И вслед за веком жить спешил

     Мне много раз приходилось слышать выступления Юрия Тарасовича Грибова, известного писателя и журналиста, и я всегда поражалась его умению непринуждённо и как-то сразу найти контакт со слушателями. Всегда аккуратный, стройный, по-офицерски подтянутый, он неспешно, с какой-то семейной простотой ведёт свой рассказ.

     Частенько вспоминаю интересный «диалог» с аудиторией на торжественной встрече, которая была посвящена 80 со дня рождения Маргариты Георгиевны Жуковой - старшей дочери Маршала Советского Союза Жукова Георгия Константиновича.  В зале много участников и ветеранов войны, детей войны, представителей Фонда «Маршал Жуков», молодёжи.

      И вдруг председательствующий Грибов Ю.Т. обращается к присутствующим: «Кто из вас брал Берлин? Поднимите руку». Ответом было оцепенение, а потом по залу прокатился доброжелательный смех и послышались бурные аплодисменты. Оказалось, что остальные участники войны, пришедшие поздравить Маргариту Георгиевну, воевали на других фронтах.

      Интерес Юрия Тарасовича понятен: он гордится тем, что в годы войны служил в 185-ой стрелковой дивизии, входившей в состав 47-ой армии 1-ого Белорусского фронта. Гордится тем, что лучший полководец страны Жуков был с ними. И хотя на фронте бойцы его не встречали, но всегда чувствовали, знали, что он рядом.

      Как и большинство сверстников, выходец из села Бугры, Богородского района Горьковской области, Юрий рвался на фронт. День начала войны совпал с днём его рождения: исполнилось 16. До призыва не дорос. Пришлось оканчивать ремесленное училище и поработать в речном флоте на волжских судах «Карелия» и «Якутия».  Едва дождавшись восемнадцати лет, несмотря на броню, как у речника, добровольно пошёл в армию.

      Направили в Энгельское пулемётное училище. Младшими лейтенантами вышли из него тридцать четыре человека. С войны вернулись восемнадцать. Остальные погибли, навсегда оставшись девятнадцатилетними. Грибов хорошо помнит их. Даже имена и фамилии героев его военных рассказов подлинные. Вот несколько строк из рассказа «Ландыш»:

      - Где-то в районе Бернау ранило старшего лейтенанта Бориса Булаткина,  и  я принял пулемётную роту. Мы стали обходить Берлин с северо-запада. Хоть и шли мы временами вторым эшелоном, бои возникали постоянно. Отличились два моих расчёта: сержантов Павла Нефёдова и Петра Скачкова…  В Шпандау в уличных боях погиб лейтенант Дудник, наш одногодок. Мы перебегали трамвайные пути, и его ранил снайпер. С полминуты он полз по булыжнику, а фашист добивал его. Когда солдаты бросили ремень, чтобы подтащить лейтенанта, он был уже мёртв…»

      Фронтовые дороги довели командира пулемётной роты Юрия Грибова до Одера, он участвовал в штурме Берлина, вышел на Эльбу. Здесь и встретил Победу.
 
      В Германии пришлось задержаться: юного лейтенанта назначили комендантом сразу трёх населённых пунктов. Ответственность колоссальная. «Ещё гремели бои, - пишет  Юрий Тарасович в очерке «Волоколамский рубеж», - а на разрушенных берлинских улицах уже дымились армейские кухни, старики, женщины и дети стояли в очереди за солдатским супом.

      По перешитой железнодорожной колее двигались эшелоны с белорусской картошкой, тамбовским зерном, с продуктами из разных областей. Там, на Родине, сытости тоже давно не было, но такой уж характер у великой Советской страны: помоги слабому, поддержи беззащитного».

      Комендант Грибов строго выполнял приказ высокого начальства; заботиться  о мирном населении, помогать налаживанию нормальной жизни. Вот здесь, наверное, и пробилась дремавшая в генах крестьянская хватка. К «герру коменданту» шли местные жители и просили открыть то хлебозавод, то пивную, то кирху. «Мы были не завоевателями, а освободителями от фашизма» - спокойно, без лишнего пафоса подводит черту ветеран.

      Писал Юрий Тарасович всегда. Мальчишкой баловался стихами. Затем печатался в военных газетах «Сталинский сокол» и «Советский воин». Сочинил поэму про боевой путь родной дивизии. Стихи его, а музыка лейтенанта Петра Тодоровского, ныне известного кинорежиссёра.

      Журналистскому запалу Грибова уже в то время могли позавидовать многие. Но он мечтал об  учёбе: стал студентом – заочником Литературного института.

