Юрий Григорьевич и Ленка. Отрывок из романа

                Юрий Григорьевич Воробьев родился в Германии в тысяча девятьсот двадцать шестом году. Родители его, инженеры-машиностроители, увлеклись коммунистическими идеями и в тысяча девятьсот тридцать шестом году приехали в советскую Россию по найму, как иностранные специалисты. Звали тогда Юрия Григорьевича Генрихом Шульцом. Через год родители погибли от несчастного случая на заводе, а может быть, их попросту убили сталинские соколы, дело же представили, как несчастный случай. В тридцать седьмом году известно что происходило. Одиннадцатилетнего Генриха забрал к себе друг родителей, московский священник Григорий Воробьев. Он усыновил мальчика и дал ему своё имя. Юра отличался прекрасными способностями и легко учился. Его детство омрачала только национальная непримиримость советских людей, как известно, воспитанных в духе пролетарского интернационализма. Юру дразнили «немецким волчонком» и его это очень задевало. Много сил он потратил, доказывая, что он не хуже, а может и лучше своих обидчиков. Ему удалось поступить в Московский Институт Международных Отношений (МГИМО), который он блестяще окончил. Юрий Григорьевич исколесил полмира с различными дипломатическими миссиями и работал дипломатом в самых экзотических местах. Конечно, он вступил в партию, но как это ни странно звучит, очень серьёзно и на свой собственный лад воспринял её программу, особенно ту её часть, что касалась восстановления справедливости и защиты прав неимущих. По Витиному убеждению он трактовал её, как политический вариант христианского учения, под личину которого коммунистическая партия всегда прятала далеко не христианские способы захвата и удержания власти. Впрочем, Юрий Григорьевич никаких поблажек лично себе не давал и за всю жизнь не украл ни копейки. Он не просто работал в разных странах, а изучал языки тех стран, в которых временно находился. Всего он выучил около двадцати языков, сколько именно - он и сам не помнил. Родных языков у него было два – русский и немецкий.
 
           Юрий Григорьевич был высокого роста, метр девяносто четыре, и очень красив. Женщины теряли от него голову. Однажды Витя, который всё страдал, что недогулял в молодости, спросил Юрия Григорьевича каковы были его отношения с прекрасным полом. – Витя, женщины дрались из-за меня, - без тени смущения ответил Юрий Григорьевич.
 
           Интересный случай произошел с ним в Тибете. Он работал в Советском посольстве в столице Непала Катманду и однажды выбрался на прогулку в горы. Никаких конкретных планов у Юрия Григорьевича не было. Он устал от работы и возни с ревнивыми посольскими бабами и попросту сбежал на выходные. Дорогу он знал плохо и заблудился. Вода у него закончилась, а жара стояла невыносимая. Не заботясь уже ни о чем, кроме одолевавшей жажды, он подумал, что если случится чудо и кто-нибудь даст напиться, то он, пожалуй, в Бога поверит. Не успел он додумать эту соблазнительную мысль, как перед ним неизвестно откуда возник человек с кувшином и предложил воды. Юрий Григорьевич ошарашенно воззрился на него, но от воды отказываться не стал. Решил, должно быть, что сначала напьётся, а потом уж начнет разбираться - галлюцинация перед ним или нет. Вода, во всяком случае, оказалась настоящей. Далее, пришелец пригласил Юрия Григорьевича в гости. Они подозрительно быстро очутились в каком-то совершенно незнакомом Юрию Григорьевичу месте, то ли городе, то ли поселке. Дома стояли одноэтажные и из них высыпали люди, которые приветливо ему улыбались и махали руками, приглашая к себе. Создавалось впечатление, что все они его прекрасно знают и рады его появлению. – У меня было чувство, что меня принимают за кого-то другого, - рассказывал Юрий Григорьевич. Тем не менее, он провёл с ними несколько дней, удивляясь всё больше их радушию, раскованности и совершенно непривычному образу жизни. Главное, никакого понятия о государственном устройстве они не имели и жили без судов и полиции. Счастливые люди, одним словом. Насколько Витя мог сообразить, Юрий Григорьевич попал в знаменитую Шамбалу. (Или пригрезилась она ему. Психиатры конечно остановятся на втором варианте.) Его уговаривали остаться, но он отказался. Чувство долга перевесило. Когда он попросился домой, то мгновенно очутился на том самом месте, где встретил посланника с кувшином. Как выяснилось, по местному времени не прошло и минуты. Он попал в ту же точку пространства и времени, откуда началось его приключение. Несмотря на мысленное обещание, в Бога Юрий Григорьевич не поверил и остался атеистом, как и положено Советскому дипломату.

               В Бога Юрий Григорьевич поверил позже и обратил его не всемогущий посланец Шамбалы, а пьяница бездомный в Нью-Йорке.

               С этого пьяницы, собственно, начинается история Юрия Григорьевича, и после встречи с ним он, наконец, обрёл судьбу, которая худо-бедно, а привела его к таким высотам, о которых и в Шамбале, может быть, не слыхали.

               Будучи по дипломатическим делам в Нью-Йорке, Юрий Григорьевич, прогуливаясь как-то возле Бруклинского моста, обратил внимание на невзрачного пожилого человека, по виду бездомного, который внимательно его рассматривал.  Видимо, почуяв соотечественника, незнакомец заговорил по-русски. Они познакомились. Бездомного звали Владимиром Яновичем и в Америку он попал из Латвии, где долгие годы служил католическим священником. Когда Юрий Григорьевич описывал своё первое впечатление от Владимира Яновича, то особо подчеркнул, что сразу же понял - это первый встреченный им в жизни человек, которого он не может презирать. Надо сказать, в молодости Юрий Григорьевич относился к людям по большей части с недоумением, смешанным с презрением. Их бессовестность, трусость и стремление выжить какой угодно ценой его поражали и отталкивали. И вот он вдруг ощутил, что перед ним человек совершенно другого рода. А еще поразило Юрия Григорьевича, что этот бездомный оборванец счастлив. Он никогда ещё не встречал счастливых людей и даже не подозревал, что таковые существуют. Здесь нужно сделать оговорку, а то непонятно о чем идёт речь. Американцы, к примеру, сразу же завопят, что они все поголовно счастливы. Речь идет не о разожравшейся личинке, забившейся в теплую щель и охраняемой полицией, а о человеке, заключающем в себе нечто, что в огне не горит и в воде не тонет. Хоть пытай его, хоть убивай, а свойство это останется на месте и ничуть не повредится. И чувствуется это сразу. Такого человека ничем не достанешь, а он, если захочет, превратит тебя в отбивную одним единственным словом. Юрий Григорьевич провёл в Нью-Йорке неделю и каждый день встречался с Владимиром Яновичем. Дорого бы Витя дал, чтобы узнать о чём именно они говорили. Потому что Владимир Янович и к Вите имел самое непосредственное касательство. Он был Ленкиным прадедом и в семье его называли «дед-велосипед» за подвижность и неугомонный нрав. Владимир Янович не имел права жениться, как католический священник, но у него была невенчанная жена, Ленкина прабабушка, которая родила ему семерых детей. Ленка её очень любила. Только прабабка по-человечески к ней и относилась. Она нянчилась с Ленкой и жалела её, называя сиротой. Мать и бабка ссорились между собой и обижали маленькую Ленку, но об этом речь впереди. По существовавшей в семье версии прихожане узнали о неуставном поведении своего пастыря и угрожали расправой. Владимру Яновичу пришлось бежать и он нелегально проник в Америку в трюме парохода. Витя однажды заподозрил, что не от прихожан сбежал Владимир Янович, а от своей семьи. Витя хорошо знал по собственному опыту что такое семья и на что она способна подвигнуть даже святого. Ленка очень расстроилась, узнав о Витиных домыслах. – Лёшка, ты слышишь?, - обиженно протянула она, - а Витька говорит, что Владимир Янович от семьи сбежал. Зачем же ему было от бабы Шуры бежать? Она ведь такая хорошая. – Твоя семья наводит на размышления, - радостно отозвался Лёшка, изрядно потерпевший от Ленкиных родственников. Так или иначе, а Юрий Григорьевич сказал, что поступок Владимира Яновича никакого оправдания не имеет. Дело это тёмное.
 
            Владимира Яновича волновало, что у него родилась правнучка. По каббалистическим представлениям правнучка отвечает за грехи прадеда. Если рождается мальчик, то всё в порядке, а девочка почему-то страдает за грехи разнузданного предка. Так, во всяком случае, объясняли дело Ленка и Юрий Григорьевич. Но Витя подозревал, что Владимир Янович не только это о Ленке знал. Был он человеком огромных способностей, в том числе и по магической части, отлично разбирался в каббале и во многом другом. В каком-то смысле они с Юрием Григорьевичем друг друга стоили. Хотя, за исключением той недели, они ни разу больше не виделись, Юрий Григорьевич всегда отзывался о нём, как о хорошо знакомом и сыгравшем большую роль в его жизни человеке. Интересно, что Ленка, в глаза не видевшая Владимира Яновича, так как он чухнул в Америку еще до её рождения, тоже говорила о нём, словно прекрасно с ним знакома.
 
             В Америке Владимир Янович жил нелегально, бомжевал и пил. Умер он неизвестно когда и неизвестно где. Единственное, что Вите удалось узнать наверняка – Владимир Янович просил Юрия Григорьевича не упускать маленькую Ленку из виду.
 
           Так вот, именно после встречи с Владимиром Яновичем, Юрий Григорьевич поверил в Бога и решил сломать свою блестящую карьеру и стать священником.

            В Московских светских кругах его решение поступить в Духовную Академию вызвало скандал. Юрий Григорьевич рассказывал, что в его поведении тогда была изрядная доля эпатажа и ему стыдно вспоминать об этом. Так или иначе, а Духовную Академию он окончил с неменьшим блеском, чем Московский Институт Международных Отношений. Но ещё до поступления в Академию он побывал в Пятигорске.

            Ленка говорила, что в то время она постоянно болела и у неё даже была любимая койка возле окна в местной больнице. Койку эту для неё специально держали. Она переболела всеми детскими инфекциями и ещё неизвестно чем, и ослабела настолько, что едва держала голову в вертикальном положении. В то время ей исполнилось лет пять. Она хорошо помнит, что сидела на подоконнике, свесив ноги на улицу, и глазела на прохожих. Неожиданно к ней подошел незнакомый хорошо одетый человек высокого роста и протянул яблоко. Яблоко Ленка взяла и тут же съела. Незнакомец внимательно посмотрел на нее, но не представился и вообще ничего не сказал, просто постоял минуту и ушел. После этого Ленка пошла на поправку, окрепла, и больничную койку у окна отдали другому маленькому бедолаге.
 
            Витя приставал к Юрию Григорьевичу с назойливыми вопросами относительно яблока – не заколдовал ли он его случаем? – Обычное яблоко, ничего я с ним не делал, просто купил на базаре. Не с пустыми же руками к ребенку идти знакомиться, - пожимал плечами Юрий Григорьевич.

             Следующий раз они встретились уже в Харькове, куда Юрий Григорьевич отправился по распределению из Духовной Академии. В Харькове он купил дом на Москалёвке, за Гольберговской церковью, в которой первое время работал. Лёшка видел его там в начале семидесятых годов ещё до своего знакомства с Ленкой. Юрия Григорьевича трудно было не заметить. – Помню, был там один красавец-священник, - рассказывал Лёшка. Ленка говорила, что сутана шла Юрию Григорьевичу, как корове седло. – По-моему, он её немного стеснялся. Очень хотелось одеть его в серый дорогой костюм. – Такой костюм у Юрия Григорьевича действительно имелся. Проповеди Юрия Григорьевича Ленке не нравились. - Он их не людям говорил, а Богу. Хорошие, конечно, проповеди, красивые, но кто их понимал? –
 
             Ленка приехала в Харьков поступать на филологический факультет университета. В Харькове у Ленкиной матери были знакомые, которые обещали за Ленкой присмотреть и помочь с устройством быта. Она, естественно, постеснялась их беспокоить, а знакомые посчитали, что если не просит, то и не надо. Жила Ленка кое-как, снимала убогий угол и подрабатывала где и чем могла. Учение в университете много сил у неё не забирало, память у Ленки была фотографическая. С деньгами, а точнее, без денег, приходилось туго. Мать и бабка жили небогато, да и сама Ленка ничего у них не просила, как никогда и ничего ни у кого не просила всю последующую жизнь. Вдохновившись стихотворением Блока: «Девушка пела в церковном хоре», она пошла устраиваться петь в церковь. В церковь она пришла в мини-юбке, другой у неё просто не было. Едва переступив порог, она сразу же напоролась на высокого красивого священника, который, не слушая Ленкиных объяснений насчет цели ее визита, начал бочком оттеснять её к входу и, так и не сказав ни единого слова, вытеснил наружу. Обиженная Ленка ушла и в отместку устроилась петь вечерами в кафе «Харьков». Там она работала несколько лет и все её любили – и сотрудники и посетители. Пела она хорошо, чистым голосом и без эстрадных ужимок.

           Вите не всё показалось ясным относительно второй встречи Ленки с Юрием Григорьевичем и он пристал к нему с вопросами. – Просто я увидел молодую девушку, студентку, догадался, что она не ведает что творит – из института выкинут в два счета, если узнают, и пока никто не увидел, спровадил её подальше. Я и не знал кто она. – Рассказ Юрия Григорьевича звучал правдоподобно, но Витя сомневался. Слишком навязчиво сталкивала их судьба. С Лёшкой, впрочем, получалось точно так же. Разминуться с Ленкой с какого-то момента он не мог. Если они ссорились, то немедленно встречались вновь у какого-нибудь общего знакомого, или больного, которого независимо друг от друга приходили  лечить. Лёшка одно время тоже занимался целительством. – Нас с Лёшкой судьба всегда сводила, а с тобой всегда разводит, - сказала Ленка Вите однажды.

