Беги, Лена, беги!

 В соавторстве с *** :-)

 Все мужчины, бывшие со мной в разные периоды моей дурацкой жизни, говорили, что у меня стройная фигура. Охотно верю. А еще говорят, что когда я раз в сто лет выхожу на люди с профессиональной укладкой, на высоких каблуках и в бальном платье, то выгляжу как настоящая фотомодель. И этому верю. Работа у меня подвижная, а зарплатка весьма скромная. Поэтому я и худющая, оба платья со времен института сохранились, а прически по дружбе подруга парикмахер укладывает, по особо торжественным случаям. А им, мужикам, всем было жаль, что лицезреть меня в таком виде приходилось крайне редко. Волосы, забранные в хвостик, и короткая курточка, свободные джинсы и кроссовки – вот моя повседневная личина. Конечно, по их же мужскому мнению, я и в таком виде вполне сексуальна, особенно с пистолетом на поясе. Прямо героиня голливудского боевика во плоти. Но вот беда, приедается это быстро. Партнерам хотелось разнообразия. Знаете, что? Идите вы, мужики, к черту со своими эротическими фантазиями. Попробуйте побегать по лестницам и подвалам в вечернем платье и на шпильках, а я на вас посмотрю. Я не шучу.
 Сколько я сейчас уже пробежала? Километров пять? Или всего километр? Не знаю. Мне не до того. Беги, Лена, беги! И береги дыхалку. Впереди, метрах в пятидесяти мелькает спина Коржина в короткой кожаной куртке. И все то время, которое вы читаете сии строки развалившись в удобном офисном кресле, я бегу за этой, знакомой до зубной боли, курткой с белым черепом и логотипом группы Iron Maiden. Мелькают помойки, капоты припаркованных в переулках машин, скамейки с мамашами на детских площадках, парадные, черные ходы, грязные лестницы с острым запахом мочи и разбросанными шприцами. Коржин хорошо бегает, и что хуже всего, отлично знает все закоулочки и проходные дворы и уже двадцать минут не дает загнать себя в какой-нибудь тупик. Будь я на самом деле в Лос-Анджелесе, вызвала бы подмогу и пяток патрульных экипажей пришел бы ко мне на помощь, и мы бы взяли его за пару минут. Увы, друзья, добро пожаловать в Питер. Моим коллегам не до того. Гаишники за не пристегнутые ремни у водил "пятихатки" стригут, патрульные у гастарбайтеров за отсутствие прописки, а у товарищей оперов своих Коржиных хватает. У наших граждан, гражданской ответственности не больше, чем у моих коллег служебного рвения. Никто из прохожих даже не пытается схватить Коржина, или хотя бы подставить ему подножку. Шарахаются в стороны, и отворачиваются, делая вид, что не замечают парочку сумасшедших спринтеров. А будь я в форме, то из чувства всеобщей любви населения к органам, подножку подставили бы именно мне. Вот пробегаю мимо громко причитающей бабушки, торговавшей возле метро сигаретами. Коржин сбил ее лоток, и я едва не подвернула ногу, раздавив несколько скользких пачек на асфальте. И слышу за спиной в свой адрес уже не причитания, а вполне себе матросский мат, изрыгаемый сей миловидной бабушкой. Культурная столица, фигли, где даже бабушки возле метро те еще филологи. А может виноват морской порт… Не знаю. А мы все бежим, бежим, бежим… Бежим по Невскому, перебегая то на одну его сторону, то на другую. Под визги бабушек, скрип тормозов и мелодии многочисленных уличных музыкантов. Хоть и утро, да суббота. Туристов полно, вот и вылезли все играть с утра пораньше. Диапазон репертуара разнообразный: от вульгарного блатняка, изрыгаемого нетрезвым татуированным бичом под аккомпанемент расстроенного и наверняка краденого аккордеона, до весьма сложного джаза, исполняемого группкой студентов консерватории. И конечно рок-н-ролл всех подряд стилей и направлений, который играют все, кому только не лень и вне зависимости от навыков владения музыкальными инструментами. Коржин сворачивает на набережную реки Фонтанки. И то радость, все-таки во время бега легче дышать речным воздухом, чем выхлопами толкающихся в утренних пробках машин. Опять улицы, Никольский сад… Нева… Коржин, как же ты достал, откуда в тебе столько сил? Очередная арка, двор, черный ход и лестница. Это в других городах, преступник бегущий