Жил-был диверсант

Вместо пролога
  Если бы Слава Телегин задумал написать автобиографическую повесть, он бы наверняка начал её так " Жил был диверсант... Не слишком высокий, не слишком худой и уж совсем не толстый. Неприметный, одним словом, как и положено диверсанту-разведчику... Однажды он встретил женщину, тоже не слишком высокую, не слишком худую и не сказать , что очень уж красивую. На него похожую - без особых примет. Потому что она тоже была диверсанткой. А точнее - Разведчик Специального Назначения. Именно так называлась их военно-учётная специальность, которую оба они получили в отдельном учебном центре некогда грозного и таинственного КГБ СССР. В западной прессе Славу и его сослуживцев изредка называли "головорезами Андропова..."
  Но Слава был по жизни не писатель, а подполковник службы внешней разведки. Поэтому о его жизни и том, что в читательской среде называют "военными приключениями" написал я, Сыгда Алтынаев.

А теперь пролог

Март 1982 года. Некое государство Ближневосточного региона

Парашютисты сидели тесным рядком вдоль ребристой стены фюзеляжа. Отряд был разбит на пятерки – четверо местных, что было видно по смуглым, обветренным лицам, затем парень лет двадцати восьми явно европейской наружности, снова четверо местных и снова европеец, чуть постарше первого. И так далее, всего три боевые пятерки. Полковник в который раз оглядел свою «интербригаду». Каждого бойца Олег Петрович отбирал лично, а затем натаскивал в учебном центре под Симферополем. Однако что-то не в себе Кемаль, нервно теребит пальцами шнур, тянущийся к проволоке под потолком. И Слава... Держится пацан, но мышцы лица выдают. Олег Петрович поймал взгляд лейтенанта и подмигнул. В ответ Вячеслав робко улыбнулся. Что ж, лейтенант, – первое боевое крещение, не все на ринге перчатками молотить.
– Минутная готовность! – послышалась усиленная мегафоном команда из кабины пилота.
Полковник поднялся первым. Под потолком салона замигала «синяя лампочка». Начали подниматься и остальные бойцы. Дверь фюзеляжа распахнулась, и «интербригада», один за другим, стала вываливаться в ночь. Олег Петрович провожал каждого из них молча, лишь Кемалю бросил пару ободряющих фраз на родном языке. Один из «аборигенов», входивших в последнюю пятерку, самый высокий и плотный, неожиданно у самого люка испуганно уперся. Идущий вслед командир пятерки, невысокий крепыш Николай, без особых трудностей приподнял его, точно тряпичную куклу, и выбросил в темноту.
– Дети разных уродов, дери их мать, – по-русски откомментировал крепыш, оскалился в улыбке и последовал за незадачливым подчиненным.
– Давай, Слава! – скомандовал Олег Петрович, и Телегин шагнул к люку.
Еще мгновение, и лейтенант уже парил в черном небе, в лицо били холодные капли дождя, а при вспышке молнии он отчетливо различил силуэты своих боевых товарищей – прыгали затяжными, так незаметнее с земли, да и не разнесет далеко друг от друга. Полковник был где-то рядом, и это было для Славы самым главным.
А еще через полчаса он уже пробирался по извилистой лесной тропе, сжимая укороченный десантный «АКС».[1] Полковник шел впереди, а лейтенант Телегин прикрывал командира с тыла.

Впереди послышался крик совы. Сперва одиночный, затем чуть более громкий – по два раза, с интервалом в десять секунд. Это означало, что нужно ложиться на живот и ползти. Сверху шарили лучи прожекторов, а подобраться к частоколу летнего президентского дворца надо было незаметно. По счастью, агент из числа обслуги сработал на совесть – подкоп был сделан точно в указанном месте. Подземный лаз недолог – всего метров пять под частоколом. «Вот сейчас, один за другим, окажемся на открытой, со всех сторон простреливаемой площадке... И если стража не спит, а тем более если что-то пронюхала – ослепят нас с вышек прожекторами и перебьют, как тараканов...» – этот момент был самым гнилым звеном во всем плане операции, и полковник, сколько ни сушил мозги, так и не смог найти более надежного решения, чем «авось, пронесет».
Пронесло. Наверное, потому, что их было совсем мало, и все действовали быстро и бесшумно, недаром десятки раз проигрывался весь сценарий на макете президентского дворца, сооруженном в натуральную величину из ДСП и опалубки в одном из хорошо охраняемых уголков Подмосковья...
Часовых сняли с помощью нейлоновых струн, в жилые апартаменты проникли через гаражное помещение. В коридоре проснувшийся дежурный офицер схватился было за кобуру, но не успел даже вскрикнуть – полковник неуловимо быстрым движением прокрутил его голову почти на полный оборот и вместе с подоспевшим Славой аккуратно уложил позади стола вдоль бархатной ковровой дорожки. Этажом выше им повстречался не то врач, не то официант – какая-то странная личность в белом. Этого отключил Кемаль, столь же быстро и грамотно.
Часы показывали половину четвертого утра. Пока все шло с опережением графика, без стрельбы, практически вообще без шума.
У дверей спальной комнаты было пусто – непорядок, по протоколу тут самый важный пост. Полковник быстро огляделся, молча кивнул на дверь находящегося рядом туалета. Трое бойцов во главе с Кемалем тут же нырнули туда. Негромкая возня, и через минуту из отделанного розовым мрамором просторного «кабинета задумчивости» выволокли и уложили в «предбаннике» тело почти двухметрового бородатого негра, личного президентского телохранителя. Кемаль молча протянул полковнику автоматический пистолет Стечкина с деревянной кобурой. «Навооружали на собственную башку!» – усмехнулся Слава и еще крепче сжал свой «АКС».
«Нет, это не дворец Тадж-бек Хафизуллы Амина, – думал полковник. – Вот там было пекло, а здесь... Как на даче у секретаря облисполкома. Только не расслабляться, иначе пойдут накладки. Они все равно пойдут, в таких делах без этого не бывает, все дело в том, чтобы реагировать на неожиданности без суеты. Главное – быстро. Минут через десять мы должны уходить...»
...Спальня была оформлена в довольно-таки безвкусном, откровенно бутафорском псевдоготическом стиле – островерхие стулья и спинки кровати, резные наличники у высоких окон с пуленепробиваемыми стеклами. Кровать – в алькове, как положено в средневековой спальне, над кроватью балдахин. А в самом изголовье, на узорчатом настенном ковре, вместо канонического меча и кривой сабли с кинжалами висит старый знакомый – автомат Калашникова первой модели. Нет, все-таки президент не прав, так нельзя – сперва построил на деньги советского старшего брата дворец, затоварился сверх всякой меры советским оружием и техникой, советские же геологи за советские же деньги полтора года назад нашли ему большую нефть – а он возьми да запродай ее заклятым друзьям-американцам. Так порядочные президенты не поступают. За это можно и...
– Господин президент, – полковник встал у изголовья кровати.
Кемаль, Слава и Николай расположились полукругом. Еще двое бойцов у дверей, трое в коридоре. Господин президент вяло заворочался, открыл глаза – и быстро сел в постели, поочередно оглядывая каждого из незваных визитеров.
– Смею сообщить вам, что вы низложены и арестованы Военно-революционным комитетом, – произнес полковник на английском, чисто и внятно.
Господин президент еще раз обвел всю компанию ошалелым взглядом и рванулся было к Калашникову, но Николай пресек порыв в самом начале:
– No jokes, please, Mister President![2]
– Indeed, would you behave, please![3] – согласился с ним полковник.
Тем временем метрах в трехстах от дворца «народные массы», вдохновляемые «Военно-революционным комитетом», вступили в бой с президентской гвардией. Будто разбуженная этим бодрящим шумом, у Олега Петровича под одеждой запиликала радиостанция. Полковник молча вытащил ее, что-то выслушал, помянул веселого Роджера[4] и убрал назад. Все шло по плану.
– Уходим! – по-английски скомандовал он своим и добавил, обращаясь к главе государства: – Вам придется проследовать с нами, господин Президент... В случае отказа, или при попытке к бегству, или при попытке освобождения вы будете немедленно расстреляны.
К месту, где их должен был ждать вертолет, пробирались глухими закоулками на прихваченных в президентском гараже микроавтобусах, но их пришлось бросить перед крутым спуском к пляжу – дальше вела каменистая тропа. Президент передвигался довольно шустро, несмотря на наглухо завязанные глаза. Шедший сзади Телегин крепко держал его за плечо. Где-то сбоку и сзади слышался шум боя. Ввязываться они не имели права – свергать ненавистного диктатора должен сам восставший народ. Так, по крайней мере, об этом сообщит через сутки агентство ТАСС.
– А знаете, у кошек есть примета, – негромко, почти шепотом заговорил Коля, двигавшийся впереди всех. – Если дорогу перебегает негр...
– Отставить, – также вполголоса, но твердо отрезал Олег Петрович. – Вот в вертолет погрузимся, тогда нашутишься. Прибавь шагу.
Николай пробормотал: «Слушаюсь», и прибавил шагу. Постоянно травить байки и анекдоты было для старшего лейтенанта Никитина основной жизненной потребностью, как табак для курильщика.
Вертолет должен был ждать их именно здесь – на заброшенном пляже, возле рыбацкой хижины. Однако пляж был пуст. Хижина выглядела необитаемой, хотя там должны были находиться двое местных агентов. Справа от нее – небольшая лагуна, окаймленная таинственной чернотой мангровых зарослей, дальше – несколько пальм... Все остальное обозримое пространство – только серо-желтый песчаный пляж с хилыми метелками высохшей травы да серо-стальное, в легкой дымке море. Еле слышный шорох волн сливался с далекими раскатами затихающего боя, птиц не было слышно – лишь предрассветный ветерок шевелил подсохшую траву. Все было спокойно, но Славе вдруг до зуда в пальцах захотелось с разворота выпустить весь автоматный рожок в темнеющие низкорослые кусты.
– Смотрите! – фонарик Николая высветил свежие, еще не успевшие запылиться следы вертолетных колес на специально расчищенном пятачке пляжа.
– Улетел минут пятнадцать назад! – произнес Олег Петрович, снимая с плеча автомат.
– Что будем делать? – подал голос Кемаль, повторяя движение полковника.
Полковник молча подошел к хижине, распахнул дверь. Осветил фонариком, не торопясь заходить внутрь. В углу из-под брезента торчала пара человеческих ног... Полковник обернулся:
– Прочесать кусты, занять оборону! Осторожно, может быть засада. Или мины... Ник, ты останься, охраняй груз...
Груз – это господин президент. Он и вел себя, как груз, – сидел на песке не шевелясь, спина прямая, глаза прикрыты, губы сжаты, но не напряжены. Странно, подумал полковник, ни на одном из множества парадных видеоклипов, которые пришлось просмотреть при подготовке операции, лицо президента не излучало такого спокойствия и достоинства.
Около хижины никого не оказалось. Полковник переступил порог, аккуратно приподнял брезент. Из груди убитого торчала рукоятка армейского штык-ножа. Лицо перекошено, но Олег Петрович узнал своего агента, с которым неделю назад они прогуливались вот здесь, по этому пляжу, выбирая место для посадки вертолета.
– Тут в кустах второй, – сообщил подошедший Телегин. – Живой, еле хрипит...

– Что случилось, друг? – полковник наклонился над парнем, – это был второй агент, Фарид, совсем молодой, грудь и шея залиты кровью, на губах – кровавая пена. Телегин опустился на колени прямо в черную липкую лужу, через рукав вколол раненому обезболивающее, затем – сильнейший стимулятор, попытался было бинтовать простреленную грудь, но полковник мягко придержал его руку, тихо сказал в самое ухо: – Не надо его шевелить, просто заклей пластырем входное и выходное отверстия, у него пневмоторакс, остались минуты... – И наклонился к умирающему: – Кто стрелял?
– Двое... Старик... И молодой... Белые волосы... Он называл старика Отто... – Фарид проталкивал слова сквозь кровавую пену на губах, ее становилось все больше...
– Отто? – повторил полковник. – Значит, Отто. А с ним молодой... Белые волосы... Борода и шрам клином над правой бровью?
Фарид слабо кивнул.
– А вертолет?..
Фарид дернул подбородком вверх. Улетел, стало быть, вертолет. Полковник лишь выругался сквозь стиснутые зубы. Недаром ему было не по себе последние полтора часа – слишком хорошо все шло, слишком гладко... А эта парочка еще где-то здесь наверняка. Еще постарается нагадить...
– Вы их знаете? – перепачканный в крови Телегин, стоя на коленях рядом с Фаридом, перевел взгляд на полковника.
– Погоди, – полковник отошел в сторону, достал рацию, набрал вызов, переговорил, стараясь удержать рвущиеся наружу ругательства. На немой вопрос подошедшего Телегина ответил неохотно: – Через полчаса нас отсюда снимут, если, конечно, местная гвардия во главе с Отто не снимет раньше.
– А кто этот...
– Отто? Ну, это тот еще фрукт. Отто Штеренфрид, бывший штандартенфюрер[5] СС, профессиональный разведчик, вот он кто. Сдался американцам, когда те высадились в Италии, и с тех пор верно им служит – по своей основной специальности. Сейчас ему хорошо за шестьдесят, но весьма активен, официально – советник здешнего американского посольства. А молодой, беловолосый, – это Кроуфорд, тоже советник их посольства. На самом деле – сотрудник ЦРУ. Их должна была сегодня на рассвете отловить и нейтрализовать одна из вспомогательных групп. Ну а они, как видишь... Пойдем осмотрим площадку и подходы с моря.

Президент по-прежнему сидел на холодном ночном песке в позе лотоса. Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знал и знать не хотел, его президентская жизнь кончилась. Осталось умереть, как подобает президенту, с приличествующим достоинством. Даже если придется принять смерть от руки этого головореза, что скалит зубы в двух шагах, наставив на него автомат...

По еле заметной тропке Олег Петрович двинулся к кромке прибоя, белеющей за грядой низких кустиков, Слава – следом за ним, поводя стволом автомата то в одну, то в другую сторону.
...Очередь ударила неожиданно – полковник покачнулся, выронил автомат и упал головой в песок. Телегин не успел сообразить, что произошло, – ноги сами бросили тело в сторону, руки дали очередь – прямо в кустик впереди, только что взорвавшийся вспышками. И – тишина. Ни выстрела, ни стона... От срезанного огнем кустика ничего не осталось, за ним – лишь серый песок...

– Там нет никого, – услышал он над ухом голос Никитина. – На, гляди! – Николай подал Славе бинокль ночного видения....
Из куста торчал вкопанный прикладом и рожком в землю американский десантный автомат, для крепости привязанный к торчащему из земли корню. От спусковой скобы по тропе тянулась бечевка, присыпанная песком... Наступил – и получай подарочек. Первобытная ловушка на слона.
Никитин и Слава бросились к полковнику.

Олег Петрович был мертв. Он принял в грудь всю очередь, невольно заслонив собой Телегина.
Когда прошли секунды оцепенения, Слава и Никитин оглянулись – к ним перебежками подтягивались бойцы. Кроме полковника, все были в сборе. Все? Не совсем. На кочке, где сидел президент, осталась только вмятина от его ягодиц. Первым опомнился Никитин.
– Он где-то здесь! Кемаль, бери своих, пошарьте вон в тех пальмочках. Ребята, вы – со мной, в мангры. Телегин, ты с остальными обыщи хижину и... Все, больше ему деваться некуда. Только всем смотреть под ноги, под любым бугорком может быть какая-нибудь хреновина – педаль для самострела, вроде вот этого...

К хижине пошли все оставшиеся – лейтенант и трое бойцов, заглянули по очереди – там все было по-прежнему. Телегин подошел к Фариду – тот лежал спокойно, лицо разгладилось, кровавая пена на губах подсохла – он умер, видимо, сразу, как перестал говорить. Телегин вернулся к телу полковника, достал из нагрудного кармана рацию, прикрыл тело своей курткой. В голове звенела какая-то странная пустота, словно он и сам был неживой. Операция провалилась на сто процентов – командир убит, президент сбежал: группы, прочесавшие мангровую рощицу и трижды обошедшие каждую пальму, возвращались обратно с пустыми руками, без «груза». Все. Как будто этот шут гороховый со своей кочки прямо на небо вознесся... Телегин бросился к хижине, сорвал брезент. Президент лежал, зажмурившись и прижавшись к трупу, как крольчонок к убитой крольчихе.

Фарида и второго агента наскоро похоронили в неглубоких ямах, вырытых в песке, а спустя двадцать минут вместо ожидаемого вертолета подошел скоростной вельбот с советского «торгового» сухогруза, вторую неделю стоявшего на рейде столичного порта и, конечно же, всем своим видом показывавшего, что абсолютно никакого отношения к спецразведке ВМФ он не имеет. Помимо низложенного президента, на борт был загружен черный, наглухо застегнутый мешок с телом Олега Петровича...
Господин президент через какое-то время предстал перед судом народа, который вынес вполне заслуженный приговор, приведенный в исполнение без всякой волокиты.

Полковник госбезопасности Олег Петрович Шугалий был посмертно награжден орденом Ленина и Звездой Героя Советского Союза. Без права разглашения и публикаций в печати. Телегин, Никитин и остальные участники операции получили по Красной Звезде и внеочередному отпуску. Американской военной базы и ракетных шахт на острове не будет еще много лет.


Часть первая
Начало XXI века. Москва, микрорайон Ясенево, объект «Санаторий»...[6]

– Телегин Вячеслав Денисович? Проходите.
Секретарь-адъютант вытянулся по-военному, несмотря на гражданский костюм. Телегин аккуратно закрыл за собой тяжелую, отделанную красным деревом дверь и оказался один на один с директором Службы внешней разведки. Генерал сдержанно ответил на приветствие и некоторое время молча изучал взглядом прибывшего офицера.
Благодаря худощавой, гибкой фигуре выглядел подполковник молодо, лет на тридцать с небольшим. Даже седина в темно-русых густых волосах не старила его, а перебитый в боксерских поединках нос и живой блеск голубых глаз и вовсе выдавали в Телегине что-то мальчишеское, отчаянное. Генерал, напротив, выглядел старше своих лет – почти совсем лысый, с крупным, морщинистым лбом и седеющими бровями. Единственное, что роднило их обоих, – это перебитые, боксерские носы.
– Ну что ж, подполковник, о здоровье и о твоих ребятах из учебного центра спрашивать не буду. Здесь об этом сказано достаточно, – генерал хлопнул ладонью по лежащей перед ним папке с личным делом. – Разговор серьезный, Вячеслав.
Генерал выдержал паузу. Молчал и Телегин. Последний (и он же первый!) раз в этом кабинете Слава был в 82-м, после успешного завершения ближневосточной операции. Погоны старшего лейтенанта и орден Красной Звезды вручал Телегину лично начальник разведки Крючков.
– Регион знаком? – генерал кивнул на экран огромного дисплея, стоявшего чуть поодаль.
– Запад. Бывшая провинция прежней Ю... – Телегин подошел чуть поближе к экрану, на котором была высвечена среднемасштабная топокарта с множеством синих, черных и красных точек и пунктиров. – Мне лично приходилось бывать вот здесь. – Подполковник с помощью курсора выделил на карте небольшой квадратик. – В 92-м.
– Да, я помню. Сейчас там жарко, – генерал пригладил остатки волос на затылке. – Куда жарче, чем в 92-м.
– Я знаю, – произнес Телегин.
– Тогда ведь без стрельбы обошлось, а? В 92-м? – генерал пристально, не мигая, смотрел на Телегина.
– Так точно! – официально отреагировал Вячеслав.
– И в этот раз должно обойтись. Без стрельбы... Ты присаживайся, – глаза генерала впервые потеплели. – Вот здесь, рядом с озером, наши заокеанские коллеги испытывают одну интересную вещь... – Генерал выжидательно смотрел на Телегина.
– Мне следует знать, в чем ее суть? – осторожно поинтересовался Вячеслав.
– Компактная термобарическая бомба. Умещается в чемодане.
– Наслышан. – Телегин своими глазами видел последствия применения этой новой игрушки взрослых. Термобарическая бомба... При взрыве объемно-детонирующий заряд образует аэрозольное облако, в доли секунды заполняющее жилые помещения, убежища, пещеры и тоннели. А затем это облако воспламеняется – вернее, взрывается – и образует высокотемпературное поле. Оно, в свою очередь, генерирует мощную ударную волну... Короче, почти как при взрыве атомной бомбы, только в этом случае нет ядерного заражения – но зато и нет никаких экранов, за которыми можно спастись: аэрозольное облако заполняет самые извилистые лабиринты, проникает в самые узкие щели...
И от людей в результате остаются лишь тени, в какой бы закоулок они ни спрятались.
– Но термобарическая бомба – это громоздкая штука, она сбрасывается с самолета, и стоит больших трудов засадить ее в небольшую пещеру или узкий тоннель... По крайней мере, так выглядел опытный образец, разработанный лет шесть-семь назад в МФТИ.[7] Американцы работали параллельно?
– Да. А потом сманили к себе нашу молодежь и... Но речь не об этом. Короче, то, что состоит у них на вооружении, действительно сбрасывается с самолетов. А вот сейчас будут испытывать портативный, компактный аналог такой авиабомбы. Принцип и механизм действия тот же, а химический состав заряда другой. В этом весь фокус, в новом химсоставе... За этим ты туда и отправишься...
– А почему испытания происходят на территории иностранного государства, да еще в столь неспокойном регионе? – вопросов у Телегина было много, но он знал – задавать можно только те, на которые никто, кроме генерала, не ответит. А на некоторые не ответит и генерал – на то он и генерал, чтобы решать, что положено знать подполковнику, которого посылают, возможно, на безвестную гибель.
– Видишь ли... – генерал хмыкнул. – Испытания проходят нелегально. Правительство и Минобороны США, конечно, в курсе, но делают вид, что ни о чем таком и знать не знают, и вообще, такого не может быть – вот их позиция. Основной заказчик – крупнейший военно-промышленный концерн, которому принадлежит патент на данное изобретение. Это серьезный бизнес... Предварительные испытания изделие уже прошло. Дома, конечно. В Штатах, на полигоне в Неваде. Но там нет возможности опробовать это дело на живом материале. Даже на животных – там, если об этом СМИ пронюхают, концерну-разработчику мало не покажется. А в «горячем» регионе, где каждый день стычки-перестрелки, трупы и пропавшие без вести и где время от времени обнаруживают массовые захоронения с десятками неопознанных мертвецов, это вполне может сойти с рук.
– Стало быть, если предать все это гласности – неизбежен большой международный скандал, – задумчиво произнес Телегин. – Разумеется, если сенсация будет подтверждена бесспорными фактами.
– Да, это конечно, – генерал поморщился. – Только скандал, Вячеслав Денисович, нам не нужен. – Он выждал паузу, в упор глядя на подполковника. – Нам нужен сущий пустячок – химический состав активного вещества заряда. Для этого достаточно взять пробу почвы, воздуха или воды вблизи очага поражения. Специалисты говорят, что вода – лучше всего. Короче, нужна фляга воды вот из этого озерца! – Генерал обозначил курсором голубой овал на карте. – Всего лишь. Разумеется, после испытаний. Причем не ранее чем через двое суток, иначе зараженные почвенные воды просто не достигнут этого озерца, ведь взрыв будет не в нем, а в полусотне метров. И не позднее чем через четверо суток – иначе следов просто не останется. И лучше всего пробу брать у самого берега.
– Понятно. А кто еще будет со мной?
– Ты можешь сам подобрать себе напарника. Конечно, из очень ограниченного круга. Одного, не более. Он должен хорошо знать местность, язык, ну и иметь соответствующую боевую подготовку. Вот личные дела кандидатов, ознакомься. Да ты их практически всех знаешь лично...
Телегин взял протянутую генералом папку с личными делами офицеров спецразведки СВР и уже было раскрыл ее, но после минутного колебания поднял на генерала прищуренные голубые глаза.
– Я знаю, кто подошел бы лучше всего... Включая языки, знание местности и обычаи.
– Вот как? И кто же это? Хотя я, пожалуй, догадываюсь, – генерал испытующе посмотрел на подчиненного. – Майор Шугалий? Угадал? Да, пожалуй, эта кандидатура объективно предпочтительна... Что ж, я рад, что ты сделал такой выбор, подполковник. Идем дальше. Когда вы прибудете на место, посильную помощь вам окажет наш агент Ярим. Он работает на местном рынке, мелкий скупщик, часто разъезжает по окрестностям на своем микроавтобусе.
Генерал на некоторое время замолчал, затем произнес:
– И еще. В случае провала... Мы откажемся от вас. Это закон нелегальной разведки, ты знаешь.
– Знаю. Мы действуем как частные лица, так?
– Совершенно верно, Вячеслав Денисович. Приказ о твоем увольнении из СВР будет подписан сегодня же, во второй половине дня.

...И, разумеется, по состоянию здоровья, с выплатой пенсии по последнему воинскому званию... Подполковник удержался от усмешки, но не удержался от вопроса:
– Скажите, господин генерал, известно ли, что за команда проводит испытания этой штуки, кто ими руководит на месте?
– Команда небольшая, непосредственно в испытаниях участвует десять-двенадцать человек, американцы и канадцы, половина из них – эксперты корпорации-разработчика, вторая половина – спецслужбы, конкретно – ЦРУ. Руководитель – бывший офицер спецназа и кадровый сотрудник ЦРУ. – Генерал щелкнул клавишей, и на экране возникло улыбающееся лицо еще не старого мужчины. Симпатичное, загорелое, волевое лицо, украшенное небольшой бородкой. Вот только волосы – то ли седые, то ли белые от природы...
– Узнаешь? Твой старый знакомый – Джеймс Кроуфорд.
– Почти не изменился, надо же... А он находится там тоже как... частное лицо?
– Если вы, не дай бог, встретитесь там с Кроуфордом – то, разумеется, как с частным лицом, – генерал недовольно поджал губы.

Дурацкий вопрос, подумал подполковник, свою основную службу ребята этого сорта всегда исполняют как частные лица...
Чеченская республика. 200... год.

База временной группировки войск Минобороны и ФСБ

– Я ищу майора Шугалий, – Телегин протянул дежурному офицеру удостоверение.
Старлей долго молча изучал его. Он был молодым, лет двадцати пяти, невысоким, но очень широким в плечах. Рядом сидела такая же молчаливая, широкая в кости собака – ротвейлер. Изучив документ, старлей поднес его к морде ротвейлера, поводил перед носом. Телегин промолчал – прикол так себе, не очень впечатляет, но когда люди через сутки ходят на боевые...
– Мы с Магдой претензий не имеем, – кивая на ротвейлера, старший лейтенант вернул документ. – А майор Шугалий на спортивно-тактических занятиях. Полигон рядом с палаточным лагерем мотострелковой бригады. Отсюда направо.
Магда утвердительно чихнула.
Полигон, разумеется, был самодеятельным. Автомобильные камеры, подвешенные к перекладинам, турники из обрезков труб... Народу было немного – всего двое, да и те в разных концах площадки: фээсбэшники – народ не публичный. Около деревянной бочки высокий парень в тенниске и камуфляжных брюках отрабатывал ката из комплекса кунг-фу, школа стрекозы. А около фанерного щита в другом углу полигона...

Нож точно вошел в шею черного человека, изображенного на фанерной мишени. Ему уже крепко досталось. Все тело было истыкано, и несколько ножей продолжали торчать – под ключицей, еще один – против сердца, еще один – в бедре. Очередной нож прокувыркался в воздухе и вошел бедняге в печень. В полете ножи не свистели – короткий, злобный шелест, негромкий стук, пауза, и снова – шелест, стук, пауза... Нож назывался «оборотень», а метала его крепкая, тренированная рука. Рука молодой, коротко подстриженной женщины. Камуфляжная куртка лежала рядом, на пустом фанерном ящике, на куртке оставалось еще несколько ножей. Телегин секунд двадцать любовался ее сильным и одновременно по-женски красивым телом. Длинные ноги, крепкие, нехуденькие бедра, не слишком тонкая талия. Загорелые, сильные руки и плечи. Линялая синяя майка, камуфляжные брюки и берцовые спецназовские ботинки...
Женщина и была майором Шугалий Натальей Олеговной. Натахой... Какого цвета были глаза у нее? Телегину они казались то серыми, то голубыми. Сейчас они, наверное, просто-таки стальные... Генералы между собой договорятся, но согласится ли она сама?

– Сумел подобраться. Аплодирую, – серые Наташкины глаза сверкнули голубизной.
– Могу научить, – проговорил Телегин.
Натаха не ответила, скептически усмехнулась, и глаза ее опять стали серыми, будничными. Вот так вот, скрытно, вырасти за ее спиной было немалым достижением. Врожденная интуиция, долгие годы тренировок и боевая практика плюс еще абсолютный музыкальный слух... И вот нате, подставилась. И переживает. Самую малость, но переживает.
– К нам на усиление? – перешла к делу Натаха.
– Нет, за тобой, – ходить вокруг да около Вячеслав не собирался.
Наташа покачала головой, ничего не ответив. Ловко вертела своим «оборотнем», затем перебросила его в левую руку и вновь отправила в цель.
– Напрасно ехал, Телегин, – наконец произнесла Наталья. – У меня здесь, как видишь, хозяйство. Можно сказать – семья на руках. – Из нагрудного карманчика она извлекла миниатюрный многофункциональный нож «Сталкер», повернулась к Телегину спиной, вновь изготовилась к броску.
Он, в свою очередь, переместился к мишени, встав так, что рукоятка только что всаженного в мишень «оборотня» оказалась впритык с его правым ухом.
– Отойди, пожалуйста, – сказала Наталья.
– Тебя так здесь ценят? – спросил Телегин, не сходя с места.
– Вот именно... Особенно там, – Натаха кивнула в сторону гор, за проволочные ограждения. – Восемь тысяч долларов. За мою холодную башку. – Она усмехнулась.
– Да-а... Это, конечно, приятно. – Телегин по-прежнему загораживал собой мишень. – Но....
Договорить подполковник не успел – в воздухе вновь послышалась короткая песнь ножа, и рукоятка «сталкера» задрожала рядом с левым телегинским ухом.
– Могли бы накинуть еще штук восемь, – голос у подполковника не изменился, но шея взмокла.
– Говори, Телегин... – произнесла Наташа, опустив уже было занесенную для броска руку с кинжалом. На сей раз искривленным, так называемым «моджахедским».

– Надо добыть поллитра грязной водицы из одного хорошо охраняемого водоема, – Телегин один за другим вытащил из черного силуэта страдальца торчащие ножи и направился к Наталье. – В нужном месте и в нужное время. Добыть и доставить в Ясенево.... У тебя полчаса на сборы.

– Ох, и надоел ты мне, Телегин. Ну все время, как банный лист к заднице... – Наташкина манера легкого флирта была по меньшей мере своеобразной. Не все ведь обязаны знать, что с банными листьями у нее связаны самые нежные ассоциации – в русской бане с вениками она знала толк.

Приняв ножи из рук подполковника, она вновь расположила их на своей куртке, выбрала одного из «оборотней» и удобно уложила на ладонь, готовясь к броску, но Телегин удержал ее руку.
– Слушай, давай врубайся побыстрее, дело ведь серьезное!
– А при чем здесь я? Какой водоем, о чем речь-то? – Наталья начала злиться – что за манера у мужиков, вечно лезут в женские дела, давать советы и указания...
– Смотри, – Телегин присел на пустой фанерный ящик, а на соседнем расстелил выкопировку из карты размером в два тетрадных листа. – Узнаешь? Водоем-то тот самый, где ты плавать училась. А здесь местная школа была.... Ты ведь сама туда ходила, одна. Вот по этой тропинке.
Она молча рассматривала миниатюрный план местности. Затем набросила камуфляжную куртку, откинула назад волосы.
– Кто старший группы? – спросила Наташа.
– Я. Старший группы в составе двух человек.
Наталья прикрыла на минуту глаза, на лицо вернулась улыбка.
– Тогда чего мы стоим? Мне же надо собраться, да еще всякие формальности!

Они молча и неспешно шли к Наташкиному кунгу, где она обосновалась на пару с девушкой из подразделения радиоэлектронной борьбы. Телегин все еще боялся поверить в то, что вопрос решился так просто, – он настраивался на изнурительные дебаты, заготовил неотразимые аргументы и неопровержимые факты, а оказалось, что достаточно разбудить в памяти образ малявки голопузой, в одиночестве копавшейся в песке на безлюдном, пропахшем тиной берегу затерянного в горах озерца...
На сборы ушло не более получаса, еще минут сорок – на сдачу оружия и оформление всяких бумаг.
Небольшая спортивная сумка (большую тащит подполковник), бандана, джинсы и довольно-таки недешевые кокетливые сапожки с острыми носами, разгулявшийся ветерок игриво поддувает синюю, совсем не армейскую курточку. Ни дать ни взять – хорошую знакомую провожает вольнонаемный служивый после верного свидания. До вертолетной площадки оставалось метров двести. Проходя мимо одинокого покосившегося домика, когда-то служившего для отправления неотложных нужд, Наташка замедила шаг, пошла не спеша, не поворачивая головы, бросая вправо-влево настороженные взгляды.
– В чем дело? – негромко спросил Телегин.
– Отойдем в сторонку... Вертолет без нас не улетит, – отозвалась Наташка и так же негромко пояснила: – Справа, рядом с сортиром... Узрел?
Телегин врубился не сразу – ну, сортир. Ну, столбик в землю врыт метрах в восьми от сортира. Ну, веревка от столба к сортиру протянута, а на веревке чулок капроновый болтается... Стоп. Как-то одиноко он болтается – ладно бы с другим бельишком в компании. И вроде не было его пару часов назад, когда шел мимо ...
– ...Хорошо-то как, – продолжила Наташка. – Солнышко, ветерок прохладный, птички... Идет вот так генерал к вертолетной площадке в сопровождении полковников... Или подполковник Телегин в сопровождении майора...
Она таки уела его. Но и поделом... Она ведь заметила, не он! На сапожки глядел...
– Капитан! – окликнула Наталья проходившего мимо офицера-мотострелка. – Что это у вас там болтается? – Она едва заметно кивнула в сторону раздуваемого ветром чулка.
– Где? – капитан, дернувшись всем телом, схватился за ширинку, потом проследил за Наташкиным взглядом. – А, это... Тряпка какая-то. Или чулок, хер поймешь. Да пусть висит, кому он тут мешает. Хотя... – Капитан покосился на Телегина, приняв его за очередного проверяющего. – Это... Сейчас снимем. Горбачев! – окликнул он, в свою очередь, маленького, тощего ефрейтора, не ко времени высунувшего нос из крайней палатки.


– Отставить! – очень тихо, но властно произнесла Наталья. Ефрейтор, не услышав команды, подошел и вытянул шею, прислушиваясь к разговору.
Телегин не вмешивался. Ее территория, ее добыча. Работай, майор.
– Не вертите головой, капитан, – так же тихо продолжила Наталья. – И расслабьтесь. С помощью такого вот чулка очень удобно определять направление ветра... И точно попадать в цель. Проходящую вон по той тропинке.
– Снайпер? – почти шепотом произнес капитан. – В любую щель пролезут – а потом как сквозь землю!.. Горбачев! Давай по-быстрому...
– Отставить! Стойте на месте. Если он уже здесь, то первого, кто подойдет к «флюгеру», он и снимет. И уйдет, – объяснила Наталья равнодушным, усталым голосом.
Она достала мобильник и быстро набрала несколько цифр.
– А если у него радиосканер? – неожиданно подал голос маленький ефрейтор Горбачев.
Наталья ничего не ответила, но на продвинутого ефрейтора глянула одобрительно.
– Будем думать, наша РЭБ[8] тоже не спит, – впервые подал голос Телегин. «В отличие от вас, дуроломов», – это не было высказано, но подразумевалось.
Наташа произнесла несколько малопонятных слов. Какие-то цифры, незнакомые аббревиатуры...
– Я же сказала, расслабьтесь, капитан, – глядя почему-то на Телегина, произнесла Наталья, окончив разговор. – Если снайпер здесь, то он возле во-о-он той цистерны засел, больше негде, – пояснила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Телегин огляделся – действительно, метрах в трехстах из распадка торчала еле видимая горловина цистерны. – Убрать ее нужно. Сегодня же! Вы меня поняли? – Она подняла глаза на капитана.
– Хорошо, – поджав губы, не по-уставному отозвался тот.

Несколько минут прошло в молчании. Чулок безмятежно развевался на ветру, облегчая снайперу его огневую задачу. Наконец Наташкин мобильник ожил, пропел мелодию из фильма «Ва-банк».
– Слушаю, – отозвалась Наталья. – Ай да Магда! Хорошо, сейчас.
Она убрала телефон и на какое-то время закрыла глаза.
Затем поднялась, молча подошла к веревке и сдернула с нее чулок.
Тем временем со стороны цистерны из распадка показались три фигуры – двое автоматчиков и уже знакомый Телегину старлей с ротвейлером. Собака чинно шла рядом с хозяином. Между автоматчиками шла женщина. Она заметно хромала, прижимая к телу, точно ребенка, окровавленную руку. Вскоре из-за цистерны показался четвертый боец со снайперской винтовкой и рюкзаком.
Они подошли ближе, и Телегин увидел, что женщина была совсем молодой, из-под капюшона камуфляжной куртки выбивались светлые волосы. Затравленное, испачканное кровью и землей лицо с тонкими чертами. Наталья подошла к ней, молча протянула капроновый «флюгер»: «Твой?»
Женщина бросила на нее быстрый взгляд, дернулась, ожидая удара, и, видимо, неловко задела раздробленную руку. Ноги ее подкосились, она опустилась на колени, голова бессильно повисла. Похоже, Магда не церемонилась, да и автоматчики обошлись несдержанно – брали жестко, как учили, не жалея ребер. Магда зарычала и натянула поводок. Наталья брезгливо отбросила чулок в сторону, вытащила из кармана упаковку каких-то таблеток, протянула женщине, которую автоматчики уже поставили на ноги.
Снайперша что-то пробормотала и здоровой рукой сунула упаковку в рот, выкусывая таблетки. Из уже распухших глаз покатились слезы.
Вокруг стал собираться любознательный народ – прапорщик и несколько рядовых.
Женщину, подталкивая стволами, повели в расположение контрразведки. Та старалась идти не хромая, нянча покалеченную руку, точно ребенка. Замыкали шествие старший лейтенант с Магдой. Телегин нагнулся к Наташкиному уху и прошептал: «Браво!»
– Мало ей, суке, вломили, – голос у приободрившегося капитана оказался на удивление зычным. – Задвинуть бы ей ее же винтарь в одно место...
– Заткнись! – Наталья сделала шаг вперед и оказалась рядом с офицером. Тот был выше, шире, но сейчас как-то сжался. – Цистерну убрать немедленно! Выполняйте!
Капитан отвел взгляд, откозырял. Что-то буркнул ефрейтору Горбачеву и двум рядовым, те не торопясь отправились исполнять распоряжение. Остальные зрители тоже разошлись, капитан замешкался – видимо, чувствовал себя несправедливо обиженным.
Но выступить открыто у капитана куражу не хватило, и жажду справедливости он утолил по-другому: когда Телегин с Натальей уже двинулись к вертолетной площадке, он что-то ядовито, сквозь зубы, прошипел им в спину. Натаха расслышала.

– Подойдите сюда, капитан, – обернувшись, произнесла она.
Тот нехотя подошел к женщине вплотную, раскрыл было рот и тут же рухнул от удара «лодочкой» – сложенной ладонью в отвисшую челюсть.
Наталья молча развернулась и, потирая ладонь, пошла прочь, не оглядываясь на бесчувственное тело.
– Небось бутылки с вином без штопора открываешь? – заметил чуть погодя Телегин.
– А не будет рот разевать, – отозвалась Наташа. – У него под носом весь личный состав перестреляют, а он и не почешется...

«Натаха стала красить губы, – думал Телегин, устроившись рядом с иллюминатором. – Интересно, он из наших ребят? Я его знаю или это кто-то из молодых? Может, этот, с ротвейлером Магдой? Нет, не он. Точно не он ...» Наташка сидела рядом, но дюралевое чрево боевого «Ми-24», несущегося на малой высоте, – не то место, где будешь вести беседы без крайней необходимости. Тряска, гул, болтанка...
Объект «Санаторий»,

штаб-квартира 200... год

– Курс валют на сегодняшний день: доллар США – 29 рублей 30 копеек, евро – 26 рублей 62 копейки, – дикция у адъютанта была приятной и отчетливой, а интонация – располагающей к доверию. – В ближайшие недели прогнозируется дальнейший рост. Умеренный и вполне контролируемый. На мировых рынках ценных бумаг максимальным спросом пользуются акции компаний, связанных с высокими технологиями. Их котировки, по мнению специалистов, достигли потолка, и в любой момент могут рухнуть под влиянием самого незначительного толчка – как политического, так и экономического характера. У меня все.
– Благодарю, – произнес генерал, поставив на стол чашку с любимым бразильским кофе, смолотым и сваренным в турке собственноручно. Занимался этим генерал, когда была возможность, в комнате отдыха, смежной с кабинетом – адъютант, по мнению генерала, так и не освоил эту процедуру, а может, ему были просто необходимы хотя бы редкие паузы в течение изнурительного двенадцатичасового рабочего дня. И древнему ритуалу приготовления волшебного напитка генерал предавался с полной самоотдачей. Он повернулся к сидящему напротив него поджарому седому мужчине в штатском: – Как ты думаешь, реален ли в ближайшее время серьезный финансовый катаклизм?
– Экономическая и финансовая разведка вне моей компетенции, – улыбнулся тот, позвякивая серебряной ложечкой в стакане с чаем.
– Как будто я не знаю рамок твоей компетенции... – генерал, прихлебывая кофе, подождал, пока за адъютантом закроется дверь. – А теперь скажи мне просто по-человечески. У них есть хоть какой-то шанс?
– Они не боги, – вновь улыбнулся седой. – Но... За Телегиным двадцать две успешно проведенные операции, за Шугалий – девятнадцать. У Телегина – Афганистан, Ближний Восток, бывшая Югославия, Африка... У Шугалий – то же самое, только вместо Афганистана – Чечня. Что, пожалуй, похлеще будет. Но дело не в этом. Людей с богатым опытом у нас сотни. А у этих двоих есть еще одно качество, крайне редкое, врожденное, его нельзя наработать тренировками, – потрясающая способность к импровизации, к парадоксальным решениям, принимаемым мгновенно – не в результате долгой аналитической работы, а вот так сразу.... В самых острых ситуациях, когда на размышление нет ни секунды. Этому была масса примеров. Насчет вчерашнего чулка уже доложили?
– Наслышан, – генерал с усмешкой глянул на собеседника.
– Это как в искусстве – или есть талант, или его нет.

Седого человека в отделе нелегальной и специальной разведки звали Навигатором. Он отвечал за оперативно-аналитические разработки. Именно он продумывал детали боевых операций, формировал спецгруппы и следил за их подготовкой.
– Насчет почтенных классиков ты прав, – усмехнулся генерал. Они с Навигатором знали друг друга не первый десяток лет. – И насчет импровизаторов тоже. Они ведь немного музыканты, я смотрел их личные дела...

– Немного. У Телегина – гитара, а Шугалий вполне сносно управляется с фортепиано. Ну что, хватит их мариновать. – Навигатор бросил взгляд на резной, ручной работы циферблат антикварных напольных часов в углу начальственного кабинета, и, словно по команде, в сопровождении адъютанта в кабинет вошли Наталья и Телегин.

– Что ж – задание вам известно в деталях, – генерал встал из-за своего стола, возможно, унаследованного от сподвижников Железного Феликса, и прошелся по кабинету, разминая ноги.
Обстановку кабинета составляла мебель начала века, плотно загруженная новейшей оргтехникой. Каким-то непостижимым образом дизайнеру (в лице самого генерала) удалось добиться удивительного эффекта: чайный столик на гнутых ножках, резные, темного дуба книжные шкафы, тяжелые темно-зеленые парчовые портьеры прекрасно сочетались с явно чужеродными для них компьютерами, огромным плоским дисплеем для демонстраций и телеконференций напротив генеральского стола, видеодвойкой, несколькими телефонными аппаратами и другими устройствами быстрой и надежной связи. Все вместе это создавало атмосферу аристократичного, утонченного благородства помыслов, витавших в этом кабинете, и в то же время – почти безграничных возможностей реализации этих помыслов.
В этом кабинете за десятки лет не прозвучало ни одного ругательства, зато часто принимались решения, обрекавшие на гибель конкретных людей. И никому бы и в голову не пришло назвать генерала, хозяина кабинета, аморальным ханжой.

Генерал подошел к ломберному столику, на котором стоял компьютер, и несколько раз щелкнул мышкой. На экране для телеконференций после нескольких кадров-заставок появилось изображение обширной лесной поляны. На переднем плане – живописная группа огромных, рельефно вылепленных ярким солнцем сосен, на заднем – невысокие, но с крутыми склонами холмы, покрытые темной массой деревьев, и совсем далеко, на горизонте, – синевато-сиреневый контур высоких гор.
– Представляете, где это?
– Окрестности городка, куда мы направляемся. В нескольких метрах слева – лесное озеро. В середине лета оно сильно мелеет. В двух километрах на запад – деревушка, десяток домов и церковь, – ответила Наталья. – Ближайшая асфальтированная дорога проходит как раз мимо этой деревушки. Вернее, проходила лет пятнадцать назад, что там сейчас – не знаю. До городка еще с километр, от этого места – минут сорок ходьбы медленным шагом... У въезда в город – табачная фабрика. Старинное здание, остроконечная крыша под черепицей и что-то вроде герба, изображающего большую курительную трубку. По крайней мере, так было тогда...
– Вы так хорошо знаете только это место или вообще окрестности городка? – генерал не скрывал своего удивления.
– Я родилась в этих краях. Отец начинал службу офицером безопасности в советском посольстве. Мимо табачной фабрики я ходила в школу, – объяснила Шугалий.
Генерал промолчал, задумчиво потер ладонью тяжелый подбородок. М-да, личные дела офицеров надо читать внимательней.

– Вашим помощником будет Яким Елеч. Наш проверенный агент. Имеет свой бизнес на местном базаре, – продолжил Навигатор.
На экране возникли две крупные фотографии курчавого смуглого мужчины средних лет.
– Он же обеспечит транспортом, в случае экстренной необходимости – укрытием, специально на этот случай по нашей просьбе снял квартиру, смежную со своей... И не более того, – продолжил Навигатор. – Настоящих целей вашего визита он не знает и знать не должен. По легенде вы – волонтеры организации «Врачи планеты», направлены вышестоящим отделением для изучения условий будущей деятельности этой организации в тех краях. Вы приехали познакомиться с местностью, экологией, возможностью развертывания некоторой инфраструктуры – от палаточного лагеря до аренды помещений. Документы у вас в полном порядке – с полицией в этом смысле осложнений быть не должно.... Оружие в обычном понимании исключено. Никаких контактов с контрразведкой и полицией, там наверняка имеются люди Кроуфорда... И еще – в этих местах сейчас действуют две серьезные банды. Вот Касим, предводитель местных наркоторговцев...
На экране возникла физиономия вполне цивилизованного молодого человека восточной внешности. Тонкие, стильно подбритые усики, модные дорогие очки.
– Законченный негодяй. Криминальную активность своей банды прикрывает болтовней о борьбе за идею создания мусульманского государства. В последнее время на прикорме у Кроуфорда и его хозяев. Вторую банду возглавляет некто Черный Эмир. У местных мусульман, да и не только у них, пользуется гораздо большей популярностью, чем Касим, так как, по слухам, действительно верит в панисламистскую идею, более того, фанатично ей предан и ведет настоящий джихад за ее торжество. Ненавидит американцев и вообще людей западной цивилизации. Религиозен, часто повторяет, что джихад – это не просто война, а усердие во имя бога. Мы не располагаем его фотографией и не имеем о нем никаких агентурных данных – так, деревенский фольклор и впечатления неустановленных лиц. Между прочим, тот же фольклор прославляет его отряд за жесткую дисциплину и хорошо поставленную контрразведку. С Касимом непримиримые враги, но открытых стычек избегают.
Вот такой там социальный климат, как теперь говорят. Недаром у нас тут ходит байка, автор, кажется, ваш старый знакомый полковник Никитин: мол, мусульманские лидеры, обсудив на своей встрече новое устройство Ближнего Востока и окружающих территорий, единодушно пришли к выводу, что скорее всего это будет взрывное устройство. Вот так и там...

– Легенда, надо признать, обязывает, – вступил в разговор Навигатор. – «Врачи планеты» себя зарекомендовали как неплохие специалисты, и к вам наверняка будут обращаться. За помощью, за советами. Техминимум по этой части вы в свое время проходили, но... Вот скажите, господа врачи, что такое тимус, и где он находится? – Навигатор воззрился на Наталью.

– Тимус – вилочковая железа. Находится за грудиной, – ответила та без раздумий. – Знаменита тем, что в ней, в тимусе, проходят специальное обучение лимфоциты – защитные клетки, распределенные по всему организму и предназначенные для борьбы с его врагами. А в тимусе они на эту борьбу натаскиваются, так сказать.
– Точнее говоря, «Тимус» – это отдельный учебный центр в Балашихе, – в свою очередь, продемонстрировал знакомство с медицинской тематикой Вячеслав. – И лимфоциты в нем – это обучаемый контингент, вроде нас с Натальей. Это если говорить открытым текстом...

– Ладно, за врачей сойдете, – Навигатор улыбнулся. – Не мандражируем, а? – он выжидательно замолчал, по очереди оглядывая Телегина и Шугалий.
– Катетер с клитором я не перепутаю, – заверила начальство Наталья. – Подполковник – тем более...
Телегин поджал губы и отвел взгляд в сторону, генерал неодобрительно повел густыми бровями. Навигатор, наоборот, ухмыльнулся – Натальин кураж ему нравился, перед таким заданием, которое предстояло, это в самый раз.
– Вылет завтра – в 9.00.

– Ну что ты будешь с ними делать... Все такие же, как десяток лет назад, – пацаны. Точнее – пацан и пацанка... А ведь все понимают, и шансы свои оценивают трезво. Не дай бог что случится – ведь мы ничем не сможем помочь...
– В официальных рамках – нет, конечно, – отозвался генерал. – Ну а в неофициальных – ты уж что-нибудь придумаешь, мешать не буду!
Навигатор грустно усмехнулся – неофициальные рамки, в отличие от старой обуви, не разнашиваются, наоборот – с каждым годом все теснее и неудобнее.
Западная Ю...я. 200... год

Стрельба, стало быть, отменяется. С американцами опять дружим – и с каждым днем все крепче и теснее. Союзники по контртеррористической коалиции. Что ж, дело нужное и даже хорошее, особенно когда закадычные друзья не забывают, что дружить любо-дорого только с позиции силы. Американцы свою позицию провозгласили в качестве государственной доктрины. Еще бы – их военный бюждет составляет половину общемирового и в пять раз превышает весь наш бюджет. Интересно, что об этом друг Джимми думает? Встретимся – спросим.

Так мыслил Телегин, дисциплинированно выполнив указание светового табло пристегнуть привязные ремни перед заходом на посадку. Полет был транзитный – через Италию. Там же, в аэропорту, они поменяли документы. Так требовали правила конспирации. Международная европейская гуманитарная организация «Врачи планеты за гуманизм и дружбу народов». Прогрессивно и миролюбиво.

– Ну вот, Телегин, теперь мы с тобой уже и официально «врачи планеты». И еще – внештатные фотокорреспонденты эстонского правозащитного еженедельника. – Наталья поправила висевшую на шее камеру с мощным телеобъективом. – Знаешь, фирма «Кодак» специально для России выпустила новые аппараты, – продолжила она, – к эффекту устранения «красных глаз» добавлен эффект устранения «красного носа».
– Старая никитинская хохма, – отозвался Телегин. – Между прочим, смешная только в авторском исполнении – у тебя не получается, ты уж не обижайся.
Пять минут назад они отпустили такси и теперь не спеша подходили к дому, где жил Яким Елеч.
В России такая улица скорее всего именовалась бы 3-й улицей Строителей. Ничем не примечательный район недавней массовой застройки, новые однотипные девяти-, четырех– и двухэтажные дома, правда, довольно аккуратные и удобно расположенные. Молодые, не успевшие разрастись деревья, зеленые газоны, торговые павильончики, киоски с яркими обложками журналов... Все, как в Центральной Европе.
Так, вот и нужный дом, вот балкон на втором этаже, который изучали на фотоснимках... На балконе, прислонясь спиной к стене, торчал какой-то длинный, худой парень, нервно курил. Явно не Яким Елеч. Родственник? Гость, знакомый?
– Может, адресат выбыл? Или балкон не тот, – поделилась сомнениями Наталья.
Сомнение насчет балкона было явно неуместно – Телегин отверг его с ходу, таких ляпов контора не допускает, видео– и фотоматериалы, просмотренные десятки раз, были на совесть. Да и предположение о смене адреса сразу же отпало – пройдя еще несколько шагов, Наталья и Телегин увидели автофургон-пикап с нужным номером, припаркованный за углом, невдалеке от подъезда, прошли по улице еще сотню метров, остановились у газетного киоска.
– Где тачка, там должен быть и хозяин, – резюмировала Наталья, листая свежий журнал мод. – Выходит, он дома, и у него гости. Остается надеяться, что званые. Разделим компанию?

Телегин на секунду задумался. О том, что встреча должна состояться в этом месяце, Елеч был предупрежден заранее. Тогда же ему был передан и пароль.
– Пойду узнаю, что за гости, – принял решение Телегин. – А ты ровно через пять минут позвони туда по мобильнику, попроси к телефону своего коллегу по «Врачам планеты». Если я не отвечу или отвечу невпопад – уходи немедленно, ясно?
Наталья искоса взглянула на него и промолчала – чего уж яснее, все по канонам.
Служба снабдила их двумя парами телефонов – обычными спутниковыми мобильниками и замаскированными под косметичку и фотоаппарат-мыльницу с компактными радиопереговорниками.

На двери Елеча не было ни звонка, ни глазка. Вот уж поистине всего не предусмотришь. Телегин прислушался. В квартире отчетливо слышалось какое-то шебуршание. Он решил постучать. Однако от первого же прикосновения дверь открылась. Никого не было, шебуршание прекратилось.
По канонам жанра надо уходить... А если этот базарный торговец банально пьянствует со своими лавочными приятелями?!

Телегин шагнул вперед, в темный коридор.

Ожидаемого удара сбоку не последовало. Щелкнул выключатель, и под потолком зажглась тусклая лампочка. Теперь он увидел своего собеседника. Точнее, собеседников. Их было двое: тот самый длинный парень, что торчал на балконе, и второй – коренастый, бочкообразный бородач, сжимающий закатанными до рукавов волосатыми ручищами крупнокалиберный револьвер. Оба стояли в конце короткого коридора и заметно нервничали. Вот чертовщина!
– Мне нужен Ярим Елеч, – сглотнув, произнес Телегин. – Он ведь здесь проживает?
– Ты кто? – спросил Бочонок.
– Уголовная полиция! – амплуа «врача планеты» отпадало. Ясно как дважды два, что раз эта парочка в открытую демонстрирует ствол, по-хорошему отсюда уйти не удастся, будь ты хоть трижды врачом любой планеты. Ну что ж, придется по-плохому...
Телефонная трель раздалась точно в тот момент, когда ее ждал Телегин, – но не «гости». Это Наташка! Бочонок схватил трубку стоявшего под локтем телефонного аппарата и тут же брякнул обратно – но на миг выпустил Телегина из поля зрения, и этого вполне хватило Вячеславу, чтобы ногой в прыжке выбить оружие. Длинного он согнул ударом в печень, однако тот оказался искушенным в драках – сумел двинуть Телегина головой в лицо. По счастью, не слишком сильно, но Вячеслав не удержал равновесия, зацепившись за вытянутые ноги бочкообразного, и красиво, как в комедийном фильме, растянулся посреди коридора. В его висок уже летел тяжелый ботинок, надетый на кривую ногу Бочонка, но Телегин успел уклониться, поймать ногу и дернуть на себя с резким разворотом. Бочонок с ревом грохнулся рядом, опрокинув телефонный столик и два табурета. Длинный сунул руку под пиджак, но Телегин успел вскочить и схватить сиденье искалеченного табурета. И очень кстати – длинный мастерски метнул в него длинный нож с узким лезвием. Нож летел точно в горло, но попал в сиденье табурета, где и застрял. Телегин швырнул сиденье длинному в голову и тут же пробил молниеносную «двойку» – вновь в печень и в нижнюю челюсть. Длинный отлетел, захлопнул телом входную дверь и затих – теперь уже надолго. Бочонок вновь был на ногах, и вновь с револьвером в руке. Теперь он выдерживал разумную дистанцию – занял позицию в самом конце коридора, спиной к двери в комнату, и в прыжке его было уже не достать. Однако стрелять он не торопился – видимо, имел в отношении представителя уголовной полиции другие намерения...
– А ну, полицай, руки в стороны, а сам на колени! Не оборачивайся! Зоран, обыщи его! – Последовала пауза – видимо, Зоран был еще не готов к осмысленным действиям. Телегин развел руки в стороны, но опускаться на колени не торопился.
– Пусть Зоран пока отдохнет, а ты клади пушку на пол и – руки в стороны! За дверью полиция, не делай глупостей...
– Это ты не делай глупостей! Если за дверью полиция, достань свой мобильник – медленно, левой рукой, и скажи им, что ты – заложник. Пусть дадут нам уйти, иначе ты – труп!
Телегин медленно отстегнул от пояса мобильник, набрал какой-то номер и под диктовку террориста-любителя открыл переговоры с несуществующим нарядом полиции. Доложив Бочонку об их успешном завершении, Телегин получил распоряжение взвалить на себя обездвиженного Зорана и медленно двигаться к выходу. Но неожиданно за спиной Бочонка рывком открылась дверь, в светлом пятне дверного проема вырос темный силуэт, взметнулись сведенные в замок руки – и Бочонок, не успев выстрелить, тяжело рухнул на пол. Такой удар легко ломает пару-тройку кирпичей, а уж шейные позвонки в основании черепа – запросто.
Телегин любовался мастерским исполнением любимого трюка киношных ковбоев – револьвер Бочонка, сделав пару оборотов вокруг указательного пальца холеной дамской ручки с короткими наманикюренными ногтями, застыл неподвижно, нацеленный в голову начавшего шевелиться Зорана.
– Надо же – «магнум», – произнесла Наталья. – Неплохо упакована здешняя шпана. У полицейских отобрали, что ли?
– Ты как сюда попала? – спросил Телегин, переводя дух.
– Обыкновенно, по воздуху... Что еще оставалось бедной брошенной женщине? А ну лежать! – она одним прыжком оказалась рядом с ожившим Зораном и с ходу впечатала острый каблучок в локтевой сустав бедняги, пресекая его попытку вытащить нож из табуретного сиденья.
– Мои аплодисменты.
– Это что, ты вот зайди в комнату, – погрустнев, произнесла Наталья. – А сейчас, падаль, ты скажешь, кто вас сюда послал и зачем, – продолжила Наталья на местном наречии, обращаясь к тихо скулящему Зорану. Тот вжал голову в плечи.
– Сомлел, бродяга. Видно, отжил свое... – Наталья щелкнула предохранителем «магнума» у самого уха Зорана. Это подействовало: «сомлевший» мгновенно раскрыл глаза.
– Если скажу, все равно ведь убьешь?
– Будешь молчать – точно убью... Но, вообще, мне тебя убивать радости нет.
Несколько секунд бандит и Наталья смотрели друг другу в глаза. Не в глаза – в души. И почему-то друг другу поверили.
– Пусть он уйдет, – пробормотал Зоран. – Тебе скажу.
Телегин недоуменно качнул головой и вышел из коридора в комнату, щелкнул выключателем, зажигая свет.

На полу, между диваном и журнальным столиком, лежало худое тело в порванной, залитой кровью зеленой рубашке. В крови была и голова с вьющимися седеющими волосами, и небритое лицо с острым носом. Лицо человека, известного как Ярим Елеч. Агента службы внешней разведки. СВР платила более чем скромно, и господин Елеч ввязался в дурную историю, что-то не поделив с местными бандитами.
Похоже, транспорт, перевалочный пункт и прочие услуги отпадали.
Отдельный учебный центр КГБ СССР

Город Балашиха, Московская обл. 198... год

– Кандидат в мастера по боксу... Так, хорошо. Специалист в области фортификационных сооружений, подрывник. Английский в пределах... Это плохо. Языком надо заняться серьезно. На чем играли в училищном ансамбле?
– На бас-гитаре.
– Репертуар?
– Обычный... Песни эстрады и кино, – дернул плечами Телегин. Однако, поймав насмешливый взгляд Навигатора, добавил: – Ну еще «Лед Зеппелин», «Битлз», конечно...
– Что думаете о курсе внешней политики СССР? – улыбаясь одними глазами, неожиданно спросил Навигатор.
– Считаю его миролюбивым и прогрессивным. А потому верным, – твердо ответил Телегин.
– Я тоже так считаю, – кивнул головой Навигатор.

...Самое смешное, что служить в КГБ Телегин не собирался. Еще месяц назад он командовал взводом инженерной разведки Тульской дивизии ВДВ. Неожиданно приехал откуда-то серьезный седой дядя в гражданском и спустя пару дней уединился с лейтенантом в кабинете особого отдела. Дядя вроде как мягко предлагал, но, с другой стороны, давал понять, что согласия лейтенанта и не требуется, решать будет он, приезжий дядя. Телегин счел за лучшее выразить добровольное согласие.
О спецразведке КГБ Телегин ничего не знал, как и подавляющее большинство людей. Однако, приехав в подмосковную Балашиху, лейтенант заметно приободрился. С виду обычная воинская часть, но внутри... Стрельбища, специальные полосы препятствий, автодром, танкодром, парашютная площадка. По окончании курса в Учебном центре КГБ СССР каждый офицер получит специальность, именуемую «разведчик специального назначения». Согласно уставу, каждый такой разведчик обязан уметь организовывать засады, налеты; обеспечивать безопасность объектов и людей; задерживать особо опасных преступников; работать с агентурой; проникать на любой объект; изготавливать и разминировать взрывные устройства; владеть мастерством рукопашного боя; стрелять из всех видов отечественного и иностранного стрелкового оружия, включая арбалеты; оказывать первую помощь раненым, знать азы военной медицины... И в конце длиннющего перечня – в пределах разговорной речи знать иностранные языки, причем английский – в обязательном порядке.

Поначалу Телегина несколько разочаровал инструктор по рукопашному и спецогневой. Пожилой такой, неказистый мужичок, для поколения Телегина – просто дедушка. Среднего роста, щупловатый. Назвался Андреем Митрофановичем Дремовым. Старшие офицеры между собой почтительно называли его Егерем. Прозвища были у многих, но не как у школяров или уголовников. Они были вроде почетного звания.

