Экономический крэйзис

       Захапкин  обзванивал агентства недвижимости, когда к нему в кабинет зашла секретарь и сообщила, что один из работников желает побеседовать с ним.
       - О чем? – изменившимся с лоховско-зависимого на начальственный тон голосом строго спросил Захапкин.
       - О повышении зарплаты, я полагаю – ответила секретарь с таким видом, словно шеф спросил ее о том, на каком предприятии он является начальником.
       - Зарплаты? – Захапкин переспросил так, словно зарплата была чем-то, что требовало повышения в самую последнюю очередь. Или вообще не сочеталось с понятием «повысить», как, например, не сочетается с ним словно «пустота».
       - Ну, да – секретарь продолжала оставаться в полной противофазе его настрою – И, кстати, я тоже давно хотела…
       Договорить ей не дал внезапно начавшийся приступ кашля у Захапкина, перешедший в сморкание, которое совмещалось с набиранием по телефону номера. Не отнимая платок от носа, Захапкин начал с кем-то долго здороваться и интересоваться здоровьем, одновременно покручиваясь на вращающемся кресле. Амплитуда поворотов все увеличивалась, так что вскоре, как бы невзначай, Захапкин сначала остановился в одной из ее крайних точек и оказался уже боком к секретарю, а потом как бы забыл о ее, секретаря существовании.
       По прошествии пяти минут разговора, состоявшего для наблюдавшей за ним секретарши, из киваний, даканий и угуканий Захапкина в трубку с серьезным видом, секретарь напомнила о себе покашливанием. Захапкин покосился в ее сторону с лицом, говорящим: «А что я могу сделать?», указывая на телефонную трубку и пожимая плечами, и, отвернувшись вновь, стал кивать и поддакивать с таким видом, как если бы говорил по выделенной правительственной линии.
       - Позже, позже! Из министерства звонок! – кинул он ей шепотом, прикрывая трубку с испуганным видом и продолжил в трубку – Простите, что вы говорите? Да,..  конечно…  да-да,..  да-да-да-да-да!..
       - Так вы ведь сами… – с нетерпением начала секретарь, привыкшая к директорским «штучкам», но тут Захапкин, который имел привычку во время разговора по стационарному телефону водить ручкой по его кнопкам, нечаянно задел «громкую связь», и кабинет огласили короткие гудки.
Некоторое время Захапкин сконфуженно старался судорожными тычками попасть в горящую предательским огнем кнопку, затем нажал на сброс.
       - Ну, вот – проговорил он затем с глупым видом, не глядя на секретаршу – Связь прервалась!
       И, не дав ей вставить что-либо, стал набирать следующий номер, крича уже во время набора:
       - Алло? Это министерство? Вы меня слышите?
       Секретарь попробовала заговорить.
       - Не могу, не могу сейчас – замахал Захапкин свободной рукой на секретаря и, по умолчанию, на всех остальных в ее лице.
       Секретарь постояла еще с минуту и, не видя изменений, нервным шагов вышла, хлопнув дверью.
       Захапкин бросил трубку на стол, метнулся к двери и повернул торчавший в замке ключ, после чего, уже гораздо более спокойно, проследовал обратно к креслу и положил гудящую короткими гудками трубку на рычаг аппарата.
       После этих экспресс-событий настроение звонить на счет покупки коттеджа у него улетучилось. Разум заняла проблема  с повышением зарплаты персоналу. Не то, чтобы нечем было повышать, но это рушило планы. Только, вроде бы дела пошли в гору, и прибыль увеличилась так, что давние мечты стали уже не такими призрачными, как - на тебе! Приходят разные деятели и клянчат, клянчат. А когда возражаешь, то мотивируют, мотивируют. Так научились мотивировать! Сразу и не придумаешь, что сказать! «Инфля-а-а-ция! Рост це-э-э-н! Увеличение  прибыли предприя-а-а-а-тия! Работа без выходных и «нахаля-а-а-ву!, повышение жизненного у-у-у-ровня…»! – передразнивал Захапкин сотрудников про себя. Где, кстати, оно, повышение уровня? Он, Захапкин, только мечтает о его повышении. Только-только, вроде, появились перспективы, как эти, вот, умники тут как тут на его богатство.  «Халява»! – что за разговоры?! 