             Третья встреча произошла, когда Ленка сломала ногу. Кость срослась, но нога продолжала болеть. Ленка хромала и ходила с костылём под мышкой. Наступить на больную ногу всей тяжестью она не могла и часто из-за этого теряла равновесие. Ей посоветовали обратиться к священнику, который по отзывам обладал целительной силой и уже помог кое-кому из прихожан. Ленка пошла на Москалевку и оказалась в доме Юрия Григорьевича. Она узнала священника, который выпер её из церкви. Он прочитал себе под нос какую-то молитву и приказал Ленке встать. Ленка встала. Нога у неё действительно перестала болеть. – Теперь иди домой, а костыль оставь здесь. Он тебе больше не понадобится, - сказал  Юрий Григорьевич. Костыль Ленка оставила у него и пошла домой, вспоминая странного священника. Он произвел на неё болезненное впечатление. Что-то с ним происходило, что-то было не так. Юрий Григорьевич и в самом деле заболевал. Дело в том, что он обладал одним качеством, которое многие считают чисто немецкой национальной чертой – стремлением к совершенству во всем, чем бы он ни занимался. Священник, по рассуждению Юрия Григорьевича, должен думать о Боге. А как о нём думать, если никогда его не видел и не чувствовал. Он стремился хоть одним глазком взглянуть на Бога, и в результате вместо Бога получил паранойу. Он терял силы, плохо спал, его осаждали галлюцинации. Бесы окружали его на улице и в церкви, он забывал слова молитв и делался всё больше невменяем. В конце концов он оставил церковь и сидел дома. Он с трудом добирался до ближайшего магазина продуктов и, бывало, не мог найти дорогу домой. В сорок четыре года Юрий Григорьевич превратился в дряхлого старика, на котором мешком висела одежда. В этом своём новом обличье он снова встретил Ленку. Они не узнали друг друга.

             Ленка рассказывала, что однажды после сильного дождя шла домой в сопровождении нескольких студентов. Они шли по району, прилегавшему к Москалевке. Вдруг на проезжей части немощёной улицы, в самом центре гигантской лужи, больше напоминавшей средних размеров болото, она заметила одинокую фигуру старика, который беспомощно озирался, не в силах выбраться на берег. Ленка немедленно бросилась к нему и вытащила на сухое место. Она предложила проводить немощного старца домой, но он отказался, сказал, что ему совсем недалеко. Он слабым голосом благодарил Ленку и в глазах его показались слёзы. Ленка застеснялась и, поскольку помочь больше ничем не могла, дала стрекача в направлении с интересом наблюдавших за ней студентов. Ноги она промочила по колено, но главное, испортила единственную пару туфель.

            Юрий Григорьевич вспоминал, что когда застрял в луже, то его охватило отчаяние. Помощи ждать неоткуда, а сам выбраться из неё он не мог, не хватало сил. Неожиданно он увидел компанию молодёжи, шедшей мимо. Он не рассчитывал на них. Позвать не доставало голоса, слишком он ослабел. Внимание ребят было сосредоточено на красивой высокой девушке. Ничего кроме неё они не замечали, как тетерева на току. Девушка смеялась, по-видимому, отбивалась от наседавших ухажёров. И тут она заметила его. Сцена моментально изменилась. Молодые люди её больше не интересовали. Она со всех ног бросилась к нему и он только растерянно смотрел, как она, не промедлив и доли секунды, прыгнула в глубокую лужу. – Так не бывает, - промелькнуло у него в голове. – Люди всегда инстинктивно замедляют бег перед препятствием, особенно, если к нему не готовы. Потом уже волевым усилием они могут его преодолеть. Но эта странная девушка даже не сократила шаг, словно глубокая и холодная лужа не интересовала её вовсе, или она не заметила её.

           Через некоторое время Ленка встретила знакомую, которая направляла её к священнику для лечения ноги. Знакомая рассказала, что вылечивший её человек занемог, почти не встает с постели и, должно, помирает. Ленка бросилась к нему. Она увидела тощую фигуру старика под одеялом. Из-под одеяла торчали только жёлтые пятки. Голову старик тоже прятал под одеяло и старался не высовывать наружу. Она узнала в старике человека, которого вытащила из лужи. Старик тоже ее узнал. Ленка прибрала в доме и купила продуктов. Но старик отказывался от еды. Кое-как она его, однако, накормила. Она ходила к нему каждый день, но старик делался всё хуже. Она уже не чаяла его спасти и однажды, когда он был особенно плох,  по дороге к нему купила розы, в полной уверенности, что не застанет уже его в живых и положит цветы рядом с мёртвым телом. Старик, однако, ещё дышал, из-под одеяла по-прежнему торчали костлявые жёлтые пятки.
 
          Ленка потом шутила, что, по её мнению, жёлтые пятки являются отличительным признаком всех аскетов, и упрашивала Витю показать ей пятки, чтобы она могла решить достиг ли он совершенства на пути аскезы.
 
          Вконец отчаявшись, Ленка положила розы прямо на пол, села на стул рядом с кроватью и расплакалась. Она самозабвенно рыдала и вздрогнула от испуга, когда обнаружила, что умирающий старец поднялся с одра и смотрит на неё с улыбкой. Ленка не знала что и сказать и только таращила глаза на воскресшую мумию. – А мне как раз и нужно было, чтобы меня оплакали, - спокойно сказал Юрий Григорьевич и отправился приводить себя в порядок. Через месяц он уже нисколько не походил на немощного старца и вернулся к работе в церкви.

           - Может быть вы когда-нибудь слышали, Витя, - говорил он, вспоминая своё исцеление, - чтобы от паранойи выздоравливали? Мне вот не приходилось. Лена сделала невозможное. – Он вздыхал и разводил руками. Чувствовалось, что он до сих пор помнит её оплакивание во всех подробностях.

              Ленка продолжала ходить к Юрию Григорьевичу. Она говорила, что его дом притягивал её, как магнит. По-видимому, Юрий Григорьевич думал о ней и Ленка это чувствовала. Кончилось дело тем, что Юрий Григорьевич не на шутку влюбился в Ленку. Ленка говорила, что он на некоторое время взбесился и ей стало с ним трудно. Одно время он подумывал жениться на Ленке. Она хорошо к нему относилась, жалела его. Кроме того у Ленки никогда не было отца и она привязалась к Юрию Григорьевичу, который был старше неё на двадцать пять лет. Она сказала, что любит его и готова выйти за него замуж. Ленкины замужества отдельная тема и мы её ещё коснёмся. Важно, что именно тогда она говорила Юрию Григорьевичу слова, которые он потом услышал в сцене с Колдуном.

            Надо отдать должное Юрию Григорьевичу – он куда быстрее Вити сообразил, что их с Ленкой отношения никакого касательства к женитьбе и вообще привычным отношениям между мужчиной и женщиной не имеют. Он успокоился и больше о женитьбе на Ленке не помышлял.

            Нельзя однозначно определить Ленкины чувства по отношению к нему. Вообще, с Ленкой всё не просто, хотя если прекратить философствовать и прислушаться к ощущениям, то никакого мудрствования не потребуется. Каждый, кто близко знал Ленку, в том числе и Витя, понимает - что такое Ленкина привязанность, как бы она ни называлась на человеческом языке, и как страшно её потерять. – Меня она не любила, - говорил Юрий Григорьевич Вите, - но больше любви, чем она, мне не дала ни одна женщина. – Витя хорошо понимал о чём идёт речь. В другой раз Витя мысленно разговаривал с Юрием Григорьевичем. – Какие всё же странные были у вас с Ленкой отношения, - сказал он ему. Вите показалось, что Юрий Григорьевич ответил: - Ничего странного в наших отношениях не было. Просто я её любил, а она меня нет. – Витя сдуру пересказал этот мысленный разговор Ленке и она неожиданно взбесилась. – Он что, с ума сошёл?, - с искаженным страданием лицом возмущенно говорила она. – Неужели он действительно тебе это сказал? Мне он однажды много лет назад сказал то же самое. – Она замолчала, губы её дрожали. Витя в очередной раз подумал - какой же он в сущности медведь и дурак. Почему-то с Ленкой всё у него выходило невпопад, элементарные вещи вовремя не приходили на ум. Получалось, что даже с единственным человеком, которого он любил больше всего на свете, больше жизни, он не в состоянии найти правильный тон. А всё потому, что сознание привычно работало на старого хозяина, непробиваемое, заросшее хитиновым панцирем эго.
 
            Юрий Григорьевич даром времени не терял. Работая священником, он ещё занимался всякими магическими изысками. Особенно его интересовал один опыт, который он мечтал претворить в жизнь. Где уж он узнал про него неважно, Вите такое никогда бы и в голову не пришло. Речь шла о том, что люди не в состоянии воспринимать мир таким, каков он есть, точнее, таким, как он бы открылся людям, если бы они забыли все внушенные им в детстве представления о нём. Чтобы отбить память о ложных понятиях, существовала сравнительно простая методика. Нужно было приготовить смесь из трав, содержащих определенные психотропные компоненты, в строго определенных пропорциях. Истолченные травы помещались в чашу, от которой шёл специальный шнур к другой чаше с травами, возвращающими память. Если поджечь травы в первой чаше, они начинали тлеть и их испарения в комнате с закрытыми окнами вызывали у находившихся там людей полную амнезию. Когда травы в первой чаше выгорали, огонь по шнуру добирался до второй чаши и поджигал травы, восстанавливавшие память. Шнур тлел, медленно проводя огонь ко второй чаше, целых три дня. Самым сложным делом было плетение шнура. От него зависело своевременное возвращение к обычному состоянию. Юрий Григорьевич плёл шнур в течение двух недель.- Вы представляете, Витя , - рассказывал он, - Я, остолоп, только и думал о том, как бы сплести шнур по всем правилам, часами сидел и подгонял каждую ниточку. И вы после этого ещё можете меня уважать? - Витя мог. Хотя бы потому, что эта ошибка Юрия Григорьевича не сломала, а сделала тем, кем он стал после. Да, он чуть не погубил Ленку, но потом сколько же раз он ей жизнь спасал! Витя даже и перечислить не смог бы все случаи, когда только благодаря  вмешательству Юрия Григорьевича Ленка оставалась в живых и сумела протянуть свои пятьдесят лет, которые в человеческом летоисчислении пошли бы за пятьсот, столько критических ситуаций и страданий выпало ей на долю.

            Всё было готово и Юрий Григорьевич предложил Ленке участвовать в опыте. Он считал ее самым одаренным человеком из всех, которых знал, и не сомневался, что с её участием опыт даст гораздо больше открытий, чем без неё. Ленка легко согласилась. – Ему это было так важно, - говорила она. Ленку никакие опыты не интересовали. Всё, что ей необходимо знать, она знала и так, без всяких опытов. Но ради науки и если близкому человеку нужно, она готова. Вите так и не удалось понять - был ли у Ленки инстинкт самосохранения хотя бы в рудиментарном виде. Она боялась только грязи, хамства и насилия, да и то, когда речь шла о ней, а не о человеке, которого она жалела и защищала.

            Три дня они сидели в доме Юрия Григорьевича. Всё шло отлично. Юрий Григорьевич рассказывал, что прежде всего они осознали, потеряв память –  суть отношений между мужчиной и женщиной. Словами здесь ничего передать нельзя, дело в непосредственном понимании. Никаких запретов они не чувствовали, но когда пару раз дело доходило до секса - то он, то она теряли сознание. Что-то или кто-то не позволял им завершить казалось бы простейшее дело, и правильно поступал. Никто ничего не запрещает, но их связь в том виде, как она формировалась, исказилась бы и нарушилась навсегда. Потом Ленка принялась рисовать. Эти рисунки долго хранились в её доме и пропали только во время развода с Титарем. Она нарисовала всех людей, которые в будущем  сыграют важную роль в её жизни и, соответственно, в жизни которых она сделается незаменимой. Она изобразила в числе прочих Лёшку в виде сфинкса и Витю в виде кентавра.
 
         Еще Юрий Григорьевич рассказывал, что понял тайный смысл смены дня и ночи. Какой такой смысл может быть в этом простом астрономическом явлении Витя не разобрал, но спрашивать всё равно бесполезно. Хочешь узнать – пожалуйста, нанюхайся дури, как они, и узнавай на здоровье. Вите даже страшно было об этом подумать. У него и так крыша держалась неважно. Что ещё они пробовали делать - неизвестно, но известно, что когда начался процесс возвращения, Ленка умерла. Эта смерть явилась первой её клинической смертью. Клинической её можно назвать потому, что Юрий Григорьевич непонятно каким образом сумел вернуть её к жизни. Смерть вообще-то была самой настоящей. – Когда я увидел эту девочку бездыханной, - рассказывал Юрий Григорьевич, - до меня вдруг сразу всё дошло, все заповеди и вообще всё. В этот миг я сделался тем, что я есть сейчас.
 
              После печально завершившегося опыта у Ленки начались страшные головные боли с судорогами и помутнением рассудка. Она страдала головными болями и раньше, но не в такой степени. Теперь она чувствовала, словно зуд начинался внутри головы. Она пыталась проткнуть голову спицей через ухо, чтобы почесать. Потом головная боль нарастала и делалась чудовищной. Ленка переставала узнавать друзей и родных, начинала бредить, билась головой о стену, пыталась выброситься с балкона. Её приходилось держать и успокаивать. Никто ей помочь не мог. Юрий Григорьевич что только не делал, но ничего не выходило. Словно наказали его этой Ленкиной болью. Однажды, рассказывала Ленка, он ей сказал, что в восемь часов вечера у неё в доме остановятся все часы и головная боль пройдет. Часы и в самом деле остановились, а голове легче не стало.

              Пытаясь помочь Ленке справиться с непростыми ее болезнями, Юрий Григорьевич основательно изучил медицину. Уж если он что-нибудь брался делать, то только держись. Ленка говорила, что медицину он знал лучше любого врача. Знал он и китайскую и тибетскую медицину и всякую другую. Прихожане время от времени просили его о помощи в связи с разными хворями. Юрий Григорьевич никогда не афишировал свои познания, но приходилось иной раз лечить, если больше никто помочь не мог. Однажды за ним прибежали соседи. У женщины неожиданно начались трудные роды. Везти её в больницу уже поздно. Юрий Григорьевич примчался, но как помочь не знал. Акушерство являлось единственным слабым звеном в его познаниях. Он пришёл в отчаяние от безысходности ситуации. На его глазах погибали и женщина и ребенок. Вот если бы здесь оказалась Ленка! Неожиданно на долю секунды всё смешалось в его голове. Он встряхнулся и вдруг обнаружил, что находится в Ленкиной квартире и не Юрий Григорьевич он нынче, а Лена. Он очутился в её теле, а куда из собственного тела подевалась Ленка неизвестно. С Ленкой же случилось то же самое, только наоборот. Она превратилась в Юрия Григорьевича. Надо отдать Ленке должное, размышлять в критических ситуациях она не привыкла. Рядом погибают мать и ребенок, тут не до размышлений. Она взялась за дело и успешно с ним справилась. Юрий Григорьевич тем временем анализировал ситуацию и привыкал. Когда роды закончились, все вернулись по местам, но судьба обоих была решена.