– Боксер из тебя хреновый, уж прости. Нос вон не уберег, скулы, бровь... На улице часто дрался? – Егерь критически оглядел лейтенанта.
– Я и сейчас... ну, если кто напросится, – дернул рассеченной бровью Слава.
– Молодец... Ну, покажи, как ты это делаешь, – на полном серьезе произнес Дремов, не отводя от Телегина цепкого взгляда.
Место, надо сказать, не слишком располагало к спаррингу – зеленая лужайка, с двумя пеньками. Рядом сваленные в кучу, продырявленные фанерные мишени. Да и одеты были в повседневную полевую форму. Однако если старший по званию просит, надо уважить...
Для затравки (и чтобы поставить деда на место) Телегин решил провести свою излюбленную правую «двойку» – по печени, и тут же по открывшейся челюсти. Однако вялый дедок как-то странно дернулся всем корпусом, быстро присел, и лейтенант Телегин полетел в кусты. Подняться дед ему не дал, прыгнул, точно хорек на цыпленка, припечатал коленом в грудную клетку. Очнулся Слава от легкого похлопывания по щекам.
– М-да, Телегин... Драться ты не шибко горазд, – Егерь выпрямился. – Плохи дела твои – в реальном бою ты бы уже остывал.
– В реальном бою... – попытался было возразить Слава, но в груди сдавило дыхание, и он тяжело закашлялся.
– Я про реальный бой и говорю – с рукопашной у тебя очень плохо, – без усмешки сказал Дремов.
Откашлявшись, Телегин спорить не стал – не тот случай. Попробовал бы кто в его поселке сказать, что Славка не умеет драться...
– Дело в том, Телегин, – выждав паузу, рассудительно продолжил Егерь, – что ты очень на свою молотилку надеешься. А зря. Это на ринге ты – почти мастер. Бокс – это спорт, четкие правила, всякие запреты... А здесь готовят не для спорта, а именно для реального боя, где никаких правил. Реальный бой – это смертельно опасный противник. Вот сблизится он с тобой, войдет в боевой контакт – и все. В боксе упал – к тебе рефери никого не подпустит, пока сам не встанешь. А в реальном бою равновесие потерял – все, не встанешь уже никогда. Посему для тебя будет специальная программа. Кулаками драться запрещаю! Заломы, захваты, броски – вот твои приемы. И борьба в партере. Увижу, что кулаками машешь, – три наряда вне очереди. У тебя еще не так все ужасно – тут вот прибыли разные «пояса» по карате, айки-джитсу – ну вообще балет! Позы разные принимают, приседают, прыгают, ножками дрыгают... А в реальном бою им ноги повыдергивают вместе с... Гм... С их черными поясами.
– Кто повыдергивает? – позволил себе провокационный вопрос лейтенант.
Егерь впервые усмехнулся. И не слишком по-доброму.
– Есть такие, Слава... – он впервые назвал Телегина по имени. – Сейчас есть и раньше были.
– И все же кто, если не секрет? – Слава не удержался и вновь кашлянул.
– Ну, раньше был, например, такой отряд... Отряд спецопераций абвера, – негромко ответил Егерь, и взгляд его вновь стал цепким и жестким. – Входил в состав дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Дивизия хоть и танковая, но и в рукопашной они были спецы, а уж отряд спецопераций...
– Рубились, рубились, пока не дорубились, – кивнул Телегин. – Ведь раздолбали же их все-таки, и отряд, и дивизию «лейбштандарт Адольф Гитлер», и абвер...
– Раздолбали, – спокойно согласился Дремов. – Но ведь три года ушло, пока долбать научились. Три года! А сколько наших дивизий на одну немецкую положили, ты знаешь? Так вот, учись долбать заранее...

Первые месяцы после индивидуальных занятий рожа у Телегина бывала так разукрашена, что в город, в увольнительную, было стыдно отправляться. Не зря говорят, что переучиваться тяжелее, чем учиться. Боксерская выучка стала барьером – руки сами летели в цель, стоило глазам увидеть открытую точку, куда в боксе положено бить. И перейти барьер долго не получалось: боксер тем и силен, что реакция его – автоматическая, мгновенная, мозг контролирует только стратегию, в лучшем случае – серии ударов, а не отдельные их элементы. Это было невыносимо трудно – отучить тело реагировать ударами в автомате. Просится апперкот – а надо брать на залом. Противник созрел для серии джеббов – а надо подсекать ноги и еще барахтаться на четвереньках в партере. Зато ему, противнику, дозволяется абсолютно все...
Однако через пару месяцев таких занятий Телегин поймал себя на том, что барьер как-то незаметно испарился. Теперь тело само могло моделировать схватку, автоматически изобретая (именно изобретая!) нужный прием. На автомате он проводил подсечки, захватывал шею, заламывал руки... Упав, мог достать противника ногой, или перебросить через себя, или захватить его конечность в «ножницы»...
А еще через месяц Дремов снял запрет на удары – и теперь не всякий боец выдерживал спарринг с Телегиным.

Жизнь в учебном центре имела еще одну особенность, к которой Вячеслав никак не мог привыкнуть, – каждый курсант в любой момент мог наткнуться на розыгрыш, маленький игровой экзамен на сообразительность, на готовность к неприятным неожиданностям, нестандартным ситуациям, из которых надо было выходить быстро и эффективно. Устраивали такое обычно и отцы-командиры, и «деды»-старослужащие, как правило – в так называемое личное время, сводя на нет само это понятие.
Как-то на первом месяце службы Слава купался вечером в небольшом озерце на территории части.

– Сынок, а ты гланды вырезал? – услышал он, уже подплыв к берегу.
Около его одежды стояли два здоровенных мужика. Тот, что постарше и повыше, был похож на цыгана. Второй, коренастый, выглядел «одесситом» – хитрый прищур, металлические коронки, сверкающие в усмешке. Телегин знал этого «одессита», тот был на курс старше Славы. Вопрос задал именно он. Телегин медленно вышел из воды. Протянул было руку к одежде, но его обступили с двух сторон.
– Оружие нами изъято, ампула с ядом – тоже, – объявил суровым голосом Цыган.
– В плавках у тебя ничего нет, – Одессит профессионально, безлично провел по ним ладонью. – Я имею в виду режущие, колющие и огнестрельные предметы.
И здесь неуставные игры «старослужащих»... Не такие, конечно, как в обычной казарме. Свои, специфические. Что делать? Не драться же... Вроде шутят, однако одежду взять не получалось никак...

– Извините, господа, но вы оба уже пять минут как трупы, – не моргнув глазом, сообщил «старикам» Слава. – Поэтому позвольте одеться!
– Не понял, разъясни, – прищурился Цыган.
– Все-то вам разъясни... Я с трупами как-то не привык объясняться, ну да ладно, – махнул ладонью Телегин. – Одежда заминирована, заряд вон там, в двух шагах.
– Где? – очень серьезно спросил Цыган.
– А вот же... Сами посмотрите!
– Э нет, дорогой. Если мина есть – предъяви! – Одессит также оставил шутливый тон.
– А вот на ящик «Жигулевского» спорим, что вы – уже трупы, – так же серьезно произнес Телегин.
– И на сто приседаний с бутылкой «Жигулевского» на голове! – добавил Одессит.
– Идет! По рукам.
Все трое шагнули к указанному Телегиным кустарнику. Сейчас уже можно было бы взять одежду и послать их куда подальше. Но... Телегин решил доиграть до конца по предложенным «стариками» правилам. Хоть бы банка какая консервная оказалась в нужном месте, так ведь нет – на территории части образцовая чистота и порядок...
– Нету мин, – развел руками Одессит. – И магазины в поселке закрыты...
– У трупов со зрением плохо, – Телегин сделал шаг вперед, указывая рукой в самую глубь жидкого кустарника. – Это что?
Слава произнес свое «что» так громко и убежденно, что оба «старика» невольно повернули головы и вновь наклонились над травой. И этого вполне хватило Телегину, чтобы выхватить из нагрудного кармана у высокого записную книжку-блокнот. Слава тут же откатился в сторону, занял «огневую позицию»...
– Пиф-паф! Господа, вы уж извините, но все же вы – трупы...

Получилось почти как у красноармейца Сухова в «Белом солнце».
– Ну что ж, – похлопав себя по карману, подвел итоги Цыган. – С нас пиво. Насчет приседаний, конечно, извини – обойдешься. Мы с Колей, как-никак, старшие по званию.
– И намного? – поинтересовался Телегин. Сейчас он стоял в позе победителя, небрежно поигрывая «трофейным» блокнотом.
– Да так... вот Коля – старший лейтенант, – кивнул в сторону Одессита Цыган. – Ну, а я... так уж получилось – полковник!
Только теперь Телегин заметил, что Цыган гораздо старше и его, Славы, и Одессита. Хотя благодаря тренированному телу и черным густым волосам выглядел он почти как их ровесник.
– Значит, так, Телегин. Поступаешь в мое распоряжение, – веско произнес цыган-полковник, забирая свой блокнот. – Учеба твоя теперь пойдет ускоренно, и через полтора месяца – боевое задание! Весьма серьезное... Стоп, погоди, а здесь ведь фотокарточка была! – полковник заметно встревожился, листая блокнот. – Неужели выпала? Ну-ка, давай ищи. Где ты тут руками махал?
Слава машинально ворошил траву, думая не о выпавшей фотографии, а о боевом задании. О, вот она, карточка... Под куст залетела – видно, ветром задуло! Фотография была небольшая, черно-белая. На ней – две девочки, одна беленькая, постарше и посерьезней, вторая черненькая, весело смеющаяся, видно – дошкольница. Полковничьи дочки, конечно. Теперь понятно, почему полковник расстроился.
– Это Наташка, а это Анька, мои разбойницы, – объяснил он, бережно вкладывая фотографию под обложку блокнота.

Вечер они провели втроем. Полковник, Олег Петрович Шугалий, расспрашивал Телегина о фортификационных работах и понтонных устройствах, периодически переходя то на английский, то на арабский и фарси. Телегин, даже если и не все понимал, старался не терять лица. Наконец полковник отправился спать, а Слава остался с Колей Никитиным.

– Самая страшная психическая атака – знаешь какая? – Одессит Коля слегка прищурился, но вопрос прозвучал вполне серьезно.
– Ну, и какая?
– Матросы в одних тельняшках верхом на зебрах, – тем же серьезным тоном разъяснил Одессит. – Помни и не забывай, фортификатор. И в следующий раз не теряйся, когда на тебя голого полковник нападает – вполне одетый и пешком...
– Да ну тебя... Ты лучше хоть вкратце объясни, что за задание предстоит? – не удержавшись, спросил Слава.
– В свое время узнаем... Я и сам не догадываюсь. Только вот приходит на ум одна деталь. Знаешь, за что полковник Красную Звезду получил? За дворец Амина... Но об этом, учти, в газетах не написано.

Когда задание было выполнено, Олегу Петровичу был дан прощальный салют, а Никитин и Слава были зачислены в особое подразделение. Эдакий спецназ в спецназе. Курировал его лично Дремов. Да что там «курировал» – все свободное время с бойцами проводил. Около трех лет они не участвовали в боевых операциях, лишь выезжали на «стажировки» в джунгли Вьетнама и на побережье Кубы. Затем была небольшая спецкомандировка в Латинскую Америку – и вновь тренировки, боевые учения, и опять тренировки...
А еще через восемь месяцев в отряде появилась девушка. Впервые за всю послевоенную историю Отдельного учебного центра.

Он впервые увидел Наташку самый первый раз – на фотографии из блокнота Олега Петровича, тогда у озера. Ей там лет двенадцать, не больше. Серьезная такая, круглолицая, никаких косичек-бантиков – аккуратная взрослая прическа. Почти такая же, как и теперь, – называется, как будто, каре. И совсем на Олега Петровича не похожая. Вот младшая – Аня, та цыганистая, глазастая, вся в отца.

А первая встреча «вживую» произошла, казалось, совсем недавно.
– К нам прибыла дама. Довольно симпатичная! – сообщил лейтенант Сычев.

Девушку Телегин увидел около клуба. Она сидела на лавочке, видимо, ждала коменданта общежития. Одета в темно-синюю курточку и джинсы. Действительно, симпатичная. Но, впрочем, не более того. Надо же – какая польза может быть от дамы в их конторе? И на какую же должность ее определят? Радисткой? Санинструктором? Так вроде и надобности такой нет... И почему именно в их особое подразделение? Ну не бабское это дело – спецразведка, это ведь не интеллигентный шпионаж под дипломатической крышей...
Ответы Телегин получил спустя полчаса, в спортзале.

– Вот, прошу любить и жаловать! – Егерь выступал в непривычной для себя роли заботливого дедушки.
Своих внуков, к слову сказать, у Дремова не было. Как и жены. В 47-м, в Ивано-Франковске, юный бандеровец из-за угла школьного здания геройски запустил гранату в молодую учительницу русского языка, которая была женой начальника отдела по борьбе с бандитизмом.
– Звание – лейтенант, специальность – переводчик, – в свойственной ему манере продолжил представление Дремов. – Остальные вопросы задавайте сами.
Она стояла перед ними, круглолицая, коротко подстриженная, одетая точно так же, как и все в зале, но далеко не новая летняя полевая форма спецназа смотрелась на женских формах почему-то куда более аккуратно, чем на мужиках, и как-то даже щеголевато.
– Куаль дэ се номбре, сеньора?[9] – задал первый вопрос Телегин.
– Шугалий Наталья Олеговна, – ответила та.

Вот те раз... Телегин тут же вспомнил тот случай с потерявшейся фотокарточкой. Дочка полковника! Встречный вопрос заставил Славу сильно напрячь извилины.
– Вы женаты, господин офицер? – спросила девушка на чистом китайском языке.
Телегин замялся. Как по китайски «разведен», он не знал. Зато вспомнил, как это будет на итальянском.
– О, – мило заулыбалась девушка и добавила, на сей раз на безупречном английском, – должно быть, со своей женой вы тоже пытались говорить на испанском, коверкая произношение?

Зубастенькая девочка, в обиду себя не даст.
– Для офицеров специальной разведки полный курс рукопашного боя обязателен, – прервал их пикировку Дремов скрипучим голосом.
С этим никто не спорил, в том числе и круглолицая Наташа. Она сама подошла к Телегину, церемонно полуприсела, превратив входивший в моду восточный полупоклон в шутливый книксен. Телегин адекватного ответа не придумал, молча кивнул. Егерь и ребята тоже промолчали – предоставили выпутываться ему самому. Что ж – придется действовать.
В начале схватки Телегин, разумеется, не принимал ее всерьез – пусть порезвится девочка. Да тут и без рукопашного ей такое предстоит, что всю жизнь будут кошмары сниться. Сама подаст рапорт, куда ей деваться. Вопрос нескольких дней...
Стойка у нее была обычная, правосторонняя. Без малейшего намека на столь нелюбимое Дремовым каратэ. Правом первого хода, естественно, воспользовалась дама – и довольно удачно. Обманный взмах ногой перед самым лицом противника, демонстрирующий прекрасную растяжку и гибкость корпуса – и резкий выпад ладонью в горло. Телегин успел поставить блок и коронной подсечкой заставил девушку приземлиться на пятую точку. В боевых условиях следом бы шел завершающий удар ногой в голову. Телегин собирался этот удар только обозначить, но боец Шугалий, видимо, на такое рыцарство с его стороны не рассчитывала, молниеносным кувырком перекатилась вперед и железной хваткой вцепилась в телегинские щиколотки. Рывок – и он равновесие потерял, а девушка насела на него сверху, колено – в живот, руки – на горло. Телегин машинально двинул кулаком по незащищенному месту – в область сердца. Вместо привычных задубелых ребер коллег кулак встретил мягкую девичью грудь, Шугалий вскрикнула, ослабила захват. Телегин в смятении вскочил, ужасаясь содеянному, уверенный, что партнер выведен из строя и нуждается в медицинской помощи. Успел подумать, что надо помочь ей подняться, и в ту же секунду у него перехватило дыхание от мощного удара, нанесенного симпатичной светло-русой головкой точно в солнечное сплетение. С трудом блокировал следующий удар, нацеленный в печень, – и далее везде. Девчонка почуяла вкус крови, удары следовали сериями. Сейчас дралась она по-мужски, серьезная баба – не зря погоны носит. Для Телегина главным было – не потерять равновесие. А с ним и все остальное – ну кто будет всерьез воспринимать офицера спецназа, побитого девчонкой, да еще новичком...
Спасло телегинскую репутацию боксерское прошлое, умение ставить защиту и уходить от серьезных ударов. Он и уходил, но вскоре ощутил на губах знакомый солоноватый привкус. Дурацкое положение. И кто только пустил эту девку в спецразведку... Теперь бровь. Только не потерять контроль над собой... Он попытался провести легкий удар по корпусу, чтобы немного урезонить противницу, но та легко уклонилась и в ответ весьма чувствительно врезала стопой ему под колено. Телегин опять еле устоял на ногах. Ну, Заяц, погоди...
Наталья добилась, чего хотела, – Слава работал всерьез. Хоть ты и девка, но нельзя же так... Постой, сейчас мы тебя нейтрализуем... Телегин изловчился захватить ее шею в замок между кистью и плечом, рывком пригнул голову вниз – и далее в связке идет удар коленом в лицо, стопроцентно победный вариант. Удар Слава не провел, но обозначил – и в ту же секунду, не сдержавшись, вскрикнул от боли. Чертова девка захватила его ногу и впилась зубами в бедро. И тут же, вырвавшись из замка, крутанулась в воздухе и в прыжке ударила ногой в голову.

На ногах Телегин удержался лишь благодаря всевышнему.
– На сегодня достаточно! – послышался сбоку голос Андрея Митрофановича.

– Слушай, кончай злиться!
Она сама подошла к нему после душевой. Сразу перешла на «ты».
– Да ладно, проехали... – ответ прозвучал не слишком любезно, Телегин, конечно, злился. На себя в основном: не смог справиться с хулиганкой, не нашел достойного приема.
– Все, забыли. Я же понимаю, что ты не в полную силу бился, если бы озверел, мог бы меня одним ударом... Так ведь?
И тогда он впервые рассмотрел, какие у нее глаза. Серые, мягкие, с весело играющими искорками. Словно не о зубодробительных ударах шла речь, а о поэзии или музыке. Обида сразу прошла, и его вдруг снова охватило то самое ощущение, которое он пережил, когда только что ударил ее в грудь. Стыд, смятение. Даже зябко как-то стало... Женщину, в грудь. А он ударил. И сам же надутый ходит. Это ему впору извиняться! Но здесь так не принято.
– Ну ты тоже хороша, не знал, куда от тебя деваться, – губы у Телегина сами расползлись в глупую улыбку.
Наталья улыбнулась еще шире и лихо шлепнула ладонью по его протянутой для рукопожатия руке:
– Значит, один – один! До новой встречи в зале, старший лейтенант Телегин!
А серые глаза глядели так же мягко, и плясали в них те же манящие искорки.

А вечером, в кровати, Телегин долго ворочался – заснуть никак не получалось. То опять зябко становилось, то в жар бросало. А в голову лезли одни и те же мысли – как кинолента, прокручивалась сегодняшняя схватка, руки словно наяву ощущали упругое, сильное и такое нежное тело под грубой тканью спецназовской куртки...
Чтобы избавиться от наваждения, Телегин стал вспоминать военные истории, рассказанные Дремовым или его соратниками, – то ли сюжеты этих историй были чересчур неординарные, то ли раcсказаны они были необычно, но истории эти могли перебить любые эмоции, как запах боевой «Черемухи» заглушает все прочие ароматы.
Вот, например, истории про «робинзонов».

...Почему, собственно, их называли «робинзонами»? Этого никто из смершевцев не знал и не помнил. Робинзон, как известно, долго-долго куковал на необитаемом острове. А смершевский «остров» был очень даже обитаемой местностью. Населенной волкодавами-скорохватами.
Историю эту Телегин услыхал в первые месяцы своего появления в Центре. Праздновали День чекиста – 12 декабря. Торжественная часть давно кончилась. Те, кто был пьян, пошли спать, остальные продолжили. Одна из групп «продолжателей», в которой оказался и Слава, сосредоточилась в «курилке» – пятачке в кустах позади жилого корпуса, где стояли друг напротив друга две скамейки. Центром притяжения был весьма пожилой, но вполне бодрый и весьма заслуженный пенсионер, приглашенный на торжество в целях передачи славных традиций. Одна из немеркнущих традиций была со знанием дела и надлежащим тщанием передана и столь же истово воспринята – Слава был самым трезвым, но и он с трудом держался на ногах: традиции надо блюсти, на то они и традиции.
Здесь-то, в кустах позади жилого корпуса, и услыхало молодое поколение историю о Робинзонах и о Егере Дремове, мастерски изложенную и даже разыгранную в лицах пожилым пенсионером.
Остановился как-то рядом с дремовским штабом конвой. Этапировали в трибунал захваченных на освобожденной территории полицаев, карателей и прочих пособников оккупантов. Капитан Дремов разговорился со старшим конвоя. Они были в одном звании и, как выяснилось, земляки – из соседних деревень. С чего спор возник, пенсионер не помнил. Но слово за слово, и пошел разговор о рукопашных схватках. Старший был убежденным сторонником популярного тезиса: сила есть – ума не надо. И если не исхитрились противники достать друг дружку штыком или гранатой – тогда остается жить дальше тот, у кого кулак тяжелее да черепушка толще, а всякие там боксы-шмоксы, самбы-мамбы – пустое, для показухи сойдет, а в деле – только помеха.

– А хочешь пари? – Дремов придерживался других убеждений.
– Давай. А о чем у нас спор? – удивился конвойник.
– А о том, что я вон тому бугаю откручу башку в течение минуты, – Дремов кивнул на самого здоровенного молодого полицая. – Сходимся в рукопашную один на один.
– Ну это ты брось, – конвойник строго оглядел поджарого, невысокого Дремова. – Мне же за тебя отвечать придется. Нет, оставь, оставь. Вроде и не пили мы еще...
– А есть?
– А как же? Само собой! Трофейный коньяк. Всемирно известной марки «Мартель»!
– Ну вот и спорим на «Мартель». А я поставлю флягу спиртика. Идет?
– Спятил ты, капитан...
Однако ударили по рукам.
Полицая звали Васька. Он был под два метра ростом и очень удивился, когда недомерок офицер разъяснил ему, чем предстоит заняться. Васька усмехнулся.
Поначалу полицай махался вяло, хотя, конечно, кулаки сильно чесались разбить легавому голову, как спелый арбуз, – это Васька умел и любил, не раз устраивал показательные выступления на потеху корешам. И порешил Васька-полицай – была не была, порву-ка напоследок этого энкавэдэшника к чертям собачьим, и пусть конвой стреляет – все одно через пару дней трибунал. Виселицу уже сколотили, причем те же полицаи, не сильно замаранные. Из тех, кому «полтинник» светил да грел. А Ваське – веревка, толстая, прочная, чтобы тело его любимое висело долго, до темноты...

Легавый капитан скакал вокруг, точно поддразнивал. Полицай решил помирать с музыкой, замахнулся пошире и, хэкнув, как дровосек, послал кулак в ухо. Однако случилось непонятное – легавый мотнул головой и остался стоять на ногах, Васькин кулак уха не встретил, а сам Васька кулем свалился в пыль. Споткнулся, что ли? Полицай вскочил на ноги и со звериным рыком бросился на легавого.
Дремов вновь скакнул, точно заяц с пенька, и Васька вновь полетел на землю. И вновь вскочил, и вновь зарычал. Капитан больше не скакал, стоял прямо. Васька почувствовал, будто под дых ему вонзился наточенный колун. Васька крякнул, захрипел, согнулся... И точно тот же тяжелый колун ударил обушком снизу в челюсть. Полицай упал в третий раз, уткнувшись носом в начищенные офицерские сапоги. И в ту же минуту почувствовал, как вокруг головы сомкнулся стальной зажим, точно две железные скобы: одна впилась в подбородок, другая – защемила затылок...

Капитан-конвойник только руками развел.
А Дремов, скривившись, медленно достал носовой платок, брезгливо отер руки, швырнул платок на изломанное тело... Кадык выворочен, башка на 180 градусов выкручена, болтается на раздробленных шейных позвонках.

Пенсионер, видно, не в первый раз рассказывал эту историю. И было видно: он до сих пор удивляется тому, что произошло почти сорок лет назад на пыльной околице украинского села. Ведь в самом деле! Сам видел – открутил Егерь башку полицаю!

...В тот раз трофейный коньяк «Мартель» вестовому конвойного капитана, ныне заслуженному пенсионеру МВД, не понравился – разведенный спиртик из фляжки победителя показался ядренее и слаще.

– А еще как-то раз Дремов против троих «робинзонов» вышел, – продолжил тогда вечер воспоминаний заслуженный пенсионер. – Это уже после войны было, мы вместе с ним в разведшколе науку проходили. Там «робинзонов» использовали как учебный материал – вроде живых чучел для рукопашки. В работе как раз были двое бывших власовцев и молодой уголовник. Власовцы мятые уже были, пожилые, без куражу – ну, б/у, короче. А урка помоложе, злой, падла, и... Ну, дубленый такой, жилистый пацан.
– Что, по серьезу буцкаем? – урка был самый натуральный бандит, осужден по мокрухе. Теперь таких авторитетами называют.
Дремов ему подтвердил, что вполне по серьезу.
– Ну, по серьезу так по серьезу, начальник, – урка слова лениво так гундосит, губу оттопыривает, зенки свои белесые прищурил, глядит на фигуру «гражданина начальника» с насмешкой – мол, щас я тебя урою, курва легавая...
Первым Егерь привалил тогда власовца. Кулаком под сердце, почти без замаха. Как он сумел – не знаю, только власовец отключился мгновенно, точно серпом подрубили – аж лбом оземь тюкнулся. Второго тоже с одного удара под корень подрубил – раздробил каблуком коленный сустав. А вот с уркой... До того сразу дошло, с кем он связался, только блатной кодекс ему убегать не позволил. Урка стал кругами ходить, держал дистанцию, что-то соображал, изучая Дремова, как опасную змею на тропе. И вдруг, неожиданно сорвав с головы свою блатную кепочку-восьмиклинку, насадил Андрею на голову так, что закрыл и глаза, и нос... Я вижу – на миг опешил Дремов, дыхание сбилось, врага не видать... Машинально дернул кепочку – не вышло сразу сорвать. Нос помешал... И тут же жуткий удар пропустил – носком сапога под самое дыхло...
Как Дремов устоял, не знаю. Все же к удару был готов, напрягся весь, это видно было... По счастью, на курсах СМЕРШа обучали бою в темноте либо с завязанными глазами. Дремов согнулся, качает корпусом туда-сюда, не дает урке выбрать, куда бить, а сам исхитрился и поймал того на захват, и уже поймал его голову на сгиб локтя – дальше удушающий прием, и хана бы уркагану. Но тот как-то выскользнул, и ударил было Дремова под колено, но Андрей уже успел сбросить чертову кепку и пошел на урку, как танк, освирепел, забыл про свою науку, вломил бандиту пару раз – и тот поплыл, стал заваливаться, но и тут свои блатные замашки не забыл – вместо того чтобы назад или вбок упасть, повалился прямо на Дремова, а сам хавку раскрыл и цап своими железными зубьями... Как Андрей успел уклониться – до сих пор не знаю, все было как в ускоренном кино... Вот реакция у мужика! Ну какой нормальный человек мог ожидать такое? А он – успел! Зубы уркана ну прямо в миллиметре от Андреева носа щелкнули. Еще немного – и остался бы калекой...
Теперь Дремов себя контролировал полностью – слепую ярость сменила расчетливая злость. Несколько сильных, точно нацеленных ударов – и урка, уже нисколько не притворяясь, упал на колени, прикрывая голову.
– Уй, начальник! Больно же! Пожалей, не калечь! Уй, не надо больше, помру! – урка завывал и взвизгивал, точно подбитый пес. Андрей остановился.
– Ой, отец... Ты что... Все нутро отбил... Как жить теперь? Больно... – гнусавые причитания звучали непрерывно и очень жалобно, пока урка медленно поднимался на ноги.
И вдруг, резко разогнувшись, молнией выбросил вперед правую руку с растопыренными рогаткой пальцами – прямо Дремову в глаза. Но Андрей ждал этого удара – кое-какой опыт общения с этим народом у него имелся. Как только завелась песнь: «Больно, начальник» – жди «козы» в глаза. Дремов поймал руку на излом, жалеть не стал. Послышался хруст, и урка взвыл уже не притворяясь. Дремов развернулся и пробил по печени и в переносицу. Блатарь упал. Несколько секунд лежал в отключке, затем Дремов ткнул его носком сапога по почкам. Урка охнул, застонал. Но попыток встать больше не делал. Так и остались лежать все трое – власовцы могли бы встать, но мудро рассудили, что лучше начать шевелиться потом, когда уйдет этот легавый волкодав, а урка только в больничке окончательно пришел в себя, после того как сердобольные врачи сложили и кое-как загипсовали его конечность.
Среди приписанных к разведшколе «робинзонов» никто его больше не видел.
Побуцкали по серьезу.
В конце сороковых, еще при жизни вождя и его верного соратника Лаврентия Палыча, «робинзоны» исчезли. То ли вымерли, то ли на стройках коммунизма оказались нужнее. Это потом Резун-Суворов – «власовец» семидесятых – про них вспомнил в своем «Аквариуме» и почему-то обозвал их «куклами». Нет, не было больше ни «кукол», ни «волонтеров», ни «робинзонов».
...Телегин постепенно засыпал, непрошенные мысли и образы в голову больше не лезли. Да, байки о Дремове, да и его собственные рассказы – лучший освежитель для мозгов. Про кепку, и пальцы веером, и про прочие смертоносные штучки Дремов Телегину с Никитиным не только рассказал, но и показал, и научил, и контрприемы преподал. Мало ли, в жизни все может пригодиться.
Западная Ю...я. 200... год

– У меня мало времени, – ствол «магнума» уперся Зорану в разбитую переносицу. А голос Наташи звучал мягко и тихо. – Меня интересует владелец квартиры. Это вы убили его? – Наташа отвела ствол от покалеченной физиономии сантиметров на десять, наставляя его то в лоб, то в глаз бандита. Допрос вела она, так как лучше знала язык, Телегин следил за Бочонком. Тот немного пришел в себя, но лежал без движения – и правильно делал, беречь его шкуру Слава не собирался.
– ...Так уж получилось. Мы и не собирались, только хотели деньги взять. Он нам должен был, – Зоран говорил торопливо, безуспешно силясь унять мелкую дрожь. – Яким на Эмира работал, а может, еще на кого-то... – Зоран часто затряс головой. – Он сам за нож схватился!
– На Эмира работал, говоришь? А ваш хозяин – Касим?
– Да. Он очень рассердится, когда узнает...
– Это его проблемы, – оборвала бандита Наталья. – Кстати, как нам его увидеть?
Парень поспешно замотал головой. Телегин бросил на него быстрый взгляд, затем вновь повернулся к Бочонку. Тот еле слышно постанывал, но демонстрировать, что пришел в себя, не торопился. Впрочем, все и так было понятно – агент Яким Елеч слишком любил деньги. И с кем-то не поделился.
Тем временем в дверь, к которой привалился Зоран, вдруг кто-то постучал. На пару секунд все затихли, первой стряхнула с себя оцепенение Наталья.
– Кто это? – спросила она Зорана.
– Наверное, наши, – сдавленно произнес тот. – Мы их минут двадцать назад вызвали, с трупом помочь.
– Это просто праздник какой-то! – с этими словами она приложила Зорану рукояткой «магнума» по темечку – с таким расчетом, чтобы он молча полежал с полчасика. Слава подверг той же процедуре Бочонка, использовав ножку от табуретки.
– Давай на балкон – и вниз, если там чисто! – Наталья встала так, чтобы держать под прицелом дверь, в которую все настойчивее колотили очередные визитеры – надо же, ну что за популярная личность этот Елеч... Слава метнулся к балкону – к счастью, улица была пуста, три часа пополудни, самая жара, местное население вкушает послеобеденный сон или грабит продажных агентов...
Телегин подхватил свой «докторский» саквояжик, сбросил вниз. Перевалился через перила, повис на руках, держась за основания металлических прутьев-балясин, чтобы быть как можно ближе к земле, и отпустил руки. Четыре метра свободного полета с приземлением на газон – пустяк, на тренировках прыгали с шести...
Наталью он подхватил под мышки, хотел подстраховать, но неудачно – оба потеряли равновесие, плюхнулись на бок. Наталья что-то прошипела свирепо о том, что без рыцарской помощи была бы целее... Через минуту они дворами уходили от злополучного дома, стараясь двигаться не спеша.
– Слушай, а как ты влезла на этот балкон? Сверху вниз – это и кирпич сумеет, а снизу вверх...
– А я не снизу вверх, а справа налево... Когда ты по мобильнику не ответил, мне стало обидно – наобещал бедной девушке, а сам ни ответа, ни привета. Ну, барабанить в дверь сочла бестактным в этой ситуации, решила пройти через смежную квартиру, о которой нам дома толковали, помнишь? И прошла, там никого не оказалось, вышла на балкон, а он от «нашего» – на расстоянии одного шага. Ну я и шагнула ...
– Я же тебе говорил, если не отвечу – уходи... Были бы эти клоуны профессионалами – влипла бы так же, как я, это же элементарно – держать под контролем все входы и выходы. Что с тобой делать...
– Ну извини, я нечаянно, – Наталья ядовито улыбнулась, взяла Телегина под руку. Точный ход – ведь не будешь же читать нотацию даме, ведя ее под руку.
– Слушай, тут рядом должна быть ярмарка. Да вон, видишь – высокие ворота? Зайдем, – предложил Телегин. – Потолкаемся по лавкам, перекусим где-нибудь, решим, куда дальше...
– Ты так считаешь? – неуверенно спросила Наталья. – Здесь ведь касимовские кадры так и кишат...
– В толпе нас искать не будут. Вон урна, выброси револьвер, – голос Телегина зазвучал жестко, по-командирски.
Не скрывая сожаления, Наталья покорно сунула завернутый в косынку «магнум» в урну. Что ж, Вячеслав прав – в толпе пользы от железки мало, а в случае встречи с местной полицией – верный провал.
Западная Ю...я. 200... год

– Это лично тебе, Касим. Если сочтешь нужным, поделишься со своими людьми.
Касим – среднего роста, средних лет, худощавый очкарик с довольно интеллигентным лицом. Пожалуй, только подпорченная неглубоким резанным шрамом правая щека и временами чересчур жесткий взгляд глубоко посаженных черных глаз говорили о его истинном роде занятий. Модно подстриженный, гладко выбритый, умеющий себя держать в любом обществе очкарик Касим был главарем местного наркосиндиката. Сейчас перед ним стоял распахнутый чемоданчик-дипломат из огнеупорного материала, почти доверху набитый пачками зеленых купюр. Напротив сидел высокий, атлетически сложенный мужчина с аккуратной бородкой и большими теменными залысинами, с лицом, заросшим модной в Европе начала третьего тысячелетия трехдневной полуседой щетиной и небольшим клинообразным шрамом над правой бровью. Касим вряд ли догадывался, что в былые годы близкие знакомые называли этого симпатичного джентльмена не иначе как Эсэсовец.
– Благодарю, Джеймс. Как тебе живой материал? – вежливо осведомился Касим.
– Что ж, вполне приемлемый. Я сейчас вернусь, дождись меня, пожалуйста.
Кроуфорд не торопясь покинул двухэтажный трейлер. В огромном фургоне располагался передвижной штаб его команды.
Касим в очередной раз вытащил из чемоданчика пару пачек, надорвал, проверил, не «куклы» ли, затем аккуратно положил назад и захлопнул чемодан. Сдвинул код на замке, аккуратно поставил чемоданчик между ног, налил себе очередную порцию любимого сухого мартини.
Касим очень не нравился Джеймсу. По природе заурядный делец. Следуя велению времени, в толпе приверженцев и вообще на людях не упускает случая произнести сакраментальные слова – «Аллах акбар», «джихад», «истинная вера»... А на деле – абсолютно беспринципный бандит, ради «мусульманской идеи» не истратит ни гроша, наоборот, ухитряется делать на ней очень неплохие деньги. Похоже, он никогда в жизни не открывал Корана, и вообще – из всех книжек его внимание привлекали только чековые. Если бы не следствие, непреложно вытекавшее из этих особенностей: если, например, завтра здесь появятся русские и заплатят ему больше, голова Кроуфорда будет доставлена им на серебряном подносе... Русские... Нет, они вряд ли появятся здесь и уж точно не смогут заплатить Касиму больше Кроуфорда. Хотя... К встрече с русскими надо быть готовым постоянно, это Кроуфорд усвоил еще с Афганистана.
Повязать главаря шайки только деньгами – мало. Особенно в глазах его людей. Тут нужно другое, Кроуфорд давно искал подходящее решение, и несколько дней назад оно родилось. Это была откровенная авантюра, но уважение коллег (и гонорары!) он снискал именно за склонность к риску.
Кроуфорд зашел в тень глиняного сарая, возле которого стоял его трейлер, расстегнул ширинку, побрызгал в темные кусты терновника. Заканчивая дело, тихо, как бы самому себе, пробормотал несколько слов. В трех шагах от него из-за кустов бесшумно поднялась темная фигура, что-то пробормотала в ответ.
– Он пройдет здесь мимо тебя через пять или десять минут. Ты готов?
– Я готов.
– Держи. Он заряжен, полная обойма. Потом сразу беги через рощу на дорогу, там тебя ждет машина – зеленый «Фольксваген», – Кроуфорд бросил стоявшему в кустах тяжелый пистолет калибра 7,62 мм. Такой пробивает бронежилет с пятидесяти метров. Стоявший в кустах человек поймал оружие, проверил обойму, кивнул – и растаял в темноте.
Джеймс застегнул ширинку и направился обратно к трейлеру.

...Этого парня пару недель назад доставили Кроуфорду боевики Касима в качестве «живого материала». Парень резко отличался от других представителей поставляемого контингента – молодой, крепкий, большие карие глаза с фанатичным яростным блеском, черная, подстриженная по последней исламистской моде борода, одет, как принято у боевиков. Джеймс был уверен, что встречал его среди людей Касима, и небрежно поинтересовался у конвойных, нет ли здесь ошибки. В ответ прозвучали проклятия – оказывается, парень не вписался в коллектив, он слишком ревностно исповедовал ислам и осмелился открыто критиковать самого Касима за стяжательство и небрежение в делах веры. Такое однозначно каралось смертью, но Касим и здесь решил заработать – продал его Кроуфорду, не сомневаясь, что «живой материал» в недалеком будущем обязательно перестанет быть живым.
Три дня назад, обдумывая свое решение насчет Касима, Джеймс вспомнил об этом парне и не откладывая провел с ним беседу тет-а-тет.

– Слушай меня внимательно. Можешь не верить, но я, как и ты, работаю на благо ислама...
– На благо ислама не работают, ислам – наша вера, а мы – слуги Аллаха. Ты не наш. Не правоверный, я знаю... Что тебе нужно?
Парень сурово сдвинул брови, глядел враждебно и презрительно. Как будто ему дано решать судьбу Кроуфорда, а не наоборот. Вот чертовщина – к такому разговору надо было готовиться заранее и продумать каждое слово... Однако Эсэсовец решил не ломать намеченного сценария.
– Я дам тебе оружие. И ты убьешь Касима! – Эсэсовец с силой сжал запястье парня. – Он предал свою веру, предал Аллаха, а тебя, как свинью, послал на убой. Я дам тебе возможность отомстить, а потом – ты свободен, я помогу тебе скрыться, уйти к Черному Эмиру. Ты готов?
– Давай оружие. Тогда я поверю тебе.
– Нет, здесь тебе некуда будет его спрятать. Я доставлю тебя в нужное место, там дам оружие, а потом помогу уйти.
– Что будет потом – неважно. Если я убью Касима...

– Я всегда готов к встрече с тобой, Джеймс! Буду ждать твоего звонка, дорогой, мобильник включен днем и ночью, – произнес Касим, стоя на пороге кроуфордовского трейлера. Телефон спутниковой связи, подаренный накануне Джеймсом, выглядывал из его нагрудного кармана. – Если живой материал понадобится еще, не стесняйся, для тебя все сделаю. На прежних условиях, да?
– Я провожу тебя, – непринужденно улыбнулся Кроуфорд.

Около бежевого повышенной проходимости джипа кучковались касимовские бойцы. Они мало походили на своего командира и вполне соответствовали телеимиджу мусульманских боевиков – бородатые, угрюмые, увешанные оружием и мобильными телефонами, которые периодически начинали пиликать. Иногда Лунной сонатой.
...Он поднялся из кустов во весь рост, когда Касим был шагах в пяти от джипа. Стрелял молча, держа пистолет обеими руками, чтобы попасть наверняка. И, конечно, попал бы, но... Одним ударом Эсэсовец сбил Касима на землю и, сам заваливаясь рядом, нажал на курок заранее вынутого «глока». Тоже калибра 7,62. И место, и время Кроуфорд выбрал превосходно – не слишком светло, но и не темно; кусты небольшие, и высокий парень оказался отличной мишенью. Эсэсовец успел всадить в силуэт парня три пули, прежде чем завалился поверх Касима, с удовольствием вдавливая его во влажный лесной перегной.

...Парень, именовавший себя «слугой Аллаха», неподвижно лежал лицом вниз. Теперь его безжизненное тело в буквальном смысле решетили телохранители Касима. За спиной слышались громкие стоны – видимо, кого-то все же задело...

– Извини, Касим. Я не ушиб тебя? – Кроуфорд уже спрятал пистолет в кобуру и сейчас помогал подняться потирающему ухо и затылок Касиму.
Тот бросил команду своим, и те прекратили стрельбу. Истерзанное пулями тело лежало неподвижно. Эсэсовец перевел дух, кажется, все удалось, как он и задумывал. Вокруг них плотной толпой сгрудились касимовские бойцы, бурно ликуя и негодуя одновременно: еще бы, великий Аллах не дал негодяю, предателю поразить их главаря, который геройски противостоял подлому нападению. В адрес Кроуфорда славословий почти не прозвучало, но Джеймс правильно оценил удивленные и уважительные взгляды тех, кто видел, как все произошло.
– Кажется, я где-то видел этого типа. Бывший твой боец, нет? – Кроуфорд заботливо отряхивал потрясенного Касима, тот старался подавить нервную икоту, его мертвенно-бледное лицо постепенно восстанавливало свой нормальный, розово-смуглый цвет.
– Свинья и сын свиньи... Будь проклят он и вся его родня до седьмого колена... Неделю назад я его пожалел. Не расстрелял на месте. И вот его благодарность. Ишак и сын ишака! На! На!
Касим подошел к кровоточащей массе, в которой уже трудно было распознать тело высокого парня, и храбро принялся пинать и топтать останки ногами. Верные мюриды словно ждали знака – кинулись в центр круга, где лежал убитый, чтобы лично покарать уже многократно уничтоженного врага. Кроуфорд, стараясь скрыть отвращение, терпеливо оттаскивал Касима подальше от этой толпы неукротимых мстителей.
– Успокойся, Касим, он свое получил. Вот так всегда – окажешь нечестивцу благодеяние, а он тебе ответит злом. Не переживай, такова натура этих низких негодяев. Но великий Аллах справедлив и милостив, и этот случай – еще одно тому доказательство. Благодари Аллаха!
– Да, ты прав, Джеймс. Как всегда. За то, что произошло, я буду вечно благодарить Аллаха. И тебя. Теперь до самой гибели я твой вечный, кровный должник, и мои люди тоже! Только скажи, и я...
Пройдет время, эмоции потускнеют, и ты забудешь о своих словах, думал Кроуфорд. Но это – потом. А сейчас... Сейчас я сыграл свою партию блестяще. Молниеносная реакция, безошибочная стрельба, даже грубый толчок, сбивший Касима на землю, – это как раз то, что больше всего ценит эта публика. Пусть почувствуют силу! Теперь Касим поостережется в открытую науськивать на меня своих головорезов. Иначе его слово потеряет всякий вес в этой бандитской среде, чтущей свой уродливый, но жесткий кодекс чести, и тогда они возьмутся за него самого... Теперь Касим надежно схвачен, за самое горло.
Немного жаль парня, этого «слугу Аллаха». Даже странно. Другой бы дал деру, прихватив оружие, этот же пошел до конца. Значит, я не ошибся в нем. Ну что ж, мусульманский рай ему обеспечен. А все остальные... А все остальные – живой материал. И не более того. Часть из них послужит науке.... А также оружейному бизнесу, второму по выгодности после наркотиков.

И послужить им придется совсем скоро. Спецоперация «Китайский фейерверк» состоится завтра в одиннадцать утра, или, как принято у военных, в 11.00. Городок аттракционов уже выстроен, пиротехники ждут своего часа.
Отдельный учебный центр КГБ СССР 198... год

– У тебя проблемы, Шугалий? Что-то вид невеселый. Может, тебе в медпункт заглянуть или просто взять тайм-аут?
Она отрицательно замотала головой. Совсем не по уставу.
– Тогда – отдых пять минут. И снова на полосу!
Ну разумеется, на полосу. Какой тайм-аут, чего ради? И Дремову придется вписать в ее боевую книжку оценку «отлично». Наталья не стала садиться, как другие курсанты. Походила, расслабившись, размяла ноги, проверила еще раз, удобно ли распределены по карманам и лямкам всякие железки, которые положено иметь при себе бравому курсанту на полосе препятствий, поправила на поясе штык-нож, на груди – компактную радиостанцию... Все нормально. И она прекрасно себя чувствует... Наташа закрыла глаза и на несколько секунд отключилась от всего окружающего. Что же все-таки не так? Почему внутри, буквально по всему телу разлита какая-то тихая, тлеющая печаль?
Два дня назад она вернулась из Москвы, куда ездила проведать мать и сестру Аньку. Ненадолго, всего на четыре дня. Нет, они не поссорились, ничего не произошло, напротив – все было как обычно, первый день пролетел незаметно, второй – почти как первый, а на третий оказалось, что двух дней на погружение в домашний уют было бы вполне достаточно.
Откуда же это странное настроение, это смутное чувство утраты?
И только теперь Наташа поняла, что эти два самых близких для нее человека отдалились, как бы остались за пределом ее новой жизни. Они прожили четыре дня, почти не разлучаясь, расспрашивали, рассказывали о своем житье-бытье, все было важно и интересно, но прошло три дня – и Наташа уже не могла вспомнить, о чем шла речь, как будто не слышала разговоров, не разбирала слов... А в самом деле, о чем они говорили? Здоровье, учебе, погоде. Все. То, что теперь знала и понимала Наташа, рассказывать маме и Аньке было нельзя. Во-первых – подписка о неразглашении, а во-вторых... Что стало бы с ними, доведись им услышать хотя бы половину того, чем занимается их дочь и сестрица вместе с полусотней своих коллег, а более того – узнать, к чему их готовят? Они слабо разбирались в том, что происходит за пределами их квартиры, работы, института. Наташе же были неинтересны разговоры матери и сестры о сделанном ремонте квартиры, о том, что нужна бы пристройка к дачному домику, о цветнике и огороде, о будущих студенческих каникулах, путевке в Геленджик. Она кивала головой и улыбалась. Кивала и улыбалась. Расцеловала перед обратной дорогой... И только сейчас ей стало по-настоящему больно. Говорить им было не о чем – Аня с матерью были жителями другого мира, и Наташе уже и не хотелось переступать его границу.
И кто теперь она для них?

К чертям, в задницу размышления – ее место на полосе препятствий, и оценка «отлично» будет получена – для этого есть одна маленькая домашняя заготовка.
Так, барьеры и перекладина – позади. Теперь «труба» – длинная, установленная на высоте двух метров от земли. Наташа взгромоздилась на обтерханные сотнями ног уступы, пробежала по всей длине на одном дыхании. Завидев в конце «трубы» мишень, одним движением выхватила штык-нож, бросок... Кажется, в «девятку», ну как минимум «восемь».
Теперь «небоскреб» – двухэтажный панельный дом, специально построенный для того, чтобы им ежедневно и многократно овладевали крепкие духом и телом молодые бойцы. И хотя строили на совесть, а овладевать приходилось без применения оружия массового поражения, дом быстро дряхлел и разрушался. То ли строили его спустя рукава, заранее зная, что использовать дом будут не совсем по назначению, то ли молодые тела были износоустойчивее дерева, бетона и металла, но только штукатурка давно осыпалась, от рам почти ничего не осталось, а из стен кое-где торчали железные прутья арматуры и какие-то крючья. Наталье предстояла стандартная проблема любой игры в «Doom», которую ежедневно и триумфально решают миллионы, – взобраться на второй этаж, оттуда – на крышу, пробежать по ней и спуститься с другой стороны, поразив по дороге нескольких фанерных противников. Для подъемов и спусков разрешалось использовать только портативную спецназовскую кошку на довольно тонком репшнуре – других подручных средств не предусматривалось.
Никому еще не удавалось пройти полосу менее чем за две минуты. Сегодня Наталья собиралась это сделать. Она хотела забросить кошку не в окно второго этажа – что приводило к потере драгоценных секунд, а прямо в заранее облюбованную дырку на крыше, а затем – маятником прямо в окно. Легко и изящно.
Кошка зацепилась, где надо, Наталья быстро поднялась на уровень намеченного окна, гостеприимно зиявшего в трех метрах справа, оттолкнулась от выступа стены и, зависнув на репшнуре, понеслась маятником прямо к окну.
ЧП случилось в нижней точке дуги, где скорость была максимальна, – красивый полет был грубо прерван какой-то железякой, торчавшей из стены. Железяка пропорола десантную куртку и чиркнула по девятому ребру. До окна оставалось полметра, но Наталья оказалась пришпиленной к стене, как жук на булавке. К счастью, стена не просматривалась со старта полосы препятствий, где толпились бойцы, но если ее увидят в этой позиции те, кто идет по полосе, ее способ преодоления «небоскреба» навсегда войдет в историю школы. Надо было срочно сниматься со штыря. Наталья расстегнула куртку и с ужасом убедилась, что проткнута не только одежда, но и как минимум кожа – боку уже стало мокро и больно. Скрипя зубами и тихо матерясь, Наталья стала выпрастываться из одежек – левую руку, затем – правую, разорвала спортивную майку, расстегнула лифчик – и только тогда удалось освободиться от чертовой железки.
ЧП не только отняло время и привело в негодность кое-какое бельишко, оно вдобавок погасило инерцию – Наталья так и осталась висеть рядом с окном. Но рекорд еще мог состояться, и, чтобы не терять времени, она решила упростить одевание – просто всунуть руки в рукава куртки, а потом снять одежки со штыря и продолжить штурм. Но не успела. В тот момент, когда она, всунув левую руку в рукав, еще держалась правой за ребро оконного проема, из окна показался Телегин – он стартовал перед нею. Узрев нештатную ситуацию, Слава продействовал мгновенно – схватил торчащее из заоконной пустоты чье-то запястье и что было силы дернул на себя, не задавая вопросов. Результат был ошеломляющим: не удержав равновесия, боец Телегин завалился на спину, а на нем оказалась Шугалий топлесс, с ворохом верхней и нижней одежды, сбившимся в кучу где-то ниже колен.
Секунду они в оцепенении молча смотрели друг на друга. Затем Наталья вскочила и, славословя непечатно героя-освободителя, начала лихорадочно натягивать на себя то, что уцелело после встречи с железкой и с Телегиным. Но тут же обнаружила, что не хватает небольшой, но нужной детали: лифчик отсутствовал полностью. Кинувшись к окну, Наталья узрела его гордо реящим на штыре под напором легкого утреннего бриза. А по полосе уже шел следующий соискатель рекордов. Сейчас поднимет голову и...
Прошипев «Держи меня за ноги, идиот!», Наталья бросилась к оконному проему и, перевесившись за подоконник, сорвала со штыря белые лоскутки, а заодно ухватила болтающийся репшнур, чуть не вывалившись вниз головой наружу – Слава поймал ее щиколотки в самый последний момент.
Вместо рекорда Наталья показала предпоследний результат – последний был у Телегина. Но ведь могло быть гораздо хуже, если бы были свидетели. Бог миловал. Правда, кое-какие последствия все же были.
– Шугалий, у тебя кровь на боку. В чем дело? – услышала она голос одного из офицеров, становясь вместе со всеми в строй после окончания занятий.
– А, царапина, бандитская пуля, – ответила Наталья неуставно, за что получила замечание и была отправлена в санчасть.

Спустя полчаса она сидела, прислонившись спиной к дереву, и, закрыв глаза, слушала тишину наступающего вечера. «Залатанная», умытая и переодевшаяся. В медпункте обработали глубокую дурацкую царапину и залепили пластырем. Бок саднило, и на душе было мерзко. Угораздило же родиться бабой. Вот пожалуйста – случай пустяковый, была бы мужиком, посмеялись бы и забыли. А теперь, как быть со Славкой – ведь в глаза смотреть неприятно, небось теперь всегда, как увидит, так скалиться будет и подмигивать мерзко...
– Наташ... Ты это... Извини, – послышался голос над самым ухом. Ну до чего точны приметы – подумаешь о дураке, а он тут как тут.
– Уйди отсюда, Телегин, – устало произнесла Наталья, не открывая глаз и не меняя позы.
– Ты чего? – ошарашенный Слава невольно опустился на колени. – Я что, нарочно, что ли?
– Встань, – устало произнесла Наталья. Хотела еще что-то добавить, но смолчала, лишь глаза свои ясные закрыла – нет больше для нее Телегина.
Заскрипели ветки, зашуршали кусты – ушел Телегин.

Как все по-дурацки... Не дай бог видел кто со стороны Телегина на коленях перед лейтенантом Шугалий... Не надо было так с ним, не надо. Но не извиняться же теперь.
Телегин лежал на кровати и делал вид, что читает журнал «Сельская молодежь». С разговорами никто не лез – народ здесь с понятием. И дурацкая, неотвязная при всем своем идиотизме мысль – «сиськи обалденные, просто чудо природы, даром что офицер спецразведки»... Конечно, он и вел себя как идиот – сидел и пялился. Но почему так зло она его отшила? Извинился ведь. Видно, он просто ей неприятен. Да и кто он, собственно говоря, – Славка Телегин? Ну, боевые заслуги опускаем – здесь все мужики не раз и не два со смертью в чет-нечет играли. А так, по жизни – боксер-неудачник с перебитой рожей. И все. На гражданке был бы тренером при клубе.
Слава зло сплюнул – опять идиотские рассуждения! Какой тренер? Какая, к чертям, гражданка? Он в училище не за полковничьей пенсией шел. Да и в семье военных не было. Батя срочную на аэродроме служил. Когда Славку не взяли в Рязанское десантное, он чуть не разревелся перед комиссией. Хорошо хоть майор порекомендовал Тюменское училище инженерных войск, там тоже рота ВДВ имелась. И в Тюмень он как на крыльях летел. В КГБ его пригласили после первого же года службы в качестве командира взвода инженерной разведки ВДВ. Приглянулся чем-то «сватам» из лубянского ведомства. А чем – Слава до сих пор не мог понять.

– Телегин, – вывел его из дурацких размышлений голос Никитина. – Пойдем, покажу кое-что.
Николай привел Телегина на стрельбище. Две мишени в человеческий рост были произвольно поставлены так, словно между двумя приятелями велась беседа. Невдалеке были разбросаны разные предметы – консервная банка, бутылка из-под жигулевского пива и пустая пачка сигарет.
– Стоп! – остановил Телегина Коля метрах в семи от своей «экспозиции».
– Смотри и аплодируй! – Никитин, как фокусник в цирке, вытянул обе руки вперед, произнес какую-то абракадабру в качестве магического заклинания и гротескно-высоко опустил их на валявшуюся в траве мятую пачку из-под сигарет.
И в то же мгновение обе мишени рухнули, подкошенные автоматной очередью, раздавшейся откуда-то сбоку. Расстреляв обе мишени, невидимый автоматчик умолк.
– «Принцип домино», – пояснил Никитин. – Помнишь фашистскую ловушку на Острове?
Телегин помнил.
– Видишь, теперь и мы можем то же самое – в модернизированном варианте, – продолжил скромняга Никитин. – Думаешь, это маразм, заложил примитивную мину, протянул веревочку – и дело с концом? Что ж, на дурака и такой капкан в девяноста случаях из ста сработает. А если, допустим, здесь важное рандеву? И все тут обыщут, и с собаками пройдут, и под каждую травку глянут? Или, скажем, так: мне надо устранить кое-кого во время многолюдного сборища, но так, чтобы меня никоим образом заподозрить было нельзя. Я хожу себе в стороне от объекта, болтаю со случайными людьми, меня обыскали до и обыщут после – кроме презерватива и сигарет, у меня ничего не найдут, а как только объект приблизится к нужному месту – маленький музыкальный момент, и дело сделано. Да мало ли где...
Аккуратно миновав «капкан», Никитин поднял обе мишени и вновь установил их.
– Поймать бы сюда того Эсэсовца... Давай, овладевай, Телегин. Приказ Дремова. У тебя не одна неделя уйдет, ты не думай! Для вдохновения повесь чей-нибудь портрет на мишень. Можешь зампреда Ильина, а можешь... – Никитин как-то странно посмотрел на него – насмешливо и грустно.
– Она хорошая баба, Слава, – опустив глаза, сказал Никитин. – Я имею в виду Натаху, конечно. Так что... Валяй, можешь и мой портрет повесить.
Ничьих портретов Телегин, разумеется, вешать не стал. А «принципом домино» овладел за неделю. Как говорил все тот же Никитин, Исаак Ньютон потому и велик, что, когда ему на голову свалилось яблоко, он крепко задумался и сочинил всемирный закон тяготения, тогда как все остальные в этом случае произносили «едрена мать» и обо всем забывали, не успев доесть яблока.

А еще через пару дней Слава отбыл в положенный отпуск, который провел в деревне у сестры Варвары. Она работала сельским фельдшером. Телегин что-то копал, строгал, приколачивал, но все это – как в полусне, забывая через полчаса, чем только что занимался.
– Чего такой задумчивый? – не выдержала на третий день Варвара.
Телегин сам не заметил, как перестал охаживать рубанком деталь будущей рамы для парника и минут пять уже стоял неподвижно, облокотившись на верстак.
– Так... Об одном человеке думаю, – ответил Телегин.
Ему не хотелось иметь секретов от Варьки, но обсуждать с ней то, в чем сам еще не разобрался, считал преждевременным.
– Она что, замужем? – вскинула брови Варвара.
– Да нет... А откуда? Ну ты у нас экстрасенс, – рассмеялся Телегин, отставил в сторону рубанок и выложил всю историю.
– Вот такая, понимаешь, мерзкая баба эта Шугалий, – закончил Вячеслав, массируя подбородок и глядя в темнеющее небо.
– Красивая? – ничуть не удивившись неожиданному эпитету, продолжила допрос Варвара.
– Да ничего, – дернул плечами Телегин.
– Особенно фигура? – вытягивала чистосердечное признание сестра.
– Тебе, Варька, не в больнице надо работать, а у нас, – Слава повернулся к Варе и обнял ее за плечи. – Давай оставим это, а?
Однако Варвара была не так проста, и брату сложно было хоть что-то от нее утаить.
– Давай, коли тебе это не по шерсти. Только учти, в следующий раз, когда девка перед тобой в интимном виде окажется – по твоей инициативе или случайно, никогда не извиняйся, понял? История знает единственное исключение из этого правила, и то это не история, а анекдот: заходит придворный в ванную комнату, а там – английская королева в натуральном виде омовение совершает. – Извините, сэр! – сказал придворный и вышел вон. И сохранил голову на плечах, хотя королева прекрасно знала, что зрение у него отменное, и он знал, что королева знала. Так что в следующий раз не извиняйся, а вырази безмерное восхищение и надежду на повтор. Получишь по физиономии и будешь полностью оправдан и прощен, без всяких извинений!
– Следующего раза не будет, не тот случай... А ты, Варвара, оказывается, еще и душевед. И где только набралась, а?

«...И все же Натаха мерзкая, вздорная баба. Некрасивая, упрямая и...» Что «и»? Телегин перевел дух, в последний раз перекрестился двухпудовой гирей и ополоснул из кадушки вспотевшее лицо. Почему он думает об этой «некрасавице», придумывая всевозможные «и»... Слава присел на траву. Вон та же Оксанка, медсестричка, Варькина подруга. Глаза голубые, реснички пушистые, ножки длинные, попка круглая... И можно быть уверенным, что с готовностью откроет ему все свои девичьи тайны. И челюсть после общения болеть не будет. А только вспоминается почему-то не красавица Оксанка, а некрасавица Натаха, мерзкая и вздорная баба.
Наталья Шугалий.

Отдельный учебный центр КГБ СССР. 198... год

Генерал был в полной форме, с длинным рядом колодок. Видимо, из управления кадров. Рядом мужчина в штатском, помоложе.
Она сидела перед ними – статная, ладная выпускница военного института иностранных языков. Наташа пожалела, что не надела сегодня новенькой лейтенантской формы.
– У нас, конечно же, работают женщины... И данные у вас, Наталья Олеговна, хорошие. Языки, само собой. Опять же, второе место на союзном чемпионате по плаванию... Но готовы ли вы будете ради выполнения государственных заданий пожертвовать... ну, скажем так, личной жизнью? – проговорил, делая частые паузы, генерал.
Наташа на мгновение опустила глаза, но тут же быстро произнесла:
– Я офицер. Звание – лейтенант, специальность – переводчик. Ваш вопрос мне непонятен.
– Я имею в виду личную жизнь. Мужа, детей, – уточнил кадровик.
– Я не люблю детей.
Генерал осекся. Промолчал и штатский. М-да, жестко режет барышня. И смотрит прямо. Хотя взгляд совсем не тяжелый, даже скорее мягкий, серые глаза спокойны и внимательны, видно, что вопрос этот она решила для себя давно и однозначно. А раз так, о чем еще говорить? Генерал не стал тянуть.
– Что ж... С двадцать четвертого июля, то есть с завтрашнего дня, вы зачисляетесь слушателем в Отдельный учебный центр КГБ СССР. Это под Балашихой, через полчаса туда отправляется автобус. Вопросов нет? Желаю успехов.

Прошло без малого два года. Наташа прошла полный курс обучения по профилю «разведчик специального назначения» и даже заняла второе место на соревнованиях по стрельбе и четвертое по служебному троеборью. Получила третью звездочку на погоны. Но ей еще предстоял главный экзамен, в просторечье – «боевое крещение». То, которое приняли Никитин и Телегин на Ближнем Востоке. Другие офицеры проходили его в Афганистане, странах Африки. Некоторым устраивали экзамен на выживание – выбрасывали в пустыню с минимальным запасом воды либо в период полярной ночи в тундру...
Какой «искус» выбрать для Натальи, Дремов обдумывал целую неделю.

– Ну что, с Шугалий тянуть больше нельзя, давай выкладывай свой вариант, а если затрудняешься, что-нибудь выберем сообща, идет?
– Вариант у меня есть, но, скажу честно, крутоват. Даже и мужику не всякому понравится.
– Ну, я тебя, инквизитора, давно знаю. Давай, излагай. В случае чего она ведь имеет право и отказаться. Что там у тебя? Пустыня, пауки, кобры?
– Этим ее не смутишь, она сама кобра, – проговорил без усмешки Егерь. – Экзамен на выживание предлагаю провести в пределах Москвы.
– Не понял, – тон Навигатора стал суше.
– В Москве тоже есть места, где условия выживания, скажем так, некомфортные, – качнул седой головой Егерь. – Объект ты знаешь, это улица Новослободская, дом 45. Следственный изолятор номер 2, в просторечье Бутырка. Если ты согласен, даем на утверждение начальнику внешней разведки. Как?
Навигатор на несколько минут задумался, потом кивнул:
– Лады. Давай детали.