       Захапкин вспомнил коллег-директоров, которые часто делились теми же переживаниями. Народ требует повышения, угрожая уходом и судами. Где-то кто-то уже вовсю собирается менять работу – ведущие специалисты. Вот, гады! Только все устроилось, вроде – не дают жить нормально. Нет преданности, сознательности. А должна быть!

       Впрочем, тут недавно Захапкину один знакомый, приехавший из Америки (у него какой-то бизнес там), рассказывал что-то странное, от чего в его душе даже забрезжил свет какой-то надежды. Знакомый говорил о начинающемся там кризисе в экономике, который, вроде как, должен затронуть и Россию. Не сразу, конечно, но перспективы есть.
       - Какие перспективы? – ужаснулся тогда Захапкин.
Но по мере того, как приятель обрисовывал ему возможные последствия, тревога в душе Захапкина сменялась радостным предвкушением, какое бывает, когда в руки идет удачная сделка.
       - Когда что-то происходит, то смотри, кому это выгодно, чтобы выяснить, кто все это заваривает – делился с важным видом приятель.
       - Рухнул, например, где-то крытый рынок, – продолжал он вещать в открывшийся от шока разум Захапкина, –  смотри, кто будет строиться на этом месте или кто еще как-то на этом подогреется. Ну, там, строители, например. Или, рухнул где-нибудь какой-то там всемирный центр торговли или, какой-нибудь «пентагон-шестагон». Не спеши с выводами о распоясавшемся терроризме! Смотри, что будет дальше, кто куда войска введет и что с этого поимеет. Тогда станет ясно, кто заказчик. Грянул кризис – смотри, кто останется в выгоде, чья валюта поднимется и так далее. Конечно, проколы тоже бывают – ну, там, все равно экономика в заднице, как нагло ни «борись с терроризмом», так что потом нужно выдумывать новые заварухи, то есть, как это называют «планы выхода из кризиса»… А ты смотри на перспективы этих событий, а не на выводы, что делаются перед общественностью. Делаются теми, которые, скорее всего, это и заварили!.. Так что - это только говорится так: «кризис»,  а на самом деле кому кризис, а кому и «базис» со «сникерсом».
        Чем больше слушал Захапкин, тем больше в его душе развивалось большое уважение к происходящему где-то за морями, тем больше он чувствовал, что начинает приподниматься над давно утомившими проблемами.
        - Сейчас ты не можешь никого уволить – засудят, заклюют. Могут и при кризисе, но уже вряд ли – мотивы сильно ослабевают. Сейчас народ настроен на повышение и не видит причин тому, чтобы этого не было. Ведь экономика поднимается!.. Нужна причина, и такая, чтобы ни у кого и сомнений не было, что всякие разговоры о повышении более, чем неуместны. Понимаешь меня?
Захапкин загипнотизировано кивал
        - Вот, к примеру, народ кричит о свободе, о демократии. Трудно власть имущим аргументировать свои действия по нарушению свобод! Потому что в периоды безопасности народ вспоминает о своих правах на свободу. И так происходит, пока народ не почувствует, что ему больше нужна безопасность. Поэтому когда что-то происходит, и народу говорят, что мир подвергается угрозе террористических акций, то народ уже не замечает, как мир начинает подвергаться угрозе антитеррористических акций. В результате то, о чем власть имущие и не мечтали,  стало явью: народ, кричавший о свободе, умоляет их теперь эту свободу всячески ограничивать. Ну или, по крайней мере, не возмущается. Вот, кстати, в чем польза тех СМИ, которых, вроде, правительство часто не жалует. Любой большой «Бум» немедленно отражается журналистами в самых кошмарных подробностях… Так что - взорви что-нибудь и говори почаще о жертвах! Народ нужно убедить бояться худшего, чтобы он забыл о борьбе за лучшее. Так что кризис – это благодать, спасение для всех, измученных домоганиями о повышении. Когда и где руководство оказывалось в проигрыше от различных катаклизмов? Со стороны – может и да. Но конкретно каждый руководитель – ни-ни. Разве что сам в катастрофу попадет по дурости.