                Юрий Григорьевич понял, что они могут в любое время меняться телами. Он уловил суть и пусковой момент обмена. Теперь, если Ленке требовалась помощь и он знал как помочь, он входил в её тело и впускал её в своё. Естественно, с согласия Ленки. Ленка, как правило, не возражала. Часто она не в состоянии была сама приструнить какого-нибудь обалдевшего дурня, вроде того же Колдуна, и мысленно просила Юрия Григорьевича сменить её на боевом посту. Он мог говорить её голосом и вообще вести себя неотличимо от неё, а мог и продемонстрировать свою собственную личность. Тогда мимика и выражение лица менялись, голос приобретал другую тональность и модуляции. Мало с кем Юрий Григорьевич беседовал через Ленку, давая ощутить своё присутствие, но кое с кем всё же беседовал. С тем же Колдуном, к примеру. Колдун никогда не бывал в доме Юрия Григорьевича и самого Юрия Григорьевича в глаза не видел. Все его контакты с ним осуществлялись через Ленку. Ленку это очень даже устраивало. Она, пока Колдун вынимал мозги из Юрия Григорьевича, отдыхала в его доме и в его теле. Расстояние значения не имело. Когда Юрий Григорьевич уехал в Германию, он продолжал беседы с Колдуном тем же порядком.

                - Зачем нам два тела? – шутил Юрий Григорьевич, когда виделся с Ленкой. Дошутился.

                Самый забавный случай, потому что было сколько угодно и совсем не забавных, обмена телами произошел, когда Юрий Григорьевич находился в Германии. Он получил наследство и купил небольшой дом в Кёльне, в котором вёл довольно замкнутый образ жизни. Впрочем, в Харькове он жил точно так же. Единственный человек, с которым он беседовал и к которому ходил в гости, был старый каббалист Брэгг. Однажды он сидел у него и обменивался впечатлениями по поводу какого-то редкого каббалистического текста. Неожиданно Ленке потребовалась помощь. Как раз в этот момент она старалась привести в чувство разбушевавшегося Колдуна. У Ленки болела голова и Юрий Григорьевич немедленно среагировал. Ленка осталась наедине с Брэггом. Она, конечно, могла бы выслушать его, не перебивая и не высказывая своего мнения о предмете разговора, но Ленка не сдержалась. Каббалу она терпеть не могла и считала ее совершенно излишней назначению и задачам человека на Земле. Только непосредственная и адекватная реакция на жизненные коллизии – вот что ведёт человека к Богу и уводит от зла. Так думала Ленка. Дело в том, что свои мысли она порой выражала смешно, по-детски, а когда у неё болела голова - и вовсе путалась в словах. Однажды Витя приставал к ней с разговорами о том, что социальный строй не меняет человека – каким он был таким и останется. Они сидели на скамейке в саду Шевченко и Ленка растирала себе виски, морщась от боли. Неожиданно она запальчиво и решительно осадила Витино философствование: - Социальный строй имеет значение, - выпалила она не терпящим возражений тоном. – Человек – это крупное животное и должен жить по-человечески. -  Наверное, что-нибудь вроде этого она отвесила Брэггу. Во всяком случае, на следующий день он пришел к Юрию Григорьевичу справиться о самочувствии. Это был первый и единственнный случай, когда старик Брэгг посетил Юрия Григорьевича в его доме.

                Юрий Григорьевич являлся человеком пугающей одарённости. Совершенно непонятно было, Вите во всяком случае, чего он не мог. Интересно, однако, что все свои способности он открывал впервые, когда что-нибудь нужно было Ленке. Ленка вела его по жизни и заставляла заниматься с первого взгляда чёрт знает чем, но именно благодаря её легкому, незаметному и теплому, как весенний ветерок, Духу, Юрий Григорьевич превратился в одну из вершин тайной человеческой истории, истории восхождения людей к Богу.

                Примером такого рода открытий может служить Ленкина поездка домой в Пятигорск. Приехала Ленка с опозданием на несколько часов. Вначале поезд застрял на какой-то станции, потом она не могла поймать такси и ей пришлось тащиться пешком. Трамваи уже не ходили. Явилась она домой около половины первого ночи. Её мать, женщина непредсказуемая и истеричная, о ней речь впереди, злобно набросилась на Ленку. – Я тут уже вся извелась, где тебя черт носит?, - кричала она и размахивала руками. Неожиданно она схватила утюг и запустила им Ленке в лицо. Ленка остолбенело следила за полётом своей смерти. Утюг летел прямо ей в лоб. Неожиданно утюг изменил направление движения и пронесся рядом с её ухом, слегка его оцарапав.

                - Я сидел в кресле и думал о чём-то, - рассказывал Юрий Григорьевич. – Неожиданно перед моим мысленным взором предстала чёткая и яркая картина. Лена стоит в полной растерянности, а в голову ей летит какой-то тяжелый железный предмет, я сразу не разобрал какой именно. Дело решали доли секунды. Я дёрнулся всем телом и увидел, что предмет пролетел мимо. Это был первый случай, когда я понял, что могу сделать что-то на расстоянии. –

                Он ничего не сказал Ленке и она долгое время не догадывалась почему утюг вдруг сместился со своей смертоносной траектории. Юрий Григорьевич рассказал этот случай Вите, а тот пересказал Ленке. – Так вот оно что, - растерянно протянула Ленка. – Значит и это он сделал. -

              Пересказывать все подвиги Юрия Григорьевича на магическом поприще бессмысленно. Само по себе это никакого значения не имеет. Он умел всё, о чем Витя читал в книгах по оккультизму, и многое другое, о чём ничего не сказано ни у Кастанеды ни где бы то ни было ещё. Во всяком случае, Витя не представлял себе, что кто-нибудь и где-нибудь мог упоминать о таком.

               Однажды Юрий Григорьевич долго и нудно жаловался Ленке, что лет десять назад сдуру потерял вещь, которая совершенно необходима ему для его теперешних занятий. Ленка начала зевать, она не любила долгих сожалений по любому поводу. Неожиданно она захлопнула рот и протёрла глаза. Юрий Григорьевич исчез. Только что был, сидел на стуле напротив и жаловался, и вот нет его, как и не было. Она растерянно озиралась по сторонам и уже собиралась встать и уйти, прошло минут десять, как вдруг он возник на том же стуле с каким –то свёртком в руках.  - Слава Богу, я её нашел, - радостно объявил Юрий Григорьевич.

              - Да он меня просто загипнотизировал, - шутливо рассказывала Ленка эту немыслимую историю. Загипнотизировать Ленку было невозможно. Не потому, что она сопротивлялась, она прекрасно умела расслабляться, а потому что это в принципе невозможно.

                Юрий Григорьевич сидел дома, но видел и слышал что хотел. Когда Ленка приходила, он рассказывал ей обо всём, что происходит в обкоме партии, какие дурацкие постановления готовятся, чего следует опасаться, а чего нет. – Делать ему было нечего, - посмеивалась Ленка, - вот он свои локаторы и расставлял в разные стороны. -

               Почему-то больше всего Витю поражало как Юрий Григорьевич читал книги. Ленка рассказывала, что он складывал их стопкой на холодильник и смотрел на них несколько секунд. После этого книги можно было уносить, он уже знал их содержание во всех подробностях, словно прочитал раз пять. Однажды Витя и сам наблюдал это своими глазами, когда разговаривал с Юрием Григорьевичем у Ленки. Он притащил пять книг Кастанеды и пристал к Юрию Григорьевичу с вопросами. Книги как раз лежали стопкой на Ленкином холодильнике. – Какие же это книги, те что ли, которые на холодильнике?, - раздраженно спросил Юрий Григорьевич. Витя утвердительно кивнул головой. Юрий Григорьевич несколько секунд глядел на них, задрав голову. – Ну и что в них хорошего? – спросил он, повернувшись к Вите. – Что вы в них нашли, я вас спрашиваю? -
      
              Юрий Григорьевич занимался каббалой и всякими магическими изысками вовсе не для самоусовершенствования. Своё искусство он старался применять в сложных житейских коллизиях, когда требовалась помощь не только Ленке, но и другим людям. Витя кое-что знал об этом. Как и Ленка, он многое делал таким образом, что человек никогда не догадывался что выручило его из беды, почему прошла болезнь, откуда взялась удача, и так далее. Ленка всё же больше торчала на виду, а Юрий Григорьевич был человеком за сценой или, как он себя называл, человеком без лица. Никто никогда не узнает сколько раз он вмешивался в судьбы людей и мира. Вите он так и снился – высокая стройная фигура в подряснике, а вместо лица размытое пятно.

               Больше всего Юрий Григорьевич жалел сумасшедших, наверное, потому что сам побывал в их шкуре. Ленка их тоже всегда жалела. Впрочем, кого только Ленка не жалела. Спала она очень мало, а Юрий Григорьевич ещё меньше. Свободное ночное время они тратили на совместные бестелесные мероприятия. Большой популярностью пользовались у них походы в харьковский сумасшедший дом, тогда тридцать шестую больницу, или как её называли с дореволюционных времен, Сабурову Дачу. Они успокаивали буйных, снимали стрессы у психопатов, а что ещё они там делали Витя точно не знал. Психи довольно часто видели их или ощущали их присутствие, некоторые даже здоровались. Персонал относился к этому спокойно. На то и псих, чтобы с галлюцинациями общаться. Интересно, что они там часто встречали ещё одного любителя анонимных прогулок. Кто он такой Ленка не рассказала, но говорила, что встретила его однажды в троллейбусе и они поздоровались. Дружить с ним Ленка не стала, в помощи и компании незнакомец не нуждался. Возможно, это далеко не всё, что Ленке было известно, но Витя не стал допытываться. Бог с ним. Есть на свете способные и добрые люди, обо всех не узнаешь.

                Естественно, они не только в сумасшедшем доме вместе бывали. У Вити сложилось впечатление, что ночная их жизнь была куда интересней и счастливей дневной. Юрий Григорьевич водил Ленку в интересные места или миры, в которых побывал сам, а Ленка показывала ему свои заповедные места. Особенно Ленка любила один мир, тот самый, где мальчик с золотыми глазами подарил ей камешек. Она взяла туда Юрия Григорьевича. У Ленки там появилось много друзей. В этом мире всё было иначе, чем у нас. Иисуса там не убили и вместо креста во многих домах висел его портрет. Ещё у них не было семей. Каждый человек жил отдельно, детей не считали собственностью родителей и воспитывали сообща, то есть куда ребёнок забредет, там за ним и смотрят. Смерти они не боялись и вообще не делали из смерти трагедии. Умер – похоронили. Дело самое обычное. Что-то они про смерть знали, и не из мистических книг, а по жизни, или в душе, что ли. Цивилизации в нашем понимании у них не было. Техника отсутствовала, а жили они в пещерах, которые содержали в чистоте и порядке. Несмотря на такую непривычную картину, которая ассоциируется с каменным веком, люди там имели уровень развития и умственного и душевного несоизмеримый со средним человеком нашего мира. Многого Витя про тот мир так и не понял, как не понял ничего про образ жизни в Шамбале, где побывал в молодости Юрий Григорьевич. Витя не спрашивал, хотя любопытством всегда отличался и частенько получал по голове от обоих за настырные вопросы. – Почему, Витя, вас всегда интересует то, что не имеет к вам ни малейшего отношения? – спросил его однажды Юрий Григорьевич. Но в данном случае даже Вите становилось ясно, что тому, кто никогда в этих мирах не бывал, ничего не объяснишь.

                Еще Ленка часто наведывалась в Царство Мёртвых. Витя не сомневался, что Юрий Григорьевич туда с ней тоже ходил, хотя бы для подстраховки, чтобы Ленка там не застряла. Ленка же туда попадала с целью вытащить из Царства Мёртвых своих живых знакомых, которым, по её мнению, там было совершенно нечего делать. Встречала она там и Алика Винера и Колдуна и многих других. Витя там  тоже частенько ошивался, пока Ленка не отвадила его от этого гиблого места, совершенно для живых не предназначенного. Живые люди оказывались там, если много философствовали и вместо реальности связывали душу с мертвыми схемами. Впрочем, ничего ужасного в этом Царстве не происходило. Ленка описывала его, как исключительно красивое место, где замечательные деревья и цветы, всегда ясное небо и чистота везде исключительная. Люди там приветливые и гостей встречают радушно, готовы вступать в любые разговоры и завораживают покоем и безмятежностью лиц. В воздухе ни ветерка, никаких запахов, кругом тишина и благодать. Нет и не может там быть эмоций и страданий. У ворот Царства Мертвых сидит седой художник перед мольбертом. Он рисует птиц и бабочек и не успевает он закончить рисунок, как они оживают и взлетают с холста, чтобы унестись подальше от опасной границы. С этим художником Ленка подружилась и всегда останавливалась, чтобы поговорить с ним и посмотреть как он работает.
   
                Ночная жизнь ночной жизнью, но была ещё и дневная. В ней тоже иногда происходили интересные вещи. С них и начнём. Юрий Григорьевич предложил Ленке раскрыть ей подсознание. Как правило, дело это рискованное и делать такое с обычным человеком без подготовки нельзя, а то двинется. В подсознании, как известно, хранится всякая дрянь, вытесненная туда, чтобы не травмировать человеку психику. Враз увидеть перед собой собственные страхи не всякому под силу. Но Юрий Григорьевич уже знал, что с Ленкой всё обстоит иначе и ничего опасного она не увидит. Ему было любопытно - что же именно там у неё окажется. Оказалась сказка про ведьму, а больше ничего. Странный этот психоанализ с Ленкиных слов происходил следующим образом. Она села в кресло, а Юрий Григорьевич провел у неё рукой перед глазами. В тот же миг она, как на экране кинотеатра, увидела первобытный лес и себя на поляне в виде весёлой ведьмы. К ведьме по одному приходили люди и просили осуществить заветные желания. Юрий Григорьевич просил магическое знание и магическую силу, Алик Винер хотел обрести способности к философии, и так далее. Взамен они предлагали свои сердца, и ведьма, смеясь, забирала сердца и давала требуемое. Сердца она хранила и составила из них целую коллекцию. Закончилась эта весёлая жизнь тем, что ведьму призвали на суд. Судили её двое – один в белых одеждах, от него исходил мягкий белый же свет, а другой в розоватых с розоватым сиянием. Они обвиняли ведьму в незаконном присвоении сердец, а ведьма не соглашалась и настаивала, что всё было основано на принципе добровольности. Двое посовещались, из присвоенных сердец слепили одно, вручили его ведьме и отправили её на Землю. Попав на Землю, ведьма отдала его человеку без сердца и на том успокоилась. Лёшка настаивал, что этим человеком являлся он, Ленка ему намекала. Возможно, что и так, хотя сердце у Лёшки есть, только чувствует оно иначе, чем у всех остальных. Но о Лешке речь впереди.
 