– Ваша статья – 88, незаконные валютные операции.
– От пяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества, – закончила за Навигатора Наталья. – В особо тяжких случаях – смертная казнь.
Навигатор молчал, готовый увидеть, как округляются глаза, начинают дрожать губы и срываться голос. Девушка, сидевшая напротив него, была такая молоденькая, сероглазая, фигура – вполне женственная, совсем не такая, как у переразвитых культуристок, или сутулая, с втянутой в плечи головой, как у бывалых зэчек, лицо не сказать красивое, но приятное, умное, на блатную ну никак не тянет. Какие к чертям валютные операции?! Ох, зарвались они с Егерем... Однако назад отрабатывать поздно, раз сама не взяла отвод.
– Ты можешь отказаться, Наташа, – попытался снять груз с души Навигатор.
– Я вас не понимаю, товарищ полковник, – Наташа вскинула тонкие дуги бровей.
– Тогда еще раз повтори легенду.

Дежурный капитан тюремного ведомства внимательно изучал сопроводительный документ. Ему было около сорока, довольно плотная фигура и усатая физиономия с неприятным взглядом выпученных рачьих глаз вполне соответствовали образу, подходящему для его должности.
– Впервые к нам? – спросил он, оторвав наконец взгляд от бумаг.
– Там же написано, – отозвалась Наташа. Только что она прошла унизительную процедуру личного досмотра, когда две немолодые угрюмые прапорщицы заглядывали к Наташе в рот, шарили узловатыми пальцами в волосах и заставляли раздвинуть ягодицы и присесть.
– Отвечать на вопрос! – повысил голос капитан. – Сразу видно, что впервые, – несколько смягчился он и тут же перешел на «ты». – Правил не знаешь, характер свой мне демонcтрируешь...
На сей раз Наташа смолчала.
– По «гнилой» статье идете, мадам... – капитан, сложив губы в куриную гузку, обшаривал взглядом Натальину фигуру. – В камере могут возникнуть проблемы... – Он немного помолчал, затем добавил: – Если будет уж совсем... Ну, в общем, не стесняйся, обращайся лично ко мне. Если... Гм, сможешь меня убедить, то как дежурный помощник начальника СИЗО я приму все необходимые меры, – при последних словах черные рачьи глаза тюремщика остановились на Натальиных бедрах.
«Что же вы все пялитесь?! – мысленно дернулась Наташа, но опять промолчала. – Что один, что другой, что пятый, что десятый...»
– Ладно, не будем забегать вперед, – дежурный помощник махнул рукой. – По первому разу все вы храбрые. Иди, знакомься. И помни, что я сказал насчет решения проблем.
Капитан еще раз оглядел ее с ног до головы и нажал на кнопку звонка. За Натальиной спиной возникла рослая девица с сержантскими лычками.
– Сержант Ляжкина! – начальственно рявкнул капитан, – сопроводите арестованную в сорок вторую камеру.

Конвоир Ляжкина была мордаста и крупна телом – куда до нее Наталье. Светлые волосы явно были крашеными. Вопреки инструкции, сержант сама завела разговор с Наташей.
– Ты, я смотрю, из деловых.
Наташа молчала. Откровенничать с этой девицей, чьи маленькие поросячьи глазки так хитро блестели, не было ни малейшего желания.
– Напрасно молчишь, – продолжила Ляжкина. – Ты не стесняйся, если нужен «грев», скажи мне. Забашляешь – будет и чай, и шмаль, и покрепче чего!
«Грев» – это незаконные передачки для заключенных, «башлять» – платить деньги, Наталья упражнялась в фене с усердием. Надо же – девушка делает собственный малый бизнес. Да и капитан скорее всего в доле. Эх, явиться бы в это СИЗО спецкомандой под руководством Егеря. Наташа вновь промолчала.
– Эй, слышь, – Ляжкина слегка толкнула Наталью в плечо. – Ты че как немая?
– Ниче, – не оборачиваясь, ответила зэчка Наталья.
– Ну тогда шагай шустрей, – голос Ляжкиной огрубел, и она увесисто ткнула арестантку кулаком в затылок, выставив уголком костяшку среднего пальца.
Наталья с трудом сохранила равновесие, и тут же, по-прежнему не оборачиваясь, замерла как вкопанная. Далее она действовала автоматически. Ляжкина, неловко налетев на подконвойную, озлилась не на шутку и двинула строптивую арестантку уже всерьез, так, что другая слетела бы с катушек. Наталья удара ждала, уклонилась вправо, одним движением захватила мощную руку сержанта, резко ткнула локтем в мягкий живот, заставив согнуться, взяла толстую шею Ляжкиной в захват левой и с силой сдавила, одновременно с этим пребольно крутанув правое ухо от себя, чтобы повернуть голову конвоирши лицом вверх и устрашить взглядом. Сержант оказалась в стальном зажиме, глаза вылезли от боли и испуга, она хотела заорать, но получился только приглушенный хрип. Наталья продержала ее в таком положении секунд десять, увидела, что лицо стало синеть, и резко ослабила зажим. Ляжкина не удержалась на ватных ногах и тяжело рухнула на жесткий тюремный пол.
– Еще раз грабки протянешь – сделаю больно, – негромко произнесла Наталья.
Сержант Ляжкина молча поднялась и, пряча поросячьи глазки, препроводила подконвойную в камеру под номером сорок два в строгом соответствии с караульным уставом и распоряжением непосредственного начальника: долгие годы службы приучили ее проявлять гибкость и уважать силу – пока не подвернется случай расплатиться. А что случай подвернется, она не сомневалась.
Камера сорок два оказалось тесной, душной, пропахшей человеческим потом. В ней обитали всего две женщины. Среднего роста, довольно крепкая брюнетка цыганистой наружности и маленькая тощенькая бабенка неопределенного возраста. Глаза у обеих мерцали дерзким недружелюбным огнем. Как и полагалось неписаными правилами, Наталья представилась первой, не забыв назвать номер статьи. Цыганистая брюнетка, видимо старшая, усмехнулась:
– Сойдет... Первая ходка?
– Считайте – первая, – ответила Наталья.

– Анжела, – отрекомендовалась цыганистая. – А это соображаешь что? – она повернула к Наташе свое предплечье, на котором рядом с синей розой и пронзенным стрелой сердцем четко было выведено узорными буквами «ГИТЛЕР».
– Где Искать Тебя, Любимый, Единственный, Родной, – вслух расшифровала Наталья.
– С понятием, – от природы яркие, ненапомаженные губы тронула слабая улыбка. – Все же по первой, говоришь?
– По первой, – кивнула Наташа.
– Значит, надо «прописать»! – подала голос дистрофичная «помогальница».
Наталья не сразу ответила. Что собой представляет «прописка», она хорошо представляла – ударов двадцать сухим полотенцем по голой заднице и столько же мокрым.
– Прописывать ты будешь? – Натаха бросила на «помогальницу» жесткий взгляд.
– А че? Раз с понятием – не должна стым на шох гнать!

– Вот ты и не гони, – не повышая голоса и не меняя позы, ответила Наталья. Честно говоря, ей был не очень понятен смысл фразы, сказанной уголовницей, – видно, «феня» росла и развивалась быстрее, чем соответствующие словари. Но, видимо, ответила правильно, так как цыганистая неожиданно расхохоталась.
– Прописка стымом и накрылась, – изрекла Анжела. – Натаха хоть и по первой... Но уже в делах серьезных, я вижу. Да и вообще – нас тут три кентовые души, охота горло друг дружке грызть. Так что, Шурка, отдохни.
«Помогальница» Шурка задвинулась на дальний край шконки. Знакомство состоялось.
Прошло три тягомотных дня. В разговорах выяснилось, что Шурка сидит за кражи и бродяжничество (была тогда и такая статья), а Анжела по 145-й – за грабеж. Дни текли обыденно и тускло. Периодически Анжела рассказывала всякие байки из тюремно-воровской жизни, Шурка – дурацкие похабные анекдоты. Оказывается, Бутырка очень расширяет кругозор, хотя и несколько односторонне. Постепенно из нескончаемого трепа Наталья составила довольно четкое представление о здешних обычаях и традициях. Оказалось, что в легенде многие моменты были упущены – и важные, и не очень, но стало ясно, что засыпаться она со своей легендой могла многократно, просто сокамерницы были невнимательны и довольно дружелюбны, по мелочам не цеплялись.

– Вертухаи – они на обе стороны работают, и туда, и сюда! Могут и водки принести, и чая... Могут на тебя такую маляву в оперчасть тиснуть, что в «штрафе» сгноят. Эта свинорожая, ну, что тебя конвоировала... Сама провоцирует, сука! Со мной тоже вот так же попробовала. И получила – рожу я ей раскровянила, так что визг стоял на два этажа. Ее в санчасть, меня – в «штраф»... Двое суток на дубовом лежаке. Без отопления. Потом является – живая и невредимая, с «коцалами», ну, с наручниками. Пристегнула к лежаку и отходила дубьем. А потом сочувственно так: «Если чего нужно – проси, не стесняйся!» Я потом кровью мочилась... Ну что за вшивость?!
– Вшивость по самое во! – Шура ткнула себя ниже поясницы.
Наталья, усмехнувшись, кивнула.
– Да вшивое место, чего там! Здесь сидит Галлей, очень крупный вор. Коронованный. Так «кумовья» ему каждый вечер водку, икру и коньяк на подносе доставляют. Тут такое...
– И что, не западло вору из ментовских рук есть? – небрежно спросила Наташа.
– Не-а, а чего тут западло? Сразу видно, что по первой ходке, – усмехнулась Анжела. – Вот раньше, говорят, Маршал тут сидел. Так этот – да. Старые традиции держал – с вертухаями ни словом.
Наташа ничего не ответила. Она и в самом деле попала в другой мир, хотя и выучила «феню» как боевой устав, усвоила «традиции» и даже просмотрела учебный фильм о быте и нравах женщин-зэчек.

Прошло еще два дня. Анжелу и Шурку периодически вытягивали на допрос, откуда обе возвращались мрачнее тучи. Наталья не лезла с расспросами, и так было ясно, что дела у девок неважные. Время тянулось медленно, больше всего угнетало полное безделье и бессодержательность этого существования. Наташа впервые попала в такой унылый ритм. С детского сада она ни минуты не сидела без какого-то занятия, всегда важного и неотложного – музыкальная школа, бассейн, курсы языков... Ну а уж учеба в военном институте и учебный центр не оставляли ни одной свободной минуты. Она пыталась делать гимнастику, по многу раз отжималась от пола. Сокамерницы беззлобно подначивали.
– Смотри, прознает опер, на восемь суток в «сырую» закроет – за подготовку к побегу.
Наталья отмалчивалась, но настроение стремительно ухудшалось. Это испытание было похлеще любой пустыни, любой «горячей точки». Целый месяц ей предстояло просидеть в этом заплесневелом, остановившемся во времени пространстве. Главное – не показывать своего настроения сокамерницам. Им после Бутырки светит зона, а она через месяц выйдет на свободу. Правда, выйдет, покрытая тюремной плесенью. Интересно, из каких это соображений Егерь и Навигатор придумали для нее именно такое испытание? Выяснить, сможет ли она пробыть в добровольной коме тридцать дней и сохранить душевное равновесие? Что-то непохоже. Ладно, подождем еще пару дней, решила Наталья. Главное – чтобы мозги не заплесневели и извилины не выпрямились.
Еще через два дня Наталью вызвали на допрос. В следственной комнате ее встретил сам Навигатор, для конспирации одетый в форму сотрудника прокуратуры.
– Ну что скажете, Наталья Олеговна? – Навигатор внимательно вгляделся в глаза. Побледнела, похудела, а так, вроде, ничего. С сокамерницами наверняка поладила, взгляд спокойный, не нервничает.
– Сидим, – коротко ответила Наташа.
– Может, достаточно? – сочувственно осведомился Навигатор.
– Как прикажете, – отозвалась она.
– Хорошо. Тогда слушай новую вводную. Должен предупредить – задание, которое я тебе собираюсь изложить, может обернуться для тебя весьма серьезным испытанием. С нежелательным, даже тяжелым исходом. Поэтому, прежде чем вводить в курс, напоминаю еще раз: ты можешь отказаться. Потом отказаться уже будет нельзя, ты знаешь это правило. Предварительно о задании я могу сказать только, что, в сущности, речь идет не об экзамене, а о серьезной, нужной для дела, опасной акции. И ты должна правильно оценить свои возможности. Вот это, кстати, часть экзамена. Ты даже вправе заявить, что желаешь покинуть эти стены без промедления. В этом случае мы вместе уедем отсюда, и я могу сказать определенно, что это будет встречено с пониманием...
«Желаю покинуть без промедления... Встречено с пониманием...» Это будет означать, что она не выдержала экзамена, она никакая не разведчица, а круглая... жопа с погонами.
– Такого заявления я не сделаю. Если требуется, чтобы я покинула эти стены, отдавайте приказ, – произнесла Наталья, стараясь, чтобы голос звучал ровно и нейтрально, и продолжила, с трудом подбирая слова: – А чтобы примерить себя к новому заданию... Я должна хотя бы уяснить, каким требованиям должен удовлетворять кандидат в исполнители.
– Разумно... Каким требованиям удовлетворяешь лично ты по складу характера и профподготовки, мы знаем. Могу сказать, что, по нашей оценке, это будет на пределе твоих возможностей, но – не за пределами. А вот требование, диктуемое конкретными «местными» условиями, такое: насколько доверяют тебе твои сокамерницы? В смысле, считают тебя крутой профессионалкой, живущей «по понятиям», или... Ну, кустарем-одиночкой, скажем так?
– Скорее профессионалкой... Это все?
– Это главное. Ну что, идем вперед? – Наталья молча кивнула. Навигатор долгую минуту вглядывался ей в глаза, наконец решился. – Тогда слушай...

– Ну что там, Натах? – первой подала голос нетерпеливая Шурка.
– Да то же, что и у вас, – зло бросила Наталья. – Полна жопа огурцов...
– Слушай, – вступила в разговор Анжела. – Ты же по этому делу явно не одна паришься. А подельники твои должны быть люди серьезные, бакланы всякие по этой статье не гужуются. Так неужели тебя вытянуть не могут?
– В том-то и дело, что слишком серьезные... Потому и сидеть мне одной. По полной программе. Подставили меня, а следак и рад – ему все ясно, все сходится, хоть сейчас в суд передавай.
Некоторое время все трое молчали.
– Да ладно, Натах, – неожиданно сочувственно произнесла Анжела. – У нас с Шуркой тоже... Не ссы, ты же с понятием, на зоне выживешь. Тебе сколько светит? Пятерик?
– Если бы! – взвилась Наталья. – Мне столько светит... Ну нет, лучше вены перегрызть! Вот что, товарки, – голос ее изменился. – Вы как хотите, а я иду на рывок.
– Спрыгнула с мозгов? – Анжела поднялась в полный рост, подошла к Наталье. – Ты че! Отсюда не подорвешь – это раз, а за попытку – лишняя статья!
– Моя статья любую покроет! Кроме «мокрой» с отягчающими, конечно, – без истерики, спокойно парировала Наташа.
– Не, Натах, давай думай по новой. Про рывок отсюда забудь сразу. Из Бутырок еще никто не рвал, не было такого! Ну на этапе или с зоны еще можно рискнуть, если подумать хорошо и с воли помогут...
– А я все продумала. – Наталья не мигая смотрела в цыганские глаза Анжелы. – А вы, девки, как хотите. Лет через двенадцать, может, и встретимся.
– Да пошла ты... – начала было Шурка, но Анжела сильно хлопнула ее по шее.
– Ну давай, говори, – Анжела понизила голос и присела рядом с Натальей на шконку.
Наталья изложила идею быстро и коротко. Главное – не тянуть, захватить инициативу и удерживать ее до конца, действуя неожиданно и резко. А действовать надо так...
Идея подкупала тем, что была точно вписана в конкретную обстановку. Наталья невольно, просто в силу своей выучки, за эти дни хорошо изучила коридоры, караульное помещение и вообще неплохо представляла внутреннее тюремное устройство. И не зря, оказывается, внимательно проглядела все материалы по главной тюрьме государства Российского, которые оказались доступны при «вживании» в легенду. Теперь это все всплыло в памяти и составило прочный костяк отчаянного плана. Эти знания и точная проработка всех деталей ошеломили сокамерниц. Теперь идея смотрелась совсем по-другому.
– Откуда ты здесь все знаешь? – по ходу рассказа Анжела задавала вполне дельные вопросы, получала четкие ответы и постепенно уверовала в реальность этой дикой затеи.
– Меня сюда не с завязанными глазами привезли – вас, между прочим, тоже. А я по сторонам люблю смотреть, прикидывать...
– И когда?
– А прямо сегодня, – перебила Анжелу Наталья, понявшая, что надо ковать железо, пока товарок не одолели сомнения и предстартовый мандраж. – Во-первых, сегодня дежурит эта рохля Ляжкина, а завтра будет Зинка, та поздоровее и всегда настороже, как овчарка немецкая... А во-вторых, никто из нас не успеет стукнуть оперу.
У Анжелы сверкнули цыганистые глаза, но она промолчала. Она понимала, что Наталья права.

– Сержа-ант! Меня обижа-ают! – дурашливо запричитала Шурка.
Кормушка распахнулась и появилась физиономия напарницы Ляжкиной – симпатичной крашеной блондинки.
– Ну чего еще?
Анжела, как бы запаниковав, неловко смахнула под подушку шконки самодельные карты. От цепких глаз вертухайки это не ускользнуло. Блондинка открыла камеру и вошла внутрь, похлопывая себя по ладони резиновой палкой.
– Ну-ка, попрошу... Карты на стол!
Наталью сейчас больше всего интересовало, где Ляжкина. В связи с некомплектом личного состава их блок охраняли всего две контролерши. Была, конечно, и резервная дежурная группа, но на другом этаже. Скорее всего Ляжкина в караульном помещении, в нарушение инструкции кемарит на диване. Хорошо бы... Неожиданно у Шурки сдали нервы, и она бросилась на блондинку, пытаясь схватить за горло. Та отреагировала грамотно, ударом резиновой дубинки отправила тощую «помогальницу» на пол. Однако тут на нее бросилась Анжела и сбила с ног. Натаха рванула в коридор. По счастью, он был пуст. С блондинкой как-нибудь совладают и без нее, главное, чтобы не успели включить сигнализацию. Наталья быстрым, но осторожным шагом направилась к караульной комнате. До сих пор все шло хорошо, но тут навстречу ей попался старый знакомый, тот самый капитан, он же ДПНСИ, что решил ее судьбу, отправив в сорок вторую камеру. Ростом и весом он значительно превосходил Наталью и, как положено по должности, регулярно посещал спортзал, безуспешно пытаясь превращать накапливающиеся жиры в мускулатуру. Он только что покинул караулку и вальяжно двигался по коридору, вдумчиво готовя организм к главному событию дня – обеду. Поэтому он пропустил Натальин удар, прежде чем осознал, что само появление этой дамы перед его носом – это ЧП катастрофического масштаба. Удар пришелся в солнечное сплетение, и тут же последовал отключающий – фалангой среднего пальца под ухо. Капитан беззвучно растянулся вдоль стены.
Распахнув дверь караульного помещения, Наталья с облегчением увидела перед собой Ляжкину. Просторное щекастое лицо из румяного стало белым, однако сержант быстро сориентировалась – рубящий удар резиновой палки по шее отправил бы Наталью в нокаут, но зэчка оказалась проворнее – резко пригнувшись, вонзила сержанту кулак в печень, подсечкой отправила на пол и вырвала из ослабевших рук грозное резиновое оружие. Схватка была выиграна вчистую.
Но дальше все пошло наперекосяк.

Сбив с ног блондинистую вертухайку, Анжела поручила ее заботам Шурки и ринулась на подмогу Наташке. Это была роковая ошибка – блондинка, правильно оценив изменившееся соотношение сил, поставленным ударом отшвырнула «помогальницу» в дальний угол камеры и бросилась в конец коридора, к сигнальному щиту. Через секунду по всему этажу надрывно запела сигнализация.
Наталья выскочила из караулки. ДПНСИ неподвижно лежал вдоль плинтуса коридора, остерегаясь подавать признаки жизни. Навстречу, прихрамывая, бежала Анжела с трофейной резиновой дубинкой в руке, из полуоткрытой двери их камеры испуганно выглядывала Шурка, вытирая рукавом разбитый нос. Наталья на миг прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Боже, что она наделала? Ведь сигнализация уже подняла на ноги с десяток вооруженных охранников, и через считанные секунды они будут здесь. Что делать?
Из оцепенения ее вывел истошный визг, раздавшийся из караульного помещения. Наталья одним прыжком оказалась там.
Анжела придавила коленями сержанта Ляжкину к полу и с остервенением рвала той ногтями лицо. «Помогальница» Шурка, отпихнув от дверного проема Наталью, кинулась к Анжеле – помогать, и принялась прыгать вокруг вертухайки, стараясь достать ее побольнее своими спичечными ножками. Сержант сдавленно повизгивала и высоко вскидывала толстые ноги, обороняясь от Шуркиных тычков.

– А ну назад! – рявкнула Наталья. – Колеса бесколпачные, льдины плавить захотели! Шантаж вам на жопу!
Услышав последнюю фразу, уголовницы застыли как по команде.
– Не трогать ее! – властно повелела Наталья.
– Ты че, Натаха? – удивленно скривила тонкие губы Анжела. – Это же мечта моей жизни – эту мусорку урыть! У-у, твар-рь... – Анжела опять протянула окровавленные пальцы с обломанными ногтями к сержантской физиономии.
– Прекрати, говорю! – Наталья резко ткнула Анжелу резиновой дубинкой под ребра – это привело мстительницу в чувство, а яростный взгляд серых Натальиных глаз и оскаленные зубы заставили обеих бандиток отойти от Ляжкиной. Сержант, всхлипывая, приподнялась с пола и забилась в угол караулки. Лицо было расцарапано в лоскуты, маленькие глазки растерянно перебегали с одной мучительницы на другую.
– А ты не дрожи, – распорядилась Наталья. – Я сказала – хорош метелить, значит, все. На, дура, утрись! – Наталья кинула ей свой носовой платок.
Ляжкина поняла – опасности для жизни нет, и облегченно заревела, по-девчоночьи размазывая ладонями горькие слезы пополам с кровью.
– Ну все, заткнись, а вы – отойдите от нее, и чтобы пальцем больше не тронули! – Восстановив дисциплину и порядок в своей команде, Наталья пояснила свой маневр: – Она нам в целости и сохранности нужна, как заложница!
Ляжкина замерла, с ужасом глядя на Наталью: для чего берут заложниц и чем это для них кончается, она слыхала. Товарки нехотя отошли в сторону, не зная, куда девать татуированные руки, продолжавшие чесаться зудом мести.
Тем временем в коридоре раздался шум, и послышался чей-то громкий, решительный голос.
– Эй, там! Выходить по одной! С поднятыми руками!
Наталья выглянула в коридор. Шагах в восьми от караульного помещения стоял молодой офицер с табельным «макаровым» в вытянутой руке. Здоровый парень, не Ляжкина. Однако, судя по стойке, спецподготовка отсутствует. А куда же делся его коллега, капитан-ДПНСИ? Никак уполз под шумок... Ну и молодец, нечего коридор загромождать. Наталья как можно неуклюжее изобразила позу «руки в гору», по-идиотски приоткрыла рот, сделала испуганное лицо и медленным шагом двинулась к грозному офицеру.
Лейтенант держал «ПМ» точно так, как должен держать его «противник с пистолетом» на самых первых, упрощенных занятиях по рукопашному бою, чтобы обучаемому было удобнее применить простейший прием обезоруживания. После первых нерешительных, медленных шажков Наталья вдруг метнулась в одну сторону, в другую, и не успел лейтенант сообразить, что к чему, как его рука была взята на излом, «макаров» полетел в угол, а сам лейтенант оказался на полу. А за подсечкой последовал отключающий в голову, который Наталья нанесла автоматически.
Обойма у «макарова» была полной. Неужели придется стрелять? Сейчас сбегутся резервные контролеры, администрация, подъедет спецназ... Шутить никто не будет. Наталья сунула пистолет под резинку трусиков и с трудом оттащила неподвижное тело в конец коридора. Очухается – умотает, как капитан-ДПНСИ. Сама бегом вернулась в караулку. Подельницы сидели молча, до них постепенно доходило то, что они натворили. Увидев у Натахи пистолет, обе в унисон присвистнули – дело принимало крутой оборот.
Ляжкина вновь захлюпала носом – известное дело, будет стрельба, и первую пулю, как водится, схватит заложница...
– Кончай скулить, не действуй на нервы! Будешь делать все, как скажу, – останешься жива-здорова, а нет – тебе кранты! – Наталья знала, если в ее команде начнется разброд или паника, то все – конец.

Ляжкина умолкла – даже рот прикрыла рукой – и поспешно закивала головой. Наталья же неожиданно сунула руку под форменную юбку сержанта, послышался звук рвущейся материи, Ляжкина взвизгнула, и ее колени оказались окольцованы валиком из розовых трусов и коричневых колготок.
– Это на всякий случай, – пояснила Натаха ухмыляющимся подельницам. – С голой жопой не до героизма.
Ляжкина вновь поспешно закивала.
Наталье даже стало жаль ее. Черт ее дернул погоны надевать, доила бы коров в своем колхозе, и все были бы довольны, а так – ни себе, ни коровам...
– Как твой колхоз-то называется? – спросила Наташа неожиданно для самой себя.
– «З-заря», – произнесла сержант.
– Коммунизма? – уточнила Наташа. – Чего заря-то?
– Это раньше была коммунизма, а теперь просто «Заря», – Ляжкина наконец справилась с трясущимися губами.
– Просто «Заря» – это хорошо. А зовут тебя как?
– Лариса...
Ляжкина опять улыбнулась, дрожать перестала, слезы высохли. Надо же, Лариса, а? Вполне приличное имечко, и баба вроде не такая уж злобная и противная.

Милицейский генерал потупленно молчал. Его подчиненные оказались не на высоте. Пять минут назад он отправился на переговоры с рецидивистками, захватившими в заложницы сотрудницу охраны СИЗО. Вообще-то подобные происшествия случались и ранее, но впервые заключенная в одиночку вывела из строя двух офицеров и обезоружила одного из них. Переговоры генерал начал жестко – предложил сдать оружие и вернуться в камеру. Однако вышедшая на беседу с ним девка в cтоль же жесткой форме потребовала микроавтобус и возможность покинуть СИЗО, а затем и столицу. Генерал не сдержался (надо сказать, что его вытащили из-за банкетного стола) и сказал, что он думает о переговорщице как о женщине. В ответ треснул выстрел, и генеральской фуражки на голове как не бывало – улетела в конец коридора. Стреляла девица от пояса, точно в ковбойских фильмах. И тут же юркнула обратно, в дверной проем. А фуражку уже не наденешь – на два пальца выше герба аккуратная дырочка.
Группа захвата милицейского спецназа готовилась к штурму. Генерал лично отобрал в нее самых страховидных бойцов, известных тем, что после их «работы» число поломанных костей и пробитых черепов обычно превышало число захваченных преступников. Вызвали также снайперов, но куда их приткнуть, пока не решили – караульное помещение со двора не просматривалось даже в специальную оптику, а располагать снайперов в том же коридоре нельзя – узкий, и так все на линии огня.
– Бросаем шумовую гранату! Затем идем сами – стрелять в основном в потолок, по девкам – в крайнем случае, если окажут сопротивление, причем желательно по конечностям, – прилаживая бронежилет, ставил задачу старший группы захвата, капитан, в прошлом известный боксер. – Думаю, повяжем минуты за три, ну – пять...
– Заложница не пострадает? – постоянно переспрашивал старенький седой дедок в зеленой форме, начальник СИЗО. – Она в форме, крупная такая, легко отличить...
– Голову даю! – твердо произносил каждый раз командир спецназа.
– Нужна мне еще одна дурацкая голова, – бормотал про себя начальник СИЗО.
Неожиданно в штабной автобус без всякого приглашения вошли трое. На одном из них была общевойсковая форма с погонами генерал-полковника. Остальные были в штатском.
– Здравствуйте, вот пришли вам помочь это дерьмо расхлебывать, – бесцеремонно произнес генерал-полковник.
Милицейский генерал узнал в нем заместителя председателя КГБ Ильина и окончательно сник.
– Ваша группа захвата готова? – спросил Ильин. – С нами прибыли наши спецы из отряда «Альфа»...
– Я считаю, наших сил вполне достаточно. Это наша проблема, мы ее и решим, – сквозь зубы проговорил милицейский начальник.
– Справляйтесь, – откликнулся один из штатских, пожилой поджарый мужчина явно отставного возраста. – Но учтите – все три женщины должны быть захвачены живыми и по возможности невредимыми.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся спецназовский капитан. – Мы в женщин не стреляем.
– Отвечать, юноша, будешь лично ты, – жестко произнес «отставник», – и лично передо мною.

– Натах, а чего это за «феня» – шантаж на жопу? – нашла время поинтересоваться Анжела.
– Потом объясню, – отмахнулась Наталья. Она и сама не представляла, что означала выскочившая у нее фраза.
Ей было по-настоящему страшно. Первоначальный план был отчаянным блефом, но когда по ходу дела пришлось вырубать офицеров, отнимать оружие, да еще стрелять в генерала – игра закончилась. Поди докажи, что она стреляла с полной уверенностью, что сумеет попасть только в фуражку... Вот так – лейтенант Шугалий! Теперь – штурм, спецназ не умеет церемониться, а стрелять в них на поражение нельзя ни в коем случае. Где-то она ошиблась, а может, просто надо было остановиться, когда первоначальный план пошел насмарку. Как все хреново получилось... Она подбила этих девок на побег – а у тех и так серьезные сроки. Теперь вдвое больше добавят.... А как отходят их дубьем вертухаи в штрафном изоляторе! Калеками ведь сделают...
Сдаться сейчас?
Нет, нельзя! Еще есть шанс, где он – пока не видно, но он должен быть! Должен! Вопреки всему!

Натаху вдруг захлестнула пьянящая волна веселого, отчаянного куража и ни на чем не основанной уверенности, что у них все получится, – только действовать без мандража, дерзко, нагло, неожиданно!
Чуткое ее ухо услышало шевеление в конце коридора. Осторожно выглянула в полуоткрытую дверь. Впереди показалась высокая фигура, явно упакованная в броню. Быстрое движение – и в сторону Натальи летит тяжелый круглый предмет – граната! Конечно, это не наступательная «лимонка», и не оборонная «РГД» – это шоковая шумовая граната. Которая, по счастью, взрывается на пару секунд позже той же «РГД». Натаха успевает за доли секунды метнуться к гранате и отправить ее по месту вылета.
Капитана быстро и толково, без суеты, как и положено спецназу, грузили на носилки, а он моргал глазами, вертел головой и тяжело дышал. Те из спецов, кому тоже досталось, приходили в себя, нюхая нашатырный спирт.
– Все, генерал, скомандуйте вашим ребятам отбой. Они сейчас слишком взвинчены. Я вас временно отстраняю от проведения операции, – жестко произнес зампред Ильин.
Милицейский начальник вздохнул тяжело, но облегченно. Что ж, валяйте, смежники. У этой сумасшедшей и для вас найдется сюрприз...
Метрах в пяти от милицейского штаба прилаживали боевую амуницию бойцы комитетского спецназа.

– Эта девка сошла с ума! Она вынуждает нас на грубость. Будем вести огонь на поражение!
Егерь не смог сдержать кривой усмешки.
– Что смешного, подполковник? – зампред не разделял дремовского настроения. – Дайте ей отбой!
– Не могу, товарищ генерал, – стерев усмешку с губ, отозвался Егерь. – Расшифровывать нашего сотрудника мы не имеем права. Приказ председателя КГБ – ни при каких обстоятельствах!

– Едри вашу мать... Ну предлагайте свой вариант... – оттопыренные уши Ильина налились помидорным соком, а лысина покрылась испариной. Не найдя слов, он выщелкнул сигарету из пачки «Союз-Аполлона» и отошел на шаг в сторону.

– Витя, как твое мнение? – повернулся Навигатор к командиру «Альфы» полковнику Карпову.
– В принципе, не вижу проблемы, – произнес спецназовец. – Но вашу даму скорее всего мы повредим. Возможно, и она кого-то из наших... приложит, – Карпов выжидательно смотрел на Дремова, вертевшего в руках простреленную фуражку милицейского генерала. Тот согласно кивнул и бросил выразительный взгляд на своего коллегу. Пора вмешаться...
– Иван Константинович! – Навигатор подошел к зампреду вплотную, так что Ильин невольно вжал безволосую голову в плечи и созерцал подчиненного снизу вверх. – Надо соглашаться на ее требования. Ведь не возьмете же вы это на себя – по-глупому терять людей, когда есть этот простой и совершенно естественный выход. Она же не преступница, отъедет подальше, чтобы не светиться перед милицией, и проберется домой, то есть в расположение центра... А что эти две кошелки с ней – да какое вам до них дело? Или сами припрутся с повинной, или попадутся через месяц на ерунде...

Генерал-полковник молча махнул рукой. Дурацкая пьеса писалась не им, не ему ее и доигрывать. Главное – не потерять в звездах на погонах. Как, похоже, потеряет милицейский коллега.

Микроавтобус с работающим двигателем остановился в трех метрах от тюремных ворот. Погрузку выполнили в точном соответствии с диспозицией, которую заранее огласила предводительница террористок. Первой загрузилась Шурка – забралась в салон, закрылась и легла на пол, как велела Наталья. Потом они втроем – Ляжкина посредине, Натаха слева, Анжела справа – взобрались в кабину, причем Анжела ни на секунду не отнимала пистолета от бока сержанта. Ляжкина, перегнувшись, хлопнула дверцей, Наталья, пристроившись за рулем, проверила – бензина полный бак, как было обещано. Плавно тронула с места и в торжественной тишине, не спеша, вырулила за ворота. Теперь она ничего не боялась, хотя прекрасно понимала, что в машину ее коллеги вполне могли заложить бомбу с парализующим газом, а выцелить ее и товарок в окна микроавтобуса ничего не стоит даже начинающим снайперам.

Они отъехали километров на тридцать от Москвы – съезжая с трассы на проселки и возвращаясь обратно, петляя, перепроверяясь, всячески сбивая след, хотя «хвоста» никто не заметил. Наконец Наталья остановилась и выпустила Ляжкину на обочину.
– Проголосуешь – довезут до электрички. И благодари бога, Лариса, а также меня лично, – на прощанье произнесла Наталья. – Ну что, больше не будешь метелить зэчек, тем более когда они в браслетах?
Ляжкина торопливо закивала, моргая свиными глазками.

Оставшись втроем, они в очередной раз свернули с трассы и проехали еще километов десять по грязной, в глубоких рытвинах лесной дороге – Натахе стоило больших трудов не забуксовать в очередной канаве, заполненной склизкой жижей. Наконец выбрались на сравнительно сухой пригорок, и в просветах деревьев показались серые, вросшие в землю домишки какой-то деревеньки. Натаха остановила микроавтобус.

– Все. Брызгаем кто куда, подруги! – поколебавшись с минуту, произнесла Наталья. – В разные стороны и быстро!
– Ты что, Натаха?! – раскрыла рот Анжела. – Рывок же в масть! Давай, жми дальше!
– Нет, это полрывка в масть, Анжела. А вторая половина впереди. И провернуть ее нам лучше порознь. Устраивать стрельбу прямо в Бутырке или даже в пределах кольца им было не с руки, рисковали погонами. А сейчас они такой шухер подымут... Надо залечь, и надолго. Ну, а если повяжут – валите все на меня. – Наталья говорила точно в пустоту, ей тяжело было смотреть на товарок.
– Да ты чего?! – встряла Шурка. – Что нос воротишь? Западло с нами, да?
– Не гони волну. Суть в том, что я вас на рывок дернула. Я все на себя и возьму, если повяжут. Охота пойдет в основном на меня, так что держитесь, подруги, от меня подале. – Наташа опустила голову. – Вон там, за поворотом, возле знака, вылазьте... Отсидитесь, осмотритесь... Потом назад, в Москву, двигайтесь. Вас ведь по области искать будут... Ну, все! Ни пуха...

– Ну, и что прикажешь с тобой делать, террористка? – Навигатор старался придать голосу предельную суровость. Лучше всего бы выпороть ремнем, но ведь взрослая девка (офицер к тому же), да и видно – вся испереживалась, в глубине души хотелось не выпороть, а посочувствовать и успокоить. Но ведь нельзя, никак нельзя!
– А что теперь будет... Моим подельницам? – глядя предельно виновато, Наталья ушла от риторического вопроса.
– Подельницам? – для Навигатора этот поворот оказался неожиданным. – Ну, как только найдут, по пятерику добавят. Побег ведь был с насилием над стражей, а главное – уж очень осерчала на вас милиция. За дело, конечно. Но найдут, надо думать, не скоро, мы уж что-нибудь придумаем...
– Понятно, – девушка кивнула и опустила взгляд. – На них и отыграются, уж точно, хотя их вины-то и нет – это я их подбила. А этой... сержанту? – Наталья не поднимала глаз, все же однозначно выходило, что из-за ошибок в исполнении задания и собственной стервозности бед она натворила выше головы.
– Ну, этой, если по совести, сначала выговор за потерю бдительности, а потом благодарность за стойкость и мужество.
– Лучше благодарность, – Наташа вяло улыбнулась.
– Ну что, досталось тебе, бедолага? – произнес Егерь, когда за Навигатором захлопнулась дверь. – Молодец, не спасовала... – И, увидев ее заблестевшие глаза и задергавшиеся углы губ, быстро сменил тему: – Ладно, все, я пошел. Допивай быстро чай, там тебя горячий душ ждет...

...Егерь шел по коридору, вспоминая стадион «Динамо» лета сорок первого, вот таких вот курносых сероглазых девчонок из гимнасток, лыжниц, парашютисток. Им всем предстояло влиться в разведдиверсионные группы, формируемые НКВД. Да, уродись Наташка на полста лет раньше, вполне могла бы оказаться там.
А спустя восемь месяцев под Винницей Егерь молча, не чертыхаясь и не матерясь, выдирал клещами гвозди, снимая приколоченное к забору тело радистки Нади Семеновой. Девушке отрезали груди, истыкали все тело штыками... Как потом выяснилось, сделало это не гестапо, а украинские полицаи.
Егерь остановился, вслушался в тишину. Из комнаты, где осталась Наталья, донеслись только позвякивания ложечки о стакан. Молоток, девка, не раскисла, а ведь рисковала нешуточно...
Дня через три Наталью позвали к телефону, предупредив, что звонит тот самый милицейский генерал. Дело в том, что генерал, конечно же, просек еще тогда, в Бутырке, что КГБ недаром вмешалось в тюремный бунт и фактически прикрыло чертову зэчку своим крылом. Ну и выяснил кое-что по своим, генеральским каналам.
– Где они? – спросил генерал.
– Понятия не имею. Судя по разговорам, куда-то подальше собирались, в Курск, что ли... Ищите, генерал! – никакого желания помогать закону у Натальи не было.
– Найдем, – проскрипел в трубку милицейский начальник. – А вот тебя бы... Пристрелить бы на месте, еще там, – сладострастно добавил он, не сдержавшись.
– Руководство охраной в СИЗО смените незамедлительно, – чуть брезгливым, барственным тоном высокого начальства распорядилась в ответ Наталья. – И персонал обучите как следует. Сколько можно на одни и те же грабли... У вас все?

Генерал брякнул трубку и, скрипнув зубами, полез в карманчик за валидолом.
Что касается зампреда Ильина, то он, как стало известно из неустановленных источников много позже, потребовал для всех участников событий по линии его ведомства самых суровых наказаний, а для Натальи – немедленного отчисления.
Но дело было спущено на тормозах без всякой огласки в результате удачного доклада начальника училища, сделанного лично председателю. В конечном счете задание по организации побега Анжелы Кириченко было выполнено – хоть и со значительными отклонениями от первоначального сценария. Комитет успешно отследил беглянку, вышел на ее контакты, а через них, как и было задумано, – на группу прибалтов, крупных торговцев оружием, действовавших безнаказанно многие годы, так как имелся у них весьма высокопоставленный осведомитель в силовых структурах, расшифровать которого так и не удалось.
А экзамен по выживанию был зачтен как сданный досрочно. Оценку, правда, не вывели, но инициировать переэкзаменовку почему-то никто не захотел во избежание непредсказуемых «ответов» экзаменуемой.

– Господа офицеры! – Никитин уселся на траву, бросил быстрый взгляд на Телегина, прищурившись, продолжил: – Новый анекдот: «Подсудимая Шугалий! Почему вы бросили в общественный туалет гранату „Ф-1“? – Не почему, а для чего, гражданин судья. Для того чтобы узнать – занято там или свободно!»
Кроме Телегина, все засмеялись. Включая Наташку. «Вот холера! – мысленно чертыхнулся Слава. – Я за такую шуточку тут же бы схлопотал. А над никитинским ослоумием сама ржет! Просто хотела проверить – занято там или свободно!»

С Анжелой и Шуркой более судьба Наташу не сводила. Сама она об их дальнейшем существовании ничего не пыталась узнать. Лишь в середине девяностых в газете «Коммерсантъ» она увидела фотографию Анжелы в железной судебной клетке. Ее осудили за организацию бандформирования и целый ряд разбоев на десять лет. В конце заметки сообщалось, что через два дня после вынесения приговора Анжела покончила с собой в пересыльной тюрьме... Ради интереса Наталья решила узнать, как поживает сержант Ляжкина. Та, оказывается, дослужилась до прапорщика и недавно была награждена знаком «Заслуженный работник МВД».
Тем временем курс обучения в Отдельном учебном центре КГБ шел своим ходом.
– Удар сильнее! Направление вверх! Одновременно достанешь селезенку и солнечное сплетение. Потеря сознания или временный паралич гарантированы...
Егерь демонстрировал технику рукопашного боя по системе СМЕРШа. Здоровенный парень – Витя Сычев, в прошлом борец-тяжеловес, служил «учебным пособием».
– Здесь некоторые занимались самбо, по системе Харлампиева. Вещь хорошая и полезная – пару пьяных хулиганов возле кабака запросто можно уложить. У нас же не противник, а враг. Солдат чужого государства или свой домашний бандит – без разницы. Ваша задача – уничтожить его. – Егерь легко, точно по-приятельски, ткнул Сычева в кадык, и боец, тяжело захрипев, рухнул на колени, заходясь в кашле.
– Ничего, Сычев, – ободряюще улыбнулся Дремов. – На себе прочувствовал, теперь любого бугаина на колени поставишь. Не люблю высоких фраз, – Егерь дал отмашку рукой, что означало перерыв. – Но вы – бойцы нелегальной спецразведки, и выше вас только Бог. С Богом и беседуем чаще других. Чего усмехаетесь? С Богом, с ним самим и решается вопрос – заберет он нас к себе или мы ему еще на этом свете надобны. И чаще выходит, что надобны на этом. Вот и думайте... К примеру, сотрудники легальной резидентуры, если погорят, то их просто вышлют с позором из страны пребывания. Ну, взгреет начальство... А у нас, если спекся, – расстрел иной раз за счастье посчитаешь. Это что? – Егерь вытянул откуда-то из-за воротника довольно длинный тонкий гвоздь.
– Очередное средство поражения живой силы противника! – ответил не лезший за словом в карман Коля Никитин.
– Не только, – бросил на него жесткий взгляд Дремов. – Смотрите и запоминайте, – он засунул гвоздь себе в ухо острой стороной, оставив торчащими пару сантиметров. Затем слегка хлопнул себе по шее, рядом с ухом. И тут же пояснил: – Бить надо по шляпке. Чуть посильнее... Если рука не дрогнет – смерть мгновенная. Всякие там ампулы в воротничке – хорошо, но кто знает, как сложится... Можешь не только без воротничка, но и без рубахи остаться. А гвоздь найти или что похожее – да где угодно, под ногами, если уж хозмага не оказалось поблизости... – Егерь вытащил гвоздь за шляпку и снова убрал за воротник.
– Телегин, Никитин! Через месяц вы отправляетесь в спецкомандировку в Демократическую Республику Афганистан. Держите-ка! – он протянул обоим две не слишком чистые, похожие на банные полотенца, тряпки. – Вы внедряетесь в местный отряд моджахедов, ну-ка, повяжите каждый себе чалму. Чтобы не отличаться от местного населения!
Задание было исполнено быстро, почти одновременно. На головах обоих офицеров было по одинаковой чалме.

– Телегин – пять с плюсом! Никитин – кол с минусом, – поставил оценку Егерь. – Башку вместе с чалмой потеряешь, Коля... Чем зубоскалить, лучше спроси товарища, почему его башка будет отрублена позже твоей. Телегин, разъясни!
– Мусульмане повязывают чалму справа налево, – отозвался Вячеслав. – А ты, неверный, наоборот. Для театра юного зрителя сошло бы, а там вряд ли...

После занятий, когда бойцы разошлись, Дремова пригласил в свой кабинет Навигатор. Он был ответственным в последней инстанции за боевые группы, которые скоро должны были отправиться в три «горячих региона» – Афганистан, Северный Йемен и Анголу. Для начала прошла пара формальных вопросов о морально-боевом климате в коллективе, но Егерь понимал, что вызван не для этого, – Навигатор формализма не терпел. Так и оказалось.
– Слушай, Андрей Митрофанович, – осторожно начал Навигатор. – А не слишком ли ты это... Ну, усугубляешь, что ли...
– Не понял, товарищ полковник, – отозвался Егерь. – Что именно я усугубляю, объясните!
– Ты с ребятами нашими палку не перегнешь, а? – отбросил интеллигентские интонации Навигатор. – Ведь ты из них зверье какое-то делаешь! Натаскиваем, как псов на дичь...
– Извините, товарищ полковник, по-другому я не могу. Считаю свои действия правильными. Если считаете, что я... не соответствую, отстраняйте.
– Погоди, Андрей Митрофаныч. – Навигатор ершистого тона Егеря не принял, даже голос понизил. – Я тебя по-человечески понять хочу, ты ведь нормальный мужик, не глупый, не держиморда. Я знаю, в твое время только так и можно было. А надо ли так сейчас? Ведь время на дворе совсем другое...
– Ах время другое? Так вот, полковник. Не видел ты, как в сорок первом гнали нас. Всех гнали! Полки и дивизии драпали. Тебе в кино этого не покажут. Все драпали, и СМЕРШ драпал. Бежал, как все. Приказ был – расстреливать за отступление. А мы не могли... Потому что сами бежали. Потому Жуков и ввел заградотряды. И народ был в них – хуже зверей. А что было делать? Всем дружно рвать куда подальше? Нормально учиться воевать нам не дали – то ли нехороший Сталин проспал, то ли нехороший Гитлер не по правилам напал...
– Постой, Егерь, я не о том. Пойми, сейчас мир стал другим, совсем другим!
– Нет, полковник. Другим, но только внешне, по форме. Я читаю газеты, смотрю кино, а иногда и телик... Я слышал сто, тысячу раз, и от чужих, и от своих, что мы – империя зла, а они – империя добра. Спасают солдата Райана. Спасают права человека. И уж как здорово спасают, особенно в кино. А скажи, кто бросал атомные бомбы на стотысячные города, империя зла, которая потеряла чуть не половину своих мужиков в той войне и была на последнем пределе, или империя добра, которая помогала этим мужикам из-за океана свиной тушенкой, а когда увидела, что дело сделано и без нее, империи добра, – быстренько пару городов спалила? Во Вьетнаме, правда, ни одного такого города не сожгли – таких там не было. Ликвидировали, какие были. Когда огнеметами, когда – ядохимикатами. Мы в Афгане, конечно, не с цветочками ходили. Но такого не делали никогда. Хотя и империя зла. Это факты, полковник. Гитлер шаг за шагом строил Третий рейх, шаг за шагом добиваясь на это согласия окружающих европейцев, по крайней мере молчаливого. А что происходит сейчас? Оглянись вокруг, полковник. Мир стал другим, конечно. Но он тебе ничего не напоминает?
Молчание висело долгие минуты. Наконец Навигатор заговорил:
– Я не слепой, Егерь. И другие, слава богу, не слепы. По крайней мере, я надеюсь. Ты прав, мир другой, но очень похож на прежний. Только ведь можно сказать и по-другому: мир очень похож на прежний, но все же он другой.

– Можно, конечно. Если тебе нравится, так и говори. А я буду говорить так, как сказал. Сказал бы круче, да устав не позволяет... Мое дело – ребятишек готовить. И буду готовить, как надо. Чтоб не побежали в случае чего... Гибнут – не потому, что звери из заградотрядов их расстреливали, а потому что бегут.
– Ты еще скажешь – заградотряды их остановили...
– Нет, не скажу. В массе – не заградотряды, конечно. Остановились сами, когда... озверели до нужной кондиции! А вот мои ребята не побегут, потому что я их загодя натаскиваю. Вот Телегин не побежит, Шугалий не побежит, Никитин не побежит. Вот в чем дело. Ведь мы готовим их для войны, полковник. Пусть тихой или локальной, как генералитет выражается, но от этого, может, еще более жестокой. В армии сотни тысяч бойцов, которых и не надо так готовить. Не говоря о всяких нелегалах и дипломатах по легенде. А вот сотня-другая таких, как мои, стране нужны. Разве не так, Навигатор?
– Ладно, Егерь, я твою позицию уважаю, и ты мою уважай. Я же не говорю – прекрати, дай задний ход. Я говорю – не усугубляй. Так что, считай, друг друга мы поняли.
Они долго смотрели в глаза друг другу, сначала – напряженно, взъерошенно, затем – с пониманием, и наконец – с улыбкой.
– Могу идти? – уставными словами, но с неуставным выражением лица закончил разговор Дремов.
– Давай, рыцарь холодной войны...
Не дай бог, чтобы вся эта егеревская наука оказалась востребованной, подумал Навигатор. А ведь окажется. Еще как окажется... В самом недалеком будущем.
Западная Ю...я.

Городская ярмарка. 200... год

Городская ярмарка, или, на местном наречии, «городни ярморичи», представляла собой обыкновенный блошиный рынок, имеющийся в каждом мало-мальски крупном европейском городе. Телегин деловито ощупывал нейлоновую куртку, кося глазами по сторонам. Нет, они недооценили противников. Что называется – выпасли. Двое крепких ребят не сводили с них глаз, однако держались на расстоянии.
– Что скажешь? – поинтересовалась Наталья, когда они отошли в сторону, якобы пересчитать наличные.
– Стрелять не решатся в этой толчее, – гремя медью, отозвался Телегин.
– Как знать, – не слишком уверенно проговорила Наташа. – Посмотри на выход...
Ярмарочные ворота были перекрыты наглухо. Трое парней перетаптывались с ноги на ногу, держа руки в карманах брюк. Нет, все же стрелять если и будут, то в самом крайнем случае.
– Обложили наглухо, – Телегин едва заметным движением кивнул в сторону еще двух бородатых ребят, не по сезону одетых в длинные глухие куртки. Под которыми, как известно, легко спрятать короткоствольный автомат. Один из них что-то быстро произнес в мобильник.
– Вон пара полицейских, – с видом девчонки, завороженной обилием пестрых тряпок на прилавках, кивнула в сторону стражей порядка Наталья. – Подойди к ним, побеседуй!
– Нашла время хохмить.
– Подойди и спроси что-нибудь, ну, который час, хотя бы! – вполголоса нажала Натаха. – Эти ведь ничего не услышат, зато увидят, что ты шепчешься с полицейскими!

За базарным гулом Наталье не было слышно ни единого слова. Телегин с серьезным видом что-то долго втолковывал местным стражам порядка, а те, в свою очередь, не менее обстоятельно ему отвечали. Ребята в длинных куртках поедали глазами Наталью, за Телегиным следили те, что у входа.
– Они сказали мне «Ноу смокинг», что я перевел как «туалет не работает», – сообщил вернувшийся Телегин.
– Перевод не точный, – поправила Наташа. – Туалет не только работает, но за дополнительную плату еще и исполняет три заветных желания. Через четыре минуты начнется стрельба. Пошли...

Внутри заведение мало чем отличалось от аналогичного отечественного, только буквы «М» и «Ж» отсутствовали. Зато присутствовали кувшин с водой и толстый шланг, надетый на водопроводный кран, – для мусульман, не пользующихся бумагой; в углу стоял веник и пластиковый совок, насаженный на металлический штырь. По счастью, в туалете больше никого не было. Телегин, окинув взглядом помещение, вышел наружу и захлопнул за собой дверь. Не теряя времени, Наталья осторожно отсоединила шланг от крана и, захватив с собой совок, уединилась в одной из кабинок. Так, оглядимся. Высоко под потолком – открытое окно, сойдет за запасный выход. Наталья наступила ногами на пластик совка, пару раз дернула рукоятку – пластик лопнул, в руках остался полуметровый железный штырь в палец толщиной.
То, что надо. Наталья натянула на штырь резиновый шланг – железка вошла плотно, держать в руке удобно, не скользит, вес подходящий. Убойное оружие, никакой «демократизатор» не сравнится. Теперь – вперед, через сортирное окно в Европу...
Но эвакуацию пришлось отложить – протяжно заскрипела входная дверь, Наталья услышала осторожные шаги. Тяжелые, мужские. «Двое... Или даже трое», – определила она. Хлопнули дверцы соседних кабинок. Тишина. Видимо, вошедшие ждали ее.

– Стой на месте и не крути головой!
Бородатый юнец под два метра ростом вырос за спиной Телегина, точно джинн из Аладдиновой лампы. Кое-чему ребята тоже обучены. Еще двое в длинных куртках тут же подбежали сбоку. Четвертый, демонстративно не вынимая рук из карманов, подошел и уселся напротив на пустом прилавке так, что полы куртки распахнулись. Телегин увидел – карманов внутри нет, и прямо ему в живот глядит пара глушителей, надетых на пистолетные стволы.
Он не ожидал такого натиска. Настоящие профи – чтобы взять его в кольцо, им хватило пары секунд.

– Стой, как стоишь.
Ничего другого и не оставалось – эти шустрики изрешетили бы его, не вынимая рук из карманов. Телегин так и остался стоять, держа в руке дорожную сумку.

Из-за угла заведения нарисовались еще двое. Деликатно извинившись, отстранили от входа какую-то немолодую озабоченную даму, устремившуюся в туалет, и тут же скрылись за входной дверью. За ними проследовал один из модников в длинных куртках, повинуясь кивку сидевшего на прилавке – видимо, старшего группы.
Потянулись томительные, кажущиеся вечностью секунды. Все ждали неизбежного финала.
И дождались.
Слух не обманул Наталью. Их действительно оказалось трое – как только она щелкнула задвижкой, такие же звуки раздались справа и слева, и через мгновение все четверо оказались лицом к лицу. К Наталье потянулись руки, но первым вступил в дело резиновый шланг с начинкой. Ближайший из любителей знакомиться с дамами в туалете согнулся пополам, не успев даже вскрикнуть, второй затылком впечатался в потрескавшийся кафель – шланг достал его справа по челюсти, а третьему резиновая палица впилась под левое ухо. Троица разлетелась в разные стороны, точно городки после точного попадания битой. Для верности Наталья добавила первому, нагнулась над ним, быстрыми движениями прохлопала карманы. Трофеи – «вальтер» и «ЧЗ», оба с глушаками. Все, других можно не смотреть. Шланг, перекинутый через трубу у потолка, помог взобраться к окну...

Выскочив внезапно с двумя «пушками» в руках, и не из двери, а из-за угла заведения, Наталья не стала ждать, пока ошеломленные зрители превратятся в действующих лиц. Смеется последним тот, кто стреляет первым. Сидевший на прилавке главарь нажать на курки не успел, его коллега разделил участь босса, запутавшись в длинных полах куртки, а бородатый юнец взвыл и распластался на земле, сбитый точным ударом Телегина. Теперь – ходу, только без суеты...
– Вот их лимузин, – кивнула Наташа на «Опель Кадетт», в котором сидел одинокий водитель.
Через пару минут водитель с взбухающей шишкой на темечке лежал между мусорными баками в соседнем с ярмаркой дворе, а они мчались по глухим переулкам и проходным дворам. За рулем была Наталья – город она знала как свои пять пальцев, память не подвела ни разу.
– Это точно их авто? – спросил Телегин с заднего сиденья.
– Она стояла в переулке, когда мы на балкон выходили. Цвет приметный, и фара треснутая. Машинально отложилось. Совпадение маловероятно, а вообще, какая разница...
Телегин промолчал. Молодец Натаха, второй раз вытаскивает его из дерьма. А вот он раз за разом вляпывается, как дите малое. Что же это с ним происходит?
Еще немного попетляв, они выехали на загороднее шоссе.
– Куда двигаемся? – произнес Телегин, неотрывно глядя в заднее окно. Погони не было, весь попутный транспорт они легко обгоняли – бандитский «Опель» тянул как зверь.
– Здесь километрах в тридцати небольшой поселок. Там была когда-то гостиница, даже, скорее, кемпинг...
Въехав в лесную зону, Наташа съехала на обочину и выключила двигатель. Вытерла ладонью взмокший лоб.
– Отдышись, – Телегин пересел на водительское сиденье, Наталья покорно сдвинулась вправо. Он включил было скорость, но Наталья положила ладонь на его руку.
– Давай постоим минут пять...
Оба молчали. Над верхушками деревьев уже зажигались первые звезды.
– Ты этих... в сортире... тоже? – спросил наконец Телегин.
– Очухаются, – махнула рукой Наталья. – Да и стрелки, которые тебя на мушке держали, скорее всего, тоже – я ведь не в голову била, а по корпусу. Скорее всего, у них броники, тогда – просто шок...
– Ты сегодня в ударе. Пять здоровых лбов за полминуты – надо подавать заявку в Книгу Гиннесса, а?
– Они просто этого от меня не ждали, – усмехнулась Натаха. – А мы что, мы ничего, работаем, стараемся, выполняем указание любимого президента – мочим в сортире международную мафию. А если серьезно, то картина получается очень даже нехорошая – нас явно ждали, и то, что мы вырвались, – просто дикое везенье, просто не пойму, за что господь бог нас так сильно любит... Ему ведь это рано или поздно надоест, и что тогда?
Телегин не отвечал. Что тут скажешь – ему и в самом деле это может надоесть.

– Ну что молчишь, Телегин? Я не права?
– Ты абсолютно права. Как всегда, встают два вопроса – кто виноват и что делать. Сейчас самый срочный – второй. Едем в гостиницу. А сейчас – выбрасывай стволы.
– Что?! А если...
– А если полиция или контрразведка? Это сейчас вероятнее, чем бандиты, – полиции все же здесь больше. Документы у нас надежные, в случае чего откупимся. А с оружием – арест, разбирательство, пресса... На задании можно ставить крест. Так?

Натаха насупленно молчала. В ней опять проступили черты упрямой девчонки.
– Ну что, сама не понимаешь?
Наталья молча протерла свой арсенал тряпкой, обнаруженной в «бардачке», завернула в нее трофеи и выбралась из машины. Обратно вернулась уже не такая мрачная, на лице ясно читалось: «Надо будет – еще достанем...»
Не доезжая трех километров до населенного пункта, они загнали автомобиль подальше в лес и как могли замаскировали – авось в ближайшие дни никто не наткнется, а потом это будет неважно.

Через полчаса выбрались на шоссе. Надо было ловить попутку – являться в кемпинг без автомобиля нельзя, это сразу обратит на себя внимание персонала, и если полиция или бандиты будут обзванивать окрестные гостиницы, их засекут. Они остановили уже несколько попуток, прошли километра два – до кемпинга уже рукой подать, дальше идти было нельзя, кто же голосует за пару сот метров от цели...
Уже почти стемнело, когда остановился серый «Пежо». За рулем сидел немолодой полный мужчина в круглых дымчатых очках. Небольшие усики, аккуратно подстриженные баки делали его похожим на еврея-аптекаря. Не дав им раскрыть рта, он заговорил первый, опустив стекло:
– Простите, но могу вас довезти только до кемпинга!
– Нам туда и нужно, – ответила Наталья. – Мы, к сожалению, плохо знаем местность.
– Я тоже не слишком хорошо, – отозвался Аптекарь, – но как будто уже недалеко.
Только теперь Наталья заметила, что местный язык не родной для Аптекаря. Пожалуй, это и к лучшему – меньше шансов, что он заинтересуется, откуда взялись неожиданные попутчики. Но она ошиблась – не прошло и двух минут, как водитель захотел пообщаться, сразу затронув самый больной вопрос.

– По-моему, вы, как и я, гости этого государства, а? – видимо, в своей догадке он не сомневался, так как перешел на английский. – Я представляю международную гуманитарную миссию. А вы?
– Мы в некотором роде тоже, – также на английском туманно отрекомендовалась Наталья.
– Простите мое старческое любопытство, вы случайно не из Австрии? – Аптекарь оказался болтуном и не в меру любопытным. Возможно, имело смысл все же дойти пешком...
– Нет. А вы? – Наталья попыталась переключить внимание водителя на собственную персону – с просто болтунами это самый действенный прием.
– Я из Бельгии. Но родился в Австрии! Так вот получилось... Так все-таки...
– Мы из Эстонии, – подал наконец голос Телегин, поняв, что Аптекарь не отстанет. – Вам, я думаю, не приходилось еще встречать здесь эстонских независимых журналистов, направленных частным информационным агентством?
– О-о-о... – глаза и рот у Аптекаря округлились, как у рыбы, только что вытащенной из воды... – Я уважаю вашу страну... И как у вас сейчас? Как экономика?
– Мы, кажется, приехали, – заметила Наташа, имея в виду не экономику, а окружающую географию.
И в самом деле, «Пежо» подкатил к автостоянке четырехэтажного кемпинга.
– Кстати говоря, меня зовут Вилли Бреммер, – произнес Аптекарь, когда все трое покинули автомобиль и направлялись к дверям гостиницы. – Не возражаете против соместного ужина? У меня сегодня единственный свободный вечер, а?
– Извините, но мы очень устали, а завтра снова в путь...

Двухместный номер на третьем этаже не блистал излишками комфорта, но был вполне пригоден для временного отдыха.
– Я заварю чаю, а ты ложись... До пяти успеешь выспаться. Потом лягу я, а утром будем думать, как жить дальше, – Телегин устроился в кресле так, чтобы видеть все происходящее за окном. Вид сверху был чудесный – главный вход просматривался целиком. Правда, в поле зрения не попадал вход со стороны автостоянки и два «черных», для обслуги. И это было существенным недостатком.
Натаха сбросила кроссовки, брюки, свитер, наскоро приняла душ и забралась под одеяло. Телегин аккуратно положил перед собой часы. Рядом, стараясь не греметь, поставил чашку с чаем. За дверью было тихо, за окном – полное безлюдье, и он впервые за целый день немного расслабился. Из оружия у него был лишь миниатюрный боевой нож – оформленный как обычный швейцарский сувенир с бесполезными щипчиками и пилочками, а на самом деле скрывающий достаточно длинное, прочнейшее лезвие и пару других сюрпризов. В раскрытом виде он уютно помещался на спине между лопатками, вставленный в специальное гнездо в перекрестье подтяжек. Вячеслав тяжело вздохнул, достал свой «сувенир» и тихо стал прилаживать его к своей спине. Теперь в случае чего он успеет при команде «руки!» одним движением выхватить эту игрушку – все лучше, чем ничего...
Рукоятка «сувенира» пару минут приятно холодила правое плечо.
Западная Ю...я. 200... год.

