюмки закуски и Водка  «потная». Виктор
уселся, всмотрелся в блюда, наполнил рюмки и встал для тоста. Женщины замерли. Лицо у Сухого, слегка уставшее, так и светилось глубинным светом, сулившим нечто невероятное. Милые, женщины,- начал Виктор, - милая Ниночка, каюсь по-божески: я не поверил твоей гипотезе, сам  напридумывал чёрте что. Спешу обрадовать - я был не прав, всё совпало: есть и пещера, есть и оружие, поле какое - то. и почти целенькая казна. Двадцать пять ящиков: сам проверил. Один из них начатый, из коего видимо граф питался и я взял цилиндрик для экспозиции. На всех остальных казначейские пломбы. С чем Вас  поздравляю! Будьте богаты! Живите долго! Так выпьем знаете за что? За удачу! Все с радостью выпили  и бесцеремонно  кинулись к своим блюдам.  Про попытку вроде как соблазнить его он, разумеется. умолчал. Зачем пугать – то? Да и поверят ли?  Сухой жевал, а сам, наблюдая взволнованных дам, пытался всё – таки осмыслить происходящее.Пережив ураган хмельного восторга, Сухой  влепил главное: А что же ты милая, про исследования дедули не спрашиваешь? Нашёл я их там, или не нашёл? Неужто - нашёл? пошептала Нина, сложив
руки на груди, как перед господом. Ну, где? Ну, где?
Ей не терпелось схватить, убедиться ... Нет- Нет,
Дорогая,Это ещё не всё! У меня есть ещё дело к Дине.
Уж ты не обижайся. И тут же к племяннице:
 .  Милая Дина  я знаю тебя всего несколько часов, но уже вижу, ты девочка умная трудолюбивая, честная, одним словом – настоящая. Особенно меня покорила твоя беззаветная любовь к тётушке, но ведь и я её люблю. И что нам делать, коль мы живём в разных городах? А вот что бы мы заботились о ней  вместе,  я: Виктор Андреевич Сухой в здравом уме и с верой в господа нашего прошу у тебя руки твоей несравненной тётушки, обещаю любить её до конца дней моих  круглосуточно.  Что случилось с Ниной– не  передать: то заулыбалась, то начала как бы задыхаться, то ,наконец, выдохнув, плача,  свалилась на грудь любимого и уж разрыдалась по настоящему. Дина наоборот - взвизгнув, забыв хоть что - то сказать, изобразила аплодисменты, и ну
 разливать водку, что бы обмыть сделку, а пуще что бы вывести тётку из
такого убойно  «восторженного» состояния. Скоренько «вывели», успокоили, и когда Тётушка уже отдыхала, улыбаясь на милой груди , Избранник 
влепил ей самое главное:Дорогая,, а что же ты не поинтересуешься  посланием деда – нашёл я его или не нашёл? Да, помню я помню, - воскликнула тётка,- но страшно ведь миленький, такая жуть что и язык не поворачивается. Не уж – то нашёл? Сухой видел, как Дина вскочила, схватила книгу и сказала, так будто – то держала в руке какую -то пакость: «Вот это что ли?» Здесь что – то ещё написано. Нина и встать не могла: ноги не слушались. Получив из рук Дины подарок графа поплелась  не в свою, а в Динину, спальню повелев этим самым Дине спать  с ней, а гостю, стало быть в соседней, более просторной  комнате. Виктор было ринулся к ней, Но Нина Петровна, загородив дверь, сказала спокойно по  деловому: «Ничего, ничего, мне уже лучше. Ты иди спать вон туда,  а с этим я сама разберусь и доложу вам во время обеда перед походом теперь уже в нашу усадьбу.  Что, разумеется, устроило всех.  Дина принялась мыть посуду, Сухой поспешил  выполнять приказ. А новая заря  коснувшись слега акварелью самых высоких облачков, пока обещала семье благополучие: тёплую ночь, золотое утро, голубой день со всеми прелестями причерноморья. Гость проснулся как  раз к обеду. Пахло жареным , звон посуды, журчание воды, разговоры на улице и в квартире.
 
                ЗВОНОК ДРУЗЬЯМ


Пока суть да дело, Виктор решил позвонить в офис друзьям, которых он так глупо оставил, не сказав ни пол слова даже секретарю.   Трубку взял зам - давний друг ещё по бродячей жизни. Сухой хоть и приготовил первые фразы, в виде приветствия, извинений, но на проникновенный, взволнованный, голос весьма растерялся, потому, что надо было беспардонно врать, против  всего своего святого и грешного. Забыв извиниться, и что – то там накрутив, про звонок, про любимую даму, он еле выговорил так: « В общем я с бизнесом завязал». Потом опять что – то про дом, про детей, про,   рыбалку, а израсходовав все эти, совсем несвойственные ему доводы  он замолчал, в стыдном ожидании  реакции друзей, которые, как он знал, не могли поверить ни единому его слову. Там зашуршали, заговорили, то есть, похоже, за совещались. Через минутку ответил тот же: « Витенька, где Ты там? Прям не знаю, что и сказать тебе. Врать ты всегда не умел прилично. Не обижайся. Но мы уважаем, твой выбор. Пусть твоя дама не беспокоится: рассчитаем тебя, как должно.  Всю твою долю, как ты понимаешь, мы сразу выслать не можем, но, думаю, за месяцев шесть всё получишь. Давай счёт и первый транш получишь уже сегодня. Как я понимаю, деньги теперь там тебе очень к стати.  – Спасибо, родные,- ответил Виктор.- Счёт чуть позднее. Простите, пожалуйста, если сможете! – Ладно, скулить то,- продолжил голос,- не сомневайся: уже простили! – Коль будет плохо, ты только звякни. А, коль откровенно: осиротил ты нас, чёрт пришибленный: Женщины вон уж дуэтом воют. Не мучься дурью! Ждём мы тебя, дорогой, обратно, когда угодно, со всем семейством. До скорой встречи! Твои друзья!» Виктор не сразу к застолью вышел, хоть Нина  звала. Куда с такой рожей. На балконе и то: пока отдышался, да проглотил всё, да в ванной слегка освежился. Только шагнув на ковёр, и взглянув на дам, Виктор всё понял: разумеется даже и не пытались спать, обе наплаканы, прячут глаза, улыбаются еле – еле, стало быть Нина не только, прочитала, но и растолковала. Дине же  предложения деда родило несогласие,  отчаянье, слёзы.   .  Теперь побеседуем! Только уселись, он сразу к делу: «Ну, что, прочитали?» - Не уж то не видно?- сказала Нина и тут же вспыхнула: «Господи, Витенька, ты-то что скажешь? Мы ж Тебя, миленький, знаешь, как ждали?  Что ты молчишь то? Виктор смутившись, ответил так: «Так я  ведь книгу – то не читал, так – просмотрел только.  Может ты  представишь нам всю суть дедова открытия и предложения  по возможности беспристрастнее. – Да, я с удовольствием, крикнула первое, и Нина, вытерев лицо и повеселев, начала так: «Ой, там много чего написано, я пока только о том, что нас касается. Хорошо? Так вот слушайте. Как оказалось, хитрый граф предложил мне этот эксперимент, не только  во спасение меня, но  что бы я  излечившись, продолжала  исследования поля, с целью выяснения его пригодности для лечения людей уже теперь и не под землёй, а вводя его тайно в общественные здания  или в специально построенные лечебные учреждения с сокрытием его, как лекарства. Вот так вот! Не больше не меньше! Но и это ещё не всё. В книге изложено много опытов с участием местных животных, начиная с червей и кончая свиньями. – Полагаю: эксперименты с людьми он тоже проводил, и даже описал их, но потом вырвал эти листы, похоже, опасаясь, что книга попадёт в руки людей, далёких от всех наук. Но мне то он явно намекнул о том.  Из его опытов много чего следует, - продолжала Нина Петровна , например: как именно лечит поле. А очень просто. Кто б мог подумать? Оно просто очищает или заменяет персональное поле особи, а уж  подземное поле на основе прежней матрицы само формирует новое тело из окружающей биоматерии . Но, есть при этом, как бы и нонсенс: создав таким образом идеальную особь,  через определённое время, для каждого вида,   которое граф назвал критическим, оно (поле) убивает её  и даже труп пожирает якобы для пополнения  своей биомассы. –Разумеется,  - умница граф и здесь нашёл щель: как оказалось, стои эту идеальную особь вынуть из поля, хотя бы на миг, то отсчёт её жизни в том поле начинается заново. А, поскольку для человека, этот критический срок, оказался длиной в семь суток, то он его почти не касается, разве что приковать его там цепями. Обрисовав таким образом поле, и, видимо, приближаясь к своему роковому решению, Нина заметно заволновалась, стараясь, проглотить уже образовавшийся в горле ком. - Ой, да бог с ним с тем полем, давайте выпьем, крикнула Дина, - оберегая тётку от более худшего состояния, и кинулась в кухню за добавками всем, да и за новой бутылкой водки, коль уж такое дело. Хлебнув и закусив, Тётка повеселела, жестом велела Дине убрать всё со стола и вдруг, достав от куда –то там, постелила на стол великолепный план города, похоже, приготовленный графом как раз для  потомков. А, постелив, сказала, обращаясь к  гостю уже, как мужу и единомышленнику: «Вот он здесь этот туннель.  - Ты его видел?  -  И, как он тебе? Да , что ты? Что ты? – завопил Виктор – Там и слов не найдёшь, . - Прямо таки, горящая всеми цветами мира ракушка. –Я по ней метров сто прошёл.- Есть и неудобства: скользко, как на катке и глаза слепит. - Очки там нужны. -Ну, это не важно, - сказала Нина, - главное, ты погляди, как он здесь идёт: это вот дом престарелых,  городской парк, кинотеатр, школа, зубная поликлиника, швейная  фабрика, церковь, автовокзал, а вот это наша знаменитая третья больница, где и я работала,  которая давно уже брошена и разворована; одни стены остались, да парк огромный с хорошей стальной оградой. И заметь: эти все объекты подписал граф, явно предлагая нам прямо из - под земли ввести в них поле, ну в перспективе, конечно. А я бы сейчас схватила только  больницу. – Давно мечтаю, хоть о мизерной своей больничке: коек на десять.«А теперь глянь сюда,- продолжала Нина, - Видишь? Вот это всё туннели. Их здесь как бы уже двенадцать. Но нам пока нужен этот один и мы первым делом должны узнать о нём следующее: его проходимость? и как поле там держится? Если поле течёт, то это хорошо, стало быть оно снизу притекло, а дальше вверх по домам тем более побежит. Но если оно там стоит, то здесь надо исследовать, уже с помощью реальных труб: потечёт оно вверх или не потечёт?  - Погоди, милая, прервал её вдруг Виктор, так ты то что? Всё таки решилась? - Ой, решилась, миленький. -Решилась! - А что делать? -У меня муж ангел, сынок приедет. Да, и  вообще,  что вы со мной возиться - то  будите? Ведь меня скоро ни в оду дверь не проткнуть, разве что через балкон краном, да и то с помощью МЧС. А это всё деньги. Д и срам на весь мир. – Нет – Нет. - Не могу я больше. – Уж, как получится. Дина отвернулась и тихо плакала. А Виктор Андреевич еще и добавил: «А как же через люк?» Давай я его выверну, да и дело с концом? -Что ты? -Что ты? - Как можно?  Хлопот – то сколько! – запричитала Нина  Петровна, - самим пригодится, да и шире меня дырка –  ни как не получится: некуда там;  а по  камням тащить, так ещё больнее. –Ты не смотри что я такая… -На самом – то деле я ведь рыхлая, как перина.- Да, меня куда угодно … - Если хочешь знать, мой дед пуховую перину в трёхлитровый кувшин запихивал. А меня если смазать, да по наклонной, да кусочками, да по лоскутикам, да не жалеючи :  за полчаса глядишь и проткнёте. . А там уж и поле вылечит. -Только на вас, миленькие и надеюсь. Сухой тоже, еле сдерживая слёзы, всё таки ляпнул: «Ну, а назад как,