                Витя потом говорил Ленке, что у неё нет подсознания. Ленка обижалась. Ей хотелось, чтобы у неё всё было как у людей. Витя шутил, он ещё долго не мог взять в толк, что такое вопиющее нарушение законов психической анатомии, так сказать, кое о чём говорит. Все эти разрозненные факты, сами по себе не имевшие никакого значения, в конце концов сложились у него в голове только после Ленкиной смерти. Точнее, его озарила одна мысль, которая все их объясняла. Эта мысль, впрочем, абсолютно ничего не меняла ни в его отношении к Ленке, ни в том, что уже с Ленкой случилось.

                Второй опыт, очень похожий по исполнению на уже описанный, касался Ленкиной предыдущей жизни. Опять она сидела в кресле и глядела на воображаемый экран. На этот раз она видела русскую графиню середины девятнадцатого века, которая скучала в своём поместье. Графиня занималась благотворительностью, построила больницу в близлежащем уездном городе, раздала крестьянам землю под оброк, но больше всего она любила верховую езду. Графиня была молодая, красивая и многие к ней сватались, но её томила неясная тоска и замуж она не шла.
 
                Однажды графиня скакала верхом во весь дух  по проселочным дорогам на своей любимой вороной кобыле. Неожиданно ей навстречу  вышел высокий худой монах в запыленной одежде. Монах в задумчивости переходил дорогу и вовремя не заметил летевшую прямо на него лошадь, а графиня не успела её осадить. В результате монах оказался на земле с проломленной грудью, а графиня рядом с ним на коленях, рыдая от безысходности ситуации. Монах находился в сознании и знал, что умирает. Он успел только сказать графине, что прощает её, и испустил дух. Графиня вернулась домой и повесилась. Монахом этим был Юрий Григорьевич в предыдущей жизни. Он тоже знал эту историю со своей стороны, вот только не ожидал, что графиней, угробившей его в девятнадцатом веке, окажется Ленка.
 
                Интересная история, конечно, вот только не мог Витя представить себе Ленку в образе графини. Графиню он хорошо представлял себе, но никакого касательства к Ленке она не имела. Ленка действительно имела словно врожденное понимание всяких вещей, в советской жизни никогда не употреблявшихся. Она знала всё о сервировке стола, о посуде изысканного и замысловатого рода, о том как и что следует пить и куда наливать во время светского обеда. Юрий Григорьевич тоже всё это знал и любил поговорить с Ленкой на эту тему, но ему по чину полагалось, он всё это видел и в этом участвовал. Ленку, кстати, не особенно веселили его рассказы о званых обедах и дипломатических приёмах. Она говорила, что чем запоминать, а потом рассказывать что и где подавали, лучше бы присматривался к природе и обычаям тех стран, где работал. Возможно, что какая-то частица Ленки когда-то жила в этой русской графине, но явно её душа была соткана из чего-то другого. Тем не менее, последствия той жизни по-своему сказывались теперь. Вот он монах и вот она новая встреча, и как вскоре узнает читатель, вновь монах уйдёт из жизни в результате встречи с судьбой, принявшей облик прекрасной женщины.

                Поскольку речь зашла о монахах, не лишне рассказать, что в одном Киевском  музее висит картина середины девятнадцатого века, автопортрет неизвестного украинского художника. На ней изображен монах со странным выражением лица. Впечатление такое, что сейчас он бросит кисть и ударится в загул. Картина поражает мастерством и живостью красок. Так, во всяком случае, описывали её Ленка и Юрий Григорьевич. Витя так и не удосужился на неё взглянуть. Юрий Григорьевич намекал, что этим монахом был Витя в предыдущей жизни. – Поинтересуйтесь, взгляните на неё, вы многое поймёте о своей карме, - говорил Вите Юрий Григорьевич. Витя не имел ни малейшего желания испытывать и без того расшатанные нервы зрелищем собственного незавидного прошлого, ему хватало неприятностей и возни с собой в настоящем.

                С монахом на киевской картине в Витином сознании увязался Саша Ильин. Витя никогда в жизни его не встречал, но в Харькове Саша одно время являлся популярной фигурой. Врач-психиатр родом из Таганрога, Саша ещё занимался живописью, точнее графикой, в очень сложной и кропотливой технике. У Ленки осталась его литография, на которой изображена Сашина душа в виде девушки с лицом Саши. Девушка, надо сказать, худосочная и костлявая в стиле средневековой моды, возлежит на земле во дворе пятиэтажного дома, в котором жил Саша. Над девушкой склонился ангел. Глаза девушки полузакрыты и выражение лица утонченно-томное. Дом словно виден сквозь атмосферную дымку в сильную жару, когда воздух дрожит и все предметы кажутся хрупкими и нереальными. Мастерская и манерная картина одновременно. Таков и Саша. Он знал довольно много стихов запрещенных тогда поэтов, имел свою собственную оригинальную точку зрения на литературу, и поговорить с ним было интересно. Ленка восторженно о нём вспоминала, считала его просветителем и говорила, что он был похож на молодого Блока. Они часто виделись с Сашей в компании харьковских поэтов и художников, которые постоянно затаскивали Ленку к себе. Ленка их вдохновляла. Колдун тоже обожал Сашу, а напившись, кричал: - Саша, ты Бог. – У Саши от Колдуна поднималась температура до тридцати восьми градусов и он жалобно просил Ленку забрать куда-нибудь Колдуна с глаз долой. Забрать Колдуна не всегда удавалось и он в подпитии частенько норовил обнять Сашу и облобызать, как собинного друга. Саша, надо признаться, тоже употреблял. От Ленки Саша был без ума, но ещё больше он был без ума от себя самого. Однажды он даже предложил Ленке бежать с ним из Харькова в Таганрог, но видно было, что передумает, так что Ленка не возражала. Саша действительно передумал и уехал в Таганрог один, где обретается, тоскует и бухает и поныне. Лёшка рассказывал о Саше совсем другое, чем Ленка. Он говорил, что Саша тот ещё хлыщ и понтярщик, а то что умными разговорами старался Ленку приворожить, так рядом с ней все умничали. Лёшкино мнение для Вити звучало намного убедительней Ленкиного. Ленка имела привычку сочинить о человеке красивую сказку, особенно, если его уже не видела. Так ей было легче жить. Жизнь без сказки для неё не имела смысла. Юрий Григорьевич тоже один раз сказал, что Саша совсем не таков, как его вспоминает Ленка. Но Ленка не унималась. Однажды она сказала Вите, что он ей напоминпет Сашу Ильина. Юрий Григорьевич в свою очередь подбавил жару, пошутив, что свято место пусто не бывает: один врач ушёл, другой пришёл. Витя завёлся. Он знал, что если постоянно думать о ком-нибудь, то этот человек обязательно встретится. Он сказал Ленке, что постарается вызвать Сашу из Таганрога. Ленка прореагировала странно. Она верила в Витины силы, как вообще верила близким людям. От этой доверчивости её не могли отучить никакие предательства, а ведь хоть раз, а предали её все. Так или иначе, а она испугалась. – Я понимаю, ты хочешь превратить мою жизнь в окончательный хаос, - очень эмоционально ответила она Вите. Не хотелось Ленке расставаться со сказкой про Сашу. Так случалось не раз. Витя слушал Ленкины рассказы, а потом с удивлением видел, что с людьми, о которых так восторженно говорено, Ленка встречаться не спешит, а то и боится, и если всё же приходится, просит Витю или Лёшку обязательно присутствовать. С ними она чувствовала себя уверенней, или защищенней, что ли. До Вити дошло, что с Сашей Ленка видеться больше не хочет, но Витя почему-то чувствовал труднообъяснимую связь между собой и Сашей. Возможно, в Ленкином отношении она и заключалась. Для окончательного устранения сомнений, он прямо спросил Юрия Григорьевича связывает ли его что-нибудь с Сашей Ильиным. – Связывает, - загадочно улыбаясь, ответил Юрий Григорьевич и замолчал. – Но что именно? – нетерпеливо приставал Витя. -  В прошлой жизни вы были одним человеком. – Юрий Григорьевич своего добился. Витя отвесил челюсть и охота знакомиться с Сашей испарилась у него бесследно. Так что монах на киевской картине не пожадничал и разделил душу между Витей и Сашей. От этого странного обстоятельства Витино отношение к Саше отнюдь не улучшилось.
               
                Еще одна черта, проникшая из судьбы графини в Ленкину жизнь, носила трагический и загадочный характер. Юрий Григорьевич обнаружил на Ленкиной ладони шрам, перечёркивающий линию жизни. Такой шрам бывает только у самоубийц. Юрий Григорьевич догадывался о чём идет речь. Ленка являлась жизнерадостным и на редкость нормальным человеком. Но мир и жизнь постоянно ставили её в безвыходные ситуации. Её тащили в разные стороны люди, которых она одинаково жалела. Со временем Витя догадался, что Ленка абсолютно беспомощный и беззащитный человек. Как-то раз они сидели на скамейке возле Ленкиного дома. Ленка была чем-то расстроена. Витя искоса взглянул на неё, так, что она не заметила, и поймал выражение её лица. Глаза широко открыты и смотрят в пространство с видом беспомощного недоумения, брови немного приподняты. В целом выражение лица ребенка лет шести, которого обидели взрослые и он не может сообразить за что, и как взрослые люди, которых его приучили уважать и слушаться, могли так с ним обойтись. Наверное, они правы и он в чем-то виноват, вот только нет никакой возможности понять в чём именно.
 
                Ленка словно не имела своей воли относительно себя. Других она жалела и защищала и создавалось впечатление, что она решительный и смелый человек, да она им и являлась в подобных ситуациях. Но когда речь заходила о ней, Ленка способна была сообразить что ей делать только в связи с кем-нибудь ещё. Если, к примеру, из-за того, что её обижают или калечат, страдал близкий человек или её семья, тут она ещё могла защищаться. Но если не оставалось противовеса, ей словно не за что было зацепиться. Решить дело в свою пользу у неё не получалось.
 
                Ленка очень страдала из-за того, что многие, особенно мужики, бросают всё, чем занимались до встречи с ней, и только ходят следом с восторженным видом. Один её друг, влюбившись в неё, как-то сказал Ленке, что она, как камень на дороге, кто ни пройдёт, обязательно споткнётся. Ленка запомнила и угрызалась. Поэтому в ряде ситуаций у неё возникал соблазн устранить себя, чтобы, как она думала, не портить людям жизнь. – А я бы не ходила за Иисусом, как эти все, - однажды с чувством и даже обидой сказала она Вите. – Я бы своим делом занималась. – Только много позже, когда Ленки уже не стало, вспоминая то, что он и сам всё бросил и повис на Ленкиной шее тяжёлым камнем, до Вити дошёл смысл её слов.
          
                Влюблялись в Ленку как-то странно. Она ничем не провоцировала страсть. Наоборот, она всё делала для того, чтобы этого избежать – никогда не кокетничала, не употребляла косметику, не носила колец и других побрякушек и даже старалась выработать у себя деловую неженскую походку. Походка, правда, какая была, такая и осталась – летящий, легкий, невесомый шаг. Казалось, если Ленку оставить в покое, она взлетит. Ещё Ленка терпеть не могла, когда на неё пялятся, а пялились все. Она стеснялась, вытягивала шею и закидывала голову. В этот момент Ленка очень напоминала женские фигуры, вырезанные на носу древних парусников. Наблюдая, как Ленка робеет, радостно улыбается и сучит ногами перед каждой обратившейся к ней продавщицей, особенно в американских магазинах, Витя невольно вздыхал и у него почему-то сжималось сердце. Почему  на этого робкого и застенчивого человека Бог возложил такое бремя? Кроме Бога, Ленкой никто не распоряжался, это-то казалось ясней ясного.
   
                От Ленки исходили свет и добро, сочувствие и поддержка, готовность помочь, уважение к человеку каков он есть, лишь бы зла не творил. Людям это очень нравилось, они привыкали и хотели большего, заграбастать всю Ленку. Вспомним сказку про золотую рыбку. Нельзя присвоить золотую рыбку и нельзя хотеть сделаться золотой рыбкой, иначе окажешься у разбитого корыта. И многие оказывались. Вот где Юрий Григорьевич видел угрозу и причину появления шрама на Ленкиной ладони.

                С Ленкой Юрию Григорьевичу приходилось нелегко. Для того чтобы это понять необходимо проследить хотя бы в общих чертах Ленкину жизнь в Харькове с самого начала. Жила она бедно, и не просто бедно, а часто голодала. Народу вокруг неё всегда отиралась куча, отказать в общении она никому не могла. Все пили и Ленке приходилось пить с ними вместе. Алкоголичкой она от этого не стала, но её несчастная голова болела, не переставая.

                Голова у Ленки болела по многим причинам. В детстве, когда ей было года четыре, ее покусала собака, причем изгрызла она ей именно голову. Раны на голове не собирались заживать и врачи уже начинали сочувственно поглядывать на её мать и бабку. Соседка отнесла Ленку, которая уже не могла ходить, к деду-целителю. Ленка только запомнила его густую седую бороду и запах роз в доме. Причем никаких цветов нигде видно не было. Розовый запах исходил и от самого деда. Он прикладывал какие-то настойки, но не больно, что-то шептал, а потом сказал, что раны теперь заживут, но вначале выйдет много гноя. Характер волос, он сказал, изменится, они сделаются слегка вьющимися. Ленка запомнила этого деда на всю жизнь и всегда поздравляла его с праздниками пока он был жив. Дед не обманул, голова зажила.

                У Ленкиной матери был любовник, дядя Сеня. Он подарил Ленке мотоцикл. Ленка самозабвенно гоняла на нём и однажды предложила прокатиться Юрию Григорьевичу. Она рассказывала, что её ребра навсегда запомнили хватку его длинных сильных пальцев. Юрий Григорьевич вцепился в Ленкины ребра, в полной уверенности, что сей же миг улетит в космос. Они укатили за город и Ленка предложила Юрию Григорьевичу показать - как можно выжить в лесу, если заблудился. Ленка считала, что знает много съедобных кореньев. С одной стороны, Юрию Григорьевичу не хотелось возвращаться в город тем же манером, он старался потянуть время пока уляжется испуг, во-вторых, он в Ленке души не чаял и радовался её хорошему настроению. Витя его понимал. Он и сам согласился бы на какие угодно эксперименты, только бы остаться с Ленкой вдвоем без толпы знакомых и прихлебателей. История умалчивает какие именно коренья пришлось отведать Юрию Григорьевичу, но особенно запомнился ему корень солодки, которым Ленка накормила его по ошибке. Всю дорогу домой и еще дня два после его тошнило и рвало.