Утро следующего дня

Кроуфорду хотелось курить. Чиркать зажигалкой в районе поражения было равносильно самоубийству. Ему было жарко, к тому же защитный несгораемый костюм сковывал движения, но превращаться в собственную тень Джимми не имел ни малейшего желания. Конечно, аэрозольное облако уже не столь опасно, как в первые минуты после взрыва, но все же... Кто знает, на что способна эта новая выдумка гуманистов-изобретателей. Воздействие прошло штатно, все цели поражены полностью – исчезли практически бесследно. Замеры состояния окружающего пространства проведены по полной программе, приборы подтвердили сохранность и воспроизводимость своих записей. Можно возвращаться.

– У русских есть такая песня – «А мимо окон тени на снегу...» – задумчиво произнес Кроуфорд, оглянувшись на своих пятерых соратников.
– Как поэтично, – отозвался Касим. После памятного нападения киллера-камикадзе, от которого Кроуфорд чуть ли не закрыл его своим телом, наркобарон демонстрировал полную солидарность с любыми действиями своего спасителя. Правда, кое-какие детали в том покушении выглядели, как в плохом кино, да и само прозвище благодетеля – Эсэсовец – характеризовало его вполне определенным образом... Но платил он настолько щедро, что трезвые мысли, посещавшие Касима, оставались без последствий.
– Что, от них действительно остались одни тени?
– Сходи полюбуйся, – Кроуфорд обернулся к нему вполоборота.
– А кто были эти ммм... Этот материал? – спросил, в свою очередь, старший группы инженерно-технического обеспечения – высокий, сутулый канадец с немецким именем Клаус.
– Законченная мразь, уголовники, – поморщился Касим.
– Наркоторговцы. Из конкурирующей фирмы, – пояснил Кроуфорд, – которые имели несчастье попасться. И ладно бы в лапы полиции, а их угораздило попасть – к господину Касиму... Кстати, что за стрельба на рынке?
– Уже знаете? – поморщился Касим. – Мне пока самому непонятно. Какой-то крутой мужик с такой же крутой бабой заявились на нашу «оптовую базу». Ее держал некто Елеч, его давно подозревали в связях с полицией. А недавно его видели в компании людей Эмира.
– И что?
– Елеча, по счастью, успели ликвидировать. А с этой парой – осечка. Теперь один из моих людей в раю, четверо – в больнице... Сумели уйти. Боюсь, что они из спецподразделения по борьбе с наркотиками и связаны с Интерполом. Есть фотографии, Джеймс... – Касим полез во внутренний карман камуфляжной куртки. – Мои ребята успели сфотографировать их. На ярмарке. Еще до того, как началась стрельба. Твоя школа, Джеймс!
– Что ж, грамотно. Ну-ка, – Кроуфорд поспешно протянул ладонь. – О-о... Вот это сюрприз! – Кроуфорд на какое-то мгновение застыл, вглядываясь в один из снимков, затем перетасовал их еще раз, рассматривая каждый более внимательно. – Этих людей, Касим, надо найти во что бы то ни стало. И взять под наблюдение.
– Ты их знаешь? – Касим попытался заглянуть в снимки, которые Кроуфорд не выпускал из рук.
– Женщину – нет. А вот ее бойфренда – слишком хорошо... Могу тебя успокоить – к Интерполу и борьбе с наркобизнесом они не имеют никакого отношения.
– Это точно?
– Это мои «гости». И хочу тебя предупредить, Касим, эта парочка очень опасна. Очень! По мелочам они не работают, это птицы высокого полета. Если они здесь – надо готовиться к серьезным событиям...
– Их нужно как можно скорее уничтожить. Я правильно понял, Джеймс? – Касим настойчиво ловил взгляд Кроуфорда, пытаясь понять, почему всегда уверенный в себе Эсэсовец так разволновался.
Кроуфорд, продолжая разглядывать снимки, хмыкнул:
– Повторяю – их нужно найти и взять под наблюдение. И немедленно сообщить мне! Никаких самостоятельных решений. Иначе, Касим, ты будешь терять своих людей в геометрической прогрессии.
– Как это? – переспросил Касим.
– Вчера ты потерял одного? Завтра будет двое, потом – четверо, – будничным, спокойным тоном пояснил американец. – И так далее... Пойми, сейчас у тебя нет более важного дела. И помни – они обязательно появятся здесь, вот именно здесь, не на твоем оптовом складе – а здесь! Ищи их везде, где есть хоть малейшая вероятность, а главный капкан готовь здесь. – Кроуфорд впервые за этот день растянул губы в улыбочке, за которую его прозвали Эсэсовцем, и кивнул за окно, в сторону «зоны поражения» и темнеющего в ней приземистого каменного домика с обширным подвалом, на цементных стенах которого еще можно было обнаружить шесть человеческих теней.
Часть вторая
Отдельный учебный центр КГБ СССР. 198... год

– Итак, сейчас мы сможем наблюдать, что происходит с живым существом, в данном случае с кроликом, оказавшимся в районе ядерного поражения. Из кинозала выходить запрещается, отворачиваться и зажмуривать глаза тоже...
Свет погас, застрекотал кинопроектор, и на киноэкране появился серый пушистый кролик. Он шевелил ушами, настороженно озираясь по сторонам. Вдруг его лапы задергались с такой скоростью, точно ленту пустили в убыстренном режиме. Кролик завалился набок и забился уже всем своим сереньким тельцем. Судороги были сильны настолько, что задние лапы пару раз коснулись головы. Так продолжалось минуты полторы, затем изо рта вместе с пеной потекла бурая жижа. Затем судороги неожиданно прекратились – животное вытянулось в шнурок, кажется, отмучилось... И тут же забилось с новой, удвоенной силой. Шерсть была вся вымазана в крови, рвотных массах и испражнениях. Глаза раскрывались все шире и шире и вдруг.... Выкатились из глазных впадин совсем. Кролик был еще жив, но тельце билось все слабее и слабее. Наконец затихло. Глазные яблоки лежали рядом в кроваво-рвотной жиже... Экран погас.

Изображение было цветным и снято высококлассным кинооператором.
– Пять минут тридцать восемь секунд, – послышался наконец с заднего ряда голос Навигатора. – Вопросы, комментарии имеются?
Офицеры молчали. Какие уж тут вопросы, тем более комментарии. Наконец из второго ряда поднялся среднего роста темноволосый капитан, в прошлом сотрудник токийской резидентуры.
– На прошлом кинофестивале японцы представили детский мультфильм. Названия не помню, но там про Хиросиму. Примерно так, как здесь...
– Мультфильм? – серьезно переспросил Никитин.
– Да. Про японскую семью – маму, папу, девочку и мальчика, – кивнул головой востоковед. – И что с семьей этой происходит до бомбежки и после. Не побоялись – все досконально воспроизвели. Как этот кролик, так у них – свои, японцы... У нас этот фильм вряд ли покажут...
В кинозале вновь воцарилось молчание. Телегин подумал, что японцы, конечно, хватили – показывать детям такие мультяшки. Хотя японцы – единственная нация, пережившая этот кошмар наяву. Может, так и надо...
– Телегин! – голос Навигатора вывел Славу из размышлений.
– Слушаю, товарищ полковник!
– Сколько Хиросим в одном залпе атомной подлодки «Мичиган»? – спросил Навигатор будничным, отстраненным голосом.
– Ракеты «Трайдент», 960 Хиросим, – не задумываясь, ответил Телегин. – Дальность – до 15 000 км. Недосягаемых точек на земном шаре нет.
– На сегодня занятия окончены.

Наташка вышла из кинозала одной из первых. Телегин хотел было подойти, разговорить ее, отвлечь от тошнотворного зрелища, которым их накормили неизвестно зачем. Но так и не решился. Девушка шла не оборачиваясь своей привычной спортивной походкой. У входа она на секунду остановилась, поправила короткую прическу. Телегин подумал – сейчас обернется...
Но она не обернулась.
Независимое государство

Западная Ю...я. 200... год

Кемпинг, утро

Наталья заступила на дежурство около пяти утра. Телегин тут же ткнулся в койку, но выспаться не удалось – еще не было семи, когда послышался негромкий, но отчетливый стук в дверь.
– Кто там? – нарочито сонным голосом спросила Наталья, быстро осмотрела из окна двор – никого и, бесшумно переместившись из кресла к двери, прижалась спиной к стене. Телегин торопливо натягивал брюки.
– Простите, если разбудил... Это Вилли. Вилли Бреммер.
Что за нелегкая принесла бельгийского «аптекаря-миссионера» в такую рань?
– Мне очень нужна ваша помощь, – голос звучал робко, но настойчиво, видимо, нужда была нешуточной.
Послать бы его ко всем чертям... Нет, нельзя, и по-человечески, и по легенде. Телегин осторожно открыл дверь. Аптекарь был один, быстро прошмыгнул в их номер, не спрашивая разрешения. Вячеслав сразу же обратил внимание, что тот сильно возбужден, полностью одет, и одежда выглядит так, словно он только что вернулся с лесной прогулки.
– Что случилось? – довольно-таки сурово начал Телегин.
– Извините ради бога, – начал Вилли. – Я даже не знаю, как сказать... Кроме вас, мне не к кому обратиться. В общем, кажется, я наказан за свою доверчивость и непоседливый характер.
Аптекарь запнулся, опустив взор.
– Вы пригласили местных дам, а они украли у вас деньги и документы, – договорила за него Наталья. – Что ж, у нас не так много денег, но мы постараемся вам помочь – как гости этого государства мы просто должны помогать друг другу... В определенных пределах.
– Нет! Вы меня не поняли. Тут... Понимаете, все гораздо хуже. Мне в номер подбросили труп! И я, кажется, догадываюсь, кто и зачем...

– Немедленно вызывайте полицию! – перебил его Телегин.

Господи, только этого им не хватало. Клерк на рецепции, конечно, припомнит, что они явились втроем, одной компанией. И если действительно произошло убийство – они первые на очереди, после Вилли, кандидаты в убийцы. Во всяком случае – в свидетели. Значит – задержание. По местным законам на пару-тройку суток плюс расспросы-допросы... Все, на их задании можно ставить крест. Ну что за невезение... Вилли как будто прочел Славины мысли.
– Нет, полицию нельзя. Только не это! В том-то и дело, что я не могу вызвать полицию. Я... Я не знаю, что мне делать! – Вилли на слабеющих ногах прошел в комнату и опустил свой толстый зад на незаправленную кровать.
– Хорошо, расскажите, что случилось, – жестко произнес Телегин. – У вас пять минут! И пересядьте.
– Ох, извините, – Аптекарь переместился в кресло. – Дело в том, что перед моей поездкой ко мне обратился один человек. Он, как бы выразиться, сотрудник нашей разведки... Боже, что я болтаю, это государственная тайна! – он схватился за вспотевшую лысину.
– Мы обещаем вам ее хранить, – как можно более убедительно произнесла Наталья. Она расправила на бедрах свитер и уселась напротив Бреммера.
– Так вот, этот сотрудник попросил меня кое-что передать другому человеку. Конверт... – Вилли вздохнул, перевел дух.
– Мы вас слушаем, – прервал затянувшуюся паузу Телегин.
– Да, извините... Дело в том, что этот другой человек должен был встретить меня здесь. Я приехал специально на встречу с ним, и вот... Его убили! И труп подбросили в мой номер!
– А вы его знали раньше? – спросила Наташа.
– Да! – закивал головой Аптекарь. – Это совсем молодой парень, мы уже встречались раньше. Поэтому встреча должна была состояться без всяких этих... Паролей и прочего. Я должен был просто отдать ему конверт, а он должен был что-то передать на словах.
– И где конверт? – негромко поинтересовался Телегин.
– За конверт не беспокойтесь! Я его съел!
– Как? Там, вероятно, были бумаги? Вы же... Заболеете! – Наталья искренне всплеснула руками.
– Это не важно, – мотнул головой Аптекарь. – Я сделал так, как научил меня тот человек из разведки. Разрезал на мелкие кусочки и, запивая водой...
– Такое впечатление, что в разведке работаете вы, а не ваш приятель, – без усмешки заметил Телегин.
– Нет, что вы! – всплеснул руками Аптекарь. – Упаси бог!
– Вы говорили, что знаете, кто это сделал? – напомнила Наталья. – И догадываетесь, зачем?
– Да! – вновь поспешно закивал головой Вилли. – Это наркомафия... Они выследили нас и... Вы слыхали про некоего наркобарона Касима?
– Что вы хотите от нас? – не заметив вопроса, произнес Телегин.
– Они ждут меня... В коридоре и у выхода. Они похитят меня и будут выпытывать! Наверное, напрасно я съел конверт...
– Наверное, – кивнул Телегин. – Вообще-то, господин Бреммер, впору вызывать не полицию, а скорую психиатрическую помощь...
– Напрасно вы так, – Вилли вновь опустил глаза. Руки его тряслись мелкой дрожью.
На сумасшедшего он совсем не походил, как и на любителя розыгрышей. Телегин с трудом сдерживал нахлынувшие эмоции. Ну как сделать, чтобы этот чертов старикан провалился в тартарары вместе со своими проблемами?
– В каком номере труп? – проговорил Вячеслав.
– В двадцать девятом, – вымолвил Аптекарь.
– Пойду разберусь. Сидите здесь. В случае чего вызову полицию, не обессудьте. – Телегин сунул в карман брюк мобильный телефон и, неслышно открыв дверь, покинул номер.
Сладкий утренний сон отменяется.

Коридор был пуст. Вот 29-й номер, если толстяк и в самом деле не тронулся умом. Нет, на сумасшедшего Бреммер не похож. Взгляд цепкий, не блуждающий, внимательный... Похоже, он и вправду съел конверт. Телегин без стука распахнул незапертую дверь.
Убитый и впрямь был молод. Лицо не было искажено – видимо, умер сразу же. Заточка-пика вошла в самое сердце – крови немного. Оставили в теле, чтобы не испачкаться хлынувшей кровью. Лицо восточного типа. Сработал профессиональный инстинкт: вместо того чтобы немедленно покинуть комнату, Телегин аккуратно ощупал карманы пиджака. Ничего, кроме пачки фотографий. Открытки. Местные достопримечательности – табачный завод, памятники борцам с турецким игом, горы... Стоп! Вот это, конечно, Аптекарь. А это? Две фотографии рядом – фас и профиль. Мужчина средних лет, с аккуратно подстриженной бородой, опять же восточной внешности. Да это же!.. Он вначале не поверил своим глазам. Однако, нет – он не обознался. Похоже, Вилли не врет. Быстро сунув фотографии в карман, Телегин вышел в коридор. Рядом с окном прохаживался среднего роста молодой парень.
– Не спится? – как ни в чем не бывало спросил Телегин, поравнявшись с ним.
Тот неопределенно передернул плечами. Телегин улыбнулся и продолжил свой путь. Но вдруг резко развернулся и ударил стоящего к нему спиной незнакомца левой под сердце, правой в сонную артерию. Подхватил рухнувшего на руки и, нащупав подмышечную кобуру, извлек оттуда пистолет.
– У меня есть вопросы...
Незнакомец пришел в себя и услышал над головой внятный голос Телегина.
– Кто это?
Перед глазами незнакомца появились две фотографии. Ответ последовал немедленно.
– Это – Эмир... Черный Эмир.
– А это?
– Его связной. Имени не знаю...
– Понятно, – Телегин быстрым движением убрал обе карточки. – Ты работаешь на Касима?
Допрашиваемый кивнул.
– Зачем тебе он? – Телегин кивнул на Аптекаря.
– Не знаю... Нам приказали следить... Больше ничего.
– Сколько вас?
– Пятеро... Еще четверо внизу.
– Благодарю! – Телегин вновь вырубил своего «пленного» точным ударом под сонную артерию.
Ползком подобраться к машине Бреммера, на четвереньках открыть дверь и, не поднимая головы, завести мотор было делом простым, но малоприятным. Но последнее время приятных дел как-то не подворачивалось. Тихонько тронув машину, Наталья вырулила со стоянки и на ходу подхватила Телегина с Аптекарем – им тоже пришлось поползать, после того как они выбрались из здания через окно подсобки на первом этаже. Вилли с трудом загрузился на заднее сиденье, его мучила одышка...
Проехав с десяток километров, Наташа остановила машину. Преследования не было, похоже, они не зря елозили по мокрой траве газонов и пробирались сквозь декоративные кустарники, таща за собой объемистые дорожные сумки.
– Что будем делать? – взяла инициативу в свои руки Наталья. – Сказать по совести, господин Бреммер, из-за вас полетели к черту все наши планы, нас разыскивает и полиция, и ваши друзья мафиози по подозрению в убийстве...
– Простите, я ваш вечный должник, – вновь потупил очи долу Аптекарь.
– Нам нужна ваша машина, – решительно произнес Телегин.
– Да, да конечно! Но... А как же я? – обескураженно спросил Бреммер.
В машине повисла неприятная тишина. Действительно... В подобных ситуациях разведчик имеет полную свободу действий... Отпускать Вилли опасно – он очень скоро попадет в лапы либо той, либо другой стороны, и что будет дальше, гадать не надо. Обычно в таких случаях нежелательный попутчик закапывается в придорожную канаву. Однако представитель европейской гуманитарной миссии не сделал им зла, скорее наоборот – указал нужную тропинку к искомой цели... Телегин сунул руку в карман, вытащил фотографии и протянул их Наталье.
– Посмотри внимательно, – сказал Телегин.
Снимки, где в фас и профиль красовался Эмир, Натаха разглядывала более минуты, затем вернула Телегину.
– Есть вопросы? – спросил он.
Она ответила не сразу. Человека, смотревшего на нее с фотографии, она видела один-единственный раз. Без малого двадцать лет назад, на похоронах отца. С этим человеком Телегин и Никитин арестовывали низложенного президента и получали орден Красной Звезды лично из рук председателя КГБ. Этого человека звали Кемаль Аббас, бывший студент университета Дружбы народов, выпускник Симферопольского учебного центра для иностранцев и Отдельного учебного центра КГБ СССР.
– Так как же со мной? – робким голосом поинтересовался Вилли.
– Пока будете с нами. Так будет безопасней и для вас, и для нас, – решил Телегин. – Только вот что... Вы зарегистрировались в кемпинге под своим настоящим именем?
– О, с вами – это самый лучший вариант! Да, да, самый лучший. С вами я чувствую себя почти в безопасности. И я вас не подведу – к счастью, я назвал клерку другое имя и другой номер авто, все из-за этого поручения нашей разведки, будь она неладна. Это было ужасно – все время в напряжении, чувствуешь себя, как микроб под микроскопом. Поверите ли, я все время оглядывался, я не мог спать... Никогда больше и близко не подойду ни к какой разведке, они все одинаковы, связываться с ними смертельно опасно. Не то что с вами!
Вместе с хорошим настроением к Аптекарю вернулось и редкое умение кратко выражать свои мысли.

Теперь все трое являлись международными гуманистами – врачами без границ, без лекарств и прочей врачебной атрибутики, без оружия и без права на защиту со стороны закона, опознай их полиция как постояльцев кемпинга и тем более – как «тех самых» посетителей городской ярмарки. А уж если опознает наркомафия... Так жить нельзя, думал Телегин, надо срочно что-то предпринимать.
Независимое государство

Западная Ю...я. 200... год

Сотрудник ЦРУ обязан руководствоваться высокими моральными принципами и ставить интересы США выше интересов любого лица, политической партии или правительственного учреждения. Так гласил первый пункт кодекса поведения офицера ЦРУ, принятого в 1978 году. Джимми Кроуфорд был согласен как с первым пунктом, так и с девятью остальными.
– Джеймс, я хочу ясности! Мы ждем в гости русских? – голос инженера Клауса вывел Эсэсовца из состояния вечерней медитации.
– Увы, Клаус... – Кроуфорд разлепил веки и встряхнул кистями рук, точно отряхивал пыль.
– Объясни, пожалуйста... – начал было инженер, но Кроуфорд перебил его.
– Наша задача, Клаус, не просто провести испытания в полном соответствии с программой, но и не дать возможности противнику утащить хоть одну песчинку или каплю воды из эпицентра, – резко произнес Джимми. – Вот через две недели пусть вывозят хоть цистернами!
– Не понимаю, – занудливый Клаус по новой затянул старую песню. – Неужели нельзя было провести испытания в Неваде?.[10]
– А «живой материал»? Кто санкционирует его использование? В Пентагоне и Ленгли сидят большие гуманисты, ты сам это знаешь. Здесь же – другое дело... Мы – частные лица, Клаус! Поэтому и не стеснены в действиях.
– Нет, Джеймс! Я – ученый и не люблю ваших шпионских игр. Ты гарантируешь мне и моим подчиненным безопасность? В контракте не оговаривались боевые действия!
– В контракте не оговаривалась и та дополнительная сумма, часть которой ты уже получил! – Кроуфорд начал выходить из себя. Этот зануда уже порядком надоел ему.
– Прости, Джеймс, – Клаус все-таки оставался подданным великой державы, – но...
– Успокойся, Клаус, – Кроуфорд вновь был сама кротость и дружелюбие. – Расслабься, ведь нервные клетки не возобновляются... Эта пара – моя забота! Иди спать. И не клади под подушку заряженный «люгер» – ты сам говорил, что ночью мечешься в кошмарных снах, проснешься с простреленной головой... Прими на сон грядущий стаканчик виски – и все будет о'кей. Спокойной ночи!

До разведшколы Кроуфорд с отличием окончил военную академию сухопутных войск в Вест-Пойнте. Кухню армейской тактической разведки он постигал с особым рвением, факультативно штудировал специальные труды по истории шпионажа и диверсионного дела, а по окончании курса с блестящими результатами выполнил целую серию непростых заданий. В среде однокашников он считался везунчиком и карьеристом, но его знания, опыт и способность к полной самоотдаче в самых опасных ситуациях никто не ставил под сомнение – ни друзья, ни враги, ни, что самое важное, начальство. Джимми не сомневался, что справится с ситуацией и на этот раз. Противник почти равен ему по мастерству, но тем интереснее поединок и тем слаще будет победа!
Но надо мобилизовать все доступные ресурсы, настроиться на трудную борьбу, просчитывать каждый свой шаг и возможные ответы противника. Откуда следует ждать главного удара? Эсэсовец в сотый раз рассматривал карту местности на экране своего ноутбука, иногда выделяя и увеличивая отдельные объекты и зоны.
Так, определим еще раз условия задачи. Надо полагать, Телегину известно место проведения испытаний. Значит, он должен скрываться где-то поблизости. Перебирая одно за другим возможные места «лежки» русских в радиусе двадцати—сорока километров, Джимми убедился – задачу Касиму он поставил правильно, они где-то в этой зоне, ближе их быть не может, в радиусе двадцати километров уже все обшарили не раз и не два, и наблюдение не снято. Дальше сорока – маловероятно. Если он правильно расшифровал цель их десанта – взять пробы воды и почвы в эпицентре испытаний, их как магнитом будет притягивать озеро и «усадьба» на берегу. А в зоне двадцати – сорока километров отсюда наиболее вероятное место – небольшая гостиница и ресторан для водителей дальних рейсов, именуемая «Лесная таверна». Место уединенное и в то же время рядом с основной дорогой. Сегодняшнюю ночь они скорей всего проведут именно здесь... Курсор выделил группу строений на окраине небольшого населенного пункта.
Их следующий шаг? Вот здесь все ясно без вариантов: появление в самых ближайших окрестностях в самое ближайшее время, но под самой неожиданной личиной, попытка взять пробы и как можно быстрее и надежнее переправить их в свой центр.
Мои действия? Разумнее всего просто оцепить озеро. Нужно много надежных людей, а их мало, и ни на кого нельзя рассчитывать наверняка... Ну в самом деле, своих, преданных и прилично натасканных, у него меньше десятка. Клауса и его донкихотскую команду лучше держать от этого дела подальше. А касимовские «бойцы» – обкуренные, продажные головорезы. Их немало, хватит на несколько засад, но Телегин с его командой вполне в состоянии вырезать любую такую засаду быстро и без шума. Остальных дезориентировать и успешно сделать свое дело. Это профи, неудивительно, что русские послали именно его. Значит, надо попытаться нейтрализовать Телегина на дальних подступах.
А озеро, конечно, окольцуем. Не прибедняйся, старина, не так уж ты бессилен и одинок. Эти русские профи от тебя не уйдут!

Перед сном, как обычно, Эсэсовец просмотрел по Интернету последние новости. Паника на валютных биржах... Ерунда, очередное обострение у хронически больной мировой экономики. Лично ему на это наплевать – уж он-то свои денежки получить сумеет... Еще одна «новость» с бородой – в России уже который год судят полковника, который, допрашивая чеченку, скорее всего снайпершу, изнасиловал ее и убил. Сам полковник заявлял, что просто довольно жестко вел допрос, а либеральные правозащитники обвиняли его в сознательном садизме и требовали для мерзавца чуть ли не высшей меры. Кто их разберет... Кроуфорд не любил русских. Русский танкист, конечно, подонок, но правозащитники вызывали у Джимми еще более брезгливые чувства. Уж он-то, Кроуфорд, прекрасно знал, что многие из этих речистых гуманистов безбедно существуют на деньги его родного ведомства – так же, как в свое время бывший штандартенфюрер Отто Штеренфрид, его незабвенный наставник, которому он обязан не только многими весьма специфическими знаниями и умениями, но даже прозвищем.
Ну в самом деле, если бы он, Джимми, попался «гуманистам» на их ядовитый язык за некоторые эпизоды своей служебной деятельности в Афганистане, Северном Йемене и Югославии – они утопили бы его в своей ядовитой слюне, разнесли бы в клочья похлеще, чем их российские «коллеги» – этого танкиста! Как-то раз, неподалеку от этих мест, Кроуфорду пришлось засунуть в рот одному воинственному подростку гранату с выдернутой чекой. Пацан остался без зубов, но разум не потерял, и через пятнадцать минут группа Кроуфорда успешно расстреляла засаду, которая ждала их в одном из ущелий...
...Слава богу, сегодня он надежно защищен от любых «гуманистов». Сегодня он действует на благо всего цивилизованного человечества. Ведь оружие, которое они испытывают, позволит успешно бороться с мировым терроризмом, экстремизмом, наркомафией и любыми нарушениями общечеловеческих прав и свобод! Он действует против дикости и реакции. Во имя торжества свободы и демократии. И руководствуется при этом самыми высокими моральными принципами. Конечно, в повседневной деятельности эти принципы не всегда удается соблюдать буквально. Но такова жизнь. В конечном счете истинные гуманисты – это такие, как он, бойцы переднего края, а не сидящие в уютных студиях и кабинетах профессиональные болтуны...
...За окном послышался шум мотора. Кроуфорд отодвинул штору – так и есть, бежевый джип Касима. Прибыл в неурочное время, значит, что-то произошло.

– Мы нашли их, – едва поздоровавшись, произнес Касим и положил перед Кроуфордом две полароидные фотографии.
– «Лесная таверна»? – бросив беглый взгляд на снимки, спросил Эсэсовец.
– Как вы догадались? – искренне удивился Касим.
– Не глупее твоих бойцов... А теперь слушай меня внимательно.
– Простите, но мы договаривались...
Кроуфорд молча встал, подошел к сейфу, вынул три запечатанные банковские пачки стодолларовых купюр и протянул их Касиму.
– Остальное, когда я лично увижу их повязанными. Вполовину меньше – если увижу их трупы! – жестко произнес Кроуфорд. – А что это за толстяк рядом с ними?
– Сам хотел бы узнать... Непонятная история...
Рассказ Касима содержал такие леденящие кровь детали, что становилось ясно – выплаченная сумма лишь в ничтожной мере компенсирует его организаторские усилия и подвиги его людей. Для начала Касим лично расставил несколько групп своих бойцов на ключевых объектах – тех, которые рекомендовал мистер Кроуфорд. Так как объектов было много, группы рассредоточились, бойцы действовали поодиночке или в паре, и одного из боевиков попытался завербовать какой-то подозрительный парень. Это произошло в придорожном кемпинге, недалеко от столицы. Парень предлагал деньги за сведения об Эмире. Боевик счел справедливым деньги у негодяя просто отнять, но тут выяснилось, что парень – хорошо тренированный каратист. Он оказал столь яростное рукопашное сопротивление, что боевик из тактических соображений ретировался, сделав вид, что морально раздавлен. Однако спустя полчаса боевик вернулся с остальными членами своей группы, и новый баланс сил быстро привел к привычному результату: незнакомца скрутили, прирезали, как поросенка, и оставили в номере, а сам номер взяли под наблюдение.
Спустя пару часов в номер заглянул этот самый толстяк. Пробыл там минут пятнадцать, вышел с отвисшей челюстью, держась за стенку, а затем... В пересказе Касима уже известные перипетии с ползанием по мокрой траве и поспешным отъездом разыскиваемых возмутителей спокойствия превратились в битву титанов с гигантами, к счастью, бескровную и завершившуюся вначале трагической потерей преследуемых, а затем их триумфальным обнаружением.

– Да, я вижу, тебе и твоим бойцам пришлось нелегко... – тяжело вздохнул Кроуфорд. Теперь только бы снова не упустить Телегина и компанию. Но неясностей, однако, прибавилось. Где их группа поддержки? Что это за толстяк? Кто является мозговым центром всей операции?
В любом случае главное действующее лицо среди этой троицы – Телегин. Остальные могут быть вообще фигурами прикрытия, разменными пешками, даже не подозревающими о своей роли.
– Слушай внимательно, Касим. Ты, кстати говоря, коньяк любишь? – Кроуфорд взял в руки одну из бутылок и вернулся в кресло.

Подул легкий ветерок, принес чудесные запахи горного леса, за окном мирно зашумела листва. Неплохую резиденцию отстроили господа наркомафиози, и в самом подходящем месте. Подходящем именно для гостей вроде Кроуфорда. Современная загородняя усадьба с элементами национального колорита: снаружи – восемнадцатый век, внутри – двадцать первый. Объект носил оперативное название «Усадьба», такое старомодное и домашнее... Озеро и небольшой домик на его берегу можно было разглядеть из окна третьего этажа – всего в полукилометре. Теней в домике, должно быть, уже нет. Впрочем, возвращаться туда, чтобы убедиться в этом, Джимми не жаждал. Одним легким хлопком он мог бы уничтожить эту дурацкую «Таверну» вместе с ее назойливыми обитателями. Но пока нельзя. Пока что надо придумывать другой вариант...
Коньяк был великолепный, но Касим, как и Кроуфорд, его не жаловал. Касим предпочитал ликерный мартини, а Кроуфорд, к собственному удивлению, «запал» на русскую водку.
Западная Ю...я. 200... год

– Можете пару дней не выходить из номера? Потом мы обещаем доставить вас по адресу вашей гуманитарной миссии. И еще – ваша машина понадобится нам. Номер мы уже заменили.
Аптекарь неопределенно закрутил головой. Он был заметно напуган, этот абсолютно штатский круглый человечек. Касимовские осведомители были точны – Телегин, Наташа и Вилли Бреммер в самом деле остановились в «Лесной таверне». Разумеется, в разных номерах. Сейчас они беседовали в комнате Бреммера.
– А если меня ищут? – спросил Вилли.
– Слушайте, Вилли... Вы что, с неба свалились? Конечно, ищут. У вас в номере нашли труп, вы сами, вместо того чтобы заявить в полицию и оставаться на месте, исчезли... Я должен вам разъяснять, что думает в таких случаях полиция? Ах, не надо? Вы это сами поняли... Хорошо, а то, что мы, спасая вас от полиции, стали в ее глазах соучастниками убийства, вам непонятно? Ну а раз так, то извольте слушаться! – Телегин говорил негромко, спокойно, но достаточно жестко. – И вообще, Вилли... У меня закрадываются подозрения – так ли все было, как вы нам рассказали, и более того – тот ли вы, за кого себя выдаете, а?
– Нет, нет! – Аптекарь взволнованно затряс головой и замахал толстыми ручками. – Я клянусь...
– Ладно, мы вам верим, – Наталья мягко вошла в разговор. – Нам просто нужна ваша машина.
– Да, конечно... – поник головой Вилли. – Только не оставляйте меня здесь надолго. Понимаете... Я боюсь! А вам почему-то доверяю.
– Правильно делаете, – кивнул головой Телегин.
– Хорошо, закрою дверь и... И буду ждать. – Вилли несколько успокоился. – Простите стариковское любопытство – а кто тот мужчина, ну, на фотографии?
– Можете считать, что мой друг, – Телегин подошел вплотную к Вилли, и тот невольно попятился.
– И вы поедете к нему? – затаив дыхание, Аптекарь ждал ответа.
– Как конверт? – вопросом на вопрос ответил Телегин, опустив взгляд на мягкий круглый живот Вилли. – Не беспокоит?
– Что? При чем здесь...
– Если вы будете задавать много вопросов, – вежливо вступила в разговор Наталья, – то вам придется скушать и вот эту подушку.
– Да, конечно. То есть нет... О, то есть извините, – Аптекарь побледнел, – значит, я закрываю дверь и жду вас!

Несколько часов назад Телегин связался с центром. Навигатор подтвердил, что, по его данным, испытания уже проведены – ранним утром того же дня. Это означало, что у них очень немного времени. Подозрительного Телегин ничего не заметил. Если не считать подвыпившего трио – двоих мужчин и девицы, фотографировавшихся, когда они проходили мимо ресторана. Впрочем, это уже излишняя мнительность. Повезло, нечего сказать, с этим бельгийцем австрийского происхождения. Он так трясся, что, похоже, сказал правду. Только вот какие интересы здесь могут быть у бельгийской разведки? Они если и работают, то на пару со «старшими братьями».[11] Толстяка вполне могли использовать как курьера, а здесь... Выяснять, что случилось здесь, у них нет времени. Главное, что у них есть автомобиль.
Сейчас им предстояло немного покружить по окрестностям, сделать пару остановок на предмет выяснения возможной слежки.
– Останови, пожалуйста! – попросила Наташа.
Легко, точно девочка, выпорхнув из машины, она направилась к лоткам уличной торговли. Чтобы поменьше светиться, они решили, что обедать будут на свежем воздухе, устроят пикник где-нибудь на лесной полянке. Наталья набила сумку свертками и бутылками, затем остановилась у прилавка, где были разложены какие-то дурацкие головные уборы – последняя французская мода в местном прочтении. Такие сувениры, впрочем, вполне сгодятся в качестве подарка к первому апреля... Телегин вместе с носовым платком достал два небольших складывающихся зеркала, которые позволили ему с одного взгляда обозреть, точно панораму, ближайшие окрестности.
Нет, соглядатаев не наблюдалось. Телегин хлопнул дверцей и направился к Наталье.

– Никогда не носила шляп! – произнесла та, вертя головой перед зеркалом, которое услужливо держал в руках продавец. – Даже не примеряла. По-моему, мне идет.
– У тебя в ней вид какой-то дурацкий, – искренне отозвался Телегин. Наташка в шляпе действительно выглядела как-то непривычно. Женщинам спортивного типа шляпы вообще не идут.
– Я ее покупаю. – Наташка поджала губы и полезла за деньгами.
Телегин тяжело вздохнул.

На выезде из городка Телегин затормозил возле маленькой речки, скорее похожей на большой ручей. Вышел, зачерпнул воды. Наташа остановилась чуть поодаль, подняла с земли плоский камешек, запустила вдоль речки. Камешек дважды ловко отскочил от воды и очутился на противоположной стороне.
– Слушай, сними ты эту дурацкую шляпу! – взмолился Телегин.

– Снять эту прелесть? Ну нет, – глядя куда-то в сторону, проговорила Наталья. – Ты ничего не понимаешь.
– Баба есть баба, – вслух подумал Телегин, также смотря в сторону.
– Баба есть баба, – с непередаваемой интонацией повторила Натаха. Телегин взглянул на нее с удивлением.
Ох, как ей хотелось бы хоть на какое-то время побыть просто бабой. А ему? Ему хочется, чтобы она?.. Нет, стоп. Он – старший группы.
– Да не верти ты головой, Телегин, – негромко сказала Наташа, подойдя к нему совсем близко и обняв за плечи. Теперь они выглядели классической влюбленной парочкой. – Насчет «хвоста» мы даром теряли время, Телегин. Выезд-то из городка один. Значит...
– Черт, – сквозь зубы произнес Вячеслав, а она обняла его еще крепче.
– Вон, видишь «Лендровер», у мостика, – проговорила Наталья, прижимаясь поудобнее. – Если он по нашу душу, то ненавязчиво тронется за нами... Эй, оставь мою шляпу в покое!
Он хотел утопить дурацкий головной убор, но вынужден был подчиниться.

«Лендровер» и в самом деле ненавязчиво тронулся вслед за ними. Телегин также ехал медленно, раздумывая, что бы такое предпринять. Воскресенье, шоссе пустынно, по обе стороны по холмам весело карабкаются чистенькие, зеленые перелески, не успевшие одичать за несколько лет междуусобиц. Эта идиллия продолжалась километра три, но на очередном повороте им навстречу вдруг выскочил пассажирский автобус. Свернуть на встречную полосу, пройти перед самым его носом, чтобы автобус повторил маневр и, в свою очередь, свернул на встречную и въехал в самый торец преследователей?
Телегин, прибавив скорость, проехал мимо, удобное мгновение больше не повторится. Наталья поняла его – в автобусе много людей. Прибавил и «Лендровер» – сближаться не стал, хотя вполне мог бы. Аптекарское «Пежо» здорово уступало мощному внедорожнику. Тягаться в скорости и тем более в каскадерских трюках было бессмысленно. Оружие тоже не годилось – передние стекла скорее всего пластиковые, бить по скатам – себе дороже, если они поймут, что расшифрованы, то расстреляют «Пежо» за одну минуту.
Телегин заглянул в сумку, набитую продуктами, деловито покопался в свертках. Молодец Наталья, он и не подозревал, что она такая дока по части загородных пикников...
– Слушай, тебе знакомы эти места? Нам нужен какой-нибудь съезд в лес, такой, чтобы сразу за парой крутых поворотов трассы и чтобы он выводил на проселок или просеку, все равно. Лучше всего – в направлении к озеру... Ну, вспоминай!
Наталья ненадолго задумалась.
– Есть такое место, но далековато, километров пять. Но зато – по пути.
– Это подходит. Меняемся местами, а там – делай, как я скажу...
За полкилометра до нужного места Телегин снова покопался в сумке, достал литровую стеклянную бутылку кетчупа, опустил со своей стороны окно и дал команду «полный вперед». Внедорожник тоже резко прибавил, теперь они неслись на всех парах.
За полста метров до поворота Наталья резко затормозила, Телегин приоткрыл дверцу и метнул бутылку в лобовое стекло «Лендровера». Попал! По стеклу мгновенно расползлась красно-кирпичная жижа. Ослепший «Лендровер» заерзал по дороге, вписался по памяти в первый поворот, но со вторым получилось хуже – водитель успел включить дворники и притормозить, но не уследил за дорогой, «Лендровер» съехал в кювет и чудом не перевернулся. Ничего этого преследуемые уже не видели – «Пежо» несся по проселку, разбитая дорога бросала его вправо и влево, вверх и вниз, Наталья не жалела бедную колымагу и несколько раз резко сворачивала с одной просеки на другую, пока сама не потеряла ориентировку. Все, оторвались...
– Ну, ты циркач, Телегин... С левой, на ходу, прямо ему в лоб – невероятно!
– Можем, если захотим... – Телегин вытер вспотевший лоб и в очередной раз вознес хвалу всевышнему – и Егерю, который заставлял осваивать все эти трюки, казавшиеся детскими забавами в век дистанционной прослушки, беспилотных самолетов-шпионов и стреляющих авторучек.
Западная Ю...я. 200... год

Они остановились на одной из самых глухих просек, чтобы перевести дух. До этого они сделали несколько осторожных попыток выехать с проселков на шоссе, но каждый раз убеждались, что магистральные трассы, ведущие к озеру, плотно перекрыты. И это еще на самых дальних подступах. А ближе к цели? Да там наверняка патрули будут в пределах прямой видимости. Значит, о том, чтобы пробраться поближе к озеру на машине, не могло быть и речи. Правда, по ходу дела Наталья наконец определилась – сейчас они находились совсем недалеко от места, откуда сегодня стартовали, – от «Лесной таверны».
Обоим было ясно, что давно пора брать ноги в руки и дуть в аэропорт. Навигатор поймет. Шансов выполнить задание практически не осталось. Их вычислили и засекли. Их знают в лицо. Их плотно окольцевали на маленьком пятачке. Их цель известна. Теперь они – дичь, за ними идет охота, причем большими силами. И организатор этой охоты серьезен. Джимми Кроуфорд...
Из огнестрельного оружия у них – лишь «браунинг», трофей из кемпинга. Еще нож, закрепленный меж телегинских лопаток. Сейчас бы нужно сменить машину. Но... Угонять опасно, другие варианты требуют времени. Злосчастное озеро вот оно, рядом, в каких-то тридцати пяти – сорока километрах. Но поди сунься туда, а еще ведь надо вывезти пробу...

– Так, говоришь, мы рядом с «Таверной»? Что ж, едем туда.
– Телегин, ты что? Вот уж куда нам нечего соваться... Ведь нас вычислили именно там!
– Именно поэтому мы туда и сунемся.
– Но зачем?
– Ты понимаешь, мне не дает покоя этот австрийский бельгиец. Я знаю, что надо нам и что надо Кроуфорду. Я вижу логику в его действиях, и думаю, что он видит логику в наших – и потому может планировать свои контрмеры. Все это я могу понять и в меру этого понимания спрогнозировать исход операции. Прогноз получается не в нашу пользу. Категорически, без вариантов. И единственное, чего я не могу понять, – Вилли Бреммер. Кто он на самом деле? Почему он липнет к нам? Почему он так заинтересовался личностью человека на фото, что я ему показал? Непонятно. Если бы он был подсадной уткой Кроуфорда, он бы сто раз сдал нас с потрохами. От кого был убитый связной? Что было в съеденном конверте – если он действительно был? Может быть, эта нелепая австро-бельгийская фигура, если она станет для нас яснее, внесет что-то новое во всю картину? И тогда и появится какой-то шанс?
Телегин видел, что его химерическая постройка рассыплется от легчайшего дуновения, от первого же трезвого слова, которое Натаха не замедлит произнести...
– Ты прав, Слава. Едем в «Таверну».

– Ну наконец-то, я уже заждался. Поездка была успешной? – Аптекарь всегда угадывал, какой вопрос будет самым уместным.
– Все прошло, как ожидалось, – сухо отозвался в мобильник Телегин. Не доезжая с полкилометра до «Таверны», они заехали в кусты и остановились, чтобы переговорить с Бреммером – узнать обстановку.
– Это прекрасно, когда задуманное исполняется, – проникновенно изрек Вилли. – И как вас встретил ваш... Ох, извините ради всего святого, – перебил он сам себя, услыхав скрип зубов Телегина, – у меня нет никакого желания ужинать подушкой.
– Вилли, помолчите. Есть серьезный разговор – не для телефона. Скажите, за вами наблюдают?
– Да.
– Вы сможете незаметно покинуть свой номер и выйти... Ну, скажем, на автостоянку?
– А вы помните нашу первую встречу? Через час на том же месте, а?
– Идет, – Телегин отключился, и с минуту они с Натальей молча глядели друг на друга. – Натаха, он такой же сотрудник гуманитарной бельгийской миссии, как я – корреспондент эстонской газеты, – медленно проговорил Телегин. – Просек, что его обложили, но уверен, что сможет уйти, грамотно назначил встречу. У нас осталось одно – выходить на Кемаля, то есть на Эмира. Чего здесь ждать от Вилли – помощи или противодействия? Не знаю. Надо его расколоть до того, как мы двинемся к Эмиру. Любой ценой.
– Подушки здесь нет, – отозвалась Наталья. – Но Вилли нам и не нужен как гуманитарный миссионер. А что ты скажешь Эмиру?
– Найду что. По обстановке.
– Прошло столько лет. Эмир – международный террорист. Кроме своей доли в наркобизнесе, его мало что интересует...
– Твой отец был о нем другого мнения, – неожиданно произнес Телегин.
Наталья замолчала, Телегин то и дело поглядывал на часы. Время шло...
– Минут тридцать еще можно постоять, это здесь, рядом. Расслабься, Натах, потом уже не удастся, – нарушил молчание Телегин.
– Поехали, – проговорила Наталья. – Последние метров двести пройдем пешком, по лесу.

– ...Ну сколько раз можно повторять одну и ту же ошибку? Зачем надо было дышать им в... задний бампер? Касим, ты стал очень плохо меня понимать!
Наркобарон промолчал. Слегка поправил свои модные очки, выпрямил спину, сжал губы. Таким тоном с ним отваживались говорить немногие.
– Мы же договорились... Теперь опять все сначала – где они, куда направятся – мы ничего не знаем, – Кроуфорд сдерживался как мог. Касим был еще нужен, его ораву обкуренных идиотов можно было бы заменить на другую (состоящую в лучшем случае из таких же идиотов, конечно), если бы было время. Но времени нет!
– Касим, у тебя есть соображения, где их искать теперь?
– В «Таверне», конечно. Им больше некуда деваться, – убежденно сказал Касим. – Я связался со своими людьми в полиции. Ну, разумеется, слил кое-какую информацию... Теперь шоссейные дороги перекрыты наглухо. Проверка документов, багажа и прочего.

– Они могут оставить машину и двинуться через лес, просеками... Хотя это намного дольше, – тон Кроуфорда несколько смягчился. – Впрочем, с полицией ты вовремя подсуетился, Касим...
Похвала была произнесена своевременно. Касим сразу расслабился. Кроуфорд был хорошим психологом – такая мразь будет помнить каждое грубое слово, каждый косой взгляд.
– В «Таверне» остались твои люди? – спросил Эсэсовец.
– Да. Я помню – никаких действий, кроме наблюдения! – непривычно, по-военному отрапортовал Касим.
– Вот это правильно. А что с толстяком? – спросил Кроуфорд.
– Безвылазно сидит в номере. Что-то пишет или рисует на бумажке. Ну, в окно периодически выглядывает... Источники из полиции сообщили, что он – представитель Бельгии в какой-то гуманитарной организации. Они все там идиоты, а он, наверное, самый полный из всех!
– Тогда конечно... Охотно верю! Таким самое место в международных гуманитарных организациях. А тот, молодой, которого вы... м-м-м... устранили в кемпинге...
– Пока ничего не известно. Не опознан. Возможно, агент Интерпола или спецподразделения по наркотикам. Какая связь с толстяком – непонятно.
– Больше всего не люблю, когда непонятно. Пусть твои источники продолжают копать – и по толстяку, и по этому парню. А мы поедем в «Таверну» – поближе к месту, где их офлажковали. Я хочу все видеть своими глазами.

Встречаться лицом к лицу с Телегиным Кроуфорд не желал. Но полагаться на Касима и его команду больше не мог. Сейчас, когда испытания успешно проведены, нужно выдержать еще два-три дня – и тогда можно считать, что дело сделано, сделано с блеском, как все, что делает Джеймс Кроуфорд. А если в самом конце эти русские добьются успеха и это всплывет – а рано или поздно такие вещи всплывают обязательно, – то на него будут смотреть, как на... Это – конец. Попробуй докажи, что здесь нет его вины. Кто-нибудь из коллег-доброжелателей обязательно выразит уверенность, что он, Кроуфорд, просто продал пробы русским. До электрического стула, может, и не дойдет, но на хлеб придется зарабатывать в другом месте. Значит, не расслабляться, дожать этих ловкачей, дожать сейчас, пока они офлажкованы на дальних подходах. Не дать им ни единого шанса! Конечно, только псих вернется обратно в «Таверну», но нельзя исключить самую невероятную возможность...
...Из кармана Касима послышалась «Лунная соната» – запиликал мобильник. Касим поспешно приложил его к уху, несколько секунд слушал. Лицо его заметно багровело.
– Немедленно за ним! Вас там трое? Болваны! Догнать и... – Касим замолк, подчиняясь жесту Кроуфорда. – Джимми, толстяк удрал! Мои люди услышали шум отъезжающего со стоянки автомобиля, сначала не придали значения, потом решили перестраховаться – и убедились, что толстяка нет! Его номер пуст!
– Скажи, пусть едут за ним вдвоем, но не стреляют сразу, как увидят. Скорее всего он поехал на встречу с нашей парочкой. Вот когда эта встреча состоится, тогда – огонь изо всех стволов! И вот что, один – за рулем, второй – держит у рта мобильник и постоянно, как футбольный комментатор, говорит, что видит, что слышит, и вообще, дает картину всего, что происходит! Передай, и – едем...

– ...Вот они! Вижу машину впереди. Это та, что ушла только что от «Таверны». Точно, она. Другие тут не ездят.
– Цвет? Марка? – Джимми держал у уха мобильник, Касим вертел баранку, кроме них, в бежевом касимовском красавце сидели еще двое кроуфордовских бойцов.
– Цвет темный. Марку не разобрать, нам солнце в глаза. Небольшая, не джип.
– Пока не сближайтесь, скоро он должен остановиться, будет ждать. Тогда остановитесь и вы. Подъедут те двое – кончайте всех. Докладывайте каждую минуту!
В течение шести минут репортаж о вечерней прогулке не содержал ничего нового, затем верный Рагим доложил, что составленный начальником план выполняется: темная машина остановилась, остановились тоже, позиция отличная, они готовы поразить цель.
На этом репортаж прервался.

Телегин и Наталья, двигаясь по лесу вдоль обочины, несколько раз осторожно выглядывали из придорожных кустов, стараясь увидеть Бреммера издали. Никого... И только выйдя на тот самый пятачок, где произошло их знакомство, они буквально столкнулись с Вилли нос к носу.
– Прелестная погода, вы не находите? И так чудесно пахнет – ночная фиалка, насколько я...
– Вилли, ради бога... Вы уверены, что за вами нет «хвоста»?
– Разумеется. Вы любите этот запах?
– Вилли!
– Да, конечно. Простите. Нет, сейчас уже нет. Я имею в виду нет «хвоста». Сначала не было. Потом что-то похожее было. А потом...
– Вы от них ушли?
– Нет, скорее они от нас ушли... Совсем. На запад, как говорили индейцы в романах Фенимора Купера.
– Вилли, скажите коротко и ясно...
– Лучше один раз увидеть. Они здесь, в кустах. Если вам очень интересно, посмотрите сами. Впрочем, девушке лучше не смотреть...
– Идите вперед, показывайте! Наташа, останься, пожалуйста, здесь...
Пройдя метров сто за непринужденно болтающим Вилли, Телегин увидел укрытый в кустах джип, а у его скатов – двух человек, ничком лежащих в густой траве. Черноволосые, бородатые. По одежде похожи на тех, с ярмарки. Рядом с одним – готовый к стрельбе гранатомет.
Телегин нагнулся над ними, коснулся шейной артерии. Пульса нет, но еще полчаса назад, а может быть, и меньше, они были живы. У одного из-под лопатки торчала стальная спица, от чего погиб второй, при наружном осмотре не было видно.
Телегин выпрямился, молча уставился на Бреммера.
– Что вы на меня так смотрите? Наверное, думаете, что я причастен к этому кошмару? Господи, да разве я похож на супермена? Наверное, они сами чего-то не поделили. Или здесь был кто-то еще...
– Вы сюда пришли пешком? – вопрос неслышно подошедшей Натальи заставил Вилли вздрогнуть всем телом и резко обернуться.
– Я? Нет... Я приехал. Вы так меня напугали... Старина «Пежо» у вас, поэтому мне пришлось... Э-э-э, временно одолжить чью-то машину. Она стоит вон там, немного дальше.
– А это кстати. Ваш «Пежо» – прекрасный автомобиль, прямо зверь и на шоссе, и на проселке. Но он слишком намозолил глаза кому не следует. Давайте оставим его здесь, а дальше поедем на этой... которую вы одолжили.
– Простите, а куда это – дальше?
– Я объясню в дороге. Вы же понимаете, что нам нельзя здесь задерживаться ни на минуту. На вас уже висит один труп, хотите, чтобы повисло еще два? – Телегин приготовился к длинным пререканиям, но, к его удивлению, Вилли безропотно двинулся дальше в лес, и через пятьдесят метров они увидели припаркованный в густых зарослях коричневый «Фольксваген».

Коричневый «Фольксваген» неспешно катил сквозь вечерний лес. Фары встречных машин высвечивали в салоне только одного человека – водителя, пожилую женщину. Волосы с сильной проседью, но лицо ухоженное, почти без морщин. Глаза усталые, макияж минимальный, уголки рта опущены вниз. Наталье достаточно было натянуть припасенный в дорожной сумке парик, сменить помаду, «подправить» глаза, слегка ссутулиться и просто почувствовать себя вдвое старше – и этого оказалось вполне достаточно, чтобы патрули, уже дважды проверявшие машину на перекрестках дороги, не усомнились в ее идентичности с пожилой немкой, чье фото фигурировало на предъявляемых ею правах. Права были неслыханной удачей – владелица то ли забыла их в «бардачке», то ли не сочла нужным извлекать их оттуда, оставив потрепанный «Фольксваген» на стоянке кемпинга.
Телегин и Вилли лежали, скорчившись, на полу между задним сиденьем и спинкой переднего, укрытые небрежно наброшенным плащом все той же благодетельницы-немки.

– Не выношу неправды... – Телегин, плотно зажатый между задом Вилли и задним сиденьем, буравил толстяку бок стволом «браунинга». – А все же гранатометчики – ваша работа, Бреммер, больше некому!
– Нет, я в самом деле... Клянусь! – кряхтел Аптекарь. – Я бы просто не справился с ними...
Телегин и сам понимал, что толстяк плохо подходит на роль ловкого убийцы. Но – кто же тогда? Ведь чудес не бывает! Он готов был поверить в бесплотного ангела-хранителя, но ангелы не втыкают спицы в жизненно важные органы неугодных.
– Вот что, – Телегин просто не мог смириться с тем, что ему, профи, безнаказанно морочит голову какой-то старый, дряблый, толстопузый проходимец. – Я, дорогой господин Бреммер, больше всего в жизни не люблю неопределенности! Поэтому ты сейчас расскажешь мне все! Иначе я пристрелю тебя, а потом выкину в кювет и забросаю ветками...
– Я с вами на ты не переходил... Ничего не скажу... Ну нет у меня никаких тайн, которые касаются вас или ваших дел. И вы меня не убьете! Я вам жизнь спас... – Дурацкое амплуа вновь было отброшено. Голос Аптекаря прерывался, он дышал мелко и часто, но было ясно – в панику не впадал.
Телегин убрал пистолет.
– Сядь поудобней, спаситель, а то загнешься и без моей помощи. Однако внести ясность придется. Кто ты, Бреммер?
– Я же не спрашиваю – кто вы? Я ваш друг. Почему вы мне не верите? – с трудом выпрямляясь, пробормотал Вилли.
– Потому что не понимаю...
– Вы нам спасли жизнь, это так, – вмешалась Наталья, не оборачиваясь. – Но мы не знаем, чего от вас ждать... Вас интересуют наши отношения с человеком на фотографии...
– Послушайте, – неожиданно перебил Наталью Бреммер, впервые проявив бестактность, – я внимательно слушал разговоры людей, которые меня стерегли. Потом услышал несколько фраз, произнесенных в мобильник одним из гранатометчиков... Перед тем как они погибли. Я не знаю их языка, но они называли имена, которые для вас могут быть важными. Например, Касим. Вы знаете, кто это?
– Да. Еще?
– Эсэсовец. Это прозвище такое. Псевдоним. Даром его не дают, как вы сами понимаете...

Кроуфорд на этот раз действовал под своим «гордым» псевдонимом. Так именовали его и свои, и касимовские бойцы. И ему это в некоторой степени льстило. Тем более что человека по имени Вилли Бреммер он никогда не знал в лицо.
Москва, 200... год.

Егерь и Навигатор

– У меня день рождения... Завтра.
– Я помню, Андрей Митрофанович. Обязательно зайду.
– И не один. Не могу я разыскать Телегина и Наташу Шугалий. Где они, генерал?
Навигатор молчал. Обманывать Дремова он не мог. Да тот и сам все понял.
– Живы? – выждав паузу, спросил Егерь.
Навигатор вновь не ответил. Да и что было отвечать...
– Связь пропала?
– Будем надеяться, что временно, – не опуская глаз, ответил Навигатор.
Дремов замолчал. Так молча и сидели они на скамейке в двух шагах от объекта «Санаторий».
– Главное – что оба в деле... – нарушил молчание Дремов. – Дело-то хоть настоящее?
– Считай, как у тебя в 42-м.
Июль, 1942 год

– Ну и где мы сейчас? – переведя дыхание, спросил Митька. – И где наши?
– Сейчас, – старший лейтенант Дремов обстоятельно водил пальцем по мятой, местами порванной карте местности. – Вот. Мы здесь, – палец уткнулся в зеленый участок местности. – А в двух километрах деревня Лошадниково. Вон там! – кивнул Дремов за Митькину спину. – А фронт – вон там! – Дремов указал за свою спину. – Идем к деревне, вроде бы от фронта удираем. Такой приказ. – Дремов сложил карту и встал.

Полчаса назад машина военной контрразведки была обстреляна с воздуха. Дремов с прикомандированными старшиной и двумя рядовыми успели выпрыгнуть из кузова и укрыться в лесу, шофер – не успел. А ехали они в поселок Лошадниково – железнодорожный разъезд, где, по данным контрразведки, ночью была выброшена диверсионная группа немцев. У Дремова это было уже не первое задание такого рода. Фронт между тем трещал по швам, и пролетевшие над дорогой вражеские самолеты оптимизма не прибавляли.
– Наша задача – проверить Лошадниково на наличие диверсантов, – по-казенному изрек Андрей. – Вот и будем ее выполнять. Все, отдых закончился, десять минут прошло, – он посмотрел на свои офицерские часы. – Подъем – и вперед.

Их спасла высокая нескошенная трава – они были шагах в пятидесяти от небольшой деревушки, когда услышали рев моторов и громкую немецкую речь.

– Оп-паньки! – только и произнес старшина.
– Танковая разведгруппа, – дернул шеей Дремов.
– Скорее прорвали фронт, – покачал головой старшина.
– Что за разговорчики? – начал было Андрей, но осекся. Старшина, прошедший Халхин-Гол и финскую, воевавший с июня 41-го, скорее всего был прав. Теперь, если наши смогут закрепиться западнее Лошадниково, мост терять нельзя никак. Если не закрепились – лучше, если мост будет взорван. Но надеяться надо на лучшее и приказ выполнять.

Они укрылись в глубокой придорожной канаве и наблюдали, как немцы торопливо выставляют охранение по всему периметру населенного пункта. Боятся. Дорога свободна. Если бы это был прорыв фронта, по ней сплошным потоком шла бы немецкая техника. Надо любой ценой вырываться и спешить в Лошадниково.
– Ну что? Рискнем в лес? – повернулся к старшине Андрей. В этих делах тот был опытнее.
– По чистому полю? – также полушепотом отозвался старшина. – Покосят вмиг! Может, конечно, кто и добежит... Например, ты, лейтенант. Ладно, носы не вешать – давай за мной ползком!
Старшина сумел-таки найти лазейку – между забором и колодцем. Прокравшись по одному, они оказались рядом с хлевом какого-то крестьянского подворья. Хозяев было не видать, «гостей», по счастью, тоже.
– Давай в дом, – скомандовал старшина.
Бойцы на полусогнутых прокрались в незапертую дверь.
– А теперь сюда! – старшина откинул половицу и рванул железное кольцо, открыв лаз подпола.
В подполе было непривычно холодно и темно, но зато просторно – встать можно почти в полный рост.
– Дай бог отсидеться, а к вечеру, как стемнеет, попробуем уйти. Доставай карту! – старшина чиркнул спичкой.

Так они просидели долго, часа четыре, не меньше. Наверху топали чьи-то ноги, слышались недовольные голоса – мужской и женский. Точно и не было утренней бомбежки, автоматчиков и мотоциклистов. Вскоре наверху затихли. И вдруг лаз распахнулся, свет даже ослепил с непривычки, и послышался угрюмый голос.
– Так, господа-товарищи. Ну-ка вылазьте отсюдова! По-хорошему говорю.
Бойцы не видели говорившего. Это явно был хозяин дома, мужик справный и даже зажиточный, судя по дворовым постройкам.
– Повторять не буду, – вновь послышалось сверху.
– Слышь, да нам только до ночи, ну, как стемнеет, – негромко подал голос старшина.
– Никакой ночи! Прямо сейчас вылезайте. А то немцам скажу – не обрадуетесь!
– Да не будь ты гадом, – встрял солдат Митька.
– Я – гад? Это я, что ли, по чужим подполам шарю? – мужик стоял на своем. – Немцев сейчас мало. Вот вы по-тихому и... Давайте отсюдова. И вы целы будете, и я греха на душу не возьму!
– Слушай, ну давай договоримся, – начал было Андрей.
– Чего «договоримся»?! – взвился наверху хозяин, перебив Дремова. – Никаких «договоримся»! У меня детей пять душ. Немец всех в расход пустит, если вас тут найдет!
– Да я понимаю... Слушай, тут вот какое дело... Ценности у нас. Из ювелирторга, из ломбарда. Кольца золотые, украшения... Везли на машине, и две машины с охраной. А нас разбомбили, вот только мы и остались... И золото с нами, не все, конечно. Но очень много. – Дремов говорил отрывисто, сыпал, как горохом, сочиняя легенду на ходу. Руководствуясь уже не столько разумом, сколько интуицией. – Ты нас до ночи укрой, а мы тебе – золота... Ну не все, конечно. Нам же тоже жить нужно... Жить-то, сам знаешь, хочется!
– А не врешь ты? – хозяйский голос стал тише. – А ну покажь свое золото...
– А до ночи досидеть дашь?
– Покажь золото, говорю! – хозяин уже рычал, теряя способность рассуждать здраво.
– Ну вот, смотри! – Дремов чиркнул спичкой.
– Где? – в лазе показалась большая бородатая голова.
Одним рывком старшина сдернул не успевшего охнуть хозяина в подпол. Лаз захлопнулся.

– Нет, ночи ждать опасно, вдруг его баба сюда сунется? – старшина, успокоив хозяина, сам успокоиться никак не мог.
По коридору крались ползком, держа на изготовку оружие. Проходя мимо окна, Дремов аккуратно приоткрыл занавеску. На дворе молодая мордастая баба о чем-то «разговаривала» с двумя немецкими солдатами, поясняя русскую речь жестами. Чуть поодаль две похожих на хозяйку девочки выгоняли кур из курятника. Немцы улыбались, одобрительно кивали головами. Других немцев Андрей не заметил.
– Выходим! – скомандовал Дремов.
И без того длинные физиономии немцев вытянулись еще сильнее. Руки сами метнулись вверх, не дожидаясь команды. Баба раскрыла рот и набрала воздуху, чтобы завизжать погромче, но старшина умело зажал ей рот. Девчонки замерли в испуге...
– Раздевайтесь, быстро! – скомандовал солдатам на немецком Дремов.