коль не  получится?  Ведь люк только со входа - круглый, а  там уголок - сорок пять. – До костей может срезать. – Как это не получится? удивлённо сказала Нина. –Хоть что то же получится? - Это же поле! – Со свиноматкой – то вон получилось вполне нормально: была такой, как я, ещё и страшнее, а стала миленькой свинкой, но только вот полосатенькой.  Так это и перекрасить можно. - Оно, конечно всё может быть, - продолжала Нина Петровна, возможно и у графа получилась какая  ни –будь мартышка, потому и вырвал листочки. А коль мне предложил, то всё -таки как - то  на что – то надеялся. Да и на том спасибо.-  Надеюсь, миленький, стрельнешь меня, если что, в память о нашей дружбе. Всё! – Всё! Собираемся! -вскрикнула Нина Петровна и первой начала складывать свой бумаги, копаться в сумке. – Прям сейчас что ли? – крикнула Дина, и не дождавшись ответа на этот вопрос, влепила ещё один: - Перекусить брать что ни – будь? – Бери – бери, побольше бери, мне теперь всё равно, - ответила Тётка, - поле всё скушает. - И тут же добавила : - А ты не забудь, что после расправы со мной, тебе ещё Костю встречать. -И сюда его сразу со всем багажом. Да, там  в усадьбе и свалите.
   
                "ГИЛЬОТИНА"

Костика Дине так и не удалось встретить. Но зато На этот раз Виктор спустился в усадьбу первым; накинул цепь кобеля на крюк и только потом взялся совместно с Диной стаскивать Нину Петровну теперь уже в семейный, вроде, как дачный зелёный дворик. Тётушка в хату и не зашла, так и осталась перед стеной зелени в ожидании своей, несусветной крамольной участи. Виктор поднял,  зафиксировал зелень над люком, и хотел было уже излить Нине свои мысли по поводу предстоящего, но явилась Дина ярая, озабоченная, бут – то не тётке а ей предстояло принять здесь ни с чем не сравнимую божью  кару. – А я уже всё придумала, - сказала она, - и нечего тут мудрить! Вот если те жёсткие матрасы принести сюда,  сложить друг на друга, то они как раз будут на уровне этой дырки…- Стоп, милая!- Стоп! - вдруг крикнул Виктор Андреевич,- конгениально!- Спасибо! – Спасибо!- Дальше я сам! Как потом оказалось, идеи Дины и гостя по этой теме почти совпали, только Виктор добавил, ещё дверь от графского шкафа, подлокотник от дивана, две простыни, кусок рубероида, бельевую верёвку, конец мягкой проволоки, всё это он сложил  в кучу и получилась и почти что горка для детей, но упирающаяся не в песочек, а в открытую  чёрную дыру ведущую семью непонятно куда, но с великой земной надеждой. – А, солидол я в тамбуре видела, - добавила Нина Петровна, - только и надеясь, на смазку
 как на единственную поблажку в своей экзекуции.  Сухой смазал солидолом только обечайку люка, и рубероид с изнанки, которой  будет скользить по полированной,  и бес того скользкой двери старого книжного шкафа из спальни графа. Тело несчастной решили не смазывать вообще, разве что добавлять смазки в местах сильного сжатия от металла, и то не касаясь верхнего слоя  рубероида, на котором и должна возлежать  «приговорённая.» При таком раскладе Нине стало ещё страшней. Она – то думала: пусть даже с помощью, с кровью и болями, а так у неё и маневра  нет.  Ко всему Виктор вдруг заявил о том, что по прямой она в нору вообще не поместится  а упрётся головой в скалу, а что б того не случилось, он будет тащить её, находясь внутри норы, принимать её вес  на себя, а Дина будет, смазывать, подтыкать, направлять и толкать со двора , да ещё и  переворачивать, коль придётся. А вот тут и Дине стало не
по себе. Не под силу ей это. Тут нужен дюжий мужик, а она – то что? … 
Однако, понимая безысходность ситуации, Дина, всё – таки, подставив стул, тихо сказала, –  Да, ладно не бойся,  раздевайся! Уж как ни- будь, да воткнём. Ничего себе вдохновила! В пору хоть вешайся. И тем не менее  Нина разделась, всерьёз осенила себя крестом а, поскольку она и на табурет не могла залезть, кинула руки друзьям взошла на табурет, легла на постель, как на плаху, а задержав руку Дины тихо сказала: «Миленькая, не жалей,
 не жалей, как угодно терзай, лишь бы всунула, поле вылечит если что, а тебе от судьбы зачтётся». - . Сухой из пещеры сказал: «Готов», Дина мигом вскочив на тело, подала мужику обе руки  несчастной и "воз" «как по маслу»
легонько тронулся. Рубероид шёл нормально. Прошли руки с головой, плечи с натугой, но тоже протиснулись, для нормальных то тел, как все понимают, дальше и препятствий не может быть, но не для этого. Здесь сани, как раз на сиськах - то и застряли. Ёмкости эти хоть  с виду дряблые, но под рукой жёсткие, да и тяжёлые , а потому подсовывать их под метал частями, да ещё детскими пальчиками, оказалось совсем не просто, Покопались, помучили  тетку,   помучились сами и всё -таки  приспособились  тыкать в четыре руки передавая куски друг другу: то- есть Дина  складки собирала и подты тыкала: жених у себя там их ловил и уж вытягивал, не обращая внимания на вой невесты. Так минут за тридцать они протянули оба её сосуда, местами конечно  же повредив, где до синяков, а где до крови, но не текущей, упаси бог. Брюшину вытаскивали почти так же, но очень долго и очень  болезненно. Тётка дёргалась, материлась, плевалась и выла в подушку, хоть и улыбалась, вытираясь, в короткие передыхи. Бедная Дина едва ли не более изводилась: вся в солидоле в крови и в поту, она плакала непрерывно, и даже тогда, когда тётушка отдыхала. И, странное дело: хоть злись- хоть молись, но из за сарая от нижней калитки, нашей героической Нине Петровне вдруг начал подвывать  Рекс, да ещё как:  вполне прилично, -почти как Нина. Вот что, это, умники? Возврат  к предкам , или разумное конспиративное прикрытие хозяев от враждебной среды  коль  уж он их ни как защитить не мог?  И как же к стати, заметьте: как раз наступил последний удар мучений Нины Петровны, а именно внедрение в дыру самой хитрой и тяжкой части её тела под странным названием, – простите, задница, которая, конечно же , была больше овальной дыры в два с половиной раза. Но Нина же знала, о том что на самом деле тазовая полость, к которой по сути и
крепятся ноги так и осталась девичьей:  размером, скажем, не  больше нормальной мужской фуражки, а стало быть, внедряясь в такую животворящую среду, всем этим  мышечным нагромождением, под названием, простите – попа, можно элементарно пренебречь, как говорят математики. Ой, да бог с ней с той Жопой, кричала Нина мужу, торча из норы именно этим местом, напрочь, отделив тем самым ещё и Дину от себя. Пусть хоть совсем срежется! Уж потерплю, как ни – будь. Сустав бы не задело Потому, инструкцию по дальнейшим делам Виктор передал Дина запиской, подсунув её  в самом слабом  месте: между утопленным в брюхе пупком и стальной рамой, разделяющей тётушку почти пополам, но  самым ценным пока наружу. Дина прочитала да так и ахнула: они что там с ума по сходили? От неё требовалось чёрте что: лечь на горку в продолжение тётки упереться своими стопами в её стопы, уцепиться за доску, как следует, и толкать  и толкать тело ногами пока оно, а точнее попа его,  в дыру не продвинется. А уж ворочать при этом тётку вокруг оси крутить буде он, если, конечно кишка не лопнет. –Да, она сдохнет, кровью, зальется, -
ворчала Дина, однако, укладываясь на « постель»  дрожа и икая,  готовясь,  как она полагала  к последнему, дьявольскому  удару .  И вот  сигнал. Дина так напряглась всем своим  телом, что аж завыла, завыл и Виктор, и тётка и Рекс за сараем. Дина взмокла от пота и у неё пошла носом кровь, и всё таки она узрела как из под железяки, люка а за тем и сверх неё прямо на белое тело несчастной хлынул широкий лоскут алой крови. И больше она ничего не помнила. Очнулась тут же на матрасе с холодной тряпкой на носу и с голосом Виктора Андреевича: Всё – Всё, дорогая, мы победили.Поздравляю. Можешь встать. Там тебя тётушка заждалась. Залазь к ней. А я сейчас здесь приберусь и пойдём мы с вами в глубь пещеры, на наше, так сказать, место постоянной дислокации. Дина юркнула в люк, да прямо в объятья любимой тётки , лежащей  на полу вся в бинтах и в слезах, и всё таки улыбаясь. –Ничего – Ничего, - закричала Нина, - я в порядке. Это Витёк налепил на меня столько всего, пока я была в отключке, нет чтобы бёдра одни, так  он начал с шеи, а закончил вон пятками. Благо у графа там оказались залежи  всего, этого добра рядом с винтовками. – Давай - ка распеленаться. Дина посадив тётку на армейское седло, , оказавшееся
рядом, раздела тётку с обеих концов до бёдер, а коль кровь с ягодиц да  и с бёдер уже не текла было принято решение вообще убрать бинты, что б не пугать чертей в это жуткой яме. А что бы Тётка не маялась стоя, Дина принесла два ватных матраса весь тётушкин наряд  вернулась за обувью, да как раз к стати. С подачи пса  они с Виктором Андреевичем  вдруг встретили у верхней калитки  её драгоценного Костика, который по её расчёту ещё должен был быть на средине морского пути из Турции, куда он был командирован по настоянию тётки в тур – поход за товаром. Но, как оказалось, пароход пришёл раньше. Костик же проезжая лоскут степи  со своим и с чужим товаром, видел Тётку с невестой и мужиком, шагающих как раз на одиноко стоящий тополь. И вот он тут: в объятьях невесты и тётки , где его , сразу  начали казнить умопомрачительными  новостями.   