                Ленка доездилась. Однажды на полном скаку она врезалась в корову, которая появилась словно из-под земли. Как потом чувствовала себя корова неизвестно, а Ленка проломила голову при падении. С дыркой в голове она самостоятельно добралась до больницы, которая находилась километрах в трех от злополучной коровы. Ленку вылечили, но внутри осталась гематома, которая не желала рассасываться и хорошего самочувствия не прибавляла. Рассосалась она только, когда родилась Люська. С молоком гематома ушла. С тех пор Ленка возненавидела коров, а заодно и Индию, где корова, как известно, священное животное.

                Третьей и закономерной причиной Ленкиной постоянной головной боли являлись её способности. Фактически она была человеком с содранной кожей. Её мозг постоянно работал с перегрузкой и количество информации, которое в него поступало отовсюду, включало сигнал тревоги, которым и является всякая боль. С самого раннего детства она воспринимала мир совершенно иначе, чем остальные люди. Вначале она думала, что все так видят, но вскоре догадалась, что родилась зрячей в стране слепых. Видела она всё – человеческую ауру, все энергетические связи между живыми существами, слышала мысли людей на любом расстоянии. Это далеко не полный перечень, но и этого довольно, чтобы понять каково ей приходилось. Особенно поражало её, что люди говорят совсем не то, что думают. Вскоре она столкнулась с ещё более странным феноменом – люди искренне полагали, что говорят то, что думают, в то время как мысли их кардинально противоречили их наивной вере. Очень скоро Ленка поняла, что так жить нельзя. Она начала бояться людей и бояться себя и своей способности всё про них знать. Она считала бесчестным такое положение вещей, словно отбивалась ножом от человека, дерущегося голыми руками. Она научилась не обращать внимания на эту свою способность и вступала в контакт с людьми таким образом, словно её и нет. Как это ей удавалось неизвестно, но удавалось. В очень редких случаях она использовала данные ей возможности, и только, если боролась с явным открытым злом.

                С трёх лет Ленка догадалась, что может брать на себя чужую боль. Когда у матери болела голова, она клала руку ей на лоб и боль переходила к ней. Мать выздоравливала, а маленькая Ленка сваливалась с температурой. Но она ничего никому не рассказывала. Даже в три года она понимала, что если хочешь делать добро, то помалкивай.

                В молодости энергии у Ленки было хоть отбавляй. Всем ей хотелось помочь, всех поставить на ноги. Она не упускала ни одной возможности встрять, если требовалась помощь. Конечно, она попадала в истории. Витю всегда поражало, что силы, которые бросаются ей на помощь, когда речь идет о судьбе других, очень редко вступаются за неё. – Она ведь и сама не знает кто исполняет её просьбы,  - говорил, улыбаясь, Юрий Григорьевич. Что же эти силы не защищали саму Ленку? Где они отдыхали, когда её жизни угрожала опасность?
 
                В молодости Ленке достаточно было погладить ребенка по голове и он выздоравливал. Она сочувственно глядела на какого-нибудь бедолагу и его судьба кардинально менялась. Ленка объясняла себе это просто: «Я - ведьмочка, вот сейчас поколдую и человеку полегчает». Потом уже она основательно изучила медицину и внесла глубокий профессионализм в подход к больным, а вначале просто играла.
               
                Власть ей была дана колоссальная, иногда она говорила о вещах, которые застревали в Витиной памяти, как камень в почке. К примеру, она могла изменить прошлое человека. Человек засыпал с одним прошлым, а просыпался с другим. И дело не в памяти, которую можно изменить внушением. Человек, например, оказывался утром в постели с совершенно другой женой и все вокруг, кроме Ленки, могли подтвердить, что так всегда и было. Ленка говорила, что ей разрешили сделать такое три раза, а потом оказалось, что ей разрешено делать так столько раз, сколько она сочтёт нужным. Но, вздыхала Ленка, я пару раз попробовала и перестала. Людям это, как выяснилось, не помогает.

                Власть эта, однако, совершенно другого рода, чем та, о которой мечтают герои американских фильмов, и не только фильмов. Это власть творить добро в ущерб себе. Мало найдётся на свете людей, готовых принять такую власть, больше похожую на наказание. Такой властью обладал Иисус. Такая власть вручена была девочке из Пятигорска Лене Никифоровой.

                Иногда, словно в насмешку или из желания сочинить смешной анекдот, какие-то силы мстили за Ленку. Однажды она со своей подругой Лизой Синициной отправилась в зоопарк. По дороге Ленка высмотрела оборванную старуху в канаве. Ленка моментально бросилась в канаву и потащила старуху наверх. Старуха оказалась тяжелой и мертвецки пьяной. Лиза с интересом наблюдала за сценой. Ленке удалось поднять старуху и на руках перетащить на сравнительно чистое место. По дороге старуха обрыгала Ленкино единственное платье. Лиза очень смеялась. Пришлось возвращаться домой, чтобы переодеться. В зоопарк они всё-таки попали, хоть и на два часа позже. Лиза остановилась перед вольерой с верблюдом. Верблюд спокойно подошел и плюнул Лизе в лицо. Что такое плевок верблюда читатель, верно, слышал. Лиза от макушки до пояса оказалась залепленной клейкой неотдираемой массой. Ленка старалась не смеяться.

                Несмешной стороной этой истории оказалось то, что вытаскивая старуху, Ленка надорвалась и долго потом болела.

                Витя однажды и сам испытал на себе месть за обиду Ленке. Он сидел у Ленки дома в раздражённом и злобном состоянии духа. Ленке никак не удавалось его развеселить. – Ну щелкни меня  по лбу, - предложила Ленка, - может тебе полегчает. – Витя щелкнул. – Больно, - обиженно завопила Ленка. Витя просил прощения, ему сделалось стыдно. На следующий день вечером Витя выходил из метро на Холодной Горе. Два хлопца лет восемнадцати подошли сзади, ударили его по голове с двух сторон, и когда Витя в полном обалдении полетел на землю, забрали портфель. В портфеле ничего ценного не находилось, кроме врачебной печати, которую потом долго и нудно пришлось восстанавливать. Витя сразу понял за что получил. Он не возражал.

                Как сказано, Ленка встревала в истории. Художники, поэты и прочие разгильдяи таскали её в кафе и разные забегаловки. Там нередко возникали пьяные драки. Ленка драк ужасно боялась. Но если видела, что обижают слабого и беззащитного, куда только страх девался. Дралась Ленка как заправский боксер или каратист. Она рассказывала, что в момент атаки в неё вселяется какой-то драчливый вьетнамец. Однажды она спросила как его зовут. Он ответил. Так они познакомились. Уже в период дружбы с Витей Ленка пошла в гастроном и увидела, что здоровенный жлоб ударил стеклянной дверью старушку. Старушка загремела на землю. Жлоб даже не оглянулся. Ленка не нашлась что сказать, а когда она теряла дар речи, дело плохо. Она засадила мужику в рожу и сломала ему челюсть. Мужик попытался дать сдачи, но Ленка присела и он разбил кулак о косяк двери. Их окружил народ, прибежал милиционер. Старушка к тому времени собрала кости с земли и вступилась за Ленку. Мужик вначале порывался попереть на Ленку буром и свалить вину на неё, но пол-лица у него распухла и сделалась как арбуз. Разобрать его бульканье не представлялось возможным, к тому же стыдно ему стало, что баба приготовила из него отбивную, и он бочком стреканул подальше от позора.

                Юрий Григорьевич Ленкиных драк очень боялся. Он знал, что если не дай бог кто-нибудь в Ленку попадет, пиши пропало. Несмотря на боевой задор, Ленка была очень хрупкой девушкой и к тому же очень нездоровой. К примеру, свертываемость крови у нее была сильно нарушена и даже при носовом кровотечении выливалось ведро крови. Останавливать Ленке кровь умел только Юрий Григорьевич. Но это силы и нервы.

                Однажды произошел такой случай. Ленка в обществе очередных прихлебателей отправилась в кафе. Там компания подпила и сцепилась с другими посетителями. Назревала нешуточная драка. Ленка испугалась. Защищать некого, все здоровые и дурные, а без оборонного момента Ленка насилия боялась до тошноты. Неожиданно двери кафе распахнулись и в помещение ворвался Юрий Григорьевич в подряснике. Он обвёл драчливую компанию бешеным взором и принял боевую стойку школы тигра. Он прекрасно знал каратэ и кунг-фу, еще в годы учения в МГИМО интересовался, а в Непале продолжал потихоньку усовершенствоваться, пока не надоело. Зрелище открылось сюрреалистическое. Православный священник-кунгфуист. Все онемели. Ни о каких драках речи больше не шло. Народ мгновенно протрезвел. Юрий Григорьевич, ни слова не говоря, забрал Ленку, которая послушно и в полном изумлении поплелась за ним, посадил её вместе с собой в такси и увёз. Витя долго и с удовольствием представлял себе долговязого Юрия Григорьевича, одетого в подрясник, в стойке тигра.

                Кроме боевых историй, случались происшествия другого рода, но не меньшего накала. Ленка, кроме художников и поэтов, случалось, водила дружбу с преступным элементом. Дело в том, что она привлекала людей совершенно разного типа и плана. Главное, всякий рядом с ней чувствовал себя человеком и распускал хвост. Витю это часто бесило. – Да что же это такое?, - думал он, вспоминая Бабеля. – Кто ни придёт, тот и хозяин. Хучь еврей, хучь всякий. -  Однажды Ленка познакомилась с убийцей, только что вышедшим из тюрьмы. Где ей такое счастье привалило не важно, а важно, что отсидевшему убийце негде оказалось ночевать. Поэтому он торчал, пригорюнившись, на лавочке и никуда не спешил. Был он к тому же ещё и калекой без одной ноги по колено. От колена – деревянный протез. Ленка забрала бы его к себе, но жила она с мужем в убогой каморке и её саму поперли бы на улицу, вздумай она привести в дом такую непрезентабельную личность. Поэтому она, не долго думая, отвела его к Юрию Григорьевичу. Неизвестно насколько обрадовался Юрий Григорьевич, Витя, например, совсем бы не обрадовался, но убийца остался у него. Ленка рассказывала, что он произвёл на неё впечатление тем, что готов был пойти под расстрел вместо любого другого преступника. – Ну, сказать, особенно Ленке, можно всё что угодно, и многие не такое ещё заливали, - злопыхательски думал Витя, слушая Ленкины россказни. Убийца прижился, и не только прижился, а сделался через некоторое время и сам священником. Такое впечатление произвёл на него Юрий Григорьевич.

                В другой раз Ленка угнездила у Юрия Григорьевича летающую старушку. Летала старушка, правда, только один раз, но зато основательно. Звали её Анастасия Федоровна и познакомились с ней Ленка и Юрий Григорьевич на прогулке. Оба изрядно устали и пошли подышать свежим воздухом. Прогулка закончилась тем, что они увидели на балконе шестого этажа шестиэтажного дома одинокую худенькую фигуру старушки. Старушка спокойно и сосредоточенно перелезала через перила балкона и совершенно без суеты и лишнего дерганья прыгнула вниз. Поступок этот, верно, был заранее обдуман. Дальше, рассказывала Ленка, Юрий Григорьевич побледнел и закрыл глаза, а Ленка в остолбенении смотрела как старушка медленно плывёт в золотистом луче навстречу асфальту. Доплыла и сломала мизинец на ноге. Других последствий отмечено не было, если не считать того, что Юрия Григорьевича увезли в реанимацию. – В тот момент, когда я увидела ее плавное падение в золотом луче, - рассказывала Ленка, - я поверила в Бога. – Ну, надо думать, - размышлял Витя, - в Бога Ленка и раньше верила, а уж золотой луч кроме неё наверняка никто не заметил. - В изложении Юрия Григорьевича история выглядела таким образом, что старушку спасла на самом деле Ленка, а он, остолоп, всю жизнь думал, что это его заслуга, и только много лет спустя догадался как оно произошло на самом деле. Витя вздыхал и думал про себя, что оба хороши, спасли сообща старушку, а теперь друг друга пропускают вперед, как Манилов с Чичиковым.

                Юрия Григорьевича откачали в реанимации, или Ленка откачала его, несмотря на попытки реанимации его угробить. Как врач, Витя скорей допускал второй вариант. Главное, старушка навсегда поселилась в доме Юрия Григорьевича и осталась там даже после того, как он уехал в Германию. Она оказалась очень славным и неглупым человеком, следила за хозяйством, убирала в доме и готовила обеды. Ленка очень к ней привязалась и ругала Юрия Григорьевича за то, что он с ней мало разговаривает. Анастасия Федоровна предрекла свою смерть с точностью до одного дня. Сказала, что умрет ровно через неделю после Юрия Григорьевича и слово сдержала, только на этот раз умерла своей смертью, нигде не летала. Кстати, этот единственный полет она совершила потому, что ей негде было жить, а ни родственников, ни друзей у неё не осталось. Выживать и мучиться ей надоело. Она решила, что пора и честь знать. Мужественная и очень непростая женщина. Почему она осталась без крова и как попала на балкон - Витя так и не узнал, да его эти подробности и не интересовали. Интересовало его другое – то, что человек принял своё решение и спокойно его осуществил. Благодаря этой неуклонности действий, судьба сделала следующий шаг. Так поступают маги, идущие путем воина. Вот вам и летающая старушка.

                Ленка приставала к Юрию Григорьевичу со всякими вопросами. Она много чего видела, но далеко не всё понимала. – А что это у людей над головой за скрюченная фигура болтается? А что это за яркие пятна в человеческой ауре? А что это за человекообразные, цветные и движущиеся, как люди, сгустки света в толпе? А почему иногда попадаются люди без ауры? – Юрий Григорьевич на все вопросы отвечал одинаково: - Не знаю. – Хотя знал всё. Он считал, что ученого учить, только портить. А точнее – не хотел вносить названия и понятия в Ленкин живой, спонтанный и бушующий красками мир. Позже Ленку развратил Колдун. Он таскал к ней книги по йоге и Ленка с интересом поначалу сравнивала картинки и схемы с тем что сама видела. Вскоре выяснилось, что на картинках много неточностей и ошибок, но Ленке казалось, что это она сама путает и не понимает. Как могут серьезные люди, сочинившие толстые и умные книги, ошибаться? Но прошло немного времени и Ленка потеряла интерес к оккультной литературе. – Если я начну обращать внимание на такие вещи, - говорила она Вите, то сделаюсь мистиком, а я мистиков и мистики терпеть не могу. -

                Юрий Григорьевич не отвечал на вопросы, но поначалу думал, что Ленке полезно читать книги по философии. У него дома имелись довольно редкие по тем временам книги Бердяева, Вышеславцева, Франка и других. Ленка книги читала, но понимала их как-то по-своему. Ничего существенного они в её мир не внесли. Она  всё понимала на свой собственный лад и когда Витя с ней говорил о Бердяеве, к примеру, то удивлялся, что Ленка порой приписывала ему мысли, которые Бердяеву и не снились. С Ленкой всегда так. Она часто стеснялась говорить от себя и приписывала оригинальные и совершенно новые мысли знаменитым авторам. Особенное впечатление на Ленку произвёл Кант. Когда у неё бывали приступы страшной головной боли и она отключалась от окружающего, то часто беседовала с Кантом на разные темы. Лёшка вспоминал, что беседы эти велись вслух, причем Ленка сначала говорила мужским незнакомым голосом, а потом отвечала своим женским. Беседы велись вполне осмысленные, но Лёшка не прислушивался, ему было не до того.
 