вверх по лестнице загоняет себя в угол. А вот в Питере, с его сломанными наркоманами и любителями экзотики чердачными замками и крышами, это очередная трасса для паркурщиков и убегающего от бешеной милиционерши мелкого афериста по части "антикварки" Сережи Коржина. Я бы давно его потеряла, если бы в студенческие годы, сам же Сережа, предводитель нашей небольшой шайки и не показывал нам все эти маршруты. Сама то я не местная, после школы приехала из холодной Сибири к бабушке поступать на юрфак наперекор предкам. Родители хотели видеть меня ученым в родном Академгородке, ну на крайний случай врачом. Только с характером моим им не повезло. Непоседа по натуре, и авантюристка в душе не хотела я быть скучной теткой в белом халате, корпящей над физическими формулами среди покрытых снегом вековых сосен. Милиционером я правда тоже не хотела быть. Мечтала стать успешным адвокатом. Думала постажируюсь следователем пару лет в райотделе, и свалю на вольные хлеба. Но за пару лет такой работы, чертовых адвокатов вытаскивающих всякую мразь с нар на незаслуженную свободу, я возненавидела всеми фибрами своей уже ментовской души. А от бесконечной следовательской возни с бумажками меня тошнило. Теперь вот по крышам бегаю, между прочим сегодня не за кем-нибудь, а за бывшим ухажером. Кстати, лишившим меня шесть лет назад девственности на такой же вот крыше. Ой-ой-ой, скользко… Мамочки!!! Каким-то чудом успела схватиться за водосток… Какая глупая и нелепая смерть, упасть с высоты пятого этажа в мусорный контейнер! Не хочу! Мама, какая же я дура… Сидела бы сейчас над колбами в тишине и спокойствии. Я еще молодая, мне всего двадцать пять!!! Чувствую, как сзади невидимый и сильный подъемный кран, хватает меня за воротник куртки и тащит вверх.
 Лежу на спине… Красивые белые облака на голубом небосводе, почти нереальная картина для Питера…
- Я что в раю? Я умерла?
- Нет, но очень старалась.
 Видимо я свалилась в обморок, от страха. Нащупываю в кармане помятую пачку ментолового "Мальборо", и вставляю в рот сигаретку дрожащими руками. Знакомая рука подносит зажигалку. Кайф…
- Ленка, бросала бы ты курить. А то ты меня никогда не догонишь.
- Я тебя в следующий раз сразу пристрелю.
- Пистолетик то не потеряла?
 Резко сажусь, и хлопаю себя по карманам. Ствол, простенький мобильник, удостоверение, наручники, пара авторучек, записная книжка, почти пустой кошелек и ключи от машины и квартиры. Уф, все на месте. А это что такое? Портсигар серебряный, одна штука. На крышке золотой вензель в виде двухглавого орла, на торце штамп фабрики Фаберже и дата - 1904 год. Привет, искомое. Ну и скотина,ты Коржин! Но в вслух говорю, понятное дело, иное:
- Отпечатки ты конечно стер?
- Конечно. – Усмехается Коржин. – Да и вообще это не мое.
- Еще скажи, что ты это впервые видишь, и не тобой нанятая шлюшка у старика антиквара из лавки его увела под носом у хозяина.
- Не для протокола тебе скажу, Ленок, а для души. Не мое это. В этом деле я только барыга.
- Угу, и девку эту ты знать не знаешь?
- Знаю конечно. – Снова усмехается Коржин, и садится рядом, выхватывает у меня окурок и глубоко затягивается. – Но… что-то имя подзабыл, и адрес.
- Скажи мне как на духу, барыган ты поганый, Светка Разлука старичка сработала?
- Она. Это тебе для душевного спокойствия. Но я тебе ничего не говорил. И вообще, поделом старому пердуну. Ему уж скоро в гроб, а он все б***ей тискает под прилавком.
- Ну конечно. Ты у нас Робин Гуд, а Светка – дева Мэриан. Святые борцы за нравственность престарелой интеллигенции, бескорыстно раздающие митькам у Зимнего все добытое нелегким разбойным трудом.
- Ага. – Коржин затушил окурок об крышу и щелчком пальцев запустил его в полет. - Ну чего сердитую мордочку строишь? Будто не знаешь, что старичок едва портсигар увидит, тут же заяву заберет, даже если у тебя "камаз" доказухи будет? Не будет с этого старичка тебе ни палки, ни висяка.
- Сука ты, Коржин.
 Пытаюсь встать, но ноги предательски дрожат, и голова кружится. Сережа снова хватает меня за шкирку и усаживает на крышу.
- Опять полетать захотелось?