                ТЁТКА В ТУННЕЛЕ.

 Костик жил с бабушкой на третьем этаже в одном подъезде со своей будущей  невестой, даже через стенку от её спальни, когда  они уже целовались и перестукивались морзянкой ежедневно объясняясь в любви друг другу. А с подачи бабули, души не чаявшей в той невесте, все соседи знали буд – то они и росли – то в одной коляске, и одну соску сосали, отнимая друг у друга, . Кое – кто, конечно верил, если сравнивал их рост. На самом же деле жених был старше невесты  на целых три года, и вполне мог возить невесту сам и соску ей подавать облизав предварительно. Костик, однако, был личностью в высшей степени примечательной. И создал же господь такое! Сухой не художник, - всего лишь любитель, как говорится, но и ему глядя на парнишку, так и хотелось взять карандаш  и блокнот и прежде нанести все  несимметричности в его рожице, а вот если б сие удалось, что мало вероятно, то получился бы гениальный портрет с отвратительной рожей. А почему, да потому, что всё в этом лице до морщиночки не на месте, то бишь не симметрично. Всё разноцветно, разновелико. Глаза и те размером и цветом разные, да и посажены как попало. Носик расплющен и сдвинут, ротик развёрнут, уши и те залепились разно. И весь его череп, вместе с лицом казался ненастоящим, а как бы сделанным кем – то шутя, но очень старательно. И всё бы это было действительно безобразно, если б не освещалось некой глубинной, врожденной смешинкой во всё лицо, которая, как бы дежурила в пол накала, а включала всю рожу только на встречу шутке, смешной догадки и всем разным  прелестям ситуации, кои не каждый и замечает. А если добавить с сему раскованность, потребность дурачиться, выпить в меру, сыграть, сплясать и сострить на тему, то можно поверить несчастной Дине в том, что якобы девки суки липнут к нему как пчёлы на мёд , даже в её присутствии.
Разумеется, выслушав, новости от Дины, от  Виктора Андреевича, Костик всей душой рвался туда: в яму, в пещеру в скалы в знакомые ему места, в которых он бывал много раз в детстве, в поисках именно этих арсеналов, а за тем этого арсенала с золотом, который  красные чекисты так и не нашли. Да тогда все мальчишки, копались в этих бесчисленных чёрных дырах по всему высокому побережью и мысли  не допуская о том, что КЛАД могли увести за десять километров от берега, где и пещер - то в помине не было. И вот поди ж ты! А он как раз тут и оказался.
Нина Петровна хоть и  бодрилась, смеясь и болтая, а двигаться она могла именно только двигая ногами по громкому щебню, а не шагая, как прежде, или, как все близкие рядом с ней. И всё – то у неё болело. И вся –то она страдала А в оправдание тётки Дина тайно сообщила Сухому о том, что всё тело Тётки от колен до плеч превратилось в сплошной синяк., приняв чёрно синий окрас а местами ещё и кровоточило. Вот почему этот трёхсотметровый гремучий зигзаг они шли час с лишним , не видя пока впереди ни какой перспективы кроме  непрерывного страха обвала, дикого эха, или даже нападения, как , говорят, бывает у шахтеров в первые спуски в глубины  недр. А как доплелись, Нина, плюхнулась на диван и нервно сказала: « Ну, где этот твой туннель? Ах, как ей не терпелось, наконец, туда – в  поле, в его колдовство, предчувствуя там хоть какое – то облегчение, а то  и первый удар спасительной анестезии, коль он действительно лекарь от господа. Сухой разумеется тоже на то надеялся, испытав эти его соблазны уж явно не совместимые с болями, если не сопротивляться. Но более всего он переживал за то, что она туда  не поместится, вот не поместится, не пролезет, и что тогда? – Да, нет! –Да, не может быть! -Всунем!- Всунем! - Нас теперь трое – Уж, как - то запихнём , хотя бы до того, что бы дверь закрыть, - рассуждал Виктор Андреевич, - и с этой мыслью, да  ещё, как бы с горькой улыбкой, распахнул роковую дверь. У всех, кроме Сухого сбилось дыхание, Нина же вскочила, как молодуха, и сразу туда, полагая, видимо, что там за пожаром и есть прямая кишка туннеля,  которой так восторгался «муж». И что бы с ней сталось, если б Виктор ни кинулся в след  и не принял всю её мощь на себя с чем и пролетел по полированному полу до самого конца ниши. То - есть – Нина Петровна, пройдя дверь, и туннель поперёк  ударилась брюхом в другую стену и вылетела назад прямо на мужа, получив таким образом первый урок неосторожного обращения с туннелем, с полем и вообще с подземельем, А что ей ещё предстоит при таком оптимизме, - один бог знает. Прости, - Прости  милый, - скулила она вставая, я ошиблась, я забыла, как там дверь – то врезана.. Ты не ушибся? Давай вместе:  ты меня только воткни и направь, а там уж  я пойду, и  пойду, лишь бы только голова прошла. А, коль в рост не получится, то, ведь и ползком,  по, самой ширине его можно, тем более мне ведь в один конец, как ты понимаешь, так что и беспокоиться нечего.  Сухой промолчал её грустный вывод, нацепил  на себя и на неё очки, захватил наган, фонарь, нож вместе с ремнём,  и снова повёл на прорыв  во банк, и снова без  права на возвращение.   На этот раз живот Нины тоже сразу упёрся в стену, но повернулся, и для головы определилось  место, и они пошли и пошли теперь уже вправо от входа в надежде найти нечто похожее на лабораторию графа, где могла бы и Нина  остановиться для своего дикого эксперимента.
Вопреки их надеждам Сухой  отметил боле слабое освещение в этом конце туннеля. -Какая уж тут лаборатория? Тем не менеё Молодожёны всё – таки шли, и шли, упираясь руками в стены стараясь не пропустить ни одной дырки ни одной царапины на полу, на волнах обеих стен, которые бы свидетельствовали о том, что здесь стояли, ясли, перегородки, крепления для ножных кандалов, для ошейников, для наручников, для других орудий пыток а то и стационарные клетки, кровати, нары, . Но более всего оба хотели найти некие послания узников в виде  имён, дат и фамилий, нацарапанных перед смертью, наверняка в виде маленькой  мести своим мучителям.  Прошли они метров сто пятьдесят, если верить  интуиции Виктора Андреевича. И вдруг преграда. Да – да , - преграда. Туннель оказался перекрыт  гранитной скалой, да так аккуратно, что сколы туннеля не превышали размера рюмки, то - есть это был почти искусственный срез, от которого не пострадали ни скала ни туннель, которому, по мнению Сухого, ещё больше досталось, если бы он вышел к руслу реки, на растерзание тупой природы.  Но и это ещё не всё. Дальше ещё интересней: небольшой выступ,  скалы, висящий  прямо над  горизонтальной осью туннеля, так и приглашал присесть на него. А, поскольку боли у нашей героини уже как бы стихли, а кое - где и на ощупь не ощущались, то она и присела на этот выступ отдохнуть, ибо с ног уж валилась при таких  делах, простите.
Виктор отвлёкся на щели, да на осколки, А Нина вдруг крикнула, колыхнув эхо, бут – то её  змея укусила. И что бы вы думали? На стене справа вдруг возникла, или она уже была тень головы человека  которая  при ближнем обзоре, да в луче фонаря оказалась профилем вполне земной девицы , похожей  толи на богиню, то ли на артистку: ну в общем, там шейка, носик причёска, с шишкой, как огурец , и полное пренебрежение к мужскому полу , если хотите. Сухой сразу  тронул пальцем,  растёр,  лизнул, понюхал, ещё раз взял чернь на палец, да и сдул тончайший налёт элементарной сажи. Нина впялилась в него, а он в Нину с единой мыслью: « Это ни как не рисунок!» -Тогда что? –Тогда как?- Скорее  всего проекция,- шепнул Виктор, -  но с кого? – И опять же, как? И что бы хоть как – то осмыслить тему Виктор, обняв подругу, и почти в ухо, в пол тона рассказал ей  своё вчерашнее более чем сексуальное приключение в пустом туннеле, да ещё как бы с её участием напоследок. Говорить было трудно, да и дети там заждались, потому решили скорей вернуться,  ребятам новость не говорить отправить домой. Да и вселяться,  наконец в туннель, кол  попался такой участок уже как бы  с иконой, вполне возможно, приготовленной  кем – то именно для них, коль уж знакомы; только вот зачем? Ну, не случайно же? То ли, как приглашение на возрождение, то ли, как пугало на убиение, то ли для пленения на веки вечные, то ли как шутка. определённая общим развитием местной фауны, Хотя возможно, она там ещё при царе горохе торчала. Ребята  действительно заждались;
Костик уже хотел в след бежать. Но пришла Тётка, уже, как бы здоровая и весёлая и вот что выдала на прощание: « Всё миленькие, мы остаёмся.  Ваша задача, завтра же найти могилу графа и удостовериться
в том что, он действительно похоронен. о графа. Деньги там у вас в ящике. А далее жить, поживать, и не только наш дом охранять, но соседний, коль уж люди от туда выбрались. Снабжать нас продуктами, но, опять же не самим сюда лазить, а через Виктора Андреевича. Самим сюда не ногой, если не пригласим! Не хочу что бы вы видели меня виде полуфабриката, мумией или какой либо уродкой, собранной из всяких там остатков погибших видов. Запомните: я будучи  в полном здравии, разрешила Виктору Андреевичу Сухому, застрелить меня, трупп скормить полю, если я воскресну с каким – либо дефектом, который ему не понравится.