                Юрий Григорьевич художественную литературу не любил, считал её потерей времени. Ленку такое положение вещей не устраивало. Она заставила его прочитать множество книг, которые считала достойными прочтения. Юрий Григорьевич вначале неохотно ей подчинялся, но потом увлёкся и сделался знатоком литературы и поэзии. Свой дом в Германии, кстати, он завещал какому-то немецкому поэту.

                Бывало, что Ленка боялась идти к Юрию Григорьевичу. Это случалось, когда она попадала в историю, в которой, по мнению Юрия Григорьевича, делать ей совершенно нечего. Не всегда он её понимал. Надо сказать, что при всей Ленкиной бесхитростности понять её удавалось далеко не сразу. Она часто подставлялась, принимала на себя то, что никак ей не шло. Она считала, что иной раз надо дать себя растоптать, тогда человек что-нибудь поймёт. Была у неё такая возмутительная теория. Кто-то что-то может и понимал, но близким людям глядеть на то как Ленку топчут радости не прибавляло. Хотя разрушали и топтали её хотя бы раз почти все. Юрий Григорьевич видел и слышал всё, что происходит с Ленкой, и после очередной её выходки глядел на неё волком. Ленка говорила, что в таких случаях он начинал говорить с ней изысканно-вежливым тоном. Ленка этого тона боялась. – Лучше бы уже матом выругал, - рассказывала она Вите. В таких случаях она, чтобы поменьше с ним говорить, бросалась мыть полы в доме. Юрий Григорьевич знал заранее о её намерениях и мрачно шутил: - А, поломойка явилась. – Ленку вообще страшно угнетало, что он всё о ней знает. Иной раз Ленка доводила Юрия Григорьевича до умоисступления и он терял присущее ему чувство юмора. – Он был очень умный, - рассказывала Ленка Вите, - но когда выходил из себя, делался сущий дурак. – Витя очень сочувствовал Юрию Григорьевичу. Ленке он, впрочем, тоже сочувствовал. Здесь ничего нельзя было поделать. Диалектика отношений двух людей, любивших друг друга и ни в грош не ставивших собственную жизнь, не могла развиваться гладко.

                Прочитав «Мастера и Маргариту», Ленка заметила, что Юрий Григорьевич шутит точно как Воланд. Она так и сказала ему. Юрий Григорьевич ответил, что если она имеет в виду настоящего Воланда, то он польщён. Витя тоже заметил, что в поведении, чувстве юмора и проницательности Юрия Григорьевича очень много общего с Булгаковским Воландом. Только Юрий Григорьевич всё же снисходительней и мягче. Но сила от него исходила такая, что и Булгаковский Воланд, пожалуй, в сравнение не годился. Во всяком случае, в романе об этом ничего нет. Сила от Юрия Григорьевича исходила не агрессивная, а безмятежная и необоримая, как от океана в штиль.

                Ленка помогала Юрию Григорьевичу во всяких житейских мелочах. Он терпеть не мог толпы и пойти за билетом на поезд было для него проблемой. Он просил Ленку, и либо Ленка шла сама, либо шёл Юрий Григорьевич, но на самом деле Ленка, а он сидел в её теле у нее в квартире и ждал когда она вернется к нему домой. Еще она таскала ему пробирки и всякую лабораторную посуду из Института Медрадиологии, где одно время работала. Юрий Григорьевич синтезировал универсальный кровезаменитель. Он своего добился, но оказалось, что никто не собирается применять его изобретение и разбираться в технологии его приготовления. Аналогичная история случилась с Ленкой, когда ей показали во сне способ приготовления лекарства от СПИДа. Бедная Ленка что только не делала, чтобы заинтересовать харьковских светил. Одно время ей даже удалось привлечь известного биохимика, женщину, которую она лечила от какой-то болезни. Но, как назло, биохимик поругалась на работе и уехала в Германию, где долго оставалась не у дел.

                Юрию Григорьевичу и Ленке вообще много чего объясняли и рассказывали во сне. Кровезаменитель Юрию Григорьевичу, должно быть, тоже во сне показали. Что до Ленки, то у неё во сне появился знакомый, который сделался её учителем. Во всяком случае, он ей снился в самых трудных жизненных ситуациях и советовал что и как делать. Трудные ситуации случались не только у Ленки, но и у её подопечных. Он помогал ей и в этом. Он воспитывал Ленку, отучал её от некоторых вещей. Например, Ленка раньше была очень брезглива. Поэтому ей иногда приходилось трудно с её больными. Так этот человек её отучил. Как отучил – Ленка рассказывать не любила, только говорила б-р-р-р и передергивала плечами. Витя пристал, чтобы она его описала. Ленка назвала его Человеком в Шляпе. Он всегда являлся ей в фетровой шляпе, надвинутой на лоб, так что его лицо разглядеть толком не удавалось. Ленка говорила, что заметила на его лице следы оспы. Витя спросил не хасид ли он, имея в виду фетровую шляпу. Ленка сказала, что нет, костюм на нем обычный, европейский. Относительно Вити он посоветовал Ленке вывернуть его наизнанку. Витя долго не мог взять в толк что это значит. Но со временем понял. Человек в шляпе отличался весёлым нравом, подшучивал над Ленкой и нисколько не задавался. Витя вообще обратил внимание, что у мёртвых значительно улучшается характер. Небось при жизни он не выглядел таким беззаботным. Может, впрочем, и выглядел. Владимир Янович ведь выглядел, хоть и ночевал под мостом. Одного Витя не мог понять. Почему он Ленку не лечил, потому что оказалось, что мог. За год до Ленкиной смерти, когда она уже заболела, Человек в Шляпе неожиданно заявил, что ему надоела Ленкина аллергия на мёд. Он заставил Ленку есть во сне мёд ложками и при этом посмеивался, когда Ленка кривилась. Вкус мёда ей не понравился. Проснувшись, Ленка обнаружила, что Человек в Шляпе не соврал - аллергия улетучилась. Он, впрочем, никогда не врал. – Как это, спрашивается, понимать?, - думал Витя с горечью. – Если можно Ленку вылечить от аллергии, то почему было тянуть так долго? Ну хорошо, предположим, рак он ей лечить не мог по какой-то причине, но с аллергией-то он справился. Что за издевательство, в самом деле. -

                Лешку тоже обучали во сне. Но ему чаще вправляли за жизнь и как её понимать. Иногда он рассказывал смешные вещи. Во сне ему жаловался один человек, что несколько тысяч лет назад он потратил массу усилий, чтобы передать на Землю идеи Евклидовой геометрии. Задача казалась ему сложной, так как плоскость в условиях Земли – это курьёз. Он был чрезвычайно удивлен, что люди положили его идеи в основу классической математики.

                Наслушавшись подобных рассказов, Витя пришел к выводу, что на том свете кипит работа. Главная сложность – как передать на Землю её результаты. Видно восприимчивых людей очень мало, вот Ленке и морочат голову чем ни попадя. Один раз ей даже объяснили оптимальный способ доказательства теоремы Ферма.
    
                В результате подвигов на поприще магии, но скорее всё же в результате Ленкиной жизни со Славкой Титарем, о чем речь впереди, Юрий Григорьевич заработал инсульт с правосторонним парезом. Правая рука и правая нога у него повисли и не двигались. Он упорно их разрабатывал и добился того, что они почти полностью вернулись в строй. Осталась небольшая хромота, он приволакивал правую ногу. Ленка прихрамывала на левую ногу. У неё, когда она поругалась, а точнее посканадалила, с директором мед.библиотеки из-за увольнения какой-то пожилой и убогой сотрудницы, тоже получилось что-то вроде инсульта и левая нога и рука у неё были значительно слабее, чем справа. Однажды Витя  переходил с Ленкой дорогу в Киеве. Он экспансивно что-то ей доказывал, но Ленка молчала и внимательно на него поглядывала. Неожиданно она прервала Витин монолог и оказалось, что это уже не она, а Юрий Григорьевич. – Если бы вы были наблюдательны, Витя, - сказал Юрий Григорьевич, то заметили бы, что Лена тепрь прихрамывает на правую ногу, а не на левую, как обычно. Вот вы бы и догадались кто идёт с вами рядом. – Юрий Григорьеви посмеивался и лукаво поглядывал на потерявшегося Витю.

                Во время инсульта и после Юрий Григорьевич категорически запретил Ленке лечить себя. – Хватит с тебя твоих больных и убогих, - говорил он ей. – Мне помощь не нужна, я и сам справлюсь. – Так что кроме оплакивания, Ленка никакого другого лечения ему не причинила. Это вызывало у Вити уважение. Самого Витю Ленка лечила с ног до головы. После её лечения Витя уж и сам не знал кто он, по крайней мере наполовину он состоял из Ленки.
         
                Юрий Григорьевич называл Ленку – «Князь», имея в виду князя Мышкина. Ленка действительно временами очень его напоминала. Она могла вступить в разговор с самым неожиданным человеком и нарассказывать ему такого, что у Вити только глаза на лоб лезли. Ни жизненный опыт ни умственное развитие человека не соответствовали тому, что Ленка ему говорила. По крайней мере, Вите так казалось. Как ни странно, люди совершенно спокойно воспринимали то, что Ленка им рассказывала. Всё, что она говорила, даже самые неожиданные вещи, она выдавала без тени превосходства, а вроде это само собой разумеется и любой так может, если захочет. Видно было, что человек, которому она рассказывает, для неё авторитет и она ждёт его поддержки. Она радостно улыбалась, кивала головой, спешила согласиться с высказываниями собеседника и торчала с ним столько, сколько ему хотелось с ней говорить. Уйти и прервать разговор она могла только если её действительно ждало неотложное дело. Тогда она несколько минут просила прощения и невыносимо долго прощалась. Витя, если находился рядом с ней, изнемогал. Вначале у него даже кружилась голова и он едва не падал в обморок, дожидаясь, когда же прекратится это толчение воды в ступе. Иной раз он агрессивно встревал с целью увести Ленку. Люди озадаченно глядели на него. Они не чувствовали ничего предосудительного или неправильного в долгих беседах с ней. Ленка виновато улыбалась и старалась сгладить неловкость. Аналогичная история частенько случалась у Вити с Лёшкой. Они с Ленкой вообще во многом походили друг на друга, но Лёшка всё же не так застревал и его легче было оторвать от собеседников. Но это уже позже, когда Ленки не стало и они остались вдвоём. А в Харькове, да и в Чикаго, Лешка и сам страдал, подолгу дожидаясь, когда же Ленка наконец закончит церемонию прощания. Бывало, и очень часто, что он, чтобы дать ей стимул наконец уйти, говорил, что подождёт на улице и полчаса ещё гулял возле подъезда. Всё дело в том, что люди не хотели её отпускать. То, что она им говорила, они мгновенно забывали, но само ее присутствие давало им силы и настроение. Это не мешало тем же людям вести себя по-свински в отношение Ленки, оставлять её в беде, предавать её и вообще не ценить её помощь. Витя по себе знал как это происходит. Всё что Ленка делала, она делала так легко и незаметно, что люди не успевали почувствовать, что им помогли. Лёшка в этом смысле тоже был на неё здорово похож. Если помогал или брался помочь, скажем, Минотавр Боря, то земля дрожала от его воли к добру. Ты непременно должен был понять, что он чувствует ответственность за тебя, что он бескорыстно помог, что он ничего не требует взамен, кроме чисто человеческого отношения, и так далее. В конце концов, люди,  для которых он что-нибудь сделал, не знали куда от него забежать, а некоторые начинали ненавидеть. Боря возмущался человеческой неблагодарностью.

                От Ленки, в отличие от Юрия Григорьевича, не исходило никакой силы ни в каком виде. От неё исходила радость, а больше ничего. Но вынести это Вите не всегда удавалось. Всё в нем поднималось к сердцу и начинало светиться и дрожать. Он не мог долго выдерживать такое внутреннее напряжение и временами просто сбегал. Консервативная психика не желала считать подобное состояние нормальным и в душе поднимался страх. Когда Ленка жалела его или просто сочувственно интересовалась где он и что с ним даже на большом расстоянии, - к примеру, он находился в Киеве, а она в Харькове, на Витю словно накатывала золотая волна. Ощущение было настолько чудесное, что Витя начинал метаться. Потом он срывался с цепи и вновь искал Ленкиного общества, чтобы повиснуть на её шее камнем. Впрочем, Ленка со временем начала сдерживать себя в отношение Вити. Она говорила, что так же, как у неё получалось с Юрием Григорьевичем, из жалости к Вите ничего хорошего не выходит. Витя и сам понимал, что жалеть его нельзя. Жалеть можно человека, который сам себя не жалеет, а Витя себя не обижал. С Юрием Григорьевичем, по-видимому, выходила другая история. Он был очень сильным человеком и Ленкина жалость как бы расслабляла его суровый дух. А может быть здесь крылись какие-то вещи, которые Витя не понимал.