Водить мотоцикл Андрей научился в школе НКВД – что наш, что немецкий. В коляску упаковались старшина и солдат Боря, их накрыли брезентом. Митька же с Дремовым, в непривычных немецких гимнастерках и пилотках, разместились на самом мотоцикле.
Уже у самого леса Андрей услышал автоматные очереди. И Митькин вскрик. Дремов перехватил его руку, державшуюся за скобу, перекинул себе через плечо и, не сбавляя газу, въехал прямо в чащу. Старшина, высунувшись из коляски, уже хлестал по преследователям короткими очередями из трофейного автомата. Немцы отстали.

Через двадцать минут кросса по пересеченной местности они выехали в расположение наших войск и были задержаны как вражеские диверсанты. Митька был совсем плох, старшина тоже был ранен. Дремов, стойко выдержав допрос, сумел развеять подозрения, уговорив полкового особиста связаться с его, Дремова, начальством, оставил раненых в санчасти и отправился выполнять задание вдвоем с Борей Каменским – до Лошадниково подвернулась оказия.
А спустя некоторое время сошлись боевые пути-дороги Андрея Дремова и Отто Штеренфрида – молодого, но уже отмеченного «рыцарским крестом» гитлеровского диверсанта.

– Смирнов! Перевесить кобуру! – Штеренфрид всегда находил, к чему придраться, осматривая строй своих бойцов.

Кобура и в самом деле висела почти на самом животе. Русские оружия так не носят. Смирнов быстро, но без суеты, выполнил приказание.
– Колыванов! – окликнул Отто другого подчиненного. – Курить есть?
– Так точно! – откликнулся рослый сержант, демонстрируя махорочный кисет.
Штурмбаннфюрер[12] удовлетворенно хмыкнул. Предыдущая группа погорела именно на куреве. Такой же вот сержант начал угощать сигаретами местных стариков. Советскими, разумеется. Но сейчас сигареты для русских – невиданная роскошь. Старики сообщили кому следует и... И всю группу повязали. Русские оказались куда серьезней, чем он предполагал. СМЕРШ, «смерть шпионам» – так теперь называлась их военная контрразведка. Она выведена из НКВД и переподчинена главкомату обороны. Но нынешняя операция подготовлена на совесть – комар носа не подточит. По агентурным данным, за поселок Лошадниково, в который должна проникнуть группа Отто, отвечает старший лейтенант Андрей Дремов. Совсем еще пацан, худенький, курносый. Однако на его счету уже не одна повязанная диверсионная группа... Сам Отто Штеренфрид с сей минуты именовался военинженером капитаном Якушевым, а Родченко, Смирнов и Колыванов – младшими техниками. Их настоящих имен и фамилий Штеренфрид-Якушев не знал.
Они уже почти дошли до «пункта назначения». Подозрений саперный взвод не вызывал – удачно миновали две комендантские проверки, и теперь решили заночевать на краю деревни у высокой немолодой крестьянки. Хозяйка была молчалива, не чесали языками и постояльцы. Отто подумал, что, будь он смершевцем, именно это и вызвало бы у него подозрение. Русские, особо в такой компании, как правило, шумны и болтливы.
Громкий стук в окно прервал его умозаключения, и рука инстинктивно легла на кобуру.
– Здорово, хозяйка! – послышался в сенях молодой голос. Старуха в ответ пробормотала что-то невнятное.
– О, да мы не одни! Что же – очень кстати, – продолжил тот же голос, видимо, наткнувшись на Колыванова и Смирнова. – Здравствуйте, товарищи!
– Здравия желаем, товарищ старший лейтенант, – откликнулись те.
Родченко с ППШ выбрал удобную позицию за печкой. Штеренфрид одним движением переложил пистолет из кобуры за пояс. А через минуту поздний гость самолично показался в дверном проеме. Молодой, с интендантскими знаками различия в петлицах. Увидев старшего по званию, вытянулся по стойке «смирно».
– Какими ветрами? – поинтересовался Штеренфрид.
– Заблудился, – дернул плечами интендант. – Вообще-то нас было трое, но я как-то отбился от остальных...
– Это бывает. Кстати, а на ваши документы можно взглянуть? – вежливо поинтересовался Отто.

Интендант молча протянул бумаги. Какой-то Иванов Петр Сергеевич, по заданию зам по тылу, откомандирован в... С заданием... Понятно.
Краем глаза Штеренфрид наблюдал за «тыловиком». С виду простачок. Телосложение худощавое, среднего роста. Глаза серые, нос слегка вздернутый... Приметы Андрея Дремова из СМЕРШа. Или совпадение? Нет. Вон языком точно пьяный балаболит, а глаза серьезные, цепкие. Шарят аккуратно, но приметил и Родченко, и как встали по бокам Смирнов с Колывановым. На кулаках характерные мозоли. Рукопашник... Дремов!
– Что это у вас c руками? – в упор спросил Отто, возвращая документы.
– Где? А... это? Так бывший боксер, товарищ капитан! Кулаки вот в мозолях, а печенка отбита... Так что мы хоть и тыловые, но... иногда стараюсь тренироваться, чтобы форму сохранить. Хотя, конечно, какая тут форма, тут бы жизнь сохранить... А вы, товарищ капитан? И, уж простите – документы ваши?
– По заданию командования. А документы – вот, пожалуйста. – Отто протянул удостоверение офицера и три красноармейские книжки своих подчиненных.
Тыловик бегло, не слишком въедливо просмотрел их, вернул и продолжил компанейский треп.
Может, и вправду – «тыл». С ответом быстро нашелся... А может – Дремов.
– Ночевать, стало быть, вместе будем? – весело прищурившись, спросил Отто, перебив «тыловой» монолог.
– Да я, в общем-то... Могу и в другую хату, – засмущался старший лейтенант. – Вы здесь и так вповалку...
– Ничего, – подмигнул капитан. – Вместе веселей! На дворе темень... Куда тебе теперь?
Тыловики стали разгружать свой нехитрый скарб.

Железнодорожный мост находился километрах в двух. Пройти перелеском, мимо ручья. Завтра... Точнее, уже сегодня. Около пяти часов утра.
Интендант проснулся, когда они уже стояли на пороге.
– Э, ребята, подождите! Я с вами! Чуть не проспал... – cтарлей стал поспешно натягивать сапоги – спал одетым. – Нам ведь по пути. А то опять заплутаю!
Отто молчал. Ну куда его несет... Спал бы и спал, и цел бы остался.
– Отставить, старший лейтенант, – жестко произнес Штеренфрид, когда тыловик застегивал последнюю пуговицу.
Интендант заморгал ресницами, растерялся.
– Да пусть идет, товарищ капитан! – встрял Колыванов.
Что ж – это верно. Возни с тыловиком будет немного, а оставлять его здесь, да еще против его воли... Ведь пойдет спрашивать дорогу, искать попутчиков и где не надо наговорит лишнего. А уж если это Дремов...
– Ладно, только без болтовни, интендант!
– Так точно!

– Что это здесь? Уж не мина ли? Осторожно, товарищ старший лейтенант...

До моста оставалось несколько сотен метров. Там – охрана, пора разобраться с этим «тыловиком».
– Вот, смотрите сюда, товарищ старший лейтенант, – повторил Колыванов, указывая на какой-то предмет в траве.
– Какая ж мина? Тут же глубокий тыл! – старлей даже не обернулся.
– Стоять на месте! Нам виднее, мы ведь саперы. – Отто остановился рядом с Колывановым, привлекая к себе внимание «тыловика». Покончить с ним должен был Смирнов, шедший сзади, – штык-ножом, без шума.
– Ну что за мать-перемать! – неожиданно громко выкрикнул интендант Петров. – Карнавал какой-то!
Штеренфрид сориентировался первым, выхватил кортик, но... Чертов смершевец оказался проворнее. Уже обнаживший нож Смирнов поймал удар в челюсть и упал бы, но «тыловой» одним прыжком оказался сзади него и увлек его в сторону, в группу деревьев, прикрываясь Смирновым, как щитом. И тут же выстрелил, с головы Отто слетела пилотка.
– Бросить оружие! Вы окружены! – Дремов держал Штеренфрида под прицелом, но Отто был уверен: насчет «окружены» – это блеф, их много против одного Дремова, надо скорее его кончать и – бросок к мосту. Задание еще можно выполнить! Однако оказалось, что проклятый Дремов и здесь его переиграл.
– Руки вверх! – раздвинулись кусты, и Штеренфрид увидел нацеленный ему в голову автомат Шапошникова, который сжимал высокий парень в плащ-накидке. Отто нырком вправо ушел с линии огня, парень начал поливать из автомата залегших «саперов», но его тут же свалил из нагана Колыванов. Теперь выстрелы трещали непрерывно – палили все, кто мог. Много ли было окруживших их людей – разобрать было невозможно.

Дремов бил с двух рук. Люди Штеренфрида падали один за другим, бедняга Смирнов, служивший Дремову полуживым щитом, был изрешечен пулями и остался лежать посреди вытоптанной травы, а сам Дремов мелькал то здесь, то там, стреляя редко, но весьма результативно. Вот затих Колыванов, стрельба со стороны команды Штеренфрида почти прекратилась – видно, в живых остались немногие, и те – раненые. Поймать Дремова на мушку оказалось нелегким делом, он как-то странно раскачивался, отпрыгивал, падал на землю и опять поднимался, и успевал при этом положить пару пуль над головой Штеренфрида. Отто понял – надо спасать свою жизнь, и нырнул в заросли.

Две пули, выпущенные одна за другой, прошли над самым ухом. Вот он – Дремов Андрей Митрофанович. Надо было там, в избе у старухи... Хотя его и там так просто было бы не взять. Отто упал, вжался всем телом в землю. Перекатился на спину, опять вжался. Удобно вытянул назад руку с пистолетом. Подождем...
Ни шагов, ни треска сучьев... И еще две пули – аккурат в нескольких сантиметрах от тела Отто. Грамотно работает русский. Неужели хочет взять живым!? Штеренфрид неслышно откатился назад – и вовремя. Еще две пули легли в траву, в то самое место, где были его ноги. Отто неприцельно выстрелил – туда, где мог находиться смершевец. Мог бы...
Cмершевец молчал. Молчал и Отто.

– Остановись, Дремов! – крикнул из укрытия Отто. – Мать плакать будет... Когда похоронку пришлют!
В ответ ни слов, ни выстрелов.
– Нету матери, – наконец послышалось из березняка. – При бомбежке на прошлой неделе... Выходи с поднятыми руками!
– Слушай, как офицер офицеру! – Штеренфрид завязывал разговор. – На чем нас расколол? Или как у вас говорят – вычислил?
– Интуиция, – раздалось из березняка.
– Ни за что не поверю, Дремов. Ну, похвастайся, – пытался завести смершевца Отто.
Андрей не отзывался. Ни словом, ни выстрелом. Не торопился «продолжать диалог» и Отто.
– Слышь, фашист? – раздался наконец голос Дремова. – Документики вы классно изготовили. Только скрепка в красноармейской книжке у нас из простой проволоки, а вы из нержавеющей сделали. У наших скрепка уже через дней пять ржаветь начинает, а у вас как новенькая.
Штеренфрид зло сплюнул. Поистине всего не предусмотришь!
– Спасибо! Учтем на будущее!
– На том свете учтешь! – услышал Штеренфрид чуть не в трех шагах, и в ту же секунду у самого его уха свистнули две пули.
Смершевец подобрался почти вплотную. Голос совсем рядом, но он, Отто, не видит Дремова.
– С поднятыми руками! Высоко поднятыми! Считаю до двух!
И тут Штеренфрид увидел – зеленое пятно между сосен шевельнулось. При полном безветрии! Это он! Все, конец тебе, Дремов. Три... Три прицельных выстрела! Штеренфрид перекатывается назад, поднимается почти в полный рост и бежит. Бежит, не оглядываясь.
Кажется, он подстрелил Дремова. Нужно бы вернуться, удостовериться... Нет, там могут быть другие смершевцы. Туда дороги больше нет.
Задание провалено – мост стоит, как и стоял. Нескольких возьмут живыми, среди них – Колыванов. Теперь они из него многое «выпотрошат».
До линии фронта бы как-нибудь добраться... Ничего, один он точно доберется.
Позже Штеренфрид узнал, что хитрые телодвижения Дремова называются «маятником». Немцы так и не успели перенять их.
Дремов провалялся в госпитале два месяца. Все три пули фашиста оказались в его теле, и каждая из трех могла бы оказаться смертельной. Но – повезло, жизненно важные органы не задеты. И еще повезло, что старший охраны моста в нарушение устава отправил двух бойцов проверить, что за стрельба случилась рядом с их объектом. Если бы не они, Дремов просто истек бы кровью. Спасли они и группу окружения в составе одного-единственного бойца – Бори Каменского, который, выполняя задание командира, не пошел с ним ночевать в избу с подозрительными «саперами», а разместился по соседству, не спал всю ночь и утречком последовал за «саперами», а по условному сигналу – фразе со словом «карнавал» – храбро и мужественно сыграл массовку. Рана его оказалась легкой, и уже через две недели он опять был готов к строевой службе, но во время лечения у него проснулся поэтический талант, он написал пару стихотворений в госпитальную стенгазету, и его забрали в редколлегию дивизионного «Боевого листка». Оказалось, что журналистика и есть его настоящее призвание, и он вполне успешно довоевал, даже имел боевые награды.
Дремов считал Борю геройски погибшим в неравном бою с превосходящими силами противника. Вернувшись после госпиталя в родную дивизию, он даже подал рапорт о посмертном награждении бойца Каменского. Но, насколько было известно Дремову, рапорт последствий не возымел. О нем самом, о Дремове, подать рапорт никто не догадался, да он и сам считал, что задание выполнил без особого блеска – главный вражина ушел, он же, Дремов, дал себя подстрелить, как неопытный цыпленок.
А где-то в начале семидесятых, в одном документальном фильме, Дремов увидел бывшего фронтового поэта Бориса Каменского. Между прочим, на груди у поэта среди других была вывешена и та самая награда, о которой ходатайствовал Дремов. Но стихи, которые читал в фильме фронтовой поэт, Дремову не понравились. Литературный герой, сиречь сам автор, показался Дремову чересчур уж героическим. Отважный контрразведчик в капусту крошил фашистов и предателей Родины, а послевоенные свершения героя выглядели уж и вовсе космическими по масштабам. Весь в делах и заботах, Дремов не приложил стараний, чтобы разыскать своего фронтового подопечного, – предчувствовал, что ничего хорошего из этой встречи не получится. И как обычно, чутье не подвело. Дело в том, что с началом перестройки Борис Каменский напрочь забыл о своей службе в СМЕРШе и оказался в первых рядах демократической элиты, обрушившейся на позорное прошлое страны, запятнанное преступлениями НКВД, КГБ, СМЕРШа и всех примыкавших к ним структур на протяжении всех злосчастных семидесяти советских лет. Поэт охотно делился личными впечатлениями о бесчинствах СМЕРШа на всех этапах Великой Отечественной и везде, где мог, намекал открытым текстом, что до сих пор около его дачи в Переделкине дежурит целая бригада «топтунов» и что вот-вот он будет арестован КГБ. И, разумеется, зверски замучен. В середине 90-х, когда разоблачения ненавистного КГБ всем изрядно поднадоели, а у власти утвердились Борины единомышленники, он почему-то уехал в США.
Соединенные Штаты Америки,

Учебный центр ЦРУ

197... год

– Семь. Четыре. Семь... Очень плохо, – Штеренфрид неотрывно смотрел в подзорную трубу, точно силился разглядеть заветную «десятку». – Ты же вдвое моложе меня... Кость крепче и легче. Крутись, извивайся! – голос Штеренфрида звучал зло и резко. – Ну ладно, встань и иди сюда.
Кроуфорд поднялся, одернул спортивную куртку и, тяжело дыша, подошел к наставнику.
– Смотри! – Штандартенфюрер взял из его рук пистолет и, неожиданно ловко перевернувшись в воздухе, упал на спину – выстрелил. Перекат вправо – выстрел. Откат назад – выстрел. Перекат влево, на четвереньки – выстрел. Поднялся. Дыхание, конечно, сбито... Немолод Отто, немолод. Еще один выстрел.
– Десять. Восемь. Десять. Семь. Девять, – комментировал Джимми, не отрывая взгляда от подзорной трубы.
Штеренфрид махнул рукой, ничего не сказал.
– Рукопашным боем ты со мной не занимаешься, – выждав паузу, проговорил папа Отто. – У тебя что, какой-то пояс?
– Черный пояс, 1-й дан, – Кроуфорд самолюбиво поджал губы.
Штеренфрид усмехнулся.

– При задержании бей в висок. Или вот сюда. Чтобы отключить, – Отто легонько ткнул Кроуфорда фалангой указательного пальца под ухо. – Он отключается, но потом будет целенький. И разговорчивый. Кстати, как развязать язык пленному? В карате или айкидо этому учат?
Джимми неопределенно дернул плечами.
– Смотри. И ощущай!
Кроуфорд даже не сообразил, как впечатался спиной в траву. Нет, это было не айкидо. Пальцы правой руки оказались в железном захвате, каждое движение вызывало боль. Не сумев вывернуться, он так и остался лежать – на спине, уткнувшись затылком в траву. Штеренфрид, не ослабляя стального захвата, наступил ботинком на лицо Джимми. Тяжелым кованым ботинком, к тому же покрытым грязью – лужи еще не высохли после недавнего дождя. Ботинок вдавил затылок Джимми в раскисшую землю, затем чуть приподнялся – и вновь наступил. Так, что под штеренфридским каблуком оказался правый глаз Джимми.
– Что вы желаете сообщить нашему командованию? – почти весело осведомился Отто и, перенеся центр тяжести, слегка надавил на глаз.
Кроуфорд непроизвольно охнул. Стало больно по-настоящему.
– Не слышу, – проговорил Отто и еще слегка надавил.
Джимми вскрикнул. Чертов старик на полном серьезе сейчас выдавит ему глаз! В эту секунду Кроуфорд нисколько в этом не сомневался.
– Неужели так больно? – послышался точно из тумана вежливый голос. – Ладно, больше не буду.
Фу-у... Правый глаз уже можно было приоткрыть. Джимми размазал по лицу грязь рукавом, чтобы не видно было слез.

В глазах пляшут красные и черные точки... Волосы и спина мокрые. Да, это не карате и не айкидо. Это страшнее и беспощаднее.
– Это не карате и не айкидо, – услышал он голос наставника. Странно, кажется, в голосе звучала какая-то печаль.
– Так можно и без глаза оставить, – проворчал Джимми, поднимаясь на ноги. – Научите?
Штандартенфюрер ответил не сразу.
– Надо бы, – сказал он, скептически оглядев спортивную фигуру ученика. – Ты ведь собираешься сражаться с русскими? Для русских ты слабоват.
– СССР входит в число наших вероятных противников, – казенной фразой ответил Кроуфорд.
– У русских много достоинств, – поджав губы, произнес Отто Штеренфрид. – Много. Хотя, слава богу, недостатков еще больше. Вот скрепки для документов они делают из обычной проволоки. А надо бы из нержавеющей...
Познакомились они полгода назад – в стенах штаб-квартиры ЦРУ в Ленгли, пригороде Вашингтона.

– Если хотите работать со мной – снимите свои белые перчатки!
Кроуфорд невольно опустил глаза на кисти рук, точно и в самом деле на них были надеты перчатки.
– Это первое правило, – тем же отстраненным голосом продолжил Штеренфрид. – Второе правило – когда-нибудь вы попадете в мясорубку. Поэтому обдумайте заранее – в каком виде вы хотите туда попасть, в качестве мяса или ножа, который превращает это мясо в фарш.
Джимми не торопился с ответом, ему определенно нравился этот немец. Папа Отто, как называли его высокие чины ЦРУ.
Он был немолод, но назвать его стариком язык не поворачивался. Седоголовый, высокий, несогнутый годами и превратностями профессии. Правая сторона лица заметно обожжена. И правый глаз от этого выглядит полуприкрытым.

– Абвер в свое время составил наиболее достоверную карту Москвы. Ваши предшественники вплоть до шестидесятых годов пользовались именно ею.
Об этом Кроуфорд слышал впервые.
– Ладно, начнем. – Штеренфрид расстелил на столе небольшую, в двойной писчебумажный лист, карту городской местности. – Посмотрите внимательно!
Джимми углубился в чтение карты. Это, конечно, один из промышленных районов города, и объекты, которые обычно секретят, показаны самым явным образом. Вот оборонный завод, вот здесь стоит воинская часть, а вот это... Додумать Джимми не успел – неожиданным движением Штеренфрид захлопнул карту и тут же положил перед ним чистый двойной лист.
– Воспроизвести по памяти! Особо выделить воинские и полицейские формирования, административные здания. Разумеется, систему водо– и энергоснабжения! На все – пятнадцать минут. А потом наметишь оперативные мероприятия.
Джимми не был силен в черчении, сейчас же под рукой у него был лишь простой карандаш. Ни линейки, ни ластика...

– М-да, Кроуфорд... Авиация наносит прицельные удары по прачечной и финансовому колледжу. Диверсионная группа взрывает мост, ведущий в парк аттракционов, и при отходе натыкается на усиленный наряд дорожной полиции, – Штеренфрид произносил все это без усмешки, затем брезгливо отстранил исчерканные листы и без тени иронии добавил: – А вы в это самое время, видимо, будете штурмовать парикмахерскую, приняв ее за замаскированный командный пункт. Вы действительно хотите со мной работать?
Вопрос был задан жестко.
– Так точно! – непривычно, по-военному ответил Джимми.
Штеренфрид молча взял со стола графин с водой.
– Я буду обучать вас так, как учили меня в разведшколе абвера, – произнес Штеренфрид, осмотрев графин так, точно это был артиллерийский снаряд. – Встать ровно! – приказал штандартенфюрер.
Кроуфорд вытянулся, насколько мог. Напряг все мышцы.
– Вот этот снаряд, Кроуфорд, вы будете держать на своей голове! – Штеренфрид аккуратно поставил графин на самую макушку Джимми. – Вот так.
Графин встал ровно – Джимми точно одеревенел.
– Опять же, пятнадцать минут!

Ровно через пятнадцать минут и четыре секунды Штеренфрид самолично снял слегка подрагивающий графин...
– Ну что же, – немец улыбнулся. – Продолжим занятия!
С великим облегчением Джимми опустился на табурет. Помассировал шею и вновь принялся за карту.
Со временем Джимми научился не только держать на голове графин, но еще и приседать вместе с ним.
Штеренфрид учил самым разным вещам.
– Ваши гуманисты любят порассуждать о бесчеловечности пыток. А как, скажите, в боевых условиях разговорить пленного?
Джимми слушал молча, никогда не задавая опережающих вопросов.
– Мы с вами не садисты, Кроуфорд. Верно?
Джимми утвердительно кивнул.
– Удовольствия от человеческого страдания я не испытываю. Тот же, кто испытывает, не годится для нашей службы. Наша задача – получить нужные, правдивые сведения. Что здесь подойдет лучше всего? Чаще всего элементарный страх смерти. Наведите допрашиваемому в лоб ствол пистолета и... не вздумайте считать до трех вслух. Лучше – молча, но выразительно загибайте пальцы свободной руки. Если пленных несколько, выберите самого крепкого и демонстративно пристрелите. Остальные разговорятся, поверьте. О методах же физического воздействия... Если есть возможность – нагрейте в огне лезвие штык-ножа и прикладывайте его к шейным позвонкам пленного. Это наиболее эффектный способ.
В голосе Штеренфрида появилась доверительная интонация. Он уже не пытался сунуть ученика носом в собственное дерьмо и, если у Джимми что-то не получалось, объяснял вдумчиво и спокойно.
Как-то Джимми увидел в руках наставника старую, пожелтевшую фотографию. Это был хороший художественный фотопортрет. Женщина была красива классической германской красотой: светлые прямые волосы, очень чистые, светлые, видимо, голубые глаза, прямой нос, несколько тонковатые губы. И длинная, гордая аристократическая шея.
– Очень красивая женщина, – проговорил Джимми, подойдя к папе Отто со спины.
Это было не очень деликатно, тем не менее герр Штеренфрид отреагировал спокойно.
– Это моя жена. Она погибла при бомбежке. Не вашей, англичан.
– Извините...
К теме личной жизни штандартенфюрера более не прикасались.

– Мы, конечно, проиграли ту войну из-за просчетов наших политиков, – завел как-то разговор Штеренфрид после очередных «занятий». – Ну а вы... Я имею в виду вашу страну. Даже, скорее, вашу цивилизацию, Кроуфорд. Думаете, у вас есть шанс на победу?
– Вы имеете в виду победу в третьей мировой? Над русскими? Вы знаете, я не хотел бы об этом говорить.
– Я тоже не хотел бы, – голос Штеренфрида звучал отстраненно. – Это так. Из души. Вот возьмем Сталина. Его сын Яков был простым артиллерийским офицером. Попал в плен. Помните, что ответил Иосиф на предложение обменять своего сына на фельдмаршала Паулюса?
– Солдата на генерала не меняю, – ответил Джимми. Подобные беседы были не слишком по душе, но он понимал – Штеренфрид должен выговариться. Руководство (которое, разумеется, было в курсе) не возражало против подобных бесед.
– И еще... В одном из элитных батальонов СС служил оберштурмфюрер Георг фон Риббентроп. Просто старший лейтенант. Его отец, Иохим фон Риббентроп, был министром иностранных дел Германии. В боях под Харьковом этот молодой офицер был тяжело ранен – ему оторвало руку. Так вот, он, полуживой, не соглашался садиться в транспортный самолет, пока туда не будут погружены все тяжелораненые солдаты из его подразделения. Ваш президент или госсекретарь отправят своего сына во Вьетнам или Афганистан? – Отто задал вопрос тем же отстраненным голосом, лишь правая, обожженная, сторона лица слегка дернулась.
– Вряд ли, – не опуская глаз, произнес Кроуфорд.
– Вот и ответ на главный вопрос – третью мировую вы проиграете. Если русские будут те же, что были во вторую.
– Не любите вы нас, – деликатно парировал Кроуфорд. Отто пожал плечами. – Не любите, – уверенно продолжил Джимми. – А вот о русских отзываетесь с уважением...
Старик молчал. Профессиональный навык – не продолжать самому взрывоопасную тему, но при этом внимательно слушать собеседника.
– Отчего же вы – суперпрофи, посвященный в самые важные тайны рейха, не явились в Восточный сектор и не предложили свои услуги НКВД? Как у всякого профессионала, у вас прекрасная интуиция в выборе сильной стороны. Почему?

– Интуиция... – Штандартенфюрер помолчал и в упор, леденяще глядя на Джимми, добавил: – Русские бы меня повесили. И были бы правы, – Отто Генрих впервые за все время беседы изобразил на лице подобие усмешки. – Вы же, американцы, более прагматичны... Кроме того, я воевал на Восточном фронте, а не на Западном.
– И кроме того, у нас уже была бомба, разве это не повлияло на вашу интуицию? Хиросима, а? Радиус смертельного поражения – десяток километров, а эмоционального – весь мир, не так ли? – Джимми выдавил ответное подобие улыбки.
– М-да... – поджав губы в тонкую серую нить, штандартенфюрер на какое-то время замолчал. – Здесь вы оказались покруче нас, – произнес он, погладив рукой морщинистый подбородок. – Куда круче. Но русских вы этим не запугали. Уж поверьте мне. Я их сам жег...

Штеренфрид жил в специально снимаемом для него загородном особняке. Вначале его охраняли парни из службы собственной безопасности, но вскоре Штеренфрид отказался от их услуг. Считал, что в крайнем случае сможет защитить себя сам. Никто не знал, что он работает на Управление, у него имелись надежные документы прикрытия, а в будущем его ждала обеспеченная, достойная старость.
Однажды ночью штандартенфюрер проснулся от шороха в коридоре. Рука машинально вытащила из-под подушки пистолет. Однако он не успел даже снять его с предохранителя – в глаза ударил ослепительный световой луч. Чья-то сильная, тренированная рука захватила его кисть и вырвала оружие...
Зрение возвращалось медленно – вспышка была очень яркой, видимо, это был специальный фонарь. Штеренфрид разглядел, что спальня занята несколькими молодыми людьми. В руках у них были миниатюрные пистолеты-пулеметы, типа израильских «Узи».

– Отто Генрих Штеренфрид, – интонация старшего была отнюдь не вопросительная.
– Так точно, – произнес старик. О, как трудно было сейчас унять дрожь в голосе. И держать прямо спину.
– Отто Генрих Штеренфрид! – голос старшего зазвучал еще тверже. По-немецки он говорил с заметным акцентом, но ясно и грамотно. – Вы арестованы. Как военный преступник, совершивший ряд злодеяний против человечества, заочно приговоренный к смертной казни.
– Понятно, – старик внимательно разглядывал этого невысокого горбоносого мужчину. Он был значительно старше остальных бойцов. И совсем не похож на бойца спецподразделения. Тем не менее короткоствольный пистолет-пулемет уверенно лежал в его маленьких смуглых руках. – С кем имею честь? – неожиданно спросил Штеренфрид.
– Честь? – лицо старшего слегка передернулось. – Я Менахем Альбцман, командир одного из подразделений «Моссада»[13] ... – он говорил, не опуская своих больших темно-карих глаз. – К сожалению, мы не имеем возможности экстрадировать вас в Израиль. Поэтому приговор будет приведен в исполнение на месте. Сейчас. Вы хотите помолиться?
– Нет, – дернул головой старик. И тут же добавил, оглядев по очереди Менахема Альбцмана и его подручных. – Мой покойный шеф Отто Скорцени сумел бы, как это вы выразились, экстрадировать...
– Ваш покойный шеф, – впервые губы израильского «командос» скривились в ухмылке, – не стал бы чрезмерно напрягаться ради штандартенфюрера, даже такого заслуженного, как вы, Отто Генрих Штеренфрид. Вам завязать глаза?
– Нет, не стоит.

Привести приговор в исполнение спецназ «Моссада» мог еще позавчера, но два последних дня Штеренфрид проводил в компании молодого сотрудника ЦРУ. Некоего Джимми Кроуфорда. Командир Менахем Альбцман не стал уничтожать сразу двоих. Хотя знал, что Кроуфорд является преданным, старательным учеником штандартенфюрера.
– Все-таки они его достали. Эффективно работают, – без какого-либо проявления эмоций констатировал директор ЦРУ, разглядывая большие фотоотпечатки, сделанные криминалистами на месте происшествия. – Однако осложнения с Израилем нам сейчас не нужны. К тому же по-своему они правы – приговор вынесен по решению суда. Кстати говоря, в отличие от моего предшественника, я никогда не одобрял контактов с бывшими нацистами. Тем более эсэсовцами... Что вы молчите, Кроуфорд?
– Я внимательно слушаю вас, господин директор. – Джимми старался, чтобы голос его звучал бесстрастно, но не смог скрыть горечь.
Директор неопределенно хмыкнул и на некоторое время умолк, разглядывая молодого подчиненного поверх больших затемненных очков.
– Вы знаете, Кроуфорд, какое прозвище дали вам ваши коллеги? – неожиданно спросил шеф.
– Да. Знаю, – выждав небольшую паузу, проговорил Джимми.
– Эсэсовец. Так? – уточнил директор.
– Так, – кивнул головой Кроуфорд, глядя прямо в темные стекла очков.
– Вы были так привязаны к господину Штеренфриду... Он ведь многому вас научил? – продолжил в том же тоне шеф.
– Я выполнял поручение Управления, – где мог, Кроуфорд уходил от прямого ответа.
– И хорошо выполняли. – Неожиданно директор ЦРУ резко изменил тон. – Поэтому я по совету вашего непосредственного начальника решил дать вам новое поручение. Послезавтра вы, Кроуфорд, отправляетесь в Афганистан. Инструктором.
Джимми поднялся с кресла, вытянулся, не произнося ни слова.
– Вы что-то хотите сказать? – тут же отреагировал директор.
– Я не знаю ни слова ни на дари, ни на пушту,[14] – осторожно произнес Джимми.
– У вас будет переводчик. Из местных. Ну а русский, насколько мне известно, вы знаете почти в совершенстве?
– Да, это так.
– Ну вот и прекрасно. Ваш фронт работ – русские. Их ведь сейчас там немало. Перехваченные радиопереговоры, работа с пленными, агентурой. Отличная почва для служебного роста. Согласны, Кроуфорд?
– Да, господин директор.
– К тому же только там, в Афганистане, вы сможете применить на практике всю ту науку, которую вам поведал покойный герр Штеренфрид. Похороны завтра, в девять часов. Будете присутствовать?
– Не могу сказать... Мне ведь нужно собраться, плюс прощальный ужин в семейном кругу, – Кроуфорд впервые за время беседы улыбнулся и расслабленно развел руками.
Похороны папы Отто прошли без участия Кроуфорда. Сборы в дальнюю дорогу – вещь нелегкая...
Впереди был Афганистан и первая очная встреча с Телегиным. Ее Кроуфорд не забудет до конца своих дней. Она чуть не стоила жизни и дальнейшей карьеры.
Западная Ю...я. 200... год

– Простите мое неуемное любопытство, но этот ваш друг... Ну, который на фотографии... Он ждет вас? – Что-то было в голосе Вилли, убедившее Телегина, что вопрос продиктован вовсе не любопытством.
– Трудно сказать, – искренне ответил Телегин.
– Видите ли, я немного наслышан об Эмире. Если вы так вот просто хотите вторгнуться в его вотчину, чтобы взять интервью...
– А что еще у него можно взять?
– Он может повесить всех троих. Как агентов американского империализма. Меня это не устраивает.
Телегин молча затормозил, остановился.
– Не смею удерживать. К сожалению, я не смогу сейчас доставить вас в вашу гуманитарную миссию, придется идти пешком.
– Едем дальше, – хмуро отозвался Аптекарь.

Сидя в джипе, Джимми в который раз разглядывал фотографии, сделанные агентами Касима. Женщина Кроуфорду не понравилась. Типичный славянский тип – довольно широкое, даже грубоватое, лишенное утонченности лицо, чересчур умные для женщины глаза... Вот фигурой залюбуешься – сильное, тугое, женственное тело, высокая большая грудь. Хотя, пожалуй, чересчур тяжелые бедра... А вот Вячеслав Телегин мало изменился. Худая, юношеская фигура, тонкая талия, широкие плечи – ни живота, ни лысины. Прямо «ковбой», только без шляпы.
– Только что звонили мои люди из полиции, – сообщил подошедший к джипу Касим. – Их машина установлена – коричневый «Фольксваген», угнан неизвестными лицами со стоянки «Лесной таверны». Сейчас за рулем женщина. В салоне больше никого не видели, хотя полной проверки не было. Машина движется на средней скорости вот в этом районе... – Касим выделил и увеличил район на экране кроуфордовского ноутбука. – Это в направлении Стадличево. Скорее всего она туда и направляется.
– Негласная вотчина Черного Эмира, – закончил Кроуфорд. – А здесь – очередной дорожный ресторан? – ткнул он в изображение.
– Да. Они сейчас в десяти километрах от него. Я, кажется, вас понял.
– Твои успеют? – с сомнением осведомился Кроуфорд.
– У меня есть свои люди во всех окрестных ресторанах. Сейчас они предупреждены и наготове. Вы не зря платите, сэр!
«Сэр» было произнесено не без иронии, но на это Джимми плевать хотел. Скорее всего в этом «Фольксвагене» укрылись и оба мужика – Телегин и этот странный тип, их связной или агент. Но даже если баба одна, надо хватать то, что есть. Во всяком случае, постов вокруг озера вполне достаточно, и они каждые четверть часа подтверждают – все спокойно.

– Что за чертовщина... Видно, придется добираться пешком.
Машина затормозила в нескольких метрах от дорожного ресторана. Впереди путь был закрыт. Точнее, временно перекрыт – дорожная полиция обмеряла и фотографировала два стоящих впритык автомобиля. Один из них был изрядно покорежен, рядом стоял автокран.
– Они говорят, что через пятнадцать – двадцать минут можно будет ехать, – сообщила вернувшаяся Наталья.
– Зайдем? – Телегин кивнул на двери ресторана. – Мне вредно голодать, становлюсь невежлив и агрессивен, да, Вилли?
– Пошли, я тоже на пределе, – отозвалась Наташа.
– А я, простите, останусь здесь. Все конверт никак не переварю, – Вилли изобразил приступ кишечной колики.
Телегин махнул рукой.

Внутри дорожный ресторан являл собой довольно-таки сюрреалистическое зрелище. Изначальная имитация стиля барокко в результате последующих усилий декораторов образовала странный агрессивный гибрид с интерьером хижины китайского рыбака и цветастым цыганским шатром.
– Расслабимся, – произнес Телегин, сделав заказ официанту. – Машину поведет наш друг.
– Ты ему доверяешь? – спросила Наташа.
– Да. Причем сам не могу объяснить, почему.
– А если он работает на Кроуфорда?
– Нет... Уж больно замысловато.
– Ладно – больше ни слова.
Перед Телегиным сидела не слишком молодая усталая женщина. И глядела на него не отрываясь добрыми глазами. И в глазах этих светилась такая нестерпимая тоска, что Телегин почувствовал – сейчас он придвинет свой стул к ней рядом и прямо здесь начнет ее целовать и гладить волосы...
Официант подкатил сервировочный столик с подносами.

– Почему коньяк? Простите, но я заказал...
– Приносим извинения, – наклонил голову официант. – Заказанного вами вина нет. Между прочим, коньяк дороже, но мы посчитаем по цене вина. В порядке компенсации...
– Ладно, оставьте, – махнула рукой Наташа.
Официант откупорил бутылку, наполнил бокалы и удалился.
– Ну, за что пьем? – спросила Наташа, подняв свой бокал.
Телегин не ответил. Пить не хотелось...
Ведь они с Наташкой могли бы сидеть здесь просто так... О чем бы они ни думали... Они могли бы здесь сидеть и беззаботно смеяться, и говорить о всякой ерунде, и подначивать друг друга, и даже поругаться, изнывая от нежности и желания, и она бы надувала губы, как тогда у ручья в этой трогательно нелепой шляпке... Они могли бы сидеть утром на сеновале – в пристройке к деревенской избе в телегинской деревне. И пить молоко из больших кружек. Наташка держала бы ее по-детски, обеими руками... Она, в сущности, так и осталась девчонкой.
– Что с тобой? – спросила Наташа изменившимся голосом. Бокал по-прежнему был у нее в руке.
– Ничего, – ответил Телегин, фокусируя взгляд, как будто очнулся от обморока.
Что-то было не так, но он не понимал, что именно. Не склеивается... Ну же! ...Официант приносит коньяк, который они не заказывали. Явно дорогой, но – за счет заведения. Откупоривает бутылку... Нет! Не откупоривает! Бутылка уже была откупорена! Он просто вынул пробку, прикрывая горлышко рукой! Или показалось?
– Ну что мне – одной пить? – наигранно капризным голосом проговорила Наташка.
– Нет, – голос Телегина звучал тихо и властно. – Поставь бокал.
Натаха, помедлив секунду, поставила бокал на стол.
– Мы его не заказывали – не будем и пить, – так же тихо и властно закончил Телегин. – Я сейчас.
Закрывшись в туалете, Слава перевел дух. Хоть на пару мгновений расслабиться. Да, он не ошибся – за ними следили, причем именно со стороны кухни. В маленьком зеркальце, зажатом в носовом платке, нарисовались две усатые рожи, которые пялились на него слишком пристально. Как жаль, что они без оружия. Хотя осложнения с местной полицией уж совсем ни к чему. Но как теперь уйти?! Раз их выследили и держат под контролем – уйти не дадут.
Выходя из туалета, Телегин заметил, что усачи уже вышли в зал, подпирают стойку бара. Лица напряжены и взгляды уперлись в Наталью. Наверняка и за ним кто-то приглядывает...
Наташка приканчивала салат, рядом с тарелкой стоял пустой бокал. Сердце у Телегина вдруг разбухло и подкатило к горлу, на ватных ногах он подошел к столику, сел.
– Ты что?! – шепотом заорал он, стараясь справиться со своим лицом. – Ты...
– Не будь идиотом, – мило улыбаясь, проворковала в ответ Натаха. – Я его вылила. Через пару минут мне станет плохо, и... Мы как-нибудь выберемся из этого уютного гнездышка.

Телегин перевел дух.
– Возьми себя в руки! И поешь, – командование парадом перешло к Натахе.
Слава, давясь, налег на салат и бараньи ребрышки, не чувствуя вкуса еды. Интересно, куда могла Наташка вылить свой коньяк? Ни на скатерти, ни на ее одежде не было ни пятнышка.
Бреммер читал газету, сидя в машине. Подошедшего мускулистого парня в спортивной майке он заметил, лишь когда тот уверенно постучал по лобовому стеклу.
– Что вам угодно? – не отрываясь от газеты, спросил Вилли.
– Прокатимся? – гнусавый голос заставил Вилли поднять глаза. Господи, из инкубатора они все, что ли...
– Садитесь, – обреченно произнес Аптекарь.

У выхода никого. Может, не нужно никаких спектаклей – просто выйти, сесть в машину к Вилли и уехать... Телегин чуть приподнялся, выглянул за окно. Дорожная полиция и покореженные автомобили исчезли, движение восстановилось. Он оплачивал счет, когда Наталья встала и направилась к выходу, но, сделав несколько шагов, покачнулась, ухватилась за спинку ближайшего стула. Телегин поспешно сунул деньги официанту и бросился к ней...
– Мне плохо, – громко, хрипло зашептала она. И тяжело осела на подхватившие ее руки.

– С моей женой плохо! Вызовите врача! – взгляд Телегина блуждал по заведению. Забросив руку Натальи себе на шею, двинулся к выходу.
Забегали официанты и прочая обслуга, лица немногочисленных посетителей повернулись в их сторону. Телегин с Натальей были уже у двери, когда к ним со стороны кухни быстрым шагом подошел высокий мужчина, от стойки отделились усачи и двинулись в их сторону.
– Я врач, – произнес мужчина, – пройдите сюда, здесь у швейцара кушетка, дама сможет прилечь. – В левой руке он держал одноразовый шприц, правая сжимала в кармане пиджака пистолет – калибр не меньше 32, определил Телегин по размеру ствола, оттопырившего карман. Один выстрел разносит голову, точно арбуз.

Руки Телегина были заняты – Наталья не торопилась приходить в себя.
– Помогите мне! – закричал Телегин, стараясь привлечь внимание посетителей, но те, поняв, в чем дело, как по команде уткнулись в свои тарелки.
– Сам справишься! Двигай быстрей, может, еще выживет, – усмехнулся вооруженный, подталкивая его в бедро пистолетным стволом.
И в ту же секунду выронил оружие, схватился за простреленное плечо и, не удержавшись на ногах, рухнул, опрокинув один из столов. Телегин и Наталья, мгновенно пришедшая в себя, обернулись – в дверях заведения стоял Бреммер с дымящимся револьвером, наведенным на усачей.
– Быстро в машину! – у Вилли вдруг прорезался жесткий командирский голос. – Остальным не двигаться!
Через пять минут они уже были на приличном расстоянии от «уютного гнездышка».
– Вы, оказывается, при оружии, господин Бреммер? – Наталья, вдавив педаль газа в пол, гнала завывающий «фолькс» на пределе.
– Оружие я десять минут назад позаимствовал у одного молодого человека, – ответил тот своим привычным «аптекарским» голосом. – Пока вы трапезничали, ко мне в машину постучал не очень вежливый юноша.
– И где он сейчас? – спросил Телегин.
– Сейчас уже далеко. Мы ведь недопустимо превышаем скорость...
– А стрелять вас тоже обучил этот плохо воспитанный юноша? – спросила Наташа.
– Да я совсем не умею стрелять! Даже не знаю, как это вышло. Я так испугался за вас! О-о, как же я испугался, мне нехорошо... Давайте на минутку остановимся...

Когда Вилли углубился в придорожные кусты, Наталья, поджав губы, строго спросила:
– Ты почему меня там женой назвал?
– А кем еще? Майором Шугалий? – отозвался Телегин.
– Тоже верно... Ну что, потащим этого брата-акробата к Эмиру?
– Ты знаешь, пока что от него явно больше пользы, чем вреда. И если он сам не отвалит в сторону, значит, нам одна дорога...

Когда Бреммер вернулся, Телегин, прежде чем завести двигатель, спросил со всей возможной вежливостью:
– Господин Бреммер, мы, конечно, очень благодарны вам, но не имеете ли вы желания покинуть нашу опасную компанию?
– По-моему, нам лучше держаться всем вместе, – грустно произнес Аптекарь. – У меня ведь тоже теперь очень серьезные проблемы...
– Тогда отдайте мне ваш револьвер, будьте добры, – еще вежливее попросил Телегин.
– Извините, но с ним мне как-то спокойнее...
– Вы же, простите, не умеете стрелять, – напомнил Телегин.
– Вот и поучусь...
Настаивать Телегин не стал. Машина тронулась вперед.
Западная Ю...я. 200... год

К Стадличеву «фолькс» подкатил уже затемно. Остановились рядом с дорогой в дубовой роще – под пологом широких ветвей было совершено темно.
– Схожу пройдусь, – произнес Телегин. Хотел добавить, что если через пятнадцать минут не вернется, то для Натальи и Вилли самым разумным будет немедля возвращаться в столицу и брать билеты на ближайший авиарейс, все равно куда. Но промолчал. Все равно Натаха возвращаться не станет. И сама для себя станет верховным главнокомандующим.

Обычные сельские домики – почти такие же, как и в деревнях Среднерусской возвышенности, где провел свое детство и юность Телегин. А вот, кажется, тот, кто им нужен. У высокой ограды Телегин заметил пожилого бородатого крестьянина. Он вышел из кабины небольшого грузовичка, затормозившего у ограды, и сейчас неторопливо открывал ворота. Такие старики, как правило, угрюмы и неразговорчивы, но обычно знают всех и все. Телегин быстрым шагом подошел к нему, поднес к его лицу фотографию Эмира.
– Здравствуйте. Мне нужен этот человек, – начал было Вячеслав.
– У нас принято имя свое называть, когда просишь, – перебил его старик. Он выпрямил спину, бегло взглянул на фотографию и уставился на Телегина.
– Простите, но имя мое ничего вам не скажет, а этот человек...
– А ты этому человеку нужен? – перебил старик.
– Очень, – ответил Телегин, не отводя взгляда.
– Хорошо, – старик достал из внутреннего кармана мобильный телефон и начал набирать цифры.
Смотрелся он сейчас очень живописно – бородатый крестьянин начала прошлого века, в линялой куртке, бесформенных штанах и смятых сапогах, а в здоровенных и грязных, как лопата, ладонях – изящный мобильник. Старик произнес какую-то малопонятную, видимо, условную фразу. Затем обратился к Телегину:
– Так как тебя величать будем?
– Скажи, Рудокоп вызывает Пловца, – ответил Вячеслав.
Именно такие псевдонимы-позывные были у Кемаля и Телегина во времена теперь уже далекой ближневосточной операции. Старик повторил. Затем долго, внимательно выслушивал что-то.
– Сейчас встретиться с тобой возможности нет. Но завтра... Заночевать есть где?
– В том-то и дело...
– Хорошо, – кивнул головой старик. – Ты ведь не один?
– Не один. Со мной двое.
– Сходи за ними. Только тебя проводят!

Калитка распахнулась, и появились двое молодых парней с короткоствольными ружьями-штуцерами, без прикладов.

– Они уже должны добраться до Стадличева, – проговорил Касим, не поднимая глаз на «сэра» Кроуфорда.
– Наверное, – бесцветным голосом откликнулся тот.
– Соваться в Стадличево? Моих людей там не любят. Я не рискну.
– Тебя никто не просит. Я сам поеду в Стадличево. Я и трое моих парней, – пояснил Кроуфорд. – Дашь мне пару людей в провожатые, потом я их отпущу. Сам сиди здесь. И усильте оцепление вокруг озера, доклады – каждые четверть часа.
Кроуфорд застегнул бронежилет, приладил поудобнее два крупнокалиберных пистолета, боевой нож «оборотень». Компактный пистолет-пулемет «штайер» он постарается не выпускать из рук. Вместе с ним шли три медведя – Рой, Кларенс и Дитер. Все трое начинали службу в подразделении «зеленых беретов», все трое были из не слишком богатых семей и за обещанные деньги готовы были рисковать шеей. Кроуфорду рисковать совсем не хотелось, но иначе было нельзя...
Спокойно жить, пока Телегин ходит по земле, он не сможет. И спокойно ждать, когда его перехватят патрули, тоже – отдавший инициативу отдаст все, говорил папа Отто. Поэтому сегодня ночью он, Джимми Кроуфорд, либо получит лишнюю дырку в черепе, либо покончит с этим проклятым фанатиком. Окрестности Стадличева были ему незнакомы. Однако он был бойцом спецназа и знал, как действовать в незнакомых местах. И уже неоднократно занимался этим. Пока без дырок в черепе...
Западная Ю...я. 200... год

Наташа проснулась, когда взошло солнце, вышла на веранду, несколько минут стояла на крыльце, осматриваясь. На небольшой лужайке прямо перед домом, под огромным тутовым деревом, стоял большой стол, по обе его стороны – широкие деревянные скамьи. За лужайкой – цветник, несколько грядок, еще дальше, метрах в ста – кусты и лесопосадка, за ними – дорога, по которой они вчера вечером въехали в деревню. Слева от лужайки, за кустами сирени, был виден умывальник и симпатичное деревянное строение – удобства, еще дальше влево – низкий длинный сарай, пристроенный к гаражу. Справа росло несколько яблонь, между ними прохаживался с короткоствольным ружьем за спиной один из сыновей хозяина, который присутствовал вчера при встрече, – высокий молчаливый парень. Похоже, он не сомкнул глаз всю ночь. Наташа помахала ему рукой, тот кивнул в ответ.

– Вот она! – произнес Кроуфорд, неотрывно наблюдая в бинокль за стоящей на крыльце женщиной. – Остальные, видимо, еще дрыхнут.
– Опять коньяком будем поить? – позволил себе иронию Кларенс. У него за спиной была уже не одна боевая заварушка под началом Кроуфорда, и он мог позволить себе некоторую фамильярность.
– Поить будем кое-чем другим, – ответил Эсэсовец.
– Зачем тогда бутылки тащили?
Кроуфорд и сам не мог сказать, зачем. Поэтому осадил шутника хмурым взглядом и переменил тему.
– Вот что, парни, – Эсэсовец мог не напрягать голос, все трое стояли рядом с ним в высоких кустах на опушке леса позади деревни, в сотне метров от двора, недалеко от которого накануне засекли коричневый «Фольксваген». – Нужно, чтобы было три трупа – мужчина, женщина, толстяк. Если зацепим еще кого-нибудь – ничего страшного, но эти трое должны быть мертвы с полной гарантией и при любом раскладе.
Им пока везло – незамеченными пробрались в деревню, сразу же наткнулись на коричневый «фолькс», выбрали удачный наблюдательный пункт, а теперь неопределенность вообще сведена к нулю – группа Телегина обнаружена. Нет, все-таки они блестящие профи. Пришли, увидели. Теперь осталось победить.
– Ловим момент, когда все трое соберутся в одном месте. Рой, готовь гранатомет. Работаешь по моей команде. Остальные на добивании. Мужчина – мой, толстяк – Кларенсу, женщина – тебе, Дитер.
Народу во дворе прибавилось. Маленькая смуглая женщина накрывала на стол. Ей помогала совсем юная девушка с длинными волосами, перехваченными разноцветной лентой, – судя по всему, это были жены сыновей хозяина. Стол покрыли темно-синей клеенкой, расставили высокие глиняные кринки, тарелки, посреди стола положили два мобильника.
Открыв деревянную дверь туалета, Наташа увидела Телегина, сидящего на маленькой скамеечке у куста сирени.
– Охрана докладывает – происшествий не было! Готов вас сменить, мадам, – галантно произнес он, поднимаясь.
– Очень мило с твоей стороны. Мерси, – Наталья взяла протянутый ей Телегиным «браунинг».
В туалете человек, как правило, беззащитен, и такие моменты стараются не упускать знатоки своего дела, мастера различного рода необъявленных войн.

– Русский президент предлагал мочить врагов государства в сортире, – напомнил Рой, который из всей троицы как раз и был самым большим знатоком по части замачивания, к тому же политически развитым. Кроуфорд промолчал – соблазн был велик, но лучше выждать и всех троих – с одного раза.

Наташа сидела на скамеечке у кустов сирени, издали наблюдая за людьми, которые разделили с ней крышу, а сейчас готовились разделить трапезу. Обычные крестьяне, хотя, конечно, в этой деревне обычных крестьян нет. Все в той или иной степени – подданные Черного Эмира, который для каждого здесь царь, бог, воинский начальник и к тому же единственный работодатель, строгий, но щедрый и справедливый – других не бывает.
– Какая замечательная погода!
Перед Натальей нарисовался выспавшийся Вилли.
– И какие замечательные, гостеприимные люди! – добавил он.
Наташа с улыбкой кивнула, но промолчала.

Кроуфорд бросил быстрый взгляд на часы. Это только в кино какой-нибудь Дольф Лундгрен или Ван Дамм за секунды в клочки разносит превосходящие силы противника. У него сейчас целых три Лундгрена, да и сам он еще не одряхлел, тем не менее рисковать нельзя. Заветную мечту взять Телегина живым Кроуфорд давно похоронил.

Наташу просто зачаровал светлый покой этого утра – тишина, прохлада, солнце еще скрыто за кронами яблонь, женщины неторопливо делают свое привычное, повседневное дело... В какой-то момент ее кольнуло ощущение, что в этой жизни ну просто не может быть так благостно и покойно, какой-то здесь обман, что-то не так. Но она тут же себя одернула – прекрати психоз, дорогая, расслабься, в вотчине Эмира всегда все под контролем... Вон тот молчун с ружьем знает каждый листик в кустах, считает каждую стрекозу...
А эта пара детишек – ну разве не прелесть? Девочка лет шести, видимо, внучка старика, и черный как уголь толстолапый щенок с высунутым алым языком. Они, видно, давнишние приятели. Каждый из них одинаково любит поозорничать, одинаково тяготится строгостью взрослых, одинаково переживает взаимные обиды и легко их забывает. Щенок, двухмесячный ньюфаундленд, прыгал вокруг девочки, стараясь отнять изгрызенную деревянную чурку, она дразнила его, уворачиваясь, наконец ему удалось ухватить ценный трофей, девочка с ним расстаться не пожелала, и борьба перешла в партер, с яростным рычанием и возмущенными воплями, но с соблюдением джентльменских правил – больно не кусаться и сильно не дергать за хвост.
Наташа не заметила, как сзади образовался Телегин, сел рядом, обнял за плечи. Вот всегда так – подкрадется незаметно, обнимет неожиданно. Отстраняться она не стала, а Телегин на этот раз не посягнул на самое заветное – любимую шляпу. Ну ясно, руки другим заняты, подумала она.
– Знаешь, Слав, я как-то прочла в одном журнале стихотворение, – проговорила Наташка, глядя на девочку со щенком. – Не помню, чье. И рифмы не помню, в общем, женщина гуляет со щенком, в небе летит ворона... Все, весь стих. А в конце две строчки:
Почаще б это замечали,
Поменьше было бы печали.
Ее серые глаза казались синими.
– Вот! Вот о чем надо писать стихи.
Телегин промолчал.
– Ну ты-то хоть что-то замечаешь? – вдруг спросила Наташа. – Ведь все замечаешь... Я знаю!
Он хотел ответить, что замечает. Конечно, замечает, и уже не первый год. Попробуй не заметь это милое округлое лицо, короткую мальчишечью прическу, мягкие губы, тоскующие серые (нет, синие!) глаза... Но он снова промолчал.

– Что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь...
– Нельзя нам это, Натах. Ведь только приоткрой эту дверь – и ее уже не захлопнешь, сорвет с петель, и все пойдет кувырком... Нельзя об этом. Совсем нельзя, даже думать, – отозвался Телегин.
– Знаю... Не будем думать. Вот, возьми свою пушку и отойди, я же не деревянная...

Кроуфорд заскрипел зубами. Ты идиот, Джимми, ну чего ты тянул? Какой момент упущен! Что, двоих тебе было мало?
Ни Рой, ни Кларенс больше не шутили. Ну сколько можно держать палец на курке, каждую секунду ожидая сигнала... Чертовы русские, чертова девчонка и ее псина, чертов командир – чего ему надо, чего тянет? Ведь можно было снять этих двоих, да можно ведь и всех троих перебить порознь, каждый своего...

Щенок завладел чуркой, но удирать от людей не стал, помчался прямиком к Наталье, ткнул ей в ладони уже изрядно обгрызенную деревяшку.

Кроуфорд, еле сдерживаясь, смотрел, как со щенком возились теперь двое – русская женщина и подбежавшая девочка.

– Как его зовут? – спросила Наташа.
– Не знаю, – ответила девочка. – Я еще не придумала.
– Давай придумаем вместе, – сказала Наташа. От бархатной спинки и мягких ушей невозможно было оторвать руки.
– Дедушка сказал, что он будет хорошим сторожем! – cколько гордости, как будто щенок был ее младшим братишкой...
– Не только, – покачала головой Наташа, – еще он сможет спасать тонущих. Вот будет кто-нибудь тонуть в озере, он обязательно прыгнет и спасет!
Господи, ну что за безумный мир, думал Телегин, глядя на эту троицу. Сейчас он вдруг понял настоящую Наташкину суть, увидел, для чего живет она на этой земле – чтобы вести дом, растить детей, тискать щенят... Понимает ли это она сама? Что за дикость – носиться домашней бабе по чужой стране, сворачивать шеи здоровым мужикам, ловить момент, чтобы украсть стакан воды из большой лужи... И гнать от себя саму мысль о том, чего требует ее естество.
– Он умеет плавать? – удивилась девочка.
– Сейчас еще не совсем, но когда станет взрослым...
Будущий спасатель совсем обнаглел – улегся на спину, подставил брюхо ласковым рукам, от избытка кайфа несильно хватая молодыми, острыми, как иголки, зубами то Наталью за руку, то себя за лапу...

«ВОГ-25П» – прыгающая осколочная граната-»лягушка». Прыг-скок, прыг-скок... Двух таких зарядов вполне хватит, чтобы разворотить все это семейство. Пожалуй, можно обойтись одним. Зачем лишние трупы, денег за них все равно не заплатят. Ну вот, наконец. К столу степенно прошествовал хозяин, поздоровался, уселся в центре. Подошел еще один сын старика, подбежала и села рядом с дедом девочка, с палкой в зубах примчался щенок, уселись Телегин, толстяк и женщина. С краю, как по заказу.....
Сейчас...
Щенок вдруг подбежал к скамье и выдернул из-под Натальи ее шляпу. Дурацкую бесформенную панаму, последний писк парижской моды в исполнении местных кулинаров от кутюр – минуту назад, присев на скамью, Наталья сняла с головы свое сокровище, пристроила рядом и даже слегка прижала бедрышком. Как чувствовала – не Телегин, так барбос не упустят момент...
– Отдай сейчас же! – Наташка, перекинув ноги через скамью, рванулась пресечь разбой, но где там... Как обычно, план «перехват» не сработал. Телегин, ликуя в душе, произносил фальшивые соболезнования, обе невестки, давясь от хохота, костерили хулигана последними словами...

Куда более эмоционально высказался Рой.
– Все, с меня хватит. Командир, командуй беглый огонь, или у меня палец сам сработает и я всажу в этот бардак весь боезапас...
– Сейчас... Сейчас она вернется, – шептал Кроуфорд, вытирая рукавом холодную испарину со лба.
– Внимание, справа автоколонна, – подал голос Кларенс.
Кроуфорд повернул голову, со змеиным свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы: по дороге за их спиной к деревне шустро приближалась автоколонна – два джипа и два мини-грузовика.
– Это люди Эмира, – продолжил догадливый Кларенс. – Нужно уходить.
– Заткнись! – шепотом рявкнул Кроуфорд, поднося к глазам бинокль. Господи боже, в кабине головного джипа – кривая физиономия одного из касимовских проводников. Эта колонна – по их души! Решение пришло мгновенно.
– Рой, бей по головной машине! Их надо задержать. Потом – вперед, расстреливаем эту троицу. И сразу уходим в лес, не удастся уйти – берем в заложники семью хозяина. Давай!
Расчет Кроуфорда оказался верным. Головной джип загорелся с первой гранаты, второй врезался в него. Водители грузовичков успели затормозить. Через секунду загрохотала беспорядочная стрельба – боевики Эмира палили по кустам, точно еще не зная, откуда был залп.

Как только грохнул выстрел, Телегин упал в траву, увлекая за собой Натаху, таки изловившую щенка. И тут же в нескольких сантиметрах от их голов траву срезали пули. Телегин чуть приподнялся, вскинул «браунинг» навстречу мелькавшей среди розовых кустов высокой фигуре с гранатометом в руках, выстрелил. Перекатился в кусты сирени и дальше – к декоративным колючим зарослям у штакетника, Наташка была уже там, ушлый щенок убрался по-пластунски в какую-то свою нору.

Джимми видел, как Рой рухнул лицом вперед, накрыв своим телом «волыну». Какой-то верзила, став на колено, палил в них из ружья. Над головой свистели пули боевого подразделения, прибывшего на грузовичках. Да, влипли они крепко, придется воевать на два фронта. Но несколько секунд у них есть. Боевики Эмира не будут вести плотный огонь по его людям издалека – побоятся перебить семью своего односельчанина. Но они уже бегут сюда... Надо спешить, иначе – провал, гибель.
Западная Ю...я. 200... год

– Кларенс, Дитер! Крошить здесь всех, главное – тех троих. Я – с вами... – Кроуфорд, на секунду обернувшись, швырнул в сторону боевиков Эмира одну за другой две гранаты-»лягушки».

Времени перезарядить свой «ПП» у Джимми не было, он отшвырнул его в сторону и выхватил пистолет. Первым же выстрелом уложил парня с ружьем, видимо, члена этой семейки. Никого из троицы в поле зрения не было. Дитер и Кларенс поливали свинцом близлежащее пространство – осколки кринок и тарелок, щепки от скамеек и стола летели во все стороны. Молодая женщина пыталась уйти с линии огня, на ее боку все шире растекалось красное пятно... Метнувшийся в дом молодой мужчина выскочил с автоматом, дал очередь – и тут же скатился головой вперед с крыльца.

Телегин слышал выстрелы, плач девочки, лай собак за околицей. Он берег патроны – их в обойме оставалось не так уж много. Двое сыновей хозяина ранены или убиты, жена одного из них – тоже. Девочку старик успел схватить на руки и унести. Вилли куда-то исчез. Наташка лежала рядом...
– Наталья, – произнес он. – Ты должна уйти. Возьми мобильник, пистолет... Дойдешь до озера, что делать – ты знаешь. Я постараюсь тебя догнать. Если нет – действуй сама. Все.
Она не ответила.
– Я приказываю, – тихо повторил он.
Перед ними, всего в каких-то метрах пяти, вырос здоровенный автоматчик. И тут же завалился на бок... Патронов в телегинской обойме стало на один меньше.

Стреляет, конечно, Телегин, думал Джимми, укрывшись за толстенным стволом тутовника. Первым был Рой, теперь – Дитер. Откуда же он бьет, и сколько у него патронов? Кроуфорд достал второй пистолет – бить с двух рук его обучил старина Отто.