        ПРОЩАЛЬНАЯ РЕЧЬ  НИНЫ ПЕТРОВНЫ


Записывать мы это не будем, потому, что и искать меня никто не станет, если деньги не заплатить. В общем, если что: я уехала к Бабе в Сибирь, адреса которой вы не знаете. А на наших пограничных переходах, документы  вообще  не проверяют.   Да и неохраняемых кусков границы у нас, более чем достаточно.
- Ой, да ладно, начала уж, крикнула Дина уже сорвавшимся, слёзным голосом.
Всё будет нормально…. –Конечно – конечно, - сказала Нина, - это я так на всякий  случай. - И дело наше не бросайте,  - всё таки  продолжала Нина Петровна. - Дело то какое, Господи! – Век себя не простите! -  Слушайтесь во всём Виктора Андреевича, если что. – Нина  Петровна, - вдруг сказал Костик, - а можно мне взять книгу графа  Домой? -Я знаю, что этого делать нельзя, но времени – то уж не будет. Вы, как выйдите, как закрутитесь…. -Ну, разумеется, можно, сказала Нина, если ты сам разберёшься, и Дине всё растолкуешь и  вернёшь дня через три, ибо мы будем беспокоиться. Заметьте, читатель, как вовремя и хорошо сказал Костик, и как с книгой поступил. Вот он всегда таким был. На том,  собственно, прощание и закончилось. Только вконец расстроенная  Дина, отстав от мужа и  Виктора Андреевича, бросилась на шею  тётки и зашлась долгим громким рыданием, прекрасно помня о том, что за громами щебня и эха  мужики её ни как не могут услышать.
Оставшись впервые одна в подземелье Нина, как ни странно, и не подумала испугаться, и даже наоборот: встрепенулась, оправила платье, лифчик, трусы,   взглянула в длиннющее зеркало во весь рост, и вдруг мысль, да ещё какая: «Стоп! А ведь боли –то у меня совсем прошли! – Во, как! - И это после той мясорубки! – Анестезия?! – Ей – богу, - анестезия  и именно от поля, от поля, Господи! – Вот те раз!  – А я -то  боялась. - А эта проекция! – Как она там? – Копоть – это ведь что? – Да органика, чёрт побери! – Ну да. – Ну да. - И как же поле её не слопало ?– А, может уже?   – Уже сожрало? – Взглянуть бы  - А что?  - тут не далеко. И с этой мыслью Нина «рванула» снова в туннель, что бы убедиться есть там ещё та мадам  или её уже нежно слизало его величество Биополе. А вот если её там, нет, то это ж в корне изменит дело; то - есть сделали её там на минутку, лишь для неё. то бишь, для Нины Петровны  , да бы заманить её в свой невидимый  мир, мол,  если придёшь, к нам - будешь вот такая, а не придёшь, так будешь  таскать своё  тело, пока  сдохнешь, глупая баба. Добралась. -Добралась, подкралась, да и заглянула, упаси бог, только картинки  той  там уже не было. У Нины так и отлегли все её страхи. Да – Да. Представьте, поверила, поверила!  А что? На её месте и в чёрта поверишь.  Ведь только подумать: «Как может поле такое нарисовать, если оно инертно, как океан? А, стало быть, что? А стало быть, у него есть, сотворённые  им же некие существа, защищавшие его интересы на таком вот мельчайшем уровне, и даже в образе местных женщин  А Нине – то каково. Разве непонятно, что Нине Петровне много приятней оказаться в руках существ, понимающих её, и людей, чем в лапах бездушного поля, который, похоже, только тем  и занимается , что поддерживает жизнь на земле, для пополнения себя же био энергией.    
Проводив детей Виктор
Андреевич задержался,  копаясь в ящиках военной амуниции выбирая новые ватные матрасы, простыни, одеяла, подушки для Нины, для себя и ещё для Костика с Диной, на всякий случай. Да ещё сделал вторую ходку за продуктами, которые Костик сунул ему, для приготовления первого их подземного ужина. Нина за это время прибралась на кухне, за одно пришла к выводу о том, что Кухня графа вполне приличная для  них, и муж естественно  справится с их питанием, там более он и всю жизнь себе сам готовил, а уж для неё постарается. Увидев милого, Нина сразу к нему со своим стыдом с открытием с гипотезой, да и со слезами. Мало ли что она там на сочиняла  а вот что он скажет, со своим трезвым Мужским умом. К умилению Нины  муж не только согласился со всеми её догадками , но и добавил свою мысль о том, что девицы эти скорее всего одинаковые, однополые, и безобидные, о чём свидетельствуют годы прожитые графом в соседстве с ними.
-И всё – таки, миленький, я боюсь, - начала Нина, - так боюсь, что и сказать нельзя. -Графу – то, небось не приходилось вот так в молекул
.. - И свинью ту не спросишь... -А я боли знаю;- уж насмотрелась. -Их ведь ни одно существо не выдержит -В них ведь миг порой  вечностью кажется..
- Ну, что ты? – Что ты?, - сказал Сухой, - откуда ты это взяла? – Ведь всё же, как раз наоборот. - Сама же говорила о том, что у графа там и намёка нет о криках о муках, а вот о половых стенаниях борова вокруг самки, во время эксперимента весьма подробно изложено.-  Да, разве бы он( Граф) не предупредил, не порекомендовал, какие – то там препараты и всё такое? – И, что туг говорить? у тебя боли - то прошли, как я понимаю, коль сидишь вон нормально, и это всего за какой – то там час пребывания в поле. Разве это факт не кричит тебе о том, что поле, ко всему, еще и сопровождает свою миссию мощной анестезией. – А что, правда что ли про боли – то? или мне показалось? - Уже другим тоном спросил Виктор Андреевич, видя, что его доводы, более – менее успокоили бедную его «былинку.» –Да – Да,  миленький, всё прошло и чернь вся исчезла; забыла я похвастаться. – Ты прав.– Зря я запаниковала. – А  то, смотри, я могу и всю аптеку сюда стащить, - добавил Сухой, в шутку выражая готовность прямо сейчас и бежать там куда – то. – Да уж, пожалуй не надо, - сказала
-Нина, ты и здесь без работы  не соскучишься. Что с полем – то решил? – Вот как узнать течет оно или нет? А если по трубам потечёт, то надо в здание – то его надо
так ввести  что б никто о том и мысли не допустил.- Это вообще реально или нет?
- А, как бы хотелось! – Вот бы придумать! –Ну, что скажешь? – Небось уж придумал, упаси бог! – Представь: придумал!, - сказал Сухой, и тут же добавил: «
- О чём бы я ещё думал, как ни о вашей с графом прямо таки  сомой убойной затеи во все века.- Да, тут и думать тут нечего: - Поле очевидно не только притекло сюда,, но и столетия вытекало в ту дырку где теперь люк стоит. – Отсюда сухой зигзаг, не ржавый арсенал, ваша встреча с графом, твой вариант спасения , это ваша затея и это моё выступление здесь.  –Брава! – Браво! – воскликнула Нина Петровна, ещё и изобразила первые аплодисменты по этой теме. – Ну, а как же теперь его в здание  – то? – крикнула Нина. - А здесь похоже надо поискать чуть – чуть., продолжил, - 
Виктор Андреевич,- я твёрдо уверен в том, что в мировом море строительных материалов непременно есть такие, которые в той или иной мере пропускают это самое биополе. Нам из таких  материала нужны: внутренние двери, прошивка для плит перекрытий, простенки, общее половое покрытие и жёсткое покрытие для подвала,   под которым и будет спрятана труба, пришедшая из туннеля. – Вот как? –Великолепно,- сказала Нина., - и где ж теперь эти товары.? –Ой, да  в наших  магазинах  или на свалках, коль они европейские. Я даже на нашей свалке видел кусок прессованной двери, точно из такого материала, по образцу которого я закажу ту дверь где угодно. А дверей таких в кабинетных –то корпусах сотни три наберется. – Вот сейчас тебя уложу, и махну туда, пока не стемнело. -Кода это было? вчера? Так темнеет же уже, крикнула Нина, взглянув на часы,- чего ждать? –Давай Бегом, а  коль уж засыпали  место замет;  завтра с Костиком и откопаете.
Виктор помчался зигзагом, да мимо пса, через двор, мимо окон насмерть перепугав Дину и Костика. Зато возвращался он уже, неся в одной руке целую, но треснутою дверь, в другой , кусок такой же двери но весьма грязный. Поскольку, целая дверь в люк не лезла, Сухой велел Костику   спрятать её в сарай, а сам помыл за домом кусок двери и хотел было  двинуть к своей мадам, но тут к нему обратился Костик, с просьбой объяснить такой вот его интерес к странным предметам с их
драгоценной свалки. Виктор, конечно, торопился, но объяснил свою супер гипотезу  про материалы пропускаемые биополе.
 – Вот как? - удивился Костик,- а что этот картон  пропускает что ли? – Предполагаю, сказал Сухой – А, как точно узнать?
-Да, вот не знаю пока. - Надо подумать.- Должен же быть хоть какой то способ. 