        Захапкин смотрел на приятеля, как на спустившегося, наконец, с небес Ангела-спасителя.
        - Так что наше спасение грядет! – продолжал тот, соответствуя образу, размахивая, как крылами, руками перед носом Захапкина. – Точнее, мы сами разносим его друг к другу, от фирмы к фирме, от биржи к бирже, от банка к банку. Заметь, что все построено на панике. Люди вчера планировали покупку чего-то, поездку, а сегодня им сказали о кризисе, и они все отменили! Ничего не произошло – просто слова! Деньги у них есть, цены не изменились, но они ведут себя совсем по другому, словно их ограбили! А при этом финансирование прекращается и кто-то не может продолжать производство. Кто-то разорится – не без этого. Кому-то, скажем так, не повезет, чтобы другим хорошо стало. Впрочем, он, руководитель, потом все равно, как я сказал, без денег не останется. Руководство – самый застрахованный класс! Его страховка – те, которые на него работают, фонд зарплаты и т. п. Ты когда нибудь слышал, чтобы кто-то из руководства в тяжелые для предприятия времена уменьшал зарплату себе, а не персоналу? Да и кто не подумывает заранее о будущем, о заначках на «черный день»? Так или иначе, все равно за все расплачивается персонал. Их для того и берут на работу, чтобы они делали прибыль руководству, а не себе! За счет сокращений и т. п. руководство все равно обеспечит себе нужный уровень прибыли, даже ее повысит. Либо перейдет в другой бизнес – тоже с прибылью лично для себя. В самую последнюю очередь руководитель рассматривает, как вариант, ущемление своих личных интересов. Будь уверен! Особенно здесь, у вас в России!
        - Еще важно - расходился приятель, замечая, какое впечатление производит его речь на Захапкина -  Чтобы при объяснении причин катаклизмов в политике и экономике все было как можно непонятнее. Докопаются нескоро, народ в большинстве своем не верит тем, кто все видит ясно и кричит об этом, – ведь таких меньшинство. А у нас – ха-ха! – демократия, то есть власть большинства! Короче говоря, именно на народной волне, поднятой правильно поданным катаклизмом, и разносится все то, что так нужно власть имущим. Кстати, интересное название: «власть имущие», если учесть, что властью называют народное решение, а «иметь» ты и сам знаешь, что такое! Очень точное название и почти неприкрытое: «имеющие народ»! Приятель заржал, показывая улыбку, выточенную американскими стоматологами, а Захапкину казалось, что его вознесли, и он сейчас увидит Илию с  Моисеем на горе преображения.
        - В общем, я под это дело штат сократил у себя, хотя реальных финансовых причин у компании не было –  продолжил, отсмеявшись вволю, приятель – Причины были у меня! Дела свои поправил. Когда говоришь, что предприятие может закрыться, то ты уже не нападающий, а жертва, которая старается защититься. Видишь ли – мы-то себя всегда осознаем жертвами, когда к нам приходят и клянчат, клянчат... Проблема в том для нас, чтобы всех тоже убедить, что мы  - жертвы. Кризис здесь как нельзя кстати.
        Захапкин внимал с открытым ртом, словно хотел все проглотить, ничего не упустив.
        - Да, я, вот, тоже все не построюсь никак… – вставил он.
        - Я и говорю, – приятель не дал ему закончить, чтобы не дать сорвать свой словесный полет - Недвижимость у меня все как-то не покупалась. Да и личный автопарк уже давно обновления требовал. Да и вообще,- сам знаешь,  как-то вместе с этим благосостоянием растут цены на так необходимую в наше время роскошь! Надо же расти, знаешь. А то только, вроде, выделился из толпы – раз! И опять какая-то уравниловка! Издержки демократии. Менеджеры живут лучше, чем ты, да и рядовой состав подтягивается. Не дело это!
        Захапкин постоянно кивал, так что к концу разговора у него голова кружилась уже не только от открывающихся перспектив. 