Наталья исчезла молча – приказ есть приказ. Мобильник взяла, на попытку втиснуть ей в руку «браунинг» резко мотнула головой, отползла за угол сарая-кладовки. Телегин остался один. Чтобы отвлечь противника от Натальи, выстрелил дважды по человеческой фигуре, выскочившей из-за тутового дерева. Неизвестный прыжками уходил из стороны в сторону, ответил несколькими выстрелами от бедра, затем упал в цветник, но Телегин знал – противник невредим...
Пули Телегина чиркнули почти по самым волосам Кроуфорда. В ответ Джимми сделал по два неприцельных выстрела с каждой руки – пусть прижмет голову.
Противник был всего в нескольких метрах – Телегин точно засек место, куда тот упал. Кусты георгинов не шевелились – значит, он не отполз, остался на месте. Но из «браунинга» его не достанет никакой стрелок – видимо, там, в георгинах, ложбинка. Мужик знаком с «русским маятником» и неплохо бьет с обеих рук. И патронов у него явно больше... Слава огляделся, не поднимая головы. На земле вдоль стены сарая лежали вилы. Старые, ржавые. То, что надо. Так, взять поудобнее... И – навесной траекторией! Лежа на боку, не приподнимаясь, Телегин что есть силы метнул трезубец в подножие замеченного куста с огромными алыми цветами.

Кроуфорда спас бронежилет. Он увидал вилы в полете и отпрянул в сторону, это спасло его и от острых зубьев, и от пули, которая предназначалась в голову, а попала в наплечную лямку жилета. Джимми выронил один пистолет, поднял второй, зная, что не успеет, но второго выстрела не последовало – патроны у Телегина кончились, он просто кинулся на Джимми головой вперед, всем телом, перехватил вооруженную руку, одновременно стараясь подхватить с земли чужой пистолет, и на мгновенье у него перехватило дыхание: на него в упор смотрели глаза афганской Змеи, горящие холодным, смертельно опасным безумием.
Они катались по траве, по кустам, у каждого одна рука сжимала пистолет, а другая – вооруженную руку противника. Это был грязный, далекий от каскадерского киношного блеска поединок. Противники мутузили один другого коленями, пытались вцепиться зубами в горло, били головой в лицо... В какой-то момент Кроуфорд сумел оказаться наверху, но тут что-то тяжелое обрушилось на его затылок.

Кроуфорд очнулся от потока холодной воды, лившейся в нос и уши. Вокруг стояли угрюмые бородатые люди с автоматами. Рядом отливали водой окровавленного Телегина – ему досталось так же, как и Кроуфорду... Чуть поодаль молча стоял старик, к его бедру прижималась девочка. Она уже не плакала, а у ее ног поскуливал поджавший хвост, присмиревший щенок.

– Я хочу говорить с Эмиром, – еле шевеля разбитыми губами, тихо проговорил Телегин. – Скажите ему – Рудокоп ищет Пловца...
– Эмир ранен. В него стрелял кто-то из ваших людей! – один из бородачей, видимо, старший в этом отряде, пнул Телегина в лицо ногой. – Молись о его здоровье, шакал! Если Эмиру станет хуже... Ад я устрою тебе на этом свете, кто бы ты ни был.
Телегин промолчал. Старший опять с размаху пнул его по ребрам.
– Это твои люди стреляли по колонне? – старший подошел к Кроуфорду и повторил свой футбольный прием. – Грязные свиньи Касима! Я разберусь с вами обоими. Вы будете умирать долго, и смерть будет для вас высшей милостью Аллаха! – Свои гневные слова старший не выкрикивал с пеной у рта, он не бесновался, говорил спокойно, и это не оставляло никаких сомнений в его намерении и способности свои обещания сдержать сполна.
– Сейчас обоих в погреб. Но сначала посмотрите вон туда, вы, грязные свиньи!

И Телегин, и Кроуфорд одновременно повернулись – и увидели молодого боевика, совсем мальчишку, высоко поднявшего на штык-ноже человеческую голову. Джимми узнал искаженное, обезображенное лицо шутника Кларенса. А еще через пару минут его втолкнули в холодный, тесный подпол. Следом по крутым ступенькам скатился едва передвигающий ноги Телегин. И тут Кроуфорда разобрал идиотский, истерический смех.
Западная Ю...я. 200... год

– К сожалению, нам придется расстаться...
Вилли остановил машину около автобусной остановки.
– Меня ждут дела, – грустно добавил Аптекарь. – Ко всему прочему, нужно поменять машину.
Наташа с нетерпением ждала этих слов. Два часа назад Вилли вовремя втащил ее в «фолькс» и вырулил под сплошным огнем. Без лобового стекла, с пулевыми дырами в багажнике они сумели, ни разу не попавшись на глаза дорожной полиции, добраться до старины «Пежо», терпеливо ожидавшего их в укромном местечке, так удачно выбранном Натальей и Телегиным в окрестностях незабвенной «Лесной таверны».

– Вы действительно из Эстонии? – неожиданно спросил Вилли.
– Какая вам теперь разница, – ответила Наташа, выбираясь из салона.
– Куда же вы теперь? – Вилли, похоже, мучила совесть – выгоняет, изверг, бедную девушку посреди дороги...
– А вы? – спросила, в свою очередь, Наталья.
– Мне, видимо, придется вернуться. Дело свое я ведь так и не сделал, а это как-то неаккуратно... Все надо доводить до конца, не так ли? Извините еще раз... До аэропорта отсюда – полчаса на такси. У вас есть деньги? Я могу одолжить.
– Спасибо, денег у меня достаточно. Прощайте, Вилли. Удачи вам!
Пусть он думает, что она села в такси и уехала в аэропорт. Пусть теперь все думают все что им угодно. Выходя из примерочной дорогого бутика недалеко от той самой ярмарки, где они со Славой четыре дня назад сражались с касимовскими ухарями, Наталья на минуту задержалась перед большим, в полный рост зеркалом, поправила изящный парик цвета воронова крыла. Прическа каре, мягкие светло-голубые фирменные джинсы, плотно облегающие бедра, тонкая серебряная цепочка на умеренно обнаженной груди, бежевая шелковая блузка и довольно длинная, крупной ручной вязки жилетка, роскошная, но довольно вместительная сумка – из зеркала на Наталью глядела богатая бездельница, туристка, шатающаяся по свету в поисках новых ощущений. Неплохо, но – немного не то. Для той роли, которую она собирается сыграть, не хватает вызывающей вульгарности, броскости.
Но это несложно – сменить макияж, сымитировать речь и повадки тертой бабы из низов, не обремененной излишним интеллектом, пробивающей свой путь наверх, не стесняя себя условностями... Это не проблема.
Проблемы были совсем другого плана, но о них сейчас думать бесполезно, да и некогда.

Это был самый ближний к озеру курортный поселок – небольшой, целиком ориентированный на туристов. В отличие от Стадличева, зона стопроцентного влияния Касима. Еще только начинает смеркаться, а улицы залиты огнями рекламы, витрины предлагают немыслимо прекрасную и жизненно необходимую дребедень и бутафорию, одежду и напитки, еду и парфюмерию, открытки и сувениры. В центре функционируют казино и ночной клуб, но народу на улицах мало – еще рано, и наплыв туристов совсем не тот, что был до всех этих передряг последних лет. Да и туристы уже не те – пожилые богатые люди, приезжавшие ради спокойного недорогого отдыха на природе, ради сказочных ландшафтов и пасторальной благости европейской глубинки, уступили место тем, кому дешевая наркота и свобода нравов дороже сытости и безопасности. Спрос родил предложение – для Касима не существовало проблемы подбора кадров, бывшие официанты и служащие отелей с отменным усердием занялись выращиванием наркоты, а местные власти и полиция имитировали неустанную борьбу с пороком, упрекая в скупости и государство, и его оппонентов в лице Касима и ему подобных. Первые не могли обойтись без вторых, вторые без третьих, а третьи – без двух предыдущих, что оказалось прочной основой социальной стабильности и даже небольшого экономического чуда.
До поселка Наташа добралась на попутной машине с какими-то цыганами. Тех мало интересовала попутчица, всю дорогу они громко и увлеченно обсуждали на своем языке что-то жгуче важное, причем спикером благородного собрания был водитель, то и дело бросавший руль, чтобы сделать свои тезисы более убедительными с помощью жестов. К Натальиному удивлению, компания не передралась, машина не перевернулась, а она сама даже успела слегка вздремнуть.
Часы показывали пять вечера. Наталья подошла к ночному клубу, который уже сверкал и переливался зазывными огнями, хотя до ночи еще было далеко. «Найт клаб» представлял собой длинное одноэтажное строение, стилизованное под голубой с золотом железнодорожный вагон американского Дикого Запада конца позапрошлого века. Входную дверь украшали елочные гирлянды, переливающиеся золотыми вензелями и цветными фонариками. Дешево, но со вкусом. Разумеется, клубных билетов на входе не требовали...
Внутри, несмотря на открытые окна и ранний час, стоял густой пряный аромат. Хороший трубочный табак, марихуана, анис... Как ни странно, даже приятно. На вновь вошедшую никто не обратил внимания. Крутилась рулетка, крупье, высокий бритый наголо парень с золотым зубом под черными усиками, лениво призывал делать ставки, но желающих не находилось – для игры было еще слишком рано. В конце салона, рядом с дверью в туалет, в зыбком облаке сигаретного дыма сидели две девицы, род их занятий был ясно обозначен щедростью раскраски, короткостью юбок и глубиной декольте.
– Привет! – подойдя к ним чеканным шагом, Наталья с широкой улыбкой испросила разрешения присоединиться. Ответом было долгое молчание, ее ощупывали глазами так обстоятельно, что Наталье захотелось проверить, застегнут ли у нее зиппер и не протерся ли бюстгальтер в интересных местах.
– Привет, привет, – откликнулась наконец одна, черная как уголь крашеная брюнетка. – Ты кто, моя сладкая, и что тебе здесь надо?
– Ну, кто я, это вам без разницы, подруги. Без обиды, просто это неважно. Во всяком случае, конкуренции вам не составлю.
– Чего? – не поняли обе.
– Ох, – вздохнула Наталья, – ну, на заработок и на вашу клиентуру видов не имею.
– А захочешь поиметь, здесь же и закопаем, – с доброй улыбкой произнесла вторая дама, рослая, коротко стриженая шатенка.
– Я же говорю – у меня другое... Наоборот, сама приплачу, если договоримся.
– Не наш профиль. Погуляй пока, попозже еще придут девочки, может...
– Нет, я не за этим, – перебила Наталья. – Я ищу одного конкретного мужика, у меня к нему есть дело.
– Какое дело?
Наталья придвинула стул, уселась, подозвала официанта, сделала щедрый заказ. Теперь – вперед.
– Мне нужен американец по имени Джимми, ну, Джеймс, если только он не врал. Высокий, под сто кило, светловолосый. Шрам у него еще вот здесь, над бровью.
– Американец, говоришь? Вопрос – нужна ли ты ему!
Обе залились громким смехом.
– Зря веселитесь, подруги! – довольно жестко оборвала их хохот Наташа. – Для этого есть другой повод. Вот вам пока на двоих, авансом. – Наташа достала из лифчика стодолларовую купюру. – Остальное получите, если поможете.

– Мы из тебя их и так вытрясем, – рослая шатенка улыбнулась еще добрее.
– Попробуй, – у Натальи в руке вдруг сверкнуло узкое длинное лезвие, крутнулось пару раз в пальцах и опять исчезло куда-то. С минуту все трое улыбались друг другу все шире, и опять разговор начала «угольная».

– Ладно, шутим мы... Говори, что за дело. Зачем тебе американец?
– У моей сестры ребенок от него....
Обе девицы опять одновременно прыснули.
– Нашла кому заливать, подруга! Сама залетела, а на сестру грешишь. Нехорошо!
– Да перестаньте ржать, – возмутилась Наталья. – Три года назад приезжал он в наши места... Так же, как к вам сейчас. Ну и... Сами понимаете. С сестрой.
– Ну ладно, с сестрой, с сестрой, – съехидничала брюнетка.
– И мужик-то вроде порядочный, – продолжила Наталья как ни в чем не бывало. – Как узнал про последствия, так стал деньги присылать. Ежемесячно! Причем солидные суммы. Полгода назад письмо прислал, что скоро должен снова приехать. И – пропал, ни писем, ни денег... А недавно слух до нас дошел, что в ваших краях похожий человек недавно объявился!
– И на чьих ногах этот слух дошел? – поинтересовалась «угольная».
– А тебе не все равно? – взвилась Наталья. – Я вам лишних вопросов не задаю. А человека этого мне надо увидеть. У него дочь растет!
– Вот что, подруга, – заговорила шатенка, понизив голос. – Я тебе верю. Не про сестру, конечно. Но хочу сказать – тот человек, американец он или кто, здесь по серьезным делам. С ним сам Касим за одним столом сидит, ясно? И за интерес к нему могут голову отрезать.
– У меня интерес простой, бабий. За это не отрезают...
– Мы знаем, где он бывает. Встречу не гарантируем, но кое-чем помочь согласны. Только на нас не ссылайся, если что – везде достанем. Сколько заплатишь? – Из «угольной» получилась бы неплохая бизнесвумен.
Наташа назвала довольно приличную сумму.
– Годится. Если обманешь, вон с ними будешь иметь дело, – «угольная» кивнула в сторону мужчин, негромко, солидно гомонящих возле стола рулетки, но в игру не вступающих. Широкие спины, толстые шеи, рубахи расстегнуты до пупка или вовсе отсутствуют – из-под жилеток выпирают сплошь покрытые татуировкой плечи, груди и животы. Местный бомонд, поняла Наталья, сутенеры, охранники и мелкие сбытчики наркоты.
– Значит, так, – продолжила «угольная». – Через полчаса за нами приедут. Сейчас подойдут еще девочки, человек пять, и все мы поедем на вечеринку. Ну, сама понимаешь. Поможем расслабиться большим людям. Среди них бывает и твой американец. Поедешь с нами!

Так, первый шаг в нужном направлении сделан. С ходу, по-наглому. Вроде бы просто, но – любая фальшь будет стоить головы. Надо не просто играть роль, надо самой поверить в то, что говоришь. Стать этой самой упрямой бабой, ищущей отца племянницы – или дочки, если уж этим веселым подругам так понятнее. Не играть, а начать жить в шкуре этой бабы. Здесь не театр.
Главное – отвлечься от бесполезных мыслей. Как будто Славки здесь нет, как будто он где-то в подмосковной деревне попивает чаек или вообще не существует в природе. Не думать. Совсем. ВСЁ. Цель – озеро. Фляги, вернее, тюбики губной помады, в каждом из которых сидит герметичный патрон, всегда с собой, осталось оказаться в нужном месте в нужное время – завтра или послезавтра, не позже – и суметь уйти. Всего и делов. Просто, как новый способ охоты на лис в версии Никитина: берешь хомячка и идешь к лисьей норе. Даешь хомячку бутылку водки и засовываешь его к лисице. Через десять минут они вместе выходят покурить, а ты им подносишь зажигалку...
С кем вместе ты выйдешь покурить, Натаха, спросила она себя. Уж не с самим ли Эсэсовцем? И кто им двоим поднесет зажигалку?
Западная Ю...я. 200... год

– Хелло, дружище Вячеслав! – Джимми выдавил эту фразу по частям между приступами истерического хохота и поднял руку в пародийном приветствии.
– Между прочим, дружище Джеймс, таким жестом приветствовали друг друга актеры, игравшие американцев в советских фильмах середины прошлого века, – вместо приветствия произнес Телегин. Он тоже выдавливал из себя эту длинную фразу по частям – просто еще не совсем пришел в себя.
– Я и это знаю, Вячеслав. Поцелуи излишни, но я рад нашей встрече. А ты?
«Десять минут назад ты меня на радостях чуть не прикончил – впрочем, как и я тебя», – молча подумал Телегин. На некоторое время умолк и Джимми.
– Не знаю, как насчет третьей мировой, дружище Вячеслав, но в четвертую уж точно будут драться дубинами... Или вилами, как мы с тобой только что, – нарушил молчание Эсэсовец.
– Великих людей цитируешь, Джимми, – усмехнулся в ответ Телегин.
– М-да, – Кроуфорд перестал улыбаться. – Эйнштейн знал, что говорил. Но наша с тобой война закончилась. Просто потому, что образовалась новая линия фронта. По одну сторону – мы с тобой, по другую – люди Эмира. А ждать от них легкой смерти – все равно что голодному манны небесной...
Телегин снова промолчал.
– Слушай, Вячеслав, – вновь прервал паузу Кроуфорд. – По-моему, нам пора стать союзниками, – и, не услышав ответа, добавил: – Как в старые добрые времена.
– Что-то я таких времен не припоминаю, – отозвался наконец Телегин.
– Брось, Вячеслав! – тон Эсэсовца стал жестче. – Подумай сам. Да, мы вооружали «Талибан» и Бен Ладена, а вы, в свою очередь, – «красные бригады», выродка Баадера[15] и палестинских недоумков. Но в этой игре были негласные правила, которые не нарушали ни мы, ни вы. Потому что мы всегда были нужны друг другу. А сейчас – еще нужнее. Это я говорю о наших странах. А о нас двоих и говорить нечего... Жить хочется? – выждав паузу, спросил Джимми.
– Не задавай идиотских вопросов, – вяло дернул плечом Телегин. – Давай лучше проясни обстановку. Вы как здесь оказались на нашу голову?
Кроуфорд усмехнулся – кажется, ему удалось-таки разговорить русского. Это уже хорошо, надо продолжать расшатывать его вполне оправданную неприязнь.

– Подобрались слишком близко к Эмиру, нарвались на его гвардию, а когда уходили от них – наскочили на вас. Сплошное невезение!
– Хочешь, чтобы я поверил в такие совпадения? Ну-ну... А эти разговоры о ранении Эмира... Его что, кто-то из вас подстрелил? – Телегин знал, что этой змее верить нельзя, но надеялся все же что-нибудь выудить. Хотя сейчас, похоже, все бесполезно, шансов поладить с головорезами Эмира что-то не видно...
– Возможно... Тебе как лучшему другу признаюсь – даже вполне вероятно. Теперь государство Израиль у меня в долгу, – туманно ответил Кроуфорд.
– Отчего же?
– Эмир, или как там его настоящее имя, – странная фигура. Международный террорист, но кому подчиняется – никто не знает, скорее всего – никому. Здесь он появился в разгар очередной междоусобицы, пришел на помощь братьям-мусульманам. Сейчас у него в Стадличево и окрестностях – свой анклав, нечто вроде маленькой Приднестровской республики, чтобы тебе было понятно.
– А каковы последствия его международного терроризма?
– Здесь как будто никаких. Во всяком случае, по отношению к гражданскому населению он вел себя лояльнее, чем сербы. Но до этого он успел наследить на Ближнем Востоке – сражался на стороне палестинцев. Потом отошел от них – ему, видите ли, не по душе пришлась тактика Арафата, подстрекавшего к террору.
– Получается, что он скорее некий исламский Че Гевара, нежели террорист, а?
– Ну, видишь ли, израильтяне считают его террористом, так как по просьбе палестинских лидеров он якобы ликвидировал двух или трех агентов «Моссада». Агенты эти оказались большими шишками, Израиль не мог оставить это безнаказанным и назначил солидную сумму за его голову...
– Ну что ж, постарайся ее получить, – мрачно пошутил Телегин.
– Благодарю, непременно.... Все зависит от наших гостеприимных хозяев, – Кроуфорд кивнул на дверь. – Боюсь, они намерены этому помешать. Вот ты скажи мне, как разведчик разведчику, – стал бы ты на их месте церемониться, если бы тебе в руки попали два красавца вроде нас с тобой?
– Один из этих красавцев мне уже однажды попадал в руки. Скажу честно – церемониться я не собирался. Но хватит о грустном, времени мало. У тебя есть идеи? – Телегин уже прикинул мысленно кое-какие варианты, но решил выяснить, что думает на этот счет «дружище Джеймс».
– Есть, конечно. Вот слушай... – начал было Кроуфорд, но прежде чем перейти к делу, счел нужным кое о чем напомнить Телегину: – К слову сказать – ты тоже как-то был у меня в руках....
Демократическая Республика Афганистан.

198... год

– Меня зовут Александра... Саша, – поправилась девушка. – А вы, товарищ капитан, наверное, недавно здесь?
– А вы так хорошо всех знаете? – улыбнулся в ответ Телегин. Он и в самом деле был здесь всего неделю, едва успел привыкнуть к здешнему житью-бытью, к песочного цвета камуфляжу-»афганке» со знаками различия инженерных войск и армейской кепке с солнцезащитным козырьком. Первую неделю Телегин и Никитин, не так давно окончившие Отдельный учебный центр КГБ, в операциях не участвовали, осматривались, вживались в обстановку, естественно, не афишируя своей принадлежности к Конторе. Телегин забрел в палатку к медикам.
– Что, часто болеет народ?
– Нет, конечно, просто мы здесь все на виду... – девушка всмотрелась в лицо Телегина профессионально внимательным взглядом, и в ее карих глазах плясали искорки. – А вы – заболели, товарищ капитан?
– Вот еще, чего бы ради? Просто слышал, что вы в Москву собрались, хотел с просьбой обратиться. Можно?
– Конечно, хотя – смотря какая просьба. Что-то передать?
– Нет, наоборот. Привезти. Вы же должны на обратном пути сопровождать, как выразился наш полковник, средства для культурного времяпрепровождения, чтобы мы здесь не одичали. Верно? Так вот, можно просить вас позаботиться, чтобы в эти средства включили гитару?
– Ну конечно! Гитара будет обязательно, музыка – это мой пунктик, а гитару люблю больше всего, – Саша облегченно улыбнулась. – Хорошо, что успели сказать, мне ведь уже к самолету пора.
– Я вас провожу, – предложил Телегин. – Давайте сумку. Ну и как вам, Саша, здешний климат?
– Нормально. Мне вообще-то здесь еще полтора месяца осталось... Даже сама не знаю – иногда хочется домой, в Москву. А иногда думаю – может, еще на полгода остаться?
– А что, в Москве дела не найдете?
– Почему? – дернула плечами девушка. – Я медсестра с дипломом, три года назад училище окончила, в больницах и поликлиниках сестры нарасхват. Сюда через горком комсомола направили, по контракту...
За разговорами они не заметили, как подошли к полевому аэродрому.
Армейский транспортник уже взмыл в небо, а Телегин все смотрел ему вслед. Улыбался, сам не зная чему... Интересная девушка. Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть!» Сам Телегин хорошо знал, что некоторые армейские и штабные офицеры по сто справок приносили, взятки готовы были дать, лишь бы сюда, в ДРА, не переться. Причем в основном – из старших, от майора и выше. А такая вот девчонка еще полгода готова в этой дыре сидеть. Она явно не замужем, наверное, ждет... Уж не его ли, Телегина? Додумать об этом Слава не успел – от горизонта отделилась и быстро понеслась наперерез самолету черточка с дымным шлейфом. Ракета! И через мгновение напоровшийся на нее транспортник озарился яркой оранжевой вспышкой и начал распадаться на части. Телегин видел такое зрелище впервые и отказывался верить своим глазам.
Но поверить пришлось.
– «Стингер», – прокомментировал Никитин. – Американцы, сволочи, эти штучки им поставляют. Два месяца назад наши вместе с гээрушниками и десантом накрыли базу. Три «стингера» захватили. Теперь вот четвертый объявился.
Про три захваченных «стингера» Телегин знал. Оба они сидели в палатке Николая. Капитан Никитин был назначен старшим группы КГБ из подразделения «Каскад». Так именовался здесь спецназ внешней разведки.
– Главное, этим «стингером» любой дебил управлять может – навел на цель, нажал... А вот как они к аэродрому подобрались на расстояние выстрела... Погоны бы кое с кого сорвать! – в сердцах произнес обычно сдержанный Никитин. – Оперативной информации никакой... Ну, может, у гээрушников что-то есть, но они секретничают. А наше дело – силовое обеспечение операций... Но я кое-что тут раскопал! Ползает в нашем районе одна Змея...
– Змея? – переспросил Телегин.
– Так его величают. Действует в составе отряда «непримиримых». Фактически – отряд при нем, вместе с местным полевым командиром. А он – явно не местный. И очень небедный, через него окрестным моджахедам течет оружие, снаряжение, деньги... Имеет свою агентурную сеть и среди моджахедов, и в местной госбезопасности Республики Афганистан... «Стингер» скорее всего в его отряде. Но толком никто ничего о нем не знает.
– Может, что-то есть у особистов или агентуристов, пойду с ними пообщаюсь, – разваливающийся в воздухе самолет стоял перед глазами у Телегина, он не находил себе места.
– Валяй... Ты думаешь, я не говорил? Подожди, недели через три что-нибудь сами нароем, – ответил Никитин.
– Считай, я пошел за лопатой, – уже на выходе проговорил Телегин.
На втором этаже штабного корпуса в отдельном кабинете обосновался высокий, крепенький майор. Как и Телегин с Никитиным, он носил общевойсковую форму, но всем был известен как «особист», он же Молчи-Молчи, он же оперуполномоченный военной контрразведки Борисов. Телегин постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел. Пустой кабинет, на столе – книга Вайнеров «Визит к минотавру», под подоконником – пустые бутылки из-под минералки. А на тумбочке – кожаная наплечная кобура, какие полагались только сотрудникам спецслужб. Ну-ну...
Борисов появился спустя пару минут.
– Ко мне, капитан? Что ж, готов выслушать, – особист улыбался, руку пожал энергично, но глядел настороженно.
– Есть вопросы по оперативной обстановке, – осторожно начал Вячеслав.
– Обстановка нормальная, инцидентов нет! – отрапортовал майор, точно Телегин был не капитаном, а как минимум полковником. По привычке, наверное.
– Где ж нормальная, транспортник-то...
– А-а, – поскучнел майор. – Да. Ужасное происшествие. Здесь мало чем могу помочь – не моя зона ответственности. Это – территориальная контрразведка, ХАД[16] ... А по моей линии все в порядке. Мелочи бывают, конечно. Вот патроны учитывать никак не приучу. До чего дошло – сержант Власов сказал рядовому Погребцову, что собирается купить себе жену за рожок патронов. Теперь оба говорят, что это была шутка. Подтверждения я пока не нашел, но...
– Это, конечно, очень интересно, – Слава старался быть предельно тактичным. – А нет ли агентурных данных о том, где берут моджахеды оружие? Кто у них этим занимается? Пути доставки... – Телегин чувствовал, что доверительных отношений лобовыми вопросами не устанавливают, но говорить по-иному с этим майором у него почему-то не получалось.
– Ну, это ты, капитан, не по адресу. – Борисов сморщился, как будто надкусил яблоко, а там – червяк. – Я здесь по линии Третьего главка. Работа с личным составом. Вот вы с Никитиным – Первый[17] главк, внешняя разведка, вам и карты в руки.
– Рядовой Сидоров рассказал анекдот рядовому Иванову и жаловался неустановленным лицам на санитарное состояние солдатской уборной, – отстраненно проговорил Телегин. – Вот и вся контрразведка, так, майор?
– А это тебя не касается! И вообще, как старший по званию...
– А кобура у вас не лишняя, товарищ майор? – вежливо перебил особиста Телегин. – Пустая... Может, уступите?
Майор кинулся к тумбочке. Все верно, кобура действительно была пуста.
– Кто-то мимо проходил, ствол увидел, прихватил на память, – высказал свое предположение капитан.
Майор молча подошел к Славе вплотную. Он был выше Телегина, и за тумбочкой стояла пудовая гиря.
– Может, перчатки наденем? – предложил Телегин.
– Я тебе сейчас гондон на башку надену, – стараясь сохранить спокойствие, пообещал Борисов. Однако устраивать драку старший по званию не собирался. Ни в перчатках, ни без. – Где пистолет?
Телегин усмехнулся, промолчал.
– Пожалеешь, клоун, – особист соображал, как быть дальше.
– Что, заиграло очко? Ну посмотри вон в шкафчике на средней полке, рядом с пузырьком.
Ни слова не говоря, Борисов распахнул дверцы шкафчика. «ТТ» лежал возле початой бутылки коньяка. Рядом в граненом стакане – обойма.
– Вот так, майор. Ну, бывай, береги здоровье, – Телегин спокойно, без стука закрыл за собой дверь особистского кабинета.
– Сволочь, – вслух произнес Борисов.
«Будут тебе и агентурные данные, и бокс без перчаток... Спецдокладную начну писать сегодня же. А закончу, когда фактов подсоберу», – тешил себя приятными мечтами Борисов, тягая гирю. Срывал на железе злость и заодно поддерживал боевую форму.

«Такому бы нарукавники и подушку под жопу, чтобы геморрой не случился. И сиди, пиши докладные под коньяк... Поди плохо? Жаль, самим придется все с нуля начинать. А ведь сидит здесь не первый год, а никакой информации собрать не мог...»
Слава не хотел самому себе признаться, что сам виноват, – вместо бесполезного смежника он теперь имеет злопамятного врага. Просто нервы бренчали после ЧП с транспортником.

Агентурной разведкой по линии «Каскада» занимался очень высокий и очень худой майор. С ним Телегин общался ежедневно с момента прибытия, и они уже были друг для друга Сергеем и Славой. Лицом Сергей был так же длинен и худ, как и телом, уши оттопырены, глаза большие и какие-то утомленные. Не майор-агентурщик, а старый загнанный кавалерийский конь. Коллегам с такой фигурой и лицом, подумал Телегин еще при первой встрече, работа с агентурой противопоказана – он невольно притягивал к себе все взгляды.
– Про Аспиранта слыхал? – вопросом на вопрос Телегина ответил Сергей.
– Слыхал, от тебя же.
– Ну вот такая агентура... В основном.
Аспирант часто фигурировал в секретных оперативных докладных. Свой псевдоним он получил потому, что окончил институт Дружбы народов имени Лумумбы и пытался поступить в аспирантуру. На полном серьезе, хотя за четыре года учебы из всех наук усвоил лишь русский язык, и то в объеме, необходимом и достаточном для общения с друзьями и подругами, – и тех и других он имел во множестве, заводил и забывал играючи, походя. Может быть, именно поэтому на него уже тогда положил глаз КГБ – и встретил со стороны Аспиранта полную готовность к взаимовыгодному сотрудничеству. По подсказке куратора лумумбовская аспирантура широко распахнула свои двери для будущего светила науки – но внезапно он был арестован милицией по обвинению в групповом изнасиловании и причинении тяжких телесных. Единственное, что смог сделать куратор, – это спешно вытащить его из СИЗО и отправить на родину, в Афганистан.
На родине Аспиранта решили использовать для внедрения в отряды моджахедов. В результате он стал двойным, а то и тройным агентом. Периодически он сбрасывал ценную для контрразведки республики информацию о моджахедах. Увы, с такой же периодичностью он сбрасывал информацию и моджахедам.
– Аспирант этот – погань редкостная, его работа на обе стороны не вызывает сомнения, и его давно бы уже стоило пустить в расход, – Сергей усмехнулся, блеснув двумя металлическими коронками. – Но бережем. Зачем?
– Если пустим в расход, придется искать новую погань, которая обычно всегда поганее старой, – усмехнулся в ответ Телегин.
– Сообразительный ты парень, – пожал худыми плечами Сергей. – Нет, конечно, он нам кое-кого сдал... И еще сдаст. Но связываться с ним на предмет серьезной игры – вещь гибельная.
– Спасибо за информацию. А что известно о Змее?
– Вчера получили шифрограмму из Москвы. Как и предполагали – штатовский инструктор. Коллеги ему прозище дали – Эсэсовец.
– Имя не известно?
– Предположительно Джеймс Кроуфорд. Но за точность не ручаются. – Сергей тяжело вздохнул. – А ты что, всерьез что-то мозгуешь насчет Змеи?
– Ну, пока просто интересно, какие к нему подходы...
– Единственный подход к Змее – через Аспиранта. – Сергей опять вздохнул и как-то болезненно сгорбился. – Но это – путь гибельный, повторяю. Потому, что Змея купил Аспиранта с потрохами! А я разве могу перебить его ставки? Чем? Боевыми-пайковыми? Так что, Славчик, если у тебя завалялся десяток-другой тысяч в валюте, попробуй. Аспирант принесет тебе Змею в мешке. С вырванными зубами.
– Столько у меня нет, но я поищу. Спасибо за совет, – больше у Сергея вытягивать было нечего.
Обычно агентурист встречался с Аспирантом по четвергам, в местном дукане. Сегодня была среда, и Телегин с Сергеем быстро пришли к соглашению...

Они легко разговорились – Аспирант был само обаяние, он действительно умел непринужденно сходиться с людьми. Улыбчивый, искренне дружелюбный, он болтал не умолкая, но Телегин очень скоро подметил – в потоке слов совершенно отсутствовала сколь-нибудь ценная информация, за которую Аспирант хотел иметь денежный эквивалент и говорил об этом открытым текстом. Он и не скрывал, что является доверенным лицом Змеи, но дальше этого дело не шло – Аспирант пытался разговорить Телегина, выяснить причину его интереса к своему «патрону». Беседа затягивалась и становилась пустой – вопросы и ответы шли по третьему разу.

– Слушай, а ты знаешь, где Змея прячет валюту? – неожиданно спросил Телегин.
– Конечно. Он постоянно таскает с собой небольшой сейф, – без раздумий блеснул осведомленностью агент. – Но валюты там мало. Это точно, сам видел! Бумаги какие-то, возможно, пара-тройка тысяч долларов или фунтов, немного афгани...[18]
– Молодец, – усмехнулся одними губами Слава и тут же кивнул головой. – В сейфе валюты действительно немного. И меня очень интересует, в каком месте он хранит весь запас. Не в банке же – какие банки в горах, не в Пакистане. А здесь нужны живые деньги, и много...
– Что-то я тебя не понимаю, – насторожился агент.
– Прекрасно понимаешь. Оплатить поставку оружия в Пакистан можно, конечно, переводом через банк. Что и делается без участия Змеи. Там свои спецы. А чтобы переправить оружие сюда – нужно платить на месте. Наличными или даже золотом. Как ты это себе представляешь? Надо заплатить за проход каравана, заплатить охране, заплатить доверенным лицам – тебе, например. И что, Змея за несколько сот километров по горными тропам и без троп добегает до границы, переходит в Пакистан, садится на автобус, доезжает до Карачи и идет в банк? А потом – обратно? Ты же сам давно понял, что деньги где-то здесь. Что ты по этому поводу думаешь?
Аспирант молчал, не сводя глаз с Телегина. Куда девалась болтливость пуштунского рубахи-парня? Он ждал, что скажет Телегин дальше.
– Москва – хороший город, правда? – продолжил Вячеслав. – Или ты уже позабыл? Очень хороший город, особенно если у тебя много денег. Но среди московских ментов и других начальников очень много дерьма, согласен?
Аспирант поспешно кивнул. Прежний агентурист таких интересных разговоров с ним никогда не вел.
– И самое большое дерьмо – это мое начальство и мой генерал. И я больше не хочу лизать ему задницу, я больше не хочу в прекрасный город Москву. Я хочу в глухую деревню. Где-нибудь в Швейцарии. Или на островах Зеленого Мыса. Не бывал? Глухомань, а мне нравится. Но чтобы там жить, нужно хоть немного деньжат... Видишь, я доверяю тебе. Но раз я перед тобой открылся – ты повязан. И если со мной что-то случится – мой напарник будет знать, кто меня сдал. Тебя найдут где угодно... А зачем я перед тобой открылся – ты сейчас узнаешь. Слушай внимательно...

Аспирант вопросов не задавал. Телегин говорил негромко, ни на секунду не опуская глаз. Он точно гипнотизировал Аспиранта.

– Мы поделимся между собой поровну, – веско завершил изложение своего плана Телегин.
Аспирант ответил не сразу, хотя в его черных очах уже давно сверкали искры азарта.
– Я понял тебя. А твой напарник? Он тоже такой умный, как ты?
– Он еще умнее. Но делиться мы все равно будем с тобой пополам, а не на три части. Моего напарника я возьму на себя, это мое дело. Или ты хочешь еще кого-то взять в долю? – вскинул брови Слава.
Аспирант, обнажив великолепные белые зубы под пушистыми усами, захохотал детским непринужденным смехом. Телегин ему явно нравился – такое же жизненное кредо. И три божества – доллар, власть, насилие.
– Я подумаю...

– Вы офицер?
Вопрос был задан на русском, почти без акцента. Да и сам допрашивающий, несмотря на густую бороду и усы, был гораздо больше похож на европейца, нежели на моджахеда. И над правой бровью у него был небольшой клинообразный шрам.
– Старший лейтенант, заместитель командира ремонтно-вспомогательной роты, – выждав надлежащую паузу, отозвался Телегин.
Бородач усмехнулся. Глаза у него были какого-то стального оттенка, пытливые и умные. Как там в разведдонесении – рост выше среднего, телосложение плотное, лоб высокий с заметными залысинами... Сомнений уже не было – перед Телегиным сидел штатовский инструктор Змея. Он же Эсэсовец.
– Что окончили? – продолжил уже без усмешки Змея.
Телегин назвал одно из тыловых технических училищ.
– Имя начальника училища! Быстро! – голос стал жестче.
– Парамонов Юрий Иванович, генерал-майор, – без заминки произнес Телегин.
Лихо начал, профессионал! Ну да ладно – перепроверяй, Змея. Никакого Парамонова Телегин в глаза не видел, все, кроме звания, выдумал – как и учил Егерь. «Тебя ловят – а ты не ловись!»
Змея умолк, оценивающе разглядывая Телегина. Видно, первый экзамен Слава сдал. Ведь с вопросами-ответами и до утра сидеть можно.
– Страшно?
– Так, маленько...
Змея снисходительно улыбнулся. И вдруг резко выбросил правый кулак в область телегинской челюсти. Не ударил, лишь обозначил, как в бесконтактном карате. Телегин, в свою очередь, по-боксерски автоматически уклонился.
– Вы боксер? – тут же спросил Змея.
– В школе немного занимался, – пожал плечами Слава.
– Весьма продуктивно занимались, я вижу, – тоном знатока произнес инструктор. – У меня больше нет вопросов. Может быть, они есть у вас?
Что ж – профессионально работает, змеюка.
– Ну я же вам сказал... Готов предоставить сведения. А вы...
– Об этом мы поговорим завтра. Может быть. Если ты скажешь мне неправду – убивать я тебя не буду. Я буду из тебя раба выдавливать. По капле.
Змея кивнул двоим здоровенным моджахедам, сидящим у выхода.
В ту же секунду Телегин был припечатан спиной к полу. Моджахеды сковали его руки и ноги наручниками, один из них сел на ноги, другой всем телом навалился на вытянутые за голову руки. Армейский ботинок Змеи медленно опустился на телегинское горло. Дышать стало нечем, глаза полезли из орбит наружу. Змея убрал ботинок и тут же с силой вонзил каблук в солнечное сплетение. Телегин тяжело захрипел. Змея вновь убрал ботинок, теперь его каблук опустился на правый глаз Телегина.
– Вот так и выдавливают раба...
Слава почувствовал, что еще секунда, и его глазное яблоко лопнет. Но Змея убрал каблук и, не произнеся ни слова, вышел из комнаты.
Телегина вели к зиндану – глубокой зловонной зарешеченной яме. Еще одно прекрасное место для выдавливания раба. Около зиндана Телегин увидел Аспиранта. Тот сделал незаметное для посторонних движение ладонью. Это означало, что «груз прибыл и выгружен». Прекрасно, первая часть дела сделана. Телегин облегченно вздохнул. Теперь уже яма не казалось такой зловонной.
Пока все шло по плану. Роль малограмотного служаки, слишком далеко отошедшего от своей части и потерявшего бдительность, Телегину удалась. Зиндан не блистал комфортом, но привередничать не приходилось. Да, лагерь эти бандюги оборудовали на совесть...
А через полчаса, когда уже окончательно стемнело, Телегин услышал над головой голос Аспиранта.
– Что команды не подаешь, капитан?
– Ты погромче кричи, – отозвался Телегин вполголоса.
– Часовые обкололись и спят, – пояснил Аспирант. – Героин, сам понимаешь...
– Тогда давай веревку.
Когда Телегин выбрался, Аспирант заговорил властно и напористо:
– Ну, где? Ты узнал, где?
– Узнал. Я к черту в пасть не за так залезаю, – небрежно, но веско ответил Телегин.
– Тогда говори!
– Сначала дай, что ты должен отдать.
– Не крути! Отдам все, как только ты...
– Да ты что, спятил? – усмехнулся Телегин, хотя ситуация сложилась совсем не смешная. – Ну сам подумай, как ты возьмешь валюту? Змея успеет пристрелить тебя или посадить на нож пять раз, пока ты доберешься...
Аспирант замолчал. Затем сунул руку куда-то вниз, под бревна, достал оттуда небольшой прибор, похожий на электрический фонарик. Молча протянул Телегину.
– Так бы сразу, а то только время теряем. Змея на месте?
– На месте, у себя, – кивнул Аспирант.
– Тогда пригнись. Лучше ляг!

Телегин также пригнулся, прикрыл голову и нажал одну из кнопок на приборе. И в тот же миг послышался грохот, взрывы, и лагерь моджахедов в самых разных местах запылал оранжевыми вспышками. Радиоуправляемые мины Аспирант разместил весьма удачно.
– Давай за мной! – Телегин рванулся к сорванной с петель двери.
Но тут откуда-то сверху ударила очередь. Слава бросился на землю, отполз в сторону. Видимо, то же самое сделал и Аспирант. На какое-то время Телегин потерял его из виду. Невидимый автомат замолчал – Телегин по-пластунски двинулся вперед. И тут же услышал ругательства на дари и увидел несущегося прямо на него бородача с «калашниковым». Обкуренный, одуревший моджахед выкрикивал проклятия и палил во все стороны. Телегин метнулся ему под ноги, ударил подвернувшимся под руку камнем в кадык упавшего, завладел его автоматом.

Второго, вынырнувшего из-за снесенной с петель двери, ткнул стволом в челюсть.
...Сейчас главное – чтобы свои не задели, они должны быть уже здесь. Несмотря на позднее время, удачно высадились! Телегин перевел автомат на одиночный огонь, попытался шмыгнуть за одну из уцелевших стен, как вдруг получил сильный удар в голову. Слава потерял равновесие – чье-то тяжелое тело навалилось на него сверху, мощные руки пытались вырвать автомат. Противник был намного тяжелее Телегина – он вдавил цевье автомата в Вячеслава и навалился всем туловищем. Сейчас раздавит горло... Однако нападавший вдруг обмяк, ослабил хватку и завалился в сторону. Слава был в шоке, но сумел подняться на ноги. Рядом стоял агентурист Сергей, ухмыляясь во весь свой фиксатый рот, вытирал штык-нож о полог палатки, усталости в довольных лошадиных глазах как не бывало. Стрельба вокруг усилилась, пошли в ход гранаты...
– Как видишь, кое-что можем, – Сергей передернул затвор своего «АКС», деловито огляделся.
– Молодцы, как только не заблудились, – прокомментировал Телегин. – Я твой должник, Серега!
– Брось. Давай, пошли вперед, продолжим твою авантюру...

Бойцы «Каскада» наступали грамотно, по вооруженным моджахедам сразу же открывали огонь, тех же, кто сдавался, укладывали лицом вниз на землю. Чувствовалась выучка.
Прикрывая спину Сергея, Телегин двигался по разметанному в щепки лагерю. Змея должен быть здесь, в центральном бараке. Интересно, а где Аспирант? Не мешало бы его тоже отыскать. Этого типа нельзя выпускать из виду...
– Черт, зацепило, – Сергей упал на колено, схватившись за правую руку выше локтя. Телегин дал очередь в сторону возможного стрелка, затем нагнулся к майору, достал в его сумке пакет, начал бинтовать раненое плечо.
– Капитан! Ты меня обманул! – услышал Телегин над самым ухом.
Красавец Аспирант, весь в крови и земле, стоял в полный рост, сжимая в руке «ТТ».
– Живой-таки, – откомментировал Сергей. Ствол смотрел в его голову.
– Откуда десант? Говори, где валюта, или тебе конец! – Аспирант был вне себя, глаза горели безумием. – Ну должна, должна быть валюта у Змеи!
И тут его срезало очередью. Спецназ КГБ работал грамотно и успевал вовремя.

Перевязав Сергея, Телегин бросился к центральному бараку, где столкнулся нос к носу с командиром десанта Никитиным. Его бойцы заканчивали «зачистку», слышались лишь отдельные выстрелы.
– Цел, афганский пленник? Молодец. Я тоже... Двое тяжело ранены, да Пашку вон чиркнуло, – Николай кивнул в сторону усатого бойца, которому бинтовали голову. – Ну, где твой гад ползучий?

Телегин поменял в автомате боекомплект и двинулся по коридору барака. Гада ползучего нигде не было. Неужели ушел!? Да... Судя по всему – уползла Змея. Телегин зашел в последнюю комнату – скорее ангар. Или склад. Оружие... Этим потом займутся специалисты. Авторучки, детские игрушки. Это не трогать до приезда саперов – мины-ловушки. В самом дальнем углу стояла длинная труба, эдакая смесь телескопа с электроспиннингом. Ранее Телегин видел это дело лишь на фотографиях и рисунках. Четвертый «стингер»!
Сестричка Саша, транспортник... Может, и еще немало чего на счету у этой железки.
Телегин подошел к трубе, положил руку на холодную немую сталь. Что ему скажешь, железному «стингеру»... Не змея, а жалит без жалости – вот уж русский язык, какие понятия породнил...
Покинув ангар, Телегин еще раз зашел в предпоследнюю комнату, где располагалось что-то вроде бандитской канцелярии. И только сейчас Телегин заметил то, что заставило его вскинуть «АКС»... Мебель перевернута. С чего бы? Взрывная волна сюда не могла докатиться с такой силой. Дверь-то висит на петлях неповрежденная, хотя при первом его заходе сюда была закрыта.

– Snake, creep out, fuck you![19] – скомандовал Телегин, держа под прицелом «АКСа» перевернутую мебель.
Змея выползла. Причем быстро и ловко. Отряхнулась, пытаясь сохранить достоинство, молча вытянула вверх руки.
– Вас, кажется, зовут Джимми? – вновь на английском прервал паузу Вячеслав.
– Креститься надо, когда кажется, – Змея, он же Эсэсовец, старался сохранить профессиональную честь.
– Надо! – Телегин от души врезал по змеиным ребрам.
Тот охнул, не удержавшись на ногах, опустился на четвереньки.
– Ну как, гадюка пустынная? Теперь будем раба выдавливать? По капле, а?
Ствол пистолета уперся в кадык Кроуфорда, и он тяжело захрипел.
– Так говорил Чехов. Антон Палыч.... – подвел итог Телегин.

– Отлично сработали, ребята! – радостно-возбужденный майор Борисов с автоматом и в бронежилете лихо спрыгнул с брони «каскадовского» БТРа, подошедшего сразу же, как стихли выстрелы, протянул, угощая, распечатанную пачку «Кэмела». – Ну что, дырки для орденов сверлим?
– Насчет дырок спросите у раненых, – доброжелательно посоветовал Телегин.
– Да ладно! – усмехнулся вполне по-приятельски майор. – Так, а вот и наша «синяя птица»! – Он вплотную шагнул к связанному Кроуфорду-Змее, сидящему на корточках под бдительным оком двоих автоматчиков.
Оглядев пленного, Борисов некоторое время напряженно смотрел куда-то в сторону, точно пытался что-то вспомнить. Затем на ужасающем английском произнес путаную фразу, что-то вроде: «Душман-партизан сдавайся и отвечай на мои вопросы!»
– Не утруждайте себя, господин майор! – без усмешки, вежливо и, разумеется, по-русски ответил Змея. – Прекрасно понимая свое положение, я готов ответить на интересующие вас вопросы. Но только попрошу оградить меня от этих людей! Особенно от него... – Кроуфорд кивнул в сторону Телегина.
– А в чем дело? – польщенный господин майор также бросил взгляд на Вячеслава.
– Он сказал, что снимет с меня кожу! С живого!
Американец врал. Конечно, Телегин не церемонился при задержании, да и Коля Никитин, пока вязал руки пленнику, пару раз ткнул его под ребра. Но не более того.
– Вы можете не опасаться! Я как раз представляю здесь правоохранительные органы и гарантирую вам соблюдение всех норм международного права! – торжественно изрек Борисов. – Я забираю пленного с собой! – тут же сообщил он каскадовцам.
– Послушай-ка, майор, – Телегин встал между «военнопленным» и особистом.
– Капитан, извини, – Борисов прервал Славу неожиданно вежливым, почти заискивающим тоном. – Отойдем, а?

– Я все понимаю, но и ты меня пойми, – полушепотом продолжил Борисов, когда они отошли за корму БТРа. – Тебя к ордену, само собой! Лично отмечу в спецдокладной, но сейчас... Этот красавец панически тебя боится, а мне он выложит многое. Я же пообещаю ему скорый обмен...
– Да ни черта он не боится! – перебил майора Телегин. – Он тебя переиграет. Считай, он уже сделал первый ход...
– Извини, Телегин, но ты как был «подрывником», так им и остался. А я все-таки школу КГБ окончил. Кое-что в оперативных комбинациях и играх кумекаю, – Борисов мило улыбнулся. – В спецдокладной все напишу честно, можешь не волноваться.
– Твоя власть, майор, – тяжело вздохнул Слава. – Только посади его в яму. В хороший зиндан. И охрану поставь хорошую, не скупись...
– Исключено! Ты в этих делах не специалист...
Похоже, майор всерьез заболел идеей перевербовать Змею. Ох, не терпится, видимо, дырку сверлить...

Оставшись в одиночестве, Кроуфорд размял наконец затекшие руки – наручники сняли, какой хороший человек этот господин майор. Типичная штабная крыса, и как расплылся, когда его назвали «господином». Кажется, на этот раз карта ложится удачно. Главное, он ушел от этих «волкодавов». А этот русский сработал классно! И по виду ведь не скажешь. «Вас, кажется, зовут Джимми». Ничего, с «господином» будет легче. А может, прямо сейчас? Дверь тяжелая, с зарешеченным окошком, в котором виднеется тощая солдатская фигура с автоматом. Солдата зовут Алеша, это Кроуфорд уяснил из его беседы с напарником, который на несколько минут оставил пост. Видимо, отправился за наркотиками. Кроуфордовские недавние подчиненные щедро «прикармливали» местную воинскую часть. Искать «терьяк» он будет минут двадцать, не меньше.
– Алеша, – негромко окликнул солдата Эсэсовец.
Солдат дернулся, осторожно подошел к зарешеченному окошку.
– Меня тоже в детстве Алешей звали, – чисто, без акцента, произнес Кроуфорд.
– Ты что – русский? – удивленно вскинул брови солдат.
– Мой дед эмигрировал из России. Очень давно. А здесь я случайно, – Кроуфорд намеренно делал паузы между фразами, точно гипнотизировал солдатика. – Поговори со мной, Алеша...
– Не положено, – мотнул головой солдат.
– Я ведь впервые встретил... Ну вас, русских. Настоящих. Не эмигрантов. – не замечая, точно сам с собою, продолжил Змея. – Ладно, извини.
Кроуфорд замолчал, но от решетки не отходил. Не отходил и солдат Алеша, несмотря на инструкцию. Так прошло около минуты.
– А ты сам в плен-то сдался? – неожиданно прервал молчание солдат.
– Можно считать и так, – ответил все тем же отстраненным голосом Кроуфорд.
– Это правильно! – кивнул солдатик. – Тогда и помиловать могут.
– Слушай, ты извини, я понимаю, что нельзя... – голос пленника жалко задрожал, и он стал путаться в словах. – Мне бы, как это... По нужде, а?
– Это нет! Тебя же выводили! Нет, земляк. А ты на пол давай, ничего страшного, – посоветовал солдат.
– Позорить... Я не могу так.
– Ну ладно, погоди – сейчас напарник мой вернется, тогда и...
– Сейчас, Алеша... Не могу! Прошу как брата!
Солдат молча передернул затвор автомата и быстро щелкнул замком.
– Ну быстро только. И не вздумай мне тут...
Договорить он не успел.

Наутро, возле гарнизонной гауптвахты, куда на ночь Борисов запер Эсэсовца, Телегин увидел «уазик» военной прокуратуры и снующих туда-сюда особистских и прокурорских чинов. Возле крыльца топтался, точно кастрированный жеребец, майор Борисов. Сверкали вспышками фотоаппараты. Чуть поодаль хмурый военврач не торопясь докуривал трофейный «Салем». Уже догадавшийся обо всем Телегин протиснулся к крыльцу.
У солдатика была свернута шея – сам лежит на спине, а голова под неестественным углом уткнулась носом в пыль. Автомат «АКС-74» и штык-нож господин Эсэсовец с собой прихватил, по пути прирезал второго часового – Телегин позже увидел его труп за углом, метрах в тридцати.
– Ну? – подойдя вплотную к Борисову, произнес Слава. – Уползла Змея... Доигрался?
Особист смолчал, а Телегин с трудом удерживался, чтобы не съездить Борисову по физиономии.
– Ладно, капитан, – отведя взгляд, проговорил наконец Молчи-Молчи. – Теперь рапорт нужно составить, иначе...
– Какой рапорт, мудак, тебя к стенке надо ставить! – не сдержался-таки Телегин.
– Капитан, опомнитесь! – в «беседу» встрял полковник из военной прокуратуры. – Что это за тон? Кого это вы к стенке тут ставите!?
– Погоны, видать, жмут, – бросил кто-то из особистско-прокурорской челяди, Телегин даже не разобрал, кто.
– Как его звали? – повернул он голову в сторону лежащего в пыли тела.
– В документах написано, – пожал плечами прокурор.
Телегин молча повернулся и зашагал к штабному кунгу «каскадеров».

– Напрасно, Слава, – Никитин занимался любимым делом, разбирал и чистил личное оружие.
– Да ладно! – отмахнулся Телегин. – Лучше чего-нибудь смешное расскажи!
– Да не до смеха, Слава, – Николай отложил в сторону затворную раму. – У нас гости из особого отдела армии. И прокурорский меня сегодня остановил – мол, что с вашим сослуживцем – капитаном Телегиным? Как это так, несдержанность какая... А то, что ты «стингер» добыл, – это они в толчок сольют.
– Ну добыл, положим, не я один. Ты, Серега, Паша, остальные ребята.
– Вот всем вместе что-нибудь и припаяют. Если, конечно, острой нужды в нас не возникнет...
Никитин, как всегда, оказался прав. Вечером следующего дня в «каскадерский» пункт постучался вестовой и пригласил Телегина посетить полевую прокуратуру.

– Вы обвиняетесь в мародерстве. У нас есть сведения, что вы обшаривали карманы и присваивали имущество пленных и убитых. – Прокурор выжидательно смотрел на капитана Телегина. – Что вы скажете на это?
– Хотел бы посмотреть на того, кто поставляет такие сведения...
– Напрасно вы так, – это подал голос находящийся здесь же Борисов. После неудачной «вербовки» он выглядел скромнее и тише. Однако дело свое особистское знал туго. – Можем ведь и по-другому... с тобой, – закончил майор с отчетливой угрозой в голосе.

Телегин молчал, понимал – его провоцировали. Мародерство, мать их... Проверка на вшивость, вот что это. Прокуратура и особисты уже решили, где искать виновных, а заодно и показать – кто в доме хозяин. Сейчас этот «каскадер» не сдержится и... А на входе трое дюжих бойцов из комендантской роты, «шакалье», как зовут их окопные. Скрутят, свяжут... Эх, ну и говном же оказался этот новый прокурор. Просто-таки редкостным...

– Вы авантюрист, капитан Телегин, – произнес прокурор. – Если бы вы были моим подчиненным...
– Бог миловал, – не выдержав, сдерзил Слава, резко оборвав прокурорскую речь. – Если считаете нужным – возбуждайте дело, на то вы и юстиция.
Борисов тяжело вздохнул. Мол, я вас предупреждал, господин прокурор!
– Всему свое время, капитан, – смиренно вздохнул полковник.
А Коля Никитин как в воду глядел. Уже заполночь он разбудил Телегина, который успел проспать ровно два часа и двадцать минут.
– Могу тебя поздравить – прокуратура и «особка» от тебя временно отстанут. Нам выдали индульгенцию. Восемь минут на сборы! – Никитин уже застегнул бронированный «лифчик» и теперь прилаживал кобуру и ножны.
Телегин молча стал собирать личный боекомплект.

– Куда мы, Коля? – уже в вертолете спросил Слава.
– На юго-востоке «духи» подбили самолет фельдъегерской службы.[20] По счастью, мужики как-то сели. Уже четыре с лишним часа оборону держат. Отобъем – получим по медальке. Не отобъем – тебя сожрет «особка», а меня и остальных – руководство местной резидентуры, – объяснил Николай. – Знаешь анекдот – встречаются два охотника. «Ты чего грустный?» – спрашивает один другого. «Понимаешь, – отвечает тот, – пошли мы с мужиками на кабана. А кабан не пришел. Ну мы с досады напились, как свиньи. Вот тут кабан и заявился...»
– Минутная готовность! – послышалась команда из пилотской кабины.

Фельдпочта была отбита. Двое бойцов «Каскада» получили легкие ранения. «Особка» с прокурорскими и впрямь больше Телегина не беспокоили. Коля Никитин купил в киоске несколько шоколадных медалек и торжественно раздал их Телегину и остальным бойцам.

После ДРА был Нагорный Карабах, банда Серого в Армении, Вильнюс и Рига, события 91-го и 93-го... А после 93-го, когда спецназ отказался штурмовать мятежный парламент и сумел без выстрела вывести людей из Белого дома, подразделение было расформировано. Никитина и Телегина, как обладающих опытом, Навигатор забрал в Службу внешней разведки. Там только создавалось собственное спецподразделение, впоследствии получившие название «Заслон».
Западная Ю...я. 200... год

– Стучать будешь, башку отрежу! – послышалось из-за двери.
Кроуфорд проорал что-то неразборчивое и забарабанил еще сильнее. Снаружи послышались злобные ругательства, однако вскоре загремел засов, вспыхнул свет. В подвал спустились двое автоматчиков. Один остался на ступеньках, держа все пространство под прицелом, второй приблизился к пленникам и крепко ткнул Кроуфорда стволом в живот. Тот охнул и упал на колени, согнувшись в три погибели, после чего автоматчик поинтересовался, в чем дело.
– Да этот, второй... Закололся, вон, посмотрите, – держась за живот, Кроуфорд протянул охранникам ржавый окровавленный гвоздь.
Тело второго пленника, Телегина, лежало неподвижно. Автоматчик с силой пнул его ногой. Тело не шелохнулось. Тест повторился, Телегин вяло дернул испачканной в крови рукой и еле слышно застонал.
– Жив, шакал, – произнес экспериментатор. – Как это он себя?..
– Как самурай – воткнул в живот и пропорол крест накрест, – ответил разогнувшийся Кроуфорд, оставаясь на коленях.
– Как кто? – переспросил охранник, брезгливо морщась. И было отчего – из жуткой раны сочится кровь, торчат лоскуты кожи, висят порванные кишки...
– Как тот, кто жить не хочет, – разъяснил Джимми.
– Слушай, это ведь тот, вчерашний, который к Эмиру разговор имел, – заговорил охранник, стоящий на ступеньках. – Вот дьявол! Надо его к доктору, иначе и допросить не успеем... Эй, ты! – кивнул он Кроуфорду. – Бери его под мышки и тащи. Быстро!

Несмотря на худобу, Телегин оказался довольно тяжелым мужиком. Особенно если тащить его волоком вверх по лестнице. Но по этому поводу Джимми особо не переживал – такой расклад он предвидел. Не сами же охранники потащат «самурая»...

Врач был с Эмиром, и им пришлось довольствоваться фельдшером, которого они обнаружили в пристройке к гаражу. На столе было свалено имущество, изъятое у Телегина, Джимми и переставшей существовать кроуфордовской команды. Кое-что уже приватизировали победители, но и того, что осталось, было немало – бронежилет, автоматы, ножи и пистолеты, несколько обойм – целый арсенал. Даже заплечный клинок Телегина и две бутылки коньяка. Пыхтящий Кроуфорд свалил Телегина прямо на стол рядом с «выставкой». Фельдшер был уже порядком обкурен. На вопрос одного из автоматчиков «Как Эмир?» пробормотал что-то невнятное и махнул рукой – мол, ничего хорошего... Один из автоматчиков стал у входа, второй вышел. Через пару секунд Кроуфорд услыхал, как хлопнула дверь сортира.

– Так... А кишки-то у него наружу вывалились... Ты, – фельдшер ткнул пальцем в Кроуфорда. – Сними с него рубаху, будешь вправлять!
– Сейчас, только руки вытру, – произнес тот и ударил стоявшего сзади автоматчика локтем под кадык.
Оживший Телегин в одну секунду обездвижил эскулапа.

По паре пистолетов, побольше обойм... Заплечный клинок... Кроуфорд даже хотел прихватить и бутылку коньяка, но потом махнул рукой. Телегин ко всему прочему забрал у фельдшера из кармана мобильник (его собственный, специальный, был раздавлен), а из саквояжа – кое-какие медикаменты.

Добраться до ближайшего джипа и завести его не составило труда. Эмирово войско впало в коллективную депрессию, пило и кололось, подавленное перспективой близкой кончины своего лидера.

Джимми утопил педаль газа в пол и несся вперед, наводя ужас на встречных водителей. Баранку крутил левой, в правой – пистолет. Телегин тоже демонстративно держал «пушку» на виду. За полчаса они благополучно покрыли километров сорок, даже не разобрав, была ли за ними погоня. Незримые пределы зоны влияния Черного Эмира остались позади. Оказавшись на нейтральной территории, они остановились у небольшого ручья. Боевой запал иссяк, боль в избитых телах вдруг стала невыносимой, к тому же Телегину была нужна перевязка – свой живот «самурай» пожалел, протыкать не стал, но кожу пришлось процарапать гвоздем в нескольких местах, залезая поглубже, да еще натолкать в порезы всякой дряни: «натюрморт» организовали, изготовив «кишки» из презервативов – у чистоплюя Джимми оказалось целых две пачки, разного дизайна и оттенков, а приклеивали их «по месту» жевательной резинкой, которую пришлось перед этим долго употреблять по назначению – для придания нужной клейкости.

– Послушай, Телегин, – произнес Кроуфорд, завершив перевязку, к его чести, умело и быстро. – Я готов заплатить тебе приличную сумму...
– Оставим это, Джимми.
– Ну подумай сам. Разве это порядочно, то, что ты здесь делаешь? Воруешь чужое...
– Какое же оно чужое... Ведь эту разработку начинали у нас в МВТУ. А потом... вы перетащили к себе самых талантливых, но, как обычно бывает, самых неустроенных. А самые глупые, руководители талантливых, поспешили продать вам то, что хранилось в секретных фондах... Скупка краденого, Джимми.
Кроуфорд некоторое время сидел молча. Затем заговорил, уже другим, проникновенным, мягким голосом.