- Да пошел ты…
 Но мне конечно стыдно. Еще не очерствела до конца милицейская душонка.
- Спасибо. – Выдавливаю из себя. - Ты мне жизнь спас.
- Трудно было это сказать, а? Ну признайся? – Лицо Сережи нависает над моим.
- Не очень. – Говорю и вижу в его глазах яркие искорки. – И не надейся! Эй, ты что…
 Но договорить не успеваю. Губы впиваются в мои. Закрываю глаза и наслаждаюсь. Я и забыла, как он хорошо целуется. Как же хорошо то, мама родная. Мой язык гуляет у него во рту. Сил нет терпеть. Расстегиваю ему рубашку, отрывая пуговицы к черту, холодные ладошки касаются его теплой груди. На улице теплынь, а я от пережитого страха дрожу от холода, и очень хочу отобрать у него как можно больше тепла. Сережка не теряет времени даром, расстегивает мне ремень, джинсы и запускает руку мне в трусики. Ласкает мне промежность и клитор тремя пальцами. У меня колени дрожат от желания и накопившегося адреналина, внизу живота ощущения непередаваемые. Мой криминальный любовничек запускает внутрь палец. Ой, как же мне нежно то. Он мучает меня, потом протягивает свои пальцы к моим губам. Послушно облизываю пальцы, понимая какая я мокрая.
- Коржин, давай быстрее. – Кричу ему в ухо страшным шепотом. - Если я сейчас без тебя кончу, чем хочешь клянусь, пристрелю самолично. Всю обойму всажу…
- Стерва ты, Ленка.
- Я знаю.
 Я уже почти кричу, расстегивая ему штаны и выпуская наружу его дружка. Приподнимаю попку, и Сережа рывком опускает мои джинсики до самых кроссовок. Ну наконец то! Горячая головка раздвигая губки проникает внутрь и я чувствую как Сережа заполняет меня всю, не оставляя внутри ни капельки свободного пространства. И больше уже никаких мыслей до самого конца, до тех пор, пока Сережка пожарным брандспойтом не тушит мощной струей мой внутренний пожар под полуденный орудийный залп Петропавловской Крепости.
 Все, на что хватает остатка моих жизненных сил, это натянуть джинсы не застегивая, сунуть в рот еще одну сигаретку и снова упасть на горячий металл покатой крыши. Нас наверняка было видно из окон напротив. Колодец двора совсем маленький. Но мне все равно. Глубоко затягиваюсь, и выпускаю в небо колечко белого дыма, тут же устремляющегося вверх, навстречу к белым облакам.
- Будешь?
- Давай.
 Курим по очереди, через затяжку.
- Помнишь, как ты мне в первый раз отдалась?
- Увы, да.
- Увы в каком смысле? – Передает мне сигарету.
- Не знаю. – Пожимаю плечами. – Иногда жалко, что все так вот вдруг и закончилось.
- Я тебе предлагал за меня выйти. – Вздохнул Коржин, вновь принимая у меня из руки сигаретку. - Помнишь, мы тогда еще так же косячок раздавили?
- А это рекомендую забыть начисто.
- Компромата боишься?
- Да иди ты, Коржин!
- Ты меня сегодня уже в третий раз посылаешь.
- Ты, что, считаешь?
 Сережа вновь запустил бычок с крыши.
- А если я тебя снова замуж позову, пошлешь?
- А ты завяжешь?
- А ты уволишься?
- Я серьезно.
- Я тоже.
 Сидим на крыше как два воробья, смотрим друг другу в глаза. Слышу внизу до боли знакомые звуки, которые ни с чем нельзя перепутать – скрип тормозов самобеглого экипажа производства ульяновского автозавода и хлопанье дверец начисто лишенных уплотнителей. Кто-то из жильцов все-таки заметил совокупляющуюся парочку, и позвонил в дежурку. Стараясь не сверзится, заглядываю с крыши вниз. Так и есть, патрульный «луноход» из местного РУВД серого цвета с синими полосками. Парни уже на лестнице наверняка…
- Твои?
- Ага. "Соседи". Быстрее!
 Вскакиваю на ноги, срочно заправляя рубашку в джинсы. Кобура с тяжелым «Макаром» едва не соскочила с пояса и не полетела вниз. Уф…
- Да что ты возишься то? Мужик называется. – Я тороплю любовника. – Давай быстрее, руки в ноги и на чердак!
- Да, сейчас… - Сережа возится с молнией на ширинке.