      Родные волжские и неповторимые  просторы, воспетые многими классиками русской литературы, как будто будоражили его. Сердце переполнялось счастьем от лазурного неба над синей гладью реки, от благоухания природы и плеска волн, от птичьего гомона чаек… Может, потому его будущие документальные очерки настолько сольются с лирикой, и Грибов войдёт в историю русской словесности как лирический прозаик.

      Уйдя в запас, стал осваивать гражданские темы. В бытность журналистом в Костромской газете «Северная правда», а затем собственным корреспондентом «Советской России» по Псковской, Новгородской, Калининградской, Смоленской и Калининской областям, исколесил и исходил множество исконно русских мест. Юрий Тарасович находил интересных людей и со свойственной ему энергией, искромётностью мысли не писал, а буквально, рисовал с них портреты.

      Читая его очерки, мы зримо представляем этих героев. Он обожает их – и это обожание передаётся нам. Он влюблён в них – и мы не можем не любить. Настолько сочны краски, которые использует автор, настолько доверителен и искренен его рассказ, что описанное входит в наше сознание как бы само собой.

      Взять, к примеру, очерк Грибова «Море деда Мазая». Вроде бы и нехитрая работа у речного рыбоохранного катера «Тайфун», который патрулирует в мирное время дальнее побережье Костромского моря ( так жители именуют местное водохранилище). Свежий, бодрящий ветерок, яркое солнышко. Благодать, да и только! Однако не такая уж безмятежная жизнь на судне.

       Журналист замечает на рубке «Тайфуна» несколько пулевых вмятин. «Ночью стреляли из кустов, – поясняет  Борис Фёдорович Чередниченко, старший на «Тайфуне». – Бывает, из лодки пальнут жаканом (свинцовая пуля особой конструкции для стрельбы из гладкоствольного охотничьего ружья – примечание автора-составителя), зная, что «Тайфуну» ни за что не догнать браконьеров с мощными и быстрыми моторами… На энтузиазме держимся, на любви к природе».

      Оказывается, не такая уж выдумка Николая Алексеевича Некрасова о спасённых зайцах. Дорога рыболовного катера пролегала в этих местах. «Про зайцев каждый с детства знает, в школе проходили, - напоминает Грибов. – Великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов охотился здесь, дружил с простым мужиком Гаврилой Яковлевичем Захаровым, которого все звали дедом Мазаем. Сам Захар из деревни Шодн, но жил в Вёжах. А рядом была ещё одна маленькая деревенька – Ведёрки.
 
       Сейчас от мазаевского поселения на виду остался всего один каменный остов купеческого дома да чёрные высохшие стволы деревьев. Стояла в Вёжах тогда и знаменитая деревянная чудо-церквушка, поставленная здешними мастерами без единого гвоздя, на сваях. Её догадались перевезти в Кострому, на территорию Ипатьевского монастыря, где сейчас музей».

      Мирная жизнь постепенно налаживалась. Народ всерьёз взялся за восстановление народного хозяйства. Но военная тема по-прежнему не отпускает фронтовика.

      Чего стоит очерк «Тёплый свет планеты Юлия»!  Узнав имя, мы не обманываемся, кому он посвящён. Конечно же, лауреату Государственной премии России, солдату, светлому человеку и любимому поэту нашей эпохи Юлии Владимировне Друниной. Свет её поэзии освещает нас, как и малая планета в мироздании, названная в её честь.  «Она была из поколения добровольцев, - пишет о ней Грибов, - чем-то сродни Зое Космодемьянской  и  другим юным девушкам и парням, чьи сердца переполняла тревога за судьбу Родины, желание немедленно встать на её защиту».
 
      Или ещё.  «Солдатские берёзы…». Это рассказ о прославленном гарнизоне под названием «Песочный город», в котором «готовились кадры для действующей армии». Сформированные здесь полки и соединения уходили на фронт, становились гвардейскими, орденоносными, обретали имена освобождённых ими городов.

      Тысячи берёзок, посаженные уходившими на фронт солдатами, аллеями тянулись к опушке ельника. В этом лагере после войны какое-то время прослужил и Юрий Тарасович. Спустя 50 с лишним лет он вновь оказался в Песочном:

     - Здесь тогда стоял 1319 полк нашей дивизии. А вот стела, Вечный огонь, аллеи тех самых фронтовых берёзок. О, как они выросли, заматерели за полвека! И все ровные, кудрявые. У каждой имя есть и хозяин. Но кто назовёт теперь это имя? Сколько хозяев осталось в живых? Двое-трое из тысячи?... Я погладил одну берёзку, прислонился к ней щекой. И гамзатовские стихи в памяти всплыли; «Они не в землю полегли когда-то, а превратились…»  Может, не в  белых журавлей, а в белые берёзки?».