                Витю очень удивляло, что от Ленки ничего такого не исходит, как от Юрия Григорьевича. Догадаться - что она такое на самом деле, было просто невозможно. Много позже до Вити дошло, что так оно и должно быть. Всё, что Ленка делала, все её проявления, так сказать, вытекали как раз из её легкости и прозрачности. - Я – никто, - говорила она о себе. Впрочем, Юрий Григорьевич говорил о себе то же самое. – Я – никто, - говорил о себе Лёшка. При этом лицо его искажалось от отвращения. Витя мечтал, что когда-нибудь и он сможет искренне сказать о себе так же, как они. Вот тогда сам собой испарится вопрос, который он задавал себе в детстве: - Почему я – это я? - 

                Ленка говорила, что князь Мышкин и Настасья Филипповно на самом деле один и тот же человек в разных ипостасях. Иногда она действительно подтверждала свои слова собственным примером. Если Ленку доводили до отчаяния, как мы это увидим позже, она начинала вести себя сходным с ней образом – металась, принимала саморазрушительные решения, пыталась бежать от людей, которых любила, наказывала себя. При таком глубоком сходстве с созданными или угаданными Достевским персонажами, Ленка боялась этой книги и до конца её не дочитала. При чтении её мучила, как она говорила, физическая боль и она бросила чтение на середине. Даже со спектакля «Идиот» в Ленинградском БДТ Ленка ушла, высидев только первое действие. Она робко и со страхом спрашивала Витю чем закончилась книга, и лицо ее исказило страдание, когда Витя рассказал, что князь Мышкин сошёл с ума. Не дочитав книги, она, тем не менее, совершенно ясно и конкретно представляла себе её героев. Витя в этом имел случай убедиться. Видя Витину неустроенность, Ленка всё время искала ему невесту. Если бы Витю полностью устраивали его отношения с Ленкой, то она, наверное бы, не беспокоилась. Но Витю они устраивали далеко не полностью. Ночами Ленка помимо всякой другой ночной деятельности на благо общества, ещё и ощупывала своим локатором одиноких баб, ищущих женихов, и передавала их изображения Вите. Она это умела, а Витя к тому же был постоянно на неё настроен, что облегчало задачу. Витя лежал с закрытыми глазами и пытался заснуть. В этом расслабленном состоянии он и видел изображения разных женщин, которые заботливая и жалостливая Ленка ему навешивала. Но Вите никто не нравился. Конечно, как же ему мог кто-нибудь понравиться, если он мечтал о Ленке. Однажды он увидел совершенно необычное женское лицо. Очень красивое лицо с тонкими чертами. Темные волосы гладко зачесаны назад и покрыты шелковой сеткой. Кожа тонкая и немного смуглая. Лицо это поражало внутренней силой. В нём чувствовалась готовность к любой жертве, к любому самому сумасшедшему поступку. От него исходило ощущение обречённости. На следующий день Ленка спросила понравилась ли ему женщина, которую она ему показывала. Витя, конечно, сказал, что не понравилась. Он боялся, что если скажет правду, Ленка тут же начнёт её сватать. – Ленка неожиданно обиделась. – Ну и не надо, - протянула она и надулась. – Ты ей тоже не понравился. – Витя сейчас же заинтересовался и пристал с вопросом кто она. Оказалось, что Настасья Филипповна из «Идиота».

                Был один смешной эпизод с передачей изображений. Вначале знакомства с Ленкой и Лёшкой, Витя часто мучился оттого, что прилип и встрял там, где ему ничего не светит. Однажды, засыпая, он увидел Ленку и Лёшку в карикатурном виде, сидящими за столом. Они глумливо и ехидно смотрели на Витю, словно говорили, – Что, попался, голубчик? –  При этом Ленка напоминала бабу-ягу. Витя рассказал сдуру Ленке. Она обиделась и, верно, подумала: - Я тебе покажу бабу-ягу. - Следующей ночью, засыпая, Витя неожиданно увидел глядящее на него набеленное лицо китайской колдуньи. Она имела очень сложную прическу с длинными заколками. Пальцы колдуньи были скрючены и шевелились, помогая заклинаниям, которые она произносила ярко накрашенным ртом. Национальные длинные одежды развевались в такт ее движениям. Зрелище было неожиданное и страшноватое. Как только Витя заинтересовался, колдунья мгновенно надвинулась на него, её размалеванное лицо и горящие глаза оказались вплотную к Витиному лицу. Витя подскочил, как ошпаренный, и забегал по комнате. Как выяснилось наутро, колдунья эта была Ленкиной шалостью.

                Ленка делала попытки женить не только Витю. В свое время Юрий Григорьевич тоже пострадал от ее матримониального задора. Ленке казалось ненормальным, что человек сидит целыми днями один и практически ни с кем, кроме неё, не общается. Она привела к нему свою подругу, которая мечтала выйти замуж. Познакомив ее с Юрием Григорьевичем к большому его, надо сказать, удивлению, Ленка неожиданно выскользнула из дома и заперла дверь. Ключи от дома у неё имелись. Вернулась она через несколько часов. Юрий Григорьевич и подруга пили чай и встретили Ленку одинаково недоумевающими взорами. – Да я просто хотела, чтобы он с кем-нибудь поговорил, - оправдывалась Ленка после неудачного сводничества, - а то сидит, как сыч, один и молчит всё время. Вовсе я его женить не думала. – Витя знал, что думала. Ленка бывала ужасно смешной и наивной. Встречал Витя потом невесту Юрия Григорьевича. Невеста произвела на него впечатление изрядной дуры.

                Еще одна очень интересная и неожиданная тема перешла из девятнадцатого века из жизни графини и монаха в теперешнюю жизнь. Точнее, графиню эта тема коснулась только со смертью монаха. Но графиня умерла тем же днём, так что тема эта досталась графининой наследнице, то есть Ленке. Юрий Григорьевич рассказывал, что его предшественник, монах, много лет обдумывал и искал объяснение поступку Иуды. Кое до чего он докопался, но, как говорил Юрий Григорьевич, до таких высот, как Ленка, не дошёл.

                ЗДЕСЬ ПРОПУСК

                Юрий Григорьевич давно смирился с Ленкиной ненормальной семейной жизнью. Да и что ему оставалось? Он теперь сидел дома. Из священников его попёрли. Дело в том, что харьковский архиерей давно собирал компромат на Юрия Григорьевича. Очень уж явно он выделялся на убогом фоне местной поповки. Белая ворона, да и только. Ни тебе обхождения, ни подношения. Не поп, а наказание. Очень кстати Владыке Андрею донесли, что к неудобному священнику шастает молодая девка, и часто шастает. Вот и повод нашёлся. Из Ленкиных визитов раздули грязную историю и Юрий Григорьевич очутился за штатом.

                Ленка взбеленилась, когда узнала, и собиралась идти к Андрею на прием ругаться. Ох, не поздоровилось бы Андрею. Хорошо, если по архиерейской морде бы не получил. Но Юрий Григорьевич настоял, чтобы Ленка оставалась в стороне. Он ничуть не возражал против отставки. Вите он как-то сказал, что Владыка действовал по Божьему наущению. Не получалось у Юрия Григорьевича советское священство. Всё до чертиков надоело. Денег у него оставалось довольно, вот и слава Богу.

                Однажды Вите позвонил Васька Гнус и попросил его пойти вместе с ним к архиерею лекарство назначить. А то замучила архиерея аллергия. Витя не утерпел и согласился. Очень любопытно ему было взглянуть как живёт Владыка. Да и самого Андрея он не встречал, а хотелось посмотреть на гниду, отправившую Юрия Григорьевича за штат. Вот Витя и пошёл. Дом оказался более чем справный. Очень хороший и дорогой дом. И внутри обстановка такая, что цены не сложишь. По стенам иконы висят, и не абы какие, хорошие иконы. Сам архиерей на свинью похож, глазки маленькие и хитрющие. Большой, видно, прохиндей. Болен он ничем не был. Так, обычный насморк. И давно ведь сидит, падла, и никакая холера его не берёт. Ленка говорила, что некоторых людей охраняет дьявол. Неизвестно, зачем дьяволу эдакое порося? Разве что шашлык в аду зажарить.

                Юрий Григорьевич получил извещение, что его родственник в Германии умер и оставил ему наследство. Он начал советоваться с Ленкой. Вначале он не знал как ему поступить. Ленка понимала только одно. В Германии у Юрия Григорьвича есть близкие родственники, которые продолжают проявлять к нему интерес, а в Харькове нет никого, кроме неё. Она понимала каково ему наблюдать за её мытарствами. Ленка в детстве прочитала книгу «Без Семьи» Гектора Мало. Книга произвела на нее большое впечатление и застряла в голове, как руководство к действию. Она видела, что в Харькове никакой жизни у Юрия Григорьевича нет. Ещё не старый человек, он обречён на домашнее затворничество. Ленке казалось, что в Германии он разгуляется, по крайней мере там интересней. По-немецки Юрий Григорьевич всегда говорил так же свободно, как по-русскии, так что с языком проблемы никакой. К тому же Ленка устала уже от его всезнайства. Ей хотелось безнадзорной жизни. Она принялась уговаривать его уехать. Ей казалось, что он колеблется. Тогда она стала реже навещать его. Потом всё это послужило причиной тяжелейших Ленкиных переживаний. Она считала, что выпихнула его за границу, где он погиб. Но дело было вовсе не в Ленке. То есть главным образом в ней, конечно, но совсем с другой стороны. Юрий Григорьевич принял решение уезжать по совершенно не относящимся к Ленкиным резонам причине.
 
                Юрий Григорьевич вначале уговаривал Ленку ехать с ним. Он предлагал ей фиктивный брак. Ему очень хотелось расцветить её жизнь новыми впечатлениями. Он мечтал показать ей Италию и другие страны. Но главным образом, ему хотелось поехать с ней в Италию. Ленка отказалась. – Конечно, как же она могла оставить Славку? Поэт погибнет!, – иронически улыбаясь, рассказывал Юрий Григорьевич Вите эту историю.
 
                В Германии Юрий Григорьевич поначалу собирался работать священником в католической церкви. Он не собирался исполнять все обязанности священника, а только хотел принимать исповеди. За разрешением он ездил в Рим на аудиенцию к Папе. Юрий Григорьевич остался очень доволен беседой с ним, так как Иоанн Павел Второй произвёл на него впечатление исключительно образованного и умного человека. Почему-то одной аудиенции оказалось мало и потребовалась еще одна. Этой второй Юрий Григорьевич не дождался. В мае тысяча девятьсот восемьдесят второго года он принял цианистый калий. Похоронили его за церковной оградой, как самоубийцу.

                Он написал Ленке прощальное письмо, в котором просил у нее прощения, говорил, что виноват перед ней во многом. Ещё он писал, что стоит на удивление тихий и тёплый майский день, он ходил в последний раз гулять, и что он совершенно спокоен. Ленка прочитала письмо Вите. Вскоре после этого она его уничтожила вместе с письмами Юрия Григорьевича Колдуну. На Витю произвела впечатление фраза о совершенном спокойствии Юрия Григорьевича. Он сразу решил, что это самое главное достижение человека в жизни. Спокойствие перед лицом смерти говорит о многом.
 
                Юрий Григорьевич написал в письме, что делает то, что делает, - вместо Ленки.

                Ленка ничего нового из письма не узнала. Она почувствовала момент, когда Юрий Григорьевич принял яд и всю его агонию пролежала в постели, уткнувшись лицом в подушку. Все его физические страдания она ощутила на себе. Она говорила, что умирал он очень тяжело. Надо думать, знала что говорила. Смерть от цианистого калия, Витя помнил это из гомеопатических патогенезов, вовсе не праздник. Это страшная боль и судороги.

                Сразу после смерти Юрий Григорьевич явился Ленке и сказал ей, что сможет приходить еще двенадцать лет.
 
                Витя познакомился с Юрием Григорьевичем примерно через восемь лет после его гибели. Однажды он гулял с Ленкой в саду Шевченко и рассказывал ей поразившую его историю из жития преподобного Серафима Саровского. Умирала настоятельница женского монастыря, женщина еще не старая, с которой преподобный Серафим водил дружбу и очень её уважал. К Серафиму ходила за наставлением какая-то купчиха. Так он, ничтоже сумняшися, предложил ей умереть вместо монахини. – Ей ещё нужно оставаться в мире, - сказал он купчихе, - а ты совершишь благое дело, если уйдёшь вместо неё. -  Купчиха, что особенно изумило Витю, послушалась, пришла домой, помолилась, легла спать и тихо почила в Бозе. Монахиня же выздоровела. Витя с жаром изложил Ленке эту вычитанную им историю, особенно напирая, что не понимает как Серафим мог распоряжаться чужими жизнями и вообще что всё это значит? Неужели можно умереть вместо другого человека, так сказать, на ровном месте? Ленка слушала его с непонятным выражением. Лицо её застыло. – Это очень даже возможно, - наконец сказала она напряженным голосом. Она помолчала немного и неожиданно добавила: - А ты знаешь, один человек умер вместо меня. – В голосе её звенело страдание. Витя онемел. Вот так с Ленкой всегда. Только раскудахтаешься, разлетишься с чем-нибудь интересным и тут же получишь вопрос на засыпку. Ленка вкратце рассказала ему историю Юрия Григорьевича. Витя слушал, открыв рот. Когда они пришли домой, Витя потребовал гонять блюдце. Он нахально предложил вызвать Юрия Григорьевича, который не выходил у него из головы. Ленка неожиданно согласилась и даже заулыбалась. Поставили блюдце. Ленка тоже положила руку на его край. Неожиданно она убрала руку с блюдца и уставилась на Витю с новым выражением. Витя не разобрал в чём дело, но почувствовал – что-то в комнате изменилось. – И что же, вы полагали, что я полезу под это блюдце?, - спросила Ленка незнакомым тихим и низким голосом, не очень низким, но гораздо ниже её собственного. Голос явно принадлежал мужчине, а точнее, был похож на мужской. Ленка наклонилась и, ухмыляясь, сделала вид, что заглядывает под край блюдца. Витя не знал что и думать. Он посмотрел на Лёшку. Лёшка опустил голову и хихикал. – Разыгрывают меня, - тут же подумал мнительный Витя. Он притворился, что принимает участие в игре, что подыгрывает, и шутливым тоном начал какую-то ахинею. Ленка вела себя странно. Она внимательно, изучающим взглядом и словно недоверчиво оглядывала Витино лицо и совершенно не собиралась прекращать затянувшийся розыгрыш. – Ну хватит, - взмолился Витя. – Кончай уже. – Он протянул руку и коснулся Ленкиной головы. Ленка сидела совершенно спокойно и насмешливо глядела на Витю. Витя удивился. К Ленкиной голове нельзя было прикасаться. Она даже на прикосновение к волосам реагировала и тут же отдергивала голову. А тут сидит, как ни в чём не бывало. – Витя, вас никто не разыгрывает. Лены здесь нет. Я ее отправил э-э-э поиграть с русалками. -  Леша, - Юрий Григорьевич обратился к продолжавшему хихикать Лешке, - может чаем угостите? – Лешка пошёл ставить чайник, а Витя совершенно неожиданно понял, что перед ним действительно Юрий Григорьевич. Понимание пришло к нему очень легко, во всяком случае куда быстрее и легче, чем к Лешке, который поначалу явлений Юрия Григорьевича панически боялся. Дело в том, что Витя к тому времени уже неосознанно научился чувствовать Ленку, Ленкин дух, так сказать. Сейчас Ленкой и не пахло. Перед ним сидел совершенно незнакомый человек, мужчина, и абсолютно ничего неестественного в этом не было, как ни странно. Человек как человек, и по взгляду и поведению очень даже умный и непростой. Всего лишь ещё один вариант действительности или жизни, с которым Вите раньше сталкиваться не приходилось. Что Витю сразу убедило – это именно совершенная естественность происходящего. Чувствовалось, и совершенно определенно чувствоалось, что так и надо.