– Пойми, Телегин, мы вовсе не собираемся бомбить Россию. Но в наших руках должно быть мощное оружие! Против мирового терроризма, «Аль-Каиды», похитителей людей...
– Мы тоже не собираемся бомбить США, Джимми. По крайней мере лично я. И мы тоже против террористов. Почему бы, Джимми, вам не поделиться с нами технологиями и не объединить наши усилия на деле, а не на словах? – Телегин с трудом выдерживал спокойный тон, царапины дико зудели.
– Это дело политиков. И если они сочтут целесообразным, я с радостью привезу в Россию и «груз», и специалистов, лично сам, и так быстро, как только возможно. – Кроуфорд только что правую руку к сердцу не поднес.
– Джимми, у политиков свои дела, у нас с тобой – свои. Мы начали день с попытки прикончить друг друга, потом друг другу помогли, и я не держу на тебя зла – давай спокойно разойдемся... Теперь моя очередь крутить баранку. Могу подбросить тебя до ближайшего поселка... – Телегин дал понять, что претендует на машину, и приготовился к спору – но неожиданно в его кармане запищал мобильник. Тот самый, что он реквизировал у врача.
– Интересно, кто это тебя разыскал? – Кроуфорд отреагировал первым.
Телегин достал аппарат, поднес к уху.
– «Рудокоп», это ты? – услышал Вячеслав далекий голос.
– Да, «пловец», это я, – ответил Телегин.
– Зачем моих людей бьешь?
– Чтобы песком не бросались, – проговорил Телегин. – Как ты?
– Какие-то шакалы чуть без головы не оставили... Ты сейчас где? Хочу тебя видеть!
– Перезвони, будь добр, минут через десять...
Телегин вновь убрал аппарат в карман. За все время разговора он не спускал глаз с Эсэсовца и не снимал пальца с курка пистолета.
– Тебя разыскали друзья? – продолжал свои попытки Кроуфорд.
– Даже сам не знаю... – искренне пожал плечами Телегин. – Вот что, автомобиль я, пожалуй, оставлю тебе. Только вот...
Не поднимая руки, Телегин двумя молниеносными выстрелами от бедра пробил покрышки обоих передних колес.
– Это в целях твоей же безопасности – в этом авто лучше кое-кому на глаза не попадаться. А домой – ногами, уж извини.
Их пистолеты вновь были нацелены друг на друга, но начинать первым никому не хотелось.
– Расходимся, Джимми, – кивнул на прощание Телегин. – Тебе, кажется, дальше по дороге? Тогда мне – в противоположную сторону... Не ходи за мной. Если мы больше не встретимся, то, может, и еще поживем!
Западная Ю...я. 200... год

Когда их загрузили в микроавтобус, Наталья немного расслабилась. Это – еще один шаг в нужном направлении, выходит, она верно рассчитала – возможность периодически расслабляться с девочками при работе в изоляции от общества обычно оговаривается специальным пунктом контракта. Сейчас, несмотря на возбужденное хихиканье и громкие разговоры попутчиц, можно было даже немного подремать...
Доехали они быстро, высадились прямо на берегу озера. Вокруг было непривычно много вооруженных людей. «Угольная» девица даже удивилась:
– Что у вас тут? Война, что ли?
– Не бойся, дорогая... С вами войны не будет, – откликнулся один из боевиков и обнял «угольную» за талию.

Наташа сразу выделила американцев. И выбрала своего. Высокого, даже долговязого лысеющего блондина лет сорока. Она окрестила его «Паганель». У него были неуверенные движения, он не знал, куда деть длинные худые руки, беспрерывно курил... На девиц он не обращал ни малейшего внимания, стоял один, опираясь на деревянные перила балюстрады над озером, и смотрел куда-то в пространство, мимо всей развеселой оравы. Наталья была уверена – этот тип пассивно подчинится ее воле и не будет настырно приставать. Она решительно тронулась в его сторону, но вдруг кто-то властно взял ее за плечо. Наталья обернулась – перед ней высился настоящий урод, нескладный, с огромными конечностями, с гротескно увеличенными чертами лица. Акромегалик, сообразила Наталья. Неприятная болезнь – гормональные нарушения приводят к гигантизму, но это не опасно, такой человек наводит ужас своим видом, но и только – его умственные и физические способности остаются такими же, как у обычных людей.

– Пойдешь со мной, – прорычал он.
– Отойди, меня ждет другой человек... Вот он, – Наталья попыталась высвободиться из лап гиганта, но тот держал крепко.
– Физрет! – послышался вдруг откуда-то сзади визгливый голос. – Ты где? Иди сюда! Смотри, кого я тебе нашел...
– Я уже сам нашел. Вот эту задницу! – урод радостно заржал.
– Физрет, разве это тебе надо? – вкрадчиво отозвался невидимый радетель где-то совсем рядом. – Тебе нужна настоящая большая задница.... А настоящие жопы я тебе сейчас покажу...
Обладатель жирного сопрано вышел из-за микроавтобуса, и Наталья даже перестала вырываться от изумления – это был карлик, едва достающий ей до живота. Впрочем, как и все остальные боевики, он носил бороду и, следуя моде, был перетянут патронными лентами. Наталья невольно усмехнулась – с Физретом они составляли классическую пару цирковых комиков.
– Вот! Сюда, сюда, красавицы! – карлик призывно замахал короткими ручками, и следом за ним выплыли две роскошные дамы, на которых Наталья обратила внимание еще в микроавтобусе – рослые, жирные, грудастые, ярко раскрашенные, они неутомимо хохотали и повизгивали всю дорогу от поселка до озера, все больше распаляясь в предвкушении предстоящих удовольствий.
– О, Омар... Да, я согласен с тобой! – великан Физрет отпустил Натальино плечо, тут же забыв о ней.

Не обращая внимания на возбужденное воркование голосов за спиной, Наталья устремилась к своему объекту.
– Здравствуйте, – произнесла она, подойдя к перилам и поставив у ног свою сумку. – Чудесный вечер, не правда ли... Как насчет того, чтобы провести его вместе?
– О, да... – долговязый смущенно заулыбался. – Конечно же! Я с удовольствием... Мы раньше не встречались, хотя, по-моему, я вас где-то видел... Как ваше имя?
– Называйте меня Натали, – беззаботно улыбнулась в ответ Натаха.
– Вы француженка? – взволнованно спросил долговязый. Чувствовалось, что она произвела на него впечатление.
– Если вам угодно!
Касим полулежал на диване в стильно обставленной гостиной своих апартаментов на втором этаже – той самой, откуда они прошлой ночью кинулись на перехват этой тройки, наделавшей столько неприятностей. Выделив Кроуфорду двоих проводников, он пожелал ему успехов и вернулся к себе. Последний раз проводники выходили на связь сегодня утром, и вот уже поздний вечер, а ни от них, ни от Джимми не было никаких известий. Черт с ними, с проводниками, но если что-то серьезное случилось с Джимми, это самым тяжелым образом скажется на уровне его доходов... Сейчас это особенно некстати – люди недовольны потерями и требуют компенсации...
В дверь постучались, вошел один из ближайших соратников.
– Ну что там? – спросил Касим.
– Привезли девиц, – доложил тот.
Касим сжал зубы. Теперь как пить дать – пьяная орава с визгом сунется в озеро... Ну и что здесь такого!? Начнешь разгонять – устроят потасовку, будет огласка, вопросы... Да пусть плескаются со своими потаскухами! Лишь бы никто чужой не сунулся... А чужой уж точно не сунется – здесь сейчас собраны все, кто способен носить автомат, вокруг озера выставлен тройной кордон, посты через каждые десять шагов – сплошная цепь...

– Мне жарко! Давай искупаемся! – перебила бормотанье Паганеля женщина.
Паганель Клаус оказался даже более застенчив, чем спрогнозировала Наталья по его внешности. Выпитые двести граммов русской водки нисколько не добавили ему тяги к приключениям, наоборот, настроили его на лирический лад и сделали еще более податливым – он смотрел на Наталью преданными собачьими глазами, нес околесицу о том, что она ему снилась раньше и теперь будет сниться до конца его дней. Этой банальной болтовне не было конца.....
– Мне не хочется купаться, – замотал головой Клаус.
– Вода совсем теплая! Ты, видно, боишься увидеть меня без джинсов и блузки? Или ты не умеешь плавать? – игриво хихикнула Натаха, придвигаясь к нему своей немаленькой грудью. Ну как его растормошить?..
– Не в этом дело, я хочу тебе сказать, что где-то тебя видел, но не помню...
– Не ври, трусишка! Признайся, что не умеешь плавать! Так я тебя сейчас научу! – она уткнулась волосами прямо в его физиономию и начала расстегивать пояс на брюках.

А ведь он действительно где-то ее видел.... И не во сне. Точно, не во сне.

Около озера уже слышался визг и плеск воды. Клаус махнул рукой и начал стягивать брюки.
– Хорошо, хорошо, теперь ты раздевайся, – сдался Паганель под ее напором, оставшись в обтягивающих трусах до середины бедер, похожих на дамские панталоны середины прошлого века.
Наталья быстро разоблачилась, затолкала в специальные кармашки в бюстгальтере подмышками пару тюбиков «помады».

Оказалось, что Клаус плавает довольно прилично, и вообще, без одежды он оказался парнем тощим и сутулым, но с довольно хорошо развитой мускулатурой.
– Давай доплывем до домика на том берегу! Догоняй! Догонишь – тебя ждет приз, я сделаю тебе что-то интересное... – Клаус что-то прокричал в ответ, но она уже не слушала – спортивным брассом за минуту добралась до нужного места, до того самого, о котором они говорили в Москве, снова и снова просматривая вместе с Навигатором карту озера. Вот она, цель, осталось совсем чуть-чуть...
Не доплыв нескольких метров до берега, Наталья достала ногами дна – ей было по пояс, но она присела, делая вид, что здесь глубоко, и заполнила один из контейнеров, затем подгребла к берегу и набрала во второй контейнер жидкого ила со дна. Все, работа сделана по максимуму, теперь – унести ноги и эти драгоценные патрончики..... Как там Телегин? Нет, об этом нельзя.
Клаус уже отфыркивался рядом, купанье его взбодрило, он явно был возбужден и уже не походил на чудака Паганеля. Назад они поплыли бок о бок – Клаус не спешил получить обещанный приз, он плыл, улыбаясь воде, ночному небу, лесу, кустарнику и всему окружающему миру. Его коллеги боялись заходить в воду после испытаний, а он – нет. Он прекрасно знал – термобарический взрыв не радиоактивен, там всего лишь образуется аэрозоль, которая не ядовита и через несколько дней полностью распадается на совершенно безвредные, повсюду присутствующие компоненты. Купание в такой воде не опасно даже на следующий день. Конечно, вода еще несколько дней будет содержать ничтожные следы активного вещества, представляющего интерес для специалистов, например для китайской или русской разведки...
Русской разведки... Русской разведки!

У Клауса в буквальном смысле онемели конечности, он чуть не захлебнулся. В его памяти явственно всплыли фотографии мужчины и женщины, лежавшие на столе Кроуфорда. Шеф показывал их подчиненным и предупреждал о бдительности... Вот откуда это лицо! Вот почему оно показалась таким знакомым. Нет, это не сон – ни тогда, ни сейчас.
Женщина с той фотографии Кроуфорда плыла рядом, почти касаясь его плеча. Француженка, умная, красивая, обаятельная... Как сейчас в глубине души она смеется над разомлевшим от ее прелестей Клаусом.
Нет, ей будет не до смеха, если он сумеет немедленно связаться с Кроуфордом.
Наталье казалось, что Клаус слышит, как бьется ее сердце.
Сейчас они выйдут из воды, и он полезет со своими руками, будет мять ее грудь, плечи... Стиснет задницу, а потом... Наталью передернуло. Нет, ни за что. Элементарней всего – утопить червяка, но – поздно, вот им уже по пояс, вот он уже выходит на берег... Чего он дрожит? Неужели замерз!? Нет, оторваться от него надо сразу, прямо сейчас.
– Ну как, милый! Ты меня немного не догнал, но приз тебе все равно обеспечен – ты так старался! Что ты дрожишь? Неужели замерз?
– Мне нужно... отлучиться, – залопотал Клаус, глядя на нее побелевшими глазами. – Подожди здесь, я скоро вернусь, только не уходи!

Ну вот и славно! Ей повезло, кажется, его и в самом деле прихватило – вон как рванул... Теперь она спокойно уйдет.
Наталья в секунды влезла в джинсы, набросила блузку – прямо на мокрые бикини, подхватила сумку и направилась в сторону дороги, соображая, каким образом выйти за оцепление.
– О-о, кого я вижу... Та самая жопа! Погоди, моя дорогая! – в двух шагах от нее тяжело затрещали ломающиеся кусты, из них на тропу вывалился мертвецки пьяный (или обкуренный?) Физрет. Еле держась на ногах, он перебрасывал из одной толстой лапы в другую казавшийся прутиком автомат Калашникова, примеряясь, как бы половчее ухватить предмет своего вожделения.
Наконец, оставив автомат болтаться на ремне, он пустил в ход обе руки – и очень удобно подставил шею. Теперь уже было не до церемоний, удар концами сжатых пальцев в сонную артерию отключил ценителя дамских форм на десяток-другой драгоценных минут.
Теперь у Натальи был «калашников» с полным боекомплектом и «вальтер». Пока пусть будут под рукой, выбросить за ненадобностью можно будет, как только оцепление останется позади... Но воевать с оцеплением, даже имея автомат и «вальтер» – сущее безумие. Все, что досталось с таким трудом, будет потеряно – вместе с головой. Был бы здесь Клаус... Клауса нет, но есть Физрет. До чего здоров бугай, хватило нескольких секунд, чтобы очухаться от такого удара, – глаза открылись, взгляд не сфокусирован, но через полминуты он станет ходячим... Не модничай, Натаха, бери, что есть.
– Вставай, вставай. Ты не дома в кровати, работать надо. Сейчас поедем в поселок, свезешь меня в аптеку – просьба господина Клауса. Знаешь его? Ну вот. Тихо, тихо! Вякнешь не то, что надо, – получишь пулю в кишки. Пошли к твоему тарантасу...

Физрет, высунув голову над опущенным стеклом, объяснялся с остановившим их патрулем, когда у Натальи вдруг запиликал мобильник. Не отрывая «вальтера» от Физретова бока, Наталья вытащила трубку из кармана, прижала к уху.
И услышала голос Телегина.
Западная Ю...я. 200... год

Кроуфорд брел по шоссе, еле передвигая усталые ноги. Как назло, не было ни одной попутной машины. Как все бездарно получилось... Он потерял своих лучших людей. Едва не погиб в перестрелке и рукопашной с этим фанатиком. Чудом спасся от мучительной смерти в руках озверевших бандитов. И в конце концов дал уйти тому, из-за кого затеял всю эту заваруху. Околдовал его этот русский, что ли? Ведь он мог двадцать раз спокойно его пристрелить. Когда садились в джип, когда ехали, во время этой дурацкой идиллии – агент ЦРУ перевязывает раны агенту КГБ! Самый удобный момент был только что, пока тот говорил по мобильнику... Кстати говоря, ведь мобильник трофейный, с кем же Телегин мог столь любезно разговаривать? Уж не с ожившим ли Эмиром!? Ведь больше не с кем...
Его рассуждения прервал шум мотора за спиной. Кроуфорд обернулся, выбросил в сторону руку. Машина остановилась. Слава всевышнему – наконец-то!
Если бы Джимми не был так измотан боем, пленом, побегом и милой беседой с Телегиным, он заметил бы еще издалека, что это – тот самый серый «Пежо», за которым они вчера охотились целый день, а за рулем сидит этот нелепый толстяк Вилли Бреммер. Но Кроуфорд заметил это, только когда открылась дверца и ему в лицо глянуло пистолетное дуло.
– Очень рад вас видеть, мистер Кроуфорд, – произнес Вилли. – Присаживайтесь!
Джимми ничего не оставалось, как усесться рядом с водителем.
– Пожалуйста, руки за голову. Не тяните, мистер Кроуфорд, я знаю, что люди вашей профессии всегда готовы свернуть шею соседу, и буду стрелять на опережение...
Джимми почувствовал – внешность болтуна и растяпы не помешает этому типу продырявить его в долю секунды, если он позволит себе лишнее движение, и медленно положил руки на затылок.
– Откуда вам известно мое имя?
– Мне много чего известно...
И толстый болтун Вилли сжато, но с весьма точными деталями сообщил несколько интересных подробностей биографии сотрудника ЦРУ Джеймса Кроуфорда. Джимми ловил каждое слово, анализировал, сопоставлял... Речь шла о событиях примерно двадцатилетней давности, упоминались подробности его учебы в спецшколе ЦРУ, отношения с Отто... Вот. Все ясно, теперь он знает, кто этот человек и зачем он здесь находится. Оптимизма Джимми это не прибавило, но, с другой стороны, их интересы даже в чем-то совпадают...
– А теперь ответьте, пожалуйста, на мои вопросы, – закончил свой монолог Вилли. Все это время они простояли на обочине, не трогаясь с места. Проклятый день, думал Кроуфорд.
– А почему я должен отвечать?
– Потому что иначе я вас застрелю. И поверьте, я сделаю это без малейших колебаний. Между прочим, тогда, двадцать лет назад, я мог бы убить и вас. Вы ведь поняли уже, кто я такой. Тогда я не сделал этого. Пожалуй, это была ошибка. Но ее можно исправить... К тому же... Вы мне просто несимпатичны, Кроуфорд!
– Зато очень симпатичны русские! – зло бросил Эсэсовец.
– Русские освободили из концлагеря мою мать и сестру, – негромко, но твердо ответил Бреммер. И столь же твердо добавил: – Давайте о деле. Итак...
А в конце концов, подумал Джимми, что он потеряет, если ответит на пару дурацких вопросов? У каждого свой «огород» – Вилли нет дела до его проблем, а ему плевать на проблемы Вилли. Но если он правильно расшифровал этого толстяка, тот постарается подкинуть пару горячих угольков туда, куда, похоже, отправился Телегин. Значит, ему выгодно, чтобы Бреммер преуспел в своей миссии как можно скорее и как можно радикальнее. И Кроуфорд принялся отвечать, четко и ясно.
– Значит, ты считаешь, что русский говорил с Эмиром? – переспросил в последний раз Вилли.
– Они, похоже, давнишние друзья, – пожал плечами Кроуфорд.
– Да... Похоже, – задумчиво согласился Бреммер.
– Слушай, а на мой вопрос ты ответишь? – Эсэсовец, не отнимая пальцев от затылка, наклонился к Бреммеру.
Вилли кивнул, продолжая размышлять.
– Ты знал, что эта пара – русские?
– Да, конечно. Я догадался об этом с первых минут знакомства. Мне, правда, они представились как эстонские журналисты. Если хочешь – чутье, интуиция. А потом, с каждым часом, убеждался в правильности первой догадки. Ну все, Кроуфорд, мне пора.
– Может, хоть до автобуса подкинешь?
– Обойдешься. Иди и не оборачивайся!
Кроуфорд, как истукан, двигался прочь от машины и почему-то не боялся, что получит пулю в затылок.
– Удачи тебе, Вилли! – крикнул он, отойдя на десять шагов и по-прежнему глядя прямо перед собой.
– Спасибо. Тебе, к сожалению, не могу пожелать того же...
– Напрасно, мир тесен. Мы вполне еще можем встретиться и пригодиться друг другу... Да, а ты не знаешь, что стало с женщиной того русского?
– Не знаю...

Джимми обернулся, только когда услыхал звук мотора тронувшегося с места «Пежо» – машина быстро удалялась в сторону Стадличева. Джимми вышел на дорогу, подобрал свой пистолет – Вилли не обманул. Насчет женщины он, видимо, тоже сказал то, что думал, – его не интересовала ее судьба. Да и ему, Джимми, нет никакого дела до этой бабы. Для него сейчас самое главное – это скорее добраться до своей резиденции и убедиться, что к озеру посторонним ходу нет. Даже если с помощью Эмира будет организована силовая акция...

Через полчаса Кроуфорда подобрал водитель попутного грузовика.

В «усадьбу» Касима он вернулся уже глубокой ночью. Плюхнулся в кресло напротив угрюмого наркобарона и уже был готов выслушать доклад о дневных событиях, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник бледный, встрепанный Клаус.
– Джеймс! Наконец-то ты вернулся! Я звоню тебе уже целых полчаса, а твой мобильник выключен! – инженер никак не мог перейти к сути дела. – Я должен сообщить, что... Мне кажется, это была она. Я только что видел женщину, похожую на...
– Какую женщину? – с трудом сдерживаясь, сквозь зубы выдавил Эсэсовец. – Ты пьян, Клаус!
– Эту женщину, ну, с твоей фотографии. Ту самую, которой надо опасаться, – с трудом подбирая нужные слова, проговорил Клаус.
Кроуфорд схватил инженера за тощие плечи.
– Где ты ее видел? С кем она была, где она сейчас? Отвечай же, тюфяк!
– Она была со мной, больше ни с кем. Нет, еще с этими... С женщинами, которых привезли сегодня!
– С проститутками, что ли? – Касим догадался первым.
– Да, с ними, – виновато опустил голову инженер.
– Сегодня привезли проституток, – вставил Касим. – Еженедельный сеанс э-э... секс-услуг, в соответствии с вашим распоряжением и условиями контракта...
– Клаус, вы что, трахались с ней?! – Кроуфорд отказывался верить собственным ушам.
– Н-нет, – стыдливо пробормотал Клаус. – Она предлагала, но я подумал, что нужно сначала поставить вас в известность.
– Так, – прервал покаянные речи Кроуфорд – он уже совладал с собой, говорил сдержанно и четко. – Сейчас ты нам ее покажешь. Касим, оружие и бронежилеты. И людей. Быстро, но без суеты. Она подходила к озеру? – повернулся он вновь к дрожащему мелкой дрожью инженеру.
– Да, ей стало жарко, и мы искупались....
– Кретин! – не сдержавшись, Кроуфорд принялся трясти главного эксперта за плечи так, что у того чуть не лопнули шейные позвонки. – Где она?
Москва, канун Дня независимости

12 июня 200... года

Навигатор не спал. Уже два дня как Телегин не выходил на связь. Это означало только одно – Телегин и Наташа каким-то образом «сгорели». Где они сейчас? И живы ли?
На завтрашний вечер Навигатор как ветеран внешней разведки был приглашен в Кремль на традиционный банкет в честь этого странного праздника – Дня независимости. Независимости неизвестно от кого и от чего. Идти не хотелось, но это был единственный шанс срочно утрясти один вопрос. Чтобы начать активную операцию, предусмотренную на случай провала нелегалов, нужно иметь «добро» самой высокой инстанции. А получать его обычным путем – на это уйдут дни, а то и недели. Обычно после таких проволочек операция становилась бесполезной, но так уж сложилось...

Если мясо кабана с моченой брусникой Навигатору приходилось пробовать не раз (в Завидове, на пьянках), то филе селезня и жюльен из перепелов он испробовал впервые. «Та же курица, только мелко наструганная, – мысленно оценил он ощущение, – хотя понежнее, конечно». Наполнив рюмку, Навигатор еще раз оглядел Кремлевскую гостиную. Сколько, однако, знакомых лиц – как первых, так и вторых, и третьих, и тринадцатых – примелькались кто в коридорах и кабинетах, кто – на телеэкранах. По протоколу около тысячи человек. В том числе и он, Навигатор, как-никак, президент – его бывший коллега. Цепочка фуршетных столов была оснащена по высшему разряду – и по содержанию, и по форме, каждый из них был украшен в центре огромным бело-сине-красным цветочным букетом. Хорошо хоть гимн не звучал из динамиков...
– Служба охраны приветствует службу разведки! – перед Навигатором вырос Виталий Сычев, в прошлом подчиненный, офицер спецразведки, а ныне полковник и важное лицо в личной охране президента. – Прозит! – они сдвинули рюмки и отхлебнули по чуть-чуть, Навигатор – любимого дагестанского коньячку, Сычев – чистого тоника, он был при исполнении.
Как и планировал Навигатор, Сычев сам нашел его и первым завязал беседу.
– Теряешь форму, Виталий, – Навигатор кивнул в область наметившегося живота.
– Теряю, – кивнул головой Сычев, – виноват...
– А виноват, значит, надо исправлять. И такая возможность тебе представляется, – Навигатор с ходу взял быка за рога, не прогуливаясь вокруг да около.
– Что такое? – уже серьезным тоном переспросил Виталий.
Навигатор вдруг замолчал, как-то странно улыбнувшись. Сычев обернулся и увидел приблизившегося к ним господина Ильина, вице-президента медиа-информ-холдинга, в прошлом генерал-полковника, зампреда КГБ СССР, руководителя пятой «идеологической» линии. Низкорослый, лысый, с маленькими острыми глазками, Ильин недавно разменял седьмой десяток, однако был свеж, бодр и энергичен.
– О, господа! – экс-генерал продемонстрировал ровный ряд новеньких фарфоровых зубов. – Рад видеть! Как это... Разведка, Охрана и... Идеология! Три государевых кита, точнее – богатыря!
Из всех троих на богатыря тянул лишь Сычев.
– Ну что, с праздником, господа чекисты! – Ильин поднял рюмку со «Столичной» и аккуратно, едва коснувшись, чокнулся с каждым.
– И вас, Иван Константинович! И с наступившим, и с наступающим, – серьезно, без улыбки, произнес в ответ Навигатор.
– Не понял, – осушив залпом рюмку, вскинул седые клочкастые брови Ильин.
– 16 июня. День борьбы с инакомыслием, – произнес Навигатор. И тут же пояснил: – В этот день в 1633 году высшая идеологическая инстанция тех времен, называемая Инквизицией, наказала Галилео Галилея.
– Хм, – бывший глава «идеологической контрразведки» усмехнулся, сощурив и без того маленькие глазки, и с удовольствием дополнил: – А в 1981-м, в тот же день, писатель Войнович был лишен советского гражданства. За действия, порочащие звание гражданина СССР.
– Точно! – усмехнулся в ответ Навигатор. – Правда, Галилей пытался доказать, что ОНА все-таки вертится, а Войнович доказывал необходимость получения новой квартиры.
– Вот именно, – согласился Ильин и впервые за весь разговор стер с лица улыбку. – Вот что, дело к тебе имею серьезное. Я и группа сослуживцев по конторе сейчас создаем Академию безопасности НХС. Негосударственных хозяйственных структур. Возьмешься руководить отделом? Для начала...
– Извини, Иван Константинович, – Навигатор перевел взгляд на Сычева. – У меня с Виталием разговор есть... И тоже серьезный.
– Дуралей, – беззлобно произнес Ильин и неспешно устремился к соседней компании.

– Так что у вас?
Сычев почувствовал – раз Ильин был отшит так бесцеремонно, значит, разговор действительно серьезный.
– Мне нужно поговорить с президентом.
– Мм, – широченные плечи Виталия слегка приподнялись вверх. – Эта неделя вся забита, а вот на следующей...
– Надо сегодня, Виталий. Сейчас.
Сычев неопределенно хмыкнул.
– Стало быть, завтра уже может быть поздно, – наконец произнес Сычев. И неожиданно спросил: – А почему ко мне обратились? Я же всего лишь полковник, официантами да привратниками руковожу.
– А как сам думаешь? – в ответ спросил Навигатор.
– Жалует царь, когда жалует псарь, да?
– Просто сегодня ты единственный человек, который может подойти к президенту, – Навигатор кивнул в сторону гомонящей толпы, сгрудившийся во главе стола.
– Сегодня к президенту имеет доступ лишь прапорщик Иванов, – Сычев кивнул в сторону подтянутого, высокого официанта, одетого в слепяще белоснежный фрак.
– Значит, надо попросить прапорщика Иванова, – проговорил Навигатор.
– Ладно... – чуть помолчав, Виталий хитро прищурился. – Попросим.

Полковник удалился. Вокруг, меняя посуду, сновали спортивные, быстрые официанты. Их было человек сто, не меньше, все были молоды, отлично обучены – и все подчинялись Сычеву.

Навигатор, стараясь не удаляться от того места, где состоялся разговор с Сычевым, медленно дрейфовал то в одну сторону, то в другую, чтобы не стоять истуканом. От группы, к которой пять минут назад устремился Ильин, доносились хихиканья и визгливые смешки.
– Скажите, Григорий Абрамович, – пародируя манеры Евгения Киселева, вполголоса «интервьюировал» полного лысого приятеля менее полный и более лысый господин. – А как вы сколотили свой начальный, так сказать, стартовый капитал?
Окружение залилось приглушенным хохотом.
Ильин в веселье не участвовал – он проникновенно беседовал о чем-то со статным, полным батюшкой, периодически кивающим ухоженной бородой. Видимо, представителя духовенства тоже приглашали в Академию безопасности НХС.
Навигатор встретился взглядом и чуть заметно кивнул импозантному господину в костюме от Версаче, со сверкающим перстнем на пальце. Бывший особист Борисов также возглавлял или консультировал что-то совместное... За особистом величественно, походкой аристократа в двенадцатом колене, шествовал убеленный сединами поэт-шестидесятник Борис Каменский под ручку с юной ангелоликой женой. Надо же, подумал Навигатор, небось прибыл из Израиля по персональному приглашению. Обширный колыщущийся живот и быстро снующие глазки «шестидесятника» отнюдь не мешали ему излучать превосходство над окружающей массой, а благородный металл и бриллианты в ушках, на пальчиках и вокруг шейки любительницы поэзии отнюдь не мешали ей выглядеть классной ****ью с немалым стажем – кем она и была на самом деле, в отличие от престарелого Бори, который аристократом не был никогда. Видел бы эту парочку Егерь, живущий на куцую пенсию, подумал Навигатор.

– Господин президент сможет выслушать вас через пятнадцать минут, – услышал Навигатор негромкий голос над ухом.
– Это просто праздник какой-то, – отозвался Навигатор так же негромко. – Благодарю за службу!

Навигатор распахнул балконную дверь и с удовольствием вдохнул прохладный вечерний воздух. Уже перевалило за полночь, и наступило злосчастное 13-е число. Впрочем, почему злосчастное? Кажется, разговор удался. И, кажется, он не ошибся в симпатиях к этому парню, еще недавно служившему в 4-м отделе.[21]
А перепела были дрянь. Потому что в жюльене. Лучше бы летали.
Западная Ю...я. 200... год

– Ты по-прежнему на службе? Я немного подзабыл ваш табель о рангах, ты уже майор?
– Чуть-чуть выше... Как ты?
– Я – полковник. И у меня своя армия, а практически – свое государство!
Кемаль Аббас, он же Черный Эмир, сидел напротив Телегина в обшитом зеленым бархатом кресле. Его голова и левое плечо были перевязаны бинтами, смуглое лицо было непривычно бледным, но держался он неплохо.
– Ты всегда ездишь в головной машине? – спросил Телегин.
– Да. Я всегда должен быть впереди. Командир всегда должен быть впереди, как Олег Петрович, – ответил Кемаль.
– Ты помнишь Олега Петровича?
– Я не могу его забыть. Тебя – тоже, и Никитина... Говорят, с тобой была женщина?
– Подожди... Сейчас попробую еще раз... – Телегин стал набирать номер Натахиного мобильника, но тот не отвечал. «Абонент временно недоступен».
– Абонент временно недоступен, – повторил Телегин. – Поэтому где она – не знаю... Ты ведь дома у Олега Петровича бывал?
– Что? Да. После его гибели. Как это у вас называется – «поминки»?
– Да. Дочерей его помнишь? Так вот – это его старшая дочь.
– Ты не можешь врать, Телегин! – лицо Кемаля побледнело еще сильнее.
– Это правда, Кемаль. Мы с ней здесь – не туристы. Она чуть не погибла в утреннем бою, но сумела уйти. Что с ней – я не знаю. Через минут двадцать еще позвоню – может быть, она отзовется. А пока расскажи о себе, хотя бы вкратце – как ты здесь очутился?
– Хорошо, слушай... Могу сказать – свои лучшие годы я провел в твоей стране. И все эти годы твои соотечественники, Слава, вбивали мне в голову, что американский империализм – это страшное зло. Что власть доллара уродует и губит людей, целые народы. И я верил в это, Телегин. Я сам видел, что это так. Лучшие из американцев говорили то же самое. Я ведь не только слушал лекции ваших инструкторов. Я читал Драйзера, Хемингуэя, Ирвина Шоу... Я слушал речи Фиделя. Я верил коммунистам. Тогда полмира им верило. А потом... После той нашей операции у меня начались неприятности. Руководство КГБ поручило мне ликвидировать одного из наших духовных лидеров – его считали религиозным фанатиком, препятствием для коммунистического переворота. Я не мог отказаться, ты же знаешь порядки в вашей конторе. Но и выполнить задание тоже не мог. Я откровенно провалил его. Меня отозвали в Москву. Я выехал из страны, но – не в Москву. Так получилось, что я осел в Румынии. У Чаушеску тогда начались разногласия с Кремлем. Однако он был коммунистом, и я готов был служить ему. Очень скоро я попал в личную охраны Чаушеску. Там оказалось немало наших... Мы относились к своей службе серьезно, и когда в конце восьмидесятых вспыхнуло восстание, мы по своим каналам связались с КГБ. Там пообещали помочь вывезти Чаушеску из охваченной боями столицы. Ваш спецназ уже загружал в самолеты спецснаряжение и подгонял боекомплект, но... Самолеты так и не поднялись в воздух.
Кемаль Аббас сделал паузу в своем рассказе. Молчал и Телегин. Ведь в той операции по спасению Чаушеску должны были быть задействованы и они с Никитиным.
– Ваш Горбачев отдал КГБ приказ – не вмешиваться, – продолжил Кемаль, – а ведь сам он был таким же коммунистом, как Чаушеску. И пел «Интернационал», я помню, сам видел по телевизору.
Рассказывать долго, но мы не сумели спасти Чаушеску. Из моего батальона уцелели всего пять человек. Мы сумели уйти, захватив военный самолет. Дальше меня носило по всему миру... Но я уже не мог верить в коммунизм. Не мог верить даже тем, кто не предавал, – Фиделю, корейцам, китайцам... Я смотрел передачи из России – ваши Горбачев, Ельцин, Гайдар, сотни других – все, кто занимал самые крупные посты в партии, стали проклинать ее последними словами. И смеяться... Это самое мерзкое – смеяться над тем, что недавно было для тебя святым! Они, которые вдалбливали другим – партия свята, Ленин вечен! Они плевали и лили скверну на вашего Ленина. Почему ты не возразишь мне? То-то...
И тогда я понял, что есть одна истинная вера – ислам. Я до сих пор плохо знаю Коран... Но я пошел сражаться под Зеленым знаменем и был готов умереть. И сейчас готов. Мои люди здесь не понимают меня, они не такие, как я. Или я не такой, как они. Это твоя страна, твой Комитет сделали меня таким. Я должен во что-то верить и быть готовым умереть за это... Теперь это – ислам. Это – мой джихад. И для меня он вечен!
– Джихад вечен, как вечно любое усердие во имя Бога, – процитировал в ответ Телегин.
Спорить с Кемалем было бессмысленно, он – человек веры, а вера не нуждается в логике. И не признает ее доводов...

– На моей Родине сегодня чтят Аллаха – и кланяются американцам. Здесь – то же самое. Вот Касим... Ты знаешь, кто такой Касим? Он везде говорит, что он – воин ислама, а на самом деле и он, и его люди – воины доллара и угождают американцам. Да и в твоей стране правят такие же, Телегин... Вы тоже сдались. Ты сдался, Телегин. Ведь ты был коммунистом, верно?! Сдался.... Я – нет. Победить я не смогу, но я – не сдамся...
– Извини, я позвоню... – Телегин снова набрал номер, чтобы прервать тягостный для него разговор, почти не надеясь на ответ – и вдруг услышал Наташкин голос...

Кемаль молча смотрел на Телегина, напряженно прижавшего к уху мобильник.

– Кемаль, эта женщина..... Долгий разговор, но я знаю теперь, где она. Ей нужна помощь, а моих сил недостаточно... – Телегин отложил телефон и в упор взглянул на Кемаля. – Ты поможешь нам?
– Что тебе сказать, Вячеслав... Вы работаете на свою страну, на Контору – наследницу КГБ, который когда-то приговорил меня. И я сомневаюсь, что сегодня твоя страна и тем более твоя сегодняшняя Контора дружественны тому, что я исповедую, – тяжело произнес Кемаль.

Они долго молчали, наконец Телегин решил открыть карты – другого выхода не было.
– Кемаль, я открою тебе, зачем мы здесь. Не имею права, но открою. Только что ты сказал, что мы сдались американцам... Так вот. Я и дочь Олега Петровича, Наталья, здесь для того, чтобы не допустить монополии американцев на новый вид оружия. Очень мощного оружия. Я и Наталья здесь – против того американца, которому служит Касим. Этот американец – агент ЦРУ. Получается, что наше столкновение с ним – это столкновение нашей Конторы, наследницы КГБ, с ЦРУ... Что ж, оставайся в стороне и наблюдай...
Кемаль не торопился с ответом.
– Ты молчишь? Тогда помоги не мне, не моей стране... Помоги дочери Олега Петровича! Как ты сказал тогда на поминках: «Бог послал мне второго отца и тут же забрал обратно!» Она слышала, помнит. Помоги ей, она твоя сестра...
Кемаль поднял голову, и на его щеках вдруг появился румянец.
– Хорошо, я дам тебе людей. И поеду сам. Мы снова будем сражаться вместе!

Она ехали в головной машине. Кемаль был по-прежнему бледен, но его руки уверенно сжимали пистолет-пулемет «штайер». Такой же был у Телегина.
Они проехали всего каких-то пять-семь километров, когда впереди замаячил одинокий автомобиль с открытым капотом. Водитель вяло копался в моторе. Кемаль приказал затормозить. Еще издали Телегин узнал до боли знакомый серый «Пежо» и его законного владельца Вилли Бреммера.
– Вот, я опять не доехал... Кажется, в той сумасшедшей переделке мой карбюратор серьезно пострадал, – развел руками Вилли.
– Ты сражался на стороне этого человека? – Кемаль кивнул в сторону Телегина. – Садись к нам!
– Не знаю, удобно ли...
– Садись, раз приглашают! – вставил свое слово Телегин.
Бреммер виновато развел руками и втиснулся на заднее сиденье джипа, между двумя охранниками.
– Оружие сдай, – проговорил Телегин. – Здесь такой обычай!
– Что? А, да, конечно... – Вилли Бреммер торопливо полез в карман, а затем протянул одному из охранников свой пистолет.
Западная Ю...я. 200... год

– Она только что была здесь! Клянусь!
– Заткнись...
Кроуфорд стоял неподвижно, точно намертво врос в береговой песок. Телефонный опрос оцепления прояснил ситуацию – из зоны озера никто не выходил и не выезжал – никто, кроме Физрета Маленького на своем микроавтобусе. Ему нужно было срочно в аптеку за какой-то дрянью для господина Клауса. Сам Клаус суетился, бегал по берегу, заглядывал во все места, где вечерняя тень была особенно густа, и на вопрос Кроуфорда, зачем он послал Физрета в аптеку, правдиво ответил, что никого никуда не посылал. Касим и пятеро его боевиков вертели головами во все стороны, не зная, куда себя деть. Изредка тишину прорезали пьяные возгласы и визги, но веселье уже затихало – просто силы участников иссякли.
Эсэсовец был готов пустить себе пулю в лоб. Он, Кроуфорд, сам допустил весь этот бордель!
– Так. Прекратить суету! Слушайте, что вам говорят, – взяв себя в руки, прикрикнул Джимми. – Будем исходить из того, что она уехала с Физретом. Машину покинула, отъехав не более чем на три-пять километров – она знает, что микроавтобус будут искать. Это значит, что она сейчас где-то в районе пересечения шоссе с дорогой на Стадличево. Движется в сторону города параллельно шоссе, но на само шоссе выходить не будет. Касим, бери трех-четырех человек, хорошо вооруженных.
– Можно, я не поеду? – «главный эксперт» ничего не имел против того, чтобы эту обольстительную женщину поймали и даже подстрелили, раз уж она шпионка, но без него...
– Клаус... Пойди и утопись.

Кроуфорд достаточно грамотно вычислил Наташин путь. Через пару километров они наткнулись на стоящий у обочины микроавтобус. На водительском месте, навалившись всем телом на руль, сидел Физрет – живой, но совершенно невменяемый. Громадная шишка на темени его состояния не объясняла – видимо, он находился под действием какого-то наркотика. Касим с досады пнул его под ребра, и они с Кроуфордом продолжили путь, двигаясь на второй скорости.

Впереди, обгоняя друг друга, по кромке леса рысью двигались боевики – каждому не терпелось получить пять тысяч. Неожиданно один из них споткнулся и упал, и в ту же секунду откуда-то сбоку раздалась автоматная очередь. Засада! Один из двух оставшихся на ногах боевиков охнул и повалился навзничь, второй сразу же залег и принялся палить по кустам. Огонь не прекращался. Как видно, автомат был снабжен хорошим пламегасителем – вспышек не было видно. Кроуфорд выстрелил наугад, точнее, на звук, но автоматная очередь прекратилась только тогда, когда, по оценке Эсэсовца, был израсходован весь рожок. Боевики и Касим продолжали палить в темноту...

– Отставить! – Кроуфорд, поднявшись во весь рост, спокойно отряхивал пыль с костюма – при первых же выстрелах и он, и Касим нырнули под колеса своего джипа, в который, как ни странно, не попала ни одна пуля.
– Вставай, Касим. Это была не засада, а капкан... Точнее, обманка – «принцип домино». Там никого нет! Простейшая конструкция – натыкаешься на растяжку, система срабатывает, и все, кто на выбранной линии огня – трупы... Я сам такие капканы устраивал... Стреляет, пока боекомплект не кончится. Это значит, у нее был лишний автомат, а мин не было. Все, пошли вперед!
– А может, там еще один капкан? Нас ведь так можно всех... – засомневался один из двух уцелевших боевиков.
– Грамотный, – зло усмехнулся Кроуфорд. – Не будет больше капканов. У нее был только один автомат. Того самого придурка, что остался в микроавтобусе. Пошли, пошли! Касим, подними по рации всех своих на трассе! Задерживать всех женщин... Вообще всех без разбору! Да – очень может быть, что тут появятся люди Эмира.

Боевики уже не бежали, как раньше, – они хорошо запомнили урок с капканом, к тому же один был легко ранен...
Как странно все повторяется, думал Джимми. Ведь он сам когда-то под руководством незабвенного Отто Штеренфрида учился за пару минут ставить такие ловушки. И когда-то давно в одном Ближневосточном регионе с помощью «принципа домино» они с Отто уничтожили легендарного боевика разведки КГБ полковника Шугалия...
Кроуфорд не знал, что рядом с полковником тогда стоял Телегин, а женщина, установившая капкан на него, – родная дочь того полковника.
Западная Ю...я. 200... год

– Наташа, мы совсем близко! Где ты?! – кричал в аппарат открытым текстом Телегин. – Да, хорошо... Мы будем рядом с тобой минут через десять! Только не выходи на дорогу! Наша группа – в двух машинах, головная – большой черный джип-»Мерседес»! – Слава отключил телефон и повернулся к Кемалю. – Простите, Эмир, но вам лучше пересесть во вторую машину. Вы все-таки ранены.
– Это исключено! – твердо произнес Кемаль.
Тяжело вздохнул Вилли. Телегин бросил на него быстрый взгляд, но промолчал.

Наташку они подобрали, проехав на малой скорости еще километров шесть-семь по пустынному ночному шоссе. Она сама выскочила им наперерез из кустов на опушке, опознав машины.
– Контейнеры со мной, – кивнула Натаха Телегину, поздоровавшись с остальными.
– Разворачиваемся! – скомандовал Телегин. Больше они ничего не успели сказать друг другу...

Теперь головной стала вторая машина. Та самая, в которую Телегин рекомендовал пересесть Кемалю. Кемаль же неотрывно смотрел на Наташу, на ее усталое лицо, испачканное потекшей косметикой. Да, это его названая сестра – та же линия бровей, тот же округлый подбородок, что и у Олега Петровича... Он погладил ее плечо, хотел что-то спросить, но не успел.
Их джип упруго тряхнуло взрывной волной – шедшая впереди машина вдруг полыхнула, превратившись в пылающий факел. Это – гранатомет, пронеслось в мозгу Телегина, от мины эффект другой...
Водитель нажал на тормоз, и джип, скрипя шинами, съехал в пологий кювет, едва не врезавшись в своего пылающего собрата. Выскочившие телохранители Эмира поливали шквальным огнем придорожные кусты... Эмир, поддерживаемый Телегиным, а за ними Наташа и Вилли выбрались из джипа и залегли. Телегин не стрелял – палить, не видя противника, не было смысла. Эмир не выпустил из рук автомата, но было видно – вот-вот он потеряет сознание, толчок от взрывной волны сделал свое дело...

– Мои люди зажали их в трех с половиной километрах отсюда! Им не вырваться, – Касим отключил личную радиостанцию, его лицо осветилось ликующей улыбкой. – Женщина там, и Эмир тоже!
Наконец-то... Кроуфорд почувствовал, как по всему телу прокатилась теплая волна, как расслабляются скованные долгим напряжением шейные мышцы. Он вытер выступивший на лбу пот, остановил медленно ползущую машину.
– Молодцы, ребята. Касим, зови своих бойцов, все в машину – и туда, живо! – Кроуфорд передернул автомат, переведя его на одиночный огонь.
– Слушай, зачем? – Касим раздраженно поправил грязные очки. – Мои люди прекрасно справятся! Сейчас я позвоню, вызову подмогу...
– Твои люди уже пять раз прекрасно справлялись! – зло передразнил его Кроуфорд. – Нет, я должен сам увидеть их трупы. Ты едешь со мной!
– Слушай – боевые действия мы не оговаривали! Я дал тебе людей, сколько ты хотел, вы имели все, что хотели, включая проституток... И что получилось? Ты даже не смог остановить одну-единственную бабу! А теперь ты хочешь, чтобы я для тебя лез под пули? Нет, так не пойдет. Я предприниматель, а не боевик!
– Предприниматель?! – вскипел Кроуфорд. – Ты грязный бандит... Ты вонючий хорек! Да за мои деньги ты сжуешь и проглотишь свой Коран, и не поперхнешься! Не хочешь ехать со мной – вон из машины, тварь!
Касим побелел. Его вышвыривают, как грязную собаку, из его же машины! На глазах его людей! Этот проклятый Эсэсовец хочет, чтобы он, Касим, пошел пешком домой, как жалкий нищий?
– Ну, хорошо, – скрипнув зубами, смиренно отозвался Касим. Заерзал на сиденье, точно собираясь выбраться наружу, и спустил пистолет с предохранителя – незаметно, как ему показалось.
Но это ему лишь показалось. Кроуфорд выстрелил первым. Еще по пуле поймали стоявшие рядом боевики...
Вытолкнув труп Касима из машины, Джимми вышел следом и старательно изрешетил дверцы джипа длинной автоматной очередью, добавил пару пистолетных выстрелов.
Сев за руль, Джимми рванул изуродованную машину вперед. Теперь ему никто не помешает довести это проклятое дело до конца.
Западная Ю...я. 200... год

Наталья бинтовала голову раненому, обожженному автоматчику из головной машины. Тот, совсем пацан, молчал, стиснув зубы. Рядом суетился Вилли, подавая то бинты, то шприц с обезболивающим. Раненый тяжело дышал, но не выпускал из рук автомата. Вдоль обочины шел бой, обещающий затянуться надолго. Противники разместились вдоль обочины, одна сторона – в кювете, противная – на опушке леса.
Оказав первую помощь, Натаха ползком рванула к своим.
– Уходи! – заорал на нее Телегин, когда она очутилась рядом. Сам он вел одиночный, по возможности прицельный огонь из своего «штайера».
– Куда? Кругом все простреливается, – ответила она. – Или мы уйдем вместе, или все здесь останемся.
– Где контейнеры?
– На мне, в кармашках подмышками, контрольные – здесь, – она кивнула на свою еще утром симпатичную, а сейчас уже почти превращенную в лохмотья сумку.
– Ладно. Не высовывайся! Замри и лежи. – Телегин ползком подобрался к Эмиру. Тот выглядел гораздо хуже, чем днем, но палил из своего «ПП» почти непрерывно, меняя рожок за рожком и не целясь. Рядом с ним лежал второй телохранитель, расходуя боекомплект более экономно.
– Кемаль! Женщине надо уйти, – произнес Телегин.
– Значит, уйдет, – ответил Кемаль. – Наши подойдут через полчаса, я позвонил. Они перебьют этих трусов, как собак!
– Кемаль, наверняка эти трусы тоже позвонили. Они могут подойти раньше...
Эмир на минуту задумался, потом кивнул.
– Ты прав. Единственный шанс – прыгнуть в наш джип и – ходу. Он ведь не заглушен, слышишь – мотор работает. Вы уедете оба. Но на все – пять секунд. На пять секунд мы их прижмем. Рахим, достань гранаты. Все, сколько есть.
– Кемаль, ты пойдешь с нами!
– Нет. Я не могу идти, а за пять секунд вы меня не донесете. И я не хочу... Это – мой последний бой, я все равно не доживу до утра. Я чувствую – Аллах меня призвал. Вы уйдете вдвоем...
– Да, уходите вдвоем. Мы вас прикроем, – послышался сзади сдержанный знакомый голос.
К ним присоединился старина Вилли, сжимающий автомат.
– Ваш мальчик совсем плох, – грустно заметил он, обращаясь к Эмиру. – Потерял сознание. Буду вместо него.
– Значит, так, – вытерев взмокший лоб, начал Кемаль. – Мы бросаем гранаты одну за другой... Телегин, ты прыгаешь в джип после первой, трогаешь с места... Только тогда – женщина... Все. Прощай. Прощай и ты, сестра!

Через десять секунд, объехав в сумасшедшем вираже дымящую смрадом головную машину, они вдвоем неслись по шоссе в сторону города. Где-то сзади слышался гром – выстрелы и очереди сливались в одно целое.
Западная Ю...я. 200... год

Вилли Бреммер умел стрелять. И сейчас хладнокровно и точно выцеливал не слишком подготовленных стрелков противника. Эмир терял последние силы, он просто нажимал на гашетку, зная, что ни в кого не попадет. Но – он сражался. Он предстанет перед Аллахом как воин, павший в бою... С той стороны раздавались редкие одиночные выстрелы – видимо, у противника положение было не лучше.
Аптекарь тяжело вздохнул – теперь пора. Он ползком приблизился к Эмиру.
Пришел его час. Час Вилли Бреммера.

– Рахим... Рожок! У меня кончился... – почти шепотом повторял теряющий силы Эмир.
– Рахим мертв, – послышался тихий голос.
– Он тоже... – Эмир, с усилием приподняв голову, оглядел Бреммера мутнеющими глазами. – Тогда ты... Дай мне свой автомат!
Но Аптекарь не торопился исполнять приказ.
– Кемаль Аббас! – произнес он четко и громко.
Эмир вздрогнул. Этим именем его уже давно никто не называл.
– Именем закона моей страны, государства Израиль, ты приговорен к смерти.
Взгляд Эмира прояснился. Вот, значит, кто этот незнакомец. Вот кого послал за ним Аллах... Ну что же, этот враг не лучше и не хуже других... Плохо, что он не сможет ответить выстрелом на выстрел. Хотя... Много лет назад он выстрелил первым – и хорошо выстрелил, Аллах мог быть им доволен. Пусть теперь он стреляет, этот неверный. Теперь его очередь. Эмир, собрав последние силы, повернулся лицом к врагу и спокойно посмотрел ему в глаза. Вилли не отвел взгляда.
– Много лет назад в Африке ты убил трех моих соотечественников. В том числе Мотла Бин Штуха.
– Да, я помню этого грязного убийцу палестинцев, – сверкнул глазами Кемаль Аббас.
– Мотл Бин Штух был боевым офицером и моим другом. Сегодня я привожу приговор государства Израиль в исполнение!
Автоматная очередь прошила грудь Кемаля Аббаса. Черный Эмир был мертв. Бреммер опорожнил рожок, направив автомат в кусты, откуда еще постреливал кто-то из нападавших, вставил новый, прихватил сумку с оставшимися рожками и ползком направился вдоль кювета назад, в сторону озера – где-нибудь по пути кусты подойдут поближе к дороге, и он сможет уйти... Сможет. Ему приходилось выходить целым и невредимым и не из таких переделок. Вот и сейчас – противник не заметил, что из кювета никто больше не отвечает на его выстрелы, и продолжал стрелять, не меняя позиции. Скорее всего, он тоже ранен, и стреляет от страха, подумал Бреммер. А он – цел и невредим, хоть бы одна царапина. Не сглазить бы...
А вот здесь он покинет этот проклятый кювет и спокойно войдет в ночной лес, где его не найдет никто, пока он сам не сочтет нужным выбраться на дорогу.
Вилли привстал и спокойно вошел в кусты, росшие у самой дороги. Нет, надо отдохнуть. В его возрасте большие физические нагрузки противопоказаны, а сегодня у него был очень тяжелый день, он с утра под пулями, пришлось и бегать, и ползать, и отчаянно гонять машину, не говоря уже о стрельбе.
Его дело сделано, и можно перевести дух.
Вилли подошел к толстенной березе на опушке. Рядом с ней был отличный пенек – широкий, плоский, как раз нужной высоты. Вот первая награда, посланная ему Богом за сделанную работу.
Аптекарь присел на пенек, прислонился спиной к березе. Господи, как хорошо. Выстрелы прекратились, в благоухающем ночном воздухе снова были разлиты тишина и покой. И опять этот запах ночной фиалки. Его любимый.
Через минуту, опьяненный лесным ароматом, Вилли почувствовал, что засыпает.
Нет, вот этого он еще не может себе позволить. Надо вставать и идти. Вилли знал, что через полчаса начнут невыносимо ныть все мышцы, и тогда он уже не сможет сделать ни шагу.
Надо встать и идти. Автомат он возьмет с собой, а эту сумку... Зачем ему теперь запасные рожки? Ну, пару можно прихватить... На всякий случай. А остальные... Перед тем как распроститься с сумкой, Вилли машинально заглянул внутрь – и увидел среди автоматных рожков гранату и бутылку коньяка. О, «Луи XIII». Надо же, эти воины Аллаха разбираются в напитках, не рекомендуемых их религией... Видимо, в Европе Аллах покладистее, чем на родине ислама. К тому же это – его любимая марка...

Вилли отвинтил пробку и припал к горлышку. Два... Три... Четыре глотка, не больше. Ну, еще один, самый последний. Все. Хватит, иначе он с новыми силами богатырски захрапит в этом кресле у березы...
– Шолом, дружище!
Вилли вздрогнул и поднял глаза. Перед ним возвышался Кроуфорд.
Западная Ю...я. 200... год

– Куда мы? – спросила Натаха.
– Просто едем, – ответил Телегин.
Возвращаться в город было нельзя. Касим наверняка уже им готовит в аэропорту «теплый прием». Их попросту расстреляют.
– Надо уходить к границе – с Югославией или Македонией, – произнес Телегин. – Лучше, конечно, к югославской. В Косово наши миротворцы, к утру будем там, если ничего не случится. – Телегин не страдал суеверностью, но все же скрестил пальцы и коснулся деревянной отделки приборной панели. Эх, если бы у них был спутниковый мобильник... Они давно связались бы с Навигатором, он подсказал бы, что делать. Но связи не было.
– Значит, едем в сторону Косова. Разберемся по указателям, – ответила Наташа.
– Значит, в сторону Косова, – повторил Телегин и бросил взгляд на приборную панель.
Косово откладывалось – бензина оставалось от силы километров на пять. Телегин еще сбросил скорость. Через несколько километров стрелка застыла на нуле. Телегин съехал на обочину и остановил машину.
– Надо искать бензин. Только что мы проехали указатель – где-то здесь должен быть поселок, – он спрыгнул на землю, хлопнув дверцей.
– Я пойду с тобой, – Наташа тронулась вслед. – Я знаю этот поселок, вчера днем я там была. Это там я экипировалась. – Натаха не без кокетства оглядела свои обтягивающие джинсы, еще совсем недавно такие голубые, а сейчас покрытые придорожной грязью, и забросила на плечо свою роскошную сумку. А что? Сумка как сумка. Бахрома и висящие лоскуты смотрятся как последний писк парижской моды. Правда, на пропитанной пылью блузке больше нет ни одной пуговицы, а куда девалась ее шикарная жилетка, одному богу известно. Но ничего, ночной дежурный на бензоколонке не удивится – туристкам иногда случается провести довольно бурную ночь на природе...
Они шли через дикорастущий нескошенный луг с травой чуть ли не по пояс. До поселка оставалось не более полукилометра, его огни уже хорошо были видны на фоне темного предутреннего неба. Сзади, на северо-востоке, небо уже начало светлеть – утро обещало быть ясным, прохладным, безветренным. По обеим сторонам дороги все чаще встречались темные группы каких-то строений, окруженные деревьями, – не то хутора, не то загородные коттеджи. Вот сейчас они проходили мимо одного из домов, расположенных совсем рядом с дорогой. Даже в предутреннем сумраке дом, окруженный могучими старыми дубами, издали выглядел весьма импозантно, но был явно покинут хозяевами в спешке или разграблен – двери распахнуты, стекла в окнах разбиты, штакетник смят – прямо через него с дороги вела к дому широкая колея, пробитая двухскатными колесами тяжелого грузовика. Подойдя ближе, они оба остановились, пораженные: прямо на газоне под громадным дубом стоял совершенно посторонний для приусадебной лужайки предмет – большое, видимо, старинное, но отлично сохранившееся пианино – черный лак, резной орнамент на передней стенке, фигурные бронзовые подсвечники... Его выволокли наружу, но не смогли втащить в грузовик и бросили на произвол судьбы, удовлетворившись менее габаритным добром.
Наташа подошла, подняла крышку, пробежала по клавишам.
– Надо же – почти не расстроено! – Ее вдруг неудержимо потянуло к инструменту, она бросила на траву сумку и заиграла... Заиграла какую-то неизвестную Телегину мелодию – что-то из французских фильмов шестидесятых или семидесятых годов. Телегин принес с веранды легкий плетеный стул, подставил Наташе, сам опустился прямо на траву. Задерживаться нельзя, но у него не хватило духу оттащить Наташку от инструмента, он чувствовал, что ей это необходимо – хоть на несколько минут погрузиться в эту простую, чарующую мелодию, волшебно созвучную странной обстановке заброшенного дома, встреченного чужестранцами посреди трудной, опасной дороги. Пусть душа немного оттает, очистится от мерзости последних дней.

Он не заметил, сколько прошло времени, не слышал шагов, его заставил вздрогнуть внезапно прозвучавший властный голос:
– Хей, подъем!
Вокруг стояли люди с оружием. Откуда они взялись? Телегин вскочил, всмотрелся в лица. Да, конечно, это люди Эмира. Наверняка те, кого Кемаль вызвал по рации час назад. Точно, бородач, который их окликнул, – это тот самый конвоир, которого они с Кроуфордом отключили утром в «кабинете» фельдшера.
– Вот это встреча, да?! – продолжил бывший конвоир. Его автомат почти упирался Телегину в живот.
– Бывает, – произнес в ответ Телегин, оглядываясь вокруг.
Наташа уже не играла. Двое боевиков рылись в ее сумке.
– Ну что там? – спросил «конвоир».
– Ничего, так, мелочь бабская, – послышалось в ответ.
Тюбики губной помады, сухие духи, дезодорант, пакеты с дамскими тряпками, полотенце, несессер с косметикой, всякими ножничками, щеточками и пилочками...
– Вот, значит, где вы оказались. А где Эмир? – автоматный ствол теперь глядел Телегину прямо в лицо.

Вячеслав готов был объяснить дорогу, но его недавний конвоир сам ответил на свой вопрос.
– Вы заманили его в засаду! Я говорил ему, что тебе нельзя доверять! – и он неожиданно резко ткнул Телегина стволом автомата в солнечное сплетение. – Эмир доверился тебе, и где он теперь?! – боевик замахнулся автоматом над головой согнувшегося Телегина.
– Не делайте этого, – послышался негромкий голос. Это заговорила Наташа.
– Что?! – повернул к ней голову «конвоир». – Может быть, ты расскажешь, что вы с ним сделали?
– Я знаю, что Эмир не простит, если ты тронешь нас, – ответила Наташа.
– Эмир мертв, – сказал один из боевиков, окруживших Телегина. Уже немолодой, лет пятидесяти. – Я только что дозвонился на его телефон. Со мной говорил Назим. Эмир убит, а сам Назим тяжело ранен... За ним поехали.
Наташа вспомнила, что Назимом звали того пацана, которому она бинтовала голову.
– Вот видишь, – произнес «конвоир». – Вы заманили Эмира в капкан! А сами сбежали! – кричал он Наташе. – Но на этот раз вам не уйти!
Она ждала окрика, удара, даже выстрела. Но он заговорил спокойно и как-то надорванно:
– Я слышал, как ты играешь, – он кивнул на открытую крышку фортепиано. – Играй еще. В честь Эмира. Он был нам как отец. Он даже вам был... как старший брат... Играй!
Наташа потрясенно смотрела на боевика. А ведь и вправду, он был им как старший брат. Он назвал ее сестрой тогда, давно, и повторил это, когда прощался. И погиб из-за них. Из-за этих дурацких патрончиков с дурацкой озерной водой и прибрежной грязью, из-за этой проклятой новой бомбы. Как все дико, как все переплелось и перепуталось...
Боевик не отрывал глаз от ее застывшего лица. Почему оно так изменилось? Что это – страх, раскаяние? Нет, не похоже... Не понимая, почему она медлит, бородач повернулся к Телегину и неожиданно дал очередь над его головой. Телегин лишь тяжело вздохнул. Наташа вздрогнула... А боевик произнес, тем же надтреснутым, негромким голосом, опустив автомат на уровень груди Телегина:
– Он будет жить, пока ты будешь играть. Будешь играть минуту – проживет минуту. Час будешь играть – час будет жить, клянусь! День играть будешь – он будет жить целый день!

И она повернулась к роялю.
И опустила пальцы на клавиши....
И воздух снова наполнился неизвестной мелодией – та же вечная, щемящая тема парижских переулков, людских страстей, неугомонной молодости и печальной старости, простой жизни и простой смерти...

Она никогда так не играла... Она не чувствовала своих пальцев, душа сама управляла ими. И музыка лилась и лилась, как льется вино из кувшина.

Телегин стоял, прислонившись к стволу дерева. Наваждение ее музыки теперь действовало на него совсем по-иному, точно он вдыхал бодрящий, живительный кислород. Надо что-то придумать, она ведь дает ему время! У них нет дня – это красивые слова. У них нет даже часа. Она будет играть хоть год, но странная тяга к музыке у этих бородачей иссякнет так же внезапно, как пробудилась. Им скоро просто надоест слушать, как она играет. Наташке и ему смерть заглядывала сегодня в глаза каждый час. И продолжает глядеть все пристальней, досадуя на дурацкую отсрочку из-за этой музыки. Нет, ничего он не придумает... Пусть музыка звучит, пусть наполняет каждую из оставшихся им минут...
Какая она красивая... Стоп, Телегин, о чем ты? Натаха дает тебе время не для сантиментов. Надо найти выход, надо! Надо сейчас!
В этой нелепой, иррациональной ситуации их может спасти только такая же иррациональная, безумная идея.
И Телегин начал молиться. Нет, это была не церковная молитва, в этой молитве не было слов. Телегин старался мысленно раствориться в окружающем его пространстве, стать частью каждой травинки, каждого камня, каждой водяной капли... Стать частью всего окружающего, частью этого уголка вселенной...
Этой молитве обучил его странный, необыкновенный человек.
Отдельный учебный центр КГБ СССР.