 Хватаю его за руку, и отвесив пинка, тащу за собой. Чердак завален строительным хламом. Прячемся за балкой и какими-то пыльными мешками. Ужасно хочется чихнуть. Две плохо различимые фигуры, кроя матом все на свете, появляются в дверном проеме, и тут же устремляются к слуховому окну.
- Тьфу, еп… - Говорит тот, что выглянул наружу. – Сбежали.
- Да и хрен на них. – Отвечает напарник. – Здесь на каждой крыше по три раза на дню наркоши трахаются.
- Может на чердаке спрятались?
 Патрульный освещает фонариком чердак.
- Ага. Может на этом. А может на том, или на том. Только ноги поломаем и пылищи наглотаемся. Серый, да ну их на хрен. Поехали жрать. Даги Армену утром свежего барана привезли.   
- Черт с тобой…
 Обе фигуры скрываются на лестнице.
- Хорошие у Вас работнички. Пчхи!
- Какие есть. Ты, между прочим, не лучше. Что бы ты в жизни не делал, одна забота - лишь бы не работать.
 Дождавшись шума мотора, выбираемся из укрытия и спускаемся во двор. Видок у нас действительно как у заправских наркош. Оба помятые, взлохмаченные, в какой-то коричневой пыли, видимо ржавчине, которая не стряхивается, оставляя разводы на одежде. А на улице хорошо. Похоже завтра и вовсе будет жарко. Благодать. Сережа кладет мне руку на плечо и заглядывает в глаза.
- Ну так, что насчет моего предложения?
- Предложения говоришь…
 Пристально смотрю ему в глаза. И неожиданно для него крутанувшись выворачиваю ему руку за спину, и защелкиваю на своей и его руках наручники.
- С ума сошла? Зачем?
- Для профилактики.
- И дальше что?
- Дальше? – Задумываюсь я. – Сейчас сядем на трамвай, и поедем к моей тачке, которую я возле твоей хазы бросила. И рванем на ней в ЗАГС, заявление подавать. А потом... Сколько там законом положено до свадьбы ждать? Тридцать дней? Вот ты их у меня как миленький, два раза по пятнадцать суток за хулиганку и отсидишь. Давно тебе пора было с нарами познакомится, а ты все чистеньким выходил. Теперь точно завяжешь.
- Ты и правда, стервой стала, жениха парашу нюхать отправляешь… Надо же подготовиться, ресторан заказать, гостей позвать, платье тебе купить. Кольца наконец.
- Кольца говоришь? А наручники тебе чем не кольца? – Усмехаюсь я. – Ладно, шучу. Без ресторана обойдемся, все равно у нас с тобой денег на него нет. Не грабить же тебе Эрмитаж по такому поводу. А кольца… Знаешь, я еще то, что ты в прошлый раз дарил храню. С аметистом.
- Серьезно?
- Абсолютно.
- Я свое тоже храню. Только оно, наверное, мало уже. Ты лучше скажи, почему ты пять лет назад передумала?
- Не знаю, дурой была. – Пожимаю плечами.
 Выходим из двора на улицу через старинные кованные ворота, до остановки трамвая метров сто.
- Злюка ты, Ленка, и к тому же милиционер. Люди же смотрят. – Коржин дергает закованной рукой, непривычной к подобным украшениям. – Сними, гражданка начальник, не позорь будущего мужа перед мирным населением.
- И не подумаю. – С уверенностью заявляю ему. - Знаешь, сколько женихов по статистике сбегают в последний день перед свадьбой? Каждый пятый. А нам потом работы по горло, злостных неплательщиков по всей стране ловить.
- Каких еще неплательщиков?
- Как каких? Уродов, которые уклоняются от алиментов. На вроде твоего папаши.
- Я то здесь при чем?
- Не понимаешь?
 У Сережи вытягивается лицо.
- Нет.
- Мы сейчас чем только что занимались?
- Эээ…
- Вот тебе и «э-э». Предохраняться надо было. Гандонов то поди полные карманы.
 Лезу свободной рукой во внутренний карман его куртки. Так и есть, полная упаковка.
- Запасливый ты мой, осторожный.
- Ну есть и позитивные моменты. Теперь ты точно курить бросишь. – Коржин мечтательно улыбается. – И уволишься.
 Встав на цыпочки, чмокаю его в щеку. А потом, видя приближающийся трамвай, легонько бью незадачливого жениха маленьким кулачком под ребра и рычу, пародируя киношных конвоиров:
- Пошел вперед.
- Скажи, начальник, а ты мне в камере в парадной форме отдашься?
- Вперед, Коржин, я сказала!