        - Кризис, короче, начался и распространялся почти только на словах: сначала кто-то искал повод, какое-то событие, чье-то там разорение подстраивал и тому подобное: там кто-то кредит решил придержать, другой, денег не получив, тоже отказал кому-то…  В общем, понеслось по цепочке, да еще и в прогрессии. В результате из-за одной-двух невыплат такое началось! Кому-то кто-то не выплатил по кредиту, потом другой, потом третий – тоже деньги придерживали. Человеческий фактор, так сказать. Ведь сам посуди, раньше, что ли, не было так, что кредиты не возвращали? Всегда что ли все везде гладко шло? Выкручивались как-то. Всегда разорялись, богатели. Это всегда так в бизнесе. Но пока кому-то не стало выгодно из этого сделать катастрофу, все были спокойны и деньги свои не изымали из всеобщего оборота. Крэйзис это, короче, а не кризис!  На самом деле просто кто-то взял – и страхом разделил людей. Масоны, наверное - ха-ха-ха! Принцип-то старый: «Разделяй и властвуй»! Вчера за счет течения все «промывалось», если где-то что-то и засорялось – деньги продолжали давать в кредит, брать, перезанимать и так далее. А сегодня с чьей-то подачей все, вдруг, испугались: «А вдруг потеряю!», - и стали превращаться в непроточные канавы со своими осевшими накоплениями. Говорю тебе: экономику останавливают сами люди. Они решают. Важно их в этом убедить – и все!
        - Неужели вообще на голом месте все? – удивился Захапкин.
        - Говорю тебе: "Почти - да"! Причины для всего есть всегда – только нужно все организовать! Всегда можно и выход найти, если подумать, как следует, а не поддаваться на всеобщее, не паниковать. Но ты же знаешь, как бывает. Из-за того, что каждый старается быть «как все», получается стихия, которая неконтролируема, потому что именно «каждый как все», то есть все, в результате, без тормозов. Потому все и непредсказуемо, что все зависит от поведения толпы, в которой каждый ведет себя непонятно – как ветер подует. Хотя… тогда выходит, можно все контролировать. Если начать говорить массово, что все нормально, то страсти сильно поутихнут и все быстро замрет. Намного быстрее, чем если не говорить. Ведь и банки тоже кредиты не выдают вовсе не всегда потому, что денег нет – просто не хотят рисковать – тоже боятся чего-то, не зная чего. Просто, как и все, тоже. В общем, как я уже сказал, все сидят с деньгами, а экономика встает. Вернее, всем так кажется, потому что об этом ВСЕ говорят. Странное дело: с одной стороны все стараются быть, как все, теряя, вроде, личность, но с другой стороны делают это для того, чтобы сохранить себя. Парадокс! Вот начни сейчас кричать, что скоро не будет муки и начни тариться в магазине «про запас» - вполне возможно вскоре в магазинах не будет муки. И начнется дефицит, хотя его не было реально, и муки было, сколько нужно. Такое уже бывало не раз. Происходит неверное распределение – где-то лишнее, а где-то пусто. Можно это регулировать, но, кто-ж будет о других заботиться! Не руководитель же! Он, подражая всем, будет заботиться о себе!
       - В общем, жди! – подытожил приятель в конце.
Разговор продолжался долго, и когда приятель опять уехал вести свой нелегкий бизнес на чужбине, Захапкин чувствовал себя куда лучше, и перспективы реализации личных нужд вырисовывались ясно, как будто нечто совершившееся. Но, как это часто бывает, сильные впечатления постепенно развеиваются обыденностью. Прошло какое-то время, в течении которого Захапкин даже повышал зарплаты, предвкушая скорое возмещение, а о кризисе было слышно только как о чем-то, происходящем на другом континенте. Словно в кино каком-то. Постепенно душа Захапкина вернулась в прежнее нервозное состояние, в котором он старался выкручиваться, как мог, избегая встреч и личных бесед с сотрудниками. Все больше он чувствовал нервозность на предприятии и все больше слышал об угрозах сотрудников уволиться и перейти в другие компании. Когда «появились первые побеги», Захапкин уже с какой-то злобой вспоминал такие бодрившие его когда-то слова приятеля: «Пойми, Захапкин, когда все начнут говорить о кризисе, люди и заикнуться об увольнении не смогут – это превратится из их оружия в твое! Они будут трястись. Чтобы уволили при сокращении не их! Кризис забирает все оружие из рук пролетариата и передает его в руки руководства! Кризис, Захапкин, это наше все! Это дивное изобретение руководителей!»