- Да, есть – есть,-  сказал Кости, и тут же добавил: ой, что это мы здесь? – Пойдём в хату. В хате же Костик показал в книге графа место, где тот предлагал  проверять наличие поля где – либо , путём внесения туда дождевых червей. То есть если червь сразу сгинет   -  значит поле присутствует; тут уж не до каких –то там других свойств поля, лишь бы факт присутствия зарегистрировать. - Правда здорово? – Крикнул Костик,- но ведь этот же трюк и для материалов годится. -Ещё и как годится!- Да ты что? – Точно! – Точно! – Я даже знаю как это сделать,  прямо сегодня, сейчас! - Червей только надо,- кричал Виктор Андреевич, уже придумав, приспособление для  реализации этой мысли.
Так это мы мигом,-  воскликнул Костик. А, когда они накопали червей прямо  в углу двора, возле верхней калитки, Костик сказал: «А можно мне с вами, хотя бы на этот эксперимент?» - Да, ты что? – Дину оставить? -И тётка рассердится, - сказал Сухой, -  потом всё увидишь, не обижайся. – А давай с тобой на ты. – Что это ты всё мне выкаешь? Мы уже теперь родичи как бы.  . 
-Договорились, - ответил Костик, - ну, хоть в схеме – то расскажи. – Да, всё там элементарно, - начал  в полтона  Виктор Андреевич, моя руки, под струё родника за домом. - Если ты заметил, там кухонный потолок метра на полтора выше туннеля; вот туда я и выведу из туннеля  жестяной короб. – А в том коробе две задвижки: нижняя  держит поле,  верхняя держит подопытный материал с червями. Если  после, пуска поля  черви исчезнут, то, стало быть материал пропускает поле, что и требовалось доказать. – Здорово! Здорово!, - шептал Костик, - просто находка:
  - так можно все материалы перелопатит. А мы так и сделаем, - сказал Сухой, тем боле нам надо – то всего пять таких  товаров, разумеется, из органики. Поблагодарив, похвалив Костика, пообещав звякнуть ему результат первого опыта, Виктор помчался к своёй зазнобе,  предчувствуя некое её возмушение. Но он ошибся. Нина только сказала: «Ты что там, всю свалку перекопал? А я за это время уже суп сварила, и пельмени откинул. – Давай садись и рассказывай. Виктор уселся, но к ложке не сразу притронулся, увлёкшись рассказом о находке, о био  материалах, а пуще, о фантастической перспективе в случае удачи тихого ввода  поля, в лечебные корпуса, хотя бы только одной четвёртой больницы, разумеется, помня о том, что деньги на её восстановление прямо зависят от идеального излечение Нины теперь, и ни как иначе.
-А Нина вдруг и свою мысль ввернула, но уже на другую тему: «Слышь, Витёк, а ведь шины – то на тачках,  будто  только что куплены. Не уж- то граф ещё песок возить собирался?  Но, это вряд – ли , сказал Сухой, - скорее всего он оставил это для нас, как намёк на то, что туннель он ещё так и не успел расчистить, мол, продолжайте ребятки, - там мизер остался.
- Вот – вот , - спохватилась Нина, - Можно,  я не буду лежать там, как та свиноматка, а продолжу работу  графа,  то есть буду и в поле, и в пользе для дела и на кухню  выходить, не надо: ты  будешь сам высыпать и выставлять в поле за дверь все мои тачки. Сухой от того сразу, и растерялся: - это ж нарушение условий, надо полагать,  удачного эксперимента, - как же так можно? И тут же мысль: «Ой, да пусть уж попробует. Куда ей с телегой , если она и сама там не помещается; схватит, ругнётся, ноготь сломает, на том всё и кончится.  Вслух же сказал: «Да ладно уж,  пробуй.» - Спасибо, милый. -Тогда, знаешь, что сделаем: Вот сейчас переселимся, и ты мне тачку с лопатой выставь пожалуйста прям в туннеле, а я утром вместо  зарядки глядишь ходку одну и махну с божьей  помощью. Сухой чуть было не прыснул, но тут же и насторожился: - что это с ней? От волнения что ли? – Ой, не дай бог. -Давай уж лучше переселяться. Прежде всего Виктор отнёс в туннель два новых ватных матраса, которые на полукруглом полу плотно соединившись, образовали уютный настил, ну. аккурат для фигуры  Нины Петровны. Две малые подушки, тоже легли как матрасы , добавив еще больше уюта этому гнездышку на эшафоте,  который так манил туда плюхнуться. А вот приготовленный столик, так и не стал как надо. Тогда Виктор принёс  плоский ящичек от чего – то там, сбил с него жесть , обвернул в целлофан, аккуратно пристроил справа возле подушки, выложил туда всю мелочёвку и только потом привёл, как к могиле свою несчастную мадам, которая так и рухнула в то гнездо, спровоцировав долгое эхо своим рыданием. А что прикажете  Виктору в той ситуации? Он просто пристроился рядом, да так гладил  подругу, пока она не замолкла, и не захрапела. И только тогда, он принёс ей туалет виде ящика с песком и с совком на верёвочке. Решив оставить её,  он всё -таки занёс в туннель ещё и  тачку с лопатой, прилёг на диван и тоже уснул несказанным сном. Да ведь хорошо, что уснул при таких делах. Другой бы мог и психически повредиться. Хотя кто может предсказать перспективу этой дерзкой игры с судьбой и так на краю отпущено богом жизни. Виктор, проснулся, взглянул на часы, осознал момент, и прежде чем готовить завтрак для любимой, кинулся к ней, к ней: может там уже и пища - то отменилась. И вот он – первый удар: тачка с лопатой была на месте. Нина оказалась живой, и даже узнала его, и похоже после долгого ожидания, она тянулась к нему глазами, руками, всем телом, истошно крича: «Миленький, родненький, скорей, скорей, хватай, спасай, держи меня,  я не могу, что со мной,  мне страшно, я улетаю.- Ну, и что?- Ну, и как  при таких делах?  Разумеется,  Виктор, плюхнулся рядом, прижался к ней телом, да так рыдал, обливая её и себя слезами, пока она не успокоилась, точнее не улетела  в своё стихийное, непонятное, так и не познав своё право на возвращение. Через минутку Сухой, уложил её по свободней, сам прилёг рядом и ну гладить,  шептать цокать в ушко маячок, как обещал, надеясь, на то, что она там в своём провале, как – то сообразит о его присутствии. А что он ещё мог? Чем помочь? Ну, разумеется, он бы конечно  принял муки вместо, неё лишь бы с тем же мило  обещанным результатом. Ну, не дано же. Так он с ней пролежал до обеда, слушая бурление в её животе, еле слышимоё сопение. А приподнявшись  что бы уйти, Сухой вдруг услышал, прямо – таки журчание между межу ног несчастной.  Глядь: а там из неё почти  фонтаном извергалась чистейшая вода и уходила  в узкую щель  между двумя матрасами и далее по туннелю. И вот она мыль:  «О, господи! А ведь может так и обойтись! Ведь если поле выдавит, выпьет, выцедит, из неё  всю воду, то  что ж там останется? - мизер один. Так из того мизера оно и слепит девчушку по старой схеме, на молекулярном, конечно , уровне. Вот хорошо бы! И поскорей! Поскорей! Более менее успокоившись, Виктор, забрал свой разнос и бегом вон , - на кухню -  к другому делу. Жесть он у графа в сарае видел. Верстак сколотит. Трубу - раз плюнуть, гляди ж, к утру уже будет чем удивить подругу, даже если она не слышит. Детям он про Нину пока смолчал. Лежит, мол пока. Вот Дина с расчётом на двоих и нагрузила, ему такой пакет продуктов, что пришлось в начале его отнести, а потом возвращаться в сарай за жестью  в количестве десяти листов, которых по его расчётам ,должно было хватить с излишком. В добавок пила у графа оказалась тупой и наточить – то её было нечем. А потому дубовые доски для верстака из зигзага  пришлось пилить долго и нудно,  да ещё каждые десять – пятнадцать минут стремглав лететь в туннель к Нине что бы взглянуть на неё, а  пуще на прозрачную струю воды, из под неё, которая к ночи растеклась метров на пять и уж больше не удлинялась, ибо, должно быть, поле её потребляло, как говорится,  с велики своим удовольствием. В результате массы таких вот неурядиц, к двенадцати часам ночи  Виктор успел сделать только верстак, и то не до конца потому как не прикрутил  уголок, который набрал по частям от винтовочных ящиков. А если уж честно, то наш Виктор Андреевич так устал, так устал, что еле добравшись до графского дивана упал на него одетым и уснул, слава богу благополучно, самым глубоким и чистым  сном.
,А, как же там Нина Петровна? Да – Да, именно наша милёйшая Нина которая
только что наяву, улетела, рухнула, сгинула в некий совсем уж неясный мир, оставив нам своё грузное тело, что бы было куда вернуться, если получится. Надеюсь читатель всё ещё ждёт настоящий отчёт о её странном исчезновении не веря автору в том что он кинул  её  в невыносимые дикие муки ради любви и девичьего тела на короткий земной, иллюзорный срок. Кто же простит ему это варварство. Ой, да конечно. Спасибо родные. Я и  сам рад дарить вам самые милые,  приключения. А уж там, как получится, На самом же  деле в лихом  воображении Нины  она плюхнулась вовсе и не в матрасы а в чьи - то лапы, грубо лезшие  всюду, причём одновременно. Вот уже залез сукин сын и туда и сюда, да ведь именно лапами. А дальше, как в жизни: горячее   пламя стекло в  промежность, наполнив весь низ живота истомой – той самой кощунственной сладкой радостью, (Что б не сказать – бесовским желанием), которую видим мы в снах, в фантазиях, и ради которой порой готовы погибнуть  во сне, наяву, и пять раз за ночь. И вот поди ж ты, и именно здесь пробудилась наша   Нина Петровна. Нет – Нет не в реальности; всё ещё там, там, но в яростном возбуждении, в предчувствии приближения всё тех же лап. Но и мысль полоснула: «Стоп! А ведь они лезут, потому, что мы слабы, слабы, до нас коснутся и мы уже … А надо держаться, держаться, и самой руки не распускать; отрубить бы их к чёртовой матери! Однако сама на себя рявкнула: «Цыц, дурёха! Руки под голову и не дёргаться! Не шевелиться! Замри! Отключись! И Без всяких попыток там! А то, как бы в бешенство не свалиться.» Нина держалась, что было мочи, представив руки  в наручниках, тело в бетоне, магию глупой и ненадолго и оказалась права, по сути. Тело обмякло, успокоилось, оставив пустые слёзы, , разочарование и новую мысль как удар огня: «Да что ж я вытворяю? Да, это же и есть лечебный процесс …Именно! Именно! Оно ведь иначе - то и не может. Оно ж прародитель, спасатель, ну не палач же? –Да, где же оно господи! я согласна, я умоляю: пусть всё так  и произойдёт ; путь будут только такие вот,  казни глубинной страстью до исступления, до потери всего и вся, но без распада, без уничтожения, и разумеется без всяких там мук за пределами всех возможностей. Ой, хорошо бы! Да, ещё что б миленький мой не знал. Нельзя им мужикам знать про такоё, ни в коем случае. Они конечно всё поймут, но не простят, не простят; мозг у них так устроен, да и всё прочее тоже. Да,  ведь ты и сам небось знаешь? . Заметьте это она уже не мужу, но ему, ему, - непонятному, незаконному, который уже «лапками»  нежно касается  её тела, перестраивая его для своих ни кому не понятных страстей неземного происхождения. . Да – да, уважаемый, вы не ошиблись, (Это я опять к читателю.) на самом – то деле именно так и началась первая и, должно быть, единственная непрерывная лечебная процедура нашей уважаемой героини; только чур, дорогой; об этом пока не стоит очень уж распространяться.