198... год

– Сегодня, господа офицера, мы познакомимся с очень интересным человеком, – Навигатор хитро усмехнулся, с видом заговорщика поочередно оглядывая Егеря, Телегина и Никитина, прервавших очередную тренировку при появлении начальства. – Феномен, реликтовый экземпляр, теперь таких не делают. В поединках демонстрирует совершенно непонятные вещи...
«Очередной вьетнамец или китаец», – пряча усмешку, подумал Слава. Помимо штатных инструкторов, в учебном центре периодически появлялся какой-нибудь «мастер единоборств». Как правило, основательно получал по ушам и благополучно исчезал после первого же спарринга.
– Ребята из пятого управления рекомендовали. Сюда прибудет через десять минут под усиленным конвоем, – пояснил Навигатор. – Прямиком из Лефортово.
– И на кой ляд он нам? – проворчал Егерь. – Очередной сэн-сей из подворотни?
– Нет, Андрей Митрофаныч. Проходит по 72-й, – сухо произнес полковник.
– Создание антисоветской организации? – присвистнул Коля Никитин. – Террорист?
– Язычник. И убежденный противник существующего строя. А брали его ребята из «Альфы».

«Реликтовый экземпляр» прибыл под усиленным конвоем плечистых ребят из подразделения контртеррора. Без наручников.
– Павел Николаевич Денисов, – первым представился он. Негромко, внятно, не протягивая руки для пожатия.
– Очень приятно, – кивнул в ответ Егерь. – Цель визита вам известна?
– Да. Простите, не знаю ваших имен...
– Обращайтесь на «вы», – голос Дремова был столь же негромок и внятен. – Раз цель ясна – перейдем к делу. Разомнитесь и... молодой человек к вашим услугам, – Егерь кивнул в сторону Телегина.
– Молодой человек, – повторил гость, внимательно разглядывая Вячеслава синими пронзительными глазами.
Несмотря на далеко не юношеский возраст, гость был красив какой-то странной, дикой, но по-настоящему мужской красотою. Небольшая, аккуратная борода лопаткой, седеющие волосы неуставной длины, перехваченные поперек лба тонкой тесьмой. И синие, прозрачные, озерные глаза. Нос точь-в-точь как Славкин – перебитый в разных переделках. Ну язычник, дери его мать. Реликт ископаемый...
Стойка бородача была необычной – не боксерской и не «мастера с Востока». Скорее вообще не спортивная, не боевая – какая-то звериная. Точно стал человек зверем и живет его телом, чувством, реакцией. Атаковать зверь не торопился – как-никак на чужой территории. Телегин обозначил ложную атаку по корпусу. Затем резко, по-боксерски пробил в голову. Кулаки просвистели по воздуху, Язычник как-то очень быстро подсек Телегина, но Слава сумел, оперевшись на левую руку, сделать кульбит и удачно приземлиться на ноги. И тут на него обрушилась целая серия мощных ударов – причем бил Язычник не боксерскими, а какими-то размашистыми, с трудом блокируемыми ударами. Выстояв, Слава пробил-таки свою коронную «двойку». «Двойка» прошла – но Язычник немыслимым образом продолжал стоять на ногах. Причем стоял, опустивши руки – полностью открытый, словно приглашал к атаке. Телегин не стал атаковать. Он отступил на полшага и сам встал в точно такую же расслабленную, открытую стойку. Со стороны это, должно быть, выглядело фарсом, пижонским кривляньем, однако Телегин не передразнивал противника – он впервые столкнулся со столь непонятной и столь могучей силой. Ему нужно было осознать, что происходит, и он решил отдать инициативу. Язычник ударил первым – опять размашисто, точно железным цепом. Телегину удалось уклониться, поднырнуть под удар и тут же, в связке, провести убийственную комбинацию – подсечь ноги противника и одновременно ударить снизу вверх, в челюсть. Язычник потерял равновесие, упал на траву. Телегин, констатировав несомненный выигрыш раунда, на секунду расслабился.
Как Язычник достал его, Телегин не понял. Со слов Никитина, достал ногой, лежа, каким-то неведомым способом бросив все тело вперед, не выводя его из горизонтального положения. Как такое возможно? Почему Слава не успел ничего заметить, поставить блок?! Он просто отлетел в сторону и улегся затылком в траву.

– Вообще-то в рукопашной ничьей не бывает, – услышал Телегин голос Егеря. – Но здесь – боевая ничья.
Телегин быстро поднялся. За всю свою боксерскую и рукопашную практику в нокауте он был всего два раза. Сейчас, кажется, случился третий.


– Вы знаете, я очень рад нашей встрече, – неожиданно произнес Язычник. – Ранее, когда служил в армии, затем общался с милицией и вашими коллегами по ведомству, я уже было совсем упал духом. Вы – другой...
– Павел Николаич! – подал голос молчавший до сего момента Егерь. – Вот вы, судя по всему, искренне любите Родину, Россию. Почему же вы... Ну, не стали офицером или учителем истории... Почему стали диссидентом?
– Милейший, я не диссидент, – Павел Николаевич погрустнел. – Я язычник.
– И что же вы предлагаете – всем нам становиться язычниками? – задал вопрос Дремов.
– Я никому ничего не предлагаю. И не настроен на дискуссии. Они мне надоели в Лефортово[22] ... Но кое-что я вам скажу. – Голос Павла Николаевича стал тверже. – Когда говорят о язычестве, то обычно перечисляют имена – Перун, Сварог, Даждьбог... Но главное в нашей древней религии – совсем не это. Прежде всего Бог для язычника – вот эта трава, небо... Попытайтесь понять эти сущности и стать с ними единым целым. Тогда и вы сами станете Богом. Наверное, вам это малопонятно.....
– Нет, почему же. Договариваться с окружающей средой – этому нас тоже здесь учат, – ответил Телегин. – А что вы скажете о христианстве?
– Ничего. Оно существует помимо меня, как существовали партийные и комсомольские собрания в трудовых коллективах. По христианству, так называемая душа есть только у человека. А у животных, тем более растений, воды, никакой души нет... И сливаться с ними душой – это ересь.
– А что, для того чтобы стать с природой единым целым, стать Богом, как вы говорите, существует специальная техника?
– Научитесь молитве, – помолчав, очень серьезно произнес Язычник. – У нее нет слов и почти нет жестов. Вот так поднимите вверх руки, ладонями вперед... И все! Даже и это не обязательно. Но вы должны в эту минуту почувствовать, что вы часть этого неба, этого леса, воды и огня. Они – ваши братья. Они не могут причинять вам зла. Напротив, они вам подскажут, как надо действовать. Или бездействовать. Иногда бездействие – самое лучшее, что можно предпринять. Слейтесь душой с окружающим миром и слушайте его. Те, кого зовут ясновидящими, делают именно это – сознательно или интуитивно...

Телегину так и не удалось под началом Павла Николаича постичь философию древнего язычества – высокое начальство в лице зампреда Ильина категорически запретило дальнейшие контакты с чуждым элементом. Но единственная их беседа на эту тему сохранилась в памяти Телегина навсегда.
Западная Ю...я. 200... год

– Шолом, дружище! – Кроуфорд уселся рядом с Вилли, поигрывая пистолетом. – Я же вам говорил, что мы обязательно встретимся. Вам пригодилась моя информация?
– Пожалуй, да, – ответил Вилли.
– Ну вот и замечательно! А вот мне пришлось все ноги истоптать. Не захотели подвезти... Ну да ладно, я не сержусь. А где ваши русские друзья?
– Полагаю, уже в аэропорту, – голос Аптекаря прозвучал безразлично.
– Так скоро? Вы лукавите, Бреммер... Точнее, Альбцман. Вас ведь зовут Менахем Альбцман. Отряд специальных операций «Моссада»...
– Да, вы хорошо информированы, – апатично отреагировал Вилли.
– Что это у вас в сумке? – глаза Кроуфорда широко раскрылись. – О, коньяк? И какой! Я такой видел у Эмира... В буфете! Оттуда позаимствовали? Ладно, к чертям старые обиды, давайте выпьем. За наши успехи!
– И какой же успех? – из вежливости поинтересовался Альбцман.
– Я пью за мой предстоящий успех. Вот доберусь до ваших русских друзей... У нас ведь в аэропорту свои люди, позаботятся. Но это в будущем, а ваш успех, как я понимаю, уже состоялся. Поэтому вы и начинайте...
Менахем покорно взял бутылку, свинтил пробку, поднес горлышко к губам. Все же он ужасно устал, надо еще немного подкрепиться. Глоток, второй... Все. Ему хватит... Он протянул бутылку Кроуфорду.
– Ну вот и все. Вам хватит... брат Менахем, – вдруг жестко сменил тон Эсэсовец, не делая попытки принять из рук Аптекаря бутылку. – Через десять минут вы умрете. Это ведь мой коньяк, старый вы маразматик. Я его сначала Телегину подсовывал, потом Эмиру... А он у вас оказался! – наклоняя голову то вправо, то влево, Кроуфорд с интересом наблюдал за собеседником.
Ждать десяти минут ему не пришлось. Менахем Альбцман был мертв прежде, чем торжествующий Джимми окончил свою длинную назидательную фразу. Последней мыслью его было, что свое дело он завершил достойно, остальное неважно.
Западная Ю...я. 200... год

Льется и льется, точно ручей, музыка. Она уже не пьянила, скорее ободряла, успокаивала... Наташа играла, не оглядываясь назад. Она будет играть, пока у нее не отвалятся руки, пока ей не выстрелят в затылок, пока она не упадет... Поэтому она не оглянулась, когда кто-то мягко положил на ее плечо руку. Она играла новую, только что сочиненную вариацию. Рука легла на второе плечо. Кто-то прижался к ней... Нет, не кто-то, а Телегин, она сразу узнала его прикосновение, его дыхание.
Наташа обернулась. Газон перед домом опустел. Толпа бородачей с автоматами исчезла, точно ее и не было... Рядом с Телегиным стояли двое с носилками, откуда на нее неотрывно глядел юный телохранитель Назим с повязкой на голове. Эти бинты были повязаны ее, Наташи, руками.

– Эмир говорил, что ты его сестра, – произнес Назим. – Это правда?
– Не знаю... – смутилась Наташа и, не опуская глаз, добавила, – если он так говорил, значит, правда. Эмир погиб?
– Да. Его убил тот старый человек, которого мы подобрали по дороге.
– Как? Ты ничего не путаешь? – ахнула Наташа.
– Нет. Я был слаб, и он забрал мой автомат. И в упор застрелил Эмира.
Телегин отвел взгляд.
– Мы должны идти, – сказал один из бородачей, державших носилки с раненым.
Вскоре послышался шум моторов. Обезглавленное войско покидало позиции.

– Я поздно догадался... – дернул правой стороной лица Телегин. – Вот черт! Ведь этот Бреммер – израильтянин, боевик из «Моссада». Кажется, Менахем Альбцман. Они уже давно охотятся за Эмиром. Он ведь лично ликвидировал в Африке трех израильских дипломатов и офицеров «Моссада», – не поднимая глаз, произнес Телегин. – Они этого не прощают. А тот парень, которого убили в кемпинге, его помощник.
– Вилли не раз спасал нам жизнь. Эмир – тоже... – вслух подумала Наташа. – Как странно все это.

Внезапно Телегин понял, что только что нашел для себя самое точное определение, что есть война. Война – это когда одни хорошие люди начинают убивать других хороших людей.

– Смотри, уже утро. Нам надо как можно скорее в город, оттуда звоним нашим. В посольство, они сообщат в Москву. Нет, надо говорить напрямую с Навигатором, условным кодом...
– Слушай, – вскинула руку Наташа, – зачем нам город? Здесь, в этом поселке, есть найт-клаб, там – спутниковая связь!
– Где? – не понял Телегин.
– В найт-клабе! При мне проститутки в Италию звонили своим мужикам. Но там люди Касима...
– Придется... По счастью, эти ребята, – Телегин кивнул в сторону, куда уехали бойцы Эмира, – оставили нам джип и канистру бензина. Поеду один, ты там уже намозолила глаза...
Западная Ю...я. 200... год

Аэропорт перекрыт, подходы к российскому посольству тоже. Они, впрочем, об этом должны догадываться. Глядя на карту, Кроуфорд пытался вычислить движение Телегина и его лихой подруги. Спутниковой связи у Телегина нет, у его подруги, скорее всего, тоже. Хотя...

Нет, к чертям домыслы, просчитаем самые очевидные варианты. Телегин прячет свою подругу, а сам отправится искать связь. Куда? В самое ближайшее место. Самое ближайшее, кроме моего бунгало, – это найт-клаб. И они об этом знают – его подруга после исчезновения в Стадличево нарисовалась именно там. Бесспорно, это – самое вероятное место. Значит, мне туда. Первое – предотвратить выход на связь. Второе – ликвидировать пробы, которые они взяли. Впрочем, достаточно задержать их передачу в Россию – через два-три дня пробы «выдохнутся». И третье – свести давние счеты с коллегой Телегиным.

Он едет в поселок один, и правильно делает, не брать же с собой дегенератов вроде этой парочки – Омара и Физрета, только напортят. Эх, были бы живы Дитер или Кларенс... Эсэсовец тяжело вздохнул. Разбираться с Телегиным придется ему самому, в одиночку. И любой ценой. Теперь это – вопрос профессиональной чести.
После всего, что было, им двоим в этом мире не ужиться.

Самое смешное, что позвонить удалось совершенно беспрепятственно.
– Друг, позвонить можно? – войдя, окликнул он явно обкурившегося, сонного амбала у стойки в пустом зале.
– Сто баксов – и звони хоть в Антарктиду. Да, за вторую минуту и дальше – по пятьдесят...
Телегин уложился в минуту и сразу же направился к выходу. Благополучно покинул найт-клаб. На въезде в поселок он издали заметил патруль на дороге и успел свернуть в объезд, но, проехав метров сто, бросил джип и пошел к центру поселка садами и пешеходными дорожками, прихватив «штайер». В этот ранний час поселок еще спал, однако пару раз он видел машины, медленно колесящие по улицам, а на главных перекрестках по двое, по трое торчали бородатые люди с оружием. Такая же тройка маячила и у входа в найт-клаб. Телегин, в парике, подгримированный Натальей под типичного «эксперта» из команды Кроуфорда, на которых она насмотрелась предыдущей ночью, направился прямо к патрулю и озабоченно напомнил о бдительности, высказав мнение, что двое преступников, о которых говорил господин Кроуфорд, скорее всего появятся, когда на улицах станет более многолюдно. После чего пожелал успеха и «пошел еще раз предупредить ночного дежурного найт-клаба».
Как ни странно, детский трюк удался. Теперь, думал Телегин, шагая на окраины, надо решить, идти дальше пешком или вскочить в джип и прорываться на скорости. С одной стороны, пешком американские эксперты ходить не любят, это известно всем. С другой, любая машина будет остановлена обязательно, он засветится, и даже если удастся прорваться, то уйти будет непросто.
Слава решил, что у пешехода больше шансов, и садами направился в сторону примыкающего к поселку лесного массива, где, по словам Натальи, была узкая тропа – просека, ведущая в нужном направлении.

Вот и лес. Телегин, едва державшийся на ногах после всех этих бессонных ночей, добрел до узкой, но быстрой горной речки, умылся до пояса и решил хоть полчаса отдохнуть. Слава уселся под деревом, удобно пристроив рядом пистолет-пулемет. На пару секунд закрыл глаза. Настроение ему не портило даже то, что несколько минут назад он довольно-таки сильно навернулся с трухлявого мостика через речку. Ничего, как раз и брюки просохнут...
Джимми появился у найт-клаба спустя двадцать минут после ухода Телегина. Он был готов загрызть этих олухов. Но времени не было – Телегин еще где-то здесь. Он с машиной – это сообщили уцелевшие боевики Касима, участвовавшие в ночной перестрелке на шоссе. Но в поселок вошел пешком – молодец, иначе его бы остановили патрули, специально ориентированные на Эмиров джип. Кроуфорд сразу же послал все автопатрули на перехват любой машины, выезжающей из поселка, но в душе был уверен, что это – пустой номер. Телегин постарается уходить лесом. Джимми еще раз сверился с картой. Точно, он пойдет здесь, по этой просеке. Преследовать его на машине не удастся, да и просто нельзя – он издалека услышит звук перегруженного двигателя, если автомобиль пойдет по ухабам лесной тропы. Значит – марш-бросок по тропе, полубегом...
У Кроуфорда ныли ноги после вчерашней прогулки, в которую его отправил этот толстый еврей. Но азарт погони заставил забыть о боли и усталости.

Телегина он увидел через десять минут после того, как вошел в лес.
Москва, 14 июня, 200... год

– В колледже он был двоечником, особенно в области точных дисциплин, – негромко произнес Никитин.
– Как и кое-кто из нас, – столь же негромко ответил Навигатор. – Минутная готовность! – скомандовал он по рации, не отрывая глаз от прибора ночного видения.
– Грибник собрал урожай! – в свою очередь, произнес в рацию Никитин. – На всякий случай полностью блокируйте шоссе.

– Ну, с богом, Коля, – пробормотал Навигатор.
– «Заслон» начали! – подал главную команду Никитин.

Высокий молодой человек в сером дождевом плаще отнюдь не походил на грибника, однако под ноги смотрел пытливо и внимательно. Так, ну вот и смятый пакет из-под вишневого сока. Именно и только вишневого. А на нем зеленой пастой должна быть начертана латинская буква «V». Да, есть. Вот она, заветная «V». Молодой человек огляделся вокруг, застыл – точно прислушивался к кустам и деревьям, и лишь потом сунул руку под листья папоротника. Грязный смятый пакет, даже не отряхнув от земли, молодой человек бережно убрал во внутренний карман плаща. Выпрямился, еще раз оглянулся и...

– Понятые, внимание! – Это было первое, что он услышал, когда уже лежал на земле.
Откуда?! Как?! Он даже не разглядел этих хватких парней. Один точно вырос из-под земли, а второй откуда – с неба?! Через секунду их уже было несколько – кто-то с микрофоном, кто-то с кинокамерой... Его рывком подняли на ноги, и один из парней вытащил у него из внутреннего кармана и продемонстрировал чете каких-то странных пожилых людей в старой выцветшей одежде злосчастный пакет со злосчастной латинской буквой. Еще через пару секунд он уже находился внутри фургона небольшого трейлера, перед пожилым худощавым мужчиной, сидевшим за довольно комфортабельным столиком.

– Вы взяты на тайниковой операции, Финч. А ваш агент уже давно дает показания. Точнее, не ваш, а – мой агент. Такие дела, поэтому давайте без идиотского театра, – худощавый говорил ровным голосом, спокойно, и захваченный тоже успокоился.
– Разговаривать с вами я буду только в присутствии консула.
Навигатор выждал паузу. Помощник атташе по вопросам культуры заметно нервничал. Еще бы, все шло так хорошо, и вдруг его смяли, как свора волкодавов – жалкую болонку. Тот тип, что доставал у него из кармана пакет, – настоящий бандит, да и его команда ему под стать... Вот этот, худощавый, – совсем другое дело, вполне европейский тип.
– Вы неудачник, Финч, – продолжил худощавый. – Попались довольно глупо. Да, мы вас спровоцировали... Но вы-то о чем думали? Наверное, о карьере – еще бы, сведения о разработках в области электровихревых колебаний. Согласитесь, я насадил хорошую наживку. Что же вы молчите?
Финч, опустив глаза в пол, лихорадочно пытался сообразить, куда клонит этот странный, нетипичный контрразведчик. Пока что было ясно одно – управлять смерчами и ураганами с помощью этих самых электровихревых колебаний ЦРУ не светило.
– Вы еще молоды, в возрасте Христа, – продолжил Навигатор. – И поверьте, мне не хочется, чтобы вы навсегда остались в памяти родных и друзей в этом возрасте. Дело в том, Финч, что я и эти люди не из контрразведки, а из СВР, – неожиданно закончил он.
– И что же? – Финч наконец прервал свое молчание.
– Контрразведка ничего о вас не знает, – продолжил Навигатор, видя, что парень готов проглотить и вторую наживку. – Знаю я, вот эти ребята и мой агент из Института земного магнетизма, атмосферы и радиоволн. Кстати, он там ни дня не работал.
– Браво... Что же я должен сделать? – парень из ЦРУ оказался смекалистым.
– Ничего, Финч. А в случае успеха – вы даже не будете высланы из России.
– Не понимаю...
– Если, конечно, вы сами не напишете рапорт своему руководству, – резко закончил Навигатор. – Впрочем, это уже ваше личное дело. Два дня, Финч, вы проведете в компании вот этих молодых людей, – Навигатор кивнул в сторону спецназовцев. – Вы, разумеется, от этого не в восторге, но уверяю вас, это далеко не самое страшное, что могло бы случиться в результате вашего... мм... служебного рвения! Если все пройдет так, как хочу я, то в посольстве все будут считать, что вы попали в автоаварию и отделались легким сотрясением мозга. Если же возникнут осложнения по моей линии, то вы окажетесь на Родине недельки через две.
– Я вас понял, – Финч медленно поднял глаза на Навигатора. – Ваши люди где-то серьезно влипли. И вы хотите использовать меня, чтобы...
– Браво, Финч! – В свою очередь, генерал СВР мысленно поаплодировал догадливому молодому человеку. – Но не все стоит произносить вслух, верно? Это может когда-нибудь помешать карьере. К тому же автоаварии не всегда заканчиваются легкими сотрясениями. Это так, на будущее. Мы же с вами будем надеяться на лучшее.

– Вы считаете, что хозяева этого «помощника атташе» забегают? – спросил Никитин, когда его широкоплечие подчиненные предельно вежливо загрузили Финча в микроавтобус.

– Там, в Западной Ю... у наших противников развита мощная резидентура. Как ЦРУ, так и РУМО.[23] Это единственное, что мы можем сейчас сделать, – ответил Навигатор. Впрочем, без особой уверенности в голосе.
– Кремль, стало быть, возражений не имеет?
– Даже обещали поддержку на самом высоком уровне. Если, конечно, у нас все будет чисто!
Никитин усмехнулся, промолчал. Затем вынул откуда-то из кармана пиджака и установил на столике перед генералом странную игрушку, состоящую из двух частей – подставки на широком основании, с острой стальной иглой, торчащей вверх, и подковообразное агатовое коромысло с маленькой выемкой в вогнутой части, свободно опускаемое на иглу.
– Талисман-предсказатель. С давних пор ношу на счастье. Я загадал, что у вас все получится. Если так и будет, то коромысло повернется к вам лицом.
Действительно, на одном из концов коромысла была вырезана физиономия какого-то божка. Несколько секунд они оба следили за колебаниями коромысла. Наконец, оно успокоилось. Божок глядел на Навигатора, но как-то странно – не совсем в фас, а как бы искоса.
– Все кончится хорошо... В основном, – истолковал Николай неуверенно.
Навигатор чуть тронул коромысло пальцем, оно качнулось несколько раз и успокоилось – и опять как-то не совсем так, как хотелось Николаю.
– Не желает прямо в глаза глядеть, хитрит, бестия... – Никитин смущенно убрал игрушку.
Навигатор скептически усмехнулся.
– Это он на тебя косил глазом, мол, извини, хозяин, не могу к тебе задом поворачиваться...
– Нет, это он дает знать, что без меня дело не сладится. Так я включен?
– Готовность номер один...

– Наташ, но ты же не маленькая... Что за детские разговоры – «хочу быть разведчицей»? Ты же можешь поступить в иняз, в МГУ, в МГИМО, наконец...
– Я буду поступать в военный институт иностранных языков. В этом году там будет «девичий» набор.
– Понятно, – вздохнула мать. – Подросли дочки у наших генералов.

Наташка плакала на скамеечке, возле дома. Тройка за сочинение и... И вообще, прием девушек строго ограничен. «У вас, девушка, тройка, а вы настаиваете... Где ваша анкета? Та-ак, родилась... Окончила школу... Родители... Полковник Шугалий. Так. Идите домой, Наталья Олеговна. Ваш вопрос будет рассмотрен повторно, окончательное решение вам сообщат».
По тону председателя приемной комиссии Натаха почувствовала, каким будет это решение, и на следующий день заполняла анкету уже в военкомате.
– И где желаете служить, девушка? – участливо поинтересовался молодой военком.
– В ВДВ или в морской пехоте.
А наутро следующего дня раздался звонок из военного иняза, и Наталье Олеговне Шугалий было передано, что она все же зачислена в 4-й курсантский взвод! Ура, морская пехота и десант пока обойдутся без нее!
А через полтора года...
– Какой академический отпуск? Не может быть и речи. Вы будете отчислены. Правда, с правом зачисления на второй курс гражданского вуза.
Наташа стояла, вытянувшись перед начальником курса. Чего-то подобного она ждала, пытаясь представить себе возможные исходы, которыми могла разрешиться сложившаяся ситуация. А ситуация сложилась просто дикая – идиотский, постыдный, совершенно невозможный и совершенно банальный залет. Из всех возможных выходов из этого безвыходного положения начкурс предлагал наихудший. Но наилучшего не было, наихудшими были все...
Наташа стояла с окаменевшим лицом, изо всех сил сдерживая предательские слезы.

– ...Вы же взрослая девушка. Женщина! Ну, успокойтесь... Что случилось, то случилось. Успокойтесь, Шугалий. Идите в декретный отпуск, как полагается. Через полтора годика продолжите учебу. В том же инязе имени Тореза. Мы дадим вам отличную характеристику! Да успокойтесь же!
Наташа почувствовала – сейчас заревет в голос. Ну что он повторяет как заведенный: «Успокойтесь, успокойтесь...» Только провоцирует. Ругал бы матом, было бы легче. А так... Слезы застлали глаза, потекли по щекам. Во рту – солоно от крови из закушенной губы... Выскочить в коридор? Нет, будет еще хуже...
– Ну все, все, Шугалий! Ну что ты... Ну я не знаю... Ну, армия здесь, пойми ты – армия. Мы дадим тебе отличную характеристику! Любой вуз... – полковник начал уже повторяться. Наталья, зажмурившись, отрицательно помотала головой.
– Ну, раз так... Учти, мы тебя на ЭТО не толкаем. Но надо выбрать! Одно из двух! Вместе и сразу не бывает, Шугалий. Не бывает, сама же понимаешь, не маленькая. Мы готовим боевых офицеров, а не матерей и жен.

Она перестала плакать, выпрямила спину. Полковник прав. Насухо, накрепко вытерла лицо платком, сжала губы. Полковник понял – решение принято, и понял, какое. Неправильное, нехорошее решение. Будь она его дочь – он бы не допустил такого. Да что говорить – он бы вообще не подпустил ее к военному училищу.
– Твой... – полковник замялся. – В общем, ОН знает?
– Нет.
– Ну тогда я тоже... Ничего не знаю. Решай сама. Не спеши, пара дней у тебя есть, от занятий я тебя отстраняю до конца недели. Причешись. И – все, свободна. В пятницу зайдешь, доложишь. Не раньше.

«У вас серьезный случай. Вы можете уже никогда не стать матерью...» Ноги и руки плохо слушались, но, когда она была уже дома, Наташа надела парадную курсантскую форму. Постояв пару минут возле окна, бросила быстрый взгляд в зеркало. Разделась... Долго сидела на кровати, да так полусидя и уснула.

Очередную медкомиссию курсант Шугалий прошла успешно. Еще более успешно сдала экзамены за второй курс, особенно по огневой и физподготовке.

ОН выпустился через год и удачно закрепился в австрийской резидентуре ГРУ. ОН успешно двигался вверх по служебной лестнице, вплоть до начала 90-х. Ныне ОН – заместитель лидера влиятельной проправительственной фракции в Госдуме. ОН всегда был веселым парнем, вроде Коли Никитина, и умело рассказывал даже не очень смешные анекдоты. ОН – вице-президент «Союза военных переводчиков». У НЕГО жена-красавица, дочь генерала из «Росвооружения», и двое детей.
ОН НИЧЕГО не знал. И уже не узнает.
Кроуфорд увидел Телегина через десять минут после того, как вошел в лес.
Свой «штайер» Телегин разместил весьма удачно – справа, на низком пеньке. Кисть руки рядом с цевьем, предохранитель спущен. Если заметит его, Кроуфорда, стрелять начнет через полсекунды. В левой руке Телегин держал пакет с соком, аппетитно тянул жидкость через трубочку. Нужно действовать – еще пара секунд, и Телегин заметит его, уловит его присутствие чисто интуитивно, профессиональным шестым чувством... И прямо сейчас его нельзя убивать, по крайней мере сразу. Кроуфорд решился – поднял пистолет, в доли секунды прицелился...
Пистолет-пулемет «штайер» улетел далеко в чащу. Телегин перекатился вбок, направо, но Эсэсовец предвидел такой ход и тоже переместился туда же, оказавшись почти нос к носу с русским.

– Спокойно, Вячеслав! Не надо суетиться и делать лишних движений. Мне нужны контейнеры, ты знаешь, о чем я говорю. Только и всего. Не тяни.
Эсэсовец выиграл первый раунд. Русский обезоружен.
Никаких лишних движений Телегин делать не намеревался. Он был безоружен, не считая «оборотня» в перекрестье подтяжек. Будь он в руках... Хотя Змея, точнее Эсэсовец, вряд ли позволил бы ему воспользоваться ножом, будь он даже в руках. Телегин бросил взгляд на револьвер в руках противника. Кроуфорд выстрелит, стоит ему только забросить руку за спину – патронов в барабане у Джимми хватит. Да, влип...
Телегин вытянул руки вперед, ладонями наружу, и медленно поднялся на ноги.

– Ты все равно проиграешь, Джеймс, – произнес он.
– Отвечай на вопрос!

Телегин молчал. Следующая пуля почти коснулась его волос, ударилась в дерево, и на голову и плечи Телегина посыпались мелкие щепки.
– Хорошо стреляешь, – похвалил Вячеслав. – Тебе бы в цирк.
Стрелять в третий раз Кроуфорд не торопился. В обойме осталось не так уж много патронов. И тут над головой Джимми что-то ухнуло. Как он понял потом, какая-то птица задела крыльями листву. Эсэсовец отпрыгнул назад, на долю секунды сбив прицел. Он успел выстрелить в прыжке – но русский как-то хитро качнул корпусом (чертов смершевский маятник!) и метнулся к Эсэсовцу, ударил ногой в локоть... Пистолет взмыл вверх и по красивой дуге улетел в высокую траву. Эсэсовец встретил русского левой в корпус. Тот не успел блокировать, но по инерции врезался коленом в живот Джимми. В итоге оба не удержались на ногах и откатились назад, и тут же оба, почти синхронно, вскочили на ноги. И опять каждый принял боевую стойку.

В рукопашной Эсэсовец практиковал традиционное карате-до – он был виртуозом этой борьбы. Ноги слегка согнуты в коленях, руки со сжатыми кулаками на уровне груди. Вес тела равномерно распределен на обе ноги – классическая стойка сочин-дачи. Телегин, в свою очередь, по-боксерски прикрыл левой подбородок, а правой – печень и солнечное сплетение. Карате против бокса. Джимми был выше и тяжелее, но нервничал больше. Дважды он делал ложные выпады, стараясь спровоцировать боксерскую атаку Телегина. Однако Вячеслав не торопился, внимательно следя за движениями ног противника, ловил удобный момент. Вот! Джимми на миг раскрылся и чуть не пропустил удар в голову. Но успел уклониться и в свою очередь нанес «неджентльменский» удар в пах. Телегин легко блокировал его и сумел захватить Кроуфорда за пятку и тут же дернул ее вверх – от такого рывка противник шмякается лопатками и затылком на землю. Эсэсовец должен был врезаться затылком в крепкий пенек – но увернулся. Джимми крутнул тело винтом, чуть не вывихнув захваченный голеностоп, упал не на спину, а на руки – и одновременно свободной ногой двинул Телегина в челюсть. Слава разжал захват и потерял равновесие – нокдаун. А Кроуфорд был уже на ногах – цирковой трюк прошел блестяще, и Телегин невольно сам подыграл ему.
Добить его ногами? Нет, пистолет все-таки надежнее карате. Джимми бросился к тому месту, куда улетела «пушка», но не успел – Телегин уже был рядом, он не позволит нагнуться... Теперь выжидательную тактику избрал Кроуфорд, топчась на том месте, где валяется «вальтер», и стараясь поймать момент, чтобы подхватить оружие. Русский кружил около него, снова ловя момент для атаки, но было видно – он уже не тот, удар ногой в голову его потряс, вот-вот он раскроется... И тогда всего один удар – в висок или в горловую впадину... Вот оно! Эсэсовец угадал брешь в защите Телегина – и резко атаковал, но вместо телегинского виска встретил пустоту, зато сам пропустил весьма болезненный удар в бровь. Он устоял на ногах и даже сумел блокировать второй удар только потому, что весил килограммов на 20 больше. Нет, русский еще крепок и подвижен. Некоторое время они топтались на месте, не рискуя нападать, – оба восстанавливали силы. Джимми понял – в этой боксерской карусели он Телегину уступает, надо играть в свою игру. Поймал момент и провел «ножницы» – в прыжке обвил обеими ногами тело противника и подсек его. Но Телегин, падая, захватил в замок уже пострадавший голеностоп – Кроуфорд взвыл раненым койотом...
Теперь они катались в партере, силясь искалечить друг друга, выискивая наиболее уязвимые точки и стараясь прикрыть по мере сил свои собственные. Кроуфорд первый почувствовал, что задыхается от усталости, преимущества в весе сошли на нет. Внезапно Джимми поясницей почувствовал что-то холодное и твердое... Он спасен! Пистолет уже у него в руках, и теперь он его не выронит! Кроуфорд ударил Телегина рукояткой по голове, потом под ребра, и тот ослабил хватку. Эсэсовец вырвался и вскочил на ноги.

– Фляги, Вячеслав! Мне нужны фляги!
В лоб Телегину вновь смотрел пистолетный ствол. Эсэсовец хорошо усвоил только что полученный урок, он стоял метрах в пяти, вне зоны досягаемости, да и расслабляться он больше не будет.
– А нету фляг, Джимми, – проговорил Телегин лежа. Затем, восстановив дыхание, подобрал под себя ноги и уселся в позу лотоса. – Жарко было... Воду выпили, фляги выбросили. Кому они нужны, пустые?
Сжав зубы, Кроуфорд молчал. Ах, с каким наслаждением он наделал бы дырок в этом жилистом, казалось, равнодушном к боли теле... Он знает, какие места для этого выбирать. Но – нельзя. Сначала надо выяснить, где находятся пробы, где эта чертова девка – ведь скорее всего у нее есть дублирующий комплект. Приходится миндальничать с этим животным. Джимми скрипел зубами от ярости, а русский пялился на него своими голубыми очами снисходительно-устало. В сложившихся обстоятельствах оставалось одно – допрос третьей степени. Для начала – прострелить Телегину одно колено, будет уклоняться от ответа – прострелить второе. В конце концов Телегин отдаст ему все – и фляги, и девку, и способ, каким они собирались выбираться отсюда. В обмен на быструю смерть.
– Ладно, Джимми. Спрячь свою дуру, – неожиданно сказал Телегин и медленно, разбито, матерясь сквозь зубы, поднялся на ноги. Казалось, он прочел мысли Эсэсовца. – Я отдам тебе фляги... Переиграл. Признаю.
– Правильное решение. Для начала я тебя свяжу. Чтобы не передумал. Снимай ремень! – Джимми понимал, что русский только и ждет момента, чтобы взять реванш.
– Нет, Кроуфорд. – Телегин покачал головой, не спуская глаз с пистолета. – Так не пойдет. Возьмешь фляги, а потом добьешь меня... Фляги за жизнь, только так. Мне нужен шанс, и шанс реальный....
– Говори, я слушаю. – Джимми напрягся, фиксируя малейшее движение врага, – этот псих рано или поздно сделает еще одну попытку, это точно. Нет, все же допрос третьей степени – самое верное средство для фанатиков.
– Контейнеры здесь. Я их спрятал в тайнике. Как чувствовал. За ними должен приехать связной, завтра утром. – Телегин говорил спокойно, Джимми видел – корпус и конечности расслаблены, ноги дрожат, поза такая, из которой внезапно не выпрыгнешь. Говорит рассудительно... Может, и впрямь сломался? Теперешние русские – не те парни, что были двадцать лет назад, – каждый пятый спит и видит, как бы продать хоть что-нибудь за баксы. Тем более – за жизнь...
– Давай так, Кроуфорд, – продолжил Телегин. – Я говорю тебе, где они лежат. Это здесь, совсем рядом, я просто не успел далеко уйти. Держишь меня на мушке, находишь упаковку. Ты проверяешь, что там внутри, и делаешь с ними, что хочешь. А я использую свой шанс – рвану в лес. Ну? Конечно, может, ты и не промахнешься... Но тут уж как кому повезет: или зайцу, или охотнику.
Кроуфорд внимательно смотрел Телегину в глаза. Значит, он действительно таскал фляги с собой? Не так уж и глупо. Подруга надежно укрыта, рассчитывает отсидеться... Потом тихо уйдет. Что ж, может, Телегин и не врет. А байка о связном? Ну это обычная комбинация. Русские вполне могли на нее пойти. Вполне грамотно. Добывают одни – доставляют другие.....
– Нет, Телегин. Это тебя устроит фифти-фифти. А меня – только сто процентов. Зачем мне эти игры? Смотри: я тебя приканчиваю прямо сейчас, вызываю своих ребят, и мы спокойно ждем курьера. Завтра утром, говоришь? Ладно, полсуток я для такого дела найду. Мой план мне нравится больше. Ты как думаешь?
– Джимми, я тронут. Как ты мне веришь! Больше чем себе, да? А если тайник совсем не здесь? И курьер явится совсем не сюда?
– Всякое бывает... Для начала я прострелю тебе ногу, – Кроуфорд поднял пистолет.
– И опять ты рискуешь, Кроуфорд. Если ты не оставляешь мне шанса – зачем мне терпеть мучения? Ты же знаешь – у нас всегда есть возможность уйти по своей воле. Ампула у меня не в воротнике, она всегда мне доступна. У тебя ведь тоже такая есть? Есть, конечно. И я не буду спрашивать, где ты ее прячешь. Какая тебе разница – уйду я от твоей пули или от своего яда? Так и так ничего не узнаешь... Пойми, Джимми, если у меня не будет шансов, то их не будет и у тебя. Ты не хочешь мне дать даже фифти-фифти? Ты плохой человек, Джимми. Но все равно, предложи свой вариант...
Кроуфорд молчал, по-прежнему глядя в эти омерзительные голубые глаза. У проклятого русского мозги на месте. Похоже, он прав... Нет, нельзя так думать! Обманет, уже почти обманул! Это же просто гипноз! Нет, надо отобрать инициативу, надо вести свою игру!
– У тебя нет своего варианта? – русский видел его насквозь.
Сейчас я убью эту гадину, подумал Джимми... Спокойно, спокойно... Посмотрим, кто кого обставит.
– Ладно, говори, где тайник, а потом я предложу свой вариант. Где? Говори! – теперь замолчал Телегин. И так же, как только что Джимми, смотрел в глаза врага. И Кроуфорд увидел, как взгляд русского становится все более неуверенным, вопросительным... Джимми возликовал в душе – он вырвал у русского инициативу и не оставит ему теперь никакого шанса!
– Там... Вон там, на мостике, – Телегин выталкивал слова одно за другим, голос сразу сел, он несколько раз облизал губы. – На середине моста, в средней стойке перил справа... Нет, если идти отсюда, то слева... Там выдолблен паз, надо сдвинуть планку и... Там они и лежат. Все в одной упаковке.
Эсэсовец хмыкнул и бросил быстрый взгляд на мостик. Он был в десяти шагах, да еще пять шагов до его середины... Есть там фляги или нет, но как только их разделят эти пятнадцать шагов, русский бросится ловить свои фифти-фифти. Что ж, хороший стрелок скорее всего попадет, а хороший заяц скорее всего ускачет...
– Теперь слушай мое предложение. Три шага вперед! – приказал Кроуфорд.
Телегин молча сделал шаг, потом второй. Джимми отступил на два шага к мосту, потом еще на шаг. Телегин не двигался.
– Ну, что же ты? Три шага вперед! Боишься?
– Я так и буду идти за тобой, как привязанный? Ты же меня свалишь первой же пулей!
– Та сам хотел услышать мое предложение. Что же ты испугался? Ну? Смотри, я не боюсь, я даю тебе еще один шанс! – Джимми сделал еще шаг назад, потом еще. Нельзя, чтобы русский подошел слишком близко – может броситься вперед, выбить оружие... Только не терять свою игру!
Так они и шли – Джимми на два шага отступал, Телегин – с серым лицом и больными глазами – на шаг продвигался вперед. Между ними оставалось восемь-девять шагов, когда Кроуфорд, не спуская с Телегина глаз и держа снятый с предохранителя пистолет на уровне его груди, добрался до средней стойки.
– Здесь! Справа, снаружи, – корректировал процесс Телегин.
Стойка оказалась у Джимми под правой рукой. Переложить пистолет в левую? Нет, нельзя, опасно... Кроуфорд навалился правым боком на перила и, ловя глазами каждое движение врага, зашарил левой рукой по стойке. Вот планка, сейчас... нажать посильнее... Планка подалась, Джимми нажал еще. Да, вот и паз. Теперь осталось лишь....

И в ту же минуту настил моста в буквальном смысле ушел у Кроуфорда из-под ног. Он успел-таки выстрелить, но заяц и здесь обманул охотника – вместо того чтобы рвануть в кусты, Телегин с места, рыбкой метнулся вниз – в речку. И уже в воде встретил тело не успевшего опомниться Кроуфорда. Речка была неглубока, но вода – ледяная, течение вертело два сцепившихся тела, ударяло о камни, и Кроуфорд так и не успел оправиться от шока – разок вдохнул прямо под водой, а когда, забившись в судорогах, вырвался из воды на поверхность за глотком спасительного воздуха – словил сильнейший удар в челюсть, потерял сознание, снова ушел под воду и снова хлебнул...

Очнулся Джимми на берегу – лежал ничком, головой вниз по склону, его вырвало водой, в рот лезет трава, лицо в песке. Но он может дышать! Дышать, дышать... И несколько секунд, кашляя и давясь изрыгаемой из легких водой, он просто дышал, не соображая, где он и что с ним. И лишь восстановив кое-как дыхание, почувствовал – руки стянуты за спиной, да так, что локти соединены, а плечевые суставы болят, как вывихнутые. Болит челюсть, болит печень, болит разбитое о камни колено... Но он определенно жив, раз может чувствовать боль. Он может видеть – траву, песок и камни. Он может слышать... Чей-то голос, смутно знакомый, какие-то слова... Проклятый русский, это его голос. Его слова...
Эсэсовец перевернулся на бок. Трава уже не лезла в рот, и был виден Телегин – он сидел рядом, жевал травинку. Глядел участливо, мягко улыбался, покачивая на пальце Кроуфордов «вальтер».

– Я же говорил, что ты проиграешь, – Телегин выплюнул изжеванный стебелек, улыбнулся еще шире. – Минут двадцать назад я точно так же навернулся, когда с той стороны шел. Умылся, а потом деревяшечки аккуратно сложил, как было. Подлая натура, как считаешь?
Эсэсовец не ответил, даже не взглянул на Телегина.
– Точнее – издержки профессии, – продолжил в том же духе Телегин. – Даже не знаю, зачем... Предчувствовал, что ли. Уже хотел разобрать – вдруг дед какой-нибудь пройдет, кости переломает... А тут – ты, – балагурил Вячеслав.
Кроуфорд молчал. Он понимал, что теперь Телегин его в живых не оставит. Еще бросит пару ласковых русских словечек и пристрелит.
Однако в глубине леса послышались громкие голоса. Кроуфорд узнал повадку «бойцов» касимовской гвардии – эти головорезы не могут ходить, как нормальные люди. Им надо, чтобы за полкилометра все знали: спасайся, кто может, крутые герои идут! Но в данном случае это как нельзя более кстати...
– Сиди молча, иначе пристрелю! – прошипел Телегин и, точно горностай, юркнул в кусты.
«Бойцы» гомонили у самой речки. Кроуфорд сидел молча. Ведь Телегин рядом... На всех у него патронов не хватит, но уж для него, Кроуфорда, найдется... И вдруг до него дошло – никакого Телегина уже давно нет рядом и в помине! Сейчас Джимми ненавидел самого себя лютой ненавистью.
– Развяжите меня! Я здесь! – превозмогая стыд и самолюбие, закричал он.
Через минуту из кустов один за другим на поляну вышли облаченные в камуфляж боевики. Заросшие, как у обезьян, физиономии, фески, надвинутые на глаза, автоматы на изготовку... Даже эти клоуны здесь, карлик и великан. Как его, Физрет, кажется. Тот самый идиот, что вывез телегинскую напарницу за оцепление... Идут, как стадо, не торопятся, и никакой радости по поводу неожиданной встречи...
Преемник Касима подошел вплотную, но развязывать господина американца не спешил.
– Ты, двуликий оборотень... Это ты застрелил Касима? Мы все знаем!
– Что за чушь? – с трудом сдерживаясь, произнес Кроуфорд.
– У Касима был включен мобильник, и я лично слышал весь ваш разговор. Вы очень громко спорили. Ты что-то говорил о Коране.
О, дьявол! Наркобарон оказался куда хитрей и коварней. Даже после смерти сумел достать... Неужели он, Кроуфорд, так громко орал?! Или на касимовском аппарате было специальное устройство?! Какая теперь разница... И у Кроуфорда осталось последнее, что он мог произнести:
– Стой! Сто тысяч тебе и...

Забыв о разбитом колене, Кроуфорд приподнялся, хотел встать... И, точно подрубленный снизу серпом, рухнул на спину – его голова превратилась в бесформенное месиво, брызжущее кровью и осколками костей под перекрестным огнем нескольких автоматов.
Телегин видел и слышал все это издали, его вдруг затошнило. Он медленно, неслышно повернулся и пошел в сторону шоссе. Эсэсовец и здесь перемудрил. Вот и поймал наконец свой кончик от веревочки... И пулю от недавних союзников.
Западная Ю...я. 200... год

Омар и Физрет вышли из лесу, изрядно отстав от остальных: Омару надоело бежать вприпрыжку за более длинноногими коллегами, а Физрет притормозил, чтобы не отрываться от старого друга. К тому же он не любил ходить пешком. То ли дело катить в его быстром, как газель, микробасе, особенно когда тот набит девочками, такими мягкими и сочными...
С утра в рюкзаке у Физрета лежало несколько самодельных мин. Ему велели взять их с собой, чтобы перекрыть все тропинки при облаве на этих неверных, застреливших Касима. А потом по мобильнику позвонили и сообщили, что Касима убили не они, а американец... Кто бы мог подумать! Ведь они были такими друзьями, господин Касим и этот американец, который даже спас господина Касима от смерти...
После этого сообщения мины стали не нужны. Физрет выбрасывал их по одной при каждом удобном случае, чтобы не тащить на себе лишний груз, к тому же такой опасный.

Осталась одна, и они с Омаром решили, что последнюю мину просто так выбрасывать жалко – надо ее пристроить где-нибудь так, чтобы насолить полицейским, или людям Эмира, или чертовым иностранцам... Да все равно, кому. Бои отгремели, а они – живы-здоровы, и это надо отметить салютом!
Они вышли к окраине поселка и брели по нескошенной траве. Неожиданно Физрет остановился – что за странная картина? Обычный двор перед обычным загородным домом. А во дворе, прямо на травке, стоит высокий черный ящик. Сразу видно, вещь богатая и дорогая. Омар подпрыгнул, чтобы разглядеть диковинный предмет, и с первого взгляда определил, что это фортепиано. Карлик пару раз видел его в каких-то старых кинофильмах.

– Вот это мы и заминируем! – Карлик радостно засмеялся.
– Зачем?
– У-у, какой ты глупый! Хоть и вырос до неба! – захихикал Омар. – Зачем?! Да потому что...
– Стой, я догадался! – Физрет поднял вверх громадный толстый палец.
– И о чем же ты догадался? – настороженно спросил Омар.
– Они приедут, чтобы забрать его! – Физрет поднял палец еще выше.
– Кто?
– Люди Эмира! Ведь господина Касима нет...
– Правильно! Какой ты умный! – Омар подпрыгнул, насколько смог, и в полном восторге хлопнул Физрета чуть выше талии.

Через минуту оба деловито суетились вокруг фортепиано. Наконец карлик сумел открыть нижнюю крышку и несколько минут изучал устройство педалей и раму. Затем достал из коробки заряд и начал прилаживать, по ходу дела комментируя свои действия.

– Смотри, две педали. Одна – газ, вторая – тормоз. Ручки – с той стороны. За них возьмутся два человека, самых сильных, и потащат... Или прицепят трос – один конец к этом ручкам, второй – к автомобилю. Как только кто-то нажмет на газ... Ни один не уцелеет! Даже автомобиль разнесет!
– По-моему, ты неправильно его зарядил. Давай проверим! – подал идею молчавший до сего момента Физрет.
Карлик выразительно постучал крохотным кулачком по собственному лбу. Затем взялся за крышку и с помощью согнувшегося в три погибели Физрета приладил на место.
– Теперь все. Пошли! – скомандовал Омар.
– А может, останемся посмотреть, как их разнесет? – Физрет почувствовал изъян в затее: салют готовили они, а смотреть будет дядя? Несправедливо... Но карлик настоял на своем, сообразив, что убежать от уцелевших у него не получится.

До прибытия конвоя, посланного за контейнерами, оставалось полтора часа. Они вышли на место рандеву заранее, чтобы ничто не помешало в последний момент. Хотя, что может им теперь помешать? Накладок было немало, но в конце концов все образовалось. Натаха шла босиком по мягкой траве, на голове – обожаемое произведение шляпных дел мастеров, полы распахнутой блузки завязаны узлом на голом животе, в руках – сумка, еще более шикарная, чем предыдущая...

– Телегин, ты кем хотел стать в детстве? – Натаха явно чувствовала себя как на загородном пикнике.
– Ну-у, как все... Сперва шофером. Потом летчиком. Потом, когда сводили в цирк, – дрессировщиком медведей. Потом, когда разрешили смотреть взрослое кино, – каскадером, – вспоминая, перечислял Телегин. – Когда мне нарыв на пальце вскрыли, целую неделю хотел быть врачом-хирургом. Ну а потом десантником, само собой...
– А я вот всегда хотела стать разведчицей, – улыбаясь, проговорила Натаха. – И стала!
Вот так исполняется дурацкая детская мечта...
Она действительно была сейчас девчонкой. Светлые волосы развевались от ветра, глаза сверкали голубыми огоньками. И Телегин понял, что сказать то, что он хотел, надо сейчас.

– Наташ... Я поговорить с тобой хочу. Давно уже. Понимаешь... – он опустил глаза, сбился.

– Не-а, Телегин... Не хочу ни о чем говорить! Я знаю, о чем ты... Мне сейчас хорошо, а ты скажешь скучные банальные вещи... Отвечаю сразу – конец твоей истории слишком очевиден для меня: они жили долго и счастливо, пока не спились и не сдохли в один день!

Дерзкая наглая девчонка! Нет, моя дорогая, – бывает и по-другому. Он, Телегин, в этом уверен.

– Натах... Я люблю тебя. – произнес он.

Казалось, она не слышала. Он смотрел сбоку на ее лицо и не мог угадать, о чем она думала, что чувствовала. Спокойное, безмятежное, даже отрешенное лицо. Не девчонка, как десять минут назад. Но – никакой озабоченности, никаких тревог. Неподъемные дела переделаны, трудные решения приняты. И теперь – никаких метаний, никакой маяты.
Они медленно шли по самой кромке леса вдоль дороги. Шли, просто чтобы не стоять на месте, – они уже находились в районе встречи, которая должна произойти через несколько минут.
– Я люблю тебя....
Телегин произнес эти слова громче. Она остановилась, замерла... Нет, она просто первая услышала приближающийся шум моторов. Наташа погладила ладонью его щеку и мягко толкнула в кусты под высокой березой с раздвоенным стволом, сама ушла на десяток шагов в глубь леса, в орешник.
На горизонте появились два джипа модели «Мунга».

Первый – с крупными буквами «KFOR» на борту, съехал с лесной дороги влево, остановился, оба правых стекла опустились – видимо, внутри сидели автоматчики, готовые к стрельбе. Второй джип, не доехав до первого метров пятнадцать, затормозил, не съезжая с дороги. Из него не спеша выбрались четверо в камуфляже, медленно пошли вперед. Не доходя метров тридцати до раздвоенной березы, остановились. Телегин и Наталья стояли молча, сняв оружие с предохранителей. Молчание длилось минуты три, затем один из прибывших, прочистив горло, поделился с окружающими кустами мыслью о том, что зори здесь, должно быть, отменно тихие...
В ответ на это один из кустов голосом Телегина отметил, что роса зато весьма обильна. Все четверо медленно двинулись к говорящему кусту, метрах в пяти снова остановились, рассредоточившись. Телегин сунул пистолет в подмышечную кобуру и медленно двинулся навстречу прибывшим.
– Молодцы... Быстро вы сработали, без проволочек, – Телегин, пожимая руку капитана воздушно-десантных войск, пристально вглядывался в его лицо. Нет, не знаком... – Как добрались?
– Нормально. Как миротворческое подразделение имеем право на переход границы. Правда, только по особому распоряжению. Оно пришло четыре часа назад, но все согласования здесь удалось провести оперативно. А как у вас?
– Все нормально.
– Прекрасно. Пакет готов? У нас мало времени...

Капитан бережно принял из рук Натальи предмет, ради которого была затеяна эта операция и погибло столько людей. Небольшой плоский пакет, как книга небольшого формата. Через несколько часов он будет в руках «заказчика», и о дальнейшей его судьбе Телегин и Наташа едва ли когда-нибудь услышат.

Им предстояло добраться до аэропорта и зарегистрировать билет домой, в Москву, на рейс, который им покажется удобным. Еще сегодня утром, когда Телегин говорил с Навигатором, этот вариант даже не рассматривался. Но за эти несколько часов все чудесным образом упростилось, отпали все причины, препятствующие отлету обычным рейсом, и Навигатор, с которым капитан связался сразу же по получении пакета, поздравил своих «врачей без границ» с успешным завершением «рекогносцировки».
Навигатор старался, чтобы условные фразы, которые он произносил в телефонную трубку, звучали спокойно и обыденно, и считал, что это ему неплохо удается. Операцию с Финчем теперь можно свернуть – как разменная фигура он уже не нужен...
Молодцы ребята... Пусть теперь возвращаются не спеша, самым удобным и естественным для «врачей без границ» способом – обычным рейсом любой компании...
Два джипа «Мунга», не превышая скорости, катили в сторону поселка. Телегин и Наташа не собирались пользоваться оказией – капитан явно торопился. Но поселок был ему по пути, он приглашал к себе «на борт» самым настойчивым образом, и «врачи без границ» с удовольствием расположились на почетном заднем сиденье.
– Мы здесь сойдем, капитан, – сказала вдруг Наташа, положив руку на плечо сидящего рядом с водителем начальника конвоя. – Спасибо! Ни пуха, успешной службы, ребята!
Недоумевающий поначалу Телегин заулыбался: джип остановился напротив знакомой усадьбы – дом с фортепияно на газоне.

Телегин нагнал Наташу у самой калитки.
– Что, хочешь проститься с инструментом?
– Не только, – она обернулась и впервые в жизни сама, первая, обняла его.

Что за наваждение? Неужели сейчас...

– Подожди. Совсем чуть-чуть! – Наташка вырвалась из его рук и подбежала к заветному фортепиано.

Ее пальцы опустились на клавиши, и Телегин услышал первые аккорды той самой мелодии из забытого французского фильма шестидесятых, но только – в светлой, мажорной тональности...

Взрыв прозвучал, точно хлопок сотни пробок шампанского. Инструмент разлетелся в щепки, черные щепки вперемешку с обрывками струн. Телегина бросило на землю, он тут же вскочил и рванулся вперед, к Натахе, лежащей в зарослях колючего кустарника.
Он начал отдавать себе отчет в том, что случилось, только когда до него донесся голос капитана-миротворца – ребята услыхали взрыв и вернулись.

– Вот пакет, здесь все, что нужно... Наши сейчас связываются с базой, позовут к аппарату врача... Слышите, товарищ подполковник?
Телегин машинально кивнул, разгрызая зубами головку ампулы.
– Наташенька, я сейчас... Сейчас, родная... Потерпи... – руки Телегина действовали автоматически. Шприц, укол, жгут... Шина, бинты...

«Главное, живая... Живая. Голова, руки в крови, но это ерунда... Ноги... Здесь хуже, много крови, а правая и вовсе – месиво. Ладно, это не главное. Главное, живая... и жутко больно ей, конечно... Как же это корыто оказалось заминированным? И заряд-то небольшой, самоделка...» Мысли путались, в голове стоял непрерывный гул, но руки работали быстро и четко, и все делали правильно.

Наташка разлепила наконец веки, увидела Телегина, и из глаз ее потекли тонкие ручейки слез, которые тут же смешались с кровью – лоб был рассечен не то щепкой, не то струной...
Наташка плакала. При нем – впервые. Может быть, впервые во взрослой жизни... Он никогда не видел, как она плачет. И Телегин, на миг забыв обо всем на свете, начал целовать мокрое, теплое от крови и слез лицо. И снова услышал ее голос.
– Не переживай, ничего страшного... Что там, ноги?.. Починят... Главное, дело мы сделали, – еле шевеля губами, говорила Наташа. Ручейки на ее щеках остановились и уже высыхали. – Ну не переживай, я же живая, – повторила она одними губами. – Все будет хорошо...

Водитель выжимал из машины все, что можно, благо дорога была хорошая. Телегин, осторожно гладя короткие Наташкины волосы, молол какую-то ерунду, чтобы не дать ей впасть в забытье. Капитан бормотал о чудо-хирурге полевого госпиталя, который сто раз складывал миротворцев из разрозненных кусочков, о военном транспортнике, который взлетит, как только хирург соберет и упакует ногу... «Ей опять больно, но второй укол колоть рано... Ну, еще минут двадцать... Нет, очень больно, трясет ведь, надо колоть...»
Капитан протянул второй пакет.

Утром следующего дня контейнеры с пробами воды и песка стояли на столе директора СВР.
Эпилог
Итальянский протез был легкий и изящный, он не скрипел при ходьбе, а издали ничем не отличался от здоровой ноги. Наташа расхаживала его по нескольку часов в день, стараясь не пользоваться костылями и тросточкой. Тросточку с изогнутой серебряной рукояткой привез лично директор СВР. Вручение сувенира предварялось зачтением приказа о награждении майора Шугалий орденом «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени.
Дни тянулись нескончаемо медленно. В свободное от перевязок и процедур время Наташа читала, а если по телевизору в который раз шли фильмы типа «Летят журавли» или «Солнце светит всем», выбиралась в холл. Анечка навещала сестру чуть ли не каждый вечер и взахлеб рассказывала о том, какой замечательный дом они с мужем купили в деревне и как они все туда отправятся, едва только Наташку выпишут.
О дне выписки Наталья не сообщила ни сестре, ни Телегину. Конечно, и он, и Анька с мужем обидятся, особенно Анька. Она ведь уже четко все спланировала, все подготовила в их деревенской фазенде. Нет, Наталья сама в состоянии добраться до своей однокомнатной квартиры, полученной еще от КГБ СССР. Сама, слегка, совсем слегка опираясь на подаренную генералом тросточку. А через пару недель она выбросит генеральский презент, забросит как можно дальше. В кусты, в овраг за пустырем, что раскинулся за окнами ее квартиры. И еще она заведет собаку. Большую, сильную и добрую. Ньюфаундленда. И вот тогда они поедут к Анечке в гости. Обязательно поедут, собаке нужен свежий воздух и простор...
Наташа добрела до ворот госпиталя, миновала КПП и, остановившись, вытерла платком взмокший лоб. Все. Теперь не будет сочувственных взглядов и поохиваний соседок по палате, занудливого бормотания штатного госпитального психолога. Сейчас... Она сама перейдет на противоположную сторону и остановит попутную машину, денег у нее вполне хватит, чтобы доехать до дому. Наташа убрала платок в карман куртки, оперлась на тросточку и уже решилась шагнуть на мостовую.

– Эй, девушка! Вы не меня ждете? – вдруг услышала она за спиной.
Телегин стоял на тротуаре в двух шагах. Наташа молчала. Какая она сейчас была неловкая, с растрепанной прической и наверняка с потекшей от жары косметикой. Некрасивая, неуклюжая корова... А Телегин профи, ничего не скажешь – сумел-таки выведать о времени выписки и подкрасться незаметно. Он молча шагнул к Наташе, перехватил тросточку и повесил себе на сгиб локтя, а затем подхватил ее на руки и непринужденно двинулся к своей видавшей виды «девятке», стоящей в десяти шагах с открытой задней дверцей. Натаха, поджав губы, молча глядела на Славкино обветренное лицо, перебитый нос, шрам над правой бровью и совсем белые виски.

Как только Наташа разместилась на заднем сиденье, ей в руку уткнулся теплый клубок бархатной, нежной шерсти. Мягкий розовый язык осторожно лизнул ее ладонь. Щенок ньюфаундленда был рад неожиданному знакомству.
– Ой! – впервые раскрыла рот Натаха, не скрывая удивления и радости. – Это кто?
– Наш с тобой ангел-хранитель... – ответил Телегин. – И как старший по званию ставлю вам, майор, неотложную задачу: придумать ему подходящее имя.
Примечания
1

«АКС» (а также «АКС-74У») – модель автомата Калашникова, находящаяся на вооружении у спецназа и воздушно-десантных войск.
2

Не шалите, мистер Президент (англ.).
3

Действительно, ведите себя прилично, пожалуйста (англ.).
4

Roger – подтверждение приема сообщения в радиопереговорах (англ.).
5

Штандартенфюрер – звание в СС, соответствующее армейскому званию полковника.
6

«Санаторий» – условное обозначение штаб-квартиры Службы внешней разведки.
7

МФТИ – Московский физико-технический институт.
8

РЭБ – радиоэлектронная борьба.
9

Как ваше имя, сеньора? (исп.).
10

Невада – американский штат, в районе которого находится военный полигон для испытания различных видов оружия, в т. ч. ядерного.
11

Имеется в виду ЦРУ, а также английская и немецкая разведки.
12

Штурмбаннфюрер – специальное звание СС. Соответствует армейскому майору.
13

«Моссад» – спецслужба Израиля.
14

Дари и пушту – два официальных языка Афганистана.
15

Баадер Андреа – лидер западно-германской террористической организации. Поддерживал тесные контакты со спецслужбами ГДР и КГБ.
16

ХАД – афганская контрразведка, аналог КГБ.
17

3-е управление КГБ СССР – военная контрразведка, 1-е – внешняя разведка.
18

Афгани – афганская денежная единица.
19

Змея, выползай! (англ.)
20

Фельдъегерская служба обеспечивает доставку секретной военной корреспонденции.
21

4-й отдел внешней разведки – отвечал за разведдеятельность в ГДР, ФРГ и Австрии.
22

Лефортово – место следственного управления и изолятора КГБ – ФСБ.
23

РУМО – американская военная разведка, аналог ГРУ Генерального штаба.