        Захапкин обзванивал агентства недвижимости, прикидывал свои доходы и бегал от сотрудников, появляясь на работе очень редко. Уехать в турпоездку он не мог по понятным причинам – и без того все на него злы. Совсем не появляться на работе тоже не мог – тоже «масло в огонь», надо же как-то показывать, что он тоже «в мыле». Поэтому когда в очередной раз секретарь сообщила об очередном намерении работников говорить о повышении, Захапкин уже утешался разве что мыслями о том, что в его кабинете нет подходящих предметов для суицида. 

       Закрыв дверь на ключ, Захапкин хоть и ощутил некоторое облегчение, но оно было временным и легким, как опьянение от пятидесяти граммов водки. Как только его взгляд упал на папку, в которой лежало очередное заявление об уходе, вся тяжесть мыслей последнего времени вернулась и привычным движением взгромоздилась Захапкину на шею. Захапкин взял телефон, подержал, положил. Налил воды в стакан, отставил, не отхлебнув. Сложил руки так, сложил эдак. Встал, прошелся, сел. Покрутился на кресле. Словно тяжелые мысли сидели на нем и тянули поводья, заставляя его выделывать все эти движения! Устав катать на себе мысли, Захапкин включил им телевизор и стал прощелкивать каналы, надеясь, что  их внимание от него отвлечет что-либо из транслируемого. 
       Когда он, неожиданно,  услышал с экрана словосочетание «разразившийся на фондовой бирже кризис, дошедший и до России…» по щекам его потекли слезы. Захапкин, замирая перед экраном, как замирали в 1941-м году люди в российских деревнях, слушая по радио сводки с фронта, ловил каждое слово, а потом переключал на другой канал, транслировавший новости, и слушал снова, словно пил, пил, пил живительную влагу после блуждания по знойной пустыне…
Через час последние сомнения в его душе рассеялись. Это был другой человек. «Индекс понизился», «торги приостановлены», «кредитование приостановлено» и, наконец, «сокращения» - эти фразы, словно золотой туман окутывали разум Захапкина и ему было в их окружении уютно и тепло, как в дорогом мехе. Его воображение все отчетливее рисовало отстроенный в три этажа коттедж нестандартной отделки в стиле «хай-тек» с гаражом под автопарк и огромным, украшенным альпийским ландшафтом и пальмами, участком, выходившем на берег океана, не знающего в этом месте холодных сезонов, необычной формы голубой бассейн, в котором купаются загорелые от яркого, но ласкового солнца модели. Визуальный ряд сопровождался в его уме разудалым рэпом: «И!-НДЕКС ПА!-НИ!-ЗИЛ!-СЯ! – Е-ээ!  ТАРГИ! А!-СТА!-НО!-ВЛЕ!-НЫ! -  Даа!…»
        "Ну, вот, наконец-то!", - с долгожданным облегчением вздохнул Захапкин, слегка отрезвев от нахлынувших видений скорых перспектив и, с благодарностью метнув взгляд на приобретенную где-то на экскурсии икону, стоявшую в офисном серванте, вызвал секретаря набравшим уверенность голосом.
        - Ангелина! Срочно объявите после обеда всеобщее собрание персонала в приемной – бодро, по-деловому заговорил он, когда она вошла.
        -  Что-то случилось? – секретарь почувствовала что-то недоброе в явно изменившемся директоре.
        - Плохие новости! – потягиваясь и расправляя спину весело выкрикнул Захапкин. Подобно человеку с хорошим аппетитом, собирающемуся приступить к стоящему перед ним шикарному ужину, он хитро прищурился, хлопнул в ладоши и в предвкушении радостно потер руки.

                2 ноября 2008 г.