      Как это певуче, нежно… И талантливо. Не случайно сам Леонид Леонов высоко оценил одну из повестей Грибова «Сороковой бор», напечатанную в журнале «Октябрь», а затем в миллионной «Роман-газете».  И хотя скромничает автор, считая, « что Леонова подкупила не столько художественная ценность, сколько тема защиты лесов по берегам  Чудского озера, образ егеря и борьба с браконьерами», - это, конечно, не так.

      Профессии журналиста и писателя настолько переплелись в жизни Грибова, что, пожалуй, он и сам не ответит на вопрос: какая из них важнее. Публицист он от Бога. И даже если предложенная тема, жёсткие сроки или газетные размеры не всегда вдохновляли, он не пытался уклониться от задания.

      Не имея времени, мог пожертвовать выходными днями или сном, чтобы выполнить просьбу. И в назначенный час  редакция получала от него материал, на который рассчитывала. Вот почему так охотно сотрудничали с автором и «Правда», спецкором которой он стал впоследствии, и радио, и телевидение, и многие журналы.
 
      И при всём том Юрий  Тарасович успевал писать свои великолепные книги: «Праздник в Усолье», «Высоковские старики», «Севернее Берлина»,  «Тайны старой мельницы», «Сороковой бор» и другие.

      К 65-летию Победы за последние три произведения он признан лауреатом  премии «Золотой венец Победы».

      Однажды Сергей Владимирович Михалков, председатель Союза писателей России, попросил заглянуть к нему. Они были хорошо знакомы: встречались в поездках по областям и республикам, которые руководитель Союза писателей сам и возглавлял.   «Есть мнение…»,  - после такого вступления мудрый и опытный Михалков заговорил о газете «Литературная Россия». Дескать, тираж падает, присутствуют элементы групповщины, отсутствует пульс подлинной жизни, зарастает к изданию писательская тропа…

      На другой  день до Юрия Тарасовича дошёл слух, что насчёт него была подсказка  из отдела культуры ЦК, а  таким доверием пренебрегать было не принято. Вот таким образом  он и приступил к руководству  «Литературной Россией», проработав на этой должности около десяти лет.

      Трудовой путь Юрия Тарасовича Грибова столь же насыщен, как и творческий.  Сколько видел и пережил за свою долгую деятельную жизнь, сколько важного и интересного встретил на её дорогах.

      Из «Литературной России» его «бросили» в газету «Известия», был там заместителем редактора и главным редактором многомиллионной «Недели». По иронии  судьбы занимал кабинет Николая Ивановича Бухарина. Но права русская поговорка, что не место красит человека, а человек место.  Руководителем  Юрий Тарасович оставался достойным и доброжелательным.

      В его поведении не было на капли зазнайства. С годами он становился добрым другом и наставником  для всё большего числа коллег по литературному цеху. Обаяние и ироничность притягивали к нему людей. Довелось Грибову поработать и освобождённым секретарём Союза писателей СССР.

      После развала страны Ю.Т. Грибов двенадцать лет трудился в штате «Красной звезды», а будучи членом Объединённого Совета ветеранов Союза журналистов РФ, был в составе редакционной коллегии, работавшей над выпуском сборника «Живая память».

      Их выпущено десять томов, и в каждом из них очерки и воспоминания одного из старейших литераторов и журналистов страны. За этот труд Грибов удостоен высшего журналистского звания «Золотое перо России».

      А вскоре к многочисленной коллекции наград прозаика и журналиста присоединился Диплом лауреата Всероссийской премии имени Александра Васильевича Суворова за цикл книг, посвящённый защитникам России. К нему приложены нагрудный знак  «За вклад в патриотические традиции Отечества» и настольный бюстик Александра Суворова.

      Бюст Суворова навеял на Юрия Тарасовича новые воспоминания:
 
      - Помню, шёл я как-то в День Победы мимо памятника Суворову, который тут, недалеко от моего дома. И вдруг девочка кричит: «Дедушка, голубь на голову Суворова сел!». А дед отвечает: «Голубь – это хорошо. Лишь бы вороны чёрные не сели». Как в воду глядел – налетели эти чёрные вороны…». Так писатель охарактеризовал пору, когда оптимистически начавшаяся перестройка всё более сворачивала невесть куда.

      На орденских планках участника Великой Отечественной войны немало наград, в том числе ордена  «Трудового Красного Знамени»,  «Дружбы народов» и  «Знак  почёта», полученные в мирное время. Но самой дорогой для себя он считает медаль  «За взятие Берлина».

      Я с трепетом открываю небольшой сборник писателя  «Солдатские берёзы», где в качестве автографа очерчено главное событие его жизни: «Раисе Луневой – коллеге от фронтовика, взявшего Берлин.  Юрий Грибов».