Сухой, проснувшись, сразу метнулся к ней, стараясь ещё на подходе подметить все изменения: с водой с телом и вообще в туннеле по активности бликов впереди сзади 

                В УТРОБЕ ПОЛЯ

по привычке ещё и принюхиваясь. Тело за ночь на первый взгляд  уж точно не изменилось: лежит, как восковое; не дышит однако, если верить ощущениям его (Виктора) руки, щеки, и неподвижности волосинки положенной им тут же на её ещё с вечера бледные губы. С водой непонятно: если и колыхнулась то в мизере, а ведь это, должно быть. самый главный показатель изменений в её утробе, подумал Виктор Андреевич, уже хватаясь за эту мысль, как за соломинку. -Течёт вода - живёт- организм; перестанет течь, организм начнёт возрождаться, надо полагать в новом обещанном качестве. - Нужны пометки: фломастер, камень иле железка. Метнулся на кухню. Принёс три  вчерашних обрезка уголка, одним из которых обозначил конец ручья, другими его ширину, и все  продублировал ещё и
метками от фломастера. Вспомнил про профиль  из сажи, - не появился ли? Чем
чёрт не шутит. И что бы вы думали? – чёрный профиль той же девицы оказался на том же месте в том же классическом исполнении. Только теперь Виктор подумал
: «Э, нет, сие ни как не с натуру, скорее всего из архива, или из бездонной памяти поля, как образец человеческой особи  заложенной к стати совсем недавно, если судить по форме черепа и вообще. И тут Виктор решился на дерзкий трюк. Будьте
Внимательны, мой читатель. Он вдруг отвернулся, свернул за камень бут – то уходит, за тем выпрыгнул из - за скалы, глядь: а  профиля уже не было, но он тут же и появился, будто
 – его включили, и поспешили выключить ни ко времени. Ах вот как
оно  ... хотел было  крикнуть Виктор Андреевич открыв уже рот, но  так и не закрыл ошарашенный новым явлением. Он вдруг узнал в том силуэте  свою Нинку – Былинку. – Ну, прям, как живая. – О, Господи!, простонал наш герой, чуть ли не падая, держась за камень, а как присел но тот «трон», так и вспомнил слова несчастной: «Да – Да, - она права. – Не поле это, не поле, должно быть. девицы местные, невидимые; сказать –то не могут, так … вот и суют нам такоё: ,мол, не бойтесь, ни чего с ней не будет; сделаем всё, как надо. – Стоп! – А ведь вчера – то не Нина была, да и с утра тоже, я бы,  узнал, а этот портрет они только что сунули. – Ну,
оплашались слегка; с кем не бывает.» – Девочки, милые, - уж взмолился Виктор Андреевич, понимая, что может быть смешным, ничтожным, и вообще не понятным,  - сделайте, сделайте. -За нами не пропадёт. –Мы отработаем.  У нас телевидение, Интернет, телефоны, и весь земной шар в нашем распоряжении.» Лопоча всё это, Виктор взгляд не спускал с портрета, ожидая в нём,  хоть какой либо знак, о том, что его слышат и понимают; - ведь с дедом - то они наверняка общались. Но,  только что шевелившаяся, поменявшая суть изображения, банальная копоть теперь, похоже, притворилась случайным налётом в этой богом забытой яме. Виктор к подруге, точнее к уху. В сравнении с камнем, тело любимой 
оказалось много теплее, хотя за ночь могло и до камня остыть, тем более уши, которые и при жизни у всех холоднее, других отростков. Теперь же Виктору, или это ему показалось, потянуло из ушка  Нины  вместе, с еле ощутимом, теплом , ещё и тончайшие колебания чего – там . – Ведь не могли же это быть признаки смерти? Однако, ему и иллюзий хватило, чтобы уткнуться в холодное ухо милой и шептать, шептать,  как бывало в тёплой пастели, пока подруга не засыпала. Теперь же он рассказал ей про всё самое главное в их ситуации: про  её хитрый портрет, про жесть, про детей,  про верстак, про его новый вариант отбора поля для эксперимента не из дырки в двери, а из под двери, где короб можно замазать и алебастром, да и прокоп потом также, про то что  кроме дверного картона, он постарается пропустить поле, сквозь разные виды фанер,  рубероидов, линолеумов, ламинатов, и вообще сквозь все органические строй материалы, какие найдёт на свалке. 
И опять же сюрприз, - прямо – таки ответный: пока он там через ухо рвался к  душе несчастной, ручей до сих пор текший из под нё как – то незаметно,  теперь  оказался на шаг длиннее, то есть протёк от конечной железной отметки почти на метр. – Вот что это? – Как это?- думал Виктор, - ведь очевидно же, что, реакция, только на что? – Кого, и с какой целью? – Даже если это и совпадение, но событие, акция, которой конечно же есть причина. На сей раз Виктор даже зачерпнул рукой, и, как следует пощупал, и даже понюхал эту бывшую часть жизни своей подруги и был весьма  удивлён: теплом, отсутствием запаха и таким  ощущением, будто - то он прикоснулся к чему – то такому интимному в ней, от чего и сам возбудился..
Разумеется он это принял, как благо и как надежду и, вдохновлённый спешно пошёл на кухню что бы хоть как – то позавтракать и наконец приступить к делу к «жестянке» к родной жестянке, которой он владел в совершенстве и даже скучал по деревянному молотку и по звону любимой жести. Но и граф его здесь обрадовал: мало того что он в своём труде прямо предлагал подумать о вводе поля в цеха и общественные здания, он ещё приготовил и весь инструмент для жестянщика с расчетом на то, что уж верстак для того потомок и сам сколотит. И что теперь Виктору этот труд, как он себе представлял: примитивный временный короб  с одним коленом, с двумя задвижками:  раз плюнуть. Дело, однако, сразу упёрлось вовсе не в жесть, но в вод короба в туннель, как я уже говорил, не в вырез двери, а под дверь  с вырубом дырки в теле туннеля, с которой он провозился часа три, да и с изготовлением и монтажом короба  часов, пять, поскольку  крепление этого  короба в кухне, да по граниту оказалось весьма даже трудоёмким и соответственно долговременным, от чего он не мог выбрать  и минутки для того, что бы нырнуть в туннель к миленькой, да, честно говоря  и похвастаться  было нечем. Зато к ночи: к двадцати ноль- ноль кухню уже было не узнать. она была обметена, вымыта и через неё  тянулся ярый никелированный короб в полной готовности принять исторический эксперимент, определяющий, если угодно. дальнейшее благополучие человечества. И только теперь, скинув  спецовку, умывшись, и причесавшись он благословенно вошёл в туннель. А тут его ждало чуть ли не мировое представление в которое сразу и не поверишь сразу и не поверишь: Ручей из под тела  милой теперь растянулся сразу метров на двадцать пять, от последней метки, был  шире, и, должно быть, теплее,  коль над ним стоял лёгки пар и сама брюшина, да – да, именно брюхо несчастной упало на столько, что превратилось как бы  в пятнистое одеяло из под которого торчала бледная голова с тёмной копной волос, да и вся эта постель вместе с хозяйкой тоже лежало в воде, почему –то, оставшейся здесь, как в ванне с закрытым  сливным отверстием. Сухой даже растерялся от сей картины. Пришлось так в кроссовках  и идти по ручью, что бы добраться до уха, до камня, возле коего ещё утром являлась ему милейшее из созданий. Теперь, на месте, запруды под телом показалась ему глупой случайной, и даже  вредной, потому он сразу убрал её, и только тогда, улёгшись прямо на мокрое, приложился  к родному  ушку; да вот только сказать ни чего не мог. Плакал он, Господи. А кто бы здесь выдержал? Тронулось!  - Тронулось! - И как  это ей сказать? - Как проглотить ком?- Как собраться ещё и на её радость – Так ведь  и брюха уже нет. -Теперь уже всё! -Победа! -Почти победа! -Что там осталось –то? – -.Подгонка? – Сборка? – Да, заживление? – Так это у нас в миг. И всё – таки Виктор собрался и зашептал: «Миленькая, слышишь ли? Ну, услышь! Ну, услышь меня. Радость- то какая. Хотя может ты уже и чувствуешь. Вытекла ведь  ты вся! Вытекла! Ты не представляешь: в туннеле огромный ручей, как слеза, а уж поле небось ещё больше выпило. Брюхо –то твоё теперь, как  одеяло и ты под ним: с личиком чистеньким, но пока бледным, спокойным. . Ты не подумай: с тех пор как ты улеглась , всего только ночь прошла. А ты уже вон как …
А если ты ещё и слышишь меня, то мы уже тогда вообще на лихом коне: завра увидишь, после завтра встанешь. Погоди – погоди! А, ведь я видел твой профиль на том же месте. Да – Да. Именно твой  и ни как иначе. Ты права оказалась: там не только поле, а ещё некая живность  в образах наших девиц, которые, надо полагать, как раз тобой и занимаются. Я, их просил умолял, обещал, что угодно, и должно быть услышали, коль теперь именно так  всё и  подвинулось. Ты только не бойся, потерпи, потерпи, я с тобой. Работаю. Ещё и как работаю. Короб, врезанный в туннель, как мы с тобой и решили, уже стоит и блестит как на выставке. Вот ты увидишь.  Завтра  с утра я сразу к тебе, потом  на свалку; покопаюсь там ещё.  Хотя нет, я, пожалуй, сразу заряжу и проверю этот картон от двери; ведь если он наш, да ещё с Биокраской: - это ж – пол дела. Ладно, золотце. Я пошёл . Устал я . Устал. А ты держись, держись. Помни: мы уже у финиша, у  самого пика нашей с тобой неземной  мечты. 
Даже при смертной, усталости Виктор и эту ночь спал плохо: всё мерещилась свалка, то исчезающие, то возникающие девицы, почему –то  Дина в фате, вороньё на тополях, во дворе и опять же на свалке, под гомон которых он и проснулся. В сны он не верил, и не наблюдал их последствий, а теперь вот ему как – то стало не по себе. Однако, умывшись, и тут же забыв обо всём на свете, сразу за дело, за дело надеясь с результатами эксперимента потом уж к Нине, на общую радость, лучше к которой, как он полагал, в семье и быть ничего не может, тем более этой, почти от    от господа, а скорее всего от его сиятельства случая, большого  друга его величества графо Сытина Леонида Антоновича. В запредельном волнении Виктор заправил в задвижку образец испытываемого куска двери, подвинул стремянку, залез на три ступеньки, задвинул задвижку в короб, слез на пол, набрал в пакет червей вместе с земелькой, снова влез на стремянку, открыл дверцу на коробе,  кинул туда червей, спрыгну на пол и уже не дыша, перекрестившись, вырвал на себя ещё одну задвижку, чем сразу пустил поле в железный короб. И ничего в мире  как бы и не произошло. Только вот  как он оказался на третьей ступеньке стремянки Виктор уже и не помнил; очнулся только с  пакетом в руке, в котором не было ни червей, ни земли, и сам пакет был всё так же запаянный, что свидетельствовало о явном успехе эксперимента. Конечно же, Виктор Андреевич с пакетом сразу к жене и
бегом, более всего желая застать её хотя бы слышащей и понимающей. Туннель, однако встретил его с явно уж радостной перспективой: сухостью поля,  без единой капли воды на полу, да и вся лежанка Нины  даже из дали показалась ему более
яркой, будто  постиранной и сложенной заново, как после генеральной уборки
в больнице перед посещением самого министра здравоохранения. А что же наша
подопытная? Нина теперь лежала  вовсе без «одеяла», то –есть голой, при настоящем девичьем теле, в такой неподвижности, что казалась сросшейся  с тканью матрасов, как говорится, на веки вечные. И тело – то её всё было в язвах, в синяках в волдырях, кое – где ещё весели лоскуты кожи, а возле уже
выделившихся девичьих грудей, всё ещё топорщились остатки прежних в виде пустот самых разных форм. Лицо, под стать телу тоже покрылось частично желтизной, синью, а губы и веки казались не просто закрытыми  а именно слипшимися плотно и навсегда, как у давних покойников. Прежде чем улечься под ушко милой, Виктор шагнул опять же  к той «галереи,» надеясь снова увидеть образ своей ненаглядной, наверняка, приготовленный ему их  несусветными опекунами. - И вот она, Милая: тот же портрет, та же чернь но как сделано! – И это не кисть, не резец, ни карандаш, наконец, а, заметьте, сажа, банальная сажа.
                ЧЕРВИ! ПОБЕДА!
 
И вдруг, совсем уж не к стати к нему ворвалась 
вот такая мысль: «А откуда портрет, простите, если Нина проникла сюда вовсе не узнаваемой: жабой, медузой, уродкой, куском отвратительного мяса? Как можно было увидеть в ней такой бриллиант, да ещё хранить его где – то? Ну, что за вопрос при таких делах? 
И к кому? К благодетелям. Тут же выбросив этот бред, Виктор Андреевич, стал на колени и сложив руки, как на молитве, запричитал по сути те же слова  преданности и благодарности, что и прошлый раз. За тем извинившись, перекрестившись сунулся к Нине и уже в ухо вскричал ошалело, но всё – таки шёпотом: «Всё! Всё! Победа! Победа! Ты представляешь? Я червей – то в пакет запаял, что бы, значит, картон не пачкать, и вообще целлофан опробовать, а  как поле подал, так оно, пройдя  сквозь картон и пакет, смахнуло  червей, оставив  пакет совершенно целёхоньким. Вот ведь фокус то! Кто б мо г подумать? Так ведь оно точно так и сквозь нас проходит! Да ещё неизвестно:  с какими последствиями. Ой, да,  ладно, ладно! Мы  уже почти на коне! Я знаю этот завод: кроме таких дверей, он делает фанеру, половые покрытия, ещё там что – то, и всё на том же клею, а стало быть, есть надежда, на то что и вся эта продукция  точно так же прозрачна для биополя. А коль это так, то из того же материала мы можем заказать и прошивку перекрытий. И тогда у нас останется только одна задача: найти заливной, твердеющий органический раствор  для  залива полов в подвалах, где как раз будет вводиться поле из подземелья. Но, и на это у меня есть мысль. - Ой, прости- прости, я всё о делах. – Ну, как ты тут? – Ой, опять прости! –  Растерялся я. - Столько всего! – Держи самое главное: нет больше всей этой твоей горы безобразия. –Всё: растаяло, распалось, утекло испарилось, сожрано полем, и лежишь ты теперь ну, сущей студенткой: килограмм шестьдесят; не больше. – И всё – то уж при тебе, 
как тогда, вот только всяких мелких болячек тут столько, что руки  не приложить. - Ну, ничего, ничего. - Я потерплю. – Мы дольше терпели.
- Завтра, я думаю, ты очнёшься, и я буду тебя кормить самым лучшим и самым вкусным, но не сверх меры, а как положено. - Я ведь для себя – то не готовлю, всё бутерброды да чай, да и прошло всего двое суток - И вот еще что: как я уже утром тебе  говорил , - на свалку мне надо бы - Магазины – то далеко,  и болтаться там надо днями. А тут под носом, и  выбор больше. – Свалка – то здесь ни абы – какая, а строительная. Тут привозят столько всего толкового, что хоть собирай да строй особняк себе рядышком. – Ну, я пошёл, хорошо? - Детей не пущу и ничего им не скажу, не волнуйся. 
-Я всего на пол часа.
Разумеется, Нина не слышала  ни словечка из уст любимого, да  и  Виктор Андреевич не очень надеялся на её слух при таких делах, а общался с ней просто так: для души, на авось, как с  уснувшей только что, после страстных усилий, уже ни на миг сомневаясь  в её божественном воскресении.
Выскочив на воздух,  Сухой прежде  всего поспешил успокоить детей, сказав следующее: «Всё нормально, не переживайте, есть улучшения. Всё не так просто делается.» после чего он послал Костика в магазин за телефоном для Нины, сам же 
поприветствовав ещё и Рекса нырнул, наконец, в утробу огромной свалки,- в свою стихию, надеясь всё – таки решить главную техническую проблему семьи здесь и  сейчас, и, как раз к выходу в жизнь своёй несусветной  жены, как она и завещала, прежде, чем лечь на плаху. И что ему полчаса, когда, вокруг столько  всего нужного, интересного?  уж оторвался, расслабился, нахапал всего: что надо теперь, и что под сомнением, и что сгодится потом, для чего – то там. .  Глазами  он бы всю свалку к себе  стащил. А коль уж честно, то Костик нашёл его уже затемно, помог перетащить все находки  за люк, вручил телефон и мигом в объятья  жены, в ожидании, конечно же «света преставления»  за то, что «таскался там где – то с бабами.» Виктор же Андреевич, проклиная себя за всё и вся, схватив там что – то, из материалов, помчался  к ней, к ней, уже представляя себе, как она очнулась, слабенькой  да беспомощной  как звала его, из могилы , придумав небось бог знает что, в такой то дьявольской ситуации. - И каково же было его удивление, когда он узрел её в той же постели, и в другой позе: но точно уж спящую.  Да и вообще,  она теперь походила на ярую спортсменку, только что отработавшую  тяжелейший спортивный бой  и теперь наслаждавшуюся  жизнью, явно демонстрируя  миру свои синяки на тренированном плотном теле. Ясное дело, что Сухой так сразу и обалдел, что б хуже не сказать. Кто же такое мог перенести,  да ещё после стольких лет ожидания , вопреки всему именно этой  миленькой девчушки. И, всё – таки Виктор и не коснулся подруги, а постоял, полюбовался, по вспоминал, по представлял, по фантазировал, пристроил телефон слева от подушки да и ушёл, забыв поблагодарить неких таинственных существ, столь благосклонных к ним, в существовании, которых он уже сомневался. Разумеется ушёл он только на   кухню, что бы хоть как – то «перекусить» и заняться всё тем же великим делом, то бишь, исследованием новых материалов, рассчитывая  к утру  одолеть если не всё то хотя бы половину им принесённого. Работал, молча нервно, то и дело
 бегая то за материалом, то к миленькой, родненькой, опасаясь пропустить именно миг её просыпания , чтобя не испугалась, упаси бог, а то ведь из могилы же, Господи! -  К полуночи  только из половины принесённого  поле пропустили:  бумажные обои, четыре половых покрытия, немецкий ламинад, доска какого - то мягкого дерева со слоем масляной краски, рубероид, и ещё плоский кусок битума,  который значительно упрощал  сам ввод поля в здание, то - есть теперь даже   трубы  из кровельной стали, залитые битумом будут выводить  поле вечно, да ещё так, как будто  они пустые. Ещё бы работать и работать: и азарт был и материалов  хватало, да только сил у Виктора Андреевича осталось  только дойти лежанки любимой и ещё до дивана, ныне покойного его величества графа Леонида Антоновича. Мало того, что Телефон Виктора, звякнул, там впервые, так он ещё и запись исказил, чего с ним сроду – то не случалось в результате хозяин его так испугался,, что схватил не так, и приложил не так, а, не взглянув на экран стал сразу грешить на Костика, но трубка , прямо – таки по детски вдруг заявила: «Миленький, я уже! И жду с нетерпением!» !