                В тот раз с Юрием Григорьевичем засиделись долго – часа полтора, не меньше. Опомнившись, Витя тут же забросал его вопросами на самые разные темы. Его интересовало всё что угодно. Юрий Григорьевич спокойно и как бы полушутливо отвечал на самые, казалось бы, дурацкие Витины вопросы, только предупредил, что на потусторонние темы говорить не станет, нельзя ему этого. Позже Витя убедился, что всё можно, просто не хочет Юрий Григорьевич обсуждать то, чего Витя всё равно не поймёт. Витя заметил, что Юрий Григорьевич продолжает оглядывать его словно со спокойным удивлением. Позже Витя посмеивался, что и в самом деле загадал Юрию Григорьевичу некоторую как бы загадку. – Экого дурака Бог послал, - наверное думал он. А скорее всего, он знал о Витином появлении в будущем гораздо раньше, чем Витя познакомился с Ленкой. Ведь Ленка же нарисовала его во время знаменитого опыта. Во всяком случае, Юрий Григорьевич признался-таки Вите в своём первом впечатлении. – Я, Витя, вначале решил, что вы глупы, - сказал он однажды. – Но вы задавали столько вопросов, что я засомневался. Не может, думаю, глупец столько вопросов изобрести. – Юрий Григорьевич, должно быть, шутил, как всегда. Шутка состояла не в том, что он посчитал Витю дураком, а в том, что усомнился. Один дурак, как известно, может задать столько вопросов, что сто мудрецов не ответят.

                Первое время общение с Юрием Григорьевичем не омрачали никакие разборки и Витя рвался встречаться с ним как можно чаще. Ленка даже начала обижаться. – Здравствуйте, Витя, а где цветы? – говорил он, появляясь.

                Иной раз он возникал совершенно неожиданно. - Тьфу ты господи, - ругалась Ленка, возвращаясь.- Я только кастрюлю собралась мыть и еще успела заметить, что в неё точно синее пламя влетело. – Я люблю появляться в виде синего пламени, - ухмылялся Юрий Григорьевич, когда Витя пересказывал ему Ленкину жалобу. В другой раз Витя сказал ему, что словно услышал его голос, сказавший какую-то фразу, причем голос послышался в области сердца. – Я люблю говорить из сердца, - опять ухмылялся Юрий Григорьевич. Большим он оказался шутником, одним словом.

                Витю очень волновала история его смерти. Он понимал что Юрий Григорьевич имел в виду, умирая вместо Ленки. Теперь как бы жизнь ни сложилась, не сможет Ленка покончить с собой, просто совесть ей не позволит, если человек, и к тому же самый близкий ей человек, умер вместо неё. Так что шутка Юрия Григорьевича, что два тела им не нужны, оказалась вовсе не шуткой. Так и случилось.

                Непонятно было Вите другое. Во-первых почему Юрий Григорьевич поторопился? По срокам вроде получалось, что мог он прожить еще года полтора. – Вы знаете, Витя, всё так надоело. К кому ни пойдёшь, заранее знаешь кто что скажет. – Юрий Григорьевич хитро улыбался и смотрел на Витю. Витя никогда не мог понять шутит он или говорит всерьёз. После Ленкиной смерти Витя заподозрил, что Юрий Григорьевич говорил на самом деле не о себе, а о нём. Буквально то же самое чувствовал теперь он сам.

                Еще Витю интересовало зачем Юрий Григорьевич принимал яд, когда явно мог умереть куда легче. Витя знал, что маги способны уйти просто так, расслабить тело и в состоянии глубокой релаксации выйти из него. Вернуться или нет зависит от их желания. Даже Лёшка это умел до встречи с Ленкой. Юрий Григорьевич опять выдал нечто странное. – Я хотел произвести впечатление, - сказал он, улыбаясь. - Вы понимаете – Лена ведь романтическая натура. Яд и кинжал, как говорится. – Витя сомневался, явно дело в другом, но он не понимал в чём именно. Объяснил Лёшка. Ему Юрий Григорьевич рассказал. – Мне нужно было разрушить тело, иначе бы Лена меня обязательно вернула. – Вот оно как.

                Витя рассказал как Ленка угрызается, что выперла его в Германию. – Вы ей передайте, - сказал Юрий Григорьевич, - что я бы всё равно уехал, даже если бы она меня на коленях просила остаться. Я должен был уехать. Здесь бы она мне ничего не дала сделать. – Витя передал. – Я бы не стояла на коленях, - обиделась Ленка.

                Смерть Юрия Григорьевича явилась для Ленки страшной трагедией. В её голове не укладывалось, что она теперь будет жить ценой его смерти. – Ты понимаешь, что я убийца?, - говорила она Вите и ее нежное лицо сводила судорога боли. – Я теперь живу за счёт другого человека. – Витю даже передергивало от страха. Он не мог представить себя в подобной ситуации. Ленке всегда доставались варианты, которые Витя не в состоянии был продумать и примерить на себя. От этого он порой просто ничего не чувствовал. Невозможно было адекватно реагировать на перипетии Ленкиной судьбы. А ведь ей приходилось не слушать рассказы о ней, а проживать ее.
 
                На Ленкиной ладони, словно по волшебству, появилась вторая линия жизни. Но это ее нисколько не радовало. – Я ни о чем не жалею, - говорил Вите Юрий Григорьевич. – Так даже интересней. Теперь я могу находиться и там и тут. – Витя подозревал, что всё не так просто, как он говорит, и совсем не так легко. – А что, трудно, должно быть, воздерживаться от нормальной эволюции? – спросил он его однажды. – Трудно, - признался Юрий Григорьевич, - только я бы сказал – здоровой эволюции. – Так или иначе, а он всегда являлся Ленке на помощь в трудную минуту. Он лечил, помогал и спасал её в самых разнообразных и безнадёжных ситуациях. Без него она бы уже давно погибла. – А вы знаете, Витя, Лена ведь не верит, что я умер, – однажды озадачил он Витю. Витя засомневался и спросил Ленку. Оказалось, что Юрий Григорьевич не соврал. – Он и раньше такие штуки делал, - заявила бедная Ленка. – Сидит где-нибудь в Испании и наводит тут тень на плетень. - Надо сказать, что Витя и сам не понимал о чем идёт речь, когда вспоминал историю смерти Юрия Григорьевича. Он оставался для Вити совершенно живым человеком, куда живее его самого. Представить себе могилу Юрия Григорьевича он не мог. Факт его смерти оставался для Вити очередным магическим трюком, веселой шуткой, разыгранной одиноким всесильным шутником.

                Юрий Григорьевич занимался не только помощью Ленке в трудную минуту. По некоторым отрывочным фразам и намекам Витя догадывался, что деятельность его чрезвычайно разнообразна и выходит далеко за пределы Витиных умственных возможностей. Иной раз, правда, Юрий Григорьевич занимался, с Витиной точки зрения, пустяками. Однажды Витин отец потерял винтик и никак не мог его найти. Надо сказать, Витин отец и Витя недалеко друг от друга ушли в деле безалаберности и бытовой тупости. Обыскав весь дом, отец неожиданно обнаружил винтик на самом видном месте, причем он стоял вертикально, на шляпке. Никак он не мог там оказаться, да ещё в таком необычном положении, разве что у него ноги вдруг выросли. Отец рассказал Вите странный случай. Витя сразу догадался чьих это рук дело. Удивление вызывало обстоятельство, что рук-то как раз и нет. На следующий день Юрий Григорьевич признался, что помог Витиному отцу. – А то что ж этот старый растяпа не мог глаза разуть? Винтик в двух шагах на полу лежал. Вот я его и подобрал и поставил так, чтоб твой отец наконец его заметил. - Юрий Григорьевич не только мог перемещать предметы, словно у него вырастали руки, он не утратил своих прижизненных магических способностей и Витя подозревал, что без тела они получили даже большую силу. Во всяком случае вещи из одного конца города в другой он телепортировал запросто. Скажем, забыл Витя ключи от гомеопатического кабинета дома, а ему его как раз запирать. Отчаявшись, Витя случайно поднимает взгляд вверх и видит, что на гвозде под потолком преспокойно висит вся связка. Его работа, он и не отпирался. Кое-чего Юрию Григорьевичу на том свете недоставало. Он часто просил чаю и съедал что-нибудь легкое, чтоб Ленкин желудок не перегружать. Иногда Ленка ругалась, если садились есть, например, отбивную собственного приготовления, а тут являлся Юрий Григорьевич и застревал по Витиной милости, а там, глядишь, и отбивной не оставалось, за разговором съел и не заметил. Она-то конечно попадала в Ленкин желудок, но что за радость. Юрий Григорьевич говорил, что там, где он находится, многое по-другому в смысле цветов и красок. Всё гораздо контрастней, чем здесь, нет атмосферной дымки. Ветра там нет, запахов. – Почему я, дурак, никогда не обращал внимания на деревья, цветы, траву?, - однажды сказал он. - Теперь с Ленкиной помощью приглядываюсь. – Он говорил, что пробовал смотреть через птиц, но это не то. Птичье зрение его не устраивало. Кроме такого рода деталей Юрий Григорьевич казался вполне довольным своим положением и, очень хочется сказать, жизнерадостным человеком. Однажды Витя пристал к нему с вопросом как возможно воскресение мертвых. Юрий Григорьевич как всегда отшутился: - Ну, Витя, взять хоть ваши с Леной отношения, вы то умираете, то воскресаете. – Так это же количественные изменения, - не сдавался Витя, - а смерть – качественный переход. – Не знаю, - пожал плечами Юрий Григорьевич, - я этого не заметил. -  Создавалось впечатление, что и впрямь не заметил.

                Один только раз Витя почувствовал, что не всё так весело и гладко в положении Юрия Григорьевича. Однажды Вите удалось отговорить Ленку от какой-то очередной её безумной затеи. Потом он беседовал с Юрием Григорьевичем. На Витю как раз накатил покаянный стих и он благодарил Юрия Григорьевича за терпение и помощь. – Мне бы очень хотелось вам чем-нибудь тоже помочь, - сказал Витя Юрию Григорьевичу. – Чем же вы мне можете помочь, если я уже умер? – резонно спросил его Юрий Григорьевич. – А разве душе нельзя помочь?, - в свою очередь спросил Витя. – А вы помогаете моей душе, - неожиданно заявил Юрий Григорьевич. - Вот, хоть взять последнюю Ленкину выходку, которую вы предотвратили. У меня ведь нет губ, нет рук. Я ей говорю, а она меня не слушает. – Юрий Григорьевич вздохнул. Сказано было с такой горечью и глубоким чувством, что Вите сделалось его жалко чуть не до слёз.
             
                Несколько позже, когда Витя начал получать от Юрия Григорьевича на орехи, он реагировал на его замечания совершенно так же, как он бы реагировал на критику со стороны Лёшки или Алика или любого другого. Он обижался и временами старался отбиваться. – Подумаешь, - однажды сказал он Юрию Григорьевичу, - а вы то сами что? Членом партии состояли, партии, которая всю страну разорила. – Так я ведь уже умер, - неожиданно возразил Юрий Григорьевич. – До Вити не дошло. Аргумент выходил за рамки его понимания. Как же умер, когда вот он сидит и ухмыляется. Надо сказать, Ленку он во время визитов Юрия Григорьевича не видел и не воспринимал. Витя иногда думал до чего же обманчива и не имеет никакого значения внешность. Он никогда не встречал прежнего Юрия Григорьевича, кроме как во сне, да и тогда вместо лица всегда оставалось размытое пятно, и в то же время никто из людей, за исключением Ленки, не был ему так известен, так знаком до мельчайшего жеста, до самой незначительной интонации. Никогда Витя не испытывал ни малейшего неудобства от того, что Юрий Григорьевич являлся через Ленку. Это был он, именно он, и Витя не сомневался, что если бы чудом он восстал из могилы в прежнем виде, то Витя его сразу бы узнал и даже не заметил никакой разницы.

                Случалось, хотя и очень редко, что Вите удавалось внести ясность в отношения Ленки и Юрия Григорьевича. Он рассказал Ленке про случай с утюгом, про визит Славки к Юрию Григорьевичу. Однажды незадолго перед отъездом в Америку Витя разговаривал с Юрием Григорьевичем и спросил его что бы тот делал, если бы всё случилось наоборот -  уехала Ленка, а он остался. Витя спросил, потому что у Ленки и Лешки были грин-карты, которые они выиграли в лотерею, а у Вити положение оставалось неясным, он не был уверен, что ему удастся последовать за ними. Юрий Григорьевич задумался. – Я, по правде говоря, никогда об этом не думал, - наконец сказал он. – Ну, дом я бы, наверное, продал. Я бы не смог в нём жить. – Он снова замолчал и неожиданно радостно воскликнул – О, Витя, я наконец понял почему она продала дом. Какой вы, Витя, умный. – Витя озадаченно смотрел на него. Он знал историю с домом. Юрий Григорьевич оставил Ленке дом, когда уезжал в Германию, а она продала его, а деньги отдала соседям Юрия Григорьевича, тем соседям, которые ему помогали. Когда Витя рассказал Ленке, она покачала головой. – Он никогда не мог понять зачем я так поступила. - Ленка вздохнула и по лицу ее пробежала тень.

                Витя часто вспоминал тот случай. Во-первых, приятно, что в кои-то веки удалось что-то сделать правильно, хотя и по чистой случайности, во-вторых, умным назвали, что тоже не часто удавалось, а в третьих он думал о своих собственных отношениях с Ленкой. Уже после её смерти до Вити дошло, что ничего он о Ленке не знает. Не знает почему она поступала в отношении его так, а не иначе, и что означают многие её слова, сказанные вроде бы случайно, но на самом деле смысла в них заключено гораздо больше, чем кажется. Витя думал, что толком никогда её не понимал. Уж если Юрий Григорьевич понял про дом только через десять лет после смерти, то Вите и тысячи лет мало, чтобы во всём разобраться. Он отгонял многие воспоминания. Теперь, когда до него начало кое-что доходить, некоторые эпизоды прошлого вызывали невыносимую душевную  боль и отвращение к себе, а ведь это только тень истинного понимания. Что же дальше то будет? Нет, уж лучше не думать. Ленка простила, и довольно с него. До чего же она была всю жизнь одиноким и непонятым человеком. Да и как её понять? Было в Ленке что-то до того ясное и прозрачное, что взгляд проскакивал, как сквозь отмытое стекло. Какое уж там понимание.