- Сухой ждал всякого, вплоть до того, что придётся снова, учить её( Нину)пить, ходить и читать, писать, не говоря уж о чём – то там сексуальном.- И вдруг такое, -
 это же призыв в бой, в атаку и вообще непонятно к чему, с её – то, быть может другим  «Я» и другим восприятием ситуации. Засуетился огляделся. шмыгнул к умывальнику, разделся до гола, воды  не оказалось, схватил ведро, бросил, одел трусы, плюнул, распахнул верь, шагнул  в туннель, закрыл дверь. Далее шёл, как первый раз, и как корова на льду; душа ушла пятки, ноги не слушались. А когда – то на первое их свидание он шёл под хмельком в соответственном возбуждении, а теперь вот поди ж ты: идёт, как на казнь, и при этом переживая за то, что казнь не  дай боже, не состоится. Она встретила его в полный рост,  протягивая к нему руки юная, дерзкая. явно жаждущая его, как партнёра и как мужа после целой вечности воздержания.  А что же Виктор Андреевич? А он и шага сделать не мог, а потому Нина, прыгнула к нему первой и они рухнули не в матрасы, нет, а туда, где не бывает ни каких апартаментов, постелей, стогов, травы, песка и морской воды, а  только полёт непонятно куда, но сквозь зори, сквозь земные зори, которые в других состояниях  только дразнят нас, обрекая на вечно одиночество. Однако ж, согласитесь, было ж о чём и поговорить. Очнувшись, опомнившись, разобравшись: где чьи руки, ноги, и ещё даже не отдышавшись, Нина первая затараторила, представьте, о своих впечатлениях от всей этой, якобы, экзекуции. -Ты не поверишь! - Вскричала она, сразу обрадовав местное эхо, полыхнувшее в своё удовольствие, как от подарка. - Мне ведь ни капельки не было больно, - продолжила она уже тише, но всё ж полушёпотом - полу криком, на что эхо, похоже, ещё и обиделось продолжая ворочаться тоже шёпотом но где – то вдали, что совсем уже было не свойственно для туннеля, - клянусь: я ничего не слышала, не видела, не ощущала, не обоняла, но, постоянно знала и помнила о том что возле меня суетятся, какие – то, надо полагать, местные девицы. - Да – да. именно девицы.  – Нет, ты всё – таки поверь, поверь. - Зачем мне врать – то?  - И ещё я абсолютно точно знала, что именно эти девицы, ни как не прикасаясь ко мне, постоянно поддерживали во мне прямо - таки кобелиную похоть. – Вот. – Вот. – Представь себе «кайф» – врагу не пожелаешь! – Но, как я поняла уже там,  - это и была моя местная анестезия, моё единственное спасение, хотя противно же, Господи. - И нет что бы как – то удовлетворять, а  всё дразнили, дразнили,  пока  я вот такая не получилась. Виктор слушал девчушку и тихо млел от наплывающих воспоминаний. Перед  ним Ниночка, Нина, Нинка – Былинка, тоже тельце, тот же говор, та же развязность Та же наивность в глазах, за которой прячется жёсткий расчёт, некий элемент кокетства, и готовность к самым безумным совокуплениям, но по призыву любви и ни как иначе. А, знаешь что, миленький, - зашептала Нина под самым ухом, - я думаю эти девицы для нас сущий подарок господа, в них не может быть зла вообще. Я представляю их здесь, как косяк рыб в океане: безобиднейшие существа, созданы полем, кормятся полем, вечны, как поле, стараются пестовать всё живое, как поле, размножаются полем, да, наверняка ещё и однополые то есть без всяких возможных претензий к нам в этой  самой лихой проблеме для нашей цивилизации. А тебе, дорогой не кажется, что наш героический граф прекрасно про всё это знал; и это он первоначально берёг эту яму  на случай возвращения своих вояк, а как в девок – то влип, так уж только для них и жил. Ну, сам понимаешь : при таких деньгах, да при здоровье, да при гареме, надо полагать вселенского уровня, можно и охранять, и заниматься наукой, и расчищать туннели и даже выстелить полированный пол на комнях, для приёма этих самых девиц  как на поверхности. Я. миленький, даже допускаю самый пронзительный  факт, заключающейся в том, что именно эти девицы и обязали графа подобрать своей наместницей именно женщину кровно, заинтересованную в их среде, а стало быть в перспективе  сотрудничестве с их народом, если можно их так назвать по аналогии с нашим несчастным стадом.
. – О  - О! только и мог сразу выдохнуть Виктор Андреевич на эту речь, увидев вдруг рядом с собой не просто любимое существо из бездны своих недостойных лет, но умницу девку  под стать её «тёски», а то и умнее. - Каков опыт жизни! - Каков анализ. - И это,  в её то  теперь уже в двадцать или чуть меньше девичьих лет.             
А,  что, и нормально, - Рассудил Сухой, - у «тёски» ведь только тело пошло  в развал, а мозги – то, всегда  были: чистыми, хваткими, анализирующие ситуацию, пусть и по женской врождённой схеме, но на всю глубину, предлагая порой сразу два – три варианта решения, из которых один был всегда:  с зерном, на грани её пульсирующей гениальности, о чём она и сама не знала. - А разве эта затея с графом, с пещерой и полем не гениальный ход? - А поле, стало быть, больную часть её тела прочь: (Само,  небось слопало.) а мозг, хоть и взбалмошный, но оставило, а то ещё и почистило для порядка. – Ой, да, это, может быть, и не поле, а те же девки, но для поля, в угоду его интересам, коль уж он их родитель, кормилец, а за одно и среда обитания на все века - . – Да! – Что же ты о главном - то молчишь? – спохватилась новорождённая, - как там у нас с экспериментом? – Ну. что? – Ну, что? Не получилось? Ты же обещал …– А как раз получилось, сказал Сухой! – сказал Сухой, – только не успел я чуть – чуть. - Рассчитывали – то на неделю. А ты, как в род доме: только воды отошли и уже, сплыла.. – Как на неделю? «вскричала» Нина, - Так, а я  сколько там была? – Да, три дня  всего, включая и этот,  по сути это второй и самый великий твой день рождения, с чем и поздравляю, - заявил Виктор Андреевич, и ещё раз и поцеловал свою мамулю.. - Ой. миленький, -  три дня! - Три дня на такое! То есть, надо понимать, что и на каждую столько, а то и меньше. А, коль это поле наверх, да в больничку… Это же, какие деньги! – И что мы теперь имеем? – Ну, что там у тебя? – Прежде прежде всего, - начал Сухой, - эксперимент показал, что поле, наше крайне стеснено и ищет любую дырку для выхода на поверхность. -Я уж пожалел, что такой короб сделал, оно бы  и в обычную, скажем десяти дюймовую трубу пулей бы пролетело. –В общем на сей день у нас есть почти все  материалы, для того, чтобы поле, утром введенноё в здание через дырку в подвале, само  невидимо заполняло, все его этажи,  вечером так же и уходило но уже через окна, входные двери и форточки, а то и через обычную  вентиляцию, если она есть, конечно. Ну, а если такой вентиляции нет, или она не работает, то поле за ночь уйдёт и через форточки, а если всё - таки какая – то часть не уйдёт, то утром на эту самую часть нового поля и не добавится. в – И всё же: что это за материалы? - сказала Нина, готовясь терпеливо слушать столь важное сообщение. – Да. пожалуйста, сказал Виктор и, не торопясь по деловому перечислил следующие   свои находки: Дверь кабинетная, блок для простенка из органики, четыре покрытия для поля, рубероид для гидроизоляции подвала,  органический  материал для прошивки плит перекрытия, битум, обои бумажные, краски и шпаклевки, ковры, и утеплители.» И далее пояснил : «Ну, это, как ты понимаешь, только образцы, по которым надо еще заказать всё это. На заводах, о которых мы почти ничего не знаем. Но у нас нет самого главного, - продолжил Виктор Андреевич, - органической, заливной быстро твердеющей смеси типа цемента  для подушки по этажам и особа в подвалах, для заливки именно труб, выводящих поле из нашего бесценного подземелья. - Но она есть, есть в природе. Её только на свалке нет, потому, как редко используется  и дорогая . – А причём тут свалка,  - сказала Нина, подозрительно глядя на муженька. - Как это причём? - удивился  Виктор. - Как раз всё это я и нашёл на свалке, пока ты там миловалась со своими развратными амазонками. -Да ты что? – удивилась Нина. Правда что ли? Получив  подтверждение Нина , так и запричитала не шее мужа: «Золотце ты моё, мужичище ты мой,  умница, прелесть, - да мы с тобой горы можем свернуть. а не то что какую то там больницу отремонтировать, При этом она впервые рассмеялась в новом своём обличье, с белыми зубками, с пухлыми губками, с  россыпью тёмных, капризных, ещё не прибранных волос, но уже украшающих её здесь не иначе как не здешнюю особь, только что выпавшую из поля. ! – . Сухой же, любуясь, женой, уже как бы и с тревогой. сказал так: «Ой, милая, твоё обаяние просто убойное. Как же ты к людям – то?  Тебя ж бабы  в клочья, как ведьму и как колдунью»  Но, и это ещё не всё, - вскинулась Нина, -  то -ли ещё будет, когда я невестой, принцессой выйду!, Да – да, миленький, и не противься. Сейчас мы всей семьёй: ты, я и Дина с Костиком прёмся  в «Мадонну», одеваемся все для ЗАКСА а завтра с утра на эту самую регистрацию наших счастливых браков.  У тебя  деньги есть? Деньги – то есть, но я хотел  приберечь их для заказа тех самых дверей. Это же самое важное, как я полагаю. Нет, миленький, само главное нам на сегодня  только ЗАгС,  в котором очень большие деньги. Расшифровываю свою мысль: «Руководит городским  загсом родная сестра, той самой моей подруги подруги, которая замужем за учредителем